"Тихая революция" Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации (В. Божьев, "Российская юстиция", N 10, октябрь 2000 г.)

"Тихая революция" Конституционного Суда
в уголовном процессе Российской Федерации

Практика Конституционного Суда РФ позволяет отметить его позитивный вклад в обновление положений ряда уголовно-процессуальных норм, среди которых, например, назову ст. 97, ч. 5 ст. 209, ст.ст. 325 и 415 УПК РСФСР. Что же касается решений, которыми судьи ориентируют практиков на прямое применение Конституции РФ, то здесь я вижу немало издержек, вызванных, на мой взгляд, тем, что высокий суд предписывает применение не конституционных правовых норм, а декларативных конституционных положений или настолько общих установлений (таковые в Конституции РФ имеются), которые без норм отраслевого законодательства не способны к регулятивным функциям.

Для иллюстрации данного суждения обращусь к постановлениям, в которых выражены позиции Конституционного Суда по проблеме состязательности в уголовном судопроизводстве. Именно в них, определенным образом интерпретируя конституционные положения, фактически предпринята попытка реформировать российский уголовный процесс. В постановлениях от 20 ноября 1996 г. (по делу о проверке конституционности ст. 418 УПК РСФСР); от 20 апреля 1999 г. (пп. 1 и 3 ч. 1 ст. 232, ч. 4 ст. 248 и ч. 1 ст. 258 УПК РСФСР); от 14 января 2000 г. (полномочия суда по возбуждению уголовного дела); от 14 февраля 2000 г. (чч. 3, 4 и 5 ст. 377 УПК РСФСР) Конституционный Суд РФ постепенно и последовательно обозначил тенденцию на расширение действия принципа состязательности в уголовном процессе. Нельзя сказать, что этими постановлениями Суда исчерпывается его потенциал в указанной части: есть и другие, которые в большей или меньшей степени отражают его взгляды на данную проблему. Но все-таки четыре указанных постановления представляются главными в обозначенной мной теме, так как именно в них выражена квинтэссенция позиции Конституционного Суда РФ - его "тихая революция" в теории (и, к сожалению, не только в теории) состязательного процесса.

Дело в том, что в данных постановлениях Конституционного Суда РФ нашла отражение линия на стирание различий между состязательным уголовным судопроизводством и действием принципа состязательности в смешанном процессе, каким является уголовный процесс большинства европейских государств, дореволюционной России, Советского Союза и Российской Федерации. По мнению Конституционного Суда, состязательность в уголовном процессе Российской Федерации состоит не только в разграничении функций обвинения и защиты, наделенными равными процессуальными правами в судебном разбирательстве, и отделении их деятельности от суда, но и в том, что суд (судья):

- гарантирует справедливое и беспристрастное разрешение дела, обеспечивая сторонам равные процессуальные права для отстаивания своих позиций;

- не вправе принимать решения о возбуждении уголовного дела или об отказе в его возбуждении;

- не вправе принимать решения о возвращении уголовного дела (при отсутствии ходатайства об этом хотя бы одной из сторон) по основаниям, предусмотренным пп. 1, 3 и 4 ч. 1 ст. 232 УПК (ввиду неполноты расследования; для предъявления другого обвинения или изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся от ранее предъявленного; для привлечения к уголовной ответственности по данному делу новых лиц);

- не может участвовать в формулировании обвинения по уголовному делу;

- не вправе продолжить разбирательство дела и разрешать его в общем порядке, если прокурор заявил отказ от обвинения при отсутствии возражений со стороны потерпевшего;

- не может по своей инициативе (т.е. без ходатайства на то сторон) исследовать новые обвинительные доказательства.

Примечательно, что признаки несоответствия норм УПК РСФСР положениям Конституции РФ о состязательности Конституционный Суд РФ искал и "обнаруживал" не только в статьях отраслевого федерального закона, регулирующих производство в суде первой инстанции, но и в положениях, посвященных другим стадиям уголовного процесса, стремясь распространить и на них действие принципа состязательности. Наконец, в постановлении от 14 февраля 2000 г. Конституционный Суд сделал вывод: "Принципы состязательности и равноправия сторон распространяются на все стадии уголовного процесса, в том числе в надзорной инстанции, прокурор и обвиняемый (осужденный, оправданный) должны обладать соответственно равными процессуальными правами".

Приведенный фрагмент из постановления Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. подкупает своей откровенностью. То, что сначала афишировалось Концепцией судебной реформы в Российской Федерации (1991 г.) и продолжительное время прямо не провозглашалось (хотя и поддерживалось) Конституционным Судом, в конце концов было со всей категоричностью признано. Столь откровенная позиция освобождает от обязанности по крупицам, взятым из разных его постановлений, выстраивать конструкцию состязательности, принятую и признанную Конституционным Судом РФ. Что, впрочем, ни в коей мере не снимает возражений.

Сделаю два предварительных замечания по поводу постановления от 14 февраля 2000 г. Процессуальное равноправие сторон - это одно из важнейших свойств принципа состязательности в уголовном процессе. Поэтому следует считать, что в рассматриваемом случае действует один принцип - состязательности, а не два, как счел возможным указать Суд. Другое предварительное замечание состоит в том, что в рассматриваемом постановлении суд "забыл" о потерпевшем, равенство прав которого он щепетильно подчеркивал в других своих актах. И, конечно, вчитываясь в обсуждаемое судебное решение, важно иметь в виду, что процессуальное равноправие сторон может быть лишь там, где они (стороны) имеются. А имеются они, вопреки мнению суда, далеко не во всех стадиях уголовного процесса.

А теперь вернемся к главному вопросу февральского постановления Конституционного Суда РФ - о состязательности в российском уголовном процессе.

Вскоре после принятия Конституции РФ ряд авторов (в основном имеющих отношение к подготовке Концепции судебной реформы или проекта Конституции РФ) стал упорно утверждать, что теперь (т.е. с принятием Конституции) состязательность воцарилась во всех стадиях уголовного процесса, а раньше, мол, состязательности в российском процессе не было (см.: Проблемы реформы уголовно-процессуального законодательства в проектах УПК РФ. М., 1995; Судебная реформа: итоги, приоритеты, перспективы. М., 1997). Второе положение по меньшей мере просто ошибочно, ибо в российском процессе состязательность по типу смешанных процессов, несомненно, действует. Что же касается вывода о состязательном построении всего уголовного процесса, то он основан на ошибочной интерпретации конституционных положений, которые будто бы распространяют действие принципа состязательности на все стадии уголовного процесса.

Можно было бы уподобиться авторам приведенных позиций, ограничившись общим утверждением, что ст. 123 Конституции РФ не устанавливает в России состязательного уголовного процесса, а ограничивается общим положением об осуществлении судопроизводства "на основе состязательности и равноправия сторон", а это - далеко не то, что хотят видеть в Конституции РФ мои оппоненты. Но такой метод ведения полемики представляется неплодотворным.

Для того чтобы убедиться в ошибочности приведенных взглядов моих оппонентов, требуется немного: важно лишь внимательно и непредвзято вникнуть в юридический смысл того, что действительно содержится в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ.

Прежде всего, необходимо учитывать местонахождение этой статьи в структуре Основного закона Российской Федерации. А находится она, как известно, в седьмой главе, посвященной судебной власти, и потому о состязательности на досудебных этапах речи в ней не идет.

Во-вторых, употребляемый в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ термин "судопроизводство" относится не только к уголовному процессу. Часть 2 ст. 118, открывающая главу седьмую, прямо указывает, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Замыкать действие ч. 3 ст. 123 только на уголовном судопроизводстве некорректно по форме и неправильно по существу.

И, в-третьих, ошибочно истолковывать смысл ч. 3 ст. 123, не сообразуясь с содержанием предыдущей и последующих частей этой статьи в той мере, в какой это относится к уголовному процессу. Между тем в чч. 1, 2 и 4 ст. 123 Конституции РФ речь идет о судебном разбирательстве. А расширение процессуальных прав обвиняемого и других субъектов на разных стадиях процесса еще не означает действия на этих этапах состязательности.

Быть может, позиции авторов, поспешно и односторонне интерпретирующих конституционные положения, и не заслуживали бы столь подробного опровержения, если бы Конституционный Суд РФ в своей практике не солидаризировался с ними. Произвольно толкуя положения ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, высокий суд стремится увидеть в ней то, чего там нет и быть не может. Утверждая об осуществлении судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, Конституция РФ не определяет содержание, пределы действия и форму реализации этого принципа в уголовном, гражданском, административном, конституционном судопроизводстве. Часть 3 ст. 123 Конституции - это прежде всего общее межотраслевое декларативное положение. Но это еще и заказ законодателю на регламентацию действия состязательного начала в ходе регулирования общественных отношений в сферах действия различных отраслей права, регулирующих различные виды и формы судопроизводства.

Состязательность процесса при осуществлении различных видов судопроизводства по-разному реализуется в условиях неодинакового действия принципов публичности и диспозитивности, пределы действия которых далеко не одинаковы в гражданском, уголовном, административном и конституционном судопроизводстве. Наконец, надо понять, что реформа уголовного процесса - это сложное мероприятие, которое не может быть сведено к "игре в термины". Да и не предмет Конституции - реформирование одного из видов судопроизводства: это предмет отраслевого законодательства.

Изложенное приводит к выводу: Конституционный Суд РФ без достаточных на то оснований распространяет на российское уголовное судопроизводство, относящееся к смешанному виду процесса, конструкции, свойственные состязательному процессу, а в чем-то - стремится даже "перешагнуть" его. Кстати, в известном решении Верховного Суда США (Соединенные Штаты против Лиззи, 1974 г.) утверждается, что судья, рассматривающий дело по первой инстанции, должен прежде всего руководствоваться интересами правосудия и истины, а не представлять себя в роли беспристрастного арбитра, как на спортивном матче. На возможность вызова и допроса свидетелей не только по ходатайству сторон, но и по инициативе суда указывает, например, правило 614 Федеральных правил США о предоставлении доказательств. Наши же реформаторы упорно стремятся нейтрализовать активность суда даже в рамках смешанной формы процесса.

Повторю: Конституция РФ не определила и не могла определить характер, содержание и пределы действия принципа состязательности ни в одном из видов судопроизводства. Правильно отмечено в литературе, что способ и мера сочетания состязательных и инквизиционных начал должна быть определена законодателем, даже если декларируется проведение судебного разбирательства на состязательных началах. Конституционный Суд, взяв на себя функцию законодателя, пошел, однако, еще дальше - распространил состязательность на весь уголовный процесс. Это - самая настоящая "тихая революция"! При этом выводы Суда базируются не на конституционных положениях, а на одном из рассматриваемых в литературе вариантов понятия состязательности. Конституция РФ между тем не отдала предпочтения ни одному из возможных вариантов понятия состязательности в пределах ее действия, видимо, имея в виду, что решение таких вопросов относится к предмету правового регулирования федерального отраслевого законодательства.

Заметим, что проведенная Конституционным Судом РФ "корректировка" ряда норм действующего УПК РСФСР означает не только расширение границ действия принципа состязательности, но и ведет к умалению принципов публичности и объективной истины в уголовном судопроизводстве, изменяет его задачи. Так что речь идет не только об уточнении отдельных процессуальных норм, а о реформе уголовно-процессуального права и, следовательно, уголовного процесса. Если быть последовательным, то, основываясь на таких позициях Конституционного Суда РФ, следует нейтрализовать действие многих других процессуальных норм.

Весьма спорные решения Конституционного Суда РФ, которые не только формируют новые направления в судебной и следственной практике (что само по себе заслуживает пристального внимания), но и, как отмечалось, фактически существенно изменяют действующий федеральный уголовно-процессуальный закон. А это, в свою очередь, означает подмену законодателя Конституционным Судом РФ. При этом в отличие от законов, других нормативных актов, решений других судов, которые могут быть пересмотрены в установленном порядке, обсуждаемые постановления непоколебимы и вступают в силу немедленно, их невозможно ни обжаловать, ни опротестовать.

Поэтому возникает вопрос: не пора ли изменить закон о Конституционном Суде РФ, предоставив возможность обжалования (опротестования) его решений заинтересованными лицами?

На этот счет были высказаны разные предложения, причем не только в литературе. Не лишено смысла обсудить их на соответствующем уровне в связи с проходящим и предстоящим реформированием учреждений различных ветвей государственной власти, в том числе и судебной.

В. Божьев,

доктор юридических наук, профессор,

заслуженный деятель науки РФ (г. Москва)