Раздел III. Судебная практика Свердловского областного суда

Раздел III. Судебная практика Свердловского областного суда

I. Споры, вытекающие из трудовых правоотношений

1. Приобретение работником статуса индивидуального предпринимателя не освобождает работодателя от обязанности по выплате заработка за период вынужденного прогула.

С. обратился в суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании заработной платы.

В обоснование иска указал, что вступившим в законную силу решением суда от 22 апреля 2019 года установлен факт трудовых отношений между ним и ответчиком, суд возложил обязанность внести запись в трудовую книжку о приеме на работу 04 октября 2017 года. Решением суда установлен размер средней заработной платы в сумме 36 585 рублей. Неправомерными действиями ответчик в ноябре 2018 года фактически ограничил истцу доступ на рабочее место для исполнения своих трудовых обязанностей и не произвел увольнение должным образом. С. просил суд взыскать средний заработок за время вынужденного прогула за период с 12 ноября 2018 года по 06 ноября 2019 года из расчета установленной ранее судом ежемесячной заработной платы.

Решением суда первой инстанции иск удовлетворен частично.

По апелляционным жалобам сторон судебная коллегия по гражданским делам изменила решение суда первой инстанции в части, указав следующее.

Суд первой инстанции при разрешении спора на основании положений ст. ст. 22, 155, 234 Трудового кодекса Российской Федерации сделал правильный вывод о наличии оснований для взыскания с ответчика в пользу истца компенсации среднего заработка, поскольку работодатель лишил работника возможности трудиться, не выполнив обязанности по предоставлению работнику работы, предусмотренной трудовым договором.

Также суд первой инстанции правомерно принял во внимание ранее принятое решение по этому же индивидуальному трудовому спору между теми же сторонами, имеющее преюдициальное значение в силу положений ст. 61 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которому стороны состояли в трудовых отношениях начиная с 04 октября 2017 года.

Отказывая в удовлетворении требований истца о взыскании заработка за время вынужденного прогула за период с 10 апреля 2019 года по 06 ноября 2019 года, суд первой инстанции указал следующее. 09 апреля 2019 года истец зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя, следовательно, период после указанной даты и до прекращения трудовых отношений не является временем, когда истец был лишен возможности трудиться, так как имел законное право получать доход от предпринимательской деятельности.

Судебная коллегия по гражданским делам признала данный вывод суда первой инстанции неправильным, основанным на неверном толковании норм материального права, поскольку Трудовым кодексом Российской Федерации не предусмотрена возможность прекращения обязанности работодателя по оплате вынужденного прогула работнику в связи с приобретением последним статуса индивидуального предпринимателя.

Кроме того, нормы материального права в иных сферах нормативного регулирования также не содержат запрета на одновременное осуществление работником как трудовой функции в рамках существующих трудовых отношений с определенным работодателем с получением соответственно заработной платы, так и предпринимательской деятельности с получением дохода.

Суд апелляционной инстанции указал, что приобретение истцом статуса индивидуального предпринимателя 09 апреля 2019 года не свидетельствует об осуществлении им трудовой функции у иного работодателя и реализации права на труд и не освобождает работодателя от обязанности выплачивать заработную плату за период, в течение которого истец был лишен возможности трудиться.

Судебная коллегия по гражданским делам взыскала с ответчика в пользу С. заработную плату за время вынужденного прогула за период с 12 ноября 2018 года по 06 ноября 2019 года.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 04 февраля 2020 года по делу N 33-1784/2020

2. Днем прекращения трудовых отношений с работником, с которым заключен срочный трудовой договор на период отсутствия основного работника, следует считать день, предшествующий дню выхода основного работника.

К. обратился в суд с иском к администрации городского округа о признании увольнения незаконным, об изменении формулировки основания и даты увольнения, о взыскании заработной платы за дни вынужденного прогула, компенсации морального вреда.

В обоснование иска указал, что между ним и ответчиком 31 марта 2017 года заключен трудовой договор, по условиям которого истец назначен на должность муниципальной службы специалистом 1 категории отдела по управлению муниципальным имуществом администрации. 24 июня 2019 года в адрес ответчика было направлено заявление о расторжении трудового договора по собственной инициативе 08 июля 2019 года. Однако 05 июля 2019 года ему была выдана трудовая книжка с записью об увольнении на основании п. 5 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса Российской Федерации. К. просил суд признать увольнение незаконным, обязать ответчика изменить формулировку основания увольнения с увольнения по п. 5 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса Российской Федерации на увольнение по п. 3 ч. 1 ст. 77 Трудового кодекса Российской Федерации и изменить дату увольнения с 05 июля 2019 года на день вынесения судом решения путем внесения соответствующей записи в трудовую книжку, взыскать с ответчика среднюю заработную плату за время вынужденного прогула за период с 06 июля 2019 года по день вынесения решения суда, взыскать с ответчика компенсацию морального вреда в размере 5 000 руб.

Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены.

Судебная коллегия по гражданским делам, рассмотрев апелляционную жалобу ответчика, изменила решение суда первой инстанции в части, указав следующее.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что в соответствии с трудовым договором истец был переведен на должность специалиста 1 категории отдела по управлению муниципальным имуществом администрации на условиях срочного трудового договора на период отсутствия основного работника М.

Распоряжением главы администрации от 05 июля 2019 года истец привлечен к дисциплинарной ответственности в виде увольнения по п. 5 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса Российской Федерации за неоднократное неисполнение работником без уважительных причин трудовых обязанностей, если он имеет дисциплинарное взыскание.

Удовлетворяя исковые требования К., суд первой инстанции ссылался на нормы ст. ст. 11, 81, 237, 394 Трудового кодекса Российской Федерации, ст. 1099 Гражданского кодекса Российской Федерации, ст. ст. 3, 27 Федерального закона от 02 марта 2007 года N 25-ФЗ "О муниципальной службе в Российской Федерации", а также на разъяснения, данные в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации", и сделал вывод о том, что увольнение истца на основании п. 5 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса Российской Федерации нельзя признать законным ввиду непредставления ответчиком доказательств вмененных истцу нарушений должностных обязанностей, в связи с чем изменил формулировку основания увольнения, дату увольнения истца, взыскал неполученный истцом заработок за период вынужденного прогула и компенсацию морального вреда.

Вместе с тем, изменяя дату увольнения истца на 23 октября 2019 года (день вынесения решения суда первой инстанции), суд первой инстанции не учел позицию ответчика о том, что с истцом 31 марта 2017 года заключен срочный трудовой договор на период отсутствия основного работника М., что не противоречит положениям ст. 58 Трудового кодекса Российской Федерации. Законность заключения срочного трудового договора истцом не оспаривалась в суде первой инстанции. В период после увольнения истца и до вынесения решения суда первой инстанции основной работник М. приступила к исполнению своих должностных обязанностей. По мнению суда первой инстанции, ответчиком не доказан этот факт. Между тем материалы дела, в том числе протоколы судебных заседаний, не содержат разъяснений суда о том, что ответчику необходимо представить доказательства выхода основного работника из отпуска по уходу за ребенком. Данное обстоятельство судом первой инстанции не определено как юридически значимое обстоятельство.

Из представленных суду апелляционной инстанции доказательств следует, что М. приступила к исполнению должностных обязанностей 09 июля 2019 года.

Таким образом, на день рассмотрения дела судом первой инстанции и принятия оспариваемого решения срок действия трудового договора от 31 марта 2017 года истек.

Согласно ч. 6 ст. 394 Трудового кодекса Российской Федерации, если увольнение признано незаконным, а срок трудового договора на время рассмотрения спора судом истек, то суд, рассматривающий индивидуальный трудовой спор, обязан изменить формулировку основания увольнения на увольнение по истечении срока трудового договора. Аналогичная позиция изложена в абз. 2 п. 60 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации".

С учетом положений ст. 79 Трудового кодекса Российской Федерации, разъяснений Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации", письма Федеральной службы по труду и занятости от 31 октября 2007 года N 4413-6, а также с учетом того, что факт выхода основного работника на работу именно 09 июля 2019 года установлен, имеет место на момент вынесения решения суда и апелляционного определения, не оспорен истцом, днем прекращения трудовых отношений с истцом следует считать 08 июля 2019 года, то есть день, предшествующий выходу на работу основного работника М.

Судебная коллегия по гражданским делам изменила формулировку увольнения К. с увольнения по п. 5 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса Российской Федерации на увольнение по п. 2 ч. 1 ст. 77 Трудового кодекса Российской Федерации в связи с истечением срока трудового договора, изменила дату увольнения с 05 июля 2019 года на 08 июля 2019 года.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 04 февраля 2020 года по делу N 33-1965/2020

II. Споры о компенсации морального вреда

3. Владелец источника повышенной опасности обязан возместить вред, причиненный третьим лицам, если не докажет наличие обстоятельств, являющихся основанием для освобождения от такой ответственности, к которым неисправность транспортного средства не относится.

М. обратился в суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью "А" (далее - ООО "А"), обществу с ограниченной ответственностью "Л" (далее - ООО "Л") о взыскании компенсации морального вреда, причиненного повреждением здоровья в результате дорожно-транспортного происшествия (далее - ДТП).

В обоснование требований указал, что результатом нарушения Правил дорожного движения Российской Федерации водителем Ю., управлявшим автопоездом, состоящим из автомобиля и полуприцепа, собственником которых является ООО "А", владельцем - ООО "Л" соответственно, стало столкновение с автомобилем под управлением М. Истец получил множественные телесные повреждения, которые были квалифицированы как тяжкий вред здоровью, ему установлена вторая группа инвалидности. После ДТП он проходил длительное лечение, перенес операции, был вынужден уволиться, не работает по состоянию здоровья. Просил взыскать с ответчиков компенсацию морального вреда в сумме 2 000 000 руб.

Решением суда первой инстанции иск удовлетворен частично.

Судебная коллегия по гражданским делам, рассмотрев апелляционные жалобы сторон, оставила решение суда первой инстанции без изменения, указав следующее.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что водитель Ю. на момент совершения ДТП состоял в трудовых отношениях с ответчиком ООО "Л" и был выпущен в рейс по путевому листу. Следовательно, в соответствии с требованиями гл. 59 Гражданского кодекса Российской Федерации на момент совершения ДТП законным владельцем автомобиля с полуприцепом являлось ООО "Л". Факт причинения истцу телесных повреждений в результате ДТП вследствие выезда автомобиля с полуприцепом на полосу встречного движения сторонами не оспаривался.

Установив, что в результате полученной травмы истцу были причинены как физические, так и нравственные страдания, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о наличии оснований для возложения на указанного ответчика обязанности по компенсации морального вреда.

Согласно ст. 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда. Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда.

Согласно абз. 1 п. 1 ст. 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей.

Как разъяснено в п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 года N 1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина" (далее - Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 года N 1), ответственность юридического лица или гражданина, предусмотренная п. 1 ст. 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации, наступает за вред, причиненный его работником при исполнении им своих трудовых (служебных, должностных) обязанностей на основании заключенного трудового договора (служебного контракта).

В силу п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 года N 1 согласно ст. ст. 1068 и 1079 Гражданского кодекса Российской Федерации не признается владельцем источника повышенной опасности лицо, управляющее им в силу исполнения своих трудовых (служебных, должностных) обязанностей на основании трудового договора (служебного контракта) или гражданско-правового договора с собственником или иным владельцем источника повышенной опасности. На лицо, исполнявшее свои трудовые обязанности на основании трудового договора (служебного контракта) и причинившее вред жизни или здоровью в связи с использованием транспортного средства, принадлежавшего работодателю, ответственность за причинение вреда может быть возложена лишь при условии, если будет доказано, что оно завладело транспортным средством противоправно (п. 2 ст. 1079 Гражданского кодекса Российской Федерации).

В соответствии со ст. 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Как указано в п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 года N 1, поскольку причинение вреда жизни или здоровью гражданина умаляет его личные нематериальные блага, влечет физические или нравственные страдания, потерпевший, наряду с возмещением причиненного ему имущественного вреда, имеет право на компенсацию морального вреда при условии наличия вины причинителя вреда.

В силу абз. 2 ст. 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда вред причинен жизни или здоровью гражданина источником повышенной опасности.

При этом следует иметь в виду, что, поскольку потерпевшие в связи с причинением вреда их здоровью во всех случаях испытывают физические или нравственные страдания, факт причинения им морального вреда предполагается. Установлению в данном случае подлежит лишь размер компенсации морального вреда.

Доводы апелляционной жалобы ответчика о наличии форс-мажорных обстоятельств (неисправность тормозной системы), исключающих возможность возложения на ответчика ООО "Л" обязанности по компенсации морального вреда, судебная коллегия по гражданским делам признала несостоятельными.

Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 года N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств", если должник несет ответственность за нарушение обязательства или за причинение вреда независимо от вины, то на него возлагается бремя доказывания обстоятельств, являющихся основанием для освобождения от такой ответственности, например, обстоятельств непреодолимой силы.

В силу п. 3 ст. 401 Гражданского кодекса Российской Федерации для того, чтобы надлежащее исполнение обязательств было признано невозможным, обстоятельства неисполнения их при данных условиях должны быть чрезвычайными и непредотвратимыми.

Экспертом указано, что причиной ДТП послужило случайное стечение обстоятельств. Доказательств воздействия непреодолимой силы на тормозную систему либо на автомобиль с полуприцепом экспертом не приведено, не представлено таких доказательств и ответчиком по делу.

Выезд транспортного средства ответчика на полосу встречного движения, на которой произошло столкновение транспортных средств, связан с эксплуатацией транспортного средства ответчика. Ответчик несет риск возникновения ущерба, связанного с наступлением обстоятельств, не носящих внешний характер по отношению к работе источника повышенной опасности.

При этом поломка транспортного средства ответчика не может быть расценена как обстоятельство непреодолимой силы в смысле положений п. 3 ст. 401 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Каких-либо доказательств невозможности надлежащего исполнения ответчиком обязательств вследствие непреодолимой силы в материалы дела не представлено. То, что неисправность возникла вследствие случайного стечения обстоятельств, не является доказательством действия непреодолимой силы, соответственно, данный факт не освобождает ответчика от возмещения ущерба.

Руководствуясь указанными нормами права, анализируя обстоятельства дела, судебная коллегия по гражданским делам пришла к выводу о том, что в рассматриваемом случае вред здоровью истца причинен источником повышенной опасности с поврежденной тормозной системой, следовательно, возместить моральный вред обязано ООО "Л".

Суд первой инстанции определил размер компенсации морального вреда в размере 500 000 руб., исходя из положений ст. 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации, с учетом разъяснений, содержащихся в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 года N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда", приняв во внимание фактические обстоятельства ДТП, вину ответчика в ДТП, последствия ДТП в виде длительного нахождения истца на лечении, реабилитации, установления истцу инвалидности, изменения обычного уклада жизни, отсутствия прежней работы, а также требования разумности и справедливости.

Таким образом, оснований для удовлетворения апелляционных жалоб сторон у суда апелляционной инстанции не имелось.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 24 января 2020 года по делу N 33-632/2020

III. Споры, вытекающие из жилищных правоотношений

4. Наличие агентского договора не является достаточным основанием для обращения агента в суд с иском к собственникам жилого помещения о взыскании задолженности по оплате жилищно-коммунальных услуг, которая образовалась перед принципалом.

Индивидуальный предприниматель (далее - ИП) обратился в суд с иском к С., Г. о взыскании задолженности за жилищно-коммунальные услуги.

В обоснование иска указал, что С. и Г. являются собственниками квартиры. Управление многоквартирным домом, в котором расположена квартира ответчиков, осуществляет общество с ограниченной ответственностью "Ж" (далее - ООО "Ж"), предоставляя собственникам и членам их семей услуги по содержанию жилья и коммунальные услуги. 03 октября 2016 года между ИП (агентом) и ООО "Ж" (принципалом) заключен агентский договор, предметом которого является деятельность агента по взысканию с должников дебиторской задолженности от своего имени, но за счет принципала. Поскольку ответчиками не исполнялась обязанность по оплате предоставленных ООО "Ж" жилищно-коммунальных услуг, ИП просил суд взыскать в свою пользу с С. и Г. солидарно образовавшуюся задолженность.

Решением суда первой инстанции иск удовлетворен частично.

Судебная коллегия по гражданским делам, рассмотрев апелляционную жалобу ответчиков, указала следующее.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что для взыскания задолженности по коммунальным услугам между ООО "Ж" (принципалом) и ИП (агентом) был заключен агентский договор, предметом которого является деятельность агента по взысканию с должников дебиторской задолженности от своего имени, но за счет принципала. В рамках данного договора агент принял на себя обязательства от своего имени обращаться в суд со всеми правами, какие предоставлены законом заявителю, истцу, ответчику, третьему лицу, от своего имени оплачивать госпошлину (п. 2.2.3) и ежемесячно, в срок до 10 числа месяца, следующего за отчетным, по распоряжению принципала перечислять денежные средства, поступившие от должников, за исключением 15% - суммы вознаграждения за предыдущий отчетный период (п. 4.3).

Установив, что действия ИП по обращению в суд с данным исковым заявлением являются правомерными, суд первой инстанции принял во внимание представленный истцом расчет задолженности за жилое помещение и коммунальные услуги и удовлетворил исковые требования частично.

Однако вывод суда первой инстанции является неправильным, основанным на неверном применении норм материального и процессуального права.

В соответствии с п. 1 ст. 1005 Гражданского кодекса Российской Федерации по агентскому договору одна сторона (агент) обязуется за вознаграждение совершать по поручению другой стороны (принципала) юридические и иные действия от своего имени, но за счет принципала либо от имени и за счет принципала. По сделке, совершенной агентом с третьим лицом от своего имени и за счет принципала, приобретает права и становится обязанным агент, хотя бы принципал и был назван в сделке или вступил с третьим лицом в непосредственные отношения по исполнению сделки. По сделке, совершенной агентом с третьим лицом от имени и за счет принципала, права и обязанности возникают непосредственно у принципала.

В силу п. 2 ст. 1005 Гражданского кодекса Российской Федерации в случаях, когда в агентском договоре, заключенном в письменной форме, предусмотрены общие полномочия агента на совершение сделок от имени принципала, последний в отношениях с третьими лицами не вправе ссылаться на отсутствие у агента надлежащих полномочий, если не докажет, что третье лицо знало или должно было знать об ограничении полномочий агента.

Таким образом, агентский договор регулирует гражданско-правовые отношения, то есть отношения, указанные в ст. 2 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку приобретение прав и возникновение обязанностей у агента неразрывно связано со сделкой, совершенной агентом с третьим лицом. Вместе с тем каких-либо сделок между ИП с одной стороны и С. и Г. с другой не заключалось.

Наличие агентского договора не является достаточным основанием для обращения ИП в суд с иском к собственникам жилого помещения о взыскании задолженности по оплате жилищно-коммунальных услуг, которая образовалась перед ООО "Ж", поскольку возможность обращения в суд за защитой нарушенного права (своего либо иных лиц) урегулирована Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации.

Согласно положениям ст. 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации правом на обращение в суд в защиту интересов других лиц наделены органы государственной власти, органы местного самоуправления, организации и граждане в случаях, прямо предусмотренных законом.

Во всех остальных случаях обращение в суд от имени и в интересах обладающего гражданской процессуальной правоспособностью и дееспособностью лица, в том числе и юридического, и представление его интересов в суде осуществляются на основании оформленной в соответствии с законом доверенности, в которой по правилам ст. 54 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации должны быть отдельно оговорены полномочия представителя на подписание искового заявления, предъявление иска в суд, изменение исковых требований, заключение мирового соглашения и т.д.

При этом предусмотренное п. 2.2.3 агентского договора положение об обязанности агента обращаться в суд не свидетельствует о том, что он уполномочен подписывать от имени ООО "Ж" исковое заявление, предъявлять иск в суд, представлять интересы в суде, и тем более не дает права на предъявление в суд иска от своего имени как стороны в споре.

Таким образом, ИП является ненадлежащим истцом по данному спору, поскольку его субъективное право действиями ответчиков, не исполнивших своих обязательств по оплате жилищно-коммунальных услуг, поставщиком которых ИП не является, не нарушено. Кроме того, ИП не наделен и полномочиями на представление интересов ООО "Ж" в споре о взыскании задолженности по оплате жилищно-коммунальных услуг, которая к тому же в отсутствие законных оснований взыскана в пользу непосредственно самого ИП.

Решение суда первой инстанции отменено.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда от 19 февраля 2020 года по делу N 33-2825/2020

IV. Споры, вытекающие из земельного законодательства

5. Принадлежащие одному собственнику объекты недвижимости и земельный участок, на котором они расположены, не могут выступать в обороте раздельно.

Ч. обратился в суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью "С" (далее - ООО "С") о признании договора купли-продажи земельного участка недействительным, признании права собственности на объекты недвижимости.

В обоснование требований указал, что к истцу по заключенному с обществом с ограниченной ответственностью "Л" (далее - ООО "Л") договору купли-продажи от 10 ноября 2010 года перешло право собственности на объекты недвижимости, расположенные на спорном земельном участке, в отношении которого между прежним собственником указанных объектов ООО "Л" и администрацией городского округа был заключен договор аренды. В связи с этим у истца, являющегося новым собственником, возникло и право пользования земельным участком, занятым недвижимостью, на тех же условиях, что и у продавца. Однако по договору от 01 июня 2012 года ООО "Л" приобрело у администрации городского округа спорный земельный участок в собственность, а по договору от 14 июля 2014 года продало участок ответчику - ООО "С", что противоречит принципу единства судьбы земельных участков и прочно связанных с ними объектов и нарушает право истца как собственника расположенных на данном участке объектов недвижимости. Полагал, что сделка является ничтожной на основании п. 1 ст. 170 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Решением суда первой инстанции иск оставлен без удовлетворения.

Судебная коллегия по гражданским делам, рассмотрев апелляционную жалобу истца, отменила решение суда первой инстанции, указав следующее.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции руководствовался положениями ст. ст. 8.1, 166, 168, 170, 551 Гражданского кодекса Российской Федерации и исходил из того, что достаточных доказательств мнимости спорной сделки в материалы дела не представлено; договор купли-продажи земельного участка от 01 июля 2012 года, заключенный между администрацией городского округа и ООО "Л", не оспорен; каких-либо прав на спорный земельный участок у истца не могло возникнуть до регистрации за ним права собственности на объекты недвижимости, расположенные на данном участке, а к тому моменту право собственности на земельный участок уже перешло от ООО "Л" к ООО "С" и было зарегистрировано за ним; условия договора купли-продажи от 10 ноября 2010 года, заключенного между ООО "Л" и истцом, предусматривали переход к истцу права пользования не всем земельным участком, а только той его частью, которая занята объектами недвижимости и необходима для их использования; истец не лишен права требовать у ответчика установления общей долевой собственности на спорный земельный участок и выдела своей доли, если будет доказано, что участок является делимым.

Между тем выводы суда первой инстанции являются неправильными и противоречащими фактическим обстоятельствам дела.

В случае если объекты недвижимости и земельный участок, на котором они расположены, принадлежат одному лицу, в обороте они выступают совместно. Сделка, воля сторон которой направлена на отчуждение здания или сооружения без соответствующего земельного участка или отчуждение земельного участка без находящихся на нем объектов недвижимости, если земельный участок и расположенные на нем объекты недвижимости принадлежат одному лицу, является ничтожной (п. 11 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 марта 2005 года N 11 "О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства", п. 11 раздела "Судебная коллегия по экономическим спорам" Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 3 (2016), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 19 октября 2016 года).

Статьей 25.5 Федерального закона от 21 июля 1997 года N 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Федеральный закон N 122-ФЗ) (в редакции, действовавшей на дату совершения между ООО "Л" и ответчиком сделок с объектами недвижимости и спорным земельным участком) было установлено, что при государственной регистрации перехода права собственности на здание, строение, сооружение или другое недвижимое имущество одновременно проводится государственная регистрация перехода права собственности на земельный участок, занятый таким недвижимым имуществом и принадлежавший предшествующему собственнику такого недвижимого имущества на праве собственности.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что отчуждение объектов недвижимости, ранее проданных истцу, и спорного земельного участка ООО "Л" произвело в пользу ООО "С" одновременно - 14 июля 2014 года.

В силу вышеприведенных разъяснений и того факта, что на указанную дату за ООО "Л" было зарегистрировано право собственности как на объекты недвижимости, так и на земельный участок, раздельное отчуждение их в пользу ответчика было невозможно и повлекло бы отказ в регистрации перехода права собственности (абз. 11 п. 1 ст. 20, ст. 25.5 Федерального закона N 122-ФЗ), это не соответствовало цели сторон сделок.

Таким образом, поскольку принадлежащие одному лицу объекты недвижимости и земельный участок, на котором они расположены, в обороте участвуют только совместно, а в силу п. 1 ст. 35 Земельного кодекса Российской Федерации и п. 3 ст. 552 Гражданского кодекса Российской Федерации земельные участки следуют судьбе прочно связанных с ними объектов, цели совершения сделок купли-продажи объектов недвижимости и спорного земельного участка, на котором данные объекты расположены, не могут не совпадать.

Как установлено вступившим в законную силу приговором суда от 14 сентября 2018 года, отчуждение объектов недвижимости ответчику было совершено руководителем ООО "Л" с целью уклонения от регистрации перехода права собственности на эти объекты к истцу и причинения последнему имущественного вреда, то есть с противоправной целью.

В п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 года N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" разъяснено, что к сделке, совершенной в обход закона с противоправной целью, подлежат применению нормы гражданского законодательства, в обход которых она была совершена. В частности, такая сделка может быть признана недействительной на основании положений ст. 10 и п. 1 или п. 2 ст. 168 Гражданского кодекса Российской Федерации. При наличии в законе специального основания недействительности такая сделка признается недействительной по этому основанию.

Спорная сделка совершена с противоправной целью, с намерением причинить вред третьему лицу, что свидетельствует о ее ничтожности на основании п. 1 ст. 10, п. 2 ст. 168 Гражданского кодекса Российской Федерации.

ООО "Л" и ответчиком фактически совершена единая сделка по отчуждению объектов недвижимости и земельного участка, на котором они расположены, оформленная семью договорами от одной даты. При этом каких-либо препятствий совершить указанную сделку посредством заключения одного договора у сторон не имелось.

Судом первой инстанции не учтено, что признание мнимыми договоров купли-продажи объектов недвижимости при отказе признать мнимым и заключенный одновременно с ними договор купли-продажи земельного участка, на котором данные объекты расположены, фактически создает положение, при котором правовое регулирование одних и тех же отношений ставится в зависимость не от их существа и характера, а от произвольного количества оформленных по усмотрению сторон соглашений, в том числе недействительных.

В данном случае применению подлежит общее правило о том, что к покупателю недвижимости земельный участок переходит на том же праве, которое имелось у продавца.

Доводы ответчика о том, что на момент заключения между истцом и ООО "Л" договора купли-продажи объектов недвижимости от 10 ноября 2010 года ООО "С" еще не обладало правом собственности на земельный участок, в связи с чем не могло передать данное право истцу, суд апелляционной инстанции признал несостоятельными, поскольку с момента государственной регистрации перехода к покупателю права собственности на объекты недвижимости в силу положений ст. ст. 273, 552 Гражданского кодекса Российской Федерации, ст. 35 Земельного кодекса Российской Федерации у последнего возникло то право на земельный участок, которое к тому моменту было у продавца, а не то право, которое было у продавца на момент заключения договора.

К Ч. (истцу) не могло перейти право пользования земельным участком из договора аренды, заключенного между администрацией городского округа и ООО "Л", поскольку такое право отсутствовало у ООО "Л" (продавца) на момент возникновения у Ч. (покупателя) права собственности на объекты недвижимости и, следовательно, не могло быть ему передано.

Судебная коллегия по гражданским делам признала недействительным договор купли-продажи земельного участка от 14 июля 2014 года, заключенный между ООО "Л" и ООО "С", признала за Ч. право собственности на земельный участок.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда от 12 ноября 2019 года по делу N 33-18163/2019

V. Иные споры

6. Реализация права несовершеннолетних на общедоступное и бесплатное образование не может быть поставлена в зависимость от наличия или отсутствия у учредителя образовательного учреждения возможности приобрести автобус, поскольку подвоз детей в образовательное учреждение может быть организован любым законным способом.

Прокурор в интересах неопределенного круга лиц обратился в суд с иском к администрации муниципального образования, управлению образования муниципального образования о возложении обязанности по организации перевозки обучающихся.

В обоснование иска указал, что в октябре 2018 года проведены надзорные мероприятия, в ходе которых установлено, что в д. Соколова проживает 14 детей дошкольного возраста, которые не посещают детский сад из-за отсутствия подвоза детей в дошкольное образовательное учреждение. Просил возложить на ответчиков обязанность организовать подвоз детей дошкольного возраста из д. Соколова в детский сад "Р", который находится в с. Рудное, в течение 1 месяца со дня вступления решения суда в законную силу.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судебной коллегией по гражданским делам, исковые требования удовлетворены.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что согласно Уставу детского сада, утвержденному постановлением администрации муниципального образования, учреждение является некоммерческой организацией, созданной муниципальным образованием в целях обеспечения реализации предусмотренных законодательством Российской Федерации полномочий органов местного самоуправления муниципального образования в сфере образования. В соответствии с пп. 1.5, 1.6 Устава учредителем и собственником имущества детского сада является муниципальное образование. Полномочия учредителя детского сада и собственника имущества осуществляет администрация муниципального образования. Постановлением администрации муниципального образования "О делегировании полномочий учредителя Управлению образования муниципального образования" осуществление полномочий учредителя делегировано управлению образования муниципального образования. Согласно постановлению управления образования муниципального образования "О закреплении муниципальных образовательных организаций за территориями муниципального образования в 2018 - 2019 учебном году" д. Соколова закреплена за данным детским садом.

В соответствии со ст. 43 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на образование, каждому гарантируется общедоступность и бесплатность дошкольного, основного общего и среднего профессионального образования в государственных или муниципальных образовательных учреждениях и на предприятиях.

Согласно ст. 34 Федерального закона от 29 декабря 2012 года N 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации" (далее - Федеральный закон N 273-ФЗ) обучающимся предоставляются меры социальной поддержки и стимулирования, в том числе транспортное обеспечение в соответствии со ст. 40 данного Федерального закона.

В силу ч. 1 ст. 40 Федерального закона N 273-ФЗ транспортное обеспечение обучающихся включает в себя организацию их бесплатной перевозки до образовательных организаций и обратно в случаях, установленных ч. 2 данной статьи, а также предоставление в соответствии с законодательством Российской Федерации мер социальной поддержки при проезде на общественном транспорте.

В соответствии с ч. 2 ст. 40 Федерального закона N 273-ФЗ организация бесплатной перевозки обучающихся в государственных и муниципальных образовательных организациях, реализующих основные общеобразовательные программы, между поселениями осуществляется учредителями соответствующих образовательных организаций.

Доводы ответчиков об отсутствии возможности приобрести автобус, отвечающий требованиям ГОСТ 33552-2015 "Межгосударственный стандарт. Автобусы для перевозки детей. Технические требования и методы испытаний", суд апелляционной инстанции отклонил, поскольку данное обстоятельство не может служить основанием для ущемления гарантированных законом прав несовершеннолетних на общедоступное и бесплатное образование.

Кроме того, были отклонены доводы ответчиков о том, что организация подвоза детей приведет к нарушению п. 11.2 СанПиН 2.4.1.3049-13 "Санитарно-эпидемиологические требования к устройству, содержанию и организации режима работы дошкольных образовательных организаций", утвержденных Постановлением Главного государственного санитарного врача Российской Федерации от 15 мая 2013 года N 26, поскольку организация подвоза детей не исключает для воспитателя и (или) медицинского работника возможности проводить ежедневный утренний прием детей, опрашивать родителей о состоянии здоровья детей, а также не исключает обязанности родителей непосредственно передавать ребенка в дошкольное образовательное учреждение.

Все собранные по данному делу доказательства оценены судом первой инстанции по правилам ст. ст. 12, 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, всесторонне, полно и объективно исследованы, в связи с чем позволили суду первой инстанции правильно разрешить спор по существу.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда от 23 января 2020 года по делу N 33-1137/2020

7. Юридическое лицо, владеющее объектом недвижимости на законном основании, является лицом, на которое в соответствии с ч. 3.1 ст. 5 Федерального закона от 06 марта 2006 года N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" возложена обязанность по обеспечению безопасности места массового пребывания людей.

Прокурор в интересах неопределенного круга лиц обратился в суд с иском к администрации городского округа о возложении обязанности по оборудованию мест массового пребывания людей системами видеонаблюдения, оповещения и управления эвакуацией.

В обоснование иска указал, что в ходе проверки соблюдения ответчиком федерального законодательства в сфере противодействия терроризму установлено, что ряд мест массового пребывания людей не оборудованы системой видеонаблюдения, оповещения и управления эвакуацией. Просил суд обязать ответчика оборудовать места массового пребывания людей соответствующими системами в срок до 1 апреля 2020 года.

Решением суда первой инстанции иск удовлетворен частично.

В апелляционном представлении прокурор указал, что не согласен с решением суда первой инстанции в части отказа в возложении на администрацию городского округа обязанности по оборудованию системами видеонаблюдения, оповещения и управления эвакуацией площади у Центра культуры и народного творчества.

Рассмотрев апелляционное представление прокурора, судебная коллегия по гражданским делам оставила без изменения решение суда первой инстанции, указав следующее.

Федеральный закон от 06 марта 2006 года N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" (далее - Федеральный закон от 06 марта 2006 года N 35-ФЗ) устанавливает основные принципы противодействия терроризму, правовые и организационные основы профилактики терроризма и борьбы с ним, минимизации и (или) ликвидации последствий проявлений терроризма, а также правовые и организационные основы применения Вооруженных Сил Российской Федерации в борьбе с терроризмом.

Полномочия органов местного самоуправления в области противодействия терроризму установлены в ст. 5.2 Федерального закона от 06 марта 2006 года N 35-ФЗ.

Согласно ч. 3.1 ст. 5 Федерального закона от 06 марта 2006 года N 35-ФЗ физические лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица либо использующие принадлежащее им имущество в социальных, благотворительных, культурных, образовательных или иных общественно полезных целях, не связанных с извлечением прибыли, выполняют требования к антитеррористической защищенности объектов (территорий), используемых для осуществления указанных видов деятельности и находящихся в их собственности или принадлежащих им на ином законном основании. Юридические лица обеспечивают выполнение указанных требований в отношении объектов, находящихся в их собственности или принадлежащих им на ином законном основании.

В соответствии с пп. 1 - 3 ст. 123.21 Гражданского кодекса Российской Федерации учредитель является собственником имущества созданного им учреждения. На имущество, закрепленное собственником за учреждением и приобретенное учреждением по иным основаниям, оно приобретает право оперативного управления в соответствии с данным Кодексом. Учреждение может быть создано гражданином или юридическим лицом (частное учреждение) либо соответственно Российской Федерацией, субъектом Российской Федерации, муниципальным образованием (государственное учреждение, муниципальное учреждение). Учреждение отвечает по своим обязательствам находящимися в его распоряжении денежными средствами, а в случаях, установленных законом, также иным имуществом. При недостаточности указанных денежных средств или имущества субсидиарную ответственность по обязательствам учреждения в случаях, предусмотренных пп. 4 - 6 ст. 123.22 и п. 2 ст. 123.23 Гражданского кодекса Российской Федерации, несет собственник соответствующего имущества.

Судом установлено и подтверждается материалами дела, что площадь у Центра культуры и народного творчества расположена на земельном участке, который согласно выписке из Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним имеет назначение "земли населенных пунктов - под зданием дома культуры", правообладателем является муниципальное учреждение, а не администрация городского округа.

При таких обстоятельствах суд первой инстанции пришел к правильному выводу об отсутствии оснований для возложения на администрацию городского округа обязанности по обустройству площади у Центра культуры и народного творчества системами видеонаблюдения и системой оповещения и управления эвакуацией.

Довод прокурора о том, что обязанность по реализации мероприятий в целях обеспечения безопасности и антитеррористической защищенности объекта, находящегося в пределах муниципального образования, возложена на администрацию муниципального образования, суд апелляционной инстанции признал необоснованным, так как законом установлено, что именно юридическое лицо, владеющее спорным объектом на законном основании (в данном случае на праве постоянного (бессрочного) пользования), является лицом, на которое в соответствии с ч. 3.1 ст. 5 Федерального закона от 06 марта 2006 года N 35-ФЗ возложена обязанность по обеспечению безопасности места массового пребывания людей.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда от 06 февраля 2020 года по делу N 33-2717/2020

8. Отказывая в удовлетворении заявления взыскателя об изменении способа исполнения решения суда посредством обращения взыскания на долю должника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, суд первой инстанции безосновательно возложил на взыскателя бремя доказывания недостаточности иного имущества должника и его стоимости.

Л. обратился в суд с заявлением об изменении способа исполнения решения суда.

В обоснование заявления указал, что судебным приставом-исполнителем на основании исполнительного листа возбуждено исполнительное производство по взысканию с должника Ш. денежных средств в общей сумме 559 098 рублей 85 копеек. В ходе исполнения требований исполнительного документа установлено отсутствие у должника имущества, за счет стоимости которого возможно удовлетворение требований взыскателя. При этом в собственности Ш. имеется доля в размере 50% уставного капитала в обществе с ограниченной ответственностью. Стоимость этой доли составляет 5 000 рублей. Л. просил изменить способ исполнения судебного акта путем обращения взыскания на указанную долю должника в уставном капитале, также просил взыскать расходы на оплату услуг представителя в сумме 30 000 рублей и государственную пошлину в сумме 400 рублей.

Определением суда первой инстанции заявление об изменении способа исполнения решения суда оставлено без удовлетворения.

Судебная коллегия по гражданским делам, рассмотрев частную жалобу заявителя, отменила определение суда первой инстанции, указав следующее.

В соответствии со ст. 434 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного постановления или постановлений иных органов, взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе поставить перед судом, рассмотревшим дело, или перед судом по месту исполнения судебного постановления вопрос об отсрочке или о рассрочке исполнения, об изменении способа и порядка исполнения, а также об индексации присужденных денежных сумм. Такие заявления сторон и представление судебного пристава-исполнителя рассматриваются в порядке, предусмотренном ст. ст. 203 и 208 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.

В силу ч. 3 ст. 74 Федерального закона от 02 октября 2007 года N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве" при недостаточности у должника иного имущества для исполнения содержащихся в исполнительном документе требований взыскание на долю должника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, долю должника в складочном капитале полного товарищества, товарищества на вере (коммандитного товарищества), пай должника в производственном кооперативе (артели) обращается на основании судебного акта. Взыскание по долгам члена производственного кооператива (артели) не может быть обращено на неделимые фонды производственного кооператива (артели).

Обращение взыскания на долю должника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью производится посредством изменения судом способа исполнения судебного акта на основании соответствующего заявления взыскателя или судебного пристава-исполнителя.

Как следует из разъяснений, содержащихся в п. 64 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2015 года N 50 "О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства", взыскатель и судебный пристав-исполнитель вправе обратиться в суд с заявлением об изменении способа исполнения судебного акта путем обращения взыскания на долю должника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, долю должника в складочном капитале полного товарищества, коммандитного товарищества, пай должника в производственном кооперативе. При рассмотрении такого заявления суду необходимо оценить представленные заявителем доказательства отсутствия у должника иного имущества для исполнения требований исполнительного документа (например, акт, составленный судебным приставом-исполнителем). При подтверждении этого факта суд вправе вынести определение об изменении способа исполнения решения суда и об обращении взыскания на соответствующую долю (пай) должника.

Из содержания приведенных норм и акта их толкования следует, что обращение взыскания на долю должника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью допускается при недостаточности у него иного имущества, на которое можно обратить взыскание для исполнения содержащихся в исполнительном документе требований.

Судом апелляционной инстанции установлено и следует из материалов дела, что на момент разрешения вопроса об изменении способа и порядка исполнения решения суда судебное постановление не исполнено вследствие отсутствия у должника имущества, стоимости которого достаточно для удовлетворения требований взыскателя. Доказательств того, что имеется возможность исполнить решение суда за счет другого имущества, должником не представлено, судом первой инстанции таких обстоятельств не установлено.

Выводы суда первой инстанции о наличии в собственности должника недвижимого имущества в виде земельного участка, дома, квартиры, а также об отсутствии доказательств того, что стоимость указанного имущества является недостаточной для удовлетворения требований, содержащихся в указанном исполнительном документе, суд апелляционной инстанции признал неправильными, поскольку они сделаны без учета названных положений законодательства.

Кроме того, в нарушение требований ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суд первой инстанции неправильно распределил бремя доказывания обстоятельств, имеющих значение для дела.

Материалы исполнительного производства содержат сведения о стоимости имущества, находящегося в собственности должника, согласно которым данного имущества недостаточно для удовлетворения требований взыскателя, а также о наличии обременения дома и квартиры ипотекой в силу закона, что подтверждено выпиской из Единого государственного реестра недвижимости.

Суд первой инстанции эти обстоятельства не учел, возложив на взыскателя негативные последствия неустановления у должника такого имущества.

Должник вопреки требованиям ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации не представил доказательств иной стоимости выявленного имущества, а также наличия другого имущества, за счет стоимости которого возможно удовлетворение требований, содержащихся в исполнительном документе.

Суд апелляционной инстанции постановил обратить взыскание на принадлежащую Ш. долю в размере 50% уставного капитала в обществе с ограниченной ответственностью, взыскать с Ш. в пользу Л. расходы по оплате услуг представителя.

Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам

Свердловского областного суда от 28 января 2020 года по делу N 33-2291/2020

Судебная коллегия по гражданским делам

Свердловского областного суда

Отдел кодификации, систематизации законодательства

и обобщения судебной практики Свердловского областного суда