Постановление Европейского Суда по правам человека от 29 марта 2011 г. Дело "Эсмухамбетов и другие (Esmukhambetov and Others) против Российской Федерации" (жалоба N 23445/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Эсмухамбетов и другие (Esmukhambetov and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 23445/03)

Постановление Суда

Страсбург, 29 марта 2011 г.

По делу "Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Христоса Розакиса,

Пэра Лоренсена,

Ханлара Гаджиева,

Георга Николау,

Юлии Лафранк, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 8 марта 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 23445/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) 27 гражданами Российской Федерации, перечисленными в приложении I (далее - заявители) 21 июля 2003 года. 7 февраля 2004 г. десятый заявитель скончался, и его сын Мурат Даудович Тенизбаев выразил желание поддерживать жалобу от его имени. 18 августа 2004 г. двадцать вторая заявительница скончалась, и ее дочь Светлана Сарсанбиевна Адилова выразила желание поддерживать жалобу от ее имени. На 1 марта 2005 г. вторая заявительница, на дату подачи жалобы носившая фамилию Абдурахманова, изменила ее на Манкаеву. 11 июля 2009 г. семнадцатый заявитель скончался, и его жена Кадырбике Байниязовна Аманакаева выразила желание поддерживать жалобу от его имени. Европейский Суд признал, что Мурат Даудович Тенизбаев, Светлана Сарсанбиевна Адилова и Кадырбике Байниязовна Аманакаева вправе продолжать участвовать в настоящем разбирательстве от имени десятого, двадцать второй и семнадцатого заявителей, соответственно.

2. Интересы заявителей, которым была оказана юридическая помощь, представляли юристы правозащитного центра "Мемориал" (г. Москва) и Европейского центра защиты прав человека (г. Лондон). Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявители, в частности, жаловались на то, что в результате авиаудара по селу, в котором они проживали, погибли члены семей первого и третьего заявителя, второй, тринадцатой и двадцать второй заявительниц и были уничтожены дома и имущество всех заявителей. Заявители также жаловались на моральный вред, который они претерпели в связи с этим происшествием, отсутствием расследования по данному вопросу и отсутствием эффективных средств правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений. Заявители ссылались на статьи 2, 3, 8 и 13 Конвенции и на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции.

4. 29 августа 2004 г. председатель Первой Секции решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 21 мая 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

6. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

7. 8 марта 2011 г. Европейский Суд решил, что слушание по существу дела является необязательным (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

8. Заявители являются жителями различных сел Республики Дагестан.

A. Факты

1. Предварительная информация

9. В период, относящийся к обстоятельствам дела, заявители проживали в селе Коги Шелковского района Чеченской Республики. Село Коги, также известное как отделение N 2 Шелковского совхоза, или Рунное, расположено в степи, близ административной границы Республики Дагестан. Село Коги находится в девяти километрах от села Кумли в Дагестане. До описанных ниже событий в селе Коги проживали лица, относящиеся к ногайской этнической группе, в нем было 30 домов, в которых проживали 26-30 семей. Жители села получали средства к существованию за счет сельского хозяйства, разводя овец и коров.

10. Как утверждают заявители, Коги являлось мирным селом, боевики там никогда не проживали. В 1999 году село регулярно патрулировалось федеральными служащими блокпоста, расположенного близ села Кумли. В ночь с 11 на 12 сентября 1999 г. с блокпоста в окрестности села Коги прибыл бронетранспортер и запустил в воздух осветительную бомбу* (* Возможно, подразумевается осветительный снаряд (прим. переводчика).). Как утверждает третий заявитель, благодаря парашюту бомбы село было освещено очень ярко примерно в течение пяти минут. На следующий день семнадцатый заявитель обнаружил у трансформатора дюралюминиевую оболочку длиной 1 м и 10 см в диаметре. Изнутри она была черной. Белый парашют от осветительной бомбы висел на проводах у трансформатора.

2. Налет 12 сентября 1999 г.

(a) Версия заявителей

11. Во второй половине дня 12 сентября 1999 г. большая часть взрослых жителей работала в поле, а большая часть детей находилась в школе. Погода была яркой и солнечной.

12. Примерно в 17.15 два низколетящих военных самолета появились со стороны села Кумли. Самолеты улетели, но через несколько минут вернулись. Они имели суженную переднюю часть, широкие крылья и напоминали российские военные самолеты СУ-25.

13. Самолеты кружили над селом Коги примерно пять минут, затем один из них спикировал, открыл огонь из пулеметов и начал бомбардировку западной части села. Первая бомба взорвалась во дворе дома первого заявителя. В это время там играли двое его сыновей - Эльмурат восьми лет и Эльдар двух лет. Дети погибли на месте.

14. Когда началась бомбардировка, первый заявитель, его жена Борамбике Дормалаевна Эсмухамбетова, 1969 года рождения - и тринадцатая заявительница находились внутри дома. Первый заявитель и его жена бросились к мальчикам, а тринадцатая заявительница, раненная в ногу шрапнелью, побежала в свой дом. Во дворе первый заявитель увидел своих сыновей, лежащих у воронки от бомбы, имевшей примерно один метр в диаметре. Он схватил детей, прижал их к груди и понял, что они мертвы. В этот момент вторая бомба попала в дом первого заявителя. Он крикнул жене, чтобы она не подходила к нему и детям и легла на землю. Вместо этого она побежала к ним с криком. Первый заявитель увидел, что его жена ранена в бедро. Третья бомба взорвалась рядом с Эсмухамбетовыми сразу после второй. Жена первого заявителя была смертельно ранена шрапнелью в живот и скончалась у него на руках. Согласно утверждению первого заявителя с этого момента он не может вспомнить дальнейшую последовательность событий, продолжавшихся несколько часов. Согласно показаниям очевидцев первый заявитель находился в состоянии сильного шока, кричал, что все члены его семьи погибли, и ругал самолеты.

15. Второй самолет открыл огонь из крупнокалиберных пулеметов и произвел бомбардировку северной части села. Там в воздухе было много дыма и пыли. Дома, сараи, другие постройки, крупный рогатый скот, домашняя птица и запасы сена были уничтожены и сгорели. Жители села, частично босиком и полуобнаженные, в панике бежали в сторону села Кумли.

16. Самолеты произвели неизбирательные обстрелы и бомбардировки в различных местах. Они сделали четыре захода, а затем улетели.

17. Сразу после налета восемнадцатый и девятнадцатый заявители завели свои трактора. Первый из них направился в сторону села Кумли с некоторыми из своих соседей, подбирая по дороге других жителей. Девятнадцатый заявитель совместно с двадцать третьим заявителем прибыл в дом первого заявителя, чтобы забрать тела членов семьи Эсмухамбетовых. На расстоянии примерно 150 м они также обнаружили тело Мелихан (Лиды) Салиевны Абдурахмановой, 1948 года рождения - матери второй заявительницы, сестры тринадцатой заявительницы и дочери двадцать второй заявительницы. Женщина была убита шрапнелью. Согласно многочисленным показаниям очевидцев тела погибших имели сильные повреждения и кровоточащие раны, из которых при перемещении тел выпадали многочисленные фрагменты шрапнели. Тела были собраны, и трактор направился в Кумли, подбирая по дороге выживших.

18. В это время третий заявитель искал свою мать, Боту Арсланбековну Картакаеву, 1936 года рождения, и своего 17-месячного сына. Они в этот день отправились на прогулку. Некоторые жители сообщили ему, что во время налета они видели его мать бегущей с мальчиком в направлении села Кумли. Третий заявитель направился туда, и там узнал, что членов его семьи в селе не было. Он возвратился в село Коги на тракторе девятнадцатого заявителя с другими жителями села. После непродолжительных розысков тело Боты Картакаевой было найдено в поле недалеко от села. Она была ранена шрапнелью в затылок. Сын третьего заявителя кричал неподалеку, он не был ранен.

19. Тела всех погибших были доставлены в село Кумли вечером 12 сентября 1999 г., обмыты и похоронены на следующий день. Как утверждают заявители, примерно 70 бомб были сброшены на село во время налета 12 сентября 1999 г., что повлекло гибель двоих детей и трех женщин и уничтожение или сильное повреждение примерно 30 домов.

20. 13 сентября 1999 г. администрация села Коги выдала справки в отношении всех потерпевших, указав, что они были убиты во время бомбардировки села за день до этого. 24 декабря 1999 г. в отношении потерпевших были выданы медицинские справки о смерти. В них указывалось, что жена первого заявителя, Борамбике Эсмухамбетова, 1969 года рождения, и его сын, Эльдар Эсмухамбетов, 1997 года рождения, скончались от множественных шрапнельных ранений, а его сын Эльмурат Эсмухамбетов, 1991 года рождения, скончался от травмы головы. В справках также указывалось, что мать второй заявительницы, Мелихан Абдурахманова, 1948 года рождения, скончалась от множественных шрапнельных ранений, а мать третьего заявителя, Бота Картакаева, 1936 года рождения, скончалась от шрапнельного ранения в затылок. Место и дата смерти всех потерпевших были указаны как село Коги, 12 сентября, 24 и 27 декабря 1999 г. и 14 февраля 2003 г., соответственно, регистрационный орган Шелковского района Чеченской Республики удостоверил смерть матери третьего заявителя, матери второй заявительницы и родственников первого заявителя.

(b) Версия властей Российской Федерации

21. Как утверждали власти Российской Федерации, в начале сентября 1999 года командование контртеррористической операцией на территории Чеченской Республики получило информацию о том, что замечено сосредоточение участников незаконных вооруженных формирований и учебной базы террористов в отделении N 2 Шелковского совхоза около села Рунное, и что готовится ряд широкомасштабных терактов в Чеченской Республике и на территории Республики Дагестан, примыкающей к Шелковскому району Чеченской Республики, в том числе захват заложников в Кизляре. Как утверждали власти Российской Федерации, с целью предотвращения терактов и подавления преступной деятельности незаконных вооруженных формирований и ввиду невозможности применения сухопутных войск в районе села Рунное командование контртеррористической операции приняло решение о нанесении точечного ракетного удара силами военно-воздушных сил по незаконным вооруженным формированиям около указанного села.

22. 12 сентября 1999 г., примерно в 17.00, два военных самолета СУ-25 нанесли удар легкими ракетами с системой точного наведения по базе незаконных вооруженных формирований, расположенной в отделении N 2 Шелковского совхоза. В результате "превентивного применения военно-воздушных сил" в селе Рунное были разрушены дома и постройки, принадлежащие Шелковскому совхозу. Кроме того, на месте были обнаружены тела Борамбике Эсмухамбетовой, Эльмурата Эсмухамбетова, Эльдара Эсмухамбетова, Мелихан Абдурахмановой и Боты Картакаевой.

3. Возвращение в село Коги

23. 14 сентября 1999 г. семнадцатый заявитель организовал жителей для возвращения в село Коги с целью сбора имущества. Колонну из восьми тракторов сопровождала боевая машина пехоты федерального блокпоста близ села Кумли.

24. В селе Коги находилось много федеральных военнослужащих, вооруженных автоматами. Они собирали шрапнель и невзорвавшиеся бомбы. Солдаты предупредили жителей села, что им следует поторопиться, поскольку возможен удар с целью разрушения села, чтобы им не могли воспользоваться мятежные боевики. Жители должны были покинуть село до 15.00.

25. 15 сентября 1999 г. некоторые жители, включая вторую заявительницу и семнадцатого заявителя, вновь направились в село Коги, чтобы забрать имущество, которое они не смогли собрать накануне. Они увидели, как военнослужащие разбирают один из домов для создания в нем блокпоста. Солдатами руководил офицер в зеленой камуфляжной форме без погон, на котором была надета полевая кепка с козырьком. Семнадцатый заявитель сказал офицеру, что, если военнослужащим необходимо разобрать какое-то здание, они могут разобрать сельский магазин, что солдаты и начали делать.

26. В течение последующих нескольких дней жители, включая нескольких заявителей, посещали село Коги дважды. Они видели, как военнослужащие, в том числе некоторые из них с блокпоста около села Кумли, разбирали дома и иные постройки в селе и грузили строительные материалы на свои транспортные средства. Военнослужащие также собирали шрапнель и невзорвавшиеся бомбы.

27. Забрав свое имущество, большинство заявителей покинули село Коги и больше туда не возвращались. Они провели зиму 1999-2000 годов в лагере беженцев в Республике Дагестан.

28. Весной 2000 года двадцать четвертая заявительница и члены ее семьи возвратились в село и отстроили свой дом. Двадцать четвертая заявительница собрала фрагменты бомб. Как она утверждает, в июне 2000 года сотрудники милиции увезли еще одну невзорвавшуюся бомбу.

29. Заявители предоставили ряд свидетельских показаний, подтверждавших их версию событий, фотографии с изображением разрушенного села и фрагментами бомб, а также ряд газетных статей, описывающих событие 12 сентября 1999 г.

30. 24 декабря 2007 г. глава администрации Шелковского района выдал каждому из заявителей справку, подтверждающую, что они или их семьи владели домами и пристройками, титул на которые был передан им Шелковским совхозом в начале 1990-х годов, и что эти дома и пристройки, а также имущество заявителей, находившееся внутри, были разрушены и сгорели во время авиаудара по селу Коги (Рунное) в сентябре 1999 года.

4. Официальное расследование

(a) Жалобы заявителей в органы власти и полученная ими информация

31. Как утверждают заявители, после налета 12 сентября 1999 г. они неоднократно жаловались в различные государственные органы, включая прокуратуры различного уровня, районные и региональные органы внутренних дел, ряд федеральных министерств, Государственную Думу и другие. В своих письмах в органы власти заявители подробно описывали события 12 сентября 1999 г. и просили о содействии и информировании о ходе расследования. В большинстве случаев эти обращения оставлялись без ответа, или на них поступали лишь формальные ответы, в которых указывалось, что обращения заявителей направлены в различные прокуратуры.

32. Вскоре после бомбардировки села Коги вторая заявительница обратилась с письмом в военную прокуратуру, расположенную в г. Махачкала Республики Дагестан, в котором просила о наказании виновных и компенсации. Через месяц следователь военной прокуратуры А. встретился со второй заявительницей и допросил ее относительно событий 12 сентября 1999 г. В ту же дату вторая заявительница, ее двоюродный брат, сестры и А. отправились в село Коги, где они провели час. Следователь осмотрел и сфотографировал развалины и места, где во время налета были убиты потерпевшие. Вторая заявительница передала А. фрагменты шрапнели, включая имевшие номера. Она просила составить официальный протокол по данному поводу, но следователь возразил, что это необязательно. Затем вторая заявительница подписала протокол допроса, после чего следователь А. уехал.

33. Зимой 1999-2000 года следователь A. четыре раза посещал село в Дагестане, в котором проживали бывшие жители села Коги, и допрашивал их.

34. Через некоторое время вторая и тринадцатая заявительницы установили, что дело изъято у А. и передано другому следователю. В неустановленную дату тринадцатая заявительница была уведомлена о том, что дело направлено на федеральную военную базу в Ханкале Чеченской Республики для расследования.

35. Письмом от 2 февраля 2001 г. Министерство внутренних дел России передало жалобу второй заявительницы в Управление МВД по Чеченской Республике. Последнее передало жалобу второй заявительницы в Прокуратуру Чеченской Республики (далее - республиканская прокуратура) 13 февраля 2001 г.

36. 8 февраля 2001 г. Генеральная прокуратура передала жалобу второй заявительницы в республиканскую прокуратуру для рассмотрения.

37. 19 февраля 2001 г. республиканская прокуратура направила жалобу второй заявительницы относительно "гибели ее матери во время бомбардировки 12 сентября 1999 г." в военную прокуратуру войсковой части N 20102 и уведомила об этом вторую заявительницу письмом от 28 февраля 2001 г.

38. 22 марта 2001 г. военная прокуратура войсковой части N 20102 передала жалобу второй заявительницы относительно "гибели ее матери" для рассмотрения в военную прокуратуру войсковой части N 20111. Последняя направила жалобу военному прокурору Махачкалинского гарнизона (далее - прокурор гарнизона) 11 апреля 2001 г.

39. Письмом от 3 мая 2001 г. с копией, направленной второй заявительнице, прокурор гарнизона уведомил военного прокурора войсковой части N 20111 о том, что в декабре 1999 года следователь A. провел проверку по поводу авианалета 12 сентября 1999 г. и направил материалы этой проверки в соответствующие военные прокуратуры, включая прокуратуру войсковой части N 20102, и что прокуратура гарнизона не получила обратно эти материалы.

40. 11 сентября 2001 г. Главная военная прокуратура направила обращение заявителей по поводу компенсации ущерба, причиненного их имуществу, в Министерство обороны России.

41. Письмами от 21 сентября 2001 г. Главная военная прокуратура передала жалобу заявителей на гибель их родственников и уничтожение их имущества вследствие авианалета в военную прокуратуру Северо-Кавказского военного округа. 19 октября 2001 г. последняя передала жалобу в военную прокуратуру войсковой части N 20111 для рассмотрения.

42. 27 сентября 2001 г. Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики России уведомило тринадцатую заявительницу о том, что ее обращение по поводу компенсации за уничтоженное имущество рассмотрено, и что министерство работает над принятием нормативных актов, направленных на поддержку жителей Чеченской Республики, которым был причинен ущерб в 1999 и 2000 годах.

43. 10 октября 2001 г. Министерство обороны России указало в письме тринадцатой заявительнице, что не уполномочено выплачивать компенсацию за ущерб, причиненный имуществу в период военной операции в Чечне.

44. 26 октября 2001 г. Министерство внутренних дел России уведомило тринадцатую заявительницу о том, что ее письмо направлено в Управление внутренних дел по Южному федеральному округу.

45. Письмом от 13 ноября 2001 г. Министерство обороны России в ответ на обращение тринадцатой заявительницы разъяснило, что не имеет средств, выделенных на компенсацию ущерба, причиненного военными действиями в Чеченской Республике, и что тринадцатой заявительнице следует обратиться в Правительство Чеченской Республики.

46. 7 декабря 2001 г. военная прокуратура войсковой части N 20111 направила жалобу заявителей в прокуратуру Шелковского района (далее - районная прокуратура), указав, что к подследственности военной прокуратуры относится только расследование преступлений, совершенных военнослужащими или совершенных на территории войсковой части, а в настоящем деле конкретные военнослужащие не установлены, номера и типы самолетов неизвестны. В письме указывалось, что обстоятельства гибели жителей села Коги и уничтожения их имущества требуют проверки и что заявителям разъяснялось, что они вправе требовать компенсации в суде.

47. 8 декабря 2001 г. республиканская прокуратура передала жалобу заявителей относительно авианалета 12 сентября 1999 г. в районную прокуратуру для расследования.

48. Письмом от 15 января 2002 г. районная прокуратура уведомила республиканскую прокуратуру и военную прокуратуру войсковой части N 20111, что в Шелковском районе нет села Коги и что районная прокуратура в настоящее время расследует обстоятельства авианалета на село Рунное.

49. Как утверждает вторая заявительница, весной 2002 года она была вызвана в отдел внутренних дел Шелковского района. Следователь С. уведомил ее о том, что в соответствии с указаниями вышестоящих прокуроров будет начато расследование событий 12 сентября 1999 г. Следователь допросил вторую заявительницу и заверил ее, что свяжется с бывшим следователем A. и получит у него фрагменты снарядов, переданные ею. Как утверждает вторая заявительница, в течение последующего года никакие следственные действия не совершались.

50. 18 и 25 марта 2003 г. Главная военная прокуратура направила жалобы заявителей военному прокурору Объединенной группировки войск.

51. 28 марта 2003 г. Министерство по чрезвычайным ситуациям России уведомило заявителей в ответ на их требование о компенсации, что им следует обратиться в Правительство Чеченской Республики.

52. 4 апреля 2003 г. прокуратура гарнизона передала жалобу заявителей по поводу авианалета на их село 12 сентября 1999 г. в военную прокуратуру войсковой части N 20111 для расследования.

53. 10 апреля 2003 г. Главная военная прокуратура направила жалобу заявителей военному прокурору Объединенной группировки войск.

54. Письмом от 25 апреля 2003 г. военная прокуратура Северо-Кавказского военного округа уведомила заявителей о том, что их жалоба на убийство пяти жителей Коги и уничтожение имущества передана военному прокурору Объединенной группировки войск, и предложила им направлять дальнейшие обращения этому прокурору.

55. 30 апреля 2003 г. районная прокуратура уведомила заявителей о том, что уголовное расследование авианалета 12 сентября 1999 г. на село Рунное началось 21 января 2002 г. и что делу присвоен N 69003. В письме также указывалось, что районная прокуратура предложила военной прокуратуре войсковой части N 20111 представить материалы ранее проведенной проверки, но они до сих пор не получены районной прокуратурой. Согласно письму расследование продолжалось, и принимались меры, направленные на установление самолетов, совершивших авианалет на село Коги 12 сентября 1999 г.

56. 11 мая 2003 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск уведомила заявителей о том, что 21 января 2002 г. возбуждено уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 (умышленное уничтожение имущества при отягчающих вину обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации и что 8 мая 2003 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск предложила республиканской прокуратуре передать ей дело для рассмотрения. В письме заявители заверялись в том, что они будут уведомлены о дальнейших событиях.

57. 19 мая 2003 г. военная прокуратура войсковой части N 20111 направила жалобу заявителей в районную прокуратуру.

58. Письмом от 27 мая 2003 г. Правительство Чечни предложило заявителям направлять требования о компенсации за их уничтоженное имущество администрации Шелковского района.

59. 2 июня 2003 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск уведомила заявителей о том, что их жалоба рассмотрена и передана в военную прокуратуру войсковой части N 20111 для "рассмотрения по существу".

60. 30 июня 2003 г. районная прокуратура направила жалобу заявителей в военную прокуратуру войсковой части N 20111.

61. Письмом от 6 октября 2004 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск в ответ на обращение заявителей сообщила, что постановление от 19 января 2004 г. о прекращении уголовного дела N 34/00/0030-04, возбужденного в связи с авианалетом на село Рунное 12 сентября 1999 г., отменено и что 5 октября 2004 г. дело передано в военную прокуратуру Объединенной группировки войск. Последняя заверила заявителей в том, что их утверждения будут проверены и они будут уведомлены о результатах.

(b) Информация, предоставленная властями Российской Федерации

62. Как утверждали власти Российской Федерации, 21 января 2002 г. районная прокуратура возбудила уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации (умышленное уничтожение или повреждение имущества при отягчающих вину обстоятельствах) по жалобе второй заявительницы от 29 августа 2001 г., направленной в Администрацию Президента России и полученной районной прокуратурой 21 января 2002 г. Делу был присвоен N 69003, и оно было передано в военную прокуратуру, где ему был присвоен N 34/00/0030-04. В отсутствие в то время сведений о гибели пятерых жителей села Коги (Рунное) разбирательство в этой связи не возбуждалось.

63. Власти Российской Федерации также утверждали, что впоследствии расследование установило, что от удара федеральных военно-воздушных сил 12 сентября 1999 г. погибли пятеро жителей села Коги (Рунное). Власти Российской Федерации указывали, что не представлялось возможным провести судебно-медицинскую экспертизу тел, поскольку родственники отказались их выдать со ссылкой на национальные традиции, что препятствовало расследованию и оказало отрицательное влияние на его эффективность.

64. Представляется, что был составлен ряд документов, в том числе протоколы допросов свидетелей, заключения экспертиз и протоколы осмотра. Власти Российской Федерации не сообщили подробностей об упомянутых ими процессуальных документах.

65. Как утверждают власти Российской Федерации, 23 сентября 2005 г. уголовное дело было прекращено за отсутствием в действиях военнослужащих состава преступления, предусмотренного статьей 109 Уголовного кодекса Российской Федерации (причинение смерти по неосторожности). В соответствующем постановлении указывалось, что пилоты самолетов СУ-25 бомбили село по приказам командования, в связи с чем их действия не являлись преступными. Действия военных должностных лиц, приказавших пилотам нанести ракетный удар, были оправданы крайней необходимостью предотвращения широкомасштабных терактов, которые планировались участниками незаконных вооруженных формирований, оказывавшими активное вооруженное сопротивление федеральным силам, и для устранения угрозы публичным интересам, интересам государства и жизни военнослужащих и местных жителей. Данная угроза не могла быть устранена иными средствами, и действия командования операцией были соразмерными ввиду сопротивления, оказываемого незаконными вооруженными формированиями. Согласно объяснениям властей Российской Федерации следственные органы заключили, что действия представителей федеральных сил объяснялись крайней необходимостью и потому не являлись преступными.

66. Как утверждают власти Российской Федерации, "заинтересованные стороны", включая первого, вторую, третьего, четвертую, одиннадцатого, тринадцатую, шестнадцатого, восемнадцатого, девятнадцатого и двадцать шестую заявителей, были уведомлены о постановлении от 23 сентября 2005 г., и им было разъяснено их право его обжалования вышестоящему прокурору или в суд. Власти Российской Федерации также указали, что копии соответствующего постановления были направлены лицам, признанным потерпевшими по делу.

5. Разбирательство по поводу компенсации

67. В неустановленную дату три первых заявителя предъявили иск к Министерству финансов России и Федеральному казначейству, требуя компенсации в связи с гибелью их родственников.

68. Заочным решением от 18 марта 2004 г. Ногайский районный суд Республики Дагестан (далее - районный суд) полностью удовлетворил требования трех первых заявителей и присудил первому заявителю 60 000 рублей (примерно 1 500 евро) и второй заявительнице и третьему заявителю 20 000 рублей (примерно 500 евро) каждому. Решение не обжаловалось и вступило в силу.

69. 9 сентября 2004 г. Президиум Верховного суда Республики Дагестан отменил вышеупомянутое решение в порядке надзора и направил дело в районный суд на новое рассмотрение.

70. Заочным решением от 18 марта 2005 г. районный суд вновь удовлетворил требования заявителей и присудил им те же суммы, которые были присуждены решением от 18 марта 2004 г. Суд отметил, что в соответствии с Указом Президента от 5 сентября 1995 г. N 898 родственники лиц, погибших вследствие военных действий в Чеченской Республике, имеют право на получение единовременной компенсации в размере 20 000 рублей и что выплата этой компенсации не зависит от установления причинной связи между причиненным вредом и действиями государства.

71. 13 июля 2005 г. Верховный суд Республики Дагестан, рассмотрев жалобу, оставил решение от 18 марта 2005 г. без изменения. Присужденные суммы были выплачены трем первым заявителям полностью.

72. По-видимому, ни один из заявителей не обращался в национальные суды с целью получения компенсации за уничтоженное или поврежденное имущество.

B. Запросы Европейского Суда относительно материалов уголовного дела

73. В мае 2007 года, когда жалоба была коммуницирована, властям Российской Федерации было предложено предоставить копию уголовного дела, возбужденного в связи с авианалетом 12 сентября 1999 г. на село Коги (Рунное). Власти Российской Федерации отказались представить какие-либо документы из материалов дела, выразив мнение о нецелесообразности такого шага, поскольку согласно статье 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации раскрытие этих документов противоречило бы интересам расследования и могло повлечь нарушение прав участников уголовного разбирательства. Кроме того, по мнению властей Российской Федерации, уголовное расследование в настоящем деле являлось секретным, поскольку содержало сведения, которые не могут быть раскрыты общественности.

74. Власти Российской Федерации также утверждали, что они учли возможность ходатайства о закрытии доступа в соответствии с правилом 33 Регламента Суда, но отметили, что Европейский Суд не предоставляет гарантий того, что при получении материалов уголовного дела заявители или их представители, некоторые из которых не являются гражданами России и проживают за пределами ее территории, не раскроют данных материалов общественности. Как утверждают власти Российской Федерации, в отсутствие возможных санкций в отношении заявителей в случае раскрытия ими конфиденциальной информации и материалов нет гарантий соблюдения ими Конвенции и Регламента Суда. В то же время власти Российской Федерации предположили, что делегации Европейского Суда может быть предоставлен доступ к материалам дела в России, за исключением документов, содержащих военную и государственную тайны, и без права копирования материалов дела.

75. В октябре 2007 года Европейский Суд повторил свой запрос. В ответ власти Российской Федерации вновь отказались предоставить какие-либо документы из материалов дела по вышеупомянутым причинам.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Международное гуманитарное право

76. Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, принятый 8 июня 1977 г., в части IV, относящейся к гражданскому населению, предусматривает следующее:

"Статья 13. Защита гражданского населения

1. Гражданское население и отдельные гражданские лица пользуются общей защитой от опасностей, возникающих в связи с военными операциями. В целях осуществления этой защиты при всех обстоятельствах соблюдаются следующие нормы.

2. Гражданское население как таковое, а также отдельные гражданские лица не должны являться объектом нападения. Запрещаются акты насилия или угрозы насилием, имеющие основной целью терроризировать гражданское население.

3. Гражданские лица пользуются защитой, предусмотренной настоящей частью, за исключением случаев и на такой период, пока они принимают непосредственное участие в военных действиях.

Статья 14. Защита объектов, необходимых для выживания гражданского населения

Запрещается использовать голод среди гражданского населения в качестве метода ведения военных действий. Поэтому запрещается в этих целях подвергать нападению, уничтожать, вывозить или приводить в негодность объекты, необходимые для выживания гражданского населения, такие, как запасы продуктов питания, производящие продовольственные сельскохозяйственные районы, посевы, скот, сооружения для снабжения питьевой водой и запасы последней, а также ирригационные сооружения.

<...>

Статья 17. Запрещение принудительного перемещения гражданских лиц

1. Не должны отдаваться распоряжения о перемещении гражданского населения по причинам, связанным с вооруженным конфликтом, если необходимость в этом не вызывается требованиями обеспечения безопасности упомянутых гражданских лиц или настоятельными причинами военного характера. В случае необходимости осуществления таких перемещений принимаются все возможные меры для приема гражданского населения в условиях, удовлетворительных с точки зрения обеспечения крова, гигиены, здоровья, безопасности и питания.

2. Гражданские лица не могут принуждаться покидать свою собственную территорию по причинам, связанным с конфликтом".

B. Национальное законодательство

1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

77. До 1 июля 2002 г. вопросы уголовного права* (* Так в оригинале. По-видимому, имеются в виду вопросы уголовного судопроизводства (прим. переводчика).) регулировались Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1960 года. С 1 июля 2002 г. старый УПК был заменен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее - УПК РФ).

78. Статья 124 УПК РФ устанавливает, что действия (бездействие) различных должностных лиц во время следствия могут быть обжалованы прокурору. После рассмотрения жалобы заявитель должен быть уведомлен о решении прокурора, принятом по жалобе, и дальнейшем порядке его обжалования.

79. Статья 125 УПК РФ предусматривает, что постановления дознавателя, следователя об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие), которые способны причинить ущерб правам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд, который имеет право проверять законность и обоснованность обжалуемых решений.

80. Статья 161 УПК РФ содержит запрет разглашения данных предварительного расследования. Согласно части 3 этой же статьи данные предварительного расследования могут быть преданы гласности с разрешения прокурора или следователя* (* Буквально: "лишь с разрешения следователя, дознавателя" (прим. переводчика).) и только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и не противоречит интересам предварительного расследования. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается.

81. Статья 162 УПК РФ предусматривает, что предварительное следствие по уголовному делу должно быть закончено в срок, не превышающий двух месяцев. Срок предварительного следствия, установленный частью 1 указанной статьи, может быть продлен до трех месяцев руководителем соответствующего следственного органа. По уголовному делу, расследование которого представляет особую сложность, срок предварительного следствия может быть продлен до 12 месяцев. Дальнейшее продление срока предварительного следствия может быть произведено только в исключительных случаях.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации

82. В силу статьи 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

83. Статья 1067 предусматривает, что вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей самому причинителю вреда или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, должен быть возмещен лицом, причинившим вред. Учитывая обстоятельства, при которых был причинен такой вред, суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред.

84. Статья 1069 предусматривает, что государственный орган либо должностное лицо этого органа, незаконными действиями (бездействием) которого причинен вред гражданину, обязан возместить его. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации.

3. Закон "О борьбе с терроризмом"

85. Федеральный закон "О борьбе с терроризмом" от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ (далее - Закон о борьбе с терроризмом), действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела, предусматривает следующее:

"Статья 3. Основные понятия

Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие основные понятия:

...борьба с терроризмом - деятельность по предупреждению, выявлению, пресечению, минимизации последствий террористической деятельности;

контртеррористическая операция - специальные мероприятия, направленные на пресечение террористической акции, обеспечение безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также на минимизацию последствий террористической акции;

зона проведения контртеррористической операции - отдельные участки местности или акватории, транспортное средство, здание, строение, сооружение, помещение и прилегающие к ним территории или акватории, в пределах которых проводится указанная операция...

<...>

Статья 21. Освобождение от ответственности за причинение вреда

При проведении контртеррористической операции на основании и в пределах, которые установлены законом, допускается вынужденное причинение вреда жизни, здоровью и имуществу террористов, а также иным правоохраняемым интересам. При этом военнослужащие, специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом, освобождаются от ответственности за вред, причиненный при проведении контртеррористической операции, в соответствии с законодательством Российской Федерации".

4. Подзаконные акты

86. Указ Президента Российской Федерации от 5 сентября 1995 г. N 898 устанавливал, в частности, выплату единовременной материальной помощи в размере 20 000 рублей семьям погибших в Чеченской Республике. Указ также предусматривал компенсационные выплаты лицам, которым был причинен материальный ущерб, в том числе потерявшим жилье. Правительству Российской Федерации поручалось осуществить компенсационные выплаты заинтересованным лицам.

87. Согласно Постановлению Правительства Российской Федерации от 30 апреля 1997 г. N 510 граждане, пострадавшие в результате разрешения кризиса в Чеченской Республике и покинувшие ее навсегда не позднее 12 декабря 1994 г., имели право на компенсацию за утраченное жилье и (или) иное имущество.

88. Постановление Правительства России от 4 июля 2003 г. N 404 установило право всех постоянных жителей Чеченской Республики, утративших жилье и иное имущество после 12 декабря 1994 г., на получение компенсации в размере 300 000 рублей за жилье и 50 000 рублей за иное имущество.

C. Практика российских судов

89. 14 декабря 2000 г. Басманный районный суд Москвы вынес решение по гражданскому делу по иску Дунаева, который утверждал, что многоквартирный дом, в котором он проживал, был разрушен во время сильного обстрела г. Грозный федеральными вооруженными силами в январе 1995 года, в связи с чем требовал компенсации материального ущерба и морального вреда. Признавая тот факт, что имущество Дунаева, включая квартиру в многоквартирном доме, было уничтожено вследствие обстрела в 1995 году, суд, в частности, указал, что согласно статьям 1069-1071 и 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации государство несет ответственность за ущерб, причиненный только незаконными действиями своих представителей. Он также отметил, что военная операция в Чеченской Республике проводилась в соответствии с актами Президента и Правительства Российской Федерации, которые Конституционный Суд России признал не противоречащими Конституции и которые не утратили силу. В связи с этим суд заключил, что действия федеральных вооруженных сил в Чеченской Республике являлись законными, и отклонил требование Дунаева о компенсации (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Дунаев против Российской Федерации" (Dunayev v. Russia), N 70142/01, § 8* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2007.)).

90. 4 июля 2001 г. Басманный районный суд Москвы отклонил иск, предъявленный к Министерству финансов Российской Федерации Умаровым, который утверждал, что его дом и иное имущество были уничтожены массированными авиаударами и артиллерийским обстрелом г. Грозный федеральными вооруженными силами в октябре и ноябре 1999 года, в связи с чем требовал компенсации материального ущерба и морального вреда. Суд признал факт уничтожения частного дома и имущества Умарова вследствие военных действий 1999-2000 годов. Однако он указал, что согласно статье 1069 Гражданского кодекса России государство несет ответственность за ущерб, причиненный только незаконными действиями своих представителей. Он отметил, что военная операция в Чеченской Республике проводилась в соответствии с актами Президента и Правительства Российской Федерации, которые Конституционный Суд России признал не противоречащими Конституции, за исключением двух положений Постановления Правительства. В этой связи суд отметил, что эти два положения в деле Умарова не применялись, и поэтому незаконные действия со стороны государственных органов, которые могли бы повлечь взыскание компенсации ущерба, причиненного его имуществу, не совершались. 12 апреля 2002 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, оставил решение без изменения (см. Решение Европейского Суда от 18 мая 2006 г. по делу "Умаров против Российской Федерации" (Umarov v. Russia), жалоба N 30788/02).

91. Заочным решением от 3 декабря 2001 г. Ленинский районный суд г. Ставрополь отклонил иск, предъявленный Трапезниковой к ряду федеральных министерств. Она утверждала, что многоквартирный дом, в котором она проживала, был разрушен снарядом во время штурма г. Грозный федеральными вооруженными силами в январе 2000 года, и требовала компенсации за уничтоженные квартиру и имущество, которое в ней находилось. Она также требовала компенсацию морального вреда. Суд, в частности, указал, что согласно статье 1069 Гражданского кодекса России государство несет ответственность за ущерб, причиненный только незаконными действиями своих представителей. Он также отметил, что военная операция в Чеченской Республике проводилась в соответствии с актами Президента и Правительства Российской Федерации, которые Конституционный Суд России признал не противоречащими Конституции. Суд заключил, что не имеется оснований для удовлетворения требования Трапезниковой о возмещении материального ущерба и что ее требование о компенсации морального вреда также не может быть удовлетворено вследствие отсутствия вины или незаконных действий со стороны ответчиков. 30 января 2002 г. Ставропольский краевой суд, рассмотрев жалобу, оставил решение без изменения (см. Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Трапезникова против Российской Федерации" (Trapeznikova v. Russia), жалоба N 21539/02, § 30* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.)).

Право

I. Возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

92. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не исчерпали эффективные средства правовой защиты, доступные им на национальном уровне. В частности, ни одно из процессуальных решений, принятых по делу N 34/00/0030-04, не было ими обжаловано вышестоящему прокурору в соответствии со статьей 124 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации или в суд в соответствии со статьей 125 того же Кодекса.

93. Власти Российской Федерации также утверждали, что, поскольку заявители жаловались на причинение им нравственных страданий в нарушение статьи 3 Конвенции, они могли требовать компенсации морального вреда в национальном суде в соответствии со статьей 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, но никогда не предъявляли такого требования.

94. Что касается жалоб заявителей на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, власти Российской Федерации утверждали, что после окончания уголовного разбирательства заинтересованные лица - в том числе первый, вторая, третий, четвертая, одиннадцатый, тринадцатая, шестнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый и двадцать шестая заявители - были уведомлены об их праве требовать компенсации за утраченное имущество в рамках гражданского разбирательства. В этой связи власти Российской Федерации ссылались на положения национального гражданского законодательства, которое предусматривает правила возмещения вреда, причиненного имуществу в ситуации крайней необходимости (статья 1067 Гражданского кодекса Российской Федерации), и возмещения вреда, причиненного государственными органами и их должностными лицами (статья 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации). Власти Российской Федерации также утверждали, что заявители имели право на компенсацию в соответствии с Постановлениями Правительства России от 30 апреля 1997 г. N 510 и от 4 июля 2003 г. N 404. Тем не менее до настоящего времени заявители не использовали ни одно из этих средств правовой защиты, и, соответственно, по мнению властей Российской Федерации, они не исчерпали внутренние средства правовой защиты в отношении своих жалоб по данному поводу.

2. Заявители

95. Заявитель* (* Так в оригинале (прим. переводчика).) настаивал на том, что они совершили все, что от них можно было разумно ожидать для привлечения внимания властей к происшествию 12 сентября 1999 г.; однако реакция последних была явно неадекватной. В частности, представляется, что значимое расследование обстоятельств события не проводилось. Заявители также утверждали, что в отсутствие значимых выводов в контексте расследования все их попытки возбудить гражданское разбирательство по поводу компенсации материального ущерба и морального вреда являлись бы бесперспективными.

96. В целом заявители настаивали на том, что внутренние средства правовой защиты, доступные при обычных обстоятельствах, в их ситуации являлись иллюзорными и неэффективными.

B. Мнение Европейского Суда

97. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции обязывает заявителей предварительно использовать средства правовой защиты, которые являются доступными и достаточными в национальной правовой системе для получения возмещения в связи с предполагаемыми нарушениями. Существование средств правовой защиты должно быть достаточно определенным с точки зрения теории и практики, так как в противном случае они не будут обладать требуемой доступностью и эффективностью. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, подаваемая в Европейский Суд, была представлена в соответствующий национальный орган хотя бы по сути, с соблюдением формальных требований и сроков, установленных законодательством страны, и чтобы были использованы процедурные средства, способные предотвратить нарушение Конвенции. Однако не существует обязанности прибегать к средствам правовой защиты, которые неадекватны или неэффективны (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, §§ 51-52, Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210, §§ 65-67, и в числе последних Постановление Европейского Суда от 27 июня 2006 г. по делу "Дженнет Айхан и Мехмет Салих Айхан против Турции" (Cennet Ayhan and Mehmet Salih Ayhan v. Turkey), жалоба N 41964/98, § 64).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Здесь и далее по тексту имеется в виду "Решение Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey)"

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду "Судебное решение Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey)"

98. Европейский Суд подчеркивает, что применение правила должно учитывать тот факт, что оно применяется в контексте механизма защиты прав человека, который согласились учредить Высокие Договаривающиеся Стороны. Соответственно, он признает, что пункт 1 статьи 35 Конвенции должен применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма. Европейский Суд также указывал, что правило исчерпания не является абсолютным и не может применяться автоматически; при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела. Это означает, среди прочего, что Европейскому Суду требуется учитывать не только существование формальных средств правовой защиты в правовой системе государства-участника, но и общий контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителей. Кроме того, Европейский Суд должен проверить, совершил ли заявитель с учетом всех обстоятельств дела действия, которых можно было бы от него разумно ожидать для исчерпания внутренних средств правовой защиты (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", § 69, и Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, § 82, ECHR 1999-IV).

99. В настоящем деле насколько власти Российской Федерации указывали на предполагаемое уклонение заявителей от обжалования вышестоящим прокурорам процессуальных решений, принятых в контексте уголовного разбирательства по поводу происшествия 12 сентября 1999 г., Европейский Суд напоминает, что полномочия, которыми располагают вышестоящие прокуроры, составляют экстраординарные средства правовой защиты, использование которых зависит от усмотрения прокуроров. Европейский Суд не находит, что заявители были обязаны использовать это средство правовой защиты в целях соблюдения требований пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia), жалоба N 9790/99).

100. Что касается предполагаемого уклонения заявителей от обжалования тех же процессуальных решений в суд в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России, Европейский Суд отмечает, что правовой способ, упомянутый властями Российской Федерации, введен в действие с 1 июля 2002 г. и что заявители очевидно не могли к нему прибегнуть до указанной даты. Что касается последующего периода, Европейский Суд находит, что этот аспект возражения властей Российской Федерации затрагивает вопросы, которые тесно связаны с вопросом эффективности расследования, и что, следовательно, было бы целесообразно отложить его и исследовать при рассмотрении существа жалобы заявителей на нарушение статьи 2 Конвенции.

101. Наконец, поскольку власти Российской Федерации утверждали, что заявители не прибегли к гражданско-правовым средствам правовой защиты или к получению компенсации в соответствии с постановлениями Правительства в отношении их жалобы на нарушение статей 3 и 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, Европейский Суд находит, что этот аспект возражения властей Российской Федерации затрагивает вопросы, тесно связанные с вопросом доступности на национальном уровне эффективных средств правовой защиты в отношении соответствующих жалоб, и было бы целесообразно также отложить этот вопрос и исследовать его при рассмотрении существа жалобы заявителей на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьями 3 и 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции

102. Первый и третий заявители, вторая, тринадцатая и двадцать вторая заявительницы (далее - соответствующие заявители) жаловались на гибель членов их семьи во время авианалета 12 сентября 1999 г. Первый заявитель жаловался на гибель его жены Борамбике Эсмухамбетовой и двух его сыновей, Эльмурата и Эльдара Эсмухамбетовых; вторая, тринадцатая и двадцать вторая заявительницы жаловались на гибель Мелихан Абдурахмановой, матери второй заявительницы, сестры тринадцатой заявительницы и дочери двадцать второй заявительницы, и третий заявитель жаловался на гибель его матери Боты Картакаевой. Соответствующие заявители утверждали, что эффективное расследование по данному вопросу не проводилось. Они также жаловались на то, что государство не исполнило своих позитивных обязательств по защите жизни их родственников. Соответствующие заявители ссылались на статью 2 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

а) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

с) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".

A. Приемлемость жалобы

103. Власти Российской Федерации утверждали, что с учетом объяснений заявителей и свидетельских показаний относительно обстоятельств событий 12 сентября 1999 г. "следует признать", что применение летальной силы, повлекшее гибель жителей Коги (Рунное): Борамбике Эсмухамбетовой, Эльмурата Эсмухамбетова, Эльдара Эсмухамбетова, Мелихан Абдурахмановой и Боты Картакаевой, - составляло нарушение статьи 2 Конвенции, поскольку данная статья гарантировала право на жизнь погибших родственников соответствующих заявителей. Они также утверждали, что, признав нарушение, национальные власти выплатили компенсацию в этом отношении трем первым заявителям в сумме 60 000 рублей (примерно 1 500 евро) первому заявителю и 20 000 рублей (примерно 500 евро) второй заявительнице и третьему заявителю.

104. Соответствующие заявители сослались на последовательную прецедентную практику Европейского Суда, утверждая, что выплата компенсации являлась недостаточной для устранения предполагаемого нарушения статьи 2 Конвенции и что требовалось эффективное уголовное расследование обстоятельств гибели членов их семей.

105. C учетом доводов сторон Европейский Суд отмечает, что согласно статье 34 Конвенции возникает вопрос: могут ли соответствующие заявители по-прежнему утверждать, что являются "жертвами" предполагаемого нарушения статьи 2 Конвенции? В этой связи Европейский Суд напоминает, что заявитель лишается своего статуса жертвы, если национальные власти признали прямо или по существу нарушение Конвенции и предоставили надлежащее и достаточное возмещение в связи с ним (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии" (N 1) (Scordino v. Italy) (N 1), жалоба N 36813/97, §§ 178-193, ECHR 2006-V).

106. В настоящем деле можно считать, что власти Российской Федерации признали предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции в отношении гибели родственников соответствующих заявителей (см. § 103 настоящего Постановления). Остается удостовериться, что соответствующим заявителям было присуждено надлежащее и достаточное возмещение в этом отношении.

107. Европейский Суд отмечает, что первый, третий заявители и вторая заявительница получили компенсации в размере 60 000, 20 000 и 20 000 рублей соответственно за гибель членов их семьи во время авианалета 12 сентября 1999 г. Европейский Суд напоминает, что в делах о нарушении статей 2 или 3 Конвенции компенсация материального ущерба и морального вреда, вытекающих из нарушения, должна быть в принципе доступна как часть возмещения вреда (см. Постановление Большой Палаты по делу "Z и другие против Соединенного Королевства" (Z and Others v. United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 109, ECHR 2001-V). Однако предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции в делах о причинении смерти представителями государства не может быть устранено только путем присуждения компенсации ущерба родственникам потерпевших (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 19 февраля 1998 г. по делу "Кая против Турции" (Kaya v. Turkey), § 105, Reports 1998-I, и Постановление Европейского Суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey), § 74, Reports 1998-VI). Если власти ограничат свою реакцию на такие случаи одной лишь выплатой компенсации, ничего не предприняв для преследования и наказания лиц, несущих за них ответственность, это может повлечь неправомерное применение летальной силы представителями государства, которые окажутся фактически безнаказанными, и защита права на жизнь в соответствии со статьей 2 Конвенции, несмотря на ее фундаментальное значение, на практике останется неэффективной (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 20 декабря 2007 г. по делу "Николова и Величкова против Болгарии" (Nikolova and Velichkova v. Bulgaria), жалоба N 7888/03, §§ 55 и 56).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Здесь и далее по тексту имеется в виду "Седебное решение Европейского Суда от 19 февраля 1998 г. по делу "Кая против Турции" (Kaya v. Turkey)"

108. Европейский Суд отмечает, что вопрос о статусе "жертвы" соответствующих заявителей в смысле статьи 34 Конвенции тесно связан с вопросом эффективности расследования в настоящем деле, и было бы целесообразно отложить данный вопрос и исследовать его при рассмотрении существа жалобы на нарушение статьи 2 Конвенции.

109. Европейский Суд также отмечает, что в настоящей части жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

110. С учетом своего замечания, изложенного в § 108 настоящего Постановления, Европейский Суд находит целесообразным начать рассмотрение доводов соответствующих заявителей, затрагивающих вопрос с точки зрения процессуального аспекта статьи 2 Конвенции, а затем перейти к рассмотрению материально-правового вопроса с точки зрения этого же конвенционного положения.

1. Предполагаемая неадекватность расследования

(a) Доводы сторон

111. Соответствующие заявители утверждали, что власти Российской Федерации не провели адекватного, эффективного и своевременного расследования обстоятельств происшествия 12 сентября 1999 г. Они подчеркивали, что помимо указания дат начала и окончания расследования власти Российской Федерации не пояснили сколько-нибудь подробно, какие меры были приняты в ходе расследования, и не раскрыли каких-либо документов, связанных с ним. Соответствующие заявители также предложили Европейскому Суду сделать вывод об обоснованности их утверждений в связи с уклонением властей Российской Федерации от предоставления документов из уголовного дела.

112. Власти Российской Федерации утверждали, что обстоятельства авианалета 12 сентября 1999 г. были надлежащим образом расследованы национальными властями, которые, проведя расследование, решили прекратить уголовное дело "в отсутствие законных оснований для привлечения кого-либо к уголовной ответственности". Власти Российской Федерации утверждали, что факт прекращения уголовного дела не препятствовал кому-либо из заявителей требовать компенсации в рамках гражданского разбирательства о причинении вреда, это право было разъяснено лицам, признанным потерпевшими в настоящем деле. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что три первых заявителя воспользовались этим правом и получили компенсации в связи с гибелью их родственников. Власти Российской Федерации настаивали на том, что при таких обстоятельствах расследование в настоящем деле отвечало стандарту эффективности, установленному статьей 2 Конвенции.

113. Власти Российской Федерации отказались предоставить документы из уголовного дела со ссылкой на их секретный характер, указав, что их раскрытие противоречило бы интересам расследования и могло составить нарушение прав участников разбирательства. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что "надлежащим образом" указали процессуальные меры, принятые во время расследования, и, в частности, указали ответственный орган, номера, присвоенные уголовному делу, и даты основных процессуальных действий.

(b) Мнение Европейского Суда

114. Европейский Суд прежде всего учитывает, что власти Российской Федерации признали факт лишения жизни родственников соответствующих заявителей вследствие авианалета 12 сентября 1999 г. Следовательно, он находит, что соответствующие заявители имеют доказуемое требование согласно материально-правовому аспекту статьи 2 Конвенции.

115. Европейский Суд также напоминает, что обязательство защиты права на жизнь, предусмотренного статьей 2 Конвенции, во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государств "обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно предполагает наличие некой формы эффективного официального расследования в случае гибели лица в результате применения силы, в частности, представителями государства. Расследование должно быть эффективным, то есть обеспечивать определение того, было ли применение силы в таких случаях оправданным при данных обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кая против Турции", § 87), и быть способным повлечь установление и наказание виновных (см. Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, § 88, ECHR 1999-III).

116. В частности, власти должны принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, связанных с происшествием, включая, в том числе, показания свидетелей, заключения судебно-медицинской экспертизы и, при необходимости, вскрытия с полным и точным описанием повреждений и объективным анализом клинических факторов, включая причину смерти (см., например, относительно вскрытия Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 106, ECHR 2000-VII, относительно свидетелей упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции", § 109, и относительно судебно-медицинских данных Постановление Большой Палаты от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89). Любой недостаток расследования, умаляющий возможность установления причины смерти или виновного лица, может не соответствовать этому стандарту.

117. Подразумевается также требование о безотлагательном начале подобного расследования и проведении его в разумный срок (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции", §§ 102-104, и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, §§ 106-107, ECHR 2000-III). Следует признать, что в конкретной ситуации могут быть препятствия или сложности, мешающие движению расследования. Однако безотлагательная реакция властей в расследовании применения летальной силы должна, как правило, рассматриваться как существенное условие поддержания общественного доверия к сохранению верховенства права и воспрепятствованию любым признакам сговора или попустительства незаконным действиям.

118. По тем же причинам необходим достаточный элемент общественного контроля расследования или его результатов для обеспечения ответственности на практике и в теории. Степень требуемого общественного контроля может различаться в конкретных случаях. Однако во всех делах близкие родственники потерпевшего должны участвовать в процессуальных действиях в такой степени, в какой это необходимо для обеспечения их законных интересов (см. Постановление Европейского Суда от 4 мая 2001 г. по делу "Шанахан против Соединенного Королевства" (Shanaghan v. United Kingdom), жалоба N 37715/97, §§ 91-92).

119. В настоящем деле Европейский Суд учитывает, что, несмотря на неоднократные запросы копий уголовного дела об авианалете 12 сентября 1999 г., власти Российской Федерации отказались раскрыть документы из этого дела со ссылкой на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса России. Они также отказались представить краткий перечень, не говоря о подробном обзоре следственных действий, если они совершались властями. Власти Российской Федерации указали только даты возбуждения и прекращения уголовного дела, сослались на вывод следственных органов об отсутствии состава преступления в действиях федеральных военнослужащих и упомянули некоторые протоколы допросов свидетелей, заключения экспертизы и протоколы осмотра, не сообщив дополнительных подробностей (см. §§ 62-65 настоящего Постановления). Европейский Суд находит неприемлемым такое явное уклонение властей Российской Федерации от сотрудничества в настоящем деле.

120. С учетом сделанных выводов из поведения государства-ответчика при получении доказательств (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom, § 161, Series A, N 25) Европейский Суд оценит существо настоящей жалобы на основе скудной информации, предоставленной властями Российской Федерации о ходе расследования, и немногих документов, предоставленных заявителями.

121. Европейский Суд отмечает прежде всего, что уголовное разбирательство в связи с авианалетом 12 сентября 1999 г., повлекшим гибель родственников соответствующих заявителей, было возбуждено более чем два года спустя, 21 января 2002 г. Власти Российской Федерации не объяснили такую задержку, ограничившись указанием на то, что компетентная прокуратура начала разбирательство в дату поступления жалобы второй заявительницы от 29 августа 2001 г. из администрации Президента России.

122. Хотя власти Российской Федерации утверждают, что до этой даты они не были осведомлены о происшествии 12 сентября 1999 г., Европейский Суд находит такой довод невероятным и противоречащим фактам настоящего дела. По мнению Европейского Суда, результаты широкомасштабного удара с участием федеральной авиации должны были стать известными властям немедленно после такого удара. Государство должно было обеспечить, чтобы органы государства, участвовавшие в налете, надлежащим образом отчитались о нем, и компетентные органы, включая несущие за него ответственность, безотлагательно проверили его результаты. Европейский Суд также учитывает объяснения заявителей о том, что они встретили большое количество федеральных военнослужащих в селе Коги (Рунное), когда возвратились в него через два дня после авианалета (см. §§ 24-26 настоящего Постановления) и что они начали жаловаться в различные государственные органы вскоре после авианалета (см. раздел (a) Жалобы заявителей в органы власти и полученная ими информация в § 31 настоящего Постановления). Кроме того, из ответов властей на жалобы заявителей следует, что в любом случае власти были осведомлены о происшествии в селе Коги (Рунное) не позднее декабря 1999 года, когда следователь прокуратуры гарнизона провел некую "проверку" данного происшествия (см. § 39 настоящего Постановления). Европейский Суд находит удивительным, что в течение более чем двух лет российские власти демонстрировали подобное безразличие к событию, повлекшему многочисленные жертвы среди гражданского населения - несовершеннолетних детей и женщин - и разрушение целого села вследствие действий федеральных сил. Он также отмечает, что такая значительная задержка между происшествием и началом его расследования не может не умалять эффективность расследования.

123. Кроме того, весьма сомнительно, что даже после того, как расследование авианалета 12 сентября 1999 г. началось, гибель членов семьи соответствующих заявителей надлежащим образом не расследовалась. В частности, власти Российской Федерации подчеркивали, что уголовное разбирательство было возбуждено только в связи с уничтожением имущества во время авианалета, поскольку власти предположительно не были осведомлены о гибели людей в начале расследования. Европейский Суд скептически воспринимает данный довод ввиду того, что документы, представленные заявителями, свидетельствуют о том, что до начала уголовного разбирательства вторая заявительница несколько раз жаловалась на гибель своей матери, и власти принимали эти жалобы (см. §§ 37-38 настоящего Постановления).

124. Европейский Суд также отмечает, что власти Российской Федерации утверждали, что в ходе расследования было установлено, что родственники соответствующих заявителей скончались в результате ракетного удара федеральных сил, однако судебно-медицинская экспертиза тел не проводилась, поскольку соответствующие заявители предположительно отказались дать согласие на эксгумацию. Европейский Суд не может принять это объяснение уклонения властей от принятия наиболее существенной меры при расследовании таких происшествий как в настоящем деле. Даже если предположить, что, как утверждали власти Российской Федерации, соответствующие заявители препятствовали следственным органам в этом отношении путем отказа в согласии на эксгумацию останков их родственников, Европейский Суд не находит, что предполагаемый отказ освобождал власти от их обязанности получения подробных сведений о причине смерти пятерых лиц при подозрительных обстоятельствах. Действительно, представляется, и власти Российской Федерации не опровергли этого, что следственные органы даже не пытались получить судебное решение об эксгумации или не пытались иным образом решить данный вопрос (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 2008 г. по делу "Межидов против Российской Федерации" (Mezhidov v. Russia), жалоба N 67326/01, § 70).

125. Кроме того, в отсутствие достоверной информации и документов не является невероятным, что ряд иных существенных следственных мер был принят с задержкой или не был принят вообще.

126. Европейский Суд также отмечает, что расследование продолжалось с 21 января 2002 г. по 23 сентября 2005 г., то есть в течение трех лет и восьми месяцев. С учетом соответствующих нормативных требований, прямо устанавливающих сроки предварительного следствия (см. § 81 настоящего Постановления), Европейский Суд считает разумным предположить, что в указанный период расследование приостанавливалось и возобновлялось несколько раз.

127. Из представленных Европейскому Суду материалов следует, что заявители почти не получали информации о расследовании. Представляется, что только 30 апреля 2003 г. заявители были впервые уведомлены о возбуждении 21 января 2002 г., то есть более чем за год до этого, уголовного дела о происшествии 12 сентября 1999 г. (см. § 55 настоящего Постановления). По-видимому, впоследствии они были вновь уведомлены о начале расследования (см. § 56 настоящего Постановления), а затем о его приостановлении и возобновлении (см. § 61 настоящего Постановления). Вероятно, иная относимая информация о расследовании им никогда не предоставлялась. В частности, Европейский Суд не убежден в том, что, как утверждали власти Российской Федерации, "заинтересованные лица" - некоторые заявители принадлежали к их числу - были надлежащим образом уведомлены о постановлении от 23 сентября 2005 г., которым уголовное дело о событиях 12 сентября 1999 г. было прекращено, и "признанные потерпевшими" получили копию данного решения, поскольку власти Российской Федерации не подтвердили этого какими-либо документальными доказательствами. Кроме того, власти не указали, были ли заявители признаны потерпевшими в настоящем деле, и, если да, кто именно и в какую дату(ы). Таким образом, Европейский Суд находит, что заявители фактически были отстранены от разбирательства и не могли защищать свои законные интересы.

128. Ввиду этого и принимая во внимание доводы властей Российской Федерации о предполагаемом уклонении заявителей от обжалования в суд в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России процессуальных решений, принятых в контексте расследования авианалета 12 сентября 1999 г., Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не указали, какие конкретно решения, помимо постановления от 23 сентября 2005 г., заявителям следовало обжаловать. Что касается последнего решения, Европейский Суд напоминает, что в принципе жалоба на постановление о прекращении уголовного дела может являться существенной гарантией от произвольного использования полномочий следственного органа с учетом права суда отменить такое решение и указать недостатки, подлежащие устранению (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Трубников против Российской Федерации"). Следовательно, в обычной ситуации подобная жалоба может рассматриваться как возможное средство правовой защиты при отказе от расследования. Европейский Суд, однако, выражает сомнения относительно того, что это средство правовой защиты могло быть эффективным в настоящем деле. Он напоминает ранее сделанный вывод о том, что является разумным предположить, что расследование приостанавливалось и возобновлялось несколько раз (см. § 126 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден в том, что жалоба в суд, которая могла иметь только те же последствия, предоставила бы заявителям какое-либо возмещение. Соответственно, он полагает, что подобная жалоба при конкретных обстоятельствах настоящего дела была бы безрезультатной. Европейский Суд находит, что заявители не были обязаны использовать это средство правовой защиты, и данный аспект возражения властей Российской Федерации подлежит отклонению (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2008 г. по делу "Хациева и другие против Российской Федерации" (Khatsiyeva and Others v. Russia), жалоба N 5108/02, § 151* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

129. С учетом вышеизложенного и выводов из отказа властей Российской Федерации от предоставления уголовного дела Европейский Суд заключает, что власти не провели тщательного и эффективного расследования обстоятельств, сопровождавших гибель пятерых родственников соответствующих заявителей. На основании сделанного вывода Европейский Суд не находит необходимым рассматривать вопрос о том, были ли компенсации, присужденные трем первым заявителям в связи с гибелью членов их семьи, "адекватными", поскольку в отсутствие эффективного расследования этой гибели соответствующие заявители не получили достаточного возмещения в отношении предполагаемых нарушений статьи 2 Конвенции и могут по-прежнему считаться их "жертвами" в соответствии со статьей 34 Конвенции.

130. На основании вышеизложенного Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации в этом отношении и находит, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

2. Предполагаемое уклонение от защиты права на жизнь

(a) Доводы сторон

(i) Соответствующие заявители

131. Соответствующие заявители подчеркивали, что власти Российской Федерации признали, что налет федеральных военно-воздушных сил на село Коги (Рунное) или его окрестности 12 сентября 1999 г. повлек, в частности, гибель Борамбике Эсмухамбетовой, Эльмурата Эсмухамбетова и Эльдара Эсмухамбетова - жены и сыновей первого заявителя; Мелихан Абдурахмановой - матери второй заявительницы, сестры тринадцатой заявительницы и дочери двадцать второй заявительницы; и Боты Картакаевой - матери третьего заявителя. Соответствующие заявители также утверждали, что власти Российской Федерации явно уклонились от объяснения этой гибели. В частности, они не представили информации или документов, указывающих на личности причастного военного персонала, участвовавшего в планировании и проведении налета, объем подготовки этого персонала, правовой основы проведения операции и способа ее планирования и контроля, меры, принятые с целью сведения к минимуму угрозы жизни для гражданских лиц во время операции, и конкретные указания, полученные пилотами самолетов СУ-25, которые бомбили село.

132. Соответствующие заявители утверждали, что способ планирования, контроля и проведения операции 12 сентября 1999 г. составлял явное нарушение права на жизнь членов их семьей. Они настаивали на том, что власти знали или должны были знать о присутствии гражданских лиц в селе Коги (Рунное) в период, относящийся к обстоятельствам дела. Кроме того, выбор средств властями явно не соответствовал конвенционному тесту "строгой пропорциональности" - примененная летальная сила явно не была пропорциональна цели, преследуемой федеральными вооруженными силами, поскольку село фактически подверглось неизбирательной бомбардировке.

133. Соответствующие заявители также оспаривали как полностью недостоверный довод властей Российской Федерации о том, что авианалет был необходим для подавления преступной деятельности незаконных вооруженных формирований и предотвращения терактов, предположительно планировавшихся ими. Они подчеркивали, что власти Российской Федерации не представили документальных доказательств, подтверждавших присутствие незаконных вооруженных формирований в селе Коги (Рунном) до удара или то, что какие-либо боевики были убиты или захвачены или какое-либо имущество боевиков было уничтожено этим ударом.

134. Соответствующие заявители также подчеркивали, что власти Российской Федерации не указали, были ли жители села заблаговременно предупреждены о авианалете, или оценили ли власти надлежащим образом необходимость применения неизбирательного оружия в населенной зоне.

135. Наконец, соответствующие заявители утверждали, что правовая основа для применения силы и огнестрельного оружия военнослужащими России, являясь неясной и неадекватной, не обеспечивала достаточных гарантий для предупреждения произвольного лишения жизни и не удовлетворяла требованию защиты "законом" права на жизнь, предусмотренного статьей 2 Конвенции.

(ii) Власти Российской Федерации

136. Власти Российской Федерации утверждали, что лишение жизни родственников соответствующих заявителей вследствие применения летальной силы являлось оправданным для целей подпунктов "a" и "b" пункта 2 статьи 2 Конвенции. В частности, власти Российской Федерации утверждали, что 12 сентября 1999 г. федеральные военно-воздушные силы нанесли точечный ракетный удар по отделению N 2 Шелковского совхоза в селе Коги (Рунное), где, по имевшимся данным, находились боевики. Власти Российской Федерации ссылались на выводы национального расследования о том, что действия командования, отдавшего приказ об ударе по боевикам, при данных обстоятельствах являлись оправданными, поскольку незаконные вооруженные формирования оказывали насильственное вооруженное сопротивление властям, что создавало угрозу для местных жителей и иных лиц, а также для публичных интересов. По мнению властей Российской Федерации, данная угроза не могла быть устранена иными средствами, и, в частности, было невозможно использовать сухопутные войска в окрестностях села Коги (Рунное). Пилоты, со своей стороны, действовали в строгом соответствии с приказами начальства, которые являлись для них обязательными. Власти Российской Федерации настаивали на том, что федеральные военнослужащие, как начальствующие, так и подчиненные действовали в полном соответствии с национальным законодательством и правилами, обеспечивающими безопасность гражданского населения, а также относящимися к применению летальной силы.

137. Власти Российской Федерации также утверждали, что следственные органы рассматривали вопросы, относящиеся к планированию и контролю данной операции, и не нашли каких-либо нарушений. В частности, было установлено, что при планировании авианалета на окрестности села Коги (Рунное) командование имело "достоверную и достаточную информацию" о расположении террористической базы и сосредоточении боевиков на этой базе, а также о подготовке ими масштабных терактов. Власти Российской Федерации утверждали, что при данных обстоятельствах было ясно, какие военные цели располагались близ села Коги (Рунное), их назначение и степень угрозы, которую они представляли, в частности, для жителей близлежащей Республики Дагестан, и, таким образом, необходимость их уничтожения являлась очевидной.

(b) Мнение Европейского Суда

138. Европейский Суд напоминает, что статья 2 Конвенции, гарантирующая право на жизнь и раскрывающая обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправданным, относится к числу наиболее фундаментальных положений Конвенции, не допускающих каких бы то ни было отступлений в мирное время в соответствии со статьей 15 Конвенции. Перечень ситуаций, при которых лишение жизни может быть оправданным, является исчерпывающим и допускает только узкое толкование. Применение силы, которое может повлечь лишение жизни, должно быть "абсолютно необходимым" для достижения целей, изложенных в подпунктах "a"-"c" пункта 2 статьи 2 Конвенции. Это выражение указывает на то, что должен применяться более строгий стандарт необходимости, чем обычно применяемый при определении того, являются ли действия государства "необходимыми в демократическом обществе" в соответствии с пунктами 2 статей 8-11 Конвенции. Следовательно, применяемая сила должна быть строго пропорциональной для достижения допустимых целей. С учетом значения защиты, предусмотренной статьей 2 Конвенции, Европейский Суд обязан подвергать лишение жизни наиболее тщательной проверке, принимая во внимание не только действия государственных представителей, которые непосредственно применяли силу, но и все сопутствующие обстоятельства, включая такие вопросы, как планирование и контроль их действий (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 27 сентября 1995 г. по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom), §§ 146-150, Series A, N 324, Постановление Европейского Суда от 9 октября 1997 г. по делу "Андронику и Константину против Кипра" (Andronicou and Constantinou v. Cyprus), § 171, Reports 1997-VI, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции", § 78).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Здесь и далее по тексту имеется в виду "Судебное решение Европейского Суда от 27 сентября 1995 г. по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom)"

139. Кроме того, устанавливая обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправданным, статья 2 Конвенции предусматривает первичную обязанность государства обеспечить право на жизнь путем создания соответствующих правовой и административной основ, определяющих ограниченные обстоятельства, в которых должностные лица правоохранительных органов могут применять силу и огнестрельное оружие, с учетом относимых международных стандартов (см. Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, §§ 57-59, ECHR 2004-XI, и Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы N 43577/98 и 43579/98, § 96, ECHR 2005-VII). Кроме того, национальное законодательство, регулирующее полицейские операции, должно создать систему адекватных и эффективных гарантий против произвола и злоупотребления силой и даже против несчастных случаев, которых можно избежать (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", § 58). В частности, сотрудники правоохранительных органов должны быть обучены оценке того, имеется ли абсолютная необходимость для применения огнестрельного оружия, не только на основе буквы соответствующего законодательства, но также с надлежащим учетом приоритета уважения человеческой жизни как фундаментальной ценности (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии", § 97).

140. В настоящем деле власти Российской Федерации признали, что пятеро жителей села Гехи* (* Очевидно, имеется в виду село Коги (Рунное) (прим. переводчика).): Борамбике Эсмухамбетова, Эльмурат Эсмухамбетов, Эльдар Эсмухамбетов, Мелихан Абдурахманова и Бота Картакаева, - погибли вследствие ракетного удара 12 сентября 1999 г., совершенного двумя военными самолетами СУ-25, принадлежащими федеральным военно-воздушным силам. Соответственно, затрагивается ответственность государства, которое должно объяснить гибель вышеупомянутых пяти лиц. Государство должно, в частности, продемонстрировать, что сила, примененная федеральными военнослужащими, может считаться абсолютно необходимой и потому строго пропорциональной достижению одной из целей, предусмотренных в пункте 2 статьи 2 Конвенции.

141. Власти Российской Федерации утверждали, что применение летальной силы в настоящем деле было оправданным в соответствии с подпунктами "a" и "b" пункта 2 статьи 2 Конвенции. В отсутствие достоверных данных о том, что незаконное насилие угрожало или было возможным или что летальная сила применялась в целях осуществления законного задержания какого-либо лица, Европейский Суд испытывает некоторые сомнения относительно применимости вышеупомянутых положений. В любом случае, даже если предположить, что применение летальной силы в настоящем деле могло считаться преследующим одну из упомянутых целей, Европейский Суд не находит, что власти Российской Федерации надлежащим образом объяснили применение данной силы, повлекшее гибель пятерых жителей села Коги (Рунное).

142. В этой связи Европейский Суд прежде всего отмечает, что возможность оценки обстоятельств, сопровождавших гибель родственников соответствующих заявителей, включая имеющуюся нормативную или регулятивную базу, планирование и контроль операции и действия федеральных военнослужащих, которые применяли силу, серьезно ограничена явным нежеланием государства-ответчика сотрудничать с Европейским Судом в настоящем деле и их уклонения от предоставления документов или информации о рассматриваемых событиях.

143. В частности, Европейский Суд отмечает, что, утверждая, что федеральные военнослужащие, участвовавшие в событии 12 сентября 1999 г. - командование операции и пилоты самолетов СУ-25, осуществлявшие налет, - действовали в полном соответствии с национальным законодательством и правилами обеспечения безопасности гражданского населения, а также относящимися к применению летальной силы, государство-ответчик не представило копию такого правового акта или правил или даже не указало более конкретно, на какие нормативные акты оно ссылалось. Это не позволяет Европейскому Суду оценить, имелась ли надлежащая правовая основа применения летальной силы военным персоналом, и, если да, содержала ли она ясные гарантии, предотвращающие произвольное лишение жизни и удовлетворяющие требованию защиты "законом" права на жизнь, предусмотренного статьей 2 Конвенции.

144. Европейский Суд также находит неприемлемым уклонение властей Российской Федерации от предоставления значимой информации и документальных доказательств относительно планирования и выполнения авианалета 12 сентября 1999 г. и действий пилотов, участвовавших в этом налете. Они лишь сослались на вывод национальных следственных органов в постановлении от 23 сентября 2005 г. о прекращении уголовного дела по поводу события 12 сентября 1999 г. В частности, как утверждают власти Российской Федерации, действия командования, отдавшего приказ об авиаударе по селу Коги (Рунное), были оправданными, поскольку оно имело "достоверную и достаточную информацию" о расположении в окрестностях этого села многочисленных боевиков, предположительно готовивших масштабные теракты и потому создававших угрозу, которая не могла быть устранена иными средствами и, в частности, использованием сухопутных войск. Действия пилотов, по мнению властей Российской Федерации, также являлись оправданными, поскольку они действовали в строгом соответствии с приказами начальства, которые являлись для них обязательными.

145. Европейский Суд находит объяснения, выдвинутые властями Российской Федерации, неадекватными и неубедительными. Прежде всего Европейский Суд скептически воспринимает довод властей Российской Федерации о присутствии боевиков в окрестностях села Коги (Рунное) в период, относящийся к обстоятельствам дела, поскольку помимо невыразительного указания о том, что информация на этот счет являлась "достоверной и достаточной", власти Российской Федерации не представили доказательств, подкрепляющих данное утверждение.

146. Кроме того, даже если предположить, что компетентные национальные органы располагали информацией о местонахождении террористической базы в окрестностях села Коги (Рунное), власти Российской Федерации не продемонстрировали, что была проявлена необходимая степень заботливости при оценке этой информации и подготовке операции 12 сентября 1999 г. таким образом, чтобы избежать или свести к минимуму, насколько это возможно, угрозы лишения жизни как лиц, на которых эти меры направлены, так и гражданских лиц и свести к минимуму применение летальной силы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", §§ 194 и 201). В частности, поскольку власти Российской Федерации ссылались на подпункт "b" пункта 2 статьи 2 Конвенции, Европейский Суд рассматривает применение военной авиации с тяжелым вооружением как явно несоразмерное цели осуществления законного задержания лица. Довод заявителей о том, что власти Российской Федерации не представили доказательств того, что какой-либо боевик был захвачен в результате проведенной операции, имеет прямое отношение к данному вопросу.

147. Принимая во внимание, что власти Российской Федерации ссылались на подпункт "a" пункта 2 статьи 2 Конвенции, утверждая, что летальная сила применялась для защиты лиц от незаконного насилия, Европейский Суд, прежде всего, учитывает довод заявителей, который не был оспорен властями Российской Федерации, о том, что власти, вероятно, сознавали или, в любом случае, должны были сознавать присутствие гражданского населения в селе Коги (Рунное). Имея это в виду, Европейский Суд удивлен выбором российскими властями средств в настоящем деле для достижения цели, указанной властями Российской Федерации.

148. Европейский Суд не находит удовлетворительным довод властей Российской Федерации о том, что они не могли достичь данной цели иными средствами и, в частности, использованием сухопутных войск, поскольку власти Российской Федерации не разъяснили это утверждение сколько-нибудь подробно, не говоря о предоставлении документальных доказательств в его поддержку. Европейский Суд также отклоняет как неубедительные утверждения властей Российской Федерации о том, что удар, нанесенный федеральными военно-воздушными силами в окрестностях села Коги (Рунное), имел "точечный" характер и что он был направлен против военных целей, назначение которых и степень представляемой угрозы, по мнению властей Российской Федерации, являлись очевидными. Власти Российской Федерации не указали ни одной такой цели. Кроме того, их объяснения не подкреплены никакими доказательствами и противоречат подробному описанию события заявителями и официально подтвержденным результатам налета в виде гибели пятерых гражданских лиц - трех женщин и двух малолетних детей - и уничтожения примерно 30 домов, то есть почти всего села (см. §§ 19, 20 и 30 настоящего Постановления). С учетом изложенного Европейский Суд не может не согласиться с заявителями в том, что их родное село фактически подверглось неизбирательной бомбардировке федеральными военно-воздушными силами.

149. Кроме того, представляется, что власти не рассматривали в совокупности пределы и ограничения применения неизбирательного оружия в населенной зоне (см. Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia), жалоба N 57950/00, § 189* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.)). Также не имеется данных о том, что на какой-либо стадии операции принимались меры с целью избежания или, по крайней мере, сведения к минимуму угрозы для жизни жителей села Коги (Рунное). В частности, власти, по-видимому, не приняли мер по заблаговременному информированию жителей села о налете и обеспечению их эвакуации. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может не заключить, что власти не проявили надлежащую заботливость при организации и контроле за операцией 12 сентября 1999 г.

150. В итоге Европейский Суд находит, что неизбирательная бомбардировка села, населенного гражданскими лицами, в том числе женщинами и детьми, была явно несоразмерной достижению цели, предусмотренной подпунктом "a" пункта 2 статьи 2 Конвенции, на которую ссылались власти Российской Федерации. Соответственно, он находит, что государство-ответчик не исполнило свое обязательство по защите права на жизнь Борамбике Эсмухамбетовой, Эльмурата Эсмухамбетова и Эльдара Эсмухамбетова - жены и сыновей первого заявителя, Мелихан Абдурахмановой - матери второй заявительницы, сестры тринадцатой заявительницы и дочери двадцать второй заявительницы, и Боты Картакаевой - матери третьего заявителя.

151. Следовательно, имело место нарушение статьи 2 Конвенции в этом отношении.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

152. Первый и третий заявители, вторая, тринадцатая и двадцать вторая заявительницы жаловались на то, что не располагали эффективными внутренними средствами правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения статьи 2 Конвенции, что касается гибели их родственников. Все заявители также жаловались на то, что не располагали эффективными внутренними средствами правовой защиты, что касается предполагаемого нарушения прав, предусмотренных статьями 3 и 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Они ссылались на статью 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

153. Заявители ссылались на иные дела о событиях, имевших место в Чеченской Республике в тот же период, в которых было установлено нарушение статьи 13 Конвенции, и предлагали Европейскому Суду сделать аналогичный вывод в настоящем деле.

154. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители располагали эффективными средствами правовой защиты, и что власти не препятствовали им в их использовании. В частности, было возбуждено уголовное дело, и проводилось расследование обстоятельств происшествия 12 сентября 1999 г. по жалобе заявителей в компетентные органы. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что три первых заявителя получили компенсацию в связи с гибелью членов их семей, что, по их мнению, доказывало, что эффективные внутренние средства правовой защиты были доступны на уровне страны. В поддержку своего довода власти Российской Федерации также сослались на решения, принятые национальными судами в двух несвязанных судебных разбирательствах, в которых истцам были присуждены компенсации в отношении незаконных действий должностных лиц государства. Власти Российской Федерации не представили копий судебных решений, на которые они ссылались.

A. Приемлемость жалобы

155. Европейский Суд напоминает, что согласно его прецедентной практике статья 13 Конвенции применяется только при наличии "доказуемой жалобы" лица о том, что оно является жертвой нарушения права, предусмотренного Конвенцией. Несмотря на буквальное значение статьи 13 Конвенции, наличие действительного нарушения другого положения Конвенции (материально-правового положения) не является условием применения данной статьи (см. Постановление Европейского Суда от 27 апреля 1988 г. по делу "Бойл и Райс против Соединенного Королевства" (Boyle and Rice v. United Kingdom), § 52, Series A, N 131).

156. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что, как уже отмечалось (см. раздел (b) Мнение Европейского Суда, § 114 настоящего Постановления), власти Российской Федерации признали, что авианалет 12 сентября 1999 г. повлек гибель пятерых жителей села Коги (Рунное). Кроме того, власти также признали, что ряд жилых и нежилых зданий были разрушены вследствие совершенного авианалета (см. § 22 настоящего Постановления). В этой связи Европейский Суд находит, что заявители имели доказуемое требование в соответствии со статьями 2, 3 и 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции для целей статьи 13 Конвенции.

157. Соответственно, Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителей на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьями 2, 3 и 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Общие принципы

158. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средства правовой защиты, обеспечивающего соблюдение сущности конвенционных прав и свобод, независимо от того, в какой форме они могут обеспечиваться в правовой системе страны. Статья 13 Конвенции требует наличия внутренних средств правовой защиты для рассмотрения по существу "доказуемой жалобы" согласно Конвенции и предоставления соответствующего возмещения, хотя государства-участники наделены определенной свободой усмотрения при определении способа реализации конвенционных обязательств, предусмотренных названной статьей. Объем обязательств по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне, в частности, в том смысле, что его реализации не должны необоснованно препятствовать действия или бездействие властей государства-ответчика (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 95).

159. Европейский Суд также напоминает, что, если лицо выдвигает доказуемую жалобу в отношении убийства, пытки или уничтожения имущества, затрагивающую ответственность государства, понятие "эффективного средства правовой защиты" в значении статьи 13 Конвенции, включает в дополнение к выплате компенсации, если это необходимо, тщательное и эффективное расследование, способное повлечь установление и наказание виновных и предусматривающее эффективный доступ заявителя к следственной процедуре (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кая против Турции", § 107, Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 98, а также Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1997 г. по делу "Ментеш и другие против Турции" (Mentes and Others v. Turkey), § 89, Reports 1997-VIII, и Решение Европейского Суда от 28 марта 2000 г. по делу "Чачан против Турции" (Cacan v. Turkey), жалоба N 33646/96).

2. Применение в настоящем деле

160. В настоящем деле власти Российской Федерации настаивали на том, что на уровне страны заявителям была доступна совокупность эффективных средств правовой защиты. В частности, они указывали на тот факт, что в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 5 сентября 1995 г. N 898 три первых заявителя получили компенсации в рамках судебного разбирательства по поводу гибели их родственников. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявители имели возможность предъявить иск в соответствии со статьями 1067 и 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации о компенсации за ущерб, причиненный их жилищам и имуществу, и (или) получить внесудебные компенсации в этом отношении, как это предусматривалось Постановлениями Правительства от 30 апреля 1997 г. и 4 июля 2003 г. NN 510 и 404 соответственно.

(a) Статья 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции

161. Европейский Суд не находит доводы властей Российской Федерации убедительными. В частности, насколько власти Российской Федерации ссылались на решение Ногайского районного суда от 18 марта 2005 г., оставленное без изменения Верховным судом Республики Дагестан 13 июля 2005 г., которым трем первым заявителям были присуждены компенсации за гибель их членов семьи (см. §§ 70-71 настоящего Постановления), он не находит, что это средство правовой защиты могло считаться эффективным для целей статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции, несмотря на положительный исход для трех первых заявителей в форме финансовой компенсации. Данная компенсация была основана на Указе Президента Российской Федерации от 5 сентября 1995 г. N 898, который предусматривал выплату единовременной суммы родственникам любого лица, погибшего вследствие военных действий в Чеченской Республике, не различая причинение смерти частными лицами и государственными представителями (см. § 86 настоящего Постановления). Присуждая компенсации, районный суд прямо указал, что выплата не зависит от установления причинной связи между причиненным ущербом и действиями государства. Таким образом, очевидно, что данное разбирательство не могло прийти к значимым выводам относительно виновных в налете, повлекшем человеческие жертвы, не говоря уже об их ответственности (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Хашиев и Акаева против Российской Федерации" (Khashiyev and Akayeva v. Russia), жалобы NN 57942/00 и 57945/00, § 121* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.)).

162. Европейский Суд также отмечает, что, как он неоднократно указывал, если при таких обстоятельствах, как в настоящем деле, уголовное расследование гибели является неэффективным, что подрывает эффективность любого другого средства правовой защиты, которое может существовать, государство нарушает свои обязательства, вытекающие из статьи 13 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции в отношении вышеупомянутых нарушений статьи 2 Конвенции относительно членов семьи первого и третья заявителя, второй, тринадцатой и двадцать второй заявительниц.

(b) Статья 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции

163. Что касается жалобы всех заявителей на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, Европейский Суд с учетом принципов, изложенных в § 159 настоящего Постановления, отмечает, что единственным потенциально эффективным внутренним средством правовой защиты при данных обстоятельствах могло быть адекватное уголовное расследование. В этой связи он напоминает ранее сделанные выводы о неэффективности расследования гибели пятерых жителей села Коги (Рунное). Европейский Суд находит, что это верно также в отношении расследования уничтожения жилищ и имущества заявителей, поскольку все преступления расследовались в рамках одного и того же уголовного разбирательства.

164. Кроме того, Европейский Суд находит, что аналогично выводу, сделанному в § 162 настоящего Постановления относительно существования эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении жалобы заявителей на нарушение статьи 2 Конвенции, при отсутствии значимых результатов расследования уничтожения их жилья и имущества иск заявителей о возмещении связанного с этим ущерба едва ли мог иметь какие-либо перспективы. Действительно, статья 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации, которая устанавливает правила возмещения вреда, причиненного представителями государства, и которая применялась бы, если бы заявители возбудили гражданское разбирательство, предложенное властями Российской Федерации, предусматривает, что представители государства несут ответственность только за незаконные действия или бездействие (см. § 84 настоящего Постановления). При обстоятельствах настоящего дела, в котором, как указывали власти Российской Федерации, расследование налета окончилось постановлением от 23 сентября 2005 г., признавшим действия федеральных военнослужащих оправданными, иск заявителей о возмещении вреда, по-видимому, был обречен на неудачу. В поддержку этого вывода Европейский Суд также ссылается на практику российских судов, которые последовательно отказывали в присуждении компенсации вреда, причиненного федеральными силами во время конфликта в Чеченской Республике, в частности, учитывая, что действия последних являлись законными, поскольку контртеррористическая операция проводилась в соответствии с актами Президента и Правительства, которые не были признаны неконституционными (см. §§ 89-91 настоящего Постановления). С учетом этого Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о праве заявителей на предъявление иска о компенсации в отношении их утраченного жилья и имущества, поскольку данное право являлось иллюзорным и лишенным содержания. В итоге Европейский Суд находит рассматриваемое средство правовой защиты неадекватным и неэффективным, поскольку в настоящем деле оно явно не могло повлечь установление и наказание виновных или даже присуждение финансовой компенсации.

165. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявители могли получить внесудебную компенсацию за их утраченное имущество, Европейский Суд, во-первых, отмечает, что Постановление Правительства Российской Федерации от 30 апреля 1997 г. N 510, на которое ссылались власти Российской Федерации, касается выплаты компенсации в отношении имущества, уничтоженного до 12 декабря 1994 г. (см. § 87 настоящего Постановления), и явно неприменимо в настоящем деле. Также сомнительно, что к ситуации заявителей могло быть применено Постановление Правительства Российской Федерации от 4 июля 2003 г. N 404, которое предусматривало право на компенсацию постоянным жителям Чеченской Республики (см. § 88 настоящего Постановления), поскольку после авианалета большинство из них покинуло регион (см. § 27 настоящего Постановления). В любом случае, даже если предположить, что заявители имели право на внесудебную компенсацию, как предполагали власти Российской Федерации, из указанных правовых актов следует, что данные компенсации выплачиваются без учета конкретных обстоятельств утраты имущества, то есть независимо от того, несут ли государственные представители ответственность за его уничтожение. Кроме того, стоимость утраченного имущества также не принималась во внимание, поскольку общий размер компенсации, выплачиваемой за утраченное жилье и иное имущество, не мог превышать 350 000 рублей (примерно 9 000 евро). При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден в том, что компенсации, упомянутые властями Российской Федерации, могут рассматриваться как эффективное средство правовой защиты от предполагаемого нарушения.

166. С учетом вышеизложенного Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации, насколько оно касается предполагаемого уклонения заявителей от исчерпания доступных внутренних средств правовой защиты в отношении их жалобы на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и находит, что заявители не располагали эффективными внутренними средствами правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения их прав, предусмотренных вышеупомянутыми положениями Конвенции. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции в этом отношении.

(c) Статья 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции

167. Наконец, с учетом выводов, сделанных в §§ 162 и 166 настоящего Постановления, Европейский Суд находит, что заявители не располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении их жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции, и, следовательно, возражение властей Российской Федерации в этой части подлежит отклонению. Однако он полагает, что жалоба заявителей на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции не порождает обособленный вопрос при обстоятельствах настоящего дела, и поэтому нет необходимости ее рассматривать.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

168. Все заявители жаловались в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, что их жилища и имущество были уничтожены федеральными вооруженными силами, в связи с чем они были вынуждены покинуть свое родное село и стать беженцами. Эти положения в соответствующей части предусматривают следующее:

"Статья 8

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.

Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции

Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

169. Заявители ссылались на справки от 24 декабря 2007 г. (см. § 30 настоящего Постановления), подкрепляющие их утверждение о том, что они являлись собственниками домов и построек, которые были уничтожены, указав, что все иные документы, устанавливающие их титул на данное имущество, были утрачены во время бомбардировок.

170. Власти Российской Федерации признали, что авианалет 12 сентября 1999 г. повлек уничтожение ряда жилых и нежилых строений в селе Коги (Рунное). В то же время они утверждали, что национальное расследование авианалета установило, что эти строения принадлежали государству, и заявители занимали их на условиях аренды, вследствие чего они могут жаловаться на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции только в отношении вреда, причиненного их личным вещам.

171. Власти Российской Федерации также утверждали, что предполагаемое вмешательство в права заявителей, предусмотренные статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, являлось законным, поскольку контртеррористические операции на территории Чеченской Республики, в рамках которых был произведен авиаудар 12 сентября 1999 г., проводились на основании Закона о борьбе с терроризмом от 25 июля 1998 г. и "соответствующих актов государственных органов". Власти Российской Федерации также настаивали на том, что авиаудар, повлекший повреждение или разрушение жилищ и имущества заявителей, был необходим для подавления преступной деятельности членов незаконных вооруженных формирований и предотвращения терактов, которые они готовили. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что заявители могли получить компенсацию за предполагаемый вред в рамках гражданского разбирательства.

A. Приемлемость жалобы

172. Европейский Суд находит, что в этой части жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

173. Европейский Суд прежде всего отмечает, что власти Российской Федерации оспаривали имущественные права заявителей на дома и постройки, которые подверглись авианалету 12 сентября 1999 г., указывая, что данное имущество принадлежало государству. Европейский Суд подчеркивает, что власти Российской Федерации не представили документальных доказательств в поддержку своего довода, тогда как заявители, со своей стороны, представили справки, выданные районной администрацией, подтверждающие их титул на разрушенные строения (см. § 30 настоящего Постановления). Европейский Суд находит, что от заявителей едва ли можно требовать представления иных документов, подтверждающих их титул, поскольку вполне вероятно, что, как утверждали заявители, все эти документы были уничтожены вместе с их имуществом во время налета. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит установленным, что заявители являлись законными собственниками домов и построек в селе Коги (Рунное) в период, относящийся к обстоятельствам дела.

174. Европейский Суд также отмечает, что власти Российской Федерации признали, что авианалет 12 сентября 1999 г. повлек уничтожение ряда жилых и нежилых строений в селе Коги (Рунное). Соответственно, имело место вмешательство в права заявителей, предусмотренные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции и статьей 8 Конвенции. Европейский Суд должен убедиться в том, что это вмешательство отвечало требованию законности, преследовало законную цель и было соразмерно преследуемой цели.

175. Что касается данного вмешательства, власти Российской Федерации ссылались на Закон о борьбе с терроризмом и неназванные "правовые акты государственных органов" как на правовую основу предполагаемого вмешательства.

176. Европейский Суд напоминает, что, как он уже отмечал в других делах относительно конфликта в Чеченской Республике, Закон о борьбе с терроризмом и, в частности, статья 21, которая освобождает представителей государства, участвующих в контртеррористической операции от ответственности за ущерб, причиненный, в том числе, "иным правоохраняемым интересам", наделяя при этом широкими полномочиями представителей государства в зоне контртеррористической операции, не определяет с достаточной ясностью объем этих полномочий и способ их осуществления, чтобы обеспечить лицу адекватную защиту от произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации" (Khamidov v. Russia), жалоба N 72118/01, § 143, ECHR 2007-XII (извлечения)). Ссылка властей Российской Федерации на указанный закон не может заменить конкретную санкцию за вмешательство в права лица, предусмотренные статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, надлежащим образом ограничивающую предмет и объем этого вмешательства и составленную в соответствии с действующими правовыми нормами. Положения вышеупомянутого закона не могут толковаться как освобождение от любых ограничений личных прав в течение неограниченного периода и в отсутствие ясных пределов действий сил безопасности (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02, § 188, ECHR 2006-XIII (извлечения)* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)).

177. В настоящем деле Европейский Суд также полагает, что данный правовой акт, сформулированный в неясных и общих выражениях, не может служить достаточной правовой основой для такого решительного вмешательства, как уничтожение жилища и имущества лица. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили документа, например, приказа, инструкции или распоряжения, непосредственно позволявшего федеральным военнослужащим причинять вред имуществу заявителей, включая их жилища, они также не представили сведений о подобном документе, если он имелся.

178. Таким образом, Европейский Суд заключает с учетом вышеизложенного и в отсутствие индивидуального решения или приказа, которые ясно указывали бы основания и условия применения ущерба имуществу заявителей, включая их жилье, и которые могли быть обжалованы в суде, что вмешательство в права заявителей, не было "законным" в значении статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Соответственно, Европейский Суд не находит необходимым рассматривать вопрос о том, преследовало ли данное вмешательство законную цель, и было ли оно соразмерно этой цели.

179. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части уничтожения имущества заявителей, включая их жилье, во время авианалета 12 сентября 1999 г.

V. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

180. Все заявители жаловались на то, что они претерпели сильные нравственные страдания в связи с налетом на их село, гибелью их близких родственников и уничтожением их домов и иного имущества. Они ссылались на статью 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

181. Заявители ссылались на дела "Сельчук и Аскер против Турции" (Selcuk and Asker v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 24 апреля 1998 г., Reports 1998-II), "Йойлер против Турции" (Yoyler v. Turkey) (жалоба N 26973/95, Постановление Европейского Суда от 24 июля 2003 г.) и "Айдер и другие против Турции" (Ayder and Others v. Turkey) (жалоба N 23656/94, Постановление Европейского Суда от 8 января 2004 г.), в которых Европейский Суд установил нарушение статьи 3 Конвенции в части уничтожения жилищ заявителей на их глазах. Заявители утверждали, что их нравственные страдания были даже сильнее, чем в турецких делах, поскольку они наблюдали уничтожение их домов во время бомбардировки. Они также отмечали, что неоднократно жаловались на авианалет 12 сентября 1999 г. в различные государственные органы, которые, однако, не рассматривали их жалобы адекватно. Остается неизвестным, принимали ли власти меры в связи с этими жалобами помимо направления следователя, который допросил жителей села и сфотографировал разрушенное село.

182. Власти Российской Федерации утверждали, что расследование не установило, что заявители подвергались бесчеловечному или унижающему достоинство обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, и что заявители никогда не подавали таких жалоб национальным властям.

A. Приемлемость жалобы

183. Европейский Суд находит, что в этой части жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

184. Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 3 Конвенции гарантирует одну из важнейших ценностей демократического общества. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание. В отличие от большинства материально-правовых положений Конвенции и Протоколов N 1 и 4 к Конвенции статья 3 Конвенции не предусматривает исключений, и никакие отступления от нее в порядке применения пункта 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже в случае чрезвычайных обстоятельств, угрожающих жизни нации (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 62). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости. Оценка этого минимума носит относительный характер, она зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, манера и метод его применения, его длительность, физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства", § 162).

185. Что касается жалоб на нравственные страдания, поданных в соответствии со статьей 3 Конвенции родственниками потерпевших от специальных операций, проводившихся властями, Европейский Суд принял ограничительный подход, утверждая, что в то время, как член семьи "исчезнувшего лица" может считаться жертвой обращения, противоречащего статье 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 25 мая 1998 г. по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey), §§ 130-134, Reports 1998-III), этот принцип обычно не применяется к ситуациям, в которых лицо, заключенное под стражу, впоследствии погибает (см. Постановление Европейского Суда по делу "Танлы против Турции" (Tanli v. Turkey), жалоба N 26129/95, § 159, ECHR 2001-III (извлечения), Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Ясин Атеш против Турции" (Yasin Ates v. Turkey), жалоба N 30949/96, § 135, и Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Битиева и другие против Российской Федерации" (Bitiyeva and Others v. Russia), жалоба N 36156/04, § 106). В таких делах Европейский Суд обычно ограничивает свои выводы статьей 2 Конвенции. С другой стороны, Европейский Суд установил нарушение статьи 3 Конвенции в части нравственных страданий, которые претерпели заявители в результате действий специальных сил, поджигавших их дома и имущество на их глазах (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельчук и Аскер против Турции", §§ 77-80, Постановление Европейского Суда по делу "Йойлер против Турции", §§ 74-76 и Постановление Европейского Суда по делу "Айдер и другие против Турции", §§ 109-111).

186. В настоящем деле Европейский Суд установил, что заявители подверглись неизбирательной бомбардировке, во время которой их дома и имущество были уничтожены, а родственники первого и третьего заявителей, второй, тринадцатой и двадцать второй заявительниц погибли (см. §§ 148, 150 и 179 настоящего Постановления). Европейский Суд не сомневается, что заявители претерпели глубокие нравственные страдания в отношении всех произошедших событий. Необходимо удостовериться, достигли ли эти страдания сферы действия статьи 3 Конвенции.

187. В этой связи Европейский Суд прежде всего отмечает, что в отношении уничтожения имущества заявителей, включая их жилье, настоящее дело отличается от турецких дел, на которые ссылались заявители (см. § 185 настоящего Постановления). В частности, в деле "Сельчук и Аскер против Турции" Европейский Суд учитывал способ уничтожения домов заявителей, а именно тот факт, что эти действия были умышленными и осуществлялись высокомерно и в отсутствие уважения к чувствам заявителей, протесты которых игнорировались (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельчук и Аскер против Турции", § 77), и, принимая это во внимание, установил, что действия сил безопасности составляли "бесчеловечное обращение" в значении статьи 3 Конвенции. Аналогичная мотивировка применялась в делах "Йойлер против Турции" и "Айдер и другие против Турции". Вследствие этого можно было предположить, что в упомянутых делах силы безопасности сожгли жилища и имущество заявителей с целью причинения им нравственных страданий, что позволило Европейскому Суду установить нарушение статьи 3 Конвенции.

188. В настоящем деле, однако, Европейский Суд не имеет оснований для подобного вывода. Действительно, как было установлено ранее, авианалет 12 сентября 1999 г. не был адекватно спланирован и не контролировался надлежащим образом (см. § 149 настоящего Постановления), но едва ли он имел цель подвергнуть заявителей бесчеловечному обращению и, в частности, причинить им нравственные страдания. Европейский Суд признает, что заявители могли претерпеть значительные страдания вследствие уничтожения их домов и имущества во время авианалета 12 сентября 1999 г. Однако с учетом вышеизложенного, а также того, что он уже установил нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в этом отношении, Европейский Суд при обстоятельствах настоящего дела не может установить нарушение статьи 3 Конвенции, что касается жалобы заявителей на уничтожение их домов и имущества.

189. Что касается морального вреда, который претерпели вторая заявительница, третий заявитель, тринадцатая и двадцать вторая заявительницы вследствие гибели их близких родственников, Европейский Суд отмечает, что, как следует из фактов, указанные заявители не наблюдали убийство их родственников, но узнали о гибели последних после авианалета, когда были обнаружены их тела. По мнению Европейского Суда, это несколько напоминает ситуацию, в которой родственники заявителей были найдены мертвыми после их задержания представителями государства, и Европейский Суд заключил, что достаточно установления нарушения статьи 2 Конвенции. Таким образом, не подвергая сомнению глубокие страдания, причиненные второй заявительнице, третьему заявителю, тринадцатой и двадцать второй заявительницам гибелью их родственников, Европейский Суд не находит нарушения статьи 3 Конвенции в этой части, поскольку он уже установил нарушение статьи 2 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах.

190. С другой стороны, Европейский Суд не может прийти к тому же заключению в отношении первого заявителя, который видел убийство всей его семьи. Европейский Суд учитывает объяснения первого заявителя о том, что он не может вспомнить события, продолжавшиеся несколько часов после гибели членов его семьи, и показания очевидцев о том, что первый заявитель, по-видимому, находился в состоянии глубокого шока после убийства его родственников (см. § 14 настоящего Постановления). Европейский Суд находит возможным, что, будучи очевидцем одновременной гибели двух своих юных сыновей и жены, первый заявитель испытал шок такой силы, что пережил временную утрату памяти. Европейский Суд также полагает, что страдания, перенесенные первым заявителем, имели такую силу, что действия властей, повлекшие гибель членов семьи первого заявителя, должны быть квалифицированы как бесчеловечное обращение в значении статьи 3 Конвенции.

191. В итоге Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части морального вреда, причиненного первому заявителю вследствие гибели его жены и двоих сыновей, и что по делу требования данного положения в отношении иных заявителей нарушены не были.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

192. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Материальный ущерб

1. Заявители

193. Заявители требовали различные суммы, указанные в приложении II, в общей сложности 6 315 510 евро 96 центов. Они ссылались на свои объяснения, представленные Европейскому Суду, в которых каждый подробно описал и указал стоимость имущества, уничтоженного во время авианалета 12 сентября 1999 г., и просили компенсации за это имущество, а также за утрату дохода и стоимость найма другого жилья и приобретения еды после налета 12 сентября 1999 г. Три первых заявителя также требовали возмещения расходов, которые они понесли в связи с похоронами своих родственников.

194. Каждый из заявителей, в частности, утверждал, что до этого происшествия его семья собирала урожай, часть которого на сумму от 35 000 до 40 000 рублей на одного заявителя в год удерживалась для личного потребления, тогда как излишки продавались и обеспечивали годовой доход в размере от 50 000 до 70 000 рублей на одного заявителя. Заявители также указали точное количество домашнего скота, содержавшегося каждым из них до авианалета 12 сентября 1999 г., описали урожай в саду, привели точное количество каждого вида дерева и сообщили общую стоимость всего имущества, которая колебалась от 256 000 до 390 000 рублей. Каждый из заявителей далее описал дом, указав его площадь, и постройки, которыми владела его семья до авианалета, и сообщил их стоимость, колебавшуюся в пределах от 640 000 до 920 000 рублей. Заявители также перечислили домашнее имущество, указав его общую стоимость, колебавшуюся в пределах от 190 000 рублей до 420 000 рублей. Затем заявители указали размер дохода, получаемого ими в 1998 году от продажи урожая, в пределах от 22 000 до 56 000 рублей, и от продажи домашнего скота, колебавшегося в пределах от 256 000 до 390 000 рублей.

195. Вместе с тем заявители указывали различные суммы платы за наем, которая вносится ими в настоящее время ежемесячно, в размере от 500 до 1 000 рублей, и указали общие суммы в размере от 38 000 до 75 000 рублей, которые они внесли за наем с 1999 года до момента предъявления требований в Европейский Суд. Они также указали различные суммы, уплаченные с 1999 года за питание, одежду и энергоносители.

196. В поддержку своих требований заявители ссылались на справки от 24 декабря 2007 г. (см. § 30 настоящего Постановления) и иные документы. В частности, заявители представили справки, выданные главой администрации Шелковского района Чеченской Республики 27 декабря 2007 г. в отношении каждого из них. Каждая справка подтверждала, что до 12 сентября 1999 г. соответствующий заявитель проживал в отделении N 2 Шелковского совхоза (село Коги) и имел в собственности дом, постройки, огород, сад, крупный рогатый скот и домашнюю птицу. В справках также содержалось описание и указывалась стоимость утраченного имущества заявителей, а также средний годовой доход от продажи урожая заявителей и домашнего скота и доход, полученный в 1998 году. Как можно видеть, вся эта информация дословно воспроизведена в объяснениях заявителей, представленных Европейскому Суду (см. §§ 194-195 настоящего Постановления).

197. Справка, выданная 22 января 2008 г. Комитетом по управлению имуществом администрации Шелковского района, свидетельствует, что средняя стоимость дома с пристройками в районе в 1999 году колебалась от 500 000 до 900 000 рублей. Другая справка, выданная тем же органом в ту же дату, подтвердила, что средняя стоимость домашнего имущества жителя села в 1999 году колебалась от 250 000 до 400 000 рублей.

198. Справка, выданная 22 января 2008 г. Земельным комитетом администрации Шелковского района, свидетельствует, что средняя стоимость земельного участка размером от 150 до 200 кв. м в районе в 1999 году колебалась от 40 000 до 70 000 рублей.

199. Справка, выданная в ту же дату Департаментом сельского хозяйства администрации Шелковского района, свидетельствует, что средний годовой доход от огорода жителя села составлял от 50 000 до 70 000 рублей, и средний годовой доход от продажи этого урожая - от 30 000 до 50 000 рублей. Справка, выданная 27 января 2008 г. Департаментом сельского хозяйства Ногайского района Республики Дагестан, ссылалась на те же цифры в отношении Ногайского района. Еще одна справка, выданная последним органом в ту же дату, перечисляла примерные цены на различные виды домашнего скота в районе в 1999 году.

200. В справке от 28 января 2008 г., выданной местным советом одного из сел Ногайского района, указывалось, что в 1999 году земельные участки размером примерно 100 кв. м, в то время имевшие рыночную стоимость от 20 000 до 30 000 рублей, выделялись бесплатно. Справка, выданная в ту же дату инвентаризационным органом Ногайского района, подтверждала, что средняя цена дома с пристройками в этом районе в 2008 году колебалась в размере от 500 000 до 900 000 рублей.

201. Три первых заявителя также ссылались на справки от 25 декабря 2007 г., выданные местными советами сел, в которых они в настоящее время проживают, подтверждавшие, что они понесли расходы в размере 160 000, 80 000 и 88 000 рублей соответственно на похороны их членов семьи, убитых 12 сентября 1999 г.

2. Власти Российской Федерации

202. Власти Российской Федерации оспорили требование заявителей в этой части как необоснованное и неподтвержденное достоверными документами. Они утверждали, что справки, на которые ссылаются заявители, не могут рассматриваться как свидетельство, подтверждающее реальный материальный ущерб.

3. Мнение Европейского Суда

203. Европейский Суд напоминает о необходимости ясной причинной связи между ущербом, на который ссылаются заявители, и нарушением Конвенции (см., в частности Постановление Большой Палаты по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 127, ECHR 1999-IV). Он установил нарушение статьи 2 Конвенции в части гибели родственников первого и третьего заявителей, второй, тринадцатой и двадцать второй заявительницы и нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части уничтожения имущества всех заявителей во время авианалета 12 сентября 1999 г. федеральных сил. Европейский Суд не сомневается в наличии прямой связи между этими нарушениями и материальным ущербом, на который ссылались заявители.

204. Он также отмечает, что для обоснования своих требований относительно количества и стоимости утраченного имущества заявители ссылались на ряд справок, выданных властями Шелковского района Чеченской Республики и властями Ногайского района Республики Дагестан (см. §§ 196-201 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что только в справках от 27 декабря 2007 г. перечислялось уничтоженное имущество заявителей, и указывалась его стоимость. Другие документы содержали справочную информацию относительно средних цен соответствующего имущества в период, относящийся к обстоятельствам дела.

205. Что касается справок от 27 декабря 2007 г., Европейский Суд отмечает, что эти документы, хотя и выданы более чем через восемь лет после авианалета, подробно описывали уничтоженное имущество заявителей, указывая, в частности, точную площадь их домов и точное количество различных видов домашнего скота, фруктовых деревьев и так далее. В отсутствие ссылок в этих справках на какие-либо достоверные источники описаний, более чем вероятно, что они основаны исключительно на личных объяснениях заявителей, которые были даны Европейскому Суду. При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден, что данные справки могут служить достоверным доказательством, подтверждающим количество уничтоженного имущества заявителей и его точную стоимость, которые могли бы позволить рассчитать суммы компенсации.

206. С другой стороны, Европейский Суд признает практические сложности получения заявителями документов, относящихся к их уничтоженному имуществу, и находит уместным присудить заявителям равные суммы на справедливой основе, принимая во внимание сведения о средних ценах соответствующего имущества в период, относящийся к обстоятельствам дела, как это отражено в документах, представленных заявителями (см. §§ 197-201 настоящего Постановления). В этой связи Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о том, что представленные справки не могут рассматриваться как достоверное доказательство, подтверждающее объем ущерба, в действительности понесенного заявителями, поскольку власти Российской Федерации не оспаривали подлинности документов или указанные в них суммы и не предложили альтернативные методы исчисления причиненного ущерба.

207. Что касается требования заявителей относительно компенсации уничтоженных домов и построек, Европейский Суд учитывает сделанный ранее вывод о признании того, что заявители являлись собственниками домов, в которых они проживали (см. § 173 настоящего Постановления). Он также принимает во внимание соответствующую справку от 22 января 2008 г., указывающую, что в 1999 году средняя стоимость дома с пристройками в Шелковском районе колебалась в пределах от 500 000 рублей (примерно 12 000 евро) до 900 000 рублей (примерно 22 000 евро). Указанные суммы не выглядят чрезмерными или неразумными. Имея это в виду и учитывая соответствующую часть требований заявителей, Европейский Суд присуждает 20 000 евро каждому из них в отношении уничтоженных домов с учетом времени, истекшего после данных событий.

208. С другой стороны, Европейский Суд не может принять требование заявителей о компенсации за земельные участки. Даже если предположить, что заявители имели титул на земельные участки, нет данных о том, что власти препятствовали им в использовании этих участков. В действительности, из фактов дела следует, что через какое-то время после налета авиачасть заявителей возвратилась в село и поселилась там (см. § 28 настоящего Постановления). Соответственно, Европейский Суд не присуждает компенсации по данному основанию.

209. Заявители также предъявили требование о компенсации за их утраченное домашнее имущество, домашний скот и урожай. Учитывая, что власти Российской Федерации не оспаривали наличия такого имущества перед авианалетом, Европейский Суд находит разумным предположить, что заявители владели данным имуществом. В отсутствие независимой и исчерпывающей оценки количества и точной стоимости этого имущества, на основе принципов справедливости и с учетом соответствующих справок, указывающих среднюю стоимость имущества такого рода, Европейский Суд считает разумным присудить каждому из заявителей 18 000 евро в этой части.

210. Что касается требования заявителей о компенсации за их утраченный доход, Европейский Суд отмечает, что справки от 27 декабря 2007 г. являются единственными документами, подтверждающими, что заявители получали какой-то доход от сельскохозяйственной деятельности. Однако Европейский Суд уже отметил ранее, что эти документы, по-видимому, полностью основаны на личных объяснениях заявителей и поэтому не могут служить достоверным доказательством в поддержку их требования в данной части. Заявители не представили никаких документов, таких, например, как налоговые декларации, способные подтвердить, что их сельскохозяйственная деятельность вообще приносила доход, и определить сумму такого дохода. Европейский Суд признает, что заявители могли столкнуться с проблемами получения документов, относящихся к их сельскохозяйственной деятельности до авианалета. Тем не менее при отсутствии достоверных документов, подтверждающих, что эта деятельность приносила заявителям доход, Европейский Суд находит, что любая компенсация за утраченный доход носила бы спекулятивный характер. Соответственно, он отклоняет требование заявителей в данной части (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации", § 197).

211. Точно так же Европейский Суд находит требование заявителей о возмещении издержек по найму альтернативного жилья необоснованным, поскольку заявители не подкрепили его достоверными документами, такими как договоры найма, подтверждающими, что они вносили плату за наем, и указывающими ее размер и длительность найма (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации", § 186). При таких обстоятельствах Европейский Суд не присуждает никаких сумм в этом отношении.

212. Наконец, что касается требования трех первых заявителей о компенсации расходов на погребение, Европейский Суд находит разумным предположить, что определенные расходы были понесены в связи с погребением родственников заявителей. В отсутствие достоверной информации относительно точной суммы этих расходов Европейский Суд находит целесообразным присудить 3 000 евро первому заявителю и 1 000 евро второй заявительнице и третьему заявителю по данному основанию.

213. С учетом вышеизложенного Европейский Суд присуждает 41 000 евро первому заявителю, 39 000 евро второй заявительнице и третьему заявителю, 38 000 евро каждому: с четвертой заявительницы по девятого заявителя, с одиннадцатого по шестнадцатого заявителя, с восемнадцатого заявителя по двадцать первую заявительницу и с двадцать третьего по двадцать седьмого заявителя, 38 000 евро Мурату Даудовичу Тенизбаеву, который поддерживал настоящую жалобу от имени десятого заявителя, 38 000 евро Кадырбике Байниязовне Аманакаевой, которая поддерживала настоящую жалобу от имени семнадцатого заявителя, и 38 000 евро Светлане Сарсанбиевне Адиловой, которая поддерживала настоящую жалобу от имени двадцать второй заявительницы, в качестве компенсации материального ущерба, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы.

B. Моральный вред

214. Заявители также требовали компенсацию морального вреда, утверждая, что во время авианалета 12 сентября 1999 г. первый и третий заявители, тринадцатая и двадцать вторая заявительницы утратили членов своих семей, и все заявители утратили свои дома и имущество и были вынуждены покинуть свое родное село. Заявители утверждали, что они претерпели сильную боль, страх, тоску и страдание в связи с этим событием и ввиду уклонения властей от надлежащего расследования данного вопроса. Заявители требовали следующие суммы по данному основанию:

(i) 120 000 евро первому заявителю;

(ii) 120 000 евро второй, тринадцатой и двадцать второй заявительницам совместно;

(iii) 120 000 евро третьему заявителю и

(iv) 25 000 евро каждому из остальных заявителей.

215. Власти Российской Федерации не представили конкретных комментариев в этом отношении.

216. Европейский Суд отмечает, что он установил нарушение статьи 2 Конвенции в части убийства при федеральном авианалете родственников первого, второй, третьего, тринадцатой и двадцать второй заявителей и уклонения российских властей от проведения эффективного расследования этих смертей. Он также установил нарушение статей 8 и 13 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части уничтожения при налете домов и имущества всех заявителей и отсутствия эффективных внутренних средств правовой защиты. Кроме того, он признал нарушение статьи 3 Конвенции в части нравственных страданий, перенесенных первым заявителем в связи с гибелью его жены и двух сыновей на его глазах. Заявители должны были претерпеть тоску и страдание вследствие всех этих обстоятельств, которые не могут быть компенсированы простым установлением нарушения. С учетом этих соображений и принимая во внимание компенсации, присужденные трем первым заявителям на уровне страны (см. §§ 67-71 настоящего Постановления), Европейский Суд находит уместным присудить на справедливой основе 120 000 евро первому заявителю, 30 000 евро второй заявительнице, 60 000 евро третьему заявителю, 15 000 евро тринадцатой заявительнице, 10 000 евро каждому, начиная с четвертой заявительницы по девятого заявителя, одиннадцатому заявителю, двенадцатой заявительнице, с четырнадцатого по шестнадцатого заявителя, с восемнадцатого заявителя по двадцать первую заявительницу и с двадцать третьего по двадцать седьмого заявителя, 10 000 евро Мурату Даудовичу Тенизбаеву, который поддерживал настоящую жалобу от имени десятого заявителя, 10 000 евро Кадырбике Байниязовне Аманакаевой, которая поддерживала настоящую жалобу от имени семнадцатого заявителя, и 15 000 евро Светлане Сарсанбиевне Адиловой, которая поддерживала настоящую жалобу от имени двадцать второй заявительницы, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы.

C. Требование о восстановлении прав

217. Заявители также требовали дать указание о восстановлении их домов и построек.

218. Власти Российской Федерации не представили комментариев в этом отношении.

219. Европейский Суд напоминает, что постановление, которым установлено нарушение, возлагает в связи с этим положением на государство-ответчика правовое обязательство прекратить нарушение и устранить его последствия таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, положение, существовавшее до нарушения (restitutio in integrum)* (* Восстановление в первоначальном положении (прим. переводчика).). Однако, если restitutio in integrum практически невозможно, государства-ответчики свободны в выборе средств соблюдения постановления, которым Европейский Суд установил нарушение, и Европейский Суд не делает последующих распоряжений или деклараторных заявлений в этом отношении. Надзор за его соблюдением осуществляет Комитет министров Совета Европы, действующий в соответствии с пунктом 2 статьи 46 Конвенции (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сельчук и Аскер против Турции", § 125, и Постановление Европейского Суда по делу "Йойлер против Турции", § 124).

D. Судебные расходы и издержки

220. Заявитель* (* Вероятно, имеются в виду заявители (прим. переводчика).) требовал 8 720 47 фунтов стерлингов (примерно 10 200 евро) в качестве компенсации гонораров и издержек, которые они понесли в Европейском Суде. Эти суммы включали 4 916 фунтов стерлингов гонорара Филиппа Лича, юриста Европейского центра защиты прав человека, 175 фунтов стерлингов административных издержек и 3 629 фунтов стерлингов 47 пенсов за перевод документов. Они представили счета за услуги переводчиков.

221. Власти Российской Федерации не представили конкретных комментариев в этом отношении.

222. Европейский Суд напоминает, что судебные расходы и издержки могут быть возмещены в порядке применения статьи 41 Конвенции только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см. Постановление Большой Палаты по делу "Ятридис против Греции" (Iatridis v. Greece) (справедливая компенсация), жалоба N 31107/96, § 54, ECHR 2000-XI). Рассмотрев документы, представленные заявителями, Европейский Суд признает, что их требования являются обоснованными. Он также отмечает, что настоящее дело являлось довольно сложным, включавшим большое число заявителей, и требовало исследовательской работы. С учетом исследовательской и подготовительной работы, проведенной представителями заявителей, Европейский Суд не находит требуемую сумму чрезмерной.

223. При таких обстоятельствах Европейский Суд присуждает заявителям общую сумму 10 200 евро за вычетом 850 евро, уже полученных от Совета Европы в порядке освобождения от оплаты юридической помощи, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителей в связи с этой суммой. Сумма, присужденная в качестве компенсации судебных расходов и издержек, выплачивается непосредственно представителям.

E. Процентная ставка при просрочке платежей

224. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) отложил до рассмотрения существа жалобы предварительное возражение властей Российской Федерации относительно исчерпания внутренних средств правовой защиты и статуса жертвы трех первых заявителей и отклонил его;

2) признал жалобу приемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в части уклонения властей от проведения адекватного и эффективного расследования обстоятельств, сопровождавших гибель Борамбике Эсмухамбетовой, Эльмурата Эсмухамбетова, Эльдара Эсмухамбетова, Мелихан Абдурахмановой и Боты Картакаевой;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в отношении гибели Борамбике Эсмухамбетовой, Эльмурата Эсмухамбетова, Эльдара Эсмухамбетова, Мелихан Абдурахмановой и Боты Картакаевой;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции в отношении первого и третьего заявителей, второй, тринадцатой и двадцать второй заявительниц и нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении всех заявителей;

6) постановил, что обособленный вопрос в части статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции не возникает;

7) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении всех заявителей;

8) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в отношении со второй заявительницы по двадцать седьмого заявителя нарушены не были;

9) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части нравственных страданий, которые претерпел первый заявитель в связи со смертью его жены и двух сыновей;

10) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы:

(i) 41 000 евро (сорок одну тысячу евро) первому заявителю, 39 000 евро (тридцать девять тысяч евро) второй заявительнице и третьему заявителю, 38 000 евро (тридцать восемь тысяч евро) каждому, начиная с четвертой заявительницы по девятого заявителя, с одиннадцатого по шестнадцатого заявителя, с восемнадцатого заявителя по двадцать первую заявительницу и с двадцать третьего по двадцать седьмого заявителя, 38 000 евро (тридцать восемь тысяч евро) Мурату Даудовичу Тенизбаеву, 38 000 евро (тридцать восемь тысяч евро) Кадырбике Байниязовне Аманакаевой и 38 000 евро (тридцать восемь тысяч евро) Светлане Сарсанбиевне Адиловой, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, в качестве компенсации материального ущерба;

(ii) 120 000 евро (сто двадцать тысяч евро) первому заявителю, 30 000 евро (тридцать тысяч евро) второй заявительнице, 60 000 евро (шестьдесят тысяч евро) третьему заявителю, 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) тринадцатой заявительнице, 10 000 евро (десять тысяч евро) каждому, начиная с четвертой заявительницы по девятого заявителя, одиннадцатому заявителю, двенадцатой заявительнице, с четырнадцатого по шестнадцатого заявителя, с восемнадцатого заявителя по двадцать первую заявительницу и с двадцать третьего по двадцать седьмого заявителя, 10 000 евро (десять тысяч евро) Мурату Даудовичу Тенизбаеву, 10 000 евро (десять тысяч евро) Кадырбике Байниязовне Аманакаевой и 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) Светлане Сарсанбиевне Адиловой, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, в качестве компенсации морального вреда;

(iii) 9 350 евро (девять тысяч триста пятьдесят евро), подлежащие переводу в фунты стерлингов по курсу, который будет установлен на день выплаты, и зачислению на банковский счет представителей заявителей в Соединенном Королевстве, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iv) любой налог, включая налог на добавленную стоимость, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителей в связи с этими суммами;

b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

11) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 29 марта 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда