Состояние и перспективы судебного контроля (Ф. Багаутдинов, "Российская юстиция", N 3, март 2001 г.)

Состояние и перспективы судебного контроля

Вопросы судебного контроля в российском уголовном процессе вызывают оживленные споры и являются предметом многих дискуссий и публикаций. Появившись в 1992 году в виде права обжалования в суд постановления об аресте и о продлении срока содержания под стражей, этот институт постоянно развивался и, как правило, в сторону расширения возможности обжалования в суд решений органов предварительного расследования. За прошедшие годы накоплена достаточная практика, как следственно-судебная, так и конституционная. Именно в связи с деятельностью Конституционного Суда РФ сфера действия судебного контроля значительно расширилась.

Решения органов предварительного следствия и прокурора, которые сегодня разрешено обжаловать в суде, условно можно разделить на три группы. К первой относятся постановления органов следствия и дознания, а также прокурора, в которых сформулированы итоговые (для определенной стадии расследования или в целом) или окончательные решения. Речь идет о постановлениях: об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела (в целом либо в отношении конкретного лица или лиц), о приостановлении следствия по уголовному делу, о выделении либо соединении уголовных дел, о направлении уголовного дела (по подследственности, по территориальности) и т.д. Безусловно, все участники уголовного процесса должны иметь возможность обжаловать такие постановления.

Вторая категория решений органов следствия и дознания, которые допустимо обжаловать в судебном порядке, включает в себя затрагивающие основные права и свободы человека, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления. Именно он при расследовании дела терпит наиболее серьезные ограничения и сфера судебного контроля здесь является наиболее широкой. Кроме обжалования в суд постановления о задержании, об аресте, о продлении срока следствия и срока содержания под стражей, можно указать на право обжалования постановления о производстве обыска; постановления о наложении ареста на имущество, об отстранении от должности, о помещении в стационар для проведения судебно-психиатрической экспертизы и другие.

Считаю обоснованным и мнение о возможности обжалования в суд решения следователя об отказе в допуске к делу конкретного защитника, ибо он затрагивает право на защиту.

Возможно ли обжаловать в суд решение следователя и прокурора об избрании иных мер пресечения, например, подписки о невыезде? Очевидно, что избрание такой меры пресечения ограничивает право гражданина на свободу передвижения, и, соответственно, это решение следователя подпадает под действие судебного контроля. Хотя на практике такие жалобы встречаются весьма редко. Не обжалуется и применение в качестве меры пресечения залога, так как он на практике применяется по ходатайству заинтересованных лиц (обвиняемого, адвоката) либо с их согласия.

К третьей группе следует отнести обжалование иных решений органов следствия и дознания (речь идет о жалобах свидетелей, законных представителей и др., например родителей обвиняемого, у которых произвели обыск и описали имущество, и т.д.). Ситуаций и вариантов здесь может быть большое количество.

Принципиально важной является позиция Конституционного Суда РФ, выраженная в решении от 23 марта 1999 г., о том, что нельзя обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела. При этом указано, что само по себе возбуждение уголовного дела не приводит к ущемлению или ограничению прав и интересов участников уголовного процесса.

Также не могут быть обжалованы в суд те решения или действия органов предварительного расследования, которые в данный момент не нарушают процессуальные права участников процесса, а сводятся к неудовлетворению их интереса (например, отказ в допросе свидетеля, в назначении экспертизы) - эти действия могут попасть под судебный контроль в стадии судебного разбирательства.

При обсуждении проблем судебного контроля можно встретить разные точки зрения: его нужно расширять и дальше; наоборот, сужать или ограничивать; сохранить существующее положение. Большое внимание этой теме уделяется и на страницах "Российской юстиции".

За последовательное расширение полномочий суда высказались А. Бабенко и В. Яблоков в статье "Судебный контроль за предварительным расследованием необходимо расширить" (Российская юстиция. 2000. N 6).

Работник прокуратуры А. Пиюк (Российская юстиция. 2000. N 4) также считает предпочтительным путь существенного расширения перечня оснований, по которым допускается судебное обжалование. Он предлагает включить в него не только основные действия и решения органов предварительного следствия и прокурора, по его мнению, "препятствующие движению уголовного дела", но и обжалование в суд отказа в удовлетворении ходатайства стороны защиты о проведении следственных действий по собиранию доказательств.

Предложение на первый взгляд выглядит заманчиво, ибо в конечном счете вроде бы направлено на обеспечение полноты, всесторонности и объективности исследования обстоятельств дела. Однако не все здесь так просто. Предоставление защите такого права может привести к постоянным судебным заседаниям, сопровождающим весь этап предварительного расследования. И отдельные адвокаты, заявляя такие ходатайства, затем обжалуя отказ в суде, могут умышленно затянуть следствие, втянуть его в бесконечную судебную тяжбу. Поэтому считаю предложение о включении в закон права обжалования в суд отказа следователя в удовлетворении ходатайства стороны защиты о проведении следственных действий по собиранию доказательств неприемлемым.

Примером другой крайности является позиция И. Петрухина, предлагающего не просто расширить сферу судебного контроля за предварительным следствием, но и полностью ликвидировать прокурорский надзор в этой сфере. Судебный контроль, по его мнению, - более надежный гарант прав личности на предварительном следствии, чем прокурор. Суд не связан ведомственными интересами, независим, не несет ответственности за раскрытие преступлений. На этом основании высказывается мысль, что на предварительном следствии нет смысла иметь двойной заслон от ошибок и злоупотреблений и нет необходимости в том, чтобы одни и те же контрольные функции выполняли разные органы. После чего делается вывод: "При хорошо поставленном судебном контроле прокурорский надзор становится излишним" (Петрухин И.Л. Частная жизнь (правовые аспекты) // Государство и право. 1999. N 1). Впрочем, нельзя не заметить непоследовательности автора, который тут же добавляет, что "никто не собирается аннулировать прокурорский надзор полностью - он сохраняется в отношении тех следственных действий, которые проводятся без судебного решения".

Трудно полностью согласиться с подобной точкой зрения. Автор не учитывает то обстоятельство, что с момента введения судебного контроля кардинально изменилось предназначение органов прокуратуры, в деятельности которых на первое место вышла правозащитная функция. Кроме того, игнорируется международный опыт. Пример европейских государств показывает, что не существует никакого единого устоявшегося образца, согласно которому прокуратура якобы выполняет исключительно функции уголовного преследования. Этот излюбленный аргумент противников прокурорского надзора не соответствует действительности. Каждое государство наделяет прокуратуру тем объемом полномочий, в том числе надзорных, который соответствует потребностям правовой защиты личности и общества в целом, вписывается в собственные, отличные от других, традиции государственного строительства. Как показывает сотрудничество с прокуратурами других стран, российская модель устройства и компетенции прокуратуры вполне укладывается в современные представления европейцев о функциях и месте правоохранительных органов в системе государственной власти.

Если беспристрастно проследить вехи развития судебного контроля, заметим, что после введения права судебного обжалования ареста отдельные судьи стали достаточно вольно практиковать освобождение арестованных из-под стражи. В результате некоторые из числа освобожденных скрылись от следствия, совершили другие преступления. Вспомним и публикации в прессе на эту тему. Понадобились принципиальная позиция вышестоящих судов, строгий прокурорский надзор, прежде чем практика судов стала более взвешенной. Введение в 1998 году в закон положения о праве прокурора опротестовать постановление суда об освобождении из-под стражи и возможность кассационного пересмотра решения суда остудили многие горячие головы.

Статистика по Республике Татарстан свидетельствует о том, что прокурорами в 2000 году опротестованы лишь 16% из числа удовлетворенных судебных постановлений этой категории. Причем удовлетворен лишь каждый третий протест прокурора. И самое главное: из всех лиц, мера пресечения которым в 2000 году была изменена по решению суда, впоследствии лишь менее 5% осуждены к наказанию в виде реального лишения свободы, остальные остались на свободе. Эти цифры лишний раз подтверждают, что решения судов по вопросу обжалования ареста в подавляющем большинстве случаев являются правильными и обоснованными.

С другой стороны, введение судебного контроля за законностью и обоснованностью арестов оказало и серьезное влияние на прокуроров, которые стали более ответственно подходить к решению вопросов о даче санкции на арест, продлении срока содержания под стражей. Надо признать, до этого прокурор при решении вопроса о санкционировании ареста был бесконтролен. Вышестоящий прокурор мог проверить законность ареста, как правило, при наличии жалобы, и то через продолжительное время. С введением судебного контроля изменилась и психология прокурорского корпуса. Сейчас мало кто из прокуроров рискнет санкционировать арест лица при отсутствии доказательств либо при их недостаточности, зная о том, что завтра его решение может быть обжаловано в суде. Нередки на практике и случаи, когда прокурор после поступления в суд жалобы, не дожидаясь ее рассмотрения, сам освобождает лицо из-под стражи, если он не уверен в обоснованности и законности своего решения.

Таким образом, введение судебного контроля повысило ответственность прокуроров при даче санкции на арест. Статистика убедительно подтверждает этот вывод.

В 1994 году по Республике Татарстан обжаловал арест каждый десятый арестованный, удовлетворено 23% жалоб. В 2000 году арест обжаловал каждый пятый арестованный (вдвое больше!), а удовлетворено лишь 14% жалоб. Таким образом, несмотря на ежегодный рост числа жалоб на арест, число удовлетворенных из них снижается.

Отмечу, что соотношение прокурорского надзора и судебного контроля в вопросе о законности и обоснованности арестов и задержаний на данный момент не имеет былой актуальности, поскольку действующее законодательство содержит на этот счет вполне четкие и конкретные предписания. Так, Конституция РФ (ч.2 ст.22) допускает арест, заключение и содержание под стражей только по судебному решению. После приведения уголовно-процессуального законодательства в соответствие с Конституцией (абз.2 ч.6 Заключительных и переходных положений Конституции) этот порядок будет полностью реализован. Что же касается задержаний, то обязанность судебного контроля за этим видом ограничения прав человека вытекает из ст.5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая является частью правовой системы Российской Федерации и имеет приоритет над внутренним законодательством, включая действующий УПК РСФСР. Поэтому спорить по этому вопросу не только излишне, но и некорректно.

Другое дело - иные вопросы предварительного следствия. Здесь нужно иметь в виду, что, несмотря на многие преимущества судебного контроля, последний не является панацеей от всех проблем по любому поводу. Ведомственный контроль также имеет свои преимущества, отвергать которые было бы крайне неосмотрительно, особенно когда речь идет о правах человека. Так, судебное решение в порядке контроля по целому ряду причин не всегда может быть принято достаточно оперативно, в то время как прокурор может и не доводить ситуацию до обращения в суд и сразу отменить незаконное решение органа дознания или следователя.

В проекте УПК РФ заложена важная и верная, на мой взгляд, норма о том, что гражданин или юридическое лицо вправе обратиться с жалобой в суд, если она не удовлетворена прокурором или не разрешена в установленный законом срок.

Возвращаясь к мнению И. Петрухина, хочу особо подчеркнуть, что в вопросах правомерности ограничения прав человека двойной контроль вовсе не помешает. Это тот случай, когда вся система гарантий позволяет более полно обеспечить права арестованного. Не случайно, в НИИ Генеральной прокуратуры РФ соотношение прокурорского надзора и судебного контроля рассматривается как взаимодополнение на основе взаимодействия и сотрудничества именно по вопросам правозащитной деятельности.

Похожие правила действуют и в континентальной системе права (Франция, ФРГ), где прокурор санкционирует следственные действия, сопряженные с ограничением конституционных прав граждан, и наряду с этим действует последующий судебный контроль.

По справедливому мнению авторов специального исследования (см.: Проблемы развития правового статуса российской прокуратуры (в условиях переходного периода). М.: Изд-во НИИ ГП РФ, 1998), деятельность прокуратуры, осуществляющей не только обвинительные, но и правозащитные функции, является коренной потребностью российского общества как минимум на ближайшую историческую перспективу.

Сегодня можно обжаловать в суд большинство процессуальных решений следователя. Суды, не имея отношения к дальнейшему движению жалобы (дела), зачастую по формальным основаниям отменяют ранее принятые следователем решения. В результате одни и те же жалобы удовлетворяются судами неоднократно (например, на отказ в возбуждении уголовного дела), хотя и по ним в конечном счете принимается первичное решение.

Думаю, в новом УПК необходимо четко обозначить решения и действия, которые могут быть обжалованы в суде, прямо перечислив каждое из них, либо указать те решения и действия, которые нельзя обжаловать в суде. Иначе можно парализовать ход расследования. Кроме того, следует четко определить в законе круг лиц, которые вправе подать в суд подобные жалобы, изменив в проекте УПК расплывчатую формулировку о том, что право подачи жалобы имеют не только участники процесса, но и граждане, предприятия, учреждения и организации, если проводимые процессуальные действия затрагивают их интересы и решения.

Ф. Багаутдинов,

прокурор г. Казани,

кандидат юридических наук