Л. против Финляндии (Жалоба N 25651/94). Постановление Европейского Суда по правам человека (Четвертая секция) от 27 апреля 2000 г.

Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция)

Л. против Финляндии*(1)
(Жалоба N 25651/94)
(Страсбург, 27 апреля 2000 г.)

ГАРАНТ:

См. комментарии к настоящему Постановлению

По делу "Л. против Финляндии" Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция), заседая Палатой в составе:

Г.Ресса, Председателя,

М.Пелонпяя,

И.Кабрал Баррето,

В.Буткевича,

Н.Ваич,

Д.Хедигана,

С.Ботучаровой, судей,

с участием В.Берже, Секретаря секции,

заседая 8 июня 1999 г. за закрытыми дверями, вынес 30 марта 2000 г. следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 25651/94 против Финляндской Республики, поданной в Европейскую Комиссию по правам человека (далее - Комиссия) согласно бывшей Статье 25 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция).

Первый заявитель (заявитель-отец) приходится приемным сыном второму заявителю (заявитель-дед). Заявители являются гражданами Финляндии, 1965 и 1928 гг. рождения соответственно. Они проживают в муниципалитете М., Финляндия. В Комиссии их представляли г-жа А. Суомела (A.Suomela) из Общества защиты семейных прав Финляндии (Perheen Suojelun Keskusliitto PESUE r.y.). Жалоба заявителей была подана 7 сентября 1994 г. и зарегистрирована 14 ноября 1994 г. под номером 25651/94.

2. Целью жалобы было получение решения в отношении вопроса о том, свидетельствуют ли обстоятельства дела о нарушении государством-ответчиком своих обязательств согласно Статье 8, подпунктам (c) и (d) пункта 3 Статьи 6 и Статье 10, рассматриваемых вместе или отдельно от Статьи 13 Конвенции.

3. 27 июня 1996 г. Комиссия решила уведомить о жалобе государство-ответчика и предложила ему представить объяснения по вопросу приемлемости жалобы и по ее существу.

Власти государства-ответчика, представляемые сотрудником МИД Финляндии, заместителем Уполномоченного Финляндии при Европейском Суде А.Косоненом (A.Kosonen), представило свой меморандум 7 января 1997 г., на который заявители ответили 24 апреля 1997 г.

4. 4 марта 1997 г. Комиссия предоставила заявителям юридическую помощь.

5. Вслед за вступлением в силу 1 ноября 1998 г. Протокола N 11 и в соответствии с положениями пункта 2 Статьи 5 принято решение о рассмотрении дела Судом в соответствии с положениями этого Протокола.

В соответствии с пунктом 1 Правила 52 Регламента Суда Председатель Суда Л.Вильдхабер направил дело в Четвертую секцию. В состав Палаты, сформированной в секции, вошли: М.Пелонпяя, судья, избранный от Финляндии (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и подпункт а) пункта 1 Правила 26 Регламента Суда), Г.Ресс, действующий исполняющий обязанности председателя секции и Председатель Палаты (Правило 12 и подпункт а) пункта Правила 26). Остальными членами Палаты, назначенными председателем для завершения формирования состава Палаты, стали И.Кабрал Баретто, В.Буткевич, Н.Ваич, Д.Хедиган и С.Ботучарова (подпункт b) пункта 1 Правила 26).

6. Заявители представили Суду дополнительную информацию 25 января 1999 г., на которую государство-ответчик ответило 9 марта 1999 г. Власти Финляндии также представили дополнительную информацию 26 мая 1999 г.

7. 23 марта 1999 г. Палата решила провести слушания по вопросу приемлемости и по существу жалобы при закрытых дверях.

8. 11 мая 1999 г. Председатель Палаты, в соответствии с пунктами 3 и 4 Правила 33 Регламента Суда, решил, что все материалы, содержащиеся в досье по данному делу, пока являются закрытыми для общественности, включая информацию личности заявителей. Он также решил, что юридическая помощь, отказанная заявителям, распространяется и на представительство их интересов при рассмотрении дела в Палате.

9. Слушания этого дела проходили при закрытых дверях во Дворце прав человека в Страсбурге 8 июня 1999 г.

В заседания Суда приняли участие:

(a) от властей Финляндии:

Г.Роткирх (Н.Rotkirch), Министерство иностранных дел, Уполномоченный

А.Косонен, Министерство иностранных дел, заместитель Уполномоченного

К.Буск-Нильсен (С.Busck-Nielsen),

П.-Л.Хеилье (P.-L.Heilio),

А.Линамаа (A.Linamaa),

И.Пиха (J.Piha), Консультанты;

(b) от заявителей:

Дж.Корттейнен (J.Kortteinen),

С.Хейкинхеймо (S.Heikinheimo), Советники,

А.Суомела, Консультант.

Суд заслушал их обращения, а также их ответы на вопросы, поставленные Судом и отдельно некоторыми членами Суда.

10. 8 июня 1999 г. Палата объявила приемлемыми жалобы заявителей на основании Статей 8 и 13 Конвенции о передаче детей под опеку государства и о нормах, регламентирующих доступ к детям, а также жалобу на основании Статьи 6 Конвенции об отсутствии устных слушаний в Административном суде уезда 17 марта 1997 г. Остальные требования Палата объявила неприемлемыми.

11. 9 июня, 29 июля, 31 августа, 6, 13 и 9 сентября и 20 декабря 1999 г. заявители и власти Финляндии по просьбе председателя или по своей инициативе представили ряд документов по данному делу.

Факты

I. Обстоятельства дела

12. Заявитель-отец, который имеет двух дочерей (П., 1985 года рождения, и С., 1991 года рождения), женился на матери своих детей Е. 21 сентября 1991 г. После рождения их второго ребенка С. Е. начала страдать от психического заболевания и несколько раз была госпитализирована. По крайней мере с 1985 года семья прибегала к помощи органов опеки и попечительства.

13. В начале 1992 года родители планировали развестись. 20 января 1992 г. начальник органов социального обеспечения в г. К. временно поместил детей на общественное попечение, подозревая, в общем, что П. подвергалась сексуальным домогательствам со стороны отца и деда, и предполагая, что С. подвергалась серьезной угрозе подобного рода злоупотреблений. П. была помещена на обследование в детскую психиатрическую клинику, а С. - в приемную семью. Заявитель и Е. выступали против распоряжений о передаче детей под опеку государства.

14. 30 января 1992 г. Совет органа опеки и попечительства (sosiaalilautakunta, socialnаmnden) г. К. поддержал распоряжения о временной передаче детей под опеку государства. Он также ограничил право родителей на встречу с П. в больнице до двух раз в неделю и принял решение не разглашать место нахождения С. Родители, которых представлял общественный юрисконсульт (yleinen oikeusavustaja, allmanna rattsbitradet) г. К., подали жалобу в административный суд уезда (Iaaninoikeus, Iansratten) Вааса (Vaasa).

15. 9 марта 1992 г. органы опеки и попечительства и здравоохранения на встрече с заявителем-отцом и Е. проинформировали их о том, что психиатрическое обследование ребенка не установило, что П. подвергалась сексуальным домогательствам. Показания врача о результате обследования датированы 12 марта 1992 г.

16. 19 марта 1992 г. Совет органа опеки и попечительства официально решил установить в отношении детей общественное попечение. Совет посчитал, что родители были неспособны обеспечить необходимые условия для их развития и формирования, равно как и элементарную безопасность. Он отметил, что мать страдала психическим заболеванием и что во взаимоотношениях родителей были проблемы. П. использовалась как средство в конфликтах, возникающих между родителями и приемными родителями отца-заявителя. Ее развитие не соответствовало среднему уровню развития ребенка ее возраста, и представлялось, что ребенок находился на той стадии развития, когда ключевым моментом является связь девочки с уравновешенными и надежными людьми без риска для ее дальнейшего формирования. Было признано, что младшая дочь С. находится в похожей ситуации, даже несмотря на то, что ее развитие находилось на еще более ранней стадии. Родители, которых по-прежнему представлял общественный юрисконсульт, подали жалобу на это решение.

17. Позже П. была помещена в ту же семью, что и С.

18. 28 июня 1992 г. родителям разрешили увидеть своих детей в первый раз после того, как их поместили в приемную семью.

19. 17 августа 1992 г. административный суд уезда отклонил жалобу родителей на распоряжение от 19 марта 1992 г. о передаче детей под опеку государства. Он отклонил их ходатайство об устном слушании дела. Родители заявили, что они отказались от своих планов на развод и будут более конструктивно сотрудничать с Советом органа опеки и попечительства. Тем не менее суд установил, что недостатки в попечении над детьми и другие условия в доме подвергали серьезной опасности развитие детей.

20. 17 августа 1992 г. административный суд уезда также отклонил жалобу родителей на решение Совета органа опеки и попечительства от 30 января 1992 г. об ограничении свиданий с П. и неразглашении местонахождения С.

21. Родители, которых по-прежнему представлял общественный юрисконсульт, обжаловали в Верховный административный суд (korkein hallinto-oikeus, hogsta forvaltningsdomstolen) решение административного суда уезда о подтверждении распоряжений о передаче детей под опеку. Прочие инстанции для обжалования ограничений на общение с детьми и неразглашения их местонахождения им были недоступны. 8 января 1993 г. Верховный административный суд не нашел оснований для внесения изменений в решение административного суда уезда от 17 августа 1992 г.

22. 3 декабря 1992 г. Совет органа опеки и попечительства продлил ограничения на общение с детьми до 31 мая 1993 г. Он дал согласие на три двухчасовые встречи под надзором между детьми и родителями. Совет запретил любые контакты между детьми и их дедом и бабушкой до 30 апреля 1993 г., считая, что подобные контакты мешают жизни детей в их приемной семье, равно как и обучению П. в школе. Общественный юрисконсульт посоветовал родителям не оспаривать ограничения и запрет.

23. 4 мая 1993 г. Совет органа опеки и попечительства продлил запрет на свидания между детьми и дедом и бабушкой до 31 декабря 1993 г. Совет вновь посчитал, что поведение деда и бабушки помешает жизни детей в доме приемных родителей. Он также отметил их сильное сопротивление помещению детей под общественное попечительство.

24. 8 июня 1993 г. Совет органа опеки и попечительства продлил ограничения на общение родителей с детьми до 31 мая 1994 г. Детям и родителям было разрешено встретиться четыре раза под надзором в доме приемных родителей. Совет снова указал на необходимость гарантировать спокойную обстановку для развития детей и обеспечить спокойную работу приемным родителям.

25. 25 октября 1993 г. родители ходатайствовали о смягчении ограничений на общение и просили позволения оставить у себя детей на Рождество 1993 года. 24 ноября 1993 г. Совет органа опеки и попечительства поддержал ограничения на общение, установленные 8 июня 1993 г., и продлил их до 31 декабря 1994 г. В период с июня по декабрь 1994 года детям и родителям было разрешено встретиться три раза под надзором*(2).

26. Заявитель-отец подал жалобу в административный суд уезда, ходатайствуя, inter alia, о проведении устных слушаний и проверки; о том, что суд должен выслушать собственное мнение П. по вопросу организации общения с родителями; об отмене ограничений на такое общение и о том, чтобы Совет обязали четко изложить, какие именно перемены должны быть сделаны в доме, а также о том, чтобы Совет обязали оказывать ему помощь при проведении указанных изменений. Совет органа опеки и попечительства утверждал, что ограничения на общение необходимы. Он сослался, inter alia, на произошедший в августе 1993 года инцидент, когда отец-заявитель заставил П. прочитать показания, написанные дедом и бабушкой, в которых они негативно отзывались о приемной семье. Приемные родители попросили П. позвонить своим родителям, но телефонный номер приемной семьи пришлось сменить после того, как они получили несколько неадекватных звонков.

27. 14 декабря 1993 г. Совет органа опеки и попечительства продлил запрет на общение между детьми и их дедом и бабушкой до 31 декабря 1994 г. Поскольку бабушка тяжело заболела, ей, в порядке исключения, было разрешено трехчасовое свидание с детьми под надзором в доме приемных родителей 23 декабря 1993 г.

28. Дед и бабушка подали жалобу в административный суд уезда, ходатайствуя, inter alia, о проведении устных слушаний; о том, что суд должен выслушать собственное мнение П. по вопросу организации общения с родителями; об отмене ограничений на общение.

29. В своих доводах от 28 февраля 1994 г. Совет органа опеки и попечительства настаивал на том, что запрет на общение был необходим, поскольку дед и бабушка препятствовали общественному попечению и деятельности должностных лиц Совета. Совет представил копии писем и открыток, которые дед и бабушка посылали детям и в которых содержались негативные высказывания о приемной семье. По мнению Совета, поведение деда и бабушки оказывало влияние на детей и могло нарушить их правильное развитие. Другие близкие родственники, как и друзья детей, действовали в интересах детей, и подобные контакты соответствовали собственному мнению детей.

30. В начале 1994 года родители разъехались и заявитель-отец переехал назад в дом своих приемных родителей.

31. 7 июня 1994 г. административный суд уезда отклонил ходатайства заявителя-отца. Суд пришел к выводу о том, что необходимость в слушаниях или проверке отсутствует. Он также отметил, что мнение П. уже получено и что отрицательные эмоции заявителя-отца по поводу государственной опеки и помещения детей в дом приемных родителей передавались детям во время его посещений, очевидно, таким образом, ставя под угрозу их развитие и оправдывая необходимость ограничений на общение. На это решение жалоба не подавалась.

32. 7 июня 1994 г. административный суд уезда также полностью отклонил ходатайства деда и бабушки. Суд подтвердил свой вывод о том, что необходимость в слушаниях или проверке отсутствует, а также что отрицательные эмоции деда и бабушки по поводу государственной опеки и помещения детей в дом приемных родителей передавались детям, очевидно, таким образом, ставя под угрозу их развитие и оправдывая необходимость запрета на общение. На это решение жалоба не подавалась.

33. В ответ на ходатайство, поданное родителями 17 июня 1994 г., заместитель парламентского омбудсмена (eduskunnan арulaisoikeusasiamies, riksdagens bitradande justitieombudsman) признала, что передача детей под опеку государства была оправданной. Тем не менее она подчеркнула, что, в соответствии с нормами общего права, основания, которые указаны в распоряжении о передаче детей под опеку государства, должны быть фактическими, а не умозрительными. Действительно, сексуальные домогательства по отношению к ребенку не могут считаться доказанными, при отсутствии каких бы то ни было экспертных данных, подтверждающих подобное утверждение. Хотя издание распоряжения о передаче детей под опеку государства также вполне могло быть оправдано основаниями для подобного рода подозрений, эти основания должны касаться симптомов, которые, как установлено, свидетельствовали о страданиях ребенка. Что касается ограничений на общение, заместитель омбудсмена подчеркнула, что, по общему правилу, Совет органа опеки и попечительства должен активно поддерживать достижение договоренности об общении между детьми и их родителями, а также теми, кто им близок. Такое общение не должно наносить ущерб каждодневной жизни приемной семьи. Договоренности об общении должны обычно согласовываться при составлении плана государственной опеки. Если соглашение не могло быть достигнуто, то должно было быть принято решение, которое могло бы быть обжаловано, а любые ограничения должны были иметь ограниченный во времени характер.

34. 5 сентября 1994 г. заявитель-отец попросил Совет органа опеки и попечительства отменить распоряжения о государственной опеке. В качестве альтернативы оба заявителя просили о снятии ограничений и запрета на общение. 29 ноября 1994 г. эти просьбы были отклонены. Совет органа опеки и попечительства принял решение о том, что родители могли видеть детей в их приемной семье пять раз в течение 1995 года. Он продлил запрет на общение между детьми и дедом и бабушкой до 31 декабря 1995 г. В своей жалобе заявитель-отец просил, inter alia, об устных слушаниях.

35. 25 апреля 1995 г. административный суд уезда в деле об обоснованности распоряжения о передаче детей под опеку отклонил жалобу заявителя-отца без проведения устных слушаний. Что касается ограничений на общение с детьми, суд распорядился, чтобы в период с 1 мая по 31 декабря 1995 г. заявитель-отец мог видеть детей раз в месяц в доме приемных родителей. Суд отклонил остальные требования этой жалобы без проведения устных слушаний. Наконец, суд отклонил жалобу деда и бабушки.

36. 8 декабря 1995 г. Верховный административный суд отклонил ходатайство заявителя-отца об устных слушаниях и подтвердил решение административного суда уезда, касающееся обоснованности распоряжения о передаче детей под опеку. Он отказался рассматривать жалобы заявителя по вопросам ограничения общения и запрета на него.

37. 19 декабря 1995 г. Совет органа опеки и попечительства отклонил следующее ходатайство деда и бабушки об отмене запрета на общение и продлил его до 30 апреля 1996 г. Последние подали жалобу, ходатайствуя, inter alia, об устных слушаниях. 16 апреля 1996 г. административный суд уезда отклонил жалобу без проведения устных слушаний.

38. 21 февраля 1996 г. два должностных лица органов опеки и попечительства составили план опеки. В нем упоминались пожелания первого заявителя, указывающие на меры, к которым необходимо было прибегнуть ради блага детей, т.е. о необходимости содействия детям в поиске занятий, соответствующих их возрасту и талантам, а также чтобы в случае необходимости для них была предусмотрена индивидуальная терапия. Это означало, что опека должна продолжаться до дальнейших указаний, поскольку на тот момент или в ближайшее время не было условий для ее прекращения. План не конкретизировал те условия в доме заявителя-отца, которые должны быть улучшены, до того, как могли бы быть отменены распоряжения об опеке. Вместо этого план закреплял, что на тот момент распоряжение об опеке должно было оставаться в силе, поскольку отсутствовали основания для ее отмены.

39. Весной 1996 года родители развелись.

40. 7 мая 1996 г. Совет органа опеки и попечительства ограничил общение деда с детьми.

41. П. прошла психологическое обследование доктором Л. в период с 12 августа по 6 сентября 1996 г. Показания врача, датированные 29 октября 1996 г., указывают, inter alia, на то, что П. четко заявила о том, что она не желала встречаться со своими биологическими родителями так часто, как это происходило в тот момент. Согласно показаниям врача, П. особенно нервничала по поводу заявителя-отца и возможности того, что он может потерять самообладание. Также было замечено, что П. вообще не изъявила желания встречаться с родителями заявителя-отца, потому что они писали ей письма, которые она не могла понять, и критиковали приемных родителей. Согласно показаниям, обследование подтвердило подозрения в сексуальных домогательствах.

42. В течение 1996 года заявитель-отец встречался с детьми один раз в месяц.

43. 3 декабря 1996 г. Совет органа опеки и попечительства запретил деду и бабушке общение с детьми до конца 1998 года и решил, что заявитель-отец мог встречаться с детьми в приемной семье четырежды в год в 1997 и 1998 годах. Заявители подали жалобы в административный суд уезда, который 17 марта 1997 г. поддержал решения Совета органа опеки и попечительства без проведения устных слушаний, как о том ходатайствовали заявители. Обоснование решения административного суда уезда не проводить устных слушаний сформулировано следующим образом*(3):

"Административный суд уезда ранее - 17 августа 1992 г., 7 июня 1994 г., 25 апреля 1995 г., 16 апреля 1996 г. и 26 сентября 1996 г. - рассматривал вопросы о государственной опеке и ограничении права на общение с детьми. Позже П. попросила, чтобы встречи были менее частыми. Встречи проходят под надзором, более детальное обследование по подозрению в сексуальных домогательствах, которые, возможно, имели место по отношению к П., до того, как она была передана под опеку, в этой связи не является необходимым. Устные слушания, скорее всего, не приведут к выявлению новых обстоятельств, могущих повлиять на дело, поэтому необходимость в устных слушаниях явно отсутствует".

44. 2 января 1997 г. представитель заявителя г-жа Суомела направила жалобу в Национальный орган судебно-медицинских исследований (terveydenhuollon oikeusturvakeskus, rattskyddscentralen for halsovarden) пo вопросу обследований П. детским психиатром Г.Л. и психологом П.Л. в Центральной больнице г. С.

45. 26 ноября 1998 г. ограничение на общение обсуждалось с детьми во время посещения дома приемных родителей в присутствии двух психологов и двух социальных работников. Согласно утверждению властей Финляндии, П.Л. четко выразила свое желание, чтобы встречи детей с заявителями были организованы таким же образом, как раньше, и с той же периодичностью.

46. 16 декабря 1998 г. Совет органа опеки и попечительства снова распорядился о том, чтобы заявитель-отец мог видеть детей в приемной семье четырежды в год до 31 декабря 2001 г. Это решение было обосновано следующим образом*(4):

"В отношении П. и С., которые находятся в приемной семье, должна быть гарантирована спокойная для проживания окружающая обстановка.

Медицинское обследование, проведенное в детской психиатрической клинике летом 1996 года, выявило, что (заявитель-отец) допускал по отношению к П. сексуальные домогательства до того, как она была отдана под опеку. Сам (он) отрицал подобные обвинения и пытался, таким образом, дискредитировать информацию, данную ребенком. П. заявила, что нервничает по поводу встреч и что она довольна существующей практикой встреч, которые происходят четырежды в год под надзором в доме приемной семьи. Она также заявила, что не желает навещать своего отца в его доме. Более частые встречи нервируют ребенка, угрожают ее развитию".

47. 16 декабря 1998 г. Совет органа опеки и попечительства также запретил деду и бабушке общение с детьми до конца 2001 года. Решение было обосновано следующим образом*(4):

"В отношении П. и С., которые находятся в приемной семье, должна быть гарантирована спокойная для проживания окружающая обстановка, а приемная семья должна присматривать за ними без помех.

Более частые встречи не отвечали бы коренным интересам детей, потому что дед и бабушка все еще сильно возражают против помещения детей в приемную семью и выражают это в своих письмах детям. Бабушка также напугала детей во время состоявшейся 7 ноября 1998 г. встречи, сказав о том, что детей похитили. Поведение деда и бабушки смущает детей и, таким образом, угрожает их развитию.

В детской психиатрической клинике в Центральном госпитале в г.С. летом 1996 года П. заявила, что (второй заявитель) допускал по отношению к ней сексуальные злоупотребления, до того, как она была отдана под опеку, а также пугал ее. П. заявила, что вообще не желает видеть (бабушку) и (второго заявителя)".

48. Заявители не обжаловали решения Совета органа опеки и попечительства от 16 декабря 1998 г.

49. 25 февраля 1999 г. Национальный орган судебно-медицинских исследований, получив заключения экспертов по данному вопросу, отклонил жалобу представителя заявителей от 2 января 1997 г. Выводы Органа по вопросу обследований 1992 и 1996 годов соответственно следующие*(5):

"Что касается медицинского обследования (П.), которое происходило в Центральной больнице г. С. в 1992 году, то Национальный орган судебно-медицинских исследований пришел к выводу, что в свете имеющихся в его распоряжении доказательств обследование в больнице было оправданным. Детское психиатрическое обследование после января 1992 года было оправданным, а само обследование хорошо организовано.

Детское психиатрическое обследование (П.), как в отделении больницы, так и в клинике, в целом проводилось с использованием обычных методов для всесторонней и основательной оценки общего психологического развития ребенка.

В целом психологическое обследование (П.), проведенное П.Л., было всесторонним и сделано профессионально. Использованные методы были адекватными. Проведенное расследование не показывает, что обследование основывалось на пустой гипотезе.

Однако специальному вопросу о возможном сексуальном злоупотреблении над ребенком не было уделено достаточно внимания при обследовании (П.) в период с 27 января по 5 марта 1992 г., которое, кстати, показано всего несколькими документами об обследовании пациента в отделении больницы и психологом.

В свете доказательств рекомендации и выводы, содержавшиеся в заключении, данном старшим терапевтом Г.Л. 12 марта 1992 г. Совету органа опеки и попечительства г. К., могут считаться адекватными...

... В свете доказательств Национальный орган судебно-медицинских исследований прежде всего отметил, что возражения по поводу встреч между (П.) и ее родителями были сделаны еще в 1992 году, когда она была обследована в отделении больницы. Согласно заключению старшего терапевта Г.Л. утверждение о сексуальном злоупотреблении основано не на симптомах (П.), а на представленной ею информации. Тем не менее, в этом отношении основания, изложенные в заключении Г.Л., могли бы быть несколько более четкими.

Возможности произвести видеозапись или иным образом записать интервью (П.) о сексуальном злоупотреблении не было, потому что получение такой информации заранее не предполагалось...

Как об этом говорилось выше, детское психиатрическое обследование (П.) в 1996 году было инициировано по иным причинам, нежели подозрения в сексуальных домогательствах. Поэтому обследование было обычным психологическим обследованием. Поскольку невозможно было предсказать, к чему приведет обследование, не было и возможности на более ранней стадии учесть ее права или последствия в результате сообщения ею на обследовании информации о сексуальных домогательствах. Объяснения, которые дал психолог П.Л. Национальному органу судебно-медицинских исследований, выявили, что она позже подробно проинформировала (П.), какого рода меры будут приняты в результате сообщения ею подобной информации.

В свете имеющихся доказательств Национальный орган судебно-медицинских исследований прежде всего отмечает то, что клиническое обследование (П.), проведенное врачом 5 сентября 1997 г., было оправданно и соответствующим образом документировано.

Психологическое обследование (П.), проведенное психологом П.Л., было всесторонним и в целом профессиональным. Использованные при обследовании методы были адекватными.

В соответствии с имеющейся информацией обследования проводились старшим терапевтом Г.Л. и психологом П.Л. объективно, отсутствуют показатели, указывающие на давление на ребенка со стороны органов опеки и попечительства в отношении результатов обследования.

(П.) долгое время обследовалась в стационарном отделении Центральной больницы г. С. Обследование включало в себя весьма глубокое детское психиатрическое обследование, на основе которого можно сделать вывод, что рекомендации и заключения, сделанные старшим терапевтом Г.Л., также были адекватными.

На основании вышеизложенного Национальный орган судебно-медицинских исследований установил, что жалоба магистра социальных наук Ану Суомела не содержит оснований для проведения дополнительных мероприятий".

50. Решение Национального органа судебно-медицинских исследований не может быть обжаловано.

51. С. была заслушана 17 марта, 21 апреля и 4 марта 1999 г. психологом в присутствии должностного лица органа социального обеспечения. Согласно показаниям психолога и должностного лица органа опеки и попечительства от 24 мая 1999 г., С. была маленькой счастливой девочкой, которая открыто говорила о своей жизни. Было установлено, что она находится на нормальном для своего возраста уровне развития. Представлялось, что она привязана к своим приемным родителям и не помнит времени, когда она жила со своей биологической семьей. Она считала посещения матери желательными, но нервничала по поводу визитов отца.

52. План попечения был пересмотрен 25 мая 1999 г. органами опеки и попечительства. Порядок свиданий изменен не был.

II. Соответствующие внутригосударственные правовые нормы и правоприменительная практика

A. Принципы, содержащиеся в Законе об опеке над детьми и праве на общение с ними и Законе об охране детства

53. Раздел 1 Закона об опеке над детьми и праве на общение с ними (laki lapsen huollosta ja tapaamisoikeudesta, lag ang. vardnad оm barn och umgangesratt 361/1983) определяет, что понимается под опекой над детьми и что требуется от опекуна. Согласно первому пункту этого Закона целями опеки являются обеспечение благосостояния и гармоничного развития ребенка в соответствии с его индивидуальными потребностями и пожеланиями и обеспечение ребенку близких взаимоотношений и чувства привязанности, в особенности с его родителями.

54. Закон об опеке над детьми и праве на общение с ними требует и от родителей, и от властей выяснять пожелания и мнения ребенка при принятии и исполнении решений, затрагивающих ребенка, если это возможно с учетом возраста и уровня развития ребенка (разделы 4.2, 8, 9.4, 11, пункт 3 раздела 34.1; и разделы 34.2, 39.1, 39.2 и 46.2). Решения суда по вопросу об опеке и общении с ребенком не могут исполняться против воли ребенка, достигшего 12 лет.

55. Аналогично, в соответствии с Законом об охране детства (lastensuojelulaki, barnskyddslag 683/1983 с поправками, внесенными Законом 139/1990) ребенок, достигший 12 лет, получает независимое право быть выслушанным при принятии наиболее важных решений о его благосостоянии, а следовательно, и право обжалования.

56. В случаях, когда ребенок не живет со своими родителями или когда он проживает отдельно от них, исходя из соображений безопасности или по другой соответствующей причине, он имеет право на сохранение личных отношений и контактов со своими родителями. Тем не менее это право может быть ограничено при наличии специфических оснований в порядке, предусмотренном Законом, например, из-за опасности или угрозы, вызванных подобными контактами, или по причине обеспечения фундаментальных интересов ребенка (раздел 2 Закона об опеке над детьми и праве на общение с ними; разделы 19.2, 24 и 25 Закона об охране детства; статьи 9 и 10.2 Конвенции о правах ребенка).

ГАРАНТ:

По-видимому в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду п. 2 ст. 10 Конвенции о правах ребенка

57. В соответствии с разделом 1 Закона об охране детства, ребенок обладает правом на спокойную и благоприятную среду для развития и на гармоничное и пропорциональное развитие, а также имеет специальное право на защиту. Цель Закона об охране детства заключается в том, что при любых обстоятельствах ребенок может получить такое попечение и воспитание, которых требует Закон об опеке над детьми и праве на общение с ними.

B. Помощь в случаях неудовлетворительной опеки

58. В случае, когда родители или опекуны ребенка не могут обеспечить ребенка достаточно надежными условиями для его развития и формирования, Совет органа опеки и попечительства и входящие в его состав должностные лица должны предпринять необходимые меры в соответствии с Законом об охране детства. Эти меры включают в себя помощь при неудовлетворительной опеке, о которой говорится в разделах 12 и 14, и обязанности взять ребенка под опеку и обеспечить альтернативу опеке, указанной в разделе 16.

59. Согласно разделу 13.1 Закона об охране детства (с поправками, внесенными Законом 139/1990), когда необходимость опеки над ребенком в основном вызвана доходом семьи, не отвечающим требованиям обеспечения надлежащих условий проживания или отсутствием места жительства, или когда эти факторы составляют серьезное препятствие для реабилитации ребенка и семьи, или молодой человек находится в процессе обретения его самостоятельности, если он состоял на учете органов опеки и попечительства до достижения им 18 лет, то местные власти без промедления должны обеспечить соответствующую финансовую помощь и устранить недостатки в жилищных условиях или предоставить жилье в соответствии с имеющейся потребностью.

60. Помощь при неудовлетворительной опеке, о которой идет речь в разделе 13.2 Закона об охране детства, включает общую помощь в соответствии с Законом об опеке и попечительстве (sosiaalihuoltolaki, socialverdslag 710/1982). В дополнение к общей помощи упоминаются специальные формы помощи: выделяется помощник или лицо, курирующее семью; обеспечивается соответствующая терапия; занятия для отдыха и на праздники; помощь ребенку при его обучении, поиске работы или местожительства и помощь в досуге и других личных потребностях, путем предоставления финансовой или иного вида поддержки. Помощь должна обеспечиваться при сотрудничестве с ребенком или подростком и его родителями или другими лицами, которые заботятся о нем.

C. Передача ребенка под опеку или альтернативная опека

61. В соответствии с разделом 16 Закона об охране детства Совет органа опеки и попечительства должен взять ребенка под опеку или обеспечить для него или нее альтернативу такой опеки: (a) если здоровье ребенка или его развитие находятся в серьезной опасности в результате отсутствия домашних условий или заботы или если существует серьезная опасность, угрожающая здоровью и развитию ребенка в результате злоупотребления алкоголем, совершения противоправного деяния, кроме незначительного правонарушения, или в результате другого сопоставимого поведения; (b) если помощь, предоставляемая в случае недостаточной опеки, не является подходящей или доказано, что она неадекватна; и (c) если считается, что альтернативная опека отвечает основополагающим интересам ребенка.

62. В соответствии с разделом 9.2 Закона об охране детства, альтернативная опека предоставляется без промедления в случае, когда в ней есть потребность и она отвечает основополагающим интересам ребенка.

63. Если ребенок находится в большой опасности или по другим причинам нуждается в немедленном распоряжении о передаче под опеку или альтернативную опеку, Совет органа опеки и попечительства может взять его или ее под опеку, не представляя решения об этом для утверждения административному суду уезда (раздел 18 Закона об охране детства).

64. Распоряжение о незамедлительной передаче детей под опеку теряет свою силу по истечении 14 дней с момента принятия решения, если только в течение указанного периода оно не будет подтверждено обычным распоряжением о передаче детей под опеку в порядке, предусмотренном разделом 17. Такое распоряжение об опеке должно быть сделано в течение 30 дней или при наличии особых обстоятельств в пределах 60 дней с момента принятия распоряжения о незамедлительной передаче детей под опеку. Такое решение может быть обжаловано в обычном порядке.

D. Продолжительность опеки и ее прекращение

65. Распоряжение об опеке в соответствии с разделом 16 Закона об охране детства прекращает свое действие по достижении ребенком 18 лет или при заключении им брака. Государственная опека может быть прекращена ранее, если для этого существуют соответствующие предпосылки.

66. В соответствии с разделом 20 Закона об охране детства, Совет органа опеки и попечительства освобождает ребенка от опеки, когда потребность в ней или альтернативной опеке, указанных в разделе 16, более не существует, если только такое освобождение очевидно не противоречит основополагающим интересам ребенка.

Е. Опекуны и их права

67. Передача под опеку отличается от усыновления (удочерения) тем, что родители могут сохранять за собой ограниченные опекунские права и обязанности. При принятии ребенка под опеку также поддерживаются контакты между ним и его родителями, как и отношения согласно семейному праву, например, такие, как наследование по закону, включая права на сохранение фамилии и наследование.

F. Компетенция Совета органа опеки и попечительства

68. По поводу опеки над ребенком, находящимся под опекой, раздел 19.1 Закона об охране детства закрепляет следующее:

"Когда Совет органа опеки и попечительства берет ребенка под опеку, он должен быть уполномочен на решение вопросов по поводу опеки над ребенком, воспитания, надзора, других условий благосостояния и постоянного проживания. Вместе с тем Совет прилагает все усилия для сотрудничества с родителями или другими опекунами ребенка".

G. Право на общение

69. При принятии решения о передаче ребенка под опеку Совет органа опеки и попечительства автоматически получает право решать вопрос о контактах между ребенком и его родителями и другими близкими ребенку лицами (раздел 19.2 Закона об охране детства).

70. В соответствии с разделом 24 Закона об охране детства, ребенку, находящемуся под альтернативной опекой, гарантируется постоянное и спокойное человеческое отношение, которое важно для его (ее) развития. Ребенок вправе встречаться со своими родителями и другими близкими ему лицами и поддерживать с ними связь. Совет органа опеки и попечительства способствует и создает благоприятные условия для общения ребенка с родителями и другими близкими ему лицами.

71. В соответствии с разделом 25 Закона об охране детства Совет органа опеки и попечительства или директор детского дома могут ограничить право на общение ребенка с родителями или другими близкими людьми при альтернативной опеке, как закрепляет это Декрет, если: (a) очевидно, что такое общение создает угрозу развитию и безопасности ребенка; или (b) такое ограничение необходимо для спокойствия или безопасности родителей или детей или обслуживающего персонала детского дома. По вышеуказанным основаниям Совет органа опеки и попечительства может принять решение о неразглашении местонахождения ребенка родителям или опекунам, пока ребенок находится под опекой.

72. В соответствии разделом 25 Закона об охране детства и разделом 9 Декрета о благосостоянии ребенка*(6) (lastensuojeluasetus, barnskyddsforordning 1010/1983) решение об ограничении права на общение действует в течение определенного периода времени; в нем указываются лица, чьи права подвергаются ограничению. В дополнение в решении указываются, какого рода контакты им ограничиваются и пределы действия ограничения.

73. Решение об ограничении права общения ограничивает право ребенка встречаться со своими родителями и другими близкими людьми, выполняющими их функции. К таким людям относятся опекуны ребенка или другие юридические представители, члены семьи и те люди, которые в действительности были связаны с ребенком до того, когда ребенок был передан под опеку.

Н. План опеки

74. План опеки разрабатывается для каждого случая обеспечения благосостояния самого ребенка и его нахождения в семье, кроме случаев, когда рассматриваемый вопрос не требует только временного консультирования или руководства. Этот план может изменяться по мере необходимости.

75. В случае, когда ребенка взяли под опеку (раздел 16 Закона об охране детства), в плане опеки должно быть указано: (a) цели и задачи размещения ребенка; (b) какого рода специальная помощь будет организована для ребенка, лиц, ответственных за опеку над ребенком и воспитание, а также родителям ребенка; (c) каков порядок реализации права на общение ребенка с его родителями и другими близкими людьми; и (d) как применяются меры после окончания опеки.

76. В соответствии с разделом 4 Декрета о благосостоянии ребенка план опеки разрабатывается при сотрудничестве со всеми указанными заинтересованными лицами.

I. Органы власти по надзору за вопросами благосостояния ребенка

77. В соответствии с разделом 4 Закона об охране детства, Совет органа опеки и попечительства, включая нескольких членов, избранных от муниципалитета, отвечает за обеспечение социального благосостояния в их районе и на него возлагаются обязанности, предусмотренные для советов органов опеки и попечительства в других законодательных актах.

78. В соответствии с разделом 12 Закона об охране детства, полномочия по принятию решений муниципальным Советом органа опеки и попечительства могут быть переданы должностным лицам, подчиняющимся Совету, за исключением решений относительно обязательных мер социальной поддержки индивидов.

J. Обжалование в соответствии с Законом об охране детства

79. В соответствии с разделом 17.2 Закона об охране детства решение, принятое Советом органа опеки и попечительства о передаче ребенка под опеку или размещение его под альтернативную опеку, в течение тридцати дней должно быть представлено на утверждение административному суду уезда, если ребенок, который достиг 12 лет, или его (ее) опекуны возражают против предпринятых мер или если слушания не могут быть организованы в порядке, предусмотренном разделом 17.1 Закона.

80. В соответствии с разделом 36 Закона решения, касающиеся передачи под опеку или размещение под альтернативную опеку, могут быть обжалованы в административный суд уезда в течение тридцати дней после уведомлении о принятом решении. В течение этого времени подобная жалоба может быть подана в местный Совет органа опеки и попечительства, который в течение четырнадцати дней направляет ее в административный суд уезда со своим ходатайством. Доводы и жалоба в данном случае рассматриваются и разрешаются одновременно.

81. В соответствии с разделом 37.1 Закона об охране детства жалобы на решение административного суда уезда, составленные в соответствии с этим Законом на решения о выдаче распоряжений о передаче под опеку, альтернативную опеку или о прекращении опеки, могут быть поданы в Верховный административный суд.

82. В соответствии с разделом 37.2 Закона об охране детства иные решения, кроме указанных в подразделе 1, касающиеся благосостояния ребенка в семье или его личного благосостояния, не могут быть обжалованы после их представления на рассмотрение в соответствии с Законом об охране детства в административный суд уезда.

83. В соответствии с разделом 35.2 Закона об охране детства ребенок, достигший 12 лет, его (ее) родители, его (ее) опекуны, а также лица, ответственные за его (ее) попечение и воспитание, или лицо, которое было ответственным за ребенка непосредственно перед возникновением дела по рассматриваемому вопросу, могут подать жалобу в случаях, когда речь идет о передаче ребенка под опеку, альтернативную опеку или о прекращении опеки.

K. Прочие положения, касающиеся обжалования

84. Решение, принятое должностным лицом, подчиняющимся в порядке субординации Совету органа опеки и попечительства, не является предметом обжалования в обычном порядке, однако лицо, оспаривающее подобное решение, имеет право согласно Закону об административном процессе (hallintomenettelylaki, lag оm forvaltningsforfarande 598/1982) на пересмотр решения муниципальным Советом органа опеки и попечительства в течение четырнадцати дней после того, как ему стало известно о таком решении. Совет органа опеки и попечительства рассматривает вопрос без промедления. Решение, принятое Советом органа опеки и попечительства, может быть обжаловано в административный суд уезда.

85. В соответствии с разделом 46 Закона об опеке и попечительстве, решение, принятое Советом органа опеки и попечительства, подлежит обжалованию в административном суде уезда в течение тридцати дней после вступления в силу. Некоторые решения административного суда уезда могут быть обжалованы в Верховный административный суд.

86. В случае, когда решение органа власти или должностного лица может быть обжаловано, соответствующий орган или должностное лицо должны прилагать к своему решению информацию и инструкции относительно права обжалования.

87. В соответствии с разделом 47 Закона об опеке и попечительстве решение, принятое муниципальным Советом органа опеки и попечительства, подлежит исполнению независимо от того, было ли оно обжаловано, если: (a) решение требует немедленного исполнения; или (b) по причинам, возникшим в результате соглашения о социальном обеспечении, исполнение решения не может быть отложено; и (c) когда Совет органа опеки и попечительства распорядился о немедленном исполнении решения.

88. Когда жалоба подана, рассматривающий ее орган может распорядиться о прекращении исполнения решения или о приостановлении такого исполнения.

89. В соответствии с разделом 38.1 Закона об административном процессе (hallintolainkayttalaki. forvaltningsprocesslag 586/1996), который вступил в силу с 1 декабря 1996 г., административный суд уезда проводит устные слушания дела, если о том ходатайствует частная сторона в деле. Это же правило действует и при рассмотрении жалобы на решение административного органа Верховным административным судом. Устные слушания, о которых ходатайствует сторона, могут не проводиться, если жалоба отклонена без рассмотрения по существу или в ее удовлетворении отказано немедленно или если с учетом характера дела или по другой причине очевидно, что в них нет необходимости.

L. Заинтересованные стороны и их права

90. В соответствии с Законом об опеке и попечительстве над детьми и о праве на общение с ними лицо, не достигшее 18 лет, юридически является недееспособным (несовершеннолетним). Ребенок, достигший 12 лет, имеет право быть выслушанным по делам о детском благосостоянии, что закреплено в разделе 15 Закона об административном процессе; он или она также имеет право требовать предоставления социальных услуг и другой поддержки, о которой упоминается в разделе 13.

91. Раздел 17.1 Закона об охране детства определяет, что стороны должны быть выслушаны в случаях, когда речь идет о передаче ребенка под опеку, под альтернативную опеку и о прекращении опеки. В соответствии с этим разделом следующие лица имеют право быть выслушанными в соответствии с разделом 15 Закона об административном процессе: (a) опекун ребенка, (b) биологический родитель ребенка, не являющийся опекуном, (c) лицо, в настоящей ситуации ответственное за попечение над ребенком и воспитание или которое было таковым непосредственно перед возникновением данного дела, и (d) ребенок, достигший 12 лет. Эти лица также должны быть уведомлены о решении о передаче ребенка под опеку или о прекращении опеки в соответствии со специальной процедурой уведомления. Органы власти также обязаны при необходимости информировать указанных лиц о возможностях обжалования.

92. Подраздел 1 раздела 15 Закона об административном процессе закрепляет общую обязанность заслушать стороны. Перед принятием любого решения стороне предоставляется возможность ответить на требования, предъявляемые другими сторонами, равно как и на любые доказательства, которые могут повлиять на решение.

M. Надзор за деятельностью органов, занимающихся вопросами охраны детства

93. Административный совет уезда как орган государственной власти регионального уровня обладает общей компетенцией по надзору за деятельностью муниципальных властей. На основании поданной в процессуальном порядке жалобы административный совет уезда (Iaaninhallitus, Iansstyrelsen) также может провести расследование на предмет того, действовал ли местный орган власти в соответствии с законом.

94. Кроме того, Министерство социального обеспечения и здравоохранения надзирает в качестве высшего органа власти за вопросами социального обеспечения и здравоохранения, за деятельностью муниципальных властей и, при необходимости, также за деятельностью административного совета уезда по вопросам благосостояния детей, а также руководит ими. Жалобы по конкретным делам, адресованные в Министерство социального обеспечения и здравоохранения, направляются в административный совет уезда, который разрешает вопрос в качестве первой инстанции.

95. Парламентский омбудсмен и канцлер юстиции (oikeuskansleri, justitiekansler) уполномочены надзирать за законностью мер, предпринимаемых любыми государственными органами.

N. Надзор за деятельностью органов здравоохранения

96. В соответствии с Законом о национальном органе судебно-медицинских исследований (laki terveydenhuollon oikeusturvakeskus, lagen оm rattskyddscentralen for halsovdraen 1074/1992) Национальный орган судебно-медицинских исследований подчиняется Министерству социального обеспечения и здравоохранения. Его задачей является наблюдение за соответствием оказываемых населению услуг здравоохранения, inter alia, наблюдение за деятельностью лиц, занимающихся профессиональной деятельностью в сфере здравоохранения, в соответствии с Законом о лицах, занимающихся профессиональной деятельностью в сфере здравоохранения (laki terveydenhuollon ammattihenkilaista, lagen оm yrkesutbildade personer inom halso- och sjukvarden 559/1994). Данный орган получает информацию о несоответствиях в профессиональной практике, например, из жалоб и уведомлений пациентов, от государственных органов, органа социального страхования, аптек, работодателей и судов по вопросам права. Этот орган имеет в своем распоряжении примерно 250 действующих на постоянной основе специалистов, являющихся специалистами в различных областях медицины.

97. Упомянутый орган осуществляет общее административное руководство профессиональными участниками сферы здравоохранения путем дачи указаний для привлечения их внимания к отдельным вопросам их деятельности или путем вынесения предостережений. Он также может вынести в отношении лица письменное предупреждение, ограничить право лица, занимающегося соответствующей профессиональной деятельностью, либо ограничить право лица на занятие профессиональной деятельностью или же полностью лишить его этого права.

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 8 и 13 Конвенции

98. Заявители жаловались на то, что передача детей под опеку государства была очень суровой мерой и после нее органы власти не были нацелены на эффективное воссоединение семьи. Они ссылались, в частности, на решение административного суда уезда от 7 июня 1994 г., подтверждающее жесткие ограничения и запрет на общение, наложенные 24 ноября и 14 декабря 1993 г. соответственно. Более того, заявители подчеркнули, что не был составлен план опеки, совместимый с требованиями внутреннего права. Заявители требовали признания того, что передача детей под опеку заявителя-отца П. и С., отказ в прекращении опеки и лишение заявителей права на общение, равно как и запреты на общение, составили нарушение их права на уважение их семейной жизни, защищаемого Статьей 8 Конвенции. Эта Статья, в частности, закрепляет следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его... семейной жизни... 2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе... для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

99. Суд изучил эту жалобу вместе с жалобами на нарушение Статьи 13 Конвенции, которая закрепляет следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Имело ли место вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни согласно Статье 8 Конвенции

100. В своем меморандуме власти Финляндии согласились с тем, что имело место вмешательство в права заявителей на уважение их семейной жизни, гарантированные пунктом 1 Статьи 8 Конвенции. Вместе с тем власти государства-ответчика считали, что такое вмешательство не составляет нарушения указанной Статьи, поскольку оно "предусмотрено законом", преследует правомерные цели согласно пункту 2 Статьи 8 Конвенции и рассматривается как "необходимое в демократическом обществе".

101. Суд напоминает, что взаимная радость, получаемая родителем и ребенком, равно как дедом, бабушкой и ребенком, от общения между собой, составляет основной элемент семейной жизни, и внутренние меры, препятствующие такому наслаждению, приводят к вмешательству в право, защищаемое Статьей 8 Конвенции (см., среди прочих, Постановление Европейского Суда по делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norwey) от 7 августа 1996 г., Reports of Judgements and Decisions 1996-III, § 52). Оспариваемые меры, а по этому вопросу спор отсутствует, очевидно, приводят к вмешательству в права заявителей на уважение их семейной жизни, гарантированные пунктом 1 Статьи 8 Конвенции. Подобное вмешательство составляет нарушение этой Статьи, если это не "предусмотрено законом", не преследует правомерных цели или целей согласно пункту 2 Статьи 8 и не может рассматриваться как "необходимое в демократическом обществе".

B. Были ли вмешательства оправданными?

1. "Предусмотрено законом"

102. В Суде не было спора, за двумя исключениями, о том, что оспариваемые меры были основаны на внутреннем праве, и в этом объеме Суд удовлетворен таким положением вещей в данном деле.

103. Исключениями были утверждения заявителей о том, что не был составлен план опеки, совместимый с требованиями внутреннего права, и о том, что распоряжения об опеке не могли быть основаны на подозрениях в сексуальном злоупотреблении, которые не были подтверждены выводами экспертов. Заявители настаивали на том, что план опеки, составленный 21 февраля 1996 г., не отвечал требованиям, предъявляемым к этому плану разделом 4 Декрета о благосостоянии ребенка, поскольку при его составлении не участвовали родители, как того требует закон. Более того, план не содержал каких-либо предположений по поводу того, как и при каких условиях могло иметь место воссоединение семьи. Напротив, в плане утверждалось, что опека продлится по крайней мере в течение двух лет. До составления этого плана опеки органы опеки и попечительства посчитали, что текст формулировки, использованной для решения о передаче детей под опеку, был достаточным для того, чтобы использовать его в качестве плана опеки.

104. Власти Финляндии настаивали на том, что эти утверждения скорее относятся к процессу принятия решения и к существу оспариваемых решений, чем к их основанию во внутреннем праве. В любом случае они считали бесспорным то, что использованные в данном случае меры были основаны на финском праве, особенно на различных положениях Закона об охране детства и Декрета о благосостоянии ребенка. Что касается защиты против общего произвола, якобы имевшего место по словам заявителей, то власти государства-ответчика также сослались на процессуальную защиту, включая судебный надзор, который сопутствует тем большим полномочиям органов социального обеспечения, которые необходимы, учитывая огромное разнообразие обстоятельств по вопросам, касающимся защиты детей (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Маргарета Роджер Андерссон против Швеции" (Margareta and Roger Andersson v. Sweden) от 22 апреля 1992 г., Серия А, N 226, §§ 83-85).

105. Суд напоминает, что выражение "предусмотрено законом", по смыслу пункта 2 Статьи 8, требует, прежде всего, того, чтобы оспариваемые меры имели основание во внутреннем праве. Он также ссылается на качество закона в данном случае, которое требует доступности и предвидимости результата, с тем чтобы предоставить индивиду адекватную защиту против произвольного вмешательства (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Маргарета и Роджер Андерссон..." (Margareta and Roger Andersson...), § 75).

Поскольку никакое вмешательство или решение не может рассматриваться как "предусмотренное законом", если не является совместимым с соответствующим внутренним законодательством, логика системы гарантий прав, установленных Конвенцией, устанавливает рамки предела полномочий по пересмотру, выполняемых в данном случае судами. Прежде всего, национальные органы власти, в особенности суды, призваны толковать и применять внутреннее право (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бартольд против Германии" (Barthold v. Germany) от 25 марта 1985 г., Серия А, N 90, § 48).

106. В соответствии с разделом 4 Закона об охране детства план попечения составляется в сотрудничестве с заинтересованными лицами и упоминает, inter alia, общую задачу и цели использования определенных мер в конкретном случае, а также средства и расчетное время, необходимые для их достижения (см. выше §§ 74-76). Суд отмечает, что в соответствии с документом, в котором изложен план опеки, от 21 февраля 1996 г, первый заявитель присутствовал при составлении плана, но отказался подписать данный документ. План упоминает о пожеланиях первого заявителя, указывает на некоторые меры, которые необходимо использовать ради выгоды детей, и объявляет, что опека продлится до дальнейшего уведомления, поскольку условия для его прекращения на настоящий момент не выполнены.

107. Суд не находит оснований для выдвижения предположения о том, что план опеки несовместим с внутренним правом и, таким образом, не "предусмотрен законом", по смыслу пункта 2 Статьи 8 Конвенции. Соответственно, Суд считает, что этот критерий властями Финляндии был соблюден.

2. Правомерная цель

108. С точки зрения Суда, применимый финский закон был ясно направлен на защиту "здоровья и морали" и "прав и свобод" детей. Не существует никаких оснований для выдвижения предположения о том, что в настоящем случае он применялся для достижения какой бы то ни было другой цели.

3. "Необходимы в демократическом обществе"

109. Заявители утверждали, что меры, использованные в данном случае, не могут рассматриваться как "необходимые в демократическом обществе". Они настаивали на том, что передача детей под опеку государства была слишком суровой мерой, чтобы с нее начинать. Предположение о сексуальном домогательстве по отношению к П. было впервые выдвинуто 4 декабря 1991 г. ее матерью в связи с тем, что ее муж (отец ребенка) объявил о намерении добиваться развода и требовать попечения и опеки над обоими детьми. Медицинское и психологическое обследование П. привело к тому, что 12 марта 1992 г. был сделан вывод о том, что признаки сексуального домогательства отсутствуют. Среди мер, указанных в этом же заключении, передача П. под опеку не указана.

110. Далее заявители настаивали на том, что передача под опеку на основании предполагаемого сексуального злоупотребления со стороны деда не является истинной причиной, в особенности с тех пор, как родители согласились переехать от деда и бабушки. Органы власти были осведомлены об этом соглашении, когда решили передать ребенка под опеку 19 марта 1992 г. Им также были известны результаты медицинского и психологического обследований П.

111. Заявители обратили внимание на то, что вопрос об оправданности ограничения родительских прав должен решаться исходя из обстоятельств, доминировавших на момент принятия решения, а не на основе оценки прошлых событий. Ссылки на обследования, проведенные в 1996 году, были неуместными, поскольку основанием для дела были события и факты, которые имели место до подачи жалобы.

112. Далее заявители подчеркнули, что продолжительность опеки над детьми была оценена как долговременная и что финские власти несколько раз повторяли, что физического воссоединения семьи скорее всего не произошло бы. По мнению заявителей, передачу под опеку следует расценивать как временную меру, которая подлежит прекращению, как только это позволят обстоятельства. Лишение заявителя-отца родительских прав и общения с детьми носили постоянный характер и могут считаться "необходимыми" по смыслу пункта 2 Статьи 8, только если подкрепляются особенно сильными основаниями. Вместе с тем в данном деле подобных оснований не имеется.

113. Власти Финляндии рассматривали вмешательство в право заявителя на уважение его семейной жизни как "необходимое в демократическом обществе". Передача ребенка под опеку часто представляет собой долговременную меру - постольку, поскольку речь идет о детстве ребенка - и, таким образом, может считаться абсолютно нормальной мерой. Власти Финляндии задали вопрос о том, может ли конечная цель воссоединения биологического родителя и ребенка действительно являться целью Статьи 8 Конвенции в рамках толкования права на уважение семейной жизни, к которому обычно стремятся и которого добиваются с помощью применения указанных мер. Скорее следует уделять внимание специфическим обстоятельствам каждого конкретного случая и особенно основаниям передачи ребенка под опеку и сохранения силы решения о такой передаче. В этом случае необходимо помнить, что детство является очень коротким, но чрезвычайно важным этапом в жизни человека для его будущего развития. Ошибки, допущенные родителями по отношению к своим детям, являются достаточно серьезными и не всегда могут быть исправлены. Поэтому ради стабильности жизни ребенка может быть необходимым, чтобы условия в семье, уже однажды претерпевшие изменения, не вернулись на исходные позиции. Здесь следует помнить, что у ребенка есть право на уважение его семейной жизни в соответствии со Статьей 8 Конвенции также и в его приемной семье и детском доме.

114. Власти государства-ответчика не предвидели физического воссоединения детей и заявителей и, соответственно, не проводились меры, направленные на воссоединение семьи. Ребенок часто сильно привязан к своим приемным родителям, и поэтому прерывание его связи с приемной семьей и разрыв сложившихся в этой семье отношений вредны. Чем моложе ребенок, тем быстрее развиваются психологические отношения между ним и приемными родителями. Ради стабильности жизни ребенка может быть необходимым, чтобы условия в семье, уже однажды претерпевшие изменения, не вернулись снова на исходные позиции. Конечно, решение о прекращении государственной опеки, равно как и о передаче под опеку, должны приниматься исходя из основополагающих интересов ребенка.

115. Власти Финляндии подчеркнули, что основаниями для передачи обоих детей под опеку, как видно из решения административного суда уезда от 17 августа 1992 г., были упущения в опеке над ними, а также то, что условия в их доме действительно могли создать угрозу для развития детей.

116. Власти Финляндии также заметили, что мать и заявитель-отец имеют совместную опеку над детьми после своего развода. Мать согласилась с тем, чтобы дети оставались в доме приемных родителей, и не намерена позволить, чтобы дети были переданы их отцу или его родителям. Она и ее мать, а также другая бабушка детей сотрудничают с органами власти и приемной семьей. Они удовлетворены заботой о детях, которую те получают в приемной семье, и, по их мнению, отношения в семье отвечают интересам детей. Они хотят, чтобы стабилизировавшиеся условия жизни детей больше не менялись. Также и у детей сложились близкие отношения с матерью и ее матерью, и они несколько раз побывали у них дома. Кроме того, непонятно, что будет означать "воссоединение семьи" в данном случае, так как обычное воссоединение семьи не представляется возможным, поскольку биологические родители проживают раздельно с 1993 года и официально развелись в 1996 году. Заявитель-отец живет со своими приемными родителями с начала 1994 года, и просьба заявителя о воссоединении семьи относится к возвращению детей в общий дом заявителя-отца и его родителей.

117. Далее власти государства-ответчика заявили, что самыми значимыми препятствиями в отношениях с отцом являются страх, чувство напряженности и страдания, вызываемые у П. контактами с отцом и его родителями. П., которую взяли под опеку в возрасте 6 лет, а сейчас ей 14 лет, неоднократно говорила об этом. Было вновь указано на то, что для выяснения пожеланий и мыслей П. о встречах с ее отцом она была направлена на психиатрическое обследование в Центральную больницу г. С. В своем заключении д-р Л. заметил, что П. неожиданно описала сексуальное домогательство по отношению к ней со стороны заявителя-отца, а также со стороны заявителя-деда.

Власти Финляндии подчеркнули, что дети были помещены в приемную семью. Они живут там начиная с 1992 года, и привязались к ней, чувствуют себя как дома. На самом деле, С. было всего 8 месяцев, когда ее взяли под опеку, и она не помнит, что жила где-то еще.

Наконец, власти государства-ответчика отметили, что при текущем положении дел право на уважение семейной жизни с точки зрения детей означает, прежде всего, право жить в приемной семье, которая является их семьей de facto, и жить вместе. В подобного рода делах взаимные семейные узы между ребенком, который был взят под опеку, и его биологическими родителями обеспечиваются, насколько это возможно, иными способами, чем воссоединение семьи физически в единое целое, например с помощью посещений и писем в объемах, требуемых и отвечающих интересам ребенка.

118. При определении того, были ли оспариваемые меры "необходимы в демократическом обществе", Суд рассматривает соответствие и достаточность причин, приведенных для оправдания этих мер в свете пункта 2 Статьи 8 Конвенции (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "Ольссон против Швеции (N 1)" (Olsson v. Sweden) от 24 марта 1988 г., Серия А, N 130, § 68).

Поступая таким образом, Суд учитывает тот факт, что восприятие уместности вмешательства публичных властей в опеку над ребенком различается для разных Договаривающихся государств, в зависимости от таких факторов, как традиции в вопросе о роли семьи, государственного вмешательства в дела семьи и возможности применения публичных мер в этой специфической сфере. Вместе с тем рассмотрение того, что отвечает основополагающим интересам ребенка, в каждом случае имеет огромное значение. Более того, следует иметь в виду, что национальные органы власти имеют преимущество прямых контактов со всеми заинтересованными лицами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ольссон против Швеции (N 2)" (Olsson v. Sweden) от 27 ноября 1992 г., Серия А, N 250, § 90) часто на той самой стадии, когда меры по попечению находятся в поле их зрения или сразу после их применения. Из этих рассуждений следует, что задача Суда не в том, чтобы подменить собой внутренние органы власти при исполнении их обязанностей по регулированию государственной опеки над детьми и прав родителей, чьи дети были переданы под опеку, а скорее проверить на соответствие Конвенции решения, принятые этими органами при использовании своих полномочий по их усмотрению (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хокканен против Финляндии" (Hokkanen v. Finland) от 23 сентября 1994 г., Серия А, N 299-А, § 55; вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Иохансен..." (Johansen...), § 64; и решение по приемлемости жалобы N 34745/97 по делу "Скотт против Соединенного Королевства" (Scott v. United Kingdom) от 8 февраля 2000 г., Третья секция Суда, которое не опубликовано).

Пределы усмотрения в решении вопроса, предоставленного компетентным национальным органам, различаются в зависимости от характера вопросов и серьезности пересекающихся интересов. Таким образом, Суд признает, что власти пользуются широким пределами усмотрения при оценке необходимости передачи ребенка под опеку. Вместе с тем более строгое изучение обстоятельств требуется для любого из двух последующих ограничений, таких, как ограничения родительских прав и общения, установленные властями, и любые юридические гарантии, направленные на обеспечение эффективной защиты права родителей и детей на уважение их семейной жизни. Такие последующие ограничения влекут за собой опасность того, что семейные отношения между родителями и малолетними детьми могут существенно пресекаться (вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Иохансен..." (Johansen...), § 64).

Именно с этих позиций Суд рассматривает вопрос о том, могли ли меры вмешательства в осуществление заявителями их прав на семейную жизнь считаться "необходимыми".

(a) Передача под опеку

119. Суд указывает на то, что дети были переданы под опеку в ситуации, когда появилось утверждение о якобы имевшем место сексуальном злоупотреблении. Вместе с тем решение Совета органа опеки и попечительства передать детей под опеку от 19 марта 1992 г. имело другие основания, такие, как неспособность родителей обеспечить детям необходимые условия для их развития и формирования и психическое заболевание матери. За несколько лет до решения о передаче ребенка под опеку имели место контакты между семьей и органами опеки и попечительства, которые предоставили различные общераспространенные виды опеки, учитывая социальные и экономические трудности в семье. Развитие П. в то время не отвечало среднему для ее возраста уровню, и казалось, что ребенок был на той стадии своего развития, когда ключевым моментом является то, что она должна иметь связь с уравновешенными и надежными людьми, не подвергая риску ее дальнейшее развитие. Было установлено, что младшая дочь, С., находится в аналогичной ситуации, даже несмотря на то, что ее развитие находилось на более раннем уровне. Также необходимо напомнить, что в то время мать страдала от психического заболевания.

120. В этих обстоятельствах Суд не видит причин для сомнения в том, что власти могли считать опеку в доме приемных родителей более перспективным, чем продолжение использования общераспространенных мер. Суд также считает, что нет оснований для предположения о том, что заявители не участвовали в достаточной для обеспечения своей защиты степени в процессе принятия решения, в результате которого состоялась передача ребенка под государственную опеку (см. Постановление Европейского Суда по делу "В. против Соединенного Королевства" (W. v. United Kingdom) от 8 июля 1987 г., Серия А, N 121, §§ 63 и 67). В этом отношении Суд отмечает, что решению Совета предшествовали многочисленные встречи между органами опеки и попечительства и родителями и что последние, включая первого заявителя, которому помогал общественный юрисконсульт, были заслушаны Советом перед принятием решения. Родители, которых по-прежнему представлял общественный юрисконсульт, также могли (и сделали это) подать жалобу в две судебные инстанции.

121. В свете вышеизложенного Суд удовлетворен тем, что передача детей заявителя-отца П. и С. под опеку была основана на причинах, которые не только соответствовали целям пункта 2 Статьи 8 Конвенции, но и были достаточными, и тем, что процедура принятия решения отвечает требованиям этого положения. Он считает, что, принимая вышеуказанные меры о передаче детей под опеку, национальные власти действовали в пределах своего усмотрения, предоставляемого им в таких случаях. Суд соглашается с тем, что жалобы, которые заявители могли подать в административный суд уезда и Верховный административный суд, удовлетворяют условиям Статьи 13 Конвенции. Соответственно, передача под государственную опеку не составляет нарушения Статей 8 и 13.

(b) Отказ в прекращении опеки

122. Суд напоминает, что передача ребенка под опеку должна обычно рассматриваться в качестве временной меры, которая прекращается, как только позволят обстоятельства, а также что любые меры, направленные на осуществление временной опеки, должны быть совместимыми с конечной целью воссоединения природного родителя и ребенка (см., в частности, упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ольссон...(N 1)" (Olsson...), § 81). В этом отношении должен быть соблюден баланс между интересами ребенка, остающегося под государственной опекой, и интересами родителя, находящегося в процессе воссоединения с ребенком (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ольссон... (N 2)" (Olsson...), § 90). При установлении такого баланса Суд будет придавать особую важность основополагающим интересам ребенка, которые в зависимости от их природы и серьезности могут иметь преимущество перед интересами родителя. В частности, согласно Статье 8 родитель не может быть наделен правом предпринимать такие меры, которые бы причиняли вред здоровью и развитию ребенка.

Суд напоминает, что 5 сентября 1994 г. заявитель-отец ходатайствовал о том, чтобы Совет органа опеки и попечительства отменил распоряжения об опеке. 29 ноября 1994 г. Совет, заслушав отца, отклонил ходатайство. 25 апреля 1995 г. административный суд уезда отклонил жалобу заявителя-отца без проведения устных слушаний. 8 декабря 1995 г. Верховный административный суд отклонил ходатайство заявителя-отца об устном слушании и поддержал решение административного суда уезда по вопросу оправданности распоряжения об опеке.

123. Вопрос о том, было ли оправданным продолжение применения мер, связанных с передачей детей под опеку, должен оцениваться в свете обстоятельств и их развития, начиная с 1992 года. По этому поводу отмечено, что заявитель-отец и мать детей стали проживать раздельно до того, как было заявлено ходатайство, и больше не представляли собой семью. Права и интересы матери также были приняты в расчет. При этих обстоятельствах национальные власти могли, используя свое усмотрение, посчитать, что сохранение распоряжения об опеке отвечает интересам детей.

Поэтому Суд пришел к выводу, что отказ в удовлетворении ходатайства заявителя-отца в сентябре 1994 года соответствовал требованиям пункта 2 Статьи 8. По мнению Суда, отказ в прекращении опеки на более позднем этапе также не нарушает указанную Статью. В отношении этого, в дополнение, Суд указывает на разумность ограничения общения и запретов, о которых шла речь выше.

Соответственно, продолжение государственной опеки не составляет нарушения Статей 8 и 13 Конвенции.

(c) Ограничения общения и запреты

124. Заявители напомнили, что С. была помещена в приемную семью сразу же после издания распоряжений о незамедлительной передаче ребенка под опеку. Родители не были проинформированы о местонахождении С. и им было отказано во всяком общении с ней. Родителям разрешили встречаться с П. в детском психиатрическом отделении дважды в неделю. После обследований П. была помещена в ту же приемную семью, что и С., и родители не были проинформированы даже в этом случае о местонахождении детей, им также не разрешили с ними видеться. В первый раз после помещения под опеку власти разрешили двухчасовое свидание с детьми под надзором 26 августа 1992 г. После этого общение родителей с детьми жестко ограничивалось. Заявителю-деду в течение всего времени было запрещено встречаться с детьми.

125. Власти государства-ответчика заявляли, что физическая связь не является единственным способом обеспечения семейных уз. В Финляндии меры об опеке и попечительстве над детьми, указанные в Законе об охране детства, такие, как передача ребенка под опеку или альтернативная опека, являются помощью, адресованной ребенку, их целью не является изменение биологических связей между ребенком и его семьей. Мать и отец остаются опекунами и попечителями ребенка, который был передан под опеку. Тот факт, что ребенок передан под опеку и помещен в приемную семью, не препятствует ребенку позднее встретиться со своими родителями как равноправному взрослому, сохраняя таким образом нормальные семейные узы.

Власти Финляндии отметили, что П. хотела, чтобы контакты с заявителем-отцом были сокращены. Она вообще не желает видеть родителей заявителя-отца. П. также выражала свое неприятие писем, присланных дедом и бабушкой. Власти государства-ответчика подчеркнули, что П. уже достигла возраста 14 лет. Принимая во внимание ее возраст, ее пожелания должны учитываться, насколько это возможно. Соответственно, с начала 1997 года встречи между детьми и их отцом, в основном из-за пожеланий П., проходили под надзором по сокращенной (четыре раза в год) программе в приемной семье. До этого заявитель-отец более одного раза в месяц общался с детьми на основании решения административного суда уезда от 25 апреля 1995 г., но это делало П. слишком напряженной. Самое последнее решение от 16 декабря 1998 г. об ограничении права на общение отца с детьми будет оставаться в силе до 31 декабря 2001 г.

Дети не встречались с заявителем-дедом и его женой. Решение, ограничивающее это право на общение, также остается в силе до 31 декабря 2001 г.

Встречи между детьми и их матерью имели место в доме приемных родителей на регулярной основе, в соответствии с планом опеки и главным образом в соответствии с пожеланиями матери. Иногда приемные родители привозили детей для встреч с матерью в дом бабушки, когда дети также хотели увидеть их бабушку и дядю.

126. Власти Финляндии отметили, что детские психиатрические обследования отношения и реакций П. на контакты с заявителем-отцом и заявителем-дедом были последовательно схожи с теми, что описаны в документах органов опеки и попечительства по вопросам ограничений права на общение.

С., находящаяся в возрасте 8 лет, недавно была выслушана по вопросу ее пожеланий о контактах с ее родителями и другими родственниками. Она считала, что количество посещений ее отца не следует увеличивать, но качество этих посещений могло бы быть улучшено. Она вовсе не изъявила желания видеть родителей ее отца.

127. При определении того, могут ли оспариваемые меры рассматриваться как "необходимые в демократическом обществе", Суд возвращается к ранее упомянутым доводам (см. выше § 118). Суд отмечает, что в период с 8 июня 1993 г. по 31 декабря 1994 г. заявитель-отец в общей сложности встречался с детьми семь раз. В то время как изначально только пять встреч были предусмотрены в течение всего 1995 года, административный суд уезда, основываясь на жалобе заявителя-отца, увеличил количество встреч, распорядившись 25 апреля 1995 г. о том, что с 1 мая по 31 декабря 1995 г. заявитель-отец мог видеть детей один раз в месяц в доме их приемных родителей. Вместе с тем подобное увеличение количества встреч встретило сопротивление П., которая выразила желание не встречаться с отцом так часто. Это, в свою очередь, привело власти к необходимости детского психиатрического обследования П., на котором она сообщила, что подвергалась сексуальным домогательствам. После этого Совет органа опеки и попечительства ограничил общение заявителя-отца с детьми таким образом, что он смог видеть их в их приемной семье четырежды в год и в 1997 и в 1998 годах. Решение было поддержано административным судом уезда.

Суд отмечает, что пока общение заявителя-отца был значительно ограничено, он имел возможность регулярно встречаться с детьми. Более того, его право видеться с детьми было расширено административным судом уезда в 1995 году и было сужено только ввиду проведенных психиатрических обследований П., давших основания для предположения о сексуальном домогательстве по отношению к П. Несмотря на то что подобное домогательство никогда не было подтверждено решением суда, Суд приходит к выводу о том, что интересы детей оправдывают сужение финскими властями права на общение заявителя-отца.

В этих условиях решения, касающиеся общения заявителя-отца, могут рассматриваться как соответствующие принципу пропорциональности и поэтому как необходимые в демократическом обществе.

Заявитель-дед подозревался в сексуальном домогательстве по отношению к П. с тех пор, как дети были переданы под опеку. Оба ребенка, П. и С., позднее проявили нежелание вообще с ним встречаться. Заявителю-деду на самом деле было отказано во всяком общении с детьми. Несмотря на то что это ограничение является очень суровым, даже в случае наличия отношений "ребенок - дед", Суд допускает, что при имеющихся в данном случае обстоятельствах национальные власти могли обоснованно считать, что ограничения необходимы в демократическом обществе.

128. Таким образом, основываясь на вышеизложенном в пунктах 126 и 127, Суд считает, что национальные власти действовали в пределах усмотрения, предоставляемого им в подобных случаях. Суд также удовлетворен тем, что жалобы, с которыми заявители могли обратиться в административный суд уезда, отвечают условиям Статьи 13 Конвенции. Соответственно, указанные меры не составляют нарушения Статей 8 и 13 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции

129. Далее заявители жаловались на то, что административный суд уезда отказал в проведении устных слушаний в ходе разбирательства, которое закончилось 17 марта 1997 г., даже несмотря на то, что заявители ходатайствовали об этом. Суд изучил эту жалобу согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции, которая в соответствующей части изложена следующим образом:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях..., имеет право на публичное разбирательство..."

130. Заявители утверждали, что надлежащее изучение требований, заявленных органами опеки и попечительства в административном суде уезда, делали необходимым проведение устных слушаний. Представляется, что принципом деятельности административного суда уезда является отказ от устных слушаний в любом случае, когда речь идет об обстоятельствах дела. Ходатайство о проведении устных слушаний было отклонено 17 марта 1997 г., даже несмотря на то, что Закон об административном процессе вступил в силу 1 декабря 1996 г. В соответствии с Законом административный суд уезда обязан организовать устные слушания, если того требует заинтересованная сторона.

131. Власти Финляндии отметили, что в соответствии с прецедентным правом Суда, при разбирательстве в суде первой и единственной инстанции, право на "публичное разбирательство" согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции влечет за собой право на устные слушания, если не существует исключительных обстоятельств, оправдывающих отказ от такого слушания. Власти государства-ответчика ссылаются на Постановления Европейского Суда по делам "Фредин против Швеции (N 2)" (Fredin v. Sweden) (Постановление от 23 февраля 1994 г., Серия А, N 283-А, §§ 21-22), "Фишер против Австрии" (Fischer v. Austria) (Постановление от 26 апреля 1995 г., Серия А, N 312, § 44) и "Аллан Якобссон против Швеции (N 2)" (Allan Jacobsson v. Sweden) (Постановление от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-I, § 46).

Власти Финляндии не оспаривают того факта, что административный суд уезда должен обеспечить проведение устных слушаний, если того требует заинтересованная сторона. Вместе с тем они утверждают, что суд обладает дискреционными полномочиями по вопросу назначения (неназначения) устных слушаний, inter alia, если считает, что необходимость в подобных слушаниях отсутствует, исходя из характера дела или иных причин.

Власти государства-ответчика напомнили, что административный суд уезда отклонил ходатайство заявителя, придя к выводу о том, что устные слушания, скорее всего, не выявят новых доказательств, влияющих на дело, и поэтому посчитал, что необходимость в них явно отсутствует. В своем подробном обосновании суд указал на то, что проводил разбирательство по вопросам государственной опеки и ограничений общения в отношении этих же детей уже шесть раз и что П. просила о том, чтобы встречи проводились менее часто. Суд также отметил, что встречи проходят под надзором и что более глубокое изучение подозрений в сексуальном злоупотреблении, которое, возможно, имело место до того, как П. передали под опеку, в этой связи не является необходимым. По мнению властей Финляндии, административный суд уезда имел в своем распоряжении всю необходимую информацию по делу. Доводы заявителей в административном суде уезда не были способны поднять такие вопросы факта и права относительно ограничений в общении, которые бы потребовали устных слушаний для их рассмотрения.

132. Суд напоминает, что ратификационная грамота применительно к Конвенции депонирована Правительством Финляндии 10 мая 1990 г. и содержала оговорку, в соответствии с которой Финляндия не могла гарантировать право на устные слушания в судах, указанных в оговорке. Вместе с тем оговорка была отозвана, поскольку административные суды стали удовлетворять установленным критериям с 1 декабря 1996 г., т.е. до того, как началось разбирательство, которое привело к решению административного суда уезда от 17 марта 1997 г.

Суд отмечает, что решение административного суда уезда от 17 марта 1997 г. было одним из нескольких решений, касающихся обстоятельств данного дела. Хотя по причинам, касающимся оговорки Финляндии, Суд вправе рассматривать вопрос об отсутствии устных слушаний только в отношении решения от 17 марта 1997 г., он должен принимать во внимание ранее проводимые судом разбирательства в качестве исходных положений по рассматриваемому вопросу (см., mutatis mutandis, вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Хокканен..." (Hokkanen...).

В этом отношении Суд отмечает, что устные слушания не проводились ни на одной стадии ранее состоявшихся разбирательств. Учитывая это, характер вопросов, а также то, что это имело значение для заявителей, Суд не удовлетворен утверждениями о том, что имели место исключительные обстоятельства, которые в свете прецедентного права Суда и на которые ссылались власти Финляндии оправдывали бы отказ от проведения устных слушаний.

133. Соответственно, Суд считает, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием устных слушаний в административном суде уезда при разбирательстве, закончившемся 17 марта 1997 г.

III. Применение Статьи 41 Конвенции

134. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутренне право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

135. Заявители утверждали, что они понесли моральный вред, соответствующий суммам, уплаченным властями Финляндии в качестве издержек за воспитание П. и С. в семье, т.е. 3500 финских марок (FIM) в месяц на каждого ребенка. Заявители просили, чтобы власти государства-ответчика предприняли шаги для воссоединения семьи и компенсировали потери в семейной жизни, понесенные во время указанных действий. Если бы семья воссоединилась в феврале 2001 года, потери семьи можно было бы оценить в 420 000 FIM. Если власти Финляндии не воссоединят семью, компенсация за 18 лет составит 756 000 FIM. Уже понесенные потери оцениваются в 378 000 FIM.

136. Власти государства-ответчика отмечают, что издержки, которые были выплачены приемным семьям для обеспечения существования детей, не могут быть взяты за основание для оценки возможного неимущественного вреда заявителей. Власти Финляндии считают, что если бы Суд нашел нарушение Статьи 8 Конвенции, его постановление должно было бы включать в себя достаточно справедливую компенсацию в отношении неимущественного вреда. Вместе с тем суммы, названные заявителями, явно завышены. Власти государства-ответчика оставляют решение этого вопроса на усмотрение Суда.

Власти Финляндии отметили, что заявители не искали какой-либо компенсации за предполагаемые несоответствия решений властей требованиям Статей 6 и 13. Следовательно, никакой компенсации не может быть присуждено, и в соответствии с единообразным прецедентным правом Суда признание факта нарушения в любом случае составило бы в этом отношении само по себе достаточную справедливую компенсацию.

137. Суд отмечает, что в настоящем деле присуждение справедливой компенсации могло быть основано только на том, что заявители не получили преимуществ от права на устные слушания, гарантированного пунктом 1 Статьи 6 Конвенции. Заявители не искали какой-либо компенсации согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции, как это отметили власти Финляндии. В любом случае, поскольку Суд не может рассуждать об исходе разбирательства в альтернативном случае, он считает, что признание нарушения пункта 1 Статьи 6 Конвенции составляет само по себе достаточную справедливую компенсацию заявителям за предполагаемый неимущественный вред.

B. Судебные издержки

138. Заявители запросили 60 030 FIM в порядке компенсации собственных издержек и расходов на их представительство в Суде. Заявители также потребовали 253 235 FIM в порядке компенсации издержек, которые понесло в связи с рассмотрением их дела Общество защиты семейных прав Финляндии (PESUE).

139. Власти Финляндии отметили, что присуждение может быть сделано только в той части, в какой издержки и расходы были фактически и с необходимостью обусловлены в отношении внутренних разбирательств или других шагов, предпринятых на внутригосударственном уровне для того, чтобы избежать, предупредить или получить возмещение за нарушение. Более того, могут быть присуждены только издержки, связанные с требованиями, объявленными Судом приемлемыми, и только в отношении нарушений, признанных Судом. В этой связи власти государства-ответчика заметили, что большая часть жалобы заявителей была объявлена Судом неприемлемой в его решении от 8 июня 1999 г.

Что касается собственного требования заявителя об издержках и расходах, то заявитель не представил каких-либо документов или чеков, указывающих на то, что эти расходы были действительно необходимы и оплачены, а если и так, то относились ли эти расходы к разбирательству в Финляндии или разбирательству в Страсбурге. Власти Финляндии отметили, что именно Суд оценивает количество обусловленных расходов, обращаясь при этом к представленным подтверждающим документам. При любой оценке, власти Финляндии находят итоговую сумму несколько завышенной и оставляют решение этого вопроса на усмотрение Суда.

Власти государства-ответчика заметили, что в соответствии с прецедентным правом Суда советник заявителя не может ссылаться на Статью 41 и требовать справедливой компенсации для себя. Правительство оставляет на усмотрение Суда решение вопроса о том, подпадает ли требование об издержках и расходах, предъявляемое Обществом защиты семейных прав Финляндии, под эту категорию. Вместе с тем Правительство заявляет, что эта часть требования о возмещении издержек и расходов также не содержит достаточно подробных документов или чеков для подтверждения того, что эти издержки и расходы были действительно необходимы и оплачены. Соответственно, доводы властей Финляндии в отношении требования заявителей применимы и к этому требованию. Власти государства-ответчика также задаются вопросом о необходимости для заявителей иметь двух адвокатов и г-жу Суомела для представления их интересов в Суде. В любом случае власти Финляндии полагают итоговую сумму завышенной, однако окончательную оценку оставляют на усмотрение Суда.

Наконец, власти Финляндии заметили, что суммы, выплаченные Советом Европы, следует вычесть из суммы, которая, возможно, будет присуждена в порядке возмещения судебных издержек.

140. Суд отмечает, что Общество защиты семейных прав Финляндии не было стороной в данном разбирательстве и поэтому его издержки и расходы не будут возмещаться. Заявители не делали заявлений о том, что они несут ответственность за возмещение издержек и расходов, которые понесло Общество. Поскольку эти издержки не были действительно вызваны иском заявителей, эта часть требования подлежит отклонению.

Принимая во внимание то, что требования заявителей признаны подлежащими удовлетворению лишь частично, Суд на основе справедливости присуждает заявителям общую сумму в 35 000 FIM применительно к издержкам, связанным с разбирательством в Комиссии и в Суде, а также на внутригосударственном уровне, включая любой соответствующий налог на добавленную стоимость, откуда следует вычесть сумму в 24,560.60 французских франков, уже полученную от Совета Европы в качестве юридической помощи.

C. Процентная ставка по просроченному долгу

141. В соответствии с предоставленной Суду информацией установленный уровень процентной ставки, действующий в Финляндии на день принятия настоящего Постановления, составляет 10% годовых.

На основании изложенного Суд единогласно

1. Постановил, что не имело место нарушение Статей 8 и 13 Конвенции.

2. Постановил, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции в том, что касается отсутствия устных слушаний при разбирательстве, окончившемся 17 марта 1997 г.

3. Постановил:

(a) что настоящее Постановление само по себе составляет справедливую компенсацию за любой моральный вред;

(b) что государство-ответчик выплатит заявителю в течение трех месяцев, начиная с даты, с которой Постановление становится окончательным в соответствии с пунктом 2 Статьи 44 Конвенции, в порядке компенсации юридических расходов 35 000 (тридцать пять тысяч) финских марок, за вычетом 24,560.60 (двадцати четырех тысяч пятисот шестидесяти) французских франков, 60 (шестидесяти) сантимов, в переводе на финские марки по курсу на момент вынесения настоящего Постановления;

(c) простой процент по ставке 10% годовых выплачивается по истечении вышеупомянутых трех месяцев до момента осуществления выплаты основной суммы.

4. Отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, письменные уведомления направлены 27 апреля 2000 г., согласно пунктам 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

Секретарь секции

В.Берже

Председатель Палаты Суда

Г.Ресс

------------------------------

*(1) Перевод П.Лаптева.

*(2) До 31 мая 1994 г. - Прим. переводчика.

*(3) Дается в переводе с английского языка; в оригинале - на финском языке. - Прим. переводчика.

*(4) Дается в переводе с английского языка; в оригинале - на финском языке. - Прим. переводчика.

*(5) Дается в переводе с английского языка; в оригинале - на финском языке. - Прим. переводчика.

*(6) Так в тексте. Очевидно, речь идет об упоминаемом ниже, в § 72 Декрете о благосостоянии ребенка. - Прим. переводчика.