Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 октября 2013 г. Дело "Низомхон Джураев (Nizomkhon Dzhurayev) против Российской Федерации" (Жалоба N 31890/11) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Низомхон Джураев (Nizomkhon Dzhurayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 31890/11)

Постановление Суда

Страсбург, 3 октября 2013 г.

По делу "Низомхон Джураев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 10 сентября 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 31890/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Таджикистана Низомхоном Хайдаровичем Джураевым (далее - заявитель) 23 мая 2011 г.

2. Интересы заявителя представляли А. Ставицкая, адвокат, практикующий в г. Москве, и Е. Рябинина, руководитель программы в Институте прав человека, расположенном в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что в случае его выдачи Таджикистану ему угрожает жестокое обращение и что рассмотрение его жалоб в суд относительно законности его содержания под стражей в целях выдачи не осуществлялось быстро.

4. 26 мая 2011 г. председатель Первой Секции решил применить правило 39 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан Таджикистану до дополнительного уведомления, а также решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 4 июля 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

6. 14 октября 2011 г. председатель Первой Секции решил отклонить ходатайство о вступлении в дело в качестве третьей стороны, поданное генеральным прокурором Таджикистана от имени правительства Таджикистана.

7. 17 апреля 2012 г. Палата предложила сторонам представить дополнительные письменные объяснения по поводу предполагаемого похищения заявителя и его передачи Таджикистану. В связи с этим стороны представили дополнительную информацию относительно последних событий по делу и дополнительные объяснения по существу жалобы.

Факты

I. Обстоятельства дела

8. Заявитель родился в 1967 году. Европейский Суд не имеет официальной информации о его текущем месте пребывания.

А. Предварительная информация о заявителе и его прибытии в Россию

9. Заявитель являлся выборным членом Согдийского областного маджлиса Таджикистана с неустановленной даты до своего отъезда из страны. Он также был видным предпринимателем, владельцем нескольких заводов, автозаправочных станций, зданий и другого имущества.

10. Как утверждает заявитель, в 2006 году он сопровождал президента Таджикистана в рамках официального визита в Иран и Турцию. Во время поездки родственник президента Таджикистана потребовал от заявителя передать ему право на одно из его предприятий. Заявитель согласился под влиянием страха. В августе 2006 г. то же лицо вновь потребовало от имени президента передачи заявителем права на другое предприятие, находившееся в его собственности. Заявитель утверждает, что после отказа власти начали вмешиваться в его бизнес и угрожать ему репрессиями. 27 сентября 2006 г. заявитель перенес покушение на убийство, предположительно организованное властями. На следующий день жители г. Исфара Согдийской области провели митинг в поддержку заявителя, потребовав от властей найти причастных к покушению и подвергнув критике поведение властей.

11. В июне 2007 г., опасаясь за свою жизнь и свободу, заявитель скрылся в Объединенные Арабские Эмираты.

12. 30 июля 2010 г. заявитель покинул Объединенные Арабские Эмираты. Проехав через Турцию, Грузию, Украину и Белоруссию, 13 августа 2010 г. он прибыл в Россию, где проживал его партнер.

В. Уголовное разбирательство против заявителя в Таджикистане

13. 23 июня 2007 г. Агентство по государственному финансовому контролю и борьбе с коррупцией Таджикистана (далее - Агентство) возбудило уголовное дело против заявителя и восьми других лиц по обвинениям в растрате и присвоении имущества, легализации денежных средств, подлоге документов и угрозах насилием публичному должностному лицу.

14. 28 июня 2007 г. члены Согдийского областного маджлиса дали согласие на привлечение к уголовной ответственности и арест заявителя. В ту же дату следователь Агентства выдал ордер на арест заявителя и объявил его в международный розыск. В этот день он был также обвинен в вышеупомянутых преступлениях.

15. 26 июля 2007 г. прокурор Согдийской области возбудил еще одно уголовное дело против заявителя и неопределенного числа других лиц, обвинив их в создании организованной преступной группы, и объединил его в одном производстве с уголовным делом, возбужденным ранее.

16. 29 октября 2007 г. Агентство возбудило новое уголовное дело против заявителя и трех других лиц, обвинив их в убийстве заместителя генерального прокурора Таджикистана Бобоева в 1999 году.

17. 14 марта 2008 г. заявителю было заочно предъявлено обвинительное заключение по всем вышеупомянутым обвинениям.

18. 9 июня 2009 г. Верховный Суд Таджикистана в качестве суда первой инстанции Худжанда признал виновным 31 сообвиняемого заявителя в различных преступлениях и приговорил их к разным срокам лишения свободы от 10 до 25 лет. Во время судебного разбирательства несколько подсудимых утверждали, что под воздействием пытки были вынуждены оговорить заявителя. Заявитель представил следующие извлечения из протокола судебного заседания 16 июля 2008 г.:

"[Показания обвиняемого О.]: В Худжанде я был доставлен в 6-й отдел Согдийской области [управления по борьбе с организованной преступностью], где на меня оказывалось давление. Причиной давления и актов насилия являлось то, что они требовали от меня показать, что [заявитель] был причастен к убийству Т. Бобоева. Однако [заявитель] не имел [к этому] никакого отношения.

..Я вынужден был подписать протокол допроса с ложными показаниями. В декабре 2007 г. по распоряжению следователя меня облили холодной водой и пытали электричеством.

[Показания обвиняемого И.]:

Когда [определенные сотрудники милиции] доставили меня в помещение отдела, [один из них] ударил меня головой о стену. Он и другое лицо в кабинете на втором этаже пытали меня электричеством. Они прижигали мое тело сигаретами, чтобы склонить меня к даче показаний против [заявителя].

Я более не мог сопротивляться давлению и насилию и дал показания, которых они хотели.

...Имеется заключение судебно-медицинской экспертизы, зафиксировавшее применение ко мне пытки.

[Показания обвиняемого М.Р.]:

...[Определенные сотрудники милиции] отвели меня к начальнику 6-го отдела Согдийской области [управления по борьбе с организованной преступностью]. Сотрудник К. ...ударил меня два или три раза... Затем меня отвели в другой кабинет и подвергли побоям. После этого меня спросили о месте пребывания [заявителя] и допрашивали примерно пять часов. На следующий день меня [вновь] отвели к начальнику 6-го отдела... [и] там меня вновь пытали и подвергали ударам током. В течение нескольких дней они пытали меня, чтобы я показал им тайник с оружием в Чоркухе".

С. Свидетельские показания, представленные Европейскому Суду

19. В сентябре 2010 г. адвокат заявителя Б. прибыл в Таджикистан для сбора информации относительно жестокого обращения с заключенными и особенно с теми, кто допрашивался в рамках уголовного разбирательства, возбужденного против заявителя и его сообвиняемых. В общей сложности Б. получил 12 показаний, которые были записаны им на одинаковых формулярах, содержавших следующую информацию:

"В соответствии с пунктом 3-2 статьи 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", а также пунктом 2 части 1 статьи 53 и пунктом 2 части 3 статьи 86 Уголовно-процессуального кодекса России с согласия лица для получения информации, имеющей отношение к делу [моего клиента], адвокат

Межрегиональной калужской коллегии адвокатов опросил:

Имя

Дата рождени

Место рождения

Место регистрации по месту жительства

Место фактического проживания

Номер телефона

Удостоверение личности

Я согласен на опрос (подпись, дата).

Мне разъяснено содержание статьи 51 Конституции России, которая предусматривает, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников (подпись, дата)".

20. Два свидетеля, которые утверждали, что имеют собственный опыт пытки, примененной к ним в связи с уголовным делом, возбужденным против заявителя, и которые являлись свидетелями такого обращения в отношении других лиц, показали следующее:

1. Ф.Р.

"В июне 2007 г. я был задержан... Перед [этим] я работал заведующим зерновым складом публичной компании, одним из собственников которой являлся [заявитель].

[После того как я был доставлен в отдел милиции], лица, находившиеся в одном из кабинетов, стали задавать мне вопросы о месте пребывания [заявителя] и моего брата. [Я сообщил, что не имею сведений об этом.] Они стали бить и пинать меня, целясь в почки и торс. Они старались не бить по голове, чтобы не осталось кровоподтеков. Затем они заставили меня поднять стул и держать его, расставив ноги. Пока я находился в этом положении, они также били меня по почкам.

[Заместитель начальника управления по борьбе с организованной преступностью] заставил меня лечь на пол лицом вниз, вытянув руки вдоль туловища. Он поставил ступню на мою поясницу и сообщил, что если я не сообщу ему место пребывания [заявителя], он наступит на меня и раздавит... [О]н наступил на мою спину, и я потерял сознание. Побои и злоупотребления продолжались два дня. Они допрашивали меня по очереди. Мне не давали спать. Они также не давали мне пищи и воды.

...

Они угрожали доставить меня в [помещение] регионального управления по борьбе с организованной преступностью, где они пытали бы меня электрическим прибором... Позднее я узнал, что такой прибор использовался для пытки моего младшего брата.

...

Я не жаловался на пытку. После освобождения они предупредили меня: "Не жалуйтесь или мы убьем вас".

2. М.

"Я являюсь племянником [заявителя]. 29 июня 2007 г. я находился дома. Сотрудники управления по борьбе с организованной преступностью посетили меня..., сели в мой автомобиль, и мы направились в отдел милиции Исфары. Там в двух кабинетах работали сотрудники регионального управления по борьбе с организованной преступностью.

Войдя в один из кабинетов, я спросил, зачем они меня сюда доставили. Они стали бить меня по торсу, избегая ударов по голове, чтобы не оставлять кровоподтеков.

[Я позднее был доставлен в помещение Худжандского управления по борьбе с организованной преступностью]. Я содержался там пять дней. Меня спрашивали о месте пребывания [заявителя]. [Во время пребывания] там они также били меня и не давали спать. Я слышал, как М.Р. кричит в соседнем кабинете. После этого он сообщил мне, что его пытали электрическим током... Там я видел также [бывшего] водителя [заявителя]. Его сильно побили, и из раны на голове текла кровь. Я также видел, как пытали Д.Р. ...Через пять дней, без составления каких-либо документов меня освободили, принудив подписать документ о том, что со мной обращались хорошо и не допускали злоупотреблений".

21. Через своих адвокатов 14 человек, осужденных в качестве сообвиняемых заявителя и отбывавших сроки лишения свободы, передали показания адвокату заявителя Ставицкой. Четверо из них показали следующее:

З.О.

"Я... был приговорен Верховным судом Таджикистана 9 июня 2009 г. к 25 годам лишения свободы... Я был задержан в Российской Федерации и выдан Таджикистану. По дороге туда меня конвоировали сотрудники 6-го отдела управления по борьбе с организованной преступностью. Рядом со мной в самолете сидел начальник управления по борьбе с организованной преступностью Таджикистана. Я сообщил ему правду об убийстве Т. Бобоева. Он сообщил мне: "Вы нам не нужны, нам нужен [заявитель], расскажите нам о нем, это он был заказчиком убийства". Я отрицал причастность [заявителя], но ему это не понравилось.

Когда я был доставлен в помещение управления по борьбе с организованной преступностью, ...[меня] начали пытать. Всякий, кому хотелось, входил и подвергал меня побоям. Ко мне применяли удары электрическим током, я сильно страдал от этого...

Все они требовали от меня, чтобы я дал показания о том, что [заявитель] являлся заказчиком убийства Т. Бобоева.

Я вынужден был дать ложные показания; в течение месяца мне не разрешались свидания с адвокатом или семьей, чтобы они не могли видеть меня в таком состоянии.

...Во время судебного разбирательства я сообщил суду все, что со мной случилось во время задержания и предварительного следствия. Суд сочувствовал мне, но истолковал мои показания, как способ защиты [заявителя]".

4. Ми.

"..Сотрудники управления по борьбе с организованной преступностью... навязывали мне свои представления и требовали, чтобы я давал показания под их диктовку.

Я отказался, и они стали меня пытать. Вначале они оскорбляли меня, использовали нецензурную лексику, затем начали меня бить... когда они не добились того, чего хотели, они вывели меня наружу, а дело было в декабре 2007 г., и начали поливать меня холодной водой, затем они привели меня внутрь и применили ко мне удары электрическим током. Они повторяли это без перерыва несколько дней.

...Через какое-то время я согласился и стал давать ложные показания.

В течение первых нескольких месяцев мне не разрешалось с кем-либо встречаться, поскольку я опух, на руках оставались следы ожогов, причиненных электрическим током.

В судебном разбирательстве я сообщил суду, как со мной обращались во время следствия и как принуждали к даче ложных показаний... Я отказался от [показаний, которые дал во время следствия]".

5. И.

"..Я был задержан в мае 2007 г. Я работал у [заявителя]. Когда я сообщил им правду, они рассердились и стали бить меня, пытать электрическим током и ошпаривать меня горячей водой... Все это делалось с целью склонения меня к даче ложных показаний против [заявителя]".

6. М.Р.

"28 июня 2007 г. я был задержан на работе - я работал охранником на предприятии, собственником которого являлся [заявитель]. Милиция доставила меня в [помещение] Согдийского регионального управления по борьбе с организованной преступностью, где меня стали допрашивать по поводу [заявителя]. Не добившись от меня нужных им показаний, они подвергли меня жестоким побоям, а также воздействию электрического тока, боль была невыносимой. Вследствие этого при мочеиспускании у меня обнаружилась кровь в моче. Во время такого обращения я кричал от боли, и чтобы приглушить шум, они надели на меня противогаз.

Вследствие побоев у меня был поврежден аппендикс, и я перенес операцию в связи с этим. Все это делалось, чтобы вынудить меня подтвердить, что боеприпасы, которые они мне предъявили, принадлежали [заявителю]".

22. 17 ноября 2010 г. А. представил следующее заявление на имя Генерального прокурора России:

"...В июне 2007 г. я прибыл в Россию. Я был задержан в Коломне Московской области российскими и таджикскими сотрудниками милиции...

Постановлением Коломенского городского суда от 25 декабря 2007 г. я был заключен в СИЗО 50/4 в Коломне... [Я находился в предварительном заключении] до 29 сентября 2008 г., когда был выдан Таджикистану решением Верховного Суда России. В эту дату... я был доставлен в международный аэропорт Внуково, где был передан таджикским сотрудникам милиции.

[По прибытии] таджикская милиция отвезла меня из аэропорта в [помещение] 6-го отдела управления по борьбе с организованной преступностью.

Насколько мне известно, согласно решению Верховного Суда России я должен был быть доставлен в СИЗО 2 в Худжанде. Однако в течение длительного времени я содержался в [одном из кабинетов] 6-го отдела управления по борьбе с организованной преступностью... Они били меня и насиловали... Ночью два сотрудника раздели меня и связали мне руки и ноги. Я был подвергнут жестокому изнасилованию этими людьми... Один из них фотографировал изнасилование меня другим. Они давали мне подписать некоторые документы, требовали признаться в совершении различных преступлений...

Обращаю ваше внимание на тот факт, что во время вышеупомянутой пытки шла речь о... [заявителе], в отношении которого власти возбудили уголовное дело в 2007 году. Я знал, что по этому делу таджикский суд признал виновными 33 человека... Я был вынужден давать показания против [заявителя] о том, что он давал мне деньги в 2004 году... Несмотря на пытки, изнасилование и иное бесчеловечное обращение, я отказался подписывать эти документы и давать показания против [заявителя] и других лиц.

Так меня ежедневно пытали и били до 3 октября 2008 г.

3 октября 2008 г. я был доставлен в следственный изолятор в Душанбе. [Сотрудник милиции] начал посещать меня, чтобы добиться моего признания за счет пытки и психологического давления. Я больше не мог выносить этого и пожаловался генеральному прокурору Таджикистана...

В результате в октябре 2008 г. возбудили уголовное дело против [двух сотрудников, которые меня изнасиловали]. Они скрылись и находились в розыске больше двух лет...".

23. К письму Генеральной прокуратуры Таджикистана от 18 ноября 2010 г. (см. § 35 настоящего Постановления) были приложены показания девяти лиц, которые ранее давали показания Б. или Ставицкой. Некоторые из этих показаний были записаны Р., следователем Согдийского областного управления внутренних дел, другие были написаны от руки, предположительно опрошенными. Среди этих показаний были предположительно полученные от М.Р., О., Ми. и П., цитированные выше. Показания М.Р. и О. не содержали ссылок или отказа от ранее данных показаний. Что касается остальных, в соответствующей части показаний Ми. указывалось следующее:

"Я не писал заявления, представленного мне, мне также неизвестен адвокат с таким именем. Я не ставил подпись, имеющуюся под заявлением".

24. В соответствующей части показаний указывалось:

"...Я не знаю адвоката с таким именем..., я также не писал заявления для нее, почерк заявления мне не принадлежит".

25. Все четыре вышеупомянутых лица показывали, что власти не совершали незаконных действий против них - в следственных изоляторах, в которых они содержались в период судебного разбирательства, или в исправительных учреждениях, где они отбывали наказание.

26. Власти Российской Федерации также представили письменные объяснения начальников исправительных учреждений, где отбывали наказания 14 вышеупомянутых лиц, включая О., Ми., И. и М.Р. Формулировки объяснений были почти одинаковыми, в них указывалось, что по прибытии в исправительное учреждение состояние их здоровья было удовлетворительным, заключенные не выдвигали конкретных жалоб, у них также отсутствовали телесные повреждения. Также отмечалось, что ранее составленные медицинские документы не упоминали наличие проблем или медицинское наблюдение заключенных в связи с хроническими заболеваниями.

27. Адвокат заявителя впоследствии представил в Европейский Суд показания 10 лиц, которые ранее сообщали о применении пытки против них таджикскими властями. Среди них были показания О., Ми., И. и М.Р. Показания М.Р. были датированы 15 апреля и 30 ноября 2011 г.; остальные были недатированными. Авторы показаний подтвердили ранее данные показания, полученные Б. и Ставицкой, и воспроизвели свои версии происшествий. О., Ми. и И. также сообщили, что после направления показаний Ставицкой их посетили сотрудники Генеральной прокуратуры Таджикистана, которые с помощью угроз принудили их дать письменные объяснения о том, что они не давали таких показаний.

D. Задержание и разбирательство о выдаче в России

1. Задержание и решение о выдаче

28. 27 августа 2010 г. заявитель был задержан в Москве в связи с его объявлением в международный розыск таджикскими властями. Протокол задержания от той же даты содержит рукописную отметку заявителя, выражающую несогласие с задержанием и утверждение о том, что он является российским гражданином, который преследуется властями Таджикистана по политическим причинам. Лист экспресс-опроса от той же даты содержал данные об отказе заявителя от дачи показаний.

29. 31 августа 2010 г. Хамовнический районный суд г. Москвы (далее - районный суд) заключил заявителя под стражу.

30. 1 сентября 2010 г. Генеральная прокуратура Таджикистана просила о выдаче заявителя после его задержания в Москве. Запрос о выдаче содержал следующие заверения:

"...

[Мы] гарантируем, что в соответствии с международным правом [заявителю] будут обеспечены все средства защиты, включая помощь адвоката; он не будет подвергнут пытке, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию ([в значении] Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и соответствующих договоров Организации Объединенных Наций и Совета Европы и протоколов к ним).

В соответствии с Законом Республики Таджикистан "О моратории на смертную казнь" от 30 апреля 2004 г. применение и исполнение смертной казни и соответствующая деятельность в Республике Таджикистан приостановлены; соответственно, генеральный прокурор Таджикистана гарантирует, что... [заявитель] не будет подвергнут смертной казни.

Генеральный прокурор Таджикистана гарантирует, что [настоящий] запрос о выдаче не направлен на преследование [заявителя] по политическим мотивам, в связи с его расой, религиозной верой, национальностью или политическими убеждениями.

В соответствии со статьей 66 [Минской] конвенции [о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам] Таджикистан обязуется преследовать [заявителя] только по тем обвинениям, в связи с которыми запрашивается его выдача. [Заявитель] не будет выдан третьему государству без согласия Российской Федерации и сможет беспрепятственно покинуть Таджикистан после судебного разбирательства и отбытия наказания".

31. В ту же дату прокурор по делам выдачи прокуратуры г. Москвы представил заключение, в котором указывалось, что отсутствуют препятствия для выдачи заявителя, поскольку российское законодательство также рассматривает как преступные действия, вменяемые ему в Таджикистане. Заключение содержало ссылку на информацию Федеральной миграционной службы о том, что заявитель не был зарегистрирован по месту жительства в Москве и не обращался за принятием в российское гражданство.

32. 10 сентября 2010 г. офис организации "Хьюман райтс уотч" просил Генеральную прокуратуру России отклонить запрос о выдаче, ссылаясь на плачевную ситуацию с правами человека в Таджикистане.

33. 19 сентября и 29 ноября 2010 г. Генеральная прокуратура России получила ответы на свои запросы из Федеральной службы безопасности (ФСБ) и Министерства иностранных дел соответственно, в которых указывалось, что эти органы не имеют сведений, препятствующих выдаче заявителя, и что его выдача не причинит ущерб безопасности и национальным интересам России.

34. 27 сентября 2010 г. адвокат заявителя обратилась в Генеральную прокуратуру России с ходатайством об отклонении запроса о выдаче и освобождении заявителя из-под стражи. Ходатайство ссылалось на распространенную практику пытки и неудовлетворительного обращения с заключенными в Таджикистане, о которой сообщают различные источники. В нем также цитировались показания Ф.Р. и Ми., упоминавшиеся выше (см. §§ 20 и 21 настоящего Постановления), а также ряда других лиц, претерпевших пытку или имевших родственников, которые подверглись пытке со стороны властей, хотя бы и не в связи с уголовным разбирательством против заявителя и его сообвиняемых. Ходатайство ссылалось на публичные заявления защитника, который участвовал в данном уголовном разбирательстве, о том, что сообвиняемые заявителя и свидетели подверглись пытке и что обвинительный приговор был вынесен под давлением властей. Наконец ходатайство цитировало постановления Европейского Суда по поводу выдачи или высылки в Таджикистан, которыми было установлено нарушение статьи 3 Конвенции.

35. В своем письме от 7 октября 2010 г. Генеральная прокуратура России отклонила это ходатайство, указав, что копия части документа относительно предположительно незаконных действий таджикских властей направлена в Генеральную прокуратуру Таджикистана для проверки.

36. 17 ноября, 7 декабря 2010 г. и 20 января 2011 г. адвокат заявителя дополнила первоначальное ходатайство в Генеральную прокуратуру России об отказе в выдаче заявителя новыми свидетельскими показаниями и извлечениями из протоколов судебных заседаний по делу сообвиняемых заявителя (см. § 18 настоящего Постановления).

37. Письмами от 18 ноября 2010 г. и 4 марта 2011 г. Генеральная прокуратура Таджикистана уведомила российского партнера о том, что проверка по поводу предполагаемого жестокого обращения со стороны таджикских властей, на которое ссылалась адвокат заявителя в своем ходатайстве от 27 сентября 2010 г., не выявила доказательств этого. Она также приложила показания некоторых свидетелей, которые ранее утверждали, что подверглись пытке со стороны властей, и документы начальников исправительных учреждений, в которых данные свидетели отбывают наказание (см. §§ 23-26 настоящего Постановления).

38. 19 января 2011 г. организация "Международная амнистия" просила Генерального прокурора России не выдавать заявителя, ссылаясь на показания, полученные адвокатом заявителя, и сообщения средств массовой информации по поводу предположительно политических мотивов преследования и несправедливого разбирательства по "Исфаринскому делу", к которому был причастен заявитель (названо по городу, где предположительно осуществлялась большая часть преступной деятельности). "Международная амнистия" также ссылалась на общие проблемы незаконности и безнаказанности должностных лиц в Таджикистане.

39. Письмом от 27 декабря 2010 г., адресованным в Генеральную прокуратуру России, специальный представитель президента России по вопросам международного сотрудничества в борьбе с терроризмом и транснациональной организованной преступностью высказался за требование о дополнительных гарантиях со стороны таджикских властей относительно заявителя, а именно возможности представителей российского дипломатического корпуса в Таджикистане посещать его при содержании под стражей. Такие гарантии были, по-видимому, предоставлены таджикской Генеральной прокуратурой 26 января 2011 г. в следующем виде:

"Персонал Генеральной прокуратуры России и российского посольства в Таджикистане [смогут] посещать [заявителя] во время следствия и после осуждения в любое время и знакомиться с условиями его содержания под стражей в изоляторе и исправительном учреждении".

40. 16 февраля 2011 г. заместитель генерального прокурора удовлетворил запрос о выдаче заявителя. В соответствующих частях решения указывалось следующее:

"...

[Заявитель] обвиняется в следующих преступлениях, совершенных на территории Согдийской области Республики Таджикистан.

В 1998 году, работая заместителем директора ОАО "Спиртзавод", расположенного в Исфаре, [он] создал преступную группу из числа своих подчиненных, членов семьи, друзей и сотрудников правоохранительных органов Таджикистана с целью совершения тяжких и особо тяжких преступлений. [Он] незаконно приобрел, перевозил и хранил большое количество оружия и боеприпасов [для группы]. В декабре 2008 г. [он] объединил [эту] преступную группу с другой преступной группой, возглавляемой А.Б., тем самым создав преступную организацию, которую [он], совместно с А.Б., также незаконно вооружил.

После создания преступной организации совместно с А.Б. в Чкаловске 2 января 1999 г. [он] организовал убийство бывшего заместителя генерального прокурора Таджикистана Т. Бобоева силами О. и М. [за] 6 000 долларов США в присутствии его несовершеннолетнего племянника С.Т., с особой жестокостью и общеопасным способом.

С 2004 по 2007 г., с целью вооружения членов преступной организации как части организованной группы [он] незаконно приобрел, хранил и распределял большое количество оружия и боеприпасов, которые были изъяты правоохранительными органами во время расследования 30 июня 2007 г.

С 31 марта 2004 г. по 6 июля 2007 г., с использованием своего должностного положения генерального директора ОАО "Химзавод", [он] совершил хищение путем присвоения и растраты по сговору с группой лиц дорогостоящего государственного имущества на общую сумму свыше 37 000 000 сомони.

С 2001 по 2004 год, являясь депутатом Согдийского областного маджлиса в Таджикистане и работая директором ОАО "Спиртзавод", [он] злоупотребил своими полномочиями за счет организации хищения из государственного казначейства путем присвоения и растраты [некоторыми сотрудниками] особо крупной суммы в размере 368 532 сомони.

В 2001 году [заявитель] учредил ОАО "Шараф". С августа по декабрь 2004 г. он легализовал денежные средства за счет незаконных имущественных и денежных сделок, причинив значительный ущерб в сумме 262 035 сомони 50 дирамов.

1 марта 2006 г. по сговору с группой лиц [он] подделал акт [межфирменного] урегулирования между ОАО "Шараф" и ОРС "Химзавод Лимитед", расположенными в Исфаре.

С апреля 2004 г. по ноябрь 2005 г. [заявитель] в качестве генерального директора ОАО "Химзавод", ОАО "Шараф" и ОАО "Спиртзавод", расположенных в Исфаре, [и действуя] в составе организованной группы, переправил крупную партию пшеницы на сумму 2 625 745 сомони через границу Таджикистана, подделав грузовую таможенную декларацию и другие документы.

В тот же период по сговору с группой лиц [заявитель] уклонился от уплаты таможенных сборов на особо крупную сумму 707 544 сомони 30 дирамов.

Работая в качестве генерального директора ОАО "Спиртзавод" и ОАО "Шараф", расположенных в Исфаре, и действуя по сговору с группой лиц, в 2005 и 2006 годах [он] уклонился от уплаты особо крупной суммы налогов и сборов в общей сложности 2 562 751 сомони 41 дирамов путем подделки документов.

3 октября 2006 г. [он] безосновательно обвинил М.И., мэра города Исфары [и] члена милли маджлиса Таджикистана, в заказе его убийства и угрожал [ей] и ее семье насилием.

Действия [заявителя] наказываются в соответствии с российским законодательством... Вышеупомянутые преступления влекут наказания на срок более года лишения свободы. Сроки преследования [заявителя] в соответствии с российским и таджикским законодательством не истекли.

Запрос о выдаче [заявителя] не может быть удовлетворен в части уголовного преследования за легализацию денежных средств... поскольку сумма средств не считается крупным размером в соответствии с российским законодательством; таким образом, его действия не образуют состава преступления...

[Заявитель] также не может быть выдан для уголовного преследования за подделку официального документа... поскольку подложный документ не считается официальным на территории Российской Федерации... [Соответственно, его действия в этом отношении не образуют состава преступления...

[Заявитель] также не может быть выдан за уклонение от уплаты таможенных платежей... поскольку его действия в этом отношении были направлены на контрабанду через границу Таджикистана, за которую он подлежит выдаче, и это не требует дополнительной квалификации.

[Заявитель] не подлежит выдаче для уголовного преследования за насилие против должностного лица... поскольку в соответствии с российским законодательством его действия не образуют состава преступления... так как... [заявитель] не угрожал М.И. в связи с исполнением ее обязанностей.

...Согласно информации, представленной управлением по вопросам гражданства ФМС, управлением ФМС по г. Москве и ФМС Республики Башкортостан, [заявитель] не приобрел российского гражданства.

Международные договоры и российское законодательство не препятствуют выдаче [заявителя]...".

2. Обжалование решения о выдаче в суде

41. Заявитель и его адвокат обжаловали решение о выдаче в суде, утверждая, в частности, что его выдача подвергнет его угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Их объяснения содержали всю информацию, ранее сообщенную Генеральной прокуратуре России. Российские офисы "Хьюман райтс уотч" и Верховного комиссара ООН по делам беженцев, а также комитет "Гражданское содействие", благотворительная организация, также представили обращение в Московский городской суд (далее -городской суд) против решения о выдаче, ссылаясь на высокую угрозу пытки в случае принудительного возвращения заявителя в Таджикистан.

42. По ходатайству защиты в неустановленную дату городской суд заслушал нескольких свидетелей. Ол., знакомившийся с уголовным делом заявителя и его сообвиняемых в качестве сотрудника таджикской Генеральной прокуратуры и присутствовавший в судебном разбирательстве, показал, что многие обвиняемые и, в частности, О., И. и Ми., утверждали, что их показания, данные на досудебной стадии, были получены под давлением, и отказались от них, дав новые показания. X., который участвовал в судебном разбирательстве на анонимной основе, показал следующее:

"[Они] задержали 500 человек и возбудили уголовное дело против 33 из них. Чтобы принудить к даче ложных показаний против [заявителя], они были подвергнуты пытке электричеством, их обливали холодной водой вне помещения зимой... В зале суда они отказались от своих показаний. Когда [М.Р.] был допрошен, его пинали по животу [и] отвезли в отделение интенсивной терапии после разрыва кишечника... Допрашивая [А.], они принуждали его давать показания против [заявителя] по поводу наркотиков. Он не хотел соглашаться, поскольку это не соответствовало действительности, и они изнасиловали его в кабинете.

...

Во время судебного разбирательства [М.Р.] предъявил медицинскую справку [о том], что он подвергся пытке".

43. Суд также заслушал Б.; Н., который оказывал юридическую помощь О. в судебном разбирательстве; Х.А., брата А. (см. § 22 настоящего Постановления); и Рябинину, которая сотрудничала с комитетом "Гражданское содействие". Суд отказал в принятии в качестве доказательства письменных объяснений сообвиняемых заявителя по поводу применения к ним пытки властями на том основании, что невозможно установить, кто в действительности их писал, или, как в случае заявления А., на том основании, что оно адресовано генеральному прокурору России.

44. 12 апреля 2011 г. городской суд рассмотрел жалобу заявителя на решение о выдаче. Как отмечалось в тексте решения, адвокат заявителя "утверждал со ссылкой на прецедентную практику Европейского Суда по поводу выдачи Таджикистану, что заявитель не должен быть выдан, поскольку он подвергается угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции". Остальные доводы защиты основывались на том, что уголовное разбирательство против заявителя политически мотивировано, и справедливое судебное разбирательство по его делу в Таджикистане невозможно.

45. Городской суд отклонил жалобу заявителя. Он прежде всего отметил, что Конституция Таджикистана разделяет принцип разделения властей и высоко чтит права человека и основные свободы, а прокуратура осуществляет надзор за соблюдением закона. Он отметил, что Таджикистан является членом ООН и участником наиболее известных международных актов в сфере защиты прав человека, включая Конвенцию против пыток, Международный пакт о гражданских и политических правах и Дополнительный протокол к нему и так далее. Он также указал, что Таджикистан учредил должность национального омбудсмена и комиссию по правам человека во главе с премьер-министром, изменил свой Уголовно-процессуальный кодекс в части исключения принятия судами доказательств, полученных под давлением. На основании вышеизложенного городской суд заключил, что Таджикистан "признал основные документы о защите прав человека и принял меры для создания механизмов их исполнения".

46. Относительно угрозы жестокого обращения, которой подвергался заявитель, городской суд мотивировал свою позицию следующим образом:

"Оценивая опасение [заявителя] стать жертвой бесчеловечного обращения, суд принимает во внимание следующие обстоятельства: во-первых, вопрос об уголовном преследовании [заявителя], который являлся членом представительного органа, рассматривался не только правоохранительными органами, но также самим представительным органом; во-вторых, зная об уголовных обвинениях, выдвинутых против него, [заявитель] покинул территорию Таджикистана...

Доводы о том, [что заявитель не подлежит выдаче Таджикистану на основании его обоснованных опасений пытки и жестокого обращения, противоречащего статье 3 Конвенции], являются необоснованными, поскольку они составляют предположения, которые ничем не подтверждены и опровергнуты вышеупомянутыми достоверными гарантиями таджикских властей в отношении [заявителя], не доверять которым суд не имеет оснований.

Суд не находит обоснованными показаниями свидетелей защиты, поскольку ни одно из них не указывает, что в случае выдачи [заявитель] лично подвергнется пытке или иным незаконным методам допроса. Напротив, как следует из заверений, представленных таджикскими властями, в соответствии с международными правовыми нормами [заявителю] будут обеспечены все средства защиты, включая юридическую помощь. Он не будет подвергнут пытке, жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, в соответствии с [Конвенций] и применимыми договорами ООН и Совета Европы и протоколами к ним.

Республика Таджикистан предоставила Российской Федерации... заверения, которые не могут ставиться под сомнение ввиду того факта, что судебное разбирательство над другими лицами, обвиненными по тому же уголовному делу, проводилось публично в течение длительного срока; обвиняемые свободно давали свои показания; свидетели, заслушанные при рассмотрении настоящей жалобы также утверждали, что он* (* Возможно, имелось в виду "они", поскольку заявитель в рамках таджикского разбирательства показаний не давал (прим. переводчика).) не принуждался к даче показаний; и гарантировалось, что компетентные представители российских властей смогут получить доступ к [заявителю] в любое время разбирательства.

Что касается документов, представленных защитой, суд отмечает, что доклад Комитета ООН против пыток о ситуации в Таджикистане датирован 6-24 ноября 2006 г. и содержит данные за период 2000-2004 годов; рекомендации Комитета [ООН] по правам человека, которые отмечают положительное развитие ситуации с соблюдением правозащитных норм, изданы 22 июля 2004 г. и 13-14 июля 2005 г.; доклад [неправительственной организации] о соблюдении Таджикистаном Конвенции против пыток основан на информации, полученной в октябре 2006 г. и охватывает период до этой даты.

Кроме того, защита представила информацию Бюро по правам человека за 2007, 2008 и 2009 годы, обзор правозащитной ситуации в Таджикистане, датированный июнем 2010 г., и национальный обзор, датированный январем 2011 г.

Вышеупомянутые документы являются обобщенными и не содержат данных о том, что выдача иностранными государствами граждан Таджикистана властям Таджикистана [была бы нецелесообразной].

...

Вопреки доводам защиты со ссылкой на показания свидетелей ответ Генеральной прокуратуры России свидетельствует о том, что компетентные российские органы не имеют информации об использовании незаконных методов допроса относительно лиц, обвиняемых в совершении преступлений, совершенных совместно с [заявителем], и выданных Российской Федерацией для уголовного преследования, включая О. Аппарат уполномоченного представителя Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека также не обладает такими данными...".

47. 2 июня 2011 г. Верховный Суд России, рассмотрев жалобу, нашел решение городского суда от 12 апреля 2011 г. законным и обоснованным и оставил его без изменения, не дополняя его мотивировочную часть.

Е. Ходатайства о признании беженцем и предоставлении убежища

48. 23 сентября 2010 г. заявитель обратился в управление Федеральной миграционной службы по г. Москве (далее - ФМС) по вопросу признания беженцем. 8 октября 2010 г. он был допрошен в присутствии своего адвоката по поводу его обращения. Заявитель сообщил, что он прибыл в Россию в поисках убежища, поскольку власти Таджикистана преследуют его и угрожают его жизни.

49. 7 декабря 2010 г. управление ФМС по г. Москве отказало в признании заявителя беженцем, установив, что его обращение за предоставлением убежища продиктовано опасением уголовной ответственности.

50. 31 января 2011 г. заявитель обратился в управление ФМС по г. Москве за предоставлением временного убежища, сославшись на те же основания, что и в вопросе о признании беженцем. 5 марта 2011 г. его обращение было отклонено в связи с отсутствием гуманитарных оснований, требующих предоставления временного убежища. В ту же дату заместитель директора ФМС отклонил жалобу, поданную заявителем на решение управления ФМС по г. Москве об отказе в признании его беженцем.

51. 16 сентября 2011 г. Басманный районный суд г. Москвы рассмотрел жалобу заявителя на окончательное решение ФМС об отказе в признании его беженцем. Заявитель утверждал, что в Таджикистане он преследовался за политические убеждения и принадлежность к определенной социальной группе. Суд отклонил его жалобу, найдя, что заявитель не смог убедительно доказать обоснованность своих опасений преследования в Таджикистане, а его ходатайство о признании беженцем обусловлено стремлением избежать уголовной ответственности на родине. Неясно, было ли это решение обжаловано в вышестоящий суд.

F. Решения судов по поводу содержания заявителя под стражей в целях выдачи и последующего содержания под стражей в связи с новым уголовным обвинением, предъявленным в России

52. 3 сентября 2010 г. заявитель и его защитник подали жалобу в районный суд на его постановление от 31 августа 2010 г. (см. § 29 настоящего Постановления). 6 сентября 2010 г. районный суд возвратил жалобу для устранения недостатков, поскольку она содержала факсимиле подписи защитника Б. Определение о возвращении жалобы было направлено защите 17 сентября 2010 г. Исправленная жалоба поступила в районный суд 21 сентября 2010 г.

53. В неустановленную дату районный суд направил дело в городской суд, который 6 октября 2010 г. согласился с заключением заявителя под стражу.

54. 18 октября 2010 г. районный суд дополнительно продлил срок содержания заявителя под стражей. Заявитель подал жалобу на это решение, которая поступила в районный суд 25 октября 2010 г. В неустановленную дату районный суд направил дело в городской суд. 8 ноября 2010 г. городской суд, рассмотрев жалобу, оставил без изменения решение районного суда.

55. 21 февраля 2011 г. районный суд вновь продлил срок содержания заявителя под стражей в целях выдачи. Заявитель вновь подал жалобу, которая поступила в районный суд 28 февраля 2011 г. В неустановленную дату районный суд передал дело в городской суд. Слушание по жалобе, назначенное на 21 марта 2011 г., было отложено на 23 марта 2011 г. в целях дополнительного ознакомления с материалами дела. 23 марта 2011 г. городской суд, рассмотрев жалобу, оставил без изменения решение районного суда.

56. Последнее постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей было вынесено 16 августа 2011 г. и оставлено без изменения после рассмотрения жалобы 8 сентября 2011 г.

57. Срок содержания заявителя под стражей в целях выдачи истек 27 февраля 2012 г.

58. В ту же дату, в помещении Хамовнической районной прокуратуры г. Москвы заявителю и его адвокату было вручено постановление об изменении меры пресечения, избранной заявителю, на обязательство не покидать город. Заявителю была немедленно вручена повестка о явке в качестве свидетеля, подписанная 24 февраля 2012 г. следователем А.С. Следственного отдела по г. Щелково ГСУ СК РФ по Московской области (далее - Щелковский следственный отдел). В повестке указывалось, что заявитель разыскивался в качестве свидетеля по уголовному делу, возбужденному 10 марта 2010 г. в связи с двумя покушениями на убийство К. в 2009 и 2012 годах. Согласно документу заявитель неоднократно вызывался для участия в следственных действиях, но не явился, и его место нахождения властям не известно.

59. Заявитель был немедленно доставлен в помещение Щелковского следственного отдела, где он был допрошен и принял участие в очной ставке с К., который предположительно опознал его как возможного виновника. В 00.40 28 февраля 2012 г. заявитель был задержан в качестве подозреваемого по этому уголовному делу.

60. Факсограммой от 29 февраля 2012 г. прокурор Согдийской области Таджикистана Ш.К. просил следователя Щелковского следственного отдела А.К. отложить освобождение заявителя из-под стражи, со ссылкой на подозрения таджикских властей о его причастности к планированию убийства другого лица, которое предположительно имело место после задержания заявителя в Москве 27 августа 2010 г.

61. 2 марта 2012 г. Щелковский городской суд Московской области решил заключить заявителя под стражу как подозреваемого в совершении преступления до 28 апреля 2012 г.

G. Исчезновение заявителя из СИЗО-50/12 29 марта 2012 г. и контекст событий

62. 25 января 2012 г. секретарь Европейского Суда направил письмо властям Российской Федерации от имени председателя Европейского Суда, в котором выражалась глубокая озабоченность по поводу неоднократных сообщений о тайной передаче заявителей из России в Таджикистан в нарушение предварительных мер, указанных в соответствии с правилом 39 Регламента Суда. Квалифицируя эту ситуацию как тревожную и беспрецедентную, письмо предлагало российскому государству-ответчику представить Европейскому Суду исчерпывающую информацию по поводу мониторинга этих происшествий в России. Оно также обращало внимание властей на тот факт, что предварительные меры, продолжают применяться в 25 других делах о выдаче и высылке, включая настоящее. Признаком серьезности его оценки такого оборота событий являлось то, что председатель просил немедленно информировать об этом председателя Комитета Министров, председателя Парламентской Ассамблеи и генерального секретаря Совета Европы (см. полный текст письма, процитированный в Постановлении Европейского Суда от 25 апреля 2013 г. по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" (Savriddin Dzhurayev v. Russia), жалоба N 71386/10, § 52)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2014.).

63. Как утверждают власти Российской Федерации, все органы, имеющие полномочия для осуществления принудительного перемещения заявителя в Таджикистан, были уведомлены о запрете таких действий: 3 февраля 2012 г. аппарат уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде уведомил Генеральную прокуратуру, Министерство внутренних дел, ФМС и ФСБ о предварительных мерах, указанных Европейским Судом, в частности, в отношении заявителя.

64. На 1136-м заседании постоянных представителей Комитет Министров вынес 8 марта 2012 г. решение по данному вопросу (CM/Del/ Dec(2012)l 136/19):

"Постоянные представители

...

4) что касается дела Искандарова, напоминают, что нарушения Конвенции в этом деле вызваны похищением заявителя неизвестными лицами, которых Европейский Суд признал представителями российского государства, и его принудительным перемещением в Таджикистан после того, как российские власти отказали в его выдаче;

5) с глубокой озабоченностью отметили указание Европейского Суда на то, что нарушения такого рода недавно вновь имели место в отношении четырех других заявителей, дела которых находятся на рассмотрении Европейского Суда, применившего предварительные меры для предотвращения их выдачи в связи с непосредственной угрозой серьезных нарушений Конвенции, которой они подвергались;

6) приняли к сведению позицию российских властей о том, что эта ситуация составляет предмет их глубокой обеспокоенности;

7) также отметили, что российские власти в настоящее время изучают эти происшествия и обязались предоставить результаты наблюдения, полученные ими в России, Европейскому Суду в рамках рассмотрения данных дел и Комитету в отношении дела Искандарова;

8) предложили российским властям продолжать принимать все необходимые меры для установления обстоятельств похищения Искандарова и обеспечить исключение подобных происшествий в будущем, а также информировать Комитет Министров об этом".

65. 26 марта 2012 г. члены Общественной наблюдательной комиссии по осуществлению общественного контроля за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания в Московской области посетили заявителя и беседовали с ним в изоляторе СИЗО-50/12, расположенном в Зеленограде Московской области. В письме, датированном 8 апреля 2012 г., два члена комиссии, Н. Д. и И. Ш., сообщили, что заявитель недвусмысленно подтвердил, что не собирается возвращаться в Таджикистан, где он опасался пытки и незаконного уголовного осуждения. Он также заявил, что делает все возможное, чтобы остаться в России и продолжить борьбу за свое освобождение.

66. Племянник заявителя И. Д. показал в письменной форме, что в последнем телефонном разговоре с заявителем 27 марта 2012 г. последний подтвердил свое намерение оставаться в России, высказав опасения по поводу того, что новое обвинение выдвинуто против него с целью обеспечить его последующее похищение и передачу в Таджикистан. Как утверждали представитель заявителя и его племянник, в связи со страхом похищения заявитель просил их встретить его в следственном изоляторе в случае внезапного освобождения.

67. 29 марта 2012 г. заявитель покинул помещение изолятора СИЗО-50/12 в Зеленограде. Согласно информации Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), переданной властями Российской Федерации в Европейский Суд, заявитель был освобожден в 13-00, подписав обязательство не покидать город. Ни адвокат заявителя, ни его близкие родственники не были уведомлены о решении освободить его. Утром того же дня адвокату позвонил один из сокамерников заявителя и информировал ее, что заявитель готовится покинуть следственный изолятор. Однако к моменту ее прибытия к изолятору заявитель бесследно исчез.

68. Впоследствии адвокат заявителя получила письмо из Щелковского следственного отдела, датированное 23 марта 2012 г., которым ее уведомляли, что заявителю будут предъявлены новые обвинения в СИЗО-50/12 в 9-00 29 марта 2012 г., и ей предлагалось присутствовать. Почтовый штамп на письме свидетельствовал о том, что письмо отправлено 31 марта 2012 г.

Н. Официальная версия добровольного возвращения заявителя в Таджикистан

69. Государство-ответчик представило письмо от 6 июня 2012 г. из Генеральной прокуратуры Таджикистана своему российскому партнеру, согласно которому заявитель явился в Государственный комитет национальной безопасности Таджикистана 5 апреля 2012 г. и был задержан. В письме указывалось, что заявитель был освобожден 9 апреля 2012 г., подписав обязательство не покидать город.

70. 7 апреля 2012 г. таджикское государственное телевидение транслировало видеозапись прочтения заявителем обращения о том, что сразу после освобождения из следственного изолятора он, ощутив чувство вины и обеспокоенность по поводу своих детей и престарелой матери, решил возвратиться в Таджикистан и сдаться властям. Имея в виду эту цель, он отправился на ближайший рынок Зеленограда, где занял 15 000 рублей (примерно 370 евро) у своих соотечественников. Не раскрыв свои средства передвижения, он указал, что впоследствии прибыл в Оренбург; преодолев русско-казахскую границу, он направился в г. Алма-Ату (Казахстан); после перехода казахско-киргизской границы он прибыл в г. Бишкек. Затем он отправился в Ош, пересек киргизско-таджикскую границу и прибыл в Кистакуз, город вблизи северной границы Таджикистана. Оттуда он направился в Душанбе, столицу Таджикистана, где явился в Государственный комитет национальной безопасности* (* Таджикские средства массовой информации обращали внимание на то, что несмотря на обеспокоенность по поводу своих детей и престарелой матери, заявитель предпочел сначала посетить ГКНБ, чтобы его заключили под стражу (прим. переводчика).).

I. Требования о защите заявителя от непосредственной угрозы принудительной передачи в Таджикистан

71. После исчезновения заявителя 29 марта 2012 г. его представитель немедленно обратилась в российские правоохранительные органы с требованием о срочной защите заявителя. В ту же дату она направила письма генеральному прокурору России, руководителю государственной пограничной службы и уполномоченному Российской Федерации при Европейском Суде, которых просила принять срочные меры для предотвращения принудительной репатриации заявителя в Таджикистан.

72. В ту же дату Европейский Суд направил жалобу об исчезновении заявителя властям Российской Федерации и просил их прокомментировать предполагаемую угрозу передачи заявителя в Таджикистан в нарушение предварительных мер, указанных Европейским Судом.

73. На следующий день представитель заявителя обратилась к прокурору г. Щелково, уведомив его о чрезвычайной ситуации и о предполагаемых грубых нарушениях в разбирательстве дела Щелковским следственным отделом. Она, в частности, сослалась на уклонение от ее уведомления об изменении обвинений против заявителя. Она также упомянула прямые контакты Щелковского следственного отдела с Генеральной прокуратурой Таджикистана, которая просила его не освобождать заявителя из-под стражи в ожидании нового запроса о его выдаче. Она указала, что заместитель начальника Щелковского следственного отдела А.К. несет ответственность за эти события, и просила прокурора провести проверку этой ситуации.

74. 2 апреля 2012 г. власти Российской Федерации уведомили Европейский Суд о том, что не имеют сведений о месте пребывания заявителя.

75. 4 апреля 2012 г. вышеупомянутые жалобы представителя заявителя были переданы в прокуратуру г. Щелково и в Щелковский следственный отдел. 17 апреля 2012 г. прокуратура г. Щелково ответила на жалобу адвоката заявителя, предложив ей обратиться в полицию для розыска заявителя, поскольку прокуратура не вправе осуществлять следственную или розыскную деятельность.

76. Европейский Суд не получил дополнительной информации о проверке властей по требованиям о срочной защите заявителя от предполагаемого похищения и принудительного перемещения в Таджикистан.

J. Официальная проверка в России и серия отказов в возбуждении уголовного дела

77. 3 апреля 2012 г. представитель заявителя обратилась с письмом к начальнику СИЗО-50/12 в Зеленограде, запросив подробности обстоятельств, сопровождавших освобождение заявителя, и предложив сохранить записи, возможно, сделанные камерами наблюдения изолятора 29 марта 2012 г. Она также направила письмо в ту же дату руководителю Зеленоградского следственного отдела ГСУ СК РФ по г. Москве (далее - Зеленоградский следственный отдел), чтобы проинформировать его об исчезновении заявителя, и просила о возбуждении уголовного дела. Она, в частности, указала на наличие подобных случаев относительно граждан Таджикистана и на возможную причастность заместителя руководителя Щелковского следственного отдела А.К. к данному происшествию.

78. 17 апреля 2012 г. Европейский Суд задал дополнительные вопросы властям Российской Федерации (см. § 7 настоящего Постановления), предложив им, в частности, прокомментировать утверждение представителя заявителя о том, что представители российского государства причастны к похищению заявителя и принудительному перемещению его в Таджикистан. Им также предлагалось информировать Европейский Суд обо всех решениях и действиях, принятых следственными органами в ответ на заявление о возбуждении уголовного дела, которое было подано представителем заявителя 3 апреля 2012 г. в Зеленоградский следственный отдел.

79. 13 ноября 2012 г. власти Российской Федерации сообщили, не представив решение или иной документ, что следователь Следственного комитета Российской Федерации провел предварительную проверку в соответствии со статьями 144-145 Уголовно-процессуального кодекса и вынес несколько постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления. Как утверждали власти Российской Федерации, все эти решения неоднократно отменялись, в частности, Зеленоградской районной прокуратурой.

80. 25 февраля 2013 г. власти Российской Федерации сообщили, опять-таки не представив решение или иной документ, что проверка похищения заявителя и его перемещения в Таджикистан продолжается Зеленоградским следственным отделом. В неустановленную дату было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду неустановления лица, подлежащего преследованию. 14 января 2013 г. заместитель руководителя Зеленоградского следственного отдела отменил это постановление и возвратил дело для дополнительной проверки. Государственной пограничной службе ФСБ было предложено проверить информацию о незаконном пересечении российской государственной границы заявителем или его перемещении через границу против его воли.

81. При этом власти Российской Федерации выразили мнение о том, что принудительное перемещение заявителя из России в Таджикистан являлось неподтвержденным предположением представителей заявителя. Со ссылкой на версию о добровольной сдаче заявителя таджикским властям (см. § 69 настоящего Постановления) они информировали Европейский Суд о том, что Генеральная прокуратура Таджикистана подробно рассмотрела доводы, выдвинутые представителями заявителя, и нашла их необоснованными. Власти Российской Федерации также уведомили Европейский Суд, что государственная пограничная служба не хранит сведения о лицах, пересекших границу. Они указали, что запись камер наблюдения СИЗО-50/12 29 марта 2012 г., которую запрашивали адвокат заявителя и Европейский Суд после обжалуемых событий, не сохранилась "ввиду недостатка памяти сервера".

II. Применимое национальное законодательство и международное право и материалы

82. Применимое национальное законодательство и международное право кратко изложены в недавних постановлениях Европейского Суда по делам о выдаче и высылке из России в Таджикистан и Узбекистан (см. Постановление Европейского Суда от 2 октября 2012 г. по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia), жалоба N 14743/11, §§ 71-98; Постановление Европейского Суда от 5 февраля 2013 г. по делу "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidov v. Russia), жалоба N 67286/10, §§ 77-106; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", §§ 70-101). Доклады о ситуации в Таджикистане кратко изложены в делах "Ходжаев против Российской Федерации" (Khodzhayev v. Russia) (жалоба N 52466/08, §§ 72-74, Постановление Европейского Суда от 12 мая 2010 г.), и "Гафоров против Российской Федерации" (Gaforov v. Russia) (жалоба N 25404/09, §§ 93-100, Постановление Европейского Суда от 21 октября 2010 г.), а самые последние цитируются в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации" (§§ 104-107). Последнее также содержит обширный обзор текстов Совета Европы по поводу обязанности сотрудничества с Европейским Судом, права индивидуальной жалобы и предварительных мер (там же, §§ 108-120) и решений Комитета Министров в соответствии со статьей 46 Конвенции по сходным делам относительно России (там же, §§ 121-126).

Право

I. Установление фактов

83. Европейский Суд отмечает, что стороны не пришли к согласию относительно событий, имевших место с 29 марта 2012 г., когда заявитель неожиданно покинул изолятор СИЗО-50/12 в Зеленограде, по 7 апреля 2012 г., когда таджикское телевидение показало его в руках правоохранительных органов в Таджикистане (см. §§ 67 и 70 настоящего Постановления). Они, в частности, имели разное представление относительно того, как заявитель попал в Таджикистан.

84. Представители заявителя полагали, что заявитель был похищен и перемещен в Таджикистан против его воли. Со ссылкой на последние контакты с заявителем перед его неожиданным освобождением из-под стражи 29 марта 2013 г. и соответствующий контекст происшествия (см. §§ 62-68 настоящего Постановления) они находили невероятным, что заявитель добровольно отправился через четыре государственные границы в отсутствие удостоверения личности и без какого-либо уведомления своих адвокатов и близких родственников, находившихся в Москве. Они также утверждали, что поведение российских властей до и после исчезновения заявителя свидетельствовало об их осведомленности о похищении заявителя и принудительной репатриации и причастности к ним. Они, в частности, указывали на содержание заявителя под стражей, как они считали, по явно надуманному обвинению в покушении на убийство (см. §§ 58-61 настоящего Постановления) и последующее отсутствие следственных действий в этом отношении до даты, в которую особо тяжкое обвинение было в отсутствие видимых причин заменено менее тяжким, позволявшим освободить заявителя из-под стражи. Они также утверждали, что власти умышленно отложили уведомление адвоката заявителя о предъявлении последнему нового обвинения, чтобы исключить ее присутствие при этом в день исчезновения заявителя. Наконец власти не произвели ни одного следственного действия после исчезновения заявителя, но лишь пересылали жалобы между учреждениями.

85. Власти Российской Федерации отрицали какую-либо связь между разбирательством о выдаче и уголовными обвинениями, выдвинутыми против заявителя в России. Они также отрицали осведомленность или ответственность за судьбу заявителя после его освобождения 29 марта 2012 г. и утверждали, что заявитель не был передан Таджикистану в рамках разбирательства о выдаче. В остальном они поддерживали версию о "добровольной сдаче" заявителя, выдвинутую таджикскими властями (см. §§ 69 и 81 настоящего Постановления), не представив Европейскому Суду подробности национальных проверок или связанных с ними документов.

86. Ввиду несовпадения позиций сторон Европейский Суд должен начать рассмотрение дела с установления относимых фактов. Осуществляя это, он неизбежно сталкивается с теми же трудностями, которые испытывает любой суд первой инстанции (см. Постановление Большой Палаты от 13 декабря 2012 г. по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"" (El Masri v. "the former Yugoslav Republic of Macedonia"), жалоба N 39630/09, § 151). Европейский Суд сознает субсидиарный характер своих функций и должен проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела. Тем не менее, когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку, даже если определенные национальные разбирательства и расследования уже имели место (см., с дополнительными отсылками, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 155).

87. При оценке доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 2002 г. по делу по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey), жалоба N 25656/94, § 264). Однако его целью никогда не являлось заимствование подхода национальных правовых систем, которые применяют этот стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особенности его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательства по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, - обусловливает его подход к вопросам доказывания и доказательств. В разбирательстве в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для допустимости доказательств или предустановленные правила их оценки. Он принимает выводы, которые, по его мнению, подтверждены свободной оценкой всех доказательств, включая выводы, которые могут вытекать из фактов и доводов сторон. В соответствии с его устойчивой прецедентной практикой доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень убедительности, необходимая для достижения конкретного вывода, и в этой связи распределение бремени доказывания по существу связаны с особенностями фактов, характером высказанных утверждений и конвенционным правом, о котором идет речь (см., с дополнительными отсылками, Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы N 43577/98 и 43579/98, § 147, ECHR 2005-VII); Постановление Европейского Суда от 23 сентября 2010 г. по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia), жалоба N 17185/05, § 107; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 151).

88. Европейский Суд также признавал, что конвенционное разбирательство не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего). При определенных обстоятельствах, если события полностью или в основном находятся в исключительном ведении властей, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты по делу "D.H. и другие против Чехии" (D.H. and Others v. the Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 179, ECHR 2007-XII; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 108). Если сторона не представляет доказательства или информацию, запрошенные Европейским Судом, или не раскрывает соответствующую информацию по собственному побуждению или иным способом уклоняется от эффективного участия в разбирательстве, Европейский Суд может принимать меры, которые считает уместными (пункт 1 правила 44С Регламента Суда).

89. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд прежде всего должен рассмотреть версию, изложенную заявителем на видеозаписи, транслированной 7 апреля 2012 г. таджикским телевидением. Согласно этой версии, которая мотивировалась чувствами вины и беспокойства за детей и престарелую мать, заявитель покинул Россию добровольно и преодолел несколько государственных границ, чтобы сдаться таджикским властям.

90. Европейский Суд находит бесспорным, что соответствующий текст был оглашен заявителем и транслирован таджикским телевидением, когда он находился под полным контролем таджикских властей. Согласно официальной информации, представленной таджикской Генеральной прокуратурой российскому партнеру, заявитель содержался под стражей в милиции за два дня до и два дня после этого выступления. Таким образом, положение заявителя должно расцениваться как крайне уязвимое, особенно ввиду угрозы жестокого обращения, которой он подвергался в связи с уголовным преследованием на своей родине (см. §§ 122-135 настоящего Постановления). Один лишь этот факт во взаимосвязи с обстоятельствами заявителя вынуждает Европейский Суд рассматривать данную версию происшествия с большой осторожностью. Таким образом, он не примет на веру информацию, содержащуюся в тексте, зачитанном заявителем, если она не подкрепляется иными доказательствами. Государство-ответчик не представило элементов в поддержку этой версии, тогда как обилие материалов в распоряжении Европейского Суда порождает серьезное сомнение в достоверности версии, изложенной таджикским телевидением.

91. По мнению Европейского Суда, доводы и доказательства, изложенные представителями заявителя, противоречат этой версии событий. Европейский Суд не имеет оснований не доверять свидетелям, которые показывали, что за два или три дня до исчезновения заявитель высказывал твердое намерение сделать все возможное, чтобы избежать выдачи Таджикистану (см. §§ 65-66). Их показания согласуются с прежними обстоятельствами заявителя. Европейский Суд также отмечает, что государство-ответчик не отвергало объяснения представителей заявителя о том, что заявитель имел возможность совершить более быструю и безопасную поездку в Таджикистан вместо того, чтобы предпринять рискованный тайный переезд через четыре государственные границы в отсутствие удостоверения личности. Как они утверждали, ничто не мешало заявителю просить таджикское посольство в Москве о содействии для этой цели.

92. Озадачивающие обстоятельства освобождения заявителя 29 марта 2012 г. порождают дополнительные сомнения в достоверности версии, представленной таджикским телевидением (см. § 70 настоящего Постановления). Согласно изложенной в трансляции версии первым делом после освобождения заявитель направился на местный рынок, чтобы занять 15 000 рублей (370 евро) у неизвестных лиц, не вступая в контакт со своими адвокатами и ближайшими родственниками в соответствии с ранее разработанным планом (см. § 66 настоящего Постановления). То, что освобождение заявителя было сознательно организовано без привлечения адвоката и ближайших родственников (см. §§ 67-68 настоящего Постановления), усиливает эти подозрения, и власти Российской Федерации ничего не сделали для их устранения. Например, они могли представить записи камер наблюдения зеленоградского изолятора СИЗО-50/12 и окружающей территории, чтобы доказать хотя бы, что заявитель покинул изолятор добровольно и в отсутствие вмешательства властей или третьих лиц. Вскоре после освобождения заявителя властям было предложено сохранить эти ценные данные, но они этого не сделали (см. § 81 настоящего Постановления), что позволяет Европейскому Суду сделать дополнительные выводы против версии о том, что заявитель выехал из России на родину добровольно.

93. Кроме того, власти Российской Федерации предпочли не опровергать сколько-нибудь обоснованно иные утверждения представителей заявителя и не выдвигать собственную версию событий, хотя имели для этого возможности и ресурсы. 17 апреля 2012 г. Европейский Суд прямо предложил им (см. § 7 настоящего Постановления) пояснить, каким образом заявителю удалось выехать в Таджикистан без паспорта и соблюдения пограничных и иных формальностей. Им было предложено представить перечень следственных действий, произведенных относительно предполагаемого исчезновения заявителя и принудительной репатриации в Таджикистан, включая решения о возбуждении уголовного дела или отказе в нем. Ответ властей Российской Федерации на эти подробные вопросы был запоздалым и поверхностным (см. §§ 79-80 настоящего Постановления), что делало очевидным, что до настоящего времени эффективное расследование на уровне страны не проводилось (см. § 144 настоящего Постановления). Европейский Суд придает большое значение длящемуся уклонению властей Российской Федерации от объяснения или раскрытия обстоятельств данного серьезного происшествия в настоящем деле и делает соответствующие выводы из него.

94. Наконец Европейский Суд должен рассмотреть настоящее дело в его контексте, учитывая, в частности, неоднократные исчезновения лиц, подлежащих выдаче из России в Таджикистан или Узбекистан, и их последующее появление на родине под стражей в милиции (см. § 62 настоящего Постановления). Регулярная повторяемость таких незаконных происшествий, на которые отсутствует адекватная реакция властей, дополнительно подкрепляет версию фактов, изложенную Европейскому Суду представителями заявителя.

95. Европейский Суд находит вышеизложенные элементы достаточными, чтобы заключить вне всякого разумного сомнения, что заявитель не выехал из России в Таджикистан добровольно, а был тайно и незаконно перемещен туда неизвестными лицами после его освобождения из зеленоградского изолятора СИЗО-50/12 29 марта 2012 г. и передан таджикским властям до 7 апреля 2012 г., когда его показали по таджикскому телевидению.

96. Что касается утверждения заявителя о том, что российские власти участвовали в его принудительном перемещении в Таджикистан, Европейский Суд полагает, что оно тесно связано со всеми другими аспектами его жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции и подлежит оценке в связи с другими вопросами, вытекающими из этого положения.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

97. Заявитель первоначально жаловался на то, что в случае высылки в Таджикистан он подвергнется реальной угрозе жестокого обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. После дальнейшего развития событий его представители дополнили жалобу, указав, что заявитель был принудительно перемещен из Москвы в Таджикистан в нарушение статьи 3 Конвенции, за что несут ответственность российские власти. Европейский Суд, соответственно, запросил у сторон дополнительные объяснения в этой части, в частности, указав на необходимость представления исчерпывающей информации о расследовании, проведенном властями по поводу обжалуемых событий. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

98. Власти Российской Федерации утверждали, что, принимая решение о выдаче заявителя, национальные органы тщательно исследовали возможность того, что он подвергнется пытке, другим формам жестокого обращения. Они сослались на запрос о выдаче и письмо Генеральной прокуратуры Таджикистана от 26 января 2011 г., содержавшее различные заверения по этому поводу. Они дополнительно сослались на письмо от 18 ноября 2010 г., опровергавшее утверждения сообвиняемых заявителя о пытке. Власти Российской Федерации подчеркнули различные международные обязательства Таджикистана в отношении предотвращения пытки и наказания за нее и тот факт, что он учредил должность омбуд-смена в доказательство своей добросовестности при принятии реальных мер по защите прав человека. Они отмечали, что суд, пересматривая решение о выдаче, заслушал заявителя и его адвоката, прокурора и многочисленных свидетелей. Он приобщил к делу заключение Рябининой, доклады различных правозащитных организаций и относимую прецедентную практику Европейского Суда. Суд тщательно оценил все имеющиеся материалы и правомерно сделал вывод о необоснованности доводов заявителя. Наконец, власти Российской Федерации представили заявление таджикской Генеральной прокуратуры, в соответствующей части которого указывалось следующее:

"В первые годы после провозглашения независимости Таджикистана, начиная с 1992 года, страна пережила гражданскую войну; [в этот период] закон иногда нарушался, и происходили нарушения прав и свобод человека.

В июне 1997 г. правительство и Объединенная таджикская оппозиция подписали соглашение о национальном примирении. Постепенно в стране утвердились мир, безопасность и верховенство права, и были созданы предпосылки для обеспечения прав и свобод человека. С 2000 года в сфере защиты прав человека произошел радикальный прорыв. В 2003 году в Конституцию были внесены существенные изменения, 80% которых затрагивали права и свободы человека.

Таким образом, Таджикистан создал правовую основу и важные организационные, правовые и иные условия для реального воплощения и защиты прав и свобод человека.

...

Уголовное и уголовно-процессуальное законодательство предусматривает запрет пытки... Четыре нормы Уголовного кодекса признают преступлениями различные формы пытки. Положения Уголовного кодекса содержат определение пытки (статья 117 Уголовного кодекса) и устанавливают уголовную ответственность за превышение должностных полномочий, выразившееся в пытке (статья 316 Уголовного кодекса), принуждение к даче признательных показаний за счет унижения лица, пытки и других насильственных действий со стороны должностных лиц следственных органов (статья 354 Уголовного кодекса).

...

Уголовно-процессуальный кодекс не признает силу доказательств, полученных за счет применения пытки, силы или давления (статья 88 Уголовно-процессуального кодекса).

...

Каждое утверждение о применении силы или незаконных методов со стороны правоохранительных органов... тщательно расследуется, и виновные привлекаются к ответственности. В 2010 году и за первые три квартала 2011 года прокуратуры получили 66 жалоб на незаконные методы допроса, побои и пытки со стороны сотрудников правоохранительных органов. В 16 случаях эти данные подтвердились, и были возбуждены уголовные дела. Из них 12 дел поступили в суды, которые признали обвиняемых виновными. Многие случаи применения силы имели общий характер и не были направлены на принуждение к признанию в совершении преступлений.

...С начала 2011 года [вопрос о пытке и других нарушениях закона во время уголовных расследований] затрагивался на заседаниях совета государственной безопасности под председательством президента.

Омбудсмен также может рассматривать [этот вопрос] и принимать профилактические меры".

99. Власти Российской Федерации оспорили утверждение о том, что заявитель был похищен и принудительно перемещен в Таджикистан, полагая, что оно не подкреплено доказательствами (см. § 81 настоящего Постановления).

2. Заявитель

100. Заявитель не согласился с утверждением о том, что в его деле российские власти тщательно исследовали угрозу жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции, подчеркнув, что заключения властей в этой части были основаны на скудной информации, исходившей из немногих официальных источников. Он утверждал, что Генеральная прокуратура России и Московский городской суд приняли чрезмерно формальный подход к оценке доказательств по его делу. Он ссылался на общую ситуацию в Таджикистане, о которой сообщают различные источники, и указывал на показания свидетелей в поддержку его довода о том, что он несомненно подвергнется пытке, если будет выдан в эту страну. Он добавил, что показания свидетелей, предположительно отказавшихся от ранее данных показаний, были записаны сотрудником правоохранительных органов в отсутствие адвоката. Кроме того, тюремные документы, которые представили власти Российской Федерации относительно заключенных, не опровергали свидетельских показаний, но лишь устанавливали отсутствие следов пытки на телах данных лиц в 2010 году, тогда как предварительное следствие проводилось в 2007 и 2008 годах. Заявитель утверждал, что его положение дополнительно осложнялось решением российских властей о сообщении своим партнерам в Таджикистане информации по поводу его ходатайств о признании беженцем и предоставлении временного убежища, а также показаний свидетелей относительно применения пытки таджикскими следственными органами (см. § 35 настоящего Постановления).

101. Заявитель также ставил под сомнение ценность и достоверность гарантий, представленных таджикскими властями. В частности он обратил внимание на тот факт, что они лишь предусмотрели возможность ознакомления российского Министерства иностранных дел с условиями его содержания под стражей, но не указали конкретного механизма, который обеспечил бы мониторинг обращения с заявителем, а также не установили форму ответственности запрашивающего государства за потенциальное нарушение своих обязательств. Кроме того, он сослался на позицию Европейского Суда, изложенную в Постановлении Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy) (жалоба N 37201/06, ECHR 2008) и в делах относительно выдачи Таджикистану: упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", §§ 72-74; Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Хайдаров против Российской Федерации" (Khaydarov v. Russia) (жалоба N 21055/09); и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", утверждая, что дипломатические заверения не достаточны для заключения о том, что государство воздержится от применения пытки к выданному лицу, если различные независимые источники указывают на наличие такой практики в данном государстве.

102. После исчезновения заявителя в Москве его представители утверждали, что российские власти несут ответственность за его принудительное перемещение в Таджикистан и за уклонение от проведения эффективного расследования по данному вопросу. Они нашли особенно неприемлемым, что жалоба на исчезновение заявителя была впоследствии передана на рассмотрение в Щелковский следственный отдел, сотрудники которого могли быть причастны к похищению заявителя. Они ссылались в этой связи на ходатайство об отложении освобождения заявителя из-под стражи, переданное по факсу прокурором Согдийской области Таджикистана Ш.К. следователю Щелковского следственного отдела А.К. 29 февраля 2012 г. Они также сомневались, что служба российского пограничного контроля не сохраняет данные о лицах, пересекающих государственные границы, сославшись как на доказательство наличия такой информации у властей Российской Федерации на объяснение по другому делу, рассматривавшемуся Европейским Судом. Наконец, они ставили под сомнение утверждение властей Российской Федерации о том, что записи камер наблюдения следственного изолятора, которые могли пролить свет на обстоятельства исчезновения заявителя, не были сохранены из-за недостаточности памяти сервера.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

103. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

2. Существо жалобы

104. Европейский Суд уже установил вне всякого разумного сомнения, что заявитель был тайно и незаконно перемещен из России в Таджикистан неизвестными лицами после его освобождения из зеленоградского изолятора СИЗО-50/12 29 марта 2012 г. Вопрос об ответственности России на основании статьи 3 Конвенции за передачу заявителя в Таджикистан зависит от наличия в период, относящийся к обстоятельствам дела, обоснованной угрозы того, что заявитель может подвергнуться жестокому обращению в этой стране. Стороны не пришли к соглашению в этом последнем пункте. Поэтому Европейский Суд начнет свое рассмотрение с оценки того, подвергало ли заявителя такой угрозе его принудительное возвращение в Таджикистан.

(а) Подвергало ли заявителя возвращение в Таджикистан реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции

(i) Общие принципы

105. Согласно прецедентной практике Европейского Суда осуществление государством-участником высылки или выдачи лица может повлечь возникновение вопроса по статье 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае депортации подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 125, и Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. the United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

106. Решение вопроса о наличии существенных оснований полагать, что заявитель подвергается реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, обязательно требует от Европейского Суда оценки условий в принимающем государстве с точки зрения указанного положения Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005-I). Эти стандарты подразумевают, что жестокое обращение, которому заявитель предположительно подвергнется в случае возвращения, должно достигать минимального уровня суровости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка данного уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хилаль против Соединенного Королевства" (Hilal v. the United Kingdom), жалоба N 45276/99, § 60, ECHR 2001-11).

107. Решая вопрос о том, было ли доказано, что заявитель подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае выдачи, Европейский Суд рассмотрит его в свете всех материалов, представленных ему, или, в случае необходимости, материалов, полученных им по собственной инициативе (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 128). Поскольку в делах такого рода характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции обусловлен деянием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи; однако Европейский Суд не лишен права учета информации, выявленной после выдачи. Она может иметь значение для подтверждения или отклонения оценки, сделанной государством-участником, или обоснованности опасений заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201; Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. the United Kingdom), § 107, Series A, N 215; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 69).

108. В принципе заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано рассеять любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), § 112).

109. С этой целью, что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд придавал значение информации из докладов независимых международных правозащитных организаций, таких как "Международная амнистия", или из государственных источников. Кроме того, при решении вопроса о наличии угрозы жестокого обращения в запрашивающей стране, Европейский Суд оценивает общую ситуацию в этой стране, принимая во внимание данные об улучшении или ухудшении ситуации с правами человека в целом или в отношении конкретной группы или территории, которые могут относиться к личным обстоятельствам заявителя (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02, § 337,ЕСHR 2005-III).

110. В то же время ссылки на общие проблемы относительно прав человека в конкретной стране не могут сами по себе служить основанием для отказа в экстрадиции (см. Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2011 г. по делу "Джаксыбергенов против Украины" (Dzhaksybergenov v. Ukraine, жалоба N 12343/10, § 37). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, специфические утверждения заявителя по конкретному делу должны подтверждаться иными доказательствами со ссылкой на индивидуальные обстоятельства, подтверждающие его опасения подвергнуться жестокому обращению (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джаксыбергенов против Украины", там же). Европейский Суд не требует доказывания таких индивидуальных обстоятельств только в самых крайних случаях, когда общая ситуация насилия в стране назначения достигла такой интенсивности, что создает реальную угрозу того, что любое перемещение лица в эту страну неизбежно нарушит статью 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "N.A. против Соединенного Королевства" (N.A. v. the United Kingdom), жалоба N 25904/07, §§ 115-116; и Постановление Европейского Суда от 28 июня 2011 г. по делу "Суфи и Эльми против Соединенного Королевства" (Sufi and Elmi v. the United Kingdom), жалобы N 8319/07 и 11449/07, § 217).

111. Если принимающее государство представило гарантии, они составляют дополнительный относимый фактор для рассмотрения Европейским Судом. Однако гарантии сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения. Имеется обязательство исследовать вопрос о том, предоставляли ли заверения в их практическом применении достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от угрозы жестокого обращения. Весомость заверений со стороны принимающего государства зависит в каждом случае от обстоятельств, преобладающих в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 148, и Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. the United Kingdom), жалоба N 8139/09, § 187, ECHR 2012 (извлечения)).

(ii) Применение в настоящем деле

112. Принимая во внимание представленные ему материалы (см. §§ 48-51 настоящего Постановления), Европейский Суд, во-первых, отмечает, что отсутствуют признаки того, что заявитель ссылался ясно и недвусмысленно на опасение жестокого обращения в своих обращениях по поводу статуса беженца и убежища. Он также не сделал это при обжаловании соответствующих решений в вышестоящем органе ФМС и в суде. Вместо этого в данных органах он предпочел ссылаться на довод о том, что уголовное разбирательство в отношении него было политически мотивированным. Напротив, в разбирательстве о выдаче угроза жестокого обращения являлась одним из главных доводов, выдвинутых защитой. Власти Российской Федерации утверждали, что доводы заявителя были адекватно рассмотрены национальными судами и отклонены.

113. Европейский Суд напоминает, что если имело место разбирательство на уровне страны, как в настоящем деле, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, осуществлявшуюся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 24 марта 2011 г. по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, §§ 179-180). Это не должно приводить, однако, к устранению ответственности Европейского Суда и отказу от контроля результатов, полученных за счет использования внутренних средств правовой защиты, поскольку иное лишало бы всякого значения права, гарантированные Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда от 29 октября 1992 г. по делу ""Оупен дор" и "Даблин уэлл вумен" против Ирландии" (Open Door and Dublin Well Woman v. Ireland), § 69, Series A, N 246 А; и Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии" (Scordino v. Italy) (N 1), жалоба N 36813/97, § 192, ECHR 2006-V). В соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств, принявших Конвенцию.

114. В контексте экстрадиции или депортации это означает, что в делах, где заявитель представляет мотивированные доводы, вызывающие сомнения в точности информации, которой руководствовалось государство-ответчик, Европейский Суд должен удостовериться, что оценка, произведенная властями государства-участника, адекватна и достаточно подтверждена внутригосударственными материалами, а также материалами из других надежных и объективных источников, таких как, например, другие государства-участники, государства, которые не присоединились к Конвенции, учреждения ООН и авторитетные неправительственные организации (см. Постановление Европейского Суда от 11 января 2007 г. по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. the Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136; и Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009), § 120). Соответственно, Европейский Суд подробно оценит доводы, выдвинутые заявителем в разбирательстве о выдаче, и то, были ли они адекватным образом рассмотрены компетентными органами.

(а) Национальные разбирательства

115. Европейский Суд отмечает, что с сентября 2010 г. по январь 2011 г. адвокаты заявителя четырежды обращались в Генеральную прокуратуру России, излагая подробные доводы против его выдачи, подкрепляя их данными многочисленных свидетельских показаний, протоколами судебных заседаний, докладами неправительственных организаций и органов ООН, а также недавней прецедентной практикой Европейского Суда по поводу высылки или выдачи Таджикистану, которые были признаны нарушающими обязательства России в соответствии со статьей 3 Конвенции. Кроме того, Генеральная прокуратура получила письма из организаций "Хьюман райтс уотч" и "Международная амнистия" по делу заявителя, в которые излагались конкретные причины для отказа в его выдаче. Тот факт, что Генеральная прокуратура направила свидетельские показания своему таджикскому партнеру для расследования и запросила дополнительные дипломатические заверения, свидетельствует о том, что Генеральная прокуратура приняла во внимание этот материал. При таких обстоятельствах Европейскому Суду трудно понять, что решение о выдаче, подписанное 16 февраля 2011 г. заместителем генерального прокурора, не оценивало угрозу жестокого обращения с заявителем и не упоминало выдвинутые утверждения о такой угрозе (см. § 40 настоящего Постановления). Поскольку такая оценка в соответствии с требованиями Конвенции не делалась, вывод заместителя генерального прокурора о том, что международные договоры, участницей которых является Российская Федерация, не препятствуют выдаче заявителя, представляется необоснованным.

116. Европейский Суд признает, что в разбирательстве по обжалованию решения о выдаче городской суд проявил более внимательный подход. Следует отметить, что в ответ на утверждения заявителя городской суд заслушал показания нескольких свидетелей защиты, приобщил к делу некоторые доклады неправительственных организаций и не оставил без ответа ходатайства защиты о рассмотрении доказательств. Кроме того, Европейский Суд признает, что в своем решении от 12 апреля 2011 г. городской суд пытался мотивировать отклонение доказательств, представленных защитой (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", §§ 123-126, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", § 104, в которых суды страны не упоминали доводы защиты или отклоняли их без указания мотивов). Несмотря на эти положительные сдвиги, Европейский Суд не может заключить, что городской суд предпринял надлежащую оценку угроз, которым заявитель подвергался в Таджикистане, как требует Конвенция.

117. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что городской суд основал свою оценку общей ситуации в Таджикистане на конституции последнего, некоторых законах страны и на том факте, что он являлся членом ООН и участником некоторых договоров ООН, включая Конвенцию против пыток и Международный пакт о гражданских и политических правах и Дополнительный протокол к нему. Таким образом, суд пришел к выводу о том, что Таджикистан является демократией, которая руководствуется верховенством права и соблюдает права человека. В то время как важность вышеупомянутых национальных текстов и международных инструментов не следует недооценивать, недостаточное внимание было уделено вопросу их эффективности и практической имплементации в Таджикистане. Действительно, вывод суда о том, что Таджикистан "принял меры для создания механизмов исполнения [правозащитных инструментов]", представляется довольно неясным и подкреплен лишь краткими ссылками на наличие национального омбудсмена, комиссии по правам человека во главе с премьер-министром и надзорных функций, осуществляемых Генеральной прокуратурой.

118. Европейский Суд также отмечает непринятие городским судом информации, исходящей из независимых источников, включая доклады авторитетной международных организаций. В то время как доклады органов ООН и неуказанных неправительственных организаций за период до 2006 года были отклонены как устаревшие, не делалась попытка рассмотреть более современную информацию или получить дополнительные сведения, которые могли бы позволить суду удостовериться в том, действительно ли улучшения, упомянутые в текстах, имели место. Например, не рассматривалась информация, содержащаяся в недавних докладах Таджикского республиканского бюро по правам человека и верховенству права* (* Возможно, имеется в виду Бюро по правам человека и соблюдению законности (прим. переводчика).), которая была отклонена как "обобщенная" (см. § 46 настоящего Постановления). Городской суд также не рассматривал относимую информацию, содержащуюся в постановления Европейского Суда, на которую заявитель ссылался в национальном разбирательстве. Вследствие этого суд пренебрег последовательными сообщениями, вскрывающими систематические нарушения базовых прав человека в Таджикистане, включая пытку под стражей, и конкретные примеры таких нарушений.

119. Напротив, городской суд с готовностью принял заверения, предоставленные властями Таджикистана, как твердую гарантию против угрозы жестокого обращения с заявителем после его выдачи. Европейский Суд напоминает, что в задачу судов страны входит исследование вопроса о том, предоставляли ли такие заверения в их практическом применении достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от угрозы обращения, запрещенного Конвенцией (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 148). Тем не менее, городской суд не оценил заверений с этой точки зрения (см. для сравнения собственную оценку Европейского Суда этих заверений в §§ 131-135 настоящего Постановления).

120. Наконец, что касается вопроса о том, выдвинул ли заявитель доказуемое утверждение относительно угрозы жестокого обращения в Таджикистане, Европейский Суд не находит, что городской суд произвел адекватный анализ его личных обстоятельств. Например, суд не учитывал характер и серьезность обвинений, выдвинутых против заявителя, которые относили его к той же категории, что и политическая оппозиция таджикским властям, и, следовательно, подвергали его тем же угрозам. Суд также ограничил свою оценку свидетельских показаний выводом о том, что "ни одно из них не указывает, что в случае выдачи заявитель лично подвергнется пытке". Поступая таким образом, суд предпринял формальное исследование свидетельских показаний, тем самым уклонившись от проработки одного из важнейших аспектов дела (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "C.G. и другие против Болгарии" (C.G. and Others v. Bulgaria), жалоба N 1365/07, § 47).

121. С учетом вышеизложенного и, в частности, отсутствия адекватного рассмотрения общей ситуации с правами человека в Таджикистане, неограниченного доверия к гарантиям, предоставленным таджикскими властями, и уклонения от значимого рассмотрения личных обстоятельств заявителя Европейский Суд находит, что власти не обеспечили независимый и тщательный анализ утверждения заявителя о наличии существенных оснований опасаться реальной угрозы противоречащего статье 3 Конвенции обращения на родине (см. Постановление Большой Палаты от 13 декабря 2012 г. по делу "Ди Соза Рибейру против Франции" (De Souza Ribeiro v. France), жалоба N 22689/07, § 82). Европейский Суд не усматривает в определении Верховного Суда от 2 июня 2011 г. того, что могло бы устранить вышеупомянутые недостатки при рассмотрении жалобы.

(b) Оценка угрозы заявителю Европейским Судом

122. Европейский Суд должен теперь провести собственную проверку на основании представленных фактов по поводу того, подвергнет ли заявителя его возвращение в Таджикистан обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

123. Европейский Суд учитывает информацию, представленную государством-ответчиком относительно присоединения Таджикистана к основным международным инструментам защиты прав человека. Согласно этой информации, часть которой была передана российскому государству-ответчику самими таджикскими властями, Таджикистан усиливает эту защиту, в частности, путем придания приоритета правозащитных вопросам на национальном уровне, учреждения должности омбудсмена и усиления уголовных санкций против виновных в пытке. С другой стороны, материал, представленный Европейскому Суду, содержит недостаточно данных для вывода о том, что провозглашенные принципы и правовые нормы эффективно воплощаются на практике.

124. Напротив, Европейский Суд отмечает длящуюся и преобладающую критику, выражаемую в национальных и международных докладах, которые на протяжении последних нескольких лет последовательно сообщали о распространенном систематическом использовании пытки правоохранительными органами Таджикистана и безнаказанности должностных лиц государства. Он уже рассматривал в нескольких делах ситуации выдачи или принудительного возвращения заявителей в эту страну и отметил, что они вызывают серьезную озабоченность (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", § 97; Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", §§ 130-131; Постановление Европейского Суда по делу "Хайдаров против Российской Федерации", § 104; и Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 129). Во всех этих делах, разрешенных Европейским Судом в 2010 году, он заключил, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявители столкнулись с серьезной угрозой пытки или жестокого обращения в связи с обвинениями по поводу их политических или религиозных взглядов или деятельности в Таджикистане.

125. Хотя таджикские власти полагали, что подобные нарушения прав человека остались в прошлом, материалы, представленные в настоящем деле или полученные Европейским Судом иным образом, не демонстрируют значимого прогресса за последние два года. Большинство последних докладов, датируемых 2011 и 2012 годами, продолжают указывать на сохранение практики пытки и иного жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов (см. различные источники, процитированные в § 82 настоящего Постановления). Европейский Суд находит, что объяснения государства-ответчика не опровергают эти недавние доклады или иным образом не свидетельствуют об ощутимом улучшении ситуации в Таджикистане.

126. Однако, как Европейский Суд уже указал выше, одни лишь ссылки на общие проблемы с соблюдением прав человека в конкретной стране не могут сами по себе служить основанием для отказа в экстрадиции, кроме самых исключительных обстоятельств. Специфические утверждения заявителя по конкретному делу должны подтверждаться иными доказательствами со ссылкой на индивидуальные обстоятельства, подтверждающие его опасения подвергнуться жестокому обращению. По мнению Европейского Суда, необходимость в таких доказательствах тем больше в таком деле, как настоящее, поскольку обвинения, выдвинутые против заявителя в Таджикистане, по-видимому, носят общеуголовный характер (см. Постановление Европейского Суда от 11 октября 2011 г. по делу "Шарипов против Российской Федерации" (Sharipov v. Russia), жалоба N 18414/10, §§ 36-37). В отсутствие значимой оценки обстоятельств заявителя со стороны российских властей Европейский Суд вынужден рассматривать факты, подкрепляющие версию заявителя, включая показания свидетелей (см. §§ 19-27 настоящего Постановления).

127. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что свидетели давали последовательные показания в различное время. Способ передачи этих показаний свидетелями и средствами массовой информации также был последовательным. С учетом их существа и способа их записи и сбора Европейский Суд не видит оснований сомневаться в их аутентичности. Он также находит версии жестокости, содержащиеся в этих показаниях, соответствующими вышеупомянутым докладам о ситуации в Таджикистане, включая те, которые датируются периодом проведения расследования по "Исфаринскому делу".

128. Во-вторых, Европейский Суд отмечает, что заявитель обвинялся в экономических преступлениях, совершенных в крупном размере, и организации деятельности преступной группы, которые считаются тяжкими или особо тяжкими в большинстве государств, включая Таджикистан. Он также являлся основным фигурантом уголовного дела, по которому уже были осуждены более 30 человек, и многие из них утверждали в той или иной форме, что подвергались пытке с целью оговора заявителя. Европейский Суд полагает, что угроза еще больше увеличилась вследствие разоблачения заявителем злоупотреблений таджикских следственных органов путем обнародования свидетельских показаний о пытке (см. упоминавшееся выше дело Колесник* (* В практике Европейского Суда известно несколько дел с участием заявителей, носящих такую фамилию, против различных государств-ответчиков. Скорее всего имеется в виду сходное по контексту дело "Колесник против Российской Федерации (Kolesnik v. Russia) (жалоба N 26876/08, Постановление от 17 июня 2010 г.). В настоящем Постановлении оно упоминается впервые (прим. переводчика).), § 70, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "N. против Финляндии", § 165).

129. Явная заинтересованность таджикских властей в благоприятном исходе разбирательства по настоящему делу повышала угрозу подверженности заявителя пытке с целью склонения его к даче показаний. Настойчивые требования таджикской Генеральной прокуратуры о содержании заявителя под стражей в России по новым основаниям и последующая принудительная передача последнего Таджикистану подкрепляют довод о том, что таджикские власти были сильно заинтересованы в преследовании заявителя, что ставило его в особо уязвимое положение.

130. С учетом вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу о том, что личные обстоятельства заявителя, которые усугубляла общая ситуация в Таджикистане, были достаточны для вывода о том, что угроза жестокого обращения с ним была реальной и сопоставимой с угрозой, которую Европейский Суд ранее устанавливал относительно заявителей, которые преследовались в Таджикистане в связи с их политической или религиозной деятельностью (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хайдаров против Российской Федерации"; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" и см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шарипов против Российской Федерации").

131. Остается рассмотреть вопрос о том, могла ли угроза, которой заявитель подвергался бы в случае выдачи, уменьшиться в связи с дипломатическими заверениями, которые таджикские власти представили Российской Федерации. Заслуживает внимания, что дипломатические заверения, содержавшиеся в письмах от 1 сентября 2010 г. и 26 января 2011 г. (см. §§ 30 и 39 настоящего Постановления), были более конкретными, чем те, которые рассматривал Европейский Суд в предыдущих делах относительно выдачи Таджикистану. Гарантии указывали, что заявитель не подвергнется пытке, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию и что представители российского дипломатического корпуса и Генеральной прокуратуры смогут навещать его в любое время в период судебного разбирательства и после осуждения и наблюдать условия его содержания (см. для сравнения также более общие заверения, которые фигурировали в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 55, и Постановлении Европейского Суда от 1 апреля 2010 г. по делу "Клейн против Российской Федерации" (Klein v. Russia), жалоба N 24268/08, § 16).

132. Однако Европейский Суд отмечает в этом отношении, что Таджикистан не является государством-участником Конвенции (см. для сравнения, в частности, Решение Европейского Суда от 17 февраля 2009 г. по делу "Гасаев против Испании" (Gasayev v. Spain), жалоба N 48514/06), и его власти не продемонстрировали наличие эффективной системы правовой защиты против пытки, которая была бы эквивалентом системы, требуемой от государств-участников. Напротив, как установлено выше, таджикские власти неохотно расследовали утверждения о пытке и наказывали виновных. Озабоченность Европейского Суда по поводу готовности таджикских властей соблюдать национальное законодательство и международное право еще больше усугубляется неоднократными случаями исчезновения таджикских граждан в России и их последующей тайной репатриации в Таджикистан путем обхода существующей процедуры выдачи обеих стран (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 113; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", §§ 124-127; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", §§ 133-138 и 203-204). Принудительная репатриация заявителя в настоящем деле подтверждает наличие этой явно незаконной модели. При таких обстоятельствах заверениям таджикских властей о том, что с заявителем будут обращаться в соответствии с Конвенцией, не может придаваться существенное значение.

133. Кроме того, Европейскому Суду не было продемонстрировано, что обязательство Таджикистана гарантировать доступ к заявителю российского дипломатического персонала и сотрудников Генеральной прокуратуры России обеспечит эффективную защиту против пытки и жестокого обращения с практической точки зрения. Не представлены доводы о том, что вышеупомянутый персонал обладает необходимой независимостью и квалификацией для эффективного мониторинга соблюдения своих обязательств таджикскими властями. Также отсутствуют гарантии того, что они смогут говорить с заявителем без свидетелей (см. для сравнения Решение Европейского Суда от 14 сентября 2010 г. по делу "Чентиев и Ибрагимов против Словакии" (Chentiev and Ibragimov v. Slovakia), жалобы N 21022/08 и 51946/08). Кроме того, их потенциальное участие не подкреплялось практическим механизмом, который, например, устанавливал бы процедуру подачи жалоб заявителем или неограниченный доступ к пенитенциарным заведениям (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", § 204).

134. Российские власти не пытались разъяснить заверения в этих пунктах (см. для сравнения упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Гасаев против Испании") и не ссылались на прецеденты, которые позволили бы Европейскому Суду установить, что при подобных обстоятельствах российским должностным лицам разрешено посещать заключенных в Таджикистане и что такие посещения эффективны с точки зрения рассмотрения жалоб. Слабость заверений в этих пунктах дополнительно подтверждается, по мнению Европейского Суда, отсутствием до настоящего времени информации о том, что уполномоченные российские должностные лица приняли меры для посещения заявителя после его передачи Таджикистану или иным образом удостоверились, что с ним обращаются в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции.

135. Ввиду всех этих элементов Европейский Суд не может согласиться с утверждением властей Российской Федерации о том, что гарантии, предоставленные таджикскими властями в отношении обращения с заявителем в Таджикистане, достаточны для исключения угрозы жестокого обращения с ним в этой стране (см. для сравнения вывод, сделанный Европейским Судом в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", § 207). Следовательно, Европейский Суд полагает, что принудительное возвращение заявителя в Таджикистан подвергло его реальной угрозе обращения, противоречащего статье 3 Конвенции.

(b) Несут ли российские власти ответственность за нарушение статьи 3 Конвенции в части принудительного перемещения заявителя в Таджикистан

(i) Общие принципы

136. Европейский Суд напоминает, что обязательство государств-участников на основании статьи 1 Конвенции обеспечивать каждому, находящемуся в их юрисдикции, права и свободы, определенные в Конвенции, взятое во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции, требует от государств принимать меры, направленные на обеспечение того, чтобы лица, относящиеся к их юрисдикции, не подвергались пытке или жестокому или унижающему достоинство обращению, включая такое жестокое обращение со стороны частных лиц (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 198, и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 115, ECHR 2000-III). Эти меры должны обеспечить эффективную защиту, в частности, уязимых лиц и включать разумные шаги для воспрепятствования жестокому обращению, о котором власти осведомлены или должны быть осведомлены (см. Постановление Большой Палаты по делу "Z и другие против Соединенного Королевства" (Z and Others v. the United Kingdom), жалоба N 29392/95, § 73, ECHR 2001-V; и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. the United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, pp. 3159-3160, § 115).

137. Кроме того, вышеуказанные положения косвенно требуют проведения эффективного официального расследования в отношении доказуемого утверждения о пытке или жестоком обращении со стороны представителей государства. Такое расследование должно быть способно привести к выяснению обстоятельств дела и наказанию виновных. В противном случае общий правовой запрет пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, несмотря на его фундаментальное значение, останется неэффективным на практике, и в некоторых делах для представителей государства будет возможно нарушать права лиц, находящихся под их контролем, фактически безнаказанно (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 102, Reports 1998-VIII, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 182).

138. Расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть быстрым и тщательным. Это означает, что власти должны всегда принимать серьезные попытки установить, что произошло, не используя поспешные или необоснованные выводы с целью прекращения расследования или в качестве основы для своих решений (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 103 и последующие; Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы N 33097/96 и 57834/00, § 136, ECHR 2004-IV (извлечения); и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 183). Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tannkulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, § 104; и Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", § 183). Расследование должно быть независимым от исполнительной власти с институциональной и практической точек зрения (см. Постановление Европейского Суда от 28 июля 1998 г. по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey), §§ 83-84, Reports 1998 IV; Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, §§ 91-92, ECHR 1999-III; и Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эммин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 37) и должно позволять потерпевшему эффективно участвовать в расследовании в той или иной форме (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции", § 92; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", §§ 184-185).

139. По мнению Европейского Суда, все вышеупомянутые принципы логично применяются к ситуации подверженности лица реальной и непосредственной угрозе пытки и жестокого обращения за счет его передачи каким-либо лицом другому государству. Если власти государства-участника осведомлены о такой реальной и непосредственной угрозе, они имеют обязательство в соответствии с Конвенцией принимать в пределах своих полномочий такие превентивные оперативные меры, которых от них можно разумно ожидать для избежания этой угрозы (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства", § 116), и проводить эффективное расследование любого такого происшествия в соответствии с принципами, изложенными выше в §§ 137-138.

(ii) Применение в настоящем деле

140. Представители заявителя утверждали, что весьма подозрительные события, сопровождавшие исчезновение заявителя в России и его последующее возвращение в Таджикистан, свидетельствуют о том, что должностные лица российского государства пассивно или активно участвовали в этой операции. Они заключили, что Россия должна быть признана ответственной за нарушение статьи 3 Конвенции в этом отношении.

141. Европейский Суд согласен с представителями заявителя в том, что сомнительные основания содержания заявителя под стражей после 27 февраля 2012 г., столь же подозрительные обстоятельства его освобождения в Зеленограде 29 марта 2012 г., которые повлекли его принудительную передачу Таджикистану, и явное уклонение властей от выяснения этого происшествия могут дать основание для предположения о том, что заявитель был передан Таджикистану в соответствии с планом, предусматривавшим участие должностных лиц российского государства.

142. В то же время Европейский Суд отмечает, что возможная причастность государственных представителей не столь наглядна при обстоятельствах настоящего дела с учетом, в частности, срока, истекшего от исчезновения заявителя до его задержания в Таджикистане, и отсутствия конкретной достоверной версии его принудительной передачи в эту страну (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", в которых заявители были принудительно перемещены в Таджикистан самолетом из Москвы или соседнего региона). Передвижения заявителя с момента, кого-да он покинул изолятор в Зеленограде 29 марта 2012 г., и до того, как он оказался в руках таджикских властей спустя неделю, неизвестны. Найдя официальную версию возвращения заявителя неубедительной (см. §§ 89-95 настоящего Постановления), Европейский Суд не получил альтернативной достоверной версии того, как и когда он возвратился в Таджикистан, и роли, которую должностные лица российского государства могли сыграть в этом отношении. В то время как заявителю не может ставиться в вину несообщение дополнительных сведений, поскольку он находился под полным контролем таджикских властей, предполагаемая причастность должностных лиц российского государства к операции требует, тем не менее, подкрепления конкретной информацией из других источников.

143. Учитывая естественные пределы проведения им как международным судом эффективного установления фактов, Европейский Суд напоминает, что разбирательство по настоящему делу в значительной степени зависит от сотрудничества Российской Федерации в соответствии с ее обязательством, содержащимся в статье 38 Конвенции, создавать все необходимые условия для установления фактов. Уклонение властей Российской Федерации от соблюдения своих обязательств в этом отношении (см. §§ 162-165 настоящего Постановления) затрудняет для Европейского Суда установление точных обстоятельств принудительного возвращения заявителя в Таджикистан. В то время как отношение властей позволяет сделать дополнительные выводы в пользу утверждений представителей заявителя, Европейский Суд не находит необходимым устанавливать, участвовали ли агенты российского государства в обжалуемой операции и, если да, то какими средствами, поскольку в любом случае государство-ответчик следует признать ответственным за нарушение своих позитивных обязательств в соответствии со статьей 3 Конвенции по следующим причинам.

144. Во-первых, Европейский Суд считает бесспорным, что российские власти не защитили заявителя от реальной и непосредственной угрозы принудительного перемещения в Таджикистан и жестокого обращения с ним в этой стране. Не подлежит сомнению, что российские власти сознавали или должны были сознавать наличие такой угрозы, когда решили освободить заявителя из зеленоградского изолятора СИЗО-50/12. Обстоятельства заявителя, поведение таджикских властей в его деле и не в последнюю очередь повторяемость подобных происшествий с незаконным перемещение из России в Таджикистан, на которые Европейский Суд и Комитет Министров настойчиво обращали внимание российских властей (см. §§ 62 и 64 настоящего Постановления), были достаточно тревожными, чтобы обусловать повышенную бдительность властей и потребовать принятия адекватных мер защиты, соответствующих этой особой ситуации. Власти Российской Федерации подтвердили, что предупреждение, упоминавшее, в частности, настоящее дело, было надлежащим образом передано компетентным правоохранительным органам 3 февраля 2012 г. (см. § 63 настоящего Постановления). Тем не менее, власти не приняли никаких мер по защите заявителя в критический момент его неожиданного освобождения из изолятора 29 марта 2012 г. Еще более удивляет тот факт, что умышленное уклонение властей от своевременного информирования представителя заявителя о внезапном изменении уголовных обвинений и планируемом освобождении из-под стражи (см. §§ 67-68 настоящего Постановления) лишило его каких-либо шансов на защиту со стороны представителя и близких родственников. Компетентные органы также не приняли мер для защиты заявителя после получения настойчивых официальных обращений со стороны представителей заявителя сразу после его исчезновения 29 марта 2012 г. (см. § 71 настоящего Постановления). В результате заявитель был выведен из-под российской юрисдикции, и цель таджикских властей по обеспечению его выдачи Таджикистану была достигнута явно незаконным образом.

145. Во-вторых, власти не провели эффективного расследования исчезновения и незаконного перемещения заявителя из Москвы в Таджикистан. Объяснения властей Российской Федерации в этом отношении свелись к информации о том, что Следственный комитет Российской Федерации продолжает последовательные серии предварительных проверок, систематически отказывая в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления и отменяя собственные решения снова и снова. Таким образом, расследование, по-видимому, застопорилось в Зеленоградском следственном отделе в отсутствие ощутимых результатов. Через год после происшествия единственная следственная мера, о которой был уведомлен Европейский Суд, заключалась в предложении о проверке информации о незаконном пересечении российской государственной границы заявителем или пересечении им границы против его воли. Как утверждают власти Российской Федерации, этот запрос был направлен Зеленоградским следственным отделом в государственную пограничную службу ФСБ в январе 2013 г., то есть через девять месяцев после обжалуемых событий (см. § 80 настоящего Постановления). Власти также производили впечатление стремления к удержанию ценных данных - записей камер наблюдения изолятора, - удовлетворившись непод-крепленной ссылкой на отказ техники (см. § 81 настоящего Постановления). С учетом позиции властей Российской Федерации по этим пунктам и скудной информации, которую они предоставили, Европейский Суд принимает мнение представителей заявителя о том, что власти не пытались расследовать их доказуемую жалобу, как того требует статья 3 Конвенции.

146. Европейский Суд, таким образом, заключает, что Российская Федерация нарушила свое позитивное обязательство по защите заявителя от подверженности реальной и непосредственной угрозе пытки и жестокого обращения в Таджикистане и проведению эффективного национального расследования его незаконного и принудительного перемещения в эту страну. По мнению Европейского Суда, соблюдение Россией этих обязательств имело особое значение в настоящем деле, поскольку могло бы опровергнуть вопиющую ситуацию, которая до сих пор выявляла практику умышленного обхода национальной процедуры выдачи и предварительных мер, указанных Европейским Судом (см. §§ 62 и 64 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что продолжение таких происшествий в государстве-ответчике составляет явное пренебрежение верховенством права и влечет серьезнейшие последствия для российской правовой системы, эффективности конвенционной системы и авторитета Европейского Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 257).

147. Учитывая вышесказанное, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части принудительного перемещения заявителя в Таджикистан.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

148. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 13 Конвенции на отсутствие эффективных внутренних средств правовой защиты в России в отношении его жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции. Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

149. Находя эту жалобу приемлемой, Европейский Суд отмечает, что она затрагивает те же вопросы, которые уже рассмотрены с точки зрения статьи 3 Конвенции. С учетом своей мотивировки и выводов, сделанных в соответствии с последним положением (см., в частности, §§ 115-121 настоящего Постановления), Европейский Суд не находит необходимым отдельно рассматривать жалобу заявителя на нарушение статьи 13 Конвенции.

IV. Предполагаемое несоблюдение статьи 34 Конвенции

150. Представители заявителя жаловались на то, что в результате перемещения заявителя или содействия в его перемещении Таджикистану, несмотря на меру, на которую указал Европейский Суд в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, Россией не соблюдено ее предусмотренное статьей 34 Конвенции обязательство не препятствовать заявителю при осуществлении права на обращение в Европейский Суд.

151. Статья 34 Конвенции предусматривает:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

Правило 39 Регламента Суда предусматривает:

"1. По просьбе стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, или по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее председатель может указать сторонам на предварительные меры, которые, по мнению Палаты, следует принять в интересах сторон или надлежащего проведения разбирательства.

2. Уведомление о таких мерах направляется Комитету министров.

3. Палата может запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной предварительной меры".

152. Власти Российской Федерации утверждали, что обязательство заявителя не покидать город, которое он подписал 29 марта 2012 г., не ограничивало его передвижение и позволяло ему осуществлять право, гарантированное статьей 34 Конвенции.

153. Представители заявителя поддержали жалобу.

154. Европейский Суд напоминает, что в силу статьи 34 Конвенции государства-участники обязываются воздерживаться от любого действия или бездействия, которое может воспрепятствовать эффективному осуществлению права на индивидуальную жалобу в Европейский Суд, которое последовательно признается краеугольным камнем конвенционной системы. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда уклонение государства-ответчика от соблюдения предварительной меры составляет нарушение этого права (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 102 и 125; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 222).

155. Европейский Суд не устает подчеркивать особое значение, придаваемое предварительным мерам в конвенционной системе. Их цель не только в осуществлении эффективного рассмотрения жалобы, но также в обеспечении эффективной защиты, предоставляемой заявителю Конвенцией; такое указание впоследствии позволит Комитету Министров контролировать исполнение окончательного постановления Европейского Суда. Таким образом, предварительные меры позволяют соответствующему государству соблюдать свое обязательство исполнять окончательное постановление Европейского Суда, которое имеет обязательную силу в соответствии со статьей 46 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 125; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации", § 437; Постановление Европейского Суда по делу "Аульми против Франции" (Aoulmi v. France), жалоба N 50278/99, § 108, ECHR 2006-1 (извлечения); и Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2009 г. по делу "Бен Хемаис против Италии" (Ben Khemais v. Italy), жалоба N 246/07, § 82).

156. Решающее значение предварительных мер дополнительно подкрепляется тем фактом, что Европейский Суд указывает на них, как правило, действительно в исключительных случаях на основании тщательного рассмотрения всех относимых обстоятельств. В большинстве подобных случаев заявители сталкиваются с реальной угрозой жизни и здоровью и последующей реальной угрозой тяжкого невосполнимого вреда в нарушение ключевых положений Конвенции. Эта важная роль предварительных мер в конвенционной системе не только подкрепляет правовое влияние на заинтересованные государства, как установлено последовательной прецедентной практикой, но также придает максимальное значение вопросу о соблюдения государствами-участниками указаний Европейского Суда в этом отношении (см., в частности, твердую позицию по данному вопросу, выраженную государствами-участниками в Измирской декларации, а также Комитетом Министров в его предварительной резолюции CM/ResDH(83)83 в упомянутом выше деле Бен Хемаиса). Любая неопределенность в этом вопросе неприемлемо ослабляет защиту ключевых прав, предусмотренных Конвенцией, и была бы несовместимой с ее ценностями и духом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Сёринг против Соединенного Королевства", § 88); она была бы также несовместимой с фундаментальным значением права на индивидуальную жалобу и в целом умаляла бы авторитет и эффективность Конвенции как конституционного инструмента европейского публичного порядка (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 100 и 125; и с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 23 марта 1995 г. по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения), § 75, Series A, N 310).

157. 26 мая 2011 г. Европейский Суд предложил государству-ответчику в интересах сторон и надлежащего осуществления разбирательства в Европейском Суде не выдавать заявителя Таджикистану до дополнительного уведомления. 3 февраля 2012 г. аппарат Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде информировал Генеральную прокуратуру, Министерство внутренних дел, ФМС и ФСБ о предварительных мерах, указанных Европейским Судом, в частности, в отношении заявителя (см. § 63 настоящего Постановления). Несмотря на это, заявитель был принудительно репатриирован в Таджикистан с 29 марта по 7 апреля 2012 г. В результате цель таджикских властей по обеспечению выдачи заявителя, чему предварительная мера должна была воспрепятствовать на время разбирательства дела Европейским Судом, была полностью достигнута. Хотя это было сделано в обход национальной процедуры выдачи, принудительная репатриация заявителя в Таджикистан, тем не менее, разрушила дух и цель предварительной меры, указанной в настоящем деле (см. Постановление Большой Палаты от 10 марта 2009 г. по делу "Палади против Молдавии" (Paladi v. Moldova), жалоба N 39806/05, § 91, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации", § 205).

158. Европейский Суд уже установил, что российские власти несут ответственность за уклонение от защиты заявителя от реальной и непосредственной угрозы пытки и жестокого обращения в Таджикистане, которую сделала возможной его принудительная репатриация (§§ 144-147 настоящего Постановления). Это вынуждает Европейский Суд заключить, что ответственность за нарушение предварительной меры также возлагается на российские власти. Европейский Суд считает невозможным позволить государству-ответчику обходить предварительную меру, такую как указанная в настоящем деле, с использованием другой национальной процедуры для перемещения заявителя в страну назначения или, что еще более тревожно, допустить его произвольное перемещение в эту страну явно незаконным образом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Савриддин Джураев против Российской Федерации", § 217). Не соблюдая свое позитивное обязательство по защите заявителя, российские власти приняли на себя ответственность за то, что он подвергся реальной угрозе жестокого обращения в Таджикистане, а Европейский Суд лишился возможности обеспечения ему практического и эффективного использования этого права в соответствии со статьей 3 Конвенции.

159. Соответственно, Европейский Суд заключает, что Россия несет ответственность за несоблюдение предварительной меры, указанной в настоящем деле Европейским Судом. Соответственно имело место несоблюдение статьи 34 Конвенции.

V. Соблюдение статьи 38 Конвенции

160. Запрашивая новую фактическую информацию и объяснения по поводу исчезновения заявителя и его принудительной репатриации в Таджикистан (см. § 7 настоящего Постановления), Европейский Суд задал властям Российской Федерации вопрос о том, находят ли они, что отсутствие обстоятельного расследования и эффективной реакции на происшествия настоящего дела и других подобных дел (см. §§ 62 и 64 настоящего Постановления) составляют уклонение России от сотрудничества с Европейским Судом в соответствии со статьей 38 Конвенции. Статья 38 Конвенции предусматривает:

"Суд рассматривает дело с участием представителей сторон и, если это необходимо, предпринимает расследование обстоятельств дела, для эффективного проведения которого участвующие в нем Высокие Договаривающиеся Стороны создают все необходимые условия".

161. Власти Российской Федерации не дали конкретный ответ на этот вопрос, если не считать предоставления некоторой ограниченной информации относительно продолжающихся национальных проверок (см. §§ 79-80 настоящего Постановления).

162. Европейский Суд напоминает, что в соответствии со статьей 38 Конвенции государства-участники обязуются создавать все необходимые условия Европейскому Суду для надлежащего и эффективного рассмотрения жалоб. Конвенционные органы неоднократно подчеркивали фундаментальную важность этого обязательства для надлежащего и эффективного функционирования конвенционной системы (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции", § 70; и резолюции Комитета Министров ResDH(2001)66 и ResDH(2006)45). Это обязательство требует от государств-участников создания всех необходимых условий для работы Европейского Суда, проводящего исследование обстоятельств дела или исполняющего свои общие обязанности по рассмотрению жалоб. Уклонение государства от представления информации, которой оно владеет, без удовлетворительного объяснения может не только обусловить вывод об обоснованности утверждений заявителя, но и оказать отрицательное влияние на оценку соблюдения государством-ответчиком его обязательств, вытекающих из статьи 38 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 15 января 2009 г. по делу "Медова против Российской Федерации" (Medova v. Russia), жалоба N 25385/04, § 76; и Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 66 и 70, ECHR 2000-VI).

163. Европейский Суд уже отмечал, что настоящее дело содержит противоречивые фактические вопросы, которые могли быть выяснены за счет реального сотрудничества с государством-ответчиком в соответствии со статьей 38 Конвенции (см. §§ 89-96 и 141-143 настоящего Постановления). 17 апреля 2012 г. Европейский Суд задал ряд подробных фактических вопросов и запросил относимые национальные документы, включая решения о возбуждении уголовного дела или об отказе в нем в связи с исчезновением заявителя и предполагаемой принудительной передачей Таджикистану. Однако власти Российской Федерации представили лишь поверхностные ответы, сославшись на продолжающиеся проверки и по сути ничего не сообщив по существу. Они также не представили Европейскому Суду национальные решения об отказе в возбуждении уголовного дела или отмене таких решений вышестоящим органом. Кроме того, они не сообщили Европейскому Суду причин для непредставления запрошенной информации.

164. Европейский Суд напоминает, что статья 38 Конвенции обязывает государство-ответчика представлять запрошенный материал во всей его полноте, если этого требует Европейский Суд, и надлежащим образом объяснять отсутствие элементов (см. Постановление Европейского Суда от 26 апреля* (* 2011 года (прим. переводчика).) по делу "Енукидзе и Гиргвлиани против Грузии" (Enukidze and Girgvliani v. Georgia), жалоба N 25091/07, §§ 299-300, и Постановление Европейского Суда от 1 июля 2010 г. по делу "Давыдов и другие против Украины" (Davydov and Others v. Ukraine), жалобы N 17674/02 и 39081/02, § 167 и последующие). Власти Российской Федерации допустили несоблюдение этого обязательства, тем самым осложнив рассмотрение настоящего дела Европейским Судом. По мнению Европейского Суда, уклонение властей Российской Федерации от сотрудничества в этом важном отношении с учетом их уклончивых ответов на конкретные фактические вопросы, усугубленное серьезными недостатками расследования на уровне страны, выявило нежелание властей раскрыть правду относительно обстоятельств дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль Масри против "бывшей югославской республики Македонии"", §§ 191-193).

165. Европейский Суд заключает, что уклонение Российской Федерации от предоставления ему относимой информации и документов представляет собой несоблюдение ее обязательства сотрудничать с Европейским Судом в соответствии со статьей 38 Конвенции.

VI. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

166. Заявитель жаловался на то, что суд кассационной инстанции, который рассматривал жалобы на первые три постановления Хамовнического районного суда о заключении его под стражу и продлении срока содержания, рассматривал его жалобы недостаточно безотлагательно. Он ссылался на пункт 4 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

167. Власти Российской Федерации оспорили этот довод.

168. Заявитель поддержал свою жалобу. Он добавил, что задержка рассмотрения его жалобы на постановление 31 августа 2010 г. не была оправданной, поскольку Уголовно-процессуальный кодекс России не запрещает использование факсимиле подписей в жалобах (см. § 52 настоящего Постановления).

А. Приемлемость жалобы

169. Данная жалоба была впервые подана в Европейский Суд по существу 23 мая 2011 г. Имея в виду требование о шестимесячном сроке, содержащееся в пункте 1 статьи 35 Конвенции, Европейский Суд полагает, что не имеет юрисдикции для рассмотрения жалобы, насколько она касается решений о продлении срока содержания под стражей, оставленных без изменения 6 октября и 8 ноября 2010 г.

170. В то же время Европейский Суд отмечает, что заявителем соблюдено правило шестимесячного срока в отношении его жалобы по поводу разбирательства по жалобе на постановление о содержании под стражей от 21 февраля 2011 г., оставленное без изменения 23 марта 2011 г. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

В. Существо жалобы

171. Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции провозглашает право на безотлагательное решение судом вопроса о правомерности содержания под стражей и на освобождение, в случае если оно будет признано незаконным (см. Постановление Большой Палаты по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-III). Пункт 4 статьи 5 Конвенции не требует от государств-участников создания второго уровня юрисдикции для проверки законности содержания под стражей. Однако если национальное законодательство предусматривает систему обжалования, апелляционный орган должен также соответствовать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, например, что касается безотлагательности проверки апелляционным органом решения о заключении под стражу, принятого нижестоящим судом. В то же время стандарт "безотлагательности" в отношении апелляционных судов является менее строгим (см. Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia), жалоба N 4493/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2007.), § 96; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 198).

172. Хотя количество дней, которые потребовались для проведения соответствующего разбирательства, очевидно, является важным аспектом общей безотлагательности разбирательства, оно не является само по себе решающим при определении того, было ли принято решение безотлагательно (см. Решение Европейского Суда от 20 сентября 2007 г. по делу "Мери против Нидерландов" (Merie v. the Netherlands), жалоба N 664/05). Принимаются во внимание старательность, проявленная властями, задержки, за которые несет ответственность заявитель, и иные факторы, вызывающие задержку, за которую не может нести ответственность государство (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2000 г. по делу "Яблоньский против Польши" Qablonski v. Poland), жалоба N 33492/96, §§ 91-94; и Постановление Европейского Суда от 30 ноября 2000 г. по делу "G.B. против Швейцарии" (G.B. v. Switzerland), жалоба N 27426/95, §§ 34-39). Вопрос о том, было ли ходатайство об освобождении рассмотрено "безотлагательно", должен быть разрешен с учетом обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, § 84, ECHR 2000-XII; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 199).

173. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что жалоба на постановление о продлении срока содержания под стражей от 21 февраля 2011 г. поступила в районный суд 28 февраля 2011 г. и была рассмотрена городским судом после двух заседаний 23 марта 2011 г., то есть через 23 дня после ее получения районным судом (см. § 55 настоящего Постановления).

174. Европейский Суд прежде всего отмечает, что оспариваемые задержки очень близки к тем, которые он уже признал нарушающими требование о "безотлагательности" в сходных делах против России (см. в числе недавних примеров Постановление Европейского Суда от 16 октября 2012 г. по делу "Ниязов против Российской Федерации" (Niyazovv. Russia), жалоба N 27843/11, §§ 155-164, и Постановление Европейского Суда от 23 мая 2013 г. по делу "К. против Российской Федерации" (К. v. Russia), жалоба N 69235/11, §§ 100-101). Он также отмечает, что ни заявитель, ни его защитник не способствовали длительности разбирательства в суде кассационной инстанции (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", §§ 99-100; и Постановлении Европейского Суда от 20 сентября 2011 г. по делу "Федоренко против Российской Федерации" (Fedorenko v. Russia), жалоба N 39602/05, § 81).

175. Очевидно, напротив, что основная часть задержки - примерно 21 день - относилась к периоду, когда материалы дела передавались из суда первой инстанции в суд кассационной инстанции. Таким образом, национальные власти несут ответственность за всю длительность кассационного производства, которой власти Российской Федерации не представили объяснения. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что районный суд и городской суд территориально расположены недалеко друг от друга, что в принципе должно способствовать облегчению коммуникаций между ними, в частности, что касается передачи материалов дела или назначения заседания в суде кассационной инстанции.

176. Представляется, кроме того, что при разрешении вопроса о законности содержания заявителя под стражей суд кассационной инстанции не рассматривал какие-либо сложные проблемы (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 102). Не утверждалось также, что надлежащая проверка законности содержания под стражей заявителя требовала, например, получения дополнительных объяснений и документов.

177. С учетом вышеизложенных обстоятельств и своей прецедентной практики, упомянутой выше, Европейский Суд полагает, что задержка в 21 день при рассмотрении жалобы заявителя на постановление о содержании под стражей от 21 февраля 2011 г. несовместима с требованием "безотлагательности", содержащимся в пункте 4 статьи 5 Конвенции.

178. Соответственно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

VII. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

179. Заявитель также жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции на незаконное заключение под стражу и в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции на отказ городского суда в принятии определенных доказательств в разбирательстве по жалобе на решение о выдаче.

Однако, принимая во внимание представленные материалы и то, насколько предмет жалобы находится в его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VIII. Применение статьи 41 Конвенции

181. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

182. В своих объяснениях о справедливой компенсации, поданных до перемещения в Таджикистан, заявитель требовал 25 000 евро в отношении морального вреда. Он утверждал, что претерпел сильные страдания вследствие содержания под стражей и реальной угрозы выдачи в Таджикистан после того, как решение о выдаче было оставлено без изменения судами. После репатриации заявителя в Таджикистан это требование было дополнено его представителями, которые просили увеличить присуждаемую сумму до 50 000 евро за счет компенсации за нарушение прав заявителя, предусмотренных статьями 3 и 34 Конвенции.

183. Власти Российской Федерации оспорили первоначальную сумму требования в размере 25 000 евро как чрезмерную и полагали, что в случае установления факта нарушения Конвенции такое установление само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией.

184. Европейский Суд напоминает, что статья 41 Конвенции позволяет ему присудить потерпевшей стороне такую справедливую компенсацию, которую он находит адекватной. Он отмечает, что установил несколько нарушений Конвенции в настоящем деле, большинство которых следует рассматривать как весьма серьезные. В результате заявитель неоспоримо претерпел моральный вред, достаточной компенсацией которого не может быть признано само по себе установление факта нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд удовлетворяет требование заявителя частично и присуждает ему 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

185. Отметив попытки представителей заявителя возобновить контакт с заявителем, с учетом его особенно уязвимого положения в Таджикистане, Европейский Суд находит целесообразным передать присужденную ему в порядке справедливой компенсации сумму его представителям в доверительную собственность.

В. Судебные расходы и издержки

186. Заявитель также требовал 600 000 рублей (приблизительно 15 000 евро в соответствующий период) в связи с представительством его интересов в национальном разбирательстве и в Европейском Суде Ставицкой и 1 900 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в связи с представлением его интересов Рябининой в Европейском Суде. В поддержку своего требования заявитель представил соглашение со Ставицкой об оказании юридической помощи на вышеуказанную сумму от 31 августа 2010 г. и счет адвоката на 1 900 евро, подписанный Рябининой 6 декабря 2011 г., что отражало 19 часов работы по часовой ставке 100 евро.

187. Власти Российской Федерации оспаривали это требование как необоснованное. В частности они утверждали, что в деле не имелось доказательств того, что расходы были действительно понесены заявителем.

188. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см. в числе многих примеров Постановление Большой Палаты по делу "Ятридис против Греции" (Iatridis v. Greece) (справедливая компенсация), жалоба N 31107/96, § 54, ECHR 2000-XI). Он также отмечает, что расходы и издержки, понесенные в рамках национального разбирательства с целью предотвращения предполагаемых нарушений Конвенции, также подлежат взысканию в соответствии со статьей 41 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 сентября 2001 г. по делу "I.J.L. и другие против Соединенного Королевства" (I.J.L. and Others v. the United Kingdom) (справедливая компенсация), жалобы N 29522/95, 30056/96 и 30574/96, § 18).

189. Европейский Суд отмечает, что Ставицкая представляла интересы заявителя на всех стадиях национального разбирательства, включая процедуру определения его статуса беженца и права на убежище и разбирательство о выдаче. Ставицкая и Рябинина также представляли его интересы в Европейском Суде. Он также отмечает, что дело требовало большого объема работы представителей, включая сбор доказательств, а впоследствии несколько этапов объяснений для Европейского Суда после исчезновения заявителя и принудительной репатриации в Таджикистан. В то же время Европейский Суд не получил в подробной разбивке перечень издержек в связи с представлением интересов заявителя Ставицкой, что затрудняет установление необходимости и разумности расходов в этой части. Он также отмечает, что определенная часть жалобы была признана неприемлемой.

190. Учитывая прецедентную практику Европейского Суда и осуществляя оценку на справедливой основе, Европейский Суд считает уместным присудить 12 000 евро в качестве компенсации издержек, связанных с представительством интересов заявителя Ставицкой, и 1900 евро в качестве компенсации издержек, связанных с представительством его интересов Рябининой, а также любой налог на добавленную стоимость, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этими суммами.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

191. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части подверженности заявителя реальной и непосредственной угрозе пытки и жестокого обращения в Таджикистане, отсутствия эффективного внутреннего средства правовой защиты в этом отношении и отсутствия безотлагательной судебной проверки по жалобе на постановление о содержании под стражей от 21 февраля 2011 г., а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части принудительного перемещения заявителя в Таджикистан;

3) постановил, что отсутствует необходимость в обособленном рассмотрении жалобы на основании статьи 13 Конвенции;

4) постановил, что государство-ответчик нарушило свои обязательства, предусмотренные статьей 34 Конвенции, в связи с уклонением от соблюдения предварительных мер, указанных Европейским Судом;

5) постановил, что государство-ответчик допустило несоблюдение своего обязательства, предусмотренного статьей 38 Конвенции, создавать все необходимые условия Европейскому Суду для эффективного рассмотрения жалобы;

6) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части задержки рассмотрения жалобы заявителя на постановление о содержании под стражей от 21 февраля 2011 г.;

7) постановил:

(а) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы;

(i) 30 000 евро (тридцать тысяч евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда, с удержанием этой суммы представителями заявителя в Европейском Суде в качестве доверительной собственности заявителя;

(ii) 12 000 евро (двенадцать тысяч евро) и 1 900 евро (одну тысячу девятьсот евро), а так-же любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с этими суммами, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, с их переводом в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты, и перечислением на банковский счет представителей заявителя, Ставицкой и Рябининой соответственно;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 октября 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда