Ниедбала (Niedbala) против Польши (Жалоба N 27915/95). Постановление Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2000 г.

Европейский Суд по правам человека (Первая секция)

Ниедбала (Niedbala) против Польши*
(Жалоба N 27915/95)
(Страсбург, 4 июля 2000 г.)

ГАРАНТ:

См. комментарии к настоящему Постановлению

В деле "Ниедбала против Польши" Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:

Э.Пальм, Председателя,

В.Томассена,

Е.Макарчика,

Р.Тюрмена,

Ж.Касадеваль Медрано,

Б.Цупанчича,

Т.Панцыру, судей,

с участием М. О'Бойла, Секретаря секции,

заседая 14 марта 2000 г. за закрытыми дверями, вынес 15 июня 2000 г. следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 27915/94 против Республики Польша, поданной в Европейскую Комиссию по правам человека (далее - Комиссия) согласно бывшей Статье 25 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Польши, Мацеем Ниедбала (Maciej Niedbala) (заявитель) 5 февраля 1995 г. Заявитель ссылается на нарушение пунктов 3 и 4 Статьи 5 и Статьи 8 Конвенции.

2. В Суде заявителя представлял В.Хермелинский (W.Hermelinski), адвокат, практикующий в Варшаве. Власти Польши были представлены Уполномоченным при Европейском Суде, сотрудником Министерства иностранных дел, Кшиштофом Джевицким (Krzysztof Drzewicki).

3. 7 июля 1999 г. Большая палата определил#, что дело должно быть рассмотрено одной из секций (пункт 1 Правила 100 Регламента Суда). Дело было передано в Первую секцию.

4. Как заявитель, так и власти Польши представили меморандумы по существу дела (пункт 1 Правила 59).

5. Слушания проходили в ходе открытого заседания во Дворце прав человека в Страсбурге 14 марта 2000 г.

В заседании Суда приняли участие:

(a) от властей Польши:

Кшиштоф Джевицкий, Уполномоченный представитель,

Войцех Дзюбан (Wojciech Dziuban), Советник,

Рената Ковальская (Renata Kowalska),

Малгожата Васек-Виадерек (Malgorzata Wajsek-Wiaderek),

Петр Новотняк (Piotr Nowotniak), консультанты.

(b) от заявителя:

Войцех Хермелинский, Советник.

Суд заслушал выступления Войцеха Хермелинского, Кшиштофа Джевицкого, Малгожаты Васек-Виадерек и Ренаты Ковальской.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. 31 августа 1994 г. заявитель был арестован. 2 сентября 1994 г. прокурор уезда Рыбник (Rybnik), W. оставил без изменения меру пресечения (содержание под стражей) в связи с подозрением в краже машины.

7. Заявитель подал жалобу в Суд воеводства Катовице (Katowice). 12 сентября 1994 г. Суд отклонил его жалобу, указывая на то, что существуют достаточные доказательства того, что заявитель мог совершить кражу, и что основания, на которых заявитель был оставлен под стражей, пока не отпали.

8. 21 сентября 1994 г. прокурор уезда Рыбник продлил срок заключения под стражей заявителя до 30 ноября 1994 г., учитывая то, что доказательства, собранные в результате проведения следственных действий, с большой вероятностью указывают на то, что заявитель совершил данное преступление. Была признана необходимость проведения экспертизы.

9. 10 октября 1994 г. Суд воеводства Катовице отклонил жалобу заявителя на указанное решение, полагая, что собранные доказательства с большой вероятностью указывают на то, что заявитель совершил указанное преступление. Дальнейшее собирание необходимых доказательств требует времени, что оправдывает продление содержания под стражей.

10. 24 октября 1994 г. прокурор уезда Рыбник отказался освободить заявителя, считая, что проведение следственных действий не завершено, поскольку необходимо собрать дополнительные доказательства для суда, кроме того, первоначальные основания для заключения заявителя под стражу еще не отпали.

11. 2 ноября 1994 г. заявитель написал письмо омбудсману, жалуясь на якобы имевшее место нарушение правовых норм при проведении уголовного разбирательства, возбужденного против него, и на якобы имевшие место оскорбления со стороны полиции при аресте. Администрация тюрьмы направила его письмо прокурору уезда Рыбник. 23 ноября 1994 г. он проинформировал заявителя о том, что его письмо омбудсману было направлено прокурору уезда Тихий (Tychy) для расследования предполагаемого оскорбления. Позже письмо было направлено омбудсману. 27 ноября 1994 г. письмо поступило в аппарат омбудсмана и было зарегистрировано под номером PRO 174886/94/II. 28 ноября 1994 г. заявитель направил омбудсману еще одно письмо.

12. 15 ноября 1994 г. прокурор воеводства Катовице оставил без удовлетворения жалобу на решение от 24 октября 1994 г. Прокурор посчитал, что собранные доказательства с большой вероятностью указывают на то, что заявитель совершил указанное преступление. Кроме того, не отпали первоначальные основания для заключения заявителя под стражу. Указывалось также на необходимость дальнейшего проведения следственных действий, а это требовало того, чтобы заявитель продолжал оставаться под стражей.

13. 9 марта 1995 г. заявитель направил запрос в Суд воеводства Катовице с требованием проверить законность заключения его под стражу в соответствии с пунктом 4 Статьи 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это запрос остался без ответа.

14. 20 марта 1995 г. Суд воеводства Катовице признал заявителя виновным во владении крадеными вещами и распорядился освободить его из-под стражи. И заявитель, и прокурор обжаловали это решение суда.

15. 21 апреля 1995 г. заявитель был снова арестован. Прокурор уезда Рациборж (Raciborz) принял решение о взятии под стражу заявителя по подозрению в попытке кражи автомашины 20 апреля 1995 г. Заявитель обжаловал это решение в Суде уезда Рациборж, ссылаясь, inter alia, на пункт 3 Статьи 5 Конвенции. 27 апреля 1995 г. указанный Суд отклонил жалобу, указав на то, что распоряжение о заключении под стражу было отдано в соответствии с законом. Параграф 1 статьи 210 Уголовно-процессуального кодекса закрепляет полномочия прокурора по решению вопроса о заключении под стражу.

16. 12 июня 1995 г., отвечая на письмо заявителя от 2 ноября 1994 г., омбудсман проинформировал заявителя о том, что ратификация Конвенции не влечет автоматической отмены положений польского права, касающейся компетенции властей по вопросам лишения свободы. Соответственно, суды и прокуроры были обязаны применить в данном случае действующее национальное право. Соответствующие поправки в Уголовно-процессуальный кодекс уже были приняты Сеймом, но пока еще не вступили в силу. Имеющее место публичная дискуссия по вопросу о возможности прямого применения положений Конвенции в национальной правовой системе имеет чисто теоретический характер. Поэтому решения, связанные с заключением заявителя под стражу, были приняты в соответствии с законом.

17. 5 сентября 1995 г. Апелляционный суд воеводства Катовице изменил оспариваемое решение от 20 марта 1995 г. в части того, что признал заявителя виновным в пособничестве и подстрекательстве к продаже краденых вещей и приговорил его к штрафу и лишению свободы на срок два года и шесть месяцев.

II. Соответствующие внутригосударственные правовые нормы

а. Меры пресечения при уголовном процессе

18. В соответствующее время право властей принимать решение по вопросу о предварительном заключении вытекало из статей 210 и 212 Уголовно-процессуального кодекса Польши 1969 года:

Статья 210:

"1. Меры пресечения (например, предварительное заключение, залог и надзор полиции) устанавливаются судом; до подачи в суд обвинительного акта их санкционирует прокурор (...)".

Статья 212:

"1. Решение о применении мер пресечения может быть обжаловано (в вышестоящий суд)...

2. Распоряжение прокурора о применении предварительного заключения может быть обжаловано в суд, который вправе рассматривать данное дело по существу..."

19. Эти положения были изменены Законом от 29 июня 1995 г. о внесении поправок в Уголовно-процессуальный кодекс и другие акты, который вступил в силу 4 августа 1996 г. В соответствии с поправками предварительное заключение устанавливается только судом.

20. Новый Уголовно-процессуальный кодекс был принят Сеймом (Парламентом) 6 июня 1997 г. Соответствующая часть статьи 250 изложена следующим образом:

"1. Предварительное заключение устанавливается судом.

2. На стадии предварительного расследования дела предварительное заключение устанавливается по требованию прокурора судом уезда, в рамках юрисдикции которого проводится соответствующее расследование. После направления в суд обвинительного акта решение об избрании предварительного заключения в качестве меры пресечения принимается судом, уполномоченным рассматривать соответствующее дело по существу.

3. Прокурор, направляя в суд требование, указанное в пункте 2, одновременно должен сделать распоряжение с тем чтобы обеспечить явку подозреваемого в суд".

21. В соответствующее время присутствие сторон на заседаниях суда, отличных от слушаний, регламентировалось статьями 87 и 88 Уголовно-процессуального кодекса 1969 года:

Статья 87:

"Суд оглашает свои решения на слушании дела, если закон предусматривает это; или в противном случае на заседании суда, проводимом in camera...."

Статья 88:

"На заседании in camera могут присутствовать прокурор (...); другие участники процесса, в случае если закон предусматривает такую возможность".

22. В соответствии со статьей 249 нового Уголовно-процессуального кодекса до принятия решения по ходатайству о мерах пресечения суд должен выслушать лицо, обвиняемое в совершении преступления. Адвокат находящегося под стражей лица должен иметь возможность присутствовать на заседании суда, если он участвует в процессе. Уведомлять адвоката о дате и времени заседания суда не обязательно, за исключением случаев, когда подозреваемый просит об этом и если это не будет препятствовать разбирательству дела.

23. Суд должен уведомить адвоката лица, находящегося под стражей, о дате и времени заседания суда, на котором будет рассматриваться вопрос о продлении срока предварительного заключения, или будет рассматриваться жалоба на решение об избрании или продлении срока предварительного заключения.

b. Положение прокурора в соответствии с правом Польши

24. На момент рассмотрения дела отношения между органами государственной власти Польши регулировались временно действующим законодательством, например Конституционным Актом от 17 октября 1992 г. (Mala Konstytucja). Статья 1 Акта закрепляет принцип разделения властей в следующем порядке:

"Законодательная власть государства отправляется Сеймом и Сенатом Республики Польша; исполнительная власть отправляется Президентом Польши и Советом Министров; а судебная власть отправляется независимыми судами".

25. Согласно статье 56 Конституционного Акта Совет Министров (Rada Ministrow) состоит из Премьер-министра, его заместителей и министров.

26. В соответствии со статьей 1 Закона от 20 июня 1985 г. (Ustawa o sadach powszechnych) суды уполномочиваются отправлять правосудие в Республике Польша. К судам относятся: апелляционные суды, суды воеводств и суды уездов. Согласно статье 9 Закона, Верховный Суд осуществляет функции надзорной инстанции по отношению к нижестоящим судам.

27. Статья 1 Закона об органах прокуратуры (Ustawa о Prokuraturze) от 20 июня 1985 г., который определяет общие принципы, касающиеся структуры, функций и организации органов прокуратуры, на момент рассмотрения дела была изложена следующим образом:

"1. Органы Прокуратуры состоят из Генерального прокурора, прокуроров и военных прокуроров. Прокуроры и военные прокуроры подчиняются Генеральному прокурору.

2. Генеральный прокурор является высшим должностным лицом органов прокуратуры; его функции исполняет Министр юстиции".

Статья 2 указанного акта выглядит следующим образом:

"Органы прокуратуры должны обеспечивать соблюдение верховенства права и поддерживать обвинение по уголовным делам".

28. Согласно статье 7 указанного Закона, при исполнении возложенных на него законом обязанностей прокурор должен следовать принципам беспристрастности и равенства граждан перед законом.

29. В соответствии со статьей 8 этого Закона прокурор независим при исполнении своих обязанностей, в пределах, указанных в настоящей статье. Прокурор должен следовать указаниям, основополагающим принципам и распоряжениям вышестоящих должностных лиц. Однако если распоряжение касается существа любого действия, предпринимаемого при разбирательстве дела, прокурор может попросить вышестоящее должностное лицо дать подобное распоряжение в письменной форме с указанием мотивов; изменить подобное распоряжение; освободить его от выполнения действий, предписанных таким распоряжением, или отстранить его от ведения дела в данном случае. Решение по просьбам об отстранении от ведения дела принимается вышестоящим по иерархии над прокурором давшим распоряжение должностным лицом.

30. Глава III Уголовно-процессуального кодекса 1969 года, действовавшая на тот момент, которая называется "Участники разбирательства, адвокат защиты, представители потерпевших и представители общественности", указывает на прокурора как участника уголовного разбирательства. На основании всех соответствующих положений Кодекса прокурор осуществляет следственную и обвинительную функции в ходе уголовного разбирательства. В частности, после окончания следствия он составляет обвинительное заключение и представляет обвинение в суде, правомочном рассматривать дело.

31. Согласно статье 3 Уголовно-процессуального кодекса 1969 года "органы, осуществляющее уголовное разбирательство (включая прокурора), должны исследовать и принимать во внимание доказательства, свидетельствующие как в пользу обвиняемого, так и против него".

c. Омбудсман

32. Согласно статье 1 Закона об омбудсмане от 15 июля 1987 г., именно задачей омбудсмана, выступающего в качестве защитника прав человека, является изучение того, нарушают ли действия или бездействие со стороны органов власти, организаций и институтов, чьи функции вторгаются в сферу этих прав, закон и принцип равенства. Омбудсман может предпринять меры, предусмотренные Законом, если он получает информацию, из которой становится известно, что были нарушены права человека. В соответствии со статьей 13 настоящего Закона он вправе проводить расследование по индивидуальным жалобам. Рассматривая подобные жалобы, он может, inter alia, требовать от судебных, прокурорских и административных органов представления ему информации по конкретным индивидуальным делам. Согласно статье 14 после завершения рассмотрения жалобы, в случае обнаружения нарушения прав и свобод человека, омбудсман может направить свое мнение органу, отвечающему за рассмотрение дела. Действия омбудсмана должны соответствовать принципу независимости судебной власти. Он может также проинформировать вышестоящий орган о рассмотрении им жалобы и попросить о принятии соответствующих мер, предусмотренных законом, в отношении лица, чьи действия привели к нарушению прав человека.

d. Переписка лиц, в отношении которых избрана мера пресечения в виде заключения под стражу

33. На момент рассмотрения дела положение лиц, находящихся под стражей, регулировалось Уголовно-исполнительным кодексом от 19 апреля 1969 г. Согласно статье 89 этого Кодекса, все переписка лиц, находящихся под стражей, подлежит цензуре, если только прокурор и суд не примут решение об обратном. Кодекс не содержал положений, предусматривавших правовые средства защиты для обжалования способов и масштабов цензуры переписки заключенных.

34. Права лиц, находящихся под стражей, в отношении их переписки также регламентировались правилом 33 Правил содержания лиц, находящихся под стражей, принятых в 1989 году. Они предусматривали, что переписка лиц, находящихся под предварительным заключением, подлежит цензуре со стороны органов власти, осуществляющих уголовное разбирательство к таковым, например, можно отнести прокурора или суд, в зависимости от стадии уголовного процесса.

35. 6 июля 1997 г. Сейм принял новый Уголовно-исполнительный кодекс. Кодекс вступил в силу 1 января 1998 г. Статья 102 этого Кодекса предусматривает, что осужденные имеют право на свободную от цензуры переписку с государственными органами или омбудсманом. Статья 103 также содержит положение, согласно которому осужденные и их адвокаты могут подавать жалобы в международные организации, учрежденные в рамках международных договоров о защите прав человека, которые были ратифицированы Польшей. Корреспонденция заключенных в подобных случаях должна отправляться немедленно и не подлежит цензуре.

36. В соответствии со статьей 512 нового Уголовно-исполнительного кодекса права лиц, находящихся под стражей, в принципе, должны быть по крайней мере равными с правами осужденных.

e. Приказ Министра юстиции от 29 марта 1991 г. об административном надзоре в судах

37. Статья 3 приказа, который впоследствии был отменен, гласит, что Председатель суда воеводства осуществляет надзор за административными аспектами отправления правосудия судами уездов, находящимися в пределах его юрисдикции, тогда как статья 4 закрепляет положение, согласно которому Председатель Апелляционного суда осуществляет надзор за административными аспектами отправления правосудия судами воеводств, находящимися в пределах юрисдикции Апелляционного суда.

Рассмотрение дела в Комиссии

38. 7 июля 1997 г. жалоба была признана Европейской Комиссией частично приемлемой. В докладе от 1 марта 1999 г. (бывшая Статья 31 Конвенции) Комиссия выразила единогласное мнение о том, что имело место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции. Это выразилось в том, что заявитель был лишен свободы на основании решения прокурора, который не являлся судьей или иным должностным лицом, наделенным, согласно закону, судебной властью; нарушение пункта 4 Статьи 5 Конвенции выразилось в том, что разбирательство в части, касающейся пересмотра решения о заключении под стражу, не было действительно состязательным; нарушение Статьи 8 Конвенции имело место в связи с тем, что переписка заявителя с омбудсманом перехватывалась и задерживалась.

Право

I. Предполагаемое нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции

39. Заявитель утверждал, что имело место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции, соответствующая часть которой закрепляет следующее положение:

"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей Статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд".

A. Доводы сторон

40. Заявитель утверждал, что согласно действовавшему на момент рассмотрения дела законодательству прокурор не являлся ни судьей, ни иным должностным лицом, наделенным, согласно закону, судебной властью. В соответствии с прецедентным правом суда, прежде чем говорить о том, что лицо наделено судебной властью, необходимо, чтобы оно отвечало определенным требованиям, обеспечивающим гарантии против произвольного лишения свободы. В частности, это лицо должно быть независимым от исполнительной власти и от участников разбирательства. При оценке последнего важнейшим является следующий момент: должностное лицо, которое принимает решение о взятии под стражу, не может считаться беспристрастным, если оно на последующих стадиях уголовного разбирательства выступает на стороне обвинения. Согласно законодательству Польши, действовавшему на момент взятия заявителя под стражу, ничто не препятствовало прокурору, который применил данную меру пресечения, впоследствии выступать в процессе на стороне обвинения.

41. Заявитель акцентировал свое внимание на том, что согласно действующим положениям конституционного права Польши только суды обладают правом осуществлять судебную власть. Прокуроры, подчиняясь в порядке иерархии Генеральному прокурору, чьи функции возложены на Министра юстиции, относятся к исполнительной ветви власти. Прокуроры были обязаны подчиняться распоряжениям своих вышестоящих должностных лиц, а те в свою очередь подчинялись Министру юстиции. В свете этих рассуждений доводы властей Польши о том, что прокуроры исполняли судебные функции, не могут быть признаны убедительными.

42. Далее заявитель сослался на законодательные новеллы в польском праве по вопросу порядка принятия решения о заключении под стражу. Соответствующие положения Уголовного кодекса 1969 года были изменены Законом от 29 июня 1995 г., который предусматривает, что с этого времени мера пресечения в виде взятия под стражу может устанавливаться только судом. Впоследствии в июне 1997 года был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс, также предусматривающий, что взятие под стражу санкционируется только судом. Заявитель подчеркнул, что сам факт того, что положения, регламентирующие данный вопрос, были соответствующим образом изменены, свидетельствует о том, что законодатель осознавал, что порядок принятия решения, примененный в данном конкретном деле, несовместим с требованиями Статьи 5 Конвенции.

43. Заявитель пришел к выводу, что избрание заключения под стражу прокурором не удовлетворяет требованиям пункта 3 Статьи 5 Конвенции.

44. Прежде всего, власти государства-ответчика признали, что прокуроры в Польше в то время (а на самом деле и сейчас) подчинялись Генеральному прокурору - Министру юстиции, который принадлежит к исполнительной ветви власти. Однако полномочиями принимать участие в уголовном разбирательстве были наделены не Генеральный прокурор, а обычные прокуроры уездов, воеводств и прокуроры апелляционных инстанций.

45. Далее власти государства-ответчика указали на то, что в соответствии с правом Польши прокуроры являются носителями двух основных функций: поддержка обвинения и охрана публичного интереса. Они связаны обязательством оставаться верными принципам беспристрастности и равенства всех перед законом.

Прежде чем отдать распоряжение о взятии под стражу, прокурор должен допросить подозреваемого. Более того, он обязан учитывать обстоятельства, свидетельствующие как в пользу применения такой меры пресечения, так и против этого. Прокуроры также вправе отпустить на свободу находящееся под стражей лицо, если обстоятельства более не оправдывают продолжение содержания под стражей. Таким образом, по мнению властей Польши, статус прокуроров удовлетворяет как процессуальным требованиям, так и требованиям по существу вопроса, содержащимся в прецедентном праве Суда. Власти государства-ответчика ссылаются на Постановления Европейского Суда по делам "Шийссер против Швейцарии" (Schiesser v. Switzerland) от 4 декабря 1979 г., Серия А, N 34, pp. 12-13, §§ 27-31) и "Пауэлс против Бельгии" (Pauwels v. Belgium) от 26 мая 1988 г., Серия А, N 135, p. 18, § 38).

46. Власти Польши утверждают, что в данном деле заявитель был впервые помещен под стражу 2 сентября 1994 г. на основании решения прокурора уезда Рыбник. Только десять дней спустя суд воеводства Катовице, рассматривая жалобу заявителя на распоряжение о взятии его под стражу, получил возможность проверить обстоятельства как в пользу, так и против избрания такой меры пресечения. В своем решении от 12 сентября 1994 г. суд воеводства Катовице поддержал распоряжение о взятии под стражу и согласился с основаниями, опираясь на которые прокурор принял соответствующее решение. Позднее, 21 апреля 1995 г., заявитель был снова взят под стражу на основании решения прокурора уезда Рациборж. Заявитель подал жалобу на это решение, и только шесть дней спустя суд уезда Рациборж отклонил указанную жалобу, приняв во внимание доводы прокурора, указанные в распоряжении о взятии под стражу, постановив, что новое взятие под стражу заявителя было законным и оправданным.

47. Таким образом, власти государства-ответчика пришли к выводу, что право заявителя быть доставленным к судье или иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, в данном случае было соблюдено.

B. Мнение Суда

48. Суд еще раз указывает на то, что задача должностного лица, о котором идет речь в пункте 3 Статьи 5, состоит в пересмотре обстоятельств, которые свидетельствуют как в пользу, так и против взятия под стражу. Это должностное лицо, со ссылкой на юридические критерии, принимает решение о том, имеются ли причины, оправдывающие взятие под стражу, и, если таковые отсутствуют, дает распоряжение об освобождении взятого под стражу лица. Прежде чем сказать, что "должностное лицо" наделено "судебной властью" по смыслу этого положения, оно должно отвечать определенным условиям, обеспечивающим гарантию задержанному лицу от произвольного и неоправданного лишения свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шийссер против Швейцарии" (Schiesser v. Switzerland) от 4 декабря 1979 г., Серия А, N 34, pp. 13-14, § 31).

49. Таким образом, "должностное лицо" должно быть независимым от исполнительной власти и от сторон в процессе. В этом отношении реальное появление прокурора на момент принятия решения о взятии под стражу является существенным: если в это время выяснится, что "должностное лицо" может впоследствии вступить в уголовное разбирательство и выступить на стороне обвинения, то его независимость и беспристрастность могут вызвать сомнение (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хубер против Швейцарии" (Huber v. Switzerland) от 23 октября 1990 г., Серия А, N 188, p. 18, § 43, и Постановление Европейского Суда по делу "Бринка против Италии" (Brincat v. Italy) от 26 ноября 1992 г., Серия А, N 249-А, p. 12, 21). "Должностное лицо" должно заслушать лицо, представшее перед ним лично, и проверить, оправданно ли взятие под стражу. Если оно неоправданно, "должностное лицо" должно обладать необходимой властью, чтобы дать обязательное для исполнения распоряжение об освобождении задержанного (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Шийссер против Швейцарии" (Schiesser v. Switzerland), pp. 13-14, § 31, и Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., Серия А, N 25, pp. 75-76, § 199).

50. Суд вновь обращает внимание на то, что судебный контроль над взятием под стражу в качестве меры пресечения должен осуществляться автоматически (см. Постановление Европейского Суда по делу "Де Йонг, Байеи Ван де Бринк против Нидерландов" (De Jong, Baljet and Van de Brink v. Netherlands) от 22 мая 1984 г., Серия А, N 77, p. 24, § 51). Его нельзя ставить в зависимость от предварительной жалобы задержанного лица. В противном случае это не только изменило бы природу охранительного механизма, обеспечиваемого согласно пункту 3 Статьи 5, а также механизма, вытекающего из положений пункта 4 Статьи 5, который гарантирует право на рассмотрение судом правомерности заключения под стражу (см. цитировавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Де Йонг, Байеи Ван де Бринк против Нидерландов " (De Jong, Baljet and Van de Brink v. Netherlands), pp. 25-26, § 57). Такой подход мог бы даже разрушить цель охранительного механизма согласно пункту 3 Статьи 5, а именно, защиту человека от произвольного взятия под стражу путем гарантирования того, что лишение свободы является предметом тщательного независимого судебного рассмотрения (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey) от 25 мая 1998 г., Reports 1998-III, p. 1185, § 123; а также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Акилина против Мальты" (Aquilina v. Malta,), по жалобе N 25642/94, § 49).

51. Прежде всего Суд обращает внимание на то, что конституционное право Польши предусматривает разделение законодательной, исполнительной и судебной властей. В частности, в соответствии с положениями Закона от 20 июня 1986 г. о судебной системе судебная власть принадлежит исключительно независимым судам.

52. Положения, касающиеся структуры, функций и организации органов власти, осуществляющих уголовное преследование, которые содержатся в Законе об органах прокуратуры (см. выше § 27), предусматривают, что в уголовном процессе задача поддержки обвинения возлагается на прокуроров. В связи с этим Суд отмечает доводы властей государства-ответчика о том, что прокуроры Польши на тот момент, а на самом деле и сейчас, подчиняются Генеральному прокурору, который в то же время является Министром юстиции. Поэтому является неоспоримым тот факт, что прокуроры при выполнении своих функций подлежат контролю со стороны органа власти, относящегося к исполнительной ветви власти.

53. По мнению Суда, сам факт того, что согласно действующему законодательству прокуроры в дополнение к своим обязанностям по уголовному преследованию выступают еще и в роли охранителя публичного интереса (на что ссылаются власти Польши), не может рассматриваться как придающий им судебный статус. Суд отмечает, что прокуроры исполняют следственные и обвинительные функции и поэтому в уголовном разбирательстве они, как было предусмотрено законом в то время, в частности положениями главы III Уголовно-процессуального кодекса 1969 года, должны рассматриваться как участники уголовного процесса.

54. В дополнение ко всему прокуроры, которые поместили заявителя под стражу, допросили его до того, как распорядиться о его заключении под стражу, и рассмотрели вопрос о том, будет ли оправданным при данных обстоятельствах взятие его под стражу. Однако в свете приведенных выше замечаний, касающихся положения прокуроров в соответствии с нормами конституционного права, этого недостаточно для установления того, что прокуроры предлагают такие гарантии независимости, которые соответствуют требованиям пункта 3 Статьи 5 Конвенции.

55. Далее Суд отмечает, что распоряжения о взятии под стражу, сделанные прокурорами 2 сентября 1994 г. и 21 апреля 1995 г., были предметом судебных проверок, которые последовали за жалобами заявителя, десять и шесть дней спустя соответственно. Однако такие проверки не были проведены автоматически, поскольку зависели от жалоб, поданных заявителем в суд. Следовательно, тот факт, что судебная проверка взятия его под стражу была доступна заявителю, не ликвидирует того недостатка, что распоряжения о взятии под стражу были сделаны прокурорами.

56. Наконец, необходимо отметить, что не вызывает сомнений тот факт, что действовавшее на тот момент законодательство Польши не предлагало никаких защитных механизмов для избежания риска того, что один и тот же прокурор, который принял решение о заключении заявителя под стражу, позже выступит на стороне обвинения.

57. Таким образом, Суд приходит к выводу о том, что имело место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 4 Статьи 5 Конвенции

58. Заявитель также полагал, что государство-ответчик нарушило пункт 4 Статьи 5 Конвенции, который изложен следующим образом:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

59. Заявитель утверждает, что бесспорным является тот факт, что в настоящем деле он ни разу не доставлялся в суд при рассмотрении вопроса о правомерности заключения его под стражу. В соответствии с принципом, на который сослался Суд в деле "Ассенов..." (Assenov...) (Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов против Болгарии" (Assenov v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports of Judgements and Decisions 1998-VIII, p. 3302, § 162), обвиняемый, заключение под стражу которого подпадает под действие подпункта c) пункт 1 Статьи 5 Конвенции, имеет право на то, чтобы процессуальные и материальные аспекты решения о взятии его под стражу были рассмотрены судом на заседании в его присутствии.

60. Далее заявитель указывает на то, что согласно действовавшим на тот момент положениям польского законодательства он не только был лишен права присутствовать на заседании суда при разбирательстве вопроса, касающегося проверки обоснованности заключения его под стражу, но и не мог ознакомиться с доводами прокурора, на которые тот ссылался в обоснование принятого решения о взятии заявителя под стражу. Следовательно, действовавшие положения не предоставляли ему возможности прокомментировать позицию прокурора по этому вопросу.

61. Далее заявитель обратился к аргументу властей Польши о том, что решения о заключении под стражу заявителя должны считаться правильными, поскольку впоследствии суды с ними согласились. Заявитель подчеркнул, что данный довод не может считаться веским, поскольку независимо от того, была ли предоставлена заявителю или его представителю возможность присутствовать на заседаниях суда и представлять суду свои доводы в ответ на доводы прокуратуры, нельзя исключать того обстоятельства, что в случае, если бы перед судами были представлены доводы обеих сторон, то эти суды могли бы вынести иные решения. Таким образом, эффективность тщательной проверки судом оправданности заключения под стражу заявителя была невысока, и гарантии процедуры habeas corpus в рассматриваемом деле не были соблюдены.

62. Власти Польши утверждали, что суды, изучавшие жалобы заявителя на решения о заключении его под стражу, а также его ходатайства об освобождении, обладали надлежащей юрисдикцией для рассмотрения вопроса о том, как его заключение под стражу согласуется с процессуальными требованиями, изложенными в действующих положениях Уголовно-процессуального кодекса. Они также обладали соответствующей юрисдикцией для проверки обоснованности подозрений, которые послужили основанием для заключения заявителя под стражу.

63. Власти Польши подтвердили, что заявителю не была предоставлена возможность участвовать в заседаниях судов, проверяющих законность и обоснованность его заключения под стражу. Между тем, прокурору было позволено присутствовать на этих заседаниях, однако его присутствие не было обязательным. Что касается разбирательства по вопросу проверки заключения под стражу заявителя в Суде уезда Рациборж 27 апреля 1995 г., то власти Польши указали на то, что ни заявитель, ни прокурор не были представлены в суде. Следовательно, нельзя утверждать, что принцип состязательности был нарушен в указанном разбирательстве.

64. Далее власти Польши заявили, что даже при отсутствии заявителя и его адвоката на заседаниях суда по вопросу проверки законности и обоснованности заключения его под стражу суды были осведомлены о позиции заявителя, поскольку она была изложена письменно. В связи с этим суды могли всесторонне оценить, было ли заключение под стражу заявителя законным и обоснованным. Суд воеводства Катовице дважды рассматривал обе жалобы, поданные заявителем, сначала на распоряжения о его задержании от 2 сентября 1994 г. и затем на решение прокурора уезда Рыбник от 21 сентября 1994 г. о продлении срока содержания под стражей. В обоих случаях суд принял во внимание все доводы, изложенные заявителем в письменном виде.

65. Власти Польши пришли к выводу о том, что в ходе разбирательства по вопросу о взятии заявителя под стражу последний располагал всеми преимуществами действительно состязательного разбирательства, как того и требует пункт 4 Статьи 5 Конвенции.

B. Мнение Суда

66. Суд напоминает, что на основании пункта 4 Статьи 5 арестованное или задержанное лицо имеет право на проверку судом процессуальных и материальных условий, которые являются основными элементами "законности" лишения его свободы по смыслу пункта 1 Статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Броуган и др. против Соединенного Королевства" (Brogan and others v. United Kingdom) от 29 ноября 1988 г., Серия А, N 154-В, p. 34, § 65). Однако не всегда необходимо, чтобы процедуре в соответствии с пунктом 4 Статьи 5 сопутствовали те гарантии, которые требуются в соответствии с пунктом 1 Статьи 6 Конвенции в случае уголовного или гражданского процесса (см. Постановление Европейского Суда по делу "Медьери против Германии" (Megyeri v. Germany) от 12 мая 1992 г., Серия А, N 237-А, p. 11, § 22). Оно должно носить судебный характер и предусматривать гарантии, соответствующие виду лишения свободы в каждом конкретном случае. Если речь идет о лице, чье заключение под стражу подпадает под действие подпункта c) пункта 1 Статьи 5 Конвенции, необходимы судебные слушания (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шийссер против Швейцарии" (Schiesser v. Switzerland), р. 13, §§ 30-31, и Постановление Европейского Суда по делу "Санчес-Рейссе против Швейцарии" (Sanchez-Reisse v. Switzerland) от 21 октября 1986 г., Серия А, N 107, p. 19, § 51, а также Постановление Европейского Суда по делу "Кампанис против Греции" (Kampanis v. Greece) от 13 июля 1995 г., Серия А, N 318-В, p. 45, § 47). В частности, в процессе, где рассматривается жалоба на решение о заключении под стражу, должно гарантироваться "равенство возможностей" сторон, прокурора и лица, находящегося под стражей (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgary) по жалобе от 25 марта 1999 г. N 31195/96, 59).

67. Суд указывает на то, что в данном деле распоряжения прокурора о взятии заявителя под стражу были дважды проверены судами, сначала при разбирательстве в Суде воеводства Катовице 12 сентября 1994 г., и затем в Суде уезда Рациборж 27 апреля 1995 г. Суд отмечает, что не оспаривается тот факт, что закон, в том виде, в каком он действовал на тот момент, не предоставлял заявителю либо его адвокату права присутствовать на заседаниях суда. Более того, действовавшие тогда положения не требовали того, чтобы доводы прокурора в пользу решения о заключении заявителя под стражу сообщались последнему или же его адвокату. Следовательно, у заявителя не было возможности прокомментировать эти доводы с тем, чтобы оспорить те причины, на которые ссылается прокуратура для обоснования своего решения о заключении заявителя под стражу. Наконец, Суд отмечает, что согласно действовавшим в то время нормам уголовно-процессуального права прокурор мог присутствовать на любом из заседаний суда, где изучался вопрос о законности и обоснованности взятия заявителя под стражу, а на одном из них он присутствовал.

68. В заключение, в свете вышеизложенного, Суд признает, что имело место нарушение пункта 4 Статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение Статьи 8 Конвенции

69. Заявитель утверждает, что то, что его корреспонденция с омбудсманом перехватывалась и задерживалась, привело к нарушению Статьи 8 Конвенции, которая изложена следующим образом:

"1. Каждый имеет право на уважение его... корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

70. Заявитель утверждает, что он направил два одинаковых письма, в которых сообщалось о якобы имевшем место дурном обращении с ним со стороны охранников тюрьмы. Одно адресовалось прокурору для расследования его жалобы, а копия этого письма была направлена омбудсману. Письмо, направленное омбудсману, имело пометку "для информации". Это письмо было перехвачено администрацией тюрьмы, направлено в прокуратуру, вскрыто прокурором и, в конце концов, попало к омбудсману с опозданием почти на два месяца. Посылая письмо омбудсману, заявитель надеялся на то, что его жалоба на тюремную охрану получит надлежащий ход у прокурора. Это письмо явно должно рассматриваться как корреспонденция, которая должна была находиться под защитой Статьи 8 Конвенции.

71. Заявитель ссылается на то, что не было обоснованных оснований предполагать, что его письмо содержало какие-либо сведения, которые бы ставили под угрозу безопасность тюрьмы или безопасность других лиц, или носили преступный характер, учитывая то, что оно было адресовано омбудсману, на которого законом возложены функции гаранта законности и прав человека. Принимая во внимание вышеизложенное, переписка с омбудсманом должна рассматриваться в качестве пользующейся особым статусом. Заявитель ссылается в этой связи на сложившееся прецедентное право Суда, в котором сделан упор на важность соблюдения конфиденциальности переписки заключенных с Европейской Комиссией по правам человека, поскольку она может содержать обвинения против тюремных властей или должностных лиц тюрьмы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кэмпбелл против Соединенного Королевства" (Campbell v. United Kingdom) от 25 марта 1992 г., Серия А, N 233, p. 22, § 62). Нарушение конфиденциальности в данном случае может подвергнуть заключенных опасности репрессий. Тот же принцип должен соблюдаться в отношении переписки с национальными органами, на которые законом возложен надзор за соблюдением прав человека публичными властями.

72. Заявитель отстаивал мнение, согласно которому нормы права, касающиеся обращения с корреспонденцией лиц, заключенных под стражу, в то время в Польше были лишены законной силы по причине серьезных дефектов. В этом отношении заявитель ссылается на постановления Суда, в которых нарушение Статьи 8 Конвенции было признано имевшим место, исходя из слишком широкой свободы, предоставленной национальным властям в сфере контроля над корреспонденцией заключенных. Далее им подчеркивалось, что аналогичная критика могла быть направлена и на соответствующие положения польского права.

73. Заявитель сделал акцент на том, что в соответствии со статьей 89 Уголовно-исполнительного кодекса, действовавшего в тот момент, корреспонденция заключенных являлась объектом для автоматической цензуры. Действия по контролю за перепиской заключенных не являлись следствием решений административно-правового характера и поэтому не могли быть эффективно обжалованы в какую-либо инстанцию. В частности, ни одной подобной жалобы не было рассмотрено в Верховном Административном Суде. Более того, закон не уточнял, каким образом должна осуществляться цензура и каковы ее рамки и временные пределы, которые должны соблюдаться национальными властями.

74. Далее заявитель утверждал, что в 1997 году Уголовно-исполнительный кодекс 1969 года был заменен новым. Согласно новому Кодексу, переписка с омбудсманом лиц, в отношении которых приговор суда вступил в силу, не должна подчиняться любой цензуре. Эта поправка означает, по мнению заявителя, что законодатель, приводя положения, регламентирующие обращение с корреспонденцией осужденных, в соответствие с требованиями Конвенции, должен был иметь представление о недостатках законодательства, которое было применено в его деле.

75. Власти Польши напоминают, что контроль над корреспонденцией лиц, находящихся под стражей, сам по себе не является несовместимым с Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сильвер и др. против Соединенного Королевства" (Silver and Others v. United Kingdom) от 25 марта 1983 г., Серия А, N 61, p. 38, § 98). Далее оно указало на то, что письмо заявителя омбудсману было направлено только для информации. Таким образом, в намерение заявителя не входило просить омбудсмана о вмешательстве; он хотел лишь проинформировать его о своей жалобе уголовно-правового характера, направленной прокурору.

76. Далее власти государства-ответчика заявили, что действовавшее в тот момент право Польши предусматривало цензуру со стороны властей, осуществляющих уголовное разбирательство, т.е. со стороны прокурора или суда, в зависимости от стадии разбирательства. Права лиц, находившихся под стражей, в отношении их корреспонденции были закреплены в Уголовно-исполнительном кодексе и Правилах предварительного заключения (Rules on Detention on Remand). Поэтому вмешательство властей, которое обжаловалось, должно рассматриваться как законное. Лицо, находящееся под стражей, также могло оспаривать пределы и способы контроля над его корреспонденцией путем подачи жалобы председателю суда, осуществляющего уголовное разбирательство против лица, находящегося под стражей, согласно положениям статей 3 и 4 приказа Министра юстиции Польши от 29 марта 1991 г.

77. Власти Польши пришли к выводу о том, что вмешательство в переписку заявителя было осуществлено в соответствии с законом, как того требует Статья 8 Конвенции.

B. Мнение Суда

78. Суд считает, что имело место "вмешательство со стороны публичных властей" в осуществление заявителем права на уважение его корреспонденции, которое гарантировано пунктом 1 Статьи 8. Такое вмешательство будет противоречить Статье 8, если оно осуществляется не "в соответствии с законом", не преследует одну или несколько легитимных целей, указанных в пункте 2 упомянутой Статьи, и если оно не является "необходимым в демократическом обществе" для достижения указанных целей (см. следующие Постановления Европейского Суда: по делу "Сильвер и др. против Соединенного Королевства" (Silver and Others v. United Kingdom) от 25 марта 1983 г., Серия А, N 61, p. 32, § 84; по делу "Кэмпбелл против Соединенного Королевства" (Campbell v. United Kingdom) от 25 марта 1992 г., Серия А, N 233, p. 16, § 34; по делу "Калогеро Диана против Италии" (Calogero Diana v. Italy) от 15 ноября 1996 г., Reports 1996-V, p. 1775, § 28; по делу "Петра против Румынии" (Petra v. Romania) от 23 сентября 1998 г., Reports 1998-VII, p. 2853, § 36).

79. Выражение "в соответствии с законом" требует не только согласованности с национальным правом, но также относится к качеству законов (см. Постановления Европейского Суда по делам "Халфорд против Соединенного Королевства" (Halford v. United Kingdom) от 25 июня 1997 г., Reports 1997-III, p. 1017, § 49; "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland) от 28 марта 2000 г., § 52, mutatis mutandis). Суд напоминает, что национальное право должно достаточно четко указывать на пределы и способы усмотрения со стороны публичных властей, с тем чтобы обеспечить индивидам минимальную степень защиты, на которую имеют право граждане демократического государства, согласно принципу верховенства права (см. Постановление Европейского Суда по делу "Доминичини против Италии" (Domenichini v. Italy) от 15 ноября 1996 г., Reports 1996-V, p. 1800, § 33).

80. В своих доводах власти Польши сослались на положения приказа Министра юстиции от 29 марта 1991 г. и утверждали, что они должны рассматриваться как юридическая основа для защиты от действий по цензуре корреспонденции заявителя. Тем не менее Суд отмечает, что, даже предполагая, что эти положения могут быть истолкованы как средство, предназначенное для борьбы с конкретным способом контроля за корреспонденцией, жалоба могла быть подана по иерархии председателю вышестоящего суда; заявитель, возможно, не смог обратиться к указанной процедуре, учитывая тот факт, что уголовное разбирательство против него на тот момент продолжало находиться на стадии следствия. Поэтому, принимая во внимание, что действие, рассматриваемое в данном деле, было осуществлено прокурором, возможно, жалоба не могла быть подана председателю какого-либо суда. В любом случае власти государства-ответчика не представили никаких аргументов, основывающихся на правоприменительной практике, которые бы демонстрировали, что упомянутый приказ Министра юстиции служит юридическим основанием для жалоб против цензуры со стороны лиц, находящихся под стражей в рамках предварительного следствия.

81. Суд указывает на то, что право Польши, действовавшее на тот момент (см. выше § 34 и 35), допускало автоматическую цензуру корреспонденции заключенных со стороны властей, которые проводят уголовное разбирательство. Таким образом, действующие положения не проводят какого-либо различия между категориями лиц, с которыми ведут переписку заключенные. Следовательно, корреспонденция, направленная омбудсману, также была объектом цензуры. Более того, соответствующие положения не закрепляют каких-либо принципов, которые бы регламентировали осуществление такой цензуры. В частности, не установлены способы и временные рамки выполнения цензуры. Поскольку цензура проводилась автоматически, власти не были обязаны давать какое-либо обоснование своему решению для уточнения оснований для осуществления цензуры в каждом конкретном случае.

82. В свете вышеуказанных рассуждений Суд пришел к выводу о том, что право Польши, действовавшее на тот момент, четко не указывало пределы усмотрения со стороны публичных властей и способы осуществления контроля за корреспонденцией заключенных. Следовательно, обжалуемое заявителем вмешательство властей в его переписку было осуществлено не "в соответствии с законом".

D. Цели и необходимость вмешательства

83. Обращаясь к предыдущему своему выводу, Суд не считает необходимым в данном случае выяснять соответствие действий властей другим требованиям пункта 2 Статьи 8.

Е. Вывод

84. В результате Суд приходит к выводу, что имело место нарушение Статьи 8 Конвенции.

IV. Применение Статьи 41 Конвенции

85. Статья 41 Конвенции предусматривает, что:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутренне право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

86. Заявитель добивался присуждения суммы в размере 90,000 долларов США (USD) в качестве компенсации за понесенный моральный вред и материальный ущерб.

87. Власти Польши просили Суд постановить, что признание факта нарушения является само по себе достаточным и справедливым возмещением. В качестве альтернативы они просили Суд определять сумму справедливого возмещения, основываясь на собственном прецедентном праве в аналогичных случаях, принимая во внимание все соответствующие обстоятельства дела заявителя, а также учитывая внутренние экономические условия, в частности, такие, как покупательная способность национальной валюты и минимальный размер оплаты труда в Польше.

88. Что касается требования о возмещении ущерба, якобы понесенного в результате нарушения пунктов 3 и 4 Статьи 5 Конвенции, то Суд напоминает, что в определенных случаях, которые касаются нарушений данных положений Конвенции, он присуждал скромные по размеру компенсации морального вреда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ван Дрогенбрук против Бельгии (Van Droogenbroek v. Belgium) от 25 апреля 1983 г. (Статья 50), Серия А, N 63, p. 7, § 13, и цитировавшееся выше Постановление по делу "Де Йонг, Байе и Ван де Бринк против Нидерландов" (De Jong, Baljet and Van de Brink v. Netherlands), p. 29, § 65). Однако в сравнительно недавних своих Постановлениях Суд полностью отклонил какие бы то ни было требования о возмещении морального вреда (см. Постановления Европейского Суда по делам: "Пауэлс против Бельгии" (Pauwels v. Belgium), цитировавшееся выше, p. 20, § 46; "Броуган и др. против Соединенного Королевства" (Brogan and Others v. United Kingdom), цитировавшееся выше (Статья 50), pp. 44-45, § 9; "Хубер против Швейцарии" (Huber v. Switzerland), цитировавшееся выше, p. 19, § 46; "Тот против Австрии" (Toth v. Austria) от 12 декабря 1991 г., Серия А, N 224, p. 24, § 91; "Кампанис против Греции" (Kampanis v. Greece), цитировавшееся выше, p. 49, § 66; "Худ против Соединенного Королевства" (Hood v. United Kingdom) от 18 февраля 1999 г., Reports 1999-I, pp. 489-490, §§ 84-87; и "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgary) от 25 марта 1999 г., Reports 1999-II, p. 226, § 76). В некоторых из этих Постановлений Суд высказал мнение, что справедливое возмещение может присуждаться только в отношении вреда, причиняемого в случае лишения свободы, которого бы заявитель не претерпел, если бы имел преимущества, обеспеченные пунктом 3 Статьи 5, и, таким образом, пришел к выводу, что, исходя из обстоятельств упомянутых дел, объявление факта наличия нарушения прав заявителей представляет собой достаточно справедливое возмещение в случае, когда речь идет о перенесенном неимущественном вреде.

89. В настоящем деле Суд не может безответственно рассуждать о том, были ли в случае с заключением под стражу заявителя соблюдены процессуальные гарантии, предусмотренные пунктами 3 и 4 Статьи 5. Следовательно, Суд полагает, что объявление нарушения этого положения является адекватной компенсацией неимущественного вреда.

90. Далее Суд считает, что заявитель понес моральный вред, когда была задержана отправка его корреспонденции омбудсману, и присудил ему сумму в размере 2000 польских злотых (PLN).

B. Судебные издержки

91. Заявитель, который получил средства в порядке юридической помощи от Совета Европы в связи с представительством его интересов при разбирательстве дела в Комиссии и Суде, просил возмещения судебных издержек в польских злотых в сумме, эквивалентной 2400 USD.

92. Власти Польши просили Суд принять решение о возмещении юридических издержек и расходов в той степени, в какой они были произведены на самом деле и были обоснованы, и исходя из разумных пределов при решении вопроса о его размере. В данном случае власти государства-ответчика сослались на Постановление Европейского Суда по делу "Циммерман и Штейнер против Швейцарии" (Zimmerman and Steiner v. Switzerlend) от 13 июля 1983 г. (Серия А, N 66, p. 35, § 36).

93. Применяя критерии, выработанные прецедентным правом Суда (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland) от 28 марта 2000 г., § 85), Суд считает требования заявителя разумными. Таким образом, ему должна быть присуждена сумма в 10800 PLN за понесенные судебные издержки, включая любой налог на добавленную стоимость, которым может быть обложена данная сумма, за исключением 9989 французских франков, уже уплаченных путем предоставления средств для оплаты юридической помощи, в части гонорара адвокату, а также транспортных расходов и расходов на проживание.

C. Процентная ставка по просроченному долгу

В соответствии с предоставленной Суду информацией установленный уровень процентной ставки, действующий в Польше на день принятия данного решения, составляет 21% годовых.

На основании вышеизложенного Суд

1. Единогласно постановил, что имело место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвенции.

2. Единогласно постановил, что имело место нарушение пункта 4 Статьи 5 Конвенции.

3. Единогласно постановил, что имело место нарушение Статьи 8 Конвенции.

4. Единогласно постановил,

(a) что государство-ответчик выплачивает заявителю в течение трех месяцев следующие суммы:

(i) в качестве компенсации за моральный вред 2000 (две тысячи) польских злотых;

(i) за понесенные судебные издержки 10800 (десять тысяч восемьсот) польских злотых, включая любой налог на добавленную стоимость, которым может быть обложена данная сумма, за исключением 9989 (девяти тысяч девятисот восьмидесяти девяти) французских франков, уже уплаченных путем предоставления средств для оплаты юридической помощи, которые должны быть переведены в польские злотые по обменному курсу, действующему на день вынесения данного постановления;

(b) что простой процент по годовой ставке 21% начисляется на эти суммы по истечении вышеупомянутых трех месяцев до полной уплаты.

5. Отклонил шестью голосами против одного остальные требования заявителя о "справедливом возмещении".

Совершено на английском языке, письменные уведомления направлены 4 июля 2000 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

Секретарь секции Суда

М.О'Бойл

Председатель Палаты Суда

Э.Пальм

------------------------------

* Перевод П.Лаптева и Ю.Берестнева.