Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 сентября 2009 г. Дело "Пищальников против России" [Pishchalnikov v. Russia] (жалоба N 7025/04) (I Секция)

Европейский Суд по правам человека
(I Секция)

Дело "Пищальников (Pishchalnikov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 7025/04)

Постановление Суда

Страсбург, 24 сентября 2009 г.

По делу "Пищальников против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 3 сентября 2009 г.,

вынес в тот же день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 7025/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Аркадьевичем Пищальниковым (далее - заявитель) 5 января 2004 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляла Е. Крутикова, адвокат Центра содействия международной защите в Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшими Уполномоченными Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым и В.В. Милинчук.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что уголовное разбирательство против него было чрезмерно длительным, и что ему было отказано в юридической помощи на различных стадиях этого разбирательства.

4. 7 ноября 2006 г. Председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

5. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражения властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1959 году и проживал до своего задержания в г. Ревда Свердловской области. До описанных ниже событий заявитель никогда не привлекался к уголовной ответственности.

A. Задержание и предварительное следствие

7. 15 декабря 1998 г. заявитель был задержан по подозрению в разбое при отягчающих обстоятельствах. Как утверждают власти Российской Федерации, следователь милиции разъяснил заявителю права обвиняемого, включая право на привлечение защитника. Власти Российской Федерации указывали, что в протоколе задержания заявителя содержалась запись о том, что "[заявитель] нуждается в услугах защитника по соглашению Л.". Власти Российской Федерации не представили копии протокола задержания, несмотря на требования Европейского Суда. Заявитель подтвердил, что сделал рукописную пометку в протоколе задержания с просьбой о привлечении адвоката Л. Он также указал в протоколе номер телефона и домашний адрес Л. Заявитель подчеркивал, что после того, как следователь составил протокол задержания, он начал допрашивать заявителя о его участии в разбое 10 декабря 1998 г. В результате допроса заявитель признался в том, что "отправился на автомагистраль совместно с [шестью другими лицами] для захвата груза путем обмана". Заявитель также отмечал, что один из его сообщников имел ружье, которое планировал использовать для запугивания.

8. 16 декабря 1998 г. следователь вновь допросил заявителя об обстоятельствах разбоя. Как утверждает заявитель, следователь отклонил его ходатайство о юридической помощи и продолжал допрос. Во время этого допроса заявитель подробно описал приготовления к разбою, свои встречи с другими сообвиняемыми и последующие события 10 декабря 1998 г. Он также признался в соучастии со своими сообвиняемыми в иной преступной деятельности, включая убийство, похищение человека, разбой и незаконное хранение оружия. Власти Российской Федерации не представили копии протокола допроса, составленного 16 декабря 1998 г.

9. На следующий день свердловский областной прокурор-криминалист* (*Очевидно, имеется в виду прокурор-криминалист прокуратуры Свердловской области (прим. переводчика).) провел следственный эксперимент с целью проверки правдивости показаний заявителя на допросах 15 и 16 декабря 1998 г. В ходе эксперимента заявитель был доставлен в различные места, где он и его сообщники предположительно планировали или совершали преступления. Заявитель в присутствии понятых отвечал на вопросы прокурора относительно преступной деятельности группы, в которой принимал участие заявитель. Как следует из протокола следственного эксперимента, прокурор начал эксперимент с вопроса заявителю, согласен ли он участвовать в эксперименте в отсутствие защитника. Заявитель не возражал. Прокурор также разъяснил заявителю его конституционное право не свидетельствовать против себя и задал вопрос, желает ли он показать место преступления, описать свои действия и действия сообщников и воспроизвести свои действия на месте преступления. Заявитель согласился и подписал протокол.

10. 18 декабря 1998 г. ачитский районный прокурор санкционировал заключение заявителя под стражу. Впоследствии срок содержания под стражей несколько раз продлевался прокурором или судом.

11. 24 декабря 1998 г. старший следователь прокуратуры Свердловской области предъявил заявителю обвинение в разбое при отягчающих обстоятельствах. Постановление о привлечении в качестве обвиняемого было вручено заявителю в присутствии назначенного адвоката K. На следующий день старший следователь в присутствии адвоката K. разъяснил заявителю его процессуальные права, включая право ходатайствовать об обеспечении участия защитника. Заявитель сделал собственноручную запись в протоколе с указанием о нуждаемости в бесплатной юридической помощи.

12. В период последующих допросов 15 января, 1, 10, 16 и 25 февраля, 29 марта, 15 апреля и 30 августа 1999 г. заявитель отказывался от юридической помощи, всякий раз делая об этом собственноручные записи в протоколах допросов. Он также отмечал, что его отказ был обусловлен не отсутствием финансовых средств, а опасением "утечки информации". Власти Российской Федерации представили Европейскому Суду копии начальных страниц протоколов допросов, содержавших собственноручные записи заявителя. Страницы, относящиеся к показаниям, которые заявитель давал во время допросов, не были приложены.

13. 27 октября 1999 г. следователь прокуратуры Свердловской области допросил заявителя относительно его причастности к подделке документов в августе 1998 г. По ходатайству заявителя ему был назначен адвокат Б. Заявитель признался в подделке двух российских паспортов, но не признал их использование.

14. 9 ноября 1999 г. заявитель в присутствии защитника Ш. знакомился с различными экспертными заключениями. Через два дня он вновь был допрошен в отсутствие защитника. Первые две страницы протокола допроса, представленные в Европейский Суд властями Российской Федерации, содержали подпись заявителя, подтверждавшую разъяснение ему процессуальных прав обвиняемого и его отказ от юридической помощи.

15. Власти Российской Федерации, ссылаясь на извлечения из протоколов допросов с собственноручными записями заявителя, утверждали, что на остальных трех допросах 17 ноября, 6 и 22 декабря 1999 г. заявитель отказался от юридической помощи. Власти Российской Федерации отмечали, что его отказ не был обусловлен отсутствием финансовых средств.

16. 30 декабря 1999 г. заявителю был вручен окончательный вариант обвинительного заключения, охватывающего все обвинения. В частности, органы преследования вменяли заявителю участие в устойчивой вооруженной преступной группе и совершение преступлений в составе данной преступной группы, включая несколько эпизодов разбоя при отягчающих обстоятельствах, грабежа, кражи, похищения человека при отягчающих обстоятельствах, незаконном лишении свободы, подделке документов, убийстве, покушении на убийство, истязании и незаконном хранении оружия. После вручения обвинительного заключения следователь допросил заявителя. Б. был назначен защитником заявителя. Протокол допроса, представленный в Европейский Суд властями Российской Федерации, являлся трехстраничным шаблоном, в котором даты, имена следователя и заявителя, персональные данные заявителя и его показания, данные во время допроса, были вписаны от руки. В соответствующей части протокола указывалось следующее (заранее отпечатанный текст набран прямым шрифтом, а рукописный курсивом):

"До начала допроса [заявитель] уведомлен о требованиях статьи 149 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и на основании статей 46, 47, 48, 49, 77, 141-1, 151, 152, 154, 202, 202-2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, он имеет право: защищать себя, знать, в чем он обвиняется и давать показания по предъявленному ему обвинению, представлять доказательства, заявлять ходатайства, приносить жалобы на незаконность и необоснованность его задержания и содержания под стражей, знакомиться с протоколами следственных действий, в которых он принимал участие, [знакомиться] с материалами, которые представлены в суд в качестве доказательства законности и обоснованности [его] заключения под стражу и продления его срока и [знакомиться] по окончании предварительного расследования со всеми материалами [уголовного дела] и выписывать из уголовного дела любые сведения и в любом объеме, пользоваться помощью защитника с момента вручения [ему] протокола задержания или постановления о задержании или обвинительного заключения, иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, приносить жалобы в суд на задержание или продление срока содержания под стражей и участвовать в рассмотрении судом [этих жалоб], участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела, заявлять отводы [составу суда, прокурору, другим участникам уголовного разбирательства], приносить жалобы на действия и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, защищать свои права и законные интересы иными средствами и способами, не запрещенными законодательством, а также [он] [имеет] право [на последнее слово] подсудимого.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "202-2" следует читать "220.2"

Кроме того, [заявитель] уведомлен о том, что в силу статьи 51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против себя и давать [показания] против супруга и близких родственников, перечень которых определен федеральным законом.

[Подпись заявителя]

В соответствии со статьей 17 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР я уведомлен о моем праве давать показания на родном языке и на помощь переводчика. Я говорю по-русски. Я не нуждаюсь в услугах переводчика и желаю давать показания по-русски.

[Подпись заявителя]

До начала допроса [заявитель] указал: Я нуждаюсь в помощи защитника, назначенного коллегией адвокатов.

[Подпись заявителя]

По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее:

содержание предъявленных мне обвинений мне разъяснено.

Я частично признаю себя виновным в совершении преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 327 и частью 2 статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации. Действительно, я подделал два паспорта гражданина СССР. Один из [паспортов] был выдан на имя M., а другой [выдан] на имя З. Я вклеил свои фотографии в эти паспорта и подделал рельефную печать с надписью "Паспорт СССР" с помощью деревянного самодельного клише, которое я изготовил самостоятельно. Я приобрел паспорт З. на железнодорожной станции г. Ревда у З. за 50 рублей; [я] взял паспорт M. в моем доме, где он хранился. В моем доме означает [по следующему адресу]:... где я временно проживал. [Я] подчеркиваю, что по этому адресу постоянно проживает моя мать. Я никогда не использовал паспорта на имя З. и M.

Я не признаю [совершение] иных преступлений, в которых я обвиняюсь.

На основании статьи 51 Конституции России я отказываюсь от дальнейших показаний.

С моих слов записано верно и мною прочитано.

[Подписи заявителя и его защитника]".

17. Иные следственные действия не совершались до 26 января 2000 г., когда заявителю в присутствии адвоката Б. была вручена копия постановления об окончании предварительного следствия. С 7 февраля по 20 июня 2000 г. заявитель и защитник Б. знакомились с материалами уголовного дела.

B. Разбирательство дела в судах первой и кассационной инстанциЙ

18. 14 августа 2000 г. заявитель и его соподсудимые были преданы суду. В тот же день Свердловский областной суд получил уголовное дело.

19. Как утверждают власти Российской Федерации, 24 апреля 2001 г. Свердловский областной суд назначил первое заседание на 29 мая 2001 г. Я. была назначена защитником заявителя.

20. На заседании 29 мая 2001 г. областной суд отложил разбирательство до 4 июня 2001 г. для ознакомления подсудимых с материалами уголовного дела.

21. С 4 по 11 июля 2001 г. областной суд провел восемь заседаний. Следующее заседание, назначенное на 11 июля 2001 г., было отложено в связи с болезнью соподсудимого. Разбирательство было приостановлено до 7 августа 2001 г.

22. С 7 августа по 18 декабря 2001 г. состоялось 65 заседаний. Свердловский областной суд заслушал ряд свидетелей. Потерпевшая от автомобильного грабежа Ло. просила освободить ее от участия в разбирательстве и принять ее показания, данные на предварительном следствии. Она отмечала, что ее показания, данные на предварительном следствии, являются правильными, но она не хочет выступать свидетелем в открытом судебном заседании, поскольку опасается заявителя и его соподсудимых. Областной суд признал опасения Ло. обоснованными и освободил ее от участия в разбирательстве.

23. В октябре 2001 г. заявитель подал жалобу в областной суд, ссылаясь на неэффективность юридического представительства, и просил назначить ему другого адвоката или, в качестве альтернативы, разрешить ему защищать себя самостоятельно. Заявитель указывал, что Я. не знакома с материалами уголовного дела и не имела с ним конфиденциальных свиданий для обсуждения стратегии его правовой защиты. 22 октября 2001 г. Свердловский областной суд отклонил жалобу, установив, что Я. является опытным и квалифицированным адвокатом и защищала заявителя эффективно. Областной суд также отметил, что в силу пункта 2 статьи 50 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР участие защитника является обязательным с учетом тяжести обвинений, предъявленных заявителю. В то же время заявитель не лишен права привлечь защитника по своему выбору, но он отказался сделать это. Следовательно, не имеется оснований для отстранения Я. от участия в разбирательстве.

24. 17 января 2002 г. Свердловский областной суд в составе профессионального судьи и двух народных заседателей признал заявителя виновным в убийстве при отягчающих обстоятельствах, истязании, похищении человека, незаконном лишении свободы, краже, грабеже, покушении на разбой, автомобильном грабеже, участии в преступной группе и подделке документов. Областной суд приговорил его к 22 годам лишения свободы. Признавая заявителя виновным в участии в преступной группе и совершении ряда преступлений в ее составе, областной суд отметил, что подсудимые, включая заявителя, отрицали свою вину в открытом судебном заседании. Однако он сослался на их показания, данные на предварительном следствии, в подтверждение своего вывода об их виновности. В частности, он привел подробное изложение показаний заявителя, данных 15 и 16 декабря 1998 г., в которых тот признал свою вину в совершении ряда преступлений. В то же время областной суд исключил из числа доказательств протоколы остальных допросов заявителя, проведенных в отсутствие адвоката, установив, что участие защитника было обязательным, и отказ заявителя от юридической помощи не может быть принят. Областной суд пришел к аналогичному выводу в отношении большинства допросов остальных подсудимых, установив следующее:

"отказ от юридической помощи, собственноручно зафиксированный [обвиняемым] в протоколах [допроса], в связи с опасением утечки информации должен считаться недобровольным, поскольку в действительности защитники не назначаются во время допросов".

25. Заявитель обжаловал вынесенный ему обвинительный приговор. В своей кассационной жалобе он, в частности, указывал, что ему было отказано в юридической помощи во время предварительного следствия, и что его защита во время судебного разбирательства была неэффективной.

26. Как утверждают власти Российской Федерации, 14 марта 2002 г. судья Свердловского областного суда указал, что заявитель и его соподсудимые могут знакомиться с материалами уголовного дела с 22 по 27 марта 2002 г. Дополнительно с 29 мая по 11 октября 2002 г. заявитель знакомился с четырьмя томами уголовного дела.

27. В августе 2002 г. заявитель просил обеспечить ему юридическую помощь при подготовке кассационной жалобы. Он также просил допустить его сестру в качестве его "общественного защитника". 12 августа 2002 г. судья Свердловского областного суда уведомил заявителя о том, что российское законодательство не предусматривает оказание помощи родственником во время кассационного производства. При этом судья отметил, что он мог просить суд обеспечить участие защитника бесплатно. Как утверждают власти Российской Федерации, такое ходатайство заявитель не подавал.

28. 2 декабря 2002 г. уголовное дело было передано из Свердловского областного суда в Верховный Суд Российской Федерации для рассмотрения.

29. 8 августа 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации изменил приговор от 17 января 2002 г. Верховный Суд прекратил уголовное дело против заявителя по обвинениям в истязании, незаконном лишении свободы и одном эпизоде покушения на разбой, поскольку его причастность к этим преступлениям не была доказана. Верховный Суд также уменьшил срок наказания заявителя на два года. Оставив в силе приговор заявителю в остальной части, Верховный Суд поддержал мотивы, приведенные областным судом, вновь сославшись на показания, данные заявителем 15 и 16 декабря 1998 г. В заседании суда кассационной инстанции заявитель не пользовался услугами адвоката.

II. Применимое национальное законодательство

A. Участие защитника

1. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 года, действовавший до 1 июля 2002 г. ("старый УПК")

30. Статья 47 старого УПК предусматривала следующее:

"Защитник допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения - с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении этой меры пресечения.

Если явка защитника, избранного подозреваемым или обвиняемым, невозможна в течение двадцати четырех часов с момента задержания или заключения под стражу, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор вправе предложить подозреваемому или обвиняемому пригласить другого защитника либо обеспечивают ему защитника через юридическую консультацию".

31. Статья 48 Кодекса устанавливала, что защитник приглашается обвиняемым, его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого. По просьбе обвиняемого участие защитника обеспечивается следователем и судом. В тех случаях, когда участие избранного обвиняемым защитника невозможно в течение длительного срока, следователь и суд вправе предложить обвиняемому пригласить другого защитника или назначить обвиняемому защитника через коллегию адвокатов.

32. Если лицо обвиняется в совершении преступлений, караемых смертной казнью, участие защитника обязательно в судебном разбирательстве, а также на предварительном следствии с момента предъявления обвинения. Если в случаях, предусмотренных настоящей статьей, защитник не приглашен самим обвиняемым, его законным представителем или другими лицами по его поручению, следователь, прокурор или суд обязаны обеспечить участие защитника в деле (статья 49).

33. Обвиняемый вправе в любой момент производства по делу отказаться от защитника. Отказ от защитника по делам о совершении преступлений, за которые в качестве меры наказания может быть назначена смертная казнь, не обязателен для суда, следователя и прокурора (статья 50).

2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г., действующий с 1 июля 2002 г. ("новый УПК")

34. Статья 51 нового УПК в соответствующей части предусматривала следующее:

"1. Участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно, если:

1) подозреваемый, обвиняемый не отказался от защитника в порядке, установленном статьей 52 настоящего Кодекса;

2) подозреваемый, обвиняемый является несовершеннолетним;

3) подозреваемый, обвиняемый в силу физических или психических недостатков не может самостоятельно осуществлять свое право на защиту;

3.1) судебное разбирательство проводится в порядке, предусмотренном частью пятой статьи 247 настоящего Кодекса;

4) подозреваемый, обвиняемый не владеет языком, на котором ведется производство по уголовному делу;

5) подозреваемому или обвиняемому* (*Буквально "лицо обвиняется в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание..." (прим. переводчика).) предъявлено серьезное обвинение в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше пятнадцати лет, пожизненное лишение свободы или смертная казнь;

6) уголовное дело подлежит рассмотрению судом с участием присяжных заседателей;

7) обвиняемый заявил ходатайство о рассмотрении уголовного дела в порядке, установленном главой 40 настоящего Кодекса;

2. ...

3. Если в случаях, предусмотренных частью первой настоящей статьи, защитник не приглашен самим подозреваемым, обвиняемым, его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия подозреваемого, обвиняемого, то дознаватель, следователь или суд обеспечивает участие защитника в уголовном судопроизводстве".

35. Статья 52 Кодекса предусматривает, что подозреваемый, обвиняемый вправе в любой момент производства по уголовному делу отказаться от помощи защитника. Такой отказ допускается только по инициативе подозреваемого или обвиняемого. Отказ от защитника заявляется в письменном виде. Если отказ от защитника заявляется во время производства следственного действия, то об этом делается отметка в протоколе данного следственного действия. Отказ от защитника не лишает подозреваемого, обвиняемого права в дальнейшем ходатайствовать о допуске защитника к участию в производстве по уголовному делу. Допуск защитника не влечет за собой повторения процессуальных действий, которые к этому моменту уже были произведены.

36. Статья 373 Кодекса предусматривает, что суд кассационной инстанции проверяет по кассационным жалобам и представлениям законность, обоснованность и справедливость приговора. Согласно частям 4 и 5 статьи 377 Кодекса суд вправе непосредственно исследовать доказательства, включая дополнительные материалы.

37. Статья 376 Кодекса предусматривает, что при поступлении уголовного дела с кассационными жалобами судья назначает дату, время и место судебного заседания. О дате, времени и месте рассмотрения уголовного дела судом кассационной инстанции стороны должны быть извещены не позднее 14 суток до дня судебного заседания. Вопрос о вызове осужденного, содержащегося под стражей, решается судом. Осужденный, содержащийся под стражей, который заявил о своем желании присутствовать при рассмотрении жалобы, вправе участвовать в судебном заседании непосредственно либо изложить свою позицию путем использования систем видеоконференц-связи. Вопрос о форме участия осужденного в судебном заседании решается судом.

B. Возобновление производства по уголовному делу

38. Статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России, устанавливая процедуру возобновления производства по уголовным делам, в соответствующей части устанавливает:

"1. Вступившие в законную силу приговор, определение и постановление суда могут быть отменены, и производство по уголовному делу возобновлено ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств...

4. Новыми обстоятельствами являются: ...

(2) установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, связанное с:

а) применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод;

б) иными нарушениями положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод;

3) иные новые обстоятельства.

III. Применимые международные документы

Право доступа к юридической помощи в период содержания в полицейском изоляторе

(1) Совет Европы

Правила, принятые Комитетом министров

39. Правило 93 Стандартных минимальных правил обращения с заключенными (резолюция (73)5 Комитета министров Совета Европы) предусматривает: "Подследственному заключенному должно предоставляться право, как только он подвергнется заключению, выбирать своего юридического представителя, или ему должно быть предоставлено право... принимать в заключении своего юридического советника для своей защиты, получения конфиденциальных инструкций. По его просьбе ему должно предоставляться все необходимое для этой цели... Свидания между заключенным и его юридическим советником могут проходить на глазах сотрудников полиции или заведения, но за пределами прямой или непрямой слышимости их разговора".

40. Кроме того, рекомендация Комитета министров государствам - участникам Совета Европы о Европейских тюремных правилах (Rec (2006)2), принятая 11 января 2006 г. на 952-й встрече заместителей министров, в соответствующей части устанавливает следующее:

"Правовая помощь

23.1. Все заключенные имеют право на получение правовой помощи, и администрация пенитенциарного учреждения обязана предоставить разумные возможности для получения доступа к такой помощи.

23.2. Заключенные могут советоваться по любым правовым вопросам с юристом по своему выбору и за свой счет....

23.5. В исключительных обстоятельствах судебный орган может установить ограничения в отношении такой конфиденциальности с целью предотвращения тяжких преступлений или серьезной угрозы безопасности в пенитенциарном учреждении".

(2) Организация Объединенных Наций

Международный пакт о гражданских и политических правах

41. Подпункт "b" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП) предусматривает, что каждый при рассмотрении любого предъявленного ему обвинения имеет право "иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им самим защитником".

(3) Европейский союз

42. Статья 48 Хартии об основных правах устанавливает, что "обвиняемому гарантируется соблюдение его права на защиту". Пункт 3 статьи 52 также предусматривает, что в той мере, в которой настоящая Хартия содержит права, соответствующие правам, гарантируемым Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, их смысл и применение совпадают со смыслом и применением, установленными названной Конвенцией.

Право

I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части чрезмерной длительности разбирательства

43. Заявитель жаловался на то, что длительность разбирательства была не совместима с требованием "разумного срока", предусмотренным пунктом 1 статьи 6 Конвенции, который устанавливает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом...".

A. Доводы сторон

44. Власти Российской Федерации утверждали, что в настоящем деле требование "разумного срока" не было нарушено, поскольку дело являлось сложным. В частности, материалы дела насчитывали 31 том, в разбирательстве участвовали 12 обвиняемых и 11 потерпевших, и суды страны допросили свыше 80 свидетелей. Власти Российской Федерации признали, что была допущена неоправданная задержка примерно в девять месяцев с 14 августа 2000 г., когда областной суд получил уголовное дело, по 29 мая 2001 г., когда состоялось первое заседание. Однако они утверждали, что эта задержка не повлияла на общую продолжительность разбирательства. Они также утверждали, что остальные задержки были вызваны объективными причинами: ходатайствами заявителя и его соподсудимых об ознакомлении с материалами дела, их многочисленными жалобами, которые они подавали в течение нескольких месяцев, болезнью соподсудимого и другими уважительными причинами.

45. Заявитель оспаривал доводы властей Российской Федерации за исключением утверждения о том, что дело было сложным. Однако он утверждал, что сложность дела как таковая не оправдывает общей продолжительности разбирательства, которая составляла почти четыре года и восемь месяцев. Он также обращал внимание Европейского Суда на то, что содержался под стражей в течение всего уголовного разбирательства. Этот факт, по мнению заявителя, должен был стимулировать национальные власти к ускорению разбирательства его дела. Он также указал на ряд задержек рассмотрения его дела, ответственность за которые несут национальные власти. В частности, он указал, что областной суд слишком долго не назначал первое заседание и не направлял материалы уголовного дела в Верховный Суд. Заявитель также отмечал, что Верховный Суд провел единственное заседание 8 августа 2003 г., хотя дело находилось в этом учреждении с декабря 2002 г.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

46. Европейский Суд отмечает, что период, принимаемый во внимание, начался 15 декабря 1998 г., когда заявитель был задержан, и окончился 8 августа 2003 г., когда Верховный Суд вынес окончательное решение. Таким образом, он продолжался приблизительно четыре года и восемь месяцев в двух инстанциях.

47. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

48. Европейский Суд напоминает, что разумность срока судебного разбирательства должна оцениваться с учетом обстоятельств дела и в соответствии со следующими критериями: сложность дела, поведение заявителя и соответствующих должностных лиц (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Пелисье и Сасси против Франции" (Pelissier and Sassi v. France), жалоба N 25444/94, § 67, ECHR 1999-II).

49. Европейский Суд признает, что указанное разбирательство было сложным. Однако Европейский Суд не может согласиться с тем, что сложность дела сама по себе оправдывает общую продолжительность производства. Европейский Суд также напоминает, что факт содержания заявителя под стражей в течение значительной части рассмотрения уголовного дела требовал особой тщательности со стороны судов для безотлагательного отправления правосудия (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2005.) (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, § 133; и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".) (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 132, ECHR 2002-VI).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "47095/99" следует читать "47095/991"

50. Что касается поведения заявителя, Европейский Суд не убеждает довод властей Российской Федерации о том, что на заявителя должна быть возложена ответственность за ознакомление с материалами уголовного дела и подачу жалоб. Последовательный подход Европейского Суда заключается в том, что заявителю не может быть поставлено в вину извлечение выгоды из средств, предоставленных национальным законодательством для защиты своих интересов (см. Постановление Европейского Суда от 22 февраля 2007 г. по делу "Коломиец против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.) (Kolomiyets v. Russia), жалоба N 76835/01, § 29). Европейский Суд не находит, что заявитель злоупотреблял своими процессуальными правами или использовал их таким способом, который неоправданно затягивал разбирательство. Власти Российской Федерации не указали периода, когда разбирательство было бы приостановлено или заседание откладывалось по причине поведения заявителя или его представителя.

51. Что касается поведения властей, имели место значительные периоды бездействия, которым власти Российской Федерации не представили удовлетворительного объяснения, и за которые несут ответственность национальные органы. Прежде всего, Европейский Суд отмечает ряд периодов бездействия со стороны следственных органов. Например, задержка почти в два месяца была вызвана передачей дела из следственных органов в областной суд (см. §§ 17 и 18 настоящего Постановления). Кроме того, Европейский Суд учитывает признание властями Российской Федерации того факта, что совокупная задержка в девять месяцев вызвана уклонением областного суда от назначения первого заседания (см. § 19 настоящего Постановления). Еще одна задержка в два месяца имела место при передаче дела из областного суда в Верховный Суд для рассмотрения кассационной жалобы (см. §§ 26 и 28 настоящего Постановления). В этой связи Европейский Суд напоминает, что в его задачу не входит установление причин задержки при подготовке заключения экспертов, поскольку пункт 1 статьи 6 Конвенции возлагает на принявшие ее государства обязанность организовать судебную систему таким образом, чтобы их суды могли рассматривать дела в течение разумного срока (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 3 октября 2000 г. по делу "Лёффлер против Австрии" (Lоffler v. Austria) (N 2), жалоба N 30546/96, § 57). Европейский Суд не может также пренебречь тем фактом, что дело находилось без движения в Верховном Суде в течение более чем восьми месяцев. Европейский Суд находит удивительным, что в течение этого периода Верховный Суд назначил и провел только одно заседание 8 августа 2003 г., то есть в тот день, когда было вынесено определение.

52. Европейский Суд также учитывает довод властей Российской Федерации о том, что поведение подсудимых и их защитников являлось одной из причин затягивания разбирательства. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что суд, рассматривающий дело, был обязан принять меры к сторонам, чтобы обеспечить проведение разбирательства в приемлемые сроки (см. Постановление Европейского Суда от 8 марта 2007 г. по делу "Сидоренко против Российской Федерации"* (*Там же. N 1/2008.) (Sidorenko v. Russia), жалоба N 4459/03, § 34). Соответственно, он полагает, что за задержку, вызванную непринятием областным судом мер к подсудимым и их защитникам, несет ответственность государство (см. Постановление Европейского Суда от 21 сентября 2004 г. по делу "Кусьмерек против Польши" (Kusmierek v. Poland), жалоба N 10675/02, § 65).

53. Исследовав представленные материалы и учитывая общую продолжительность разбирательства и его значение для заявителя, Европейский Суд полагает, что в настоящем деле длительность уголовного разбирательства была чрезмерной и не отвечавшей требованию "разумного срока". Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции в части отсутствия или недостатков юридического представительства

54. Заявитель жаловался на то, что его право на защиту было нарушено на различных стадиях уголовного разбирательства против него. В частности, заявитель утверждал, что (a) он был лишен помощи адвоката в первые дни его содержания в милицейском изоляторе; (b) его защитник не обеспечил эффективное представительство в период судебного разбирательства; и (c) ему не была обеспечена юридическая помощь в суде кассационной инстанции. Он ссылался на пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые предусматривают следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела в разумный срок... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: ...

с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия".

A. Доводы сторон

55. Власти Российской Федерации, ссылаясь на информацию, предоставленную Верховным Судом Российской Федерации, утверждали, что заявитель не был лишен доступа к помощи адвоката ни на одной стадии уголовного разбирательства. Власти Российской Федерации утверждали, что перед началом каждого допроса следственные органы напоминали заявителю о его правах обвиняемого, включая право хранить молчание и пользоваться услугами защитника. Они особо подчеркивали, что, когда заявитель обращался за юридической помощью во время конкретного следственного действия, ему назначался защитник. Они обращали внимание Европейского Суда на тот факт, что заявитель отказался от юридической помощи на большинстве допросов, проводившихся после января 1999 г. Власти Российской Федерации подкрепляли свои утверждения извлечениями из протоколов допросов, содержавших собственноручные записи заявителя, подтверждавшие его отказ от юридической помощи. Ссылаясь на статью 49 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, они также подчеркивали, что обязательное участие защитника в деле требовалось только после вручения заявителю окончательного варианта обвинительного заключения, то есть после 30 декабря 1999 г.

56. В отношении жалобы заявителя на допросы 15 и 16 декабря 1998 г. в отсутствие защитника власти Российской Федерации в своих объяснениях, поданных 5 марта 2007 г., подтвердили, что сразу после его задержания заявитель просил о допуске адвоката Л. Однако они не указали, пытались ли органы следствия вступить в контакт с Л. В своих дополнительных объяснениях, поданных 19 сентября 2007 г., власти Российской Федерации отмечали, что "просьба [заявителя] о контакте с [Л.] [была] исполнена, однако Л. ничего не [было] предпринято для обеспечения защиты заявителя".

57. Что касается представительства заявителя в судебном разбирательстве, власти Российской Федерации отмечали, что, как следует из материалов уголовного дела, Я. активно участвовала в разбирательстве. Она была "опытным" адвокатом, и ходатайства заявителя о ее отстранении были только "предлогом". Кроме того, в силу пункта 5 части 1 статьи 49 УПК РСФСР участие защитника в судебном разбирательстве было необходимым в интересах правосудия.

58. В заключение власти Российской Федерации затронули вопрос о представительстве заявителя в суде кассационной инстанции. Они утверждали, что заявитель не подавал ходатайство о бесплатной юридической помощи на кассационной стадии. Кроме того, его родственница была уведомлена о заседании суда кассационной инстанции, и она могла привлечь адвоката для заявителя, но не сделала этого. Кроме того, заявителю была предоставлена возможность лично присутствовать в заседании Верховного Суда Российской Федерации, который тщательно рассмотрел доводы его жалобы и заслушал его выступление.

59. Заявитель, со ссылкой на Постановление Европейского Суда от 24 мая 1991 г. по делу "Каранта против Швейцарии" (Quaranta v. Switzerland, §§ 32-34, Series A, N 205), утверждал, что национальные власти были обязаны обеспечить ему бесплатную юридическую помощь с самого начала уголовного разбирательства. Он указывал на отсутствие средств, сложность уголовного дела, тяжесть предъявленных ему обвинений и тот факт, что ему угрожали смертная казнь или пожизненное лишение свободы как на факторы, делавшие участие защитника обязательным. Он также подчеркивал, что власти Российской Федерации никогда не оспаривали наличия этих четырех условий.

60. Заявитель также описывал события 15 и 16 декабря 1998 г., указывая на то, что, несмотря на его ходатайство о привлечении адвоката Л., милицейские следователи приступили к допросам, добиваясь от него признания. Власти Российской Федерации не оспаривали того, что он просил о привлечении Л., но не представили доказательств того, что его просьба была выполнена. Заявитель подчеркивал, что он первоначально был задержан по обвинению в разбое. Однако на основании его показаний, данных через два дня после задержания в отсутствие юридической помощи, позднее против него были выдвинуты иные тяжкие обвинения, в том числе в убийстве, похищении человека, грабеже и другие. Эти показания были также положены в основу его осуждения, поскольку суды первой и кассационной инстанций ссылались на них как на доказательство совершения преступлений, несмотря на то, что он отказался от признательных показаний в открытом судебном заседании.

61. Кроме того, заявитель отмечал, что утверждение властей Российской Федерации о том, что после 30 декабря 1999 г. ему была обеспечена юридическая помощь на постоянной основе, лишено смысла, поскольку никакие следственные действия после 30 декабря 1999 г. не совершались, и к этому времени следственные органы добились от него признания, успешно использованного в судебном разбирательстве.

62. Наконец, заявитель поддержал свою жалобу на неэффективную помощь Я. в судебном разбирательстве и на отсутствие юридической помощи на кассационной стадии. Он не оспаривал профессиональной квалификации Я. и ее адекватного опыта, однако настаивал на том, что она не имела времени для изучения материалов уголовного дела, поскольку была приглашена к участию в разбирательстве накануне первого судебного заседания. Он также ссылался на статью 51 нового УПК, устанавливающую, что обеспечение юридической помощи на кассационной стадии является не правом, но обязанностью судов страны, поскольку ему угрожало наказание в виде лишения свободы более чем на 15 лет. В действительности он был приговорен к 22 годам. Он отмечал, что невозможность получения помощи адвоката поставила его в крайне неблагоприятное положение с учетом того, что он столкнулся со сложными вопросами факта и права и не имел юридической подготовки.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

63. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

64. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя о нарушении его права на защиту имеет три аспекта, затрагивая вопросы доступа к помощи адвоката в период содержания в милицейском изоляторе, эффективности юридического представительства в судебном разбирательстве и отсутствия юридической помощи на кассационной стадии. Поскольку требования пункта 3 статьи 6 Конвенции следует рассматривать как особый аспект права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного пунктом 1 той же статьи, Европейский Суд рассмотрит жалобы с точки зрения обоих пунктов во взаимосвязи (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 23 ноября 1993 г. по делу "Пуатримоль против Франции" (Poitrimol v. France), § 29, Series A, N 277-A). Европейский Суд также напоминает, что соблюдение требований справедливого судебного разбирательства должно оцениваться в каждом деле с учетом развития разбирательства в целом, а не обособленного рассмотрения одного конкретного аспекта или эпизода (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 9 октября 2008 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00, § 201), хотя нельзя исключать того, что конкретный фактор может иметь столь большое значение, которое позволит оценить справедливость судебного разбирательства на ранней стадии процедуры (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 8 июня 1976 г. по делу "Энгель и другие против Нидерландов" (Engel and Others v. Netherlands), § 91, Series A, N 22; Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1978 г. по делу "Людике, Белькасем и Коч против Германии" (Luedicke, Belkacem and Koз# v. Germany), § 48, Series A жалоба N 29; Постановление Европейского Суда от 28 июня 1984 г. по делу "Кэмпбелл и Фелл против Соединенного Королевства" (Campbell and Fell v. United Kingdom, §§ 95-99, Series A, N 80; Постановление Европейского Суда от 30 марта 1989 г. по делу "Лами против Бельгии" (Lamy v. Belgium), § 37, Series A, N 151; Постановление Европейского Суда от 19 декабря 1990 г. по делу "Дельта против Франции" (Delta v. France), § 36, Series A, N 191-A; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Каранта против Швейцарии", §§ 28 и 36, Series A, N 205; и Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1991 г. по делу "S. против Швейцарии" (S. v. Switzerland), §§ 46-51). Этот принцип справедлив не только для применения концепции справедливого судебного разбирательства как такового, предусмотренного пунктом 1 статьи 6 Конвенции, но также для применения особых гарантий, содержащихся в пункте 3 той же статьи (см. Доклад Комиссии по правам человека от 12 июля 1984 г. по делу "Джан против Австрии" (Can v. Austria), жалоба N 9300/81, § 50, Series A, N 96). Европейский Суд, таким образом, полагает, что для определения того, соблюдались ли права защиты в уголовном разбирательстве против заявитель#, он, прежде всего, должен рассмотреть вопрос о доступе заявителя к помощи адвоката на стадии предварительного следствия, в частности, в первые несколько дней после его задержания. Далее он перейдет к рассмотрению вопроса о том, как исполняла свои обязанности назначенный адвокат Я. в период судебного разбирательства с участием заявителя, и вопроса о доступности юридической помощи для заявителя на кассационной стадии.

(a) Ограничения на доступ адвоката в период содержания заявителя в милицейском изоляторе

(i) Общие принципы

65. Европейский Суд напоминает, что, даже если основная цель статьи 6 Конвенции в аспекте уголовного разбирательства заключается в обеспечении справедливого судебного разбирательства "судом", уполномоченным рассматривать "любое уголовное обвинение", из этого не следует, что статья 6 Конвенции не применима к предварительному следствию. Таким образом, статья 6 Конвенции - особенно пункт 3 - могут быть применимы до направления дела в суд, если и насколько справедливость судебного разбирательства может быть серьезно затронута несоблюдением их положений на более ранней стадии (см. Постановление Европейского Суда от 24 ноября 1993 г. по делу "Имбриоша против Швейцарии" (Imbrioscia v. Switzerland), § 36, Series A, N 275). Как уже указывал Европейский Суд в предыдущих постановлениях, право, предусмотренное подпунктом "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, является одним из элементов концепции справедливого судебного разбирательства в уголовной процедуре, содержащейся в пункте 1 (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имбриоша против Швейцарии", § 37; и Постановление Европейского Суда по делу "Бреннан против Соединенного Королевства" (Brennan v. United Kingdom), жалоба N 39846/98, § 45, ECHR 2001-X).

66. Европейский Суд также напоминает, что, не будучи абсолютным, право каждого обвиняемого на эффективную защиту адвоката, при необходимости назначенного, является одним из основных признаков справедливого судебного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда от 23 ноября 1993 г. по делу "Пуатримоль против Франции" (Poitrimol v. France), § 34, Series A, N 277-A; и Постановление Европейского Суда от 28 февраля 2008 г. по делу "Демебуков против Болгарии" (Demebukov v. Bulgaria), жалоба N 68020/01, § 50). Тем не менее подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции не раскрывает способ осуществления этого права. Таким образом, государствам-участникам предоставляется выбор средств его обеспечения в судебных системах, тогда как задача Европейского Суда сводится к удостоверению в том, что избранный ими метод совместим с требованиями справедливого судебного разбирательства. В этом отношении следует учитывать, что Конвенция призвана "гарантировать не те права, которые являются теоретическими или иллюзорными, но те, что являются практическими и эффективными", и что привлечение адвоката само по себе не обеспечивает эффективности помощи, которую он может оказать обвиняемому (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имбриоша против Швейцарии", § 38).

67. Национальное законодательство может связывать последствия с позицией обвиняемого на начальных стадиях полицейского допроса, которые имеют решающее значение для перспектив защиты в последующем уголовном разбирательстве. При таких обстоятельствах статья 6 Конвенции обычно требует, чтобы обвиняемый мог пользоваться помощью адвоката уже на начальных стадиях полицейского допроса. Однако это право может подвергаться разумным ограничениям. Следовательно, в каждом деле вопрос заключается в том, было ли ограничение оправданным, и, если да, не лишило ли оно обвиняемого с учетом всей совокупности процедуры права на справедливое разбирательство, поскольку даже оправданное ограничение чревато этим при определенных обстоятельствах (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 1996 г. по делу "Джон Меррей против Соединенного Королевства" (John Murray v. United Kingdom), § 63, Reports of Judgments and Decisions 1996-I; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бреннан против Соединенного Королевства", § 45; и Постановление Европейского Суда по делу "Мейджи против Соединенного Королевства" (Magee v. United Kingdom), жалоба N 28135/95, § 44, ECHR 2000-VI).

68. Эти принципы, изложенные в § 67 настоящего Постановления, также соответствуют общепризнанным международным стандартам прав человека (см. §§ 39-42 настоящего Постановления), которые лежат в основе концепции справедливого судебного разбирательства и, в частности, направлены на защиту обвиняемого от насильственного принуждения со стороны части органов власти. Они также должны способствовать пресечению злоупотребления правосудием и достижению целей статьи 6 Конвенции, особенно равенству между органами следствия или преследования и обвиняемым.

69. В этом отношении Европейский Суд подчеркивает важность стадии следствия для подготовки уголовного разбирательства, поскольку доказательства, добытые на этой стадии, определяют рамки, в которых обвинение в совершении преступления будет рассматриваться в судебном разбирательстве (см. упоминавшийся выше Доклад Комиссии по правам человека по делу "Джан против Австрии", § 50). В то же время обвиняемый на этой стадии разбирательства часто оказывается в особо уязвимом положении, последствия которого усугубляются тем фактом, что уголовно-процессуальное законодательство все больше усложняется, особенно в части правил, регулирующих сбор и использование доказательств. В большинстве случаев эта особая уязвимость может быть надлежащим образом компенсирована только помощью адвоката, в задачу которого входит содействие обеспечению права обвиняемого не свидетельствовать против себя. Это право в действительности предполагает, что сторона преследования в уголовном деле должна обосновать свою позицию против обвиняемого, не прибегая к методам давления или подавления вопреки воле обвиняемого (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 100, ECHR 2006-...; и Постановление Европейского Суда от 2 августа 2005 г. по делу "Колу против Турции" (Kolu v. Turkey), жалоба N 35811/97, § 51). Помощь адвоката на ранней стадии является частью процессуальных гарантий, которым Европейский Суд придает особое значение при рассмотрении вопроса о том, умалялась ли в данной процедуре самая сущность привилегии не свидетельствовать против себя (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии", § 101).

70. С учетом этого Европейский Суд находит, что для того, чтобы право на справедливое судебное разбирательство оставалось достаточно "практическим и эффективным" (см. § 66 настоящего Постановления), пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, чтобы, как правило, доступ к услугам адвоката обеспечивался с первого допроса подозреваемого в полиции, если при особых обстоятельствах конкретного дела не имеется веских причин для ограничения этого права. Даже если веские причины в виде исключения оправдывают отказ в доступе к адвокату такое ограничение - чем бы оно ни оправдывалось - не должно ненадлежащим образом умалять права обвиняемого, предусмотренные статьей 6 Конвенции (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мейджи против Соединенного Королевства", § 44). Права на защиту в принципе претерпели бы невосполнимый ущерб, если бы компрометирующие показания, полученные в период полицейского допроса в отсутствие адвоката, были использованы для осуждения (см. Постановление Большой Палаты от 27 ноября 2008 г. по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 55).

71. В этой связи Европейский Суд также напоминает, что право хранить молчание и право не свидетельствовать против себя являются общепризнанными международными стандартами, которые составляют основу понятия справедливого разбирательства, содержащегося в статье 6 Конвенции. Они направлены, в частности, на защиту обвиняемого от ненадлежащего принуждения со стороны властей и тем самым способствуют избежанию злоупотребления правосудием и достижению целей статьи 6 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джон Меррей против Соединенного Королевства", § 45; и Постановление Европейского Суда от 25 февраля 1993 г. по делу "Фюнк против Франции" (Funke v. France), § 44, Series A, N 256-A). Право не свидетельствовать против себя, в частности, предполагает, что сторона преследования в уголовном деле должна обосновать свою позицию против обвиняемого, не прибегая к методам давления или подавления вопреки воле обвиняемого (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 17 декабря 1996 г. по делу "Сондерс против Соединенного Королевства" (Saunders v. United Kingdom), § 68, Reports 1996-VI; Постановление Европейского Суда по делу "Хини и Макгиннесс против Ирландии" (Heaney and McGuinness v. Ireland), жалоба N 34720/97, § 40, ECHR 2000-XII; Постановление Европейского Суда по делу "J.B. против Швейцарии" (J.B. v. Switzerland), жалоба N 31827/96, § 64, ECHR 2001-III). В этом смысле такое право тесно связано с презумпцией невиновности, предусмотренной пунктом 2 статьи 6 Конвенции.

(ii) Применение указанных принципов в настоящем деле

72. Европейский Суд, прежде всего, напомнит обстоятельства, сопровождавшие признательные показания заявителя, полученные в отсутствие защитника в течение первых двух дней после его задержания. Рассмотрев представленные сторонами объяснения и материалы, Европейский Суд приходит к следующим выводам относительно последовательности событий, связанных с признанием заявителя. 15 декабря 1998 г. заявитель был задержан. Следователь милиции уведомил его о том, что он был задержан по обвинению в разбое и разъяснил его права обвиняемого в значении Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, включая право не свидетельствовать против себя и право на участие защитника. Заявитель сделал запись в протоколе задержания о своем желании привлечь адвоката Л.

73. Европейский Суд отмечает, что стороны оспаривали точную формулировку ходатайства заявителя о привлечении Л. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель просто уведомил следственные органы о своем намерении привлечь Л. в качестве его защитника. Заявитель подчеркивал, что он просил следователя связаться с Л. и предоставил ему все контактные данные, включая номер телефона и домашний адрес Л. Европейский Суд, однако, не считает нужным устанавливать причины несовпадения мнений заявителя и властей Российской Федерации. Достаточно отметить, что заявитель выразил намерение быть представленным защитником настолько ясно для того, чтобы у следственных органов возникла обязанность обеспечить ему возможность использования юридической помощи, если не имеется веских причин отказать заявителю в доступе к адвокату (см. Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Пановиц против Кипра" (Panovits v. Cyprus), жалоба N 4268/04, § 66). Следовательно, остается удостовериться, что национальные власти обеспечили заявителю возможность воспользоваться услугами адвоката, и, если нет, было ли ограничение права заявителя на защиту оправданным, и, если так, причинило ли это ограничение ущерб общей справедливости разбирательства (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 52).

() Был ли доступ заявителя к адвокату ограничен

74. При выяснении последующей цепи событий Европейский Суд принимает к сведению утверждение властей Российской Федерации о том, что следственные органы пытались связаться с Л., но эти попытки не удались (см. § 56 настоящего Постановления). Не принимая довод властей Российской Федерации, который сформулирован двусмысленно и неясно и не был подкреплен доказательствами (например, заявлением Л., копиями повесток, телефонограммой), Европейский Суд отмечает, что в случае невозможности связаться с Л. следственным органам следовало предложить заявителю возможность привлечь другого адвоката или назначить адвоката из местной коллегии. Этот вывод подкрепляется текстом статей 47 и 48 старого УПК (действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела, см. §§ 30 и 31 настоящего Постановления) и не оспаривался властями Российской Федерации.

75. В этой связи Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не утверждали, что заявителю было сделано предложение о привлечении другого адвоката или ему была предложена помощь другого назначенного адвоката. Не имеется доказательств того, что заявитель был хотя бы уведомлен о предположительно безуспешных попытках следователя связаться с Л. Как следует из объяснений сторон, закончив составление протокола задержания, следователь приступил к допросу заявителя, несмотря на поданное им ходатайство о юридической помощи. В результате заявитель дал признательные показания о разбое. На следующий день, 16 декабря 1998 г., следователь продолжал допрос заявителя, не обеспечив ему помощь защитника. Допрос повлек еще одно признание, на этот раз в ряде преступлений, включая убийство, похищение человека, разбой и незаконное хранение оружия. Заявитель утверждал, что перед допросом он повторно заявил ходатайство о юридической помощи. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не комментировали утверждений заявителя. Они только отмечали, что заявитель отказался от юридической помощи в течение последующих следственных действий, первое из которых проводилось 17 декабря 1998 г. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что для оценки существа жалобы заявителя на отсутствие юридической помощи он запросил у государства-ответчика копии протоколов всех следственных действий, проводившихся до 30 декабря 1998 г. Власти Российской Федерации без объяснения причин не представили копии протоколов допроса, составленных 15 и 16 декабря 1998 г. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что может сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, и считает установленным, что 15 и 16 декабря 1998 г. заявитель не имел доступа к помощи адвоката, когда он давал показания следственным органам.

() Было ли ограничение права на защиту оправданным. Отказ от права на помощь адвоката

76. Европейский Суд отмечает, что оправдание необеспечения права заявителя на доступ к помощи адвоката не было представлено. Власти Российской Федерации также не утверждали, что запрет или ограничение права заявителя на доступ к помощи адвоката были основаны на действующем законодательстве (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 56). Однако в своих материалах, представленных в Европейский Суд, власти Российской Федерации упомянули основание, которое, по их мнению, освобождало следственные органы от обязанности обеспечить заявителю юридическую помощь. В частности, они подчеркивали, что, по крайней мере, до его допроса 15 декабря 1998 г. заявителю было разъяснено его конституционное право не свидетельствовать против себя. Власти Российской Федерации утверждали, что решение заявителя дать признательные показания следователю в течение допросов 15 и 16 декабря 1998 г. представляло подразумеваемый отказ от его права на защиту.

77. В этом отношении Европейский Суд напоминает, что ни буква, ни дух статьи 6 Конвенции не препятствуют лицу добровольно отказаться, прямо или по умолчанию, от использования гарантий справедливого судебного разбирательства (см. Решение Европейского Суда от 30 ноября 2000 г. по делу "Квятковская против Италии" (Kwiatkowska v. Italy), жалоба N 52868/99). Однако для того, чтобы быть действительным для конвенционных целей, отказ от права должен быть недвусмысленно установлен и должен сопровождаться минимальными гарантиями, соизмеримыми с его значением (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сейдович против Италии" (Sejdovic v. Italy), жалоба N 56581/00, § 86, ECHR 2006-...; Постановление Европейского Суда от 2 августа 2005 г. по делу "Колу против Турции" (Kolu v. Turkey), жалоба N 35811/97, § 53; и Постановление Европейского Суда от 12 февраля 1985 г. по делу "Колоцца против Италии" (Colozza v. Italy), § 28, Series A, N 89). Осуществляемый отказ от права должен быть не только добровольным, но также сознательным и разумным. Утверждение о том, что отказ обвиняемого от важного права, предусмотренного статьей 6 Конвенции, подразумевается в связи с его поведением, допустимо при условии, что подтверждено, что он мог разумно предвидеть последствия своего поведения (см. Постановление Европейского Суда от 27 марта 2007 г. по делу "Талат Тунч против Турции" (Talat Tunc v. Turkey), жалоба N 32432/96, § 59; и Решение Европейского Суда от 9 сентября 2003 г. по делу "Джонс против Соединенного Королевства" (Jones v. United Kingdom), жалоба N 30900/02).

78. Европейский Суд полагает, что право на защиту, принадлежащее к числу основных прав, образующих понятие справедливого судебного разбирательства и обеспечивающих эффективность гарантий, содержащихся в статье 6 Конвенции, является важнейшим примером тех прав, которые требуют специальной защиты стандарта сознательного и разумного отказа. Нельзя исключать того, что после первоначального разъяснения его прав обвиняемый может самостоятельно отказаться от своих прав и давать показания на допросе. Однако Европейский Суд настойчиво отмечает, что требуются дополнительные гарантии, когда обвиняемый ходатайствует о назначении адвоката, поскольку, когда обвиняемый не имеет адвоката, он в меньшей степени информирован о своих правах, и, как следствие, менее вероятно, что они будут соблюдаться.

79. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд не может согласиться с тем, что, отвечая на вопросы следователя, заявитель сознательно, явно и недвусмысленно отказался от своего права на юридическое представительство во время допросов 15 и 16 декабря 1998 г. Европейский Суд, прежде всего, напоминает свой вывод, сделанный в Постановлении Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции" (упоминавшемся выше, § 59), о том, что сам факт разъяснения заявителю его права хранить молчание и подписание формуляра с изложением его прав не позволяет делать какие-либо выводы. Предупреждение следственных органов о праве обвиняемого на отказ от показаний является минимальным признанием права, и его применение едва отвечает минимальной цели ознакомления обвиняемого с правами, которыми его наделяет закон (см. аналогичный вывод в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", § 74). По мнению Европейского Суда, когда обвиняемый ссылается на свое право на помощь адвоката во время допроса, его отказ от данного права не может быть признан действительным только на том основании, что он дал показания на дополнительном допросе, организованном полицией, даже если его права были ему разъяснены. Кроме того, Европейский Суд полагает, что обвиняемый, как и заявитель в настоящем деле, выразивший намерение участвовать в следственных действиях только в присутствии адвоката, не должен подвергаться дополнительному допросу властями, пока защитник не будет ему предоставлен, если сам обвиняемый не выступит с инициативой дополнительных контактов, собеседований с полицией или прокуратурой.

80. На основе объяснений сторон и представленных ему материалов Европейский Суд находит, что допросы 15 и 16 декабря 1998 г. проводились по инициативе властей. Тот факт, что милиция приступила к допросу заявителя в отсутствие адвоката, имел место ни по предложению заявителя, ни по его просьбе. Не имеется данных о том, что заявитель во время этих допросов дал признательные показания по собственной инициативе. Кроме того, Европейский Суд не исключает возможности того, что при оставлении ходатайства о помощи адвоката без адекватного реагирования заявитель, который, как следует из материалов уголовного дела, ранее не сталкивался с милицией, не осознал, что требуется для прекращения допроса. Европейский Суд учитывает, что заявитель мог не обладать достаточными знаниями, опытом или даже самообладанием для того, чтобы сделать наилучший выбор с помощью и при поддержке адвоката. Возможно, что он не возражал против дополнительного допроса в отсутствие юридической помощи, полагая, что признание (соответствующее действительности или нет) является единственным способом прекратить допрос. Учитывая отсутствие юридической помощи, Европейский Суд считает также маловероятным, что заявитель мог разумно оценить последствия продолжения его допроса в отсутствие адвоката в уголовном деле о совершении ряда особо тяжких преступлений (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Талат Тунч против Турции", § 60). Европейский Суд, следовательно, не находит, что показания заявителя, данные в отсутствие адвоката, свидетельствуют о действительном отказе от его права.

() Влияние ограничения на общую справедливость уголовного разбирательства

81. Установив, что ограничение права заявителя на помощь адвоката не имеет обоснования, Европейский Суд, в принципе, не нуждается в дополнительном рассмотрении последствий ограничения для общей справедливости уголовного разбирательства против заявителя, поскольку само понятие справедливости, воплощенное в статье 6 Конвенции, требует, чтобы обвиняемый мог воспользоваться помощью адвоката уже на начальной стадии полицейского допроса, если ограничение права на помощь адвоката не установлено в виде исключения по уважительной причине (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аверилл против Соединенного Королевства" (Averill v. United Kingdom), жалоба N 36408/97, §§ 59-60, ECHR 2000-VI; и Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу "Берлиньский против Польши" (Berlicski v. Poland), жалобы NN 27715/95 и 30209/96, § 77). Однако Европейский Суд находит необходимым рассмотреть следующий довод, выдвинутый властями Российской Федерации, который тесно связан с вопросом о природе ущерба, который претерпел заявитель в связи с нарушением его прав на защиту. В частности, власти Российской Федерации, ссылаясь на извлечения из протоколов различных следственных действий, утверждали, что во время следственных действий, включая каждый допрос, состоявшийся после 16 декабря 1998 г., власти предлагали заявителю возможность использования помощи назначенного адвоката. Однако последний* (*Имеется в виду заявитель (прим. переводчика).) отказался от юридических услуг во время большинства следственных действий. Власти Российской Федерации придавали определенное значение тому факту, что 17 декабря 1998 г. заявитель прямо отказался от своего права на адвоката и с готовностью принял участие в следственном эксперименте, проводившемся органами прокуратуры. Во время этого эксперимента в присутствии понятых он подтвердил свои прежние показания, данные во время допросов 15 и 16 декабря 1998 г. Представляется, что, по мнению властей Российской Федерации, тот факт, что заявитель добровольно повторил свои признания, устраняет все возможные недостатки, имевшие место во время двух предыдущих допросов.

82. В этой связи Европейский Суд отмечает, и это не оспаривалось сторонами, что после первых двух допросов 15 и 16 декабря 1998 г., заявитель отказался от юридической помощи во время большинства допросов на предварительном следствии. Этот факт подтверждается извлечениями из следственных протоколов, представленными властями Российской Федерации. Хотя не имеется данных о том, что отказы заявителя не были добровольными и сознательными, Европейский Суд находит необъяснимым, что во время чисто формальных процессуальных следственных действий заявитель всегда пользовался услугами назначенного адвоката, в то время как он обычно отказывался от юридической помощи, отвечая на вопросы следователя (см. §§ 11 и 14 настоящего Постановления). Европейский Суд также учитывает вывод областного суда, относящийся к показаниям соподсудимых заявителя, полученным в период содержания в милицейском изоляторе. В частности, областной суд указал, что отказ подсудимых от юридической помощи не может считаться добровольным, в то время как фактически они никогда не имели доступа к помощи адвоката (см. § 24 настоящего Постановления).

83. Кроме того, Европейский Суд не может установить, какие показания давал заявитель во время последующих допросов, поскольку власти Российской Федерации не представили полного текста протоколов допросов, за исключением протокола следственного эксперимента, проведенного 17 декабря 1998 г. Европейский Суд находит странным, что власти Российской Федерации ограничились представлением извлечений из следственных протоколов, содержащих персональные данные заявителя и его собственноручные пометки об отказе от юридической помощи. Однако Европейский Суд не находит необходимым устанавливать точное содержание показаний заявителя во время последующего уголовного разбирательства, поскольку он в любом случае отклоняет по причинам, изложенным ниже, довод властей Российской Федерации о предполагаемой несущественности признательных показаний заявителя, данных в отсутствие адвоката 15 и 16 декабря 1998 г.

84. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что уголовное право - в материальном и процессуальном аспектах - и уголовное разбирательство являются довольно сложным и техническим вопросом, который часто не постижим непосвященным, таким как заявитель. Кроме того, практически на каждой стадии уголовного разбирательства должны приниматься решения, ошибочность которых может повлечь непоправимый ущерб. Для оценки последствий таких решений обычно требуется достоверное знание закона и практики.

85. Европейский Суд отмечает, что в течение первых двух дней после его задержания, 15 и 16 декабря 1998 г., заявитель в отсутствие адвоката давал показания, свидетельствуя против себя и ряда иных лиц о широком спектре преступной деятельности, включая особо тяжкие и серьезные преступления. Европейский Суд уже заключил, что, будучи лишен юридической помощи, заявитель не имел возможности правильно оценить последствия его решения о признании для исхода уголовного дела (см. § 80 настоящего Постановления). В отсутствие помощи адвоката, который мог обеспечить юридическую консультацию и технические приемы, заявитель не мог осуществлять полное и сознательное использование своих прав, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством.

86. Кроме того, его сложное положение усугублялось тем фактом, что он был окружен сотрудниками милиции и прокуратуры, специалистами в сфере уголовного разбирательства, которые хорошо владели различными, часто психологически насильственными приемами допроса, которые облегчали или даже ускоряли получение информации от обвиняемого. Власти Российской Федерации не оспаривали, что милиция практиковала интенсивные допросы заявителя в первые несколько дней после его задержания, стремясь получить доказательства для укрепления стороны обвинения. Европейский Суд не может недооценивать тот факт, что после того, как заявитель, первоначально задержанный по обвинению в разбое, был подвергнут допросам в милиции, ему были предъявлены обвинения в совершении ряда других преступлений, в которых он признался во время этих допросов.

87. В такой ситуации Европейский Суд не находит удивительным, что 17 декабря 1998 г., в день после его признания, заявитель, по-прежнему не пользовавшийся консультациями адвоката или любыми юридическими советами, подтвердил свои показания, данные 15 и 16 декабря 1998 г. Европейский Суд учитывает тот факт, что, пребывая в неуравновешенном состоянии в связи с интенсивными допросами в течение предшествующих двух дней, заявитель мог быть без труда склонен к подтверждению его показаний во время следственного эксперимента 17 декабря 1998 г. Европейский Суд признает, что в этот момент заявитель мог осознать, что во время первых двух допросов им совершена непоправимая ошибка в виде признания, что он слишком серьезно скомпрометировал себя, давая ответы на вопросы следователя, и, таким образом, он согласился на дополнительные допросы.

88. В этой связи Европейский Суд не упускает из виду того факта, что после того, как заявитель получил доступ к помощи назначенного адвоката и был допрошен в его присутствии, он отказался от признательных показаний, данных следственным органам 15 и 17 декабря 1998 г. (см. § 16 настоящего Постановления). Он также неоднократно отказывался от своих показаний, данных в милиции, в суде первой и кассационной инстанций.

89. Однако еще более важно для оценки Европейским Судом довода властей Российской Федерации, что, признавая заявителя виновным в преступлениях, в которых он признался 15 и 16 декабря 1998 г., Свердловский областной суд исключил из числа доказательств все показания, данные заявителем после 16 декабря 1998 г. в отсутствие юридической помощи, установив, что его право на помощь адвоката было нарушено. Верховный Суд, рассматривая жалобу, подтвердил подход областного суда. Европейский Суд также находит существенным, что областной суд отказался принять в качестве доказательства показания иных подсудимых, полагая, что их отказ от юридической помощи под предлогом "опасения утечки информации" не может считаться добровольным (см. § 24 настоящего Постановления). Отсюда следует, что суды страны сами не были склонны делать выводы из того факта, что заявитель подтвердил свои признательные показания во время последующих следственных действий.

90. В то же время Европейский Суд отмечает, что, не признав допустимыми показания заявителя, данные во время содержания в милицейском изоляторе 15 и 16 декабря 1998 г., областной суд и позднее Верховный Суд при рассмотрении жалобы использовали эти показания как доказательства при признании его виновным, несмотря на отрицание им точности этих показаний. В этой связи Европейский Суд отмечает, что, хотя показания заявителя, данные 15 и 16 декабря 1998 г., не были единственными доказательствами, на которых было основано его осуждение, тем не менее они имели решающее значение для перспектив защиты заявителя и составляли существенный элемент для признания его виновным. Соответственно, Европейский Суд находит, что заявитель был несомненно затронут ограничением доступа к адвокату, поскольку показания, данные в милиции 15 и 16 декабря 1998 г., были использованы при его осуждении. Довод властей Российской Федерации о несущественности недостатков, допущенных в течение первых двух дней содержания в милицейском изоляторе, таким образом, подлежит отклонению.

() Заключение

91. В итоге Европейский Суд находит, что неоказание юридической помощи заявителю на начальных стадиях допросов в милиции непоправимо затронуло его право на защиту и оказало отрицательное влияние на справедливость судебного разбирательства и принцип равенства сторон.

92. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что в настоящем деле имело место нарушение подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

(b) Неэффективность юридической помощи в период судебного разбирательства и отсутствие юридической помощи на кассационной стадии

93. Стороны, кроме того, не пришли к согласию относительно того, эффективно ли исполняла свои обязанности назначенный адвокат Я. в период судебного разбирательства, и был ли заявитель лишен помощи адвоката на кассационной стадии. В этой связи Европейский Суд напоминает свой вывод о том, что справедливость уголовного разбирательства против заявителя была подорвана отсутствием юридической помощи на начальных стадиях милицейского допроса. Европейский Суд также полагает, что характер ущерба, который он претерпел в связи с нарушением надлежащей процедуры досудебной стадии разбирательства, был таким, что ни эффективная помощь, обеспеченная впоследствии адвокатом, ни состязательный характер последующего разбирательства, в рамках которого показания, данные заявителем в милиции, были использованы при признании его виновным, не могли устранить недостатков, имевших место в период его содержания в милицейском изоляторе (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 58; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пановиц против Кипра", § 75). Европейский Суд, соответственно, считает необязательным обособленное рассмотрение вопроса о том, была ли справедливость разбирательства нарушена также способом оказания ему юридической помощи адвокатом Я. и отсутствием помощи адвоката на кассационной стадии (см. Постановление Европейского Суда от 4 июня 2002 г. по делу "Команицкий против Словакии" (Komanicky v. Slovakia), жалоба N 32106/96, § 56; и Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.) (Vladimir Romanov v. Russia), жалоба N 41461/02, § 107).

ГАРАНТ:

Нумерация разделов приводится в соответствии с источником

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

94. Заявитель, ссылаясь на статью 5, пункты 1-3 статьи 6 и статью 13 Конвенции, жаловался на то, что он был незаконно задержан и заключен под стражу, что он не был доставлен в суд сразу после его задержания, что он не имел возможности эффективно обжаловать постановления о содержании под стражей, что суд первой инстанции не являлся компетентным судом для рассмотрения его дела, что суды неправильно оценили факты и не сделали правильных выводов, что он узнал о предъявленных ему обвинениях 30 декабря 1998 г., и что суд первой инстанции не допросил ряд свидетелей с его стороны и потерпевшую Ло.

95. С учетом представленных ему материалов Европейский Суд находит, что доказательства не свидетельствуют о наличии признаков нарушении прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или протоколами к ней. Отсюда следует, что эта часть жалобы является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

96. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

97. Заявитель требовал компенсации морального вреда, относя ее размер на усмотрение Европейского Суда. Он также просил Европейский Суд обязать повторно рассмотреть его дело.

98. Власти Российской Федерации утверждали, что, поскольку права заявителя не были нарушены, его требования подлежат отклонению.

99. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что в настоящем деле он установил нарушение подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Насколько требование заявителя относится к установлению этого нарушения, Европейский Суд напоминает, что, если заявитель осужден несмотря на потенциальное нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть, насколько это возможно, поставлен в положение, в котором он бы находился, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы в принципе новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему при наличии такого требования (см. Постановление Большой Палаты по делу "Оджалан против Турции" (Ocalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, § 210, последняя часть, ECHR 2005-IV; и Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации"* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.) (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 264). В этой связи Европейский Суд отмечает, что статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции (см. § 38 настоящего Постановления).

100. Что касается требований заявителя о компенсации морального вреда, Европейский Суд установил ряд нарушений в настоящем деле. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что страдания и разочарование заявителя не могут быть компенсированы одним лишь установлением факта нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 5 500 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

101. Заявитель не требовал компенсации судебных расходов и издержек, причиненных в судах страны и Европейском Суде. Соответственно, Европейский Суд не присуждает никаких сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

102. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части чрезмерной длительности уголовного разбирательства, отсутствия или недостатков юридического представительства в период предварительного следствия, судебного разбирательства и кассационного производства, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части нарушения требования "разумного срока";

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части отсутствия юридической помощи на начальной стадии милицейского допроса;

4) постановил, что отсутствует необходимость рассматривать отдельно жалобу заявителя на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в части неэффективности юридической помощи в период судебного разбирательства и отсутствия юридического представительства на кассационной стадии;

5) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 5 500 евро (пять тысяч пятьсот евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 24 сентября 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается совпадающее особое мнение судьи Шпильманна.

Х. Л. Р.

С.Н.

Совпадающее особое мнение судьи Шпильманна

1. Я разделяю во всех отношениях выводы Европейского Суда о нарушении пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием юридической помощи на начальных стадиях милицейского допроса.

2. В § 99 Постановления Европейский Суд напомнил, что, если заявитель осужден несмотря на потенциальное нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть, насколько это возможно, поставлен в положение, в котором он бы находился, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы в принципе новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему при наличии такого требования.

3. С учетом ее важности я полагал бы целесообразным включить мотивировку, изложенную в § 99 Постановления, также в резолютивную часть по причинам, подробно изложенным в совместном совпадающем особом мнении по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia) (жалоба N 41461/02, Постановление от 24 июля 2008 г.).

4. Существенное значение имело бы, чтобы в своих постановлениях Европейский Суд не просто давал насколько возможно точное описание установленного нарушения Конвенции, но также указывал бы в резолютивной части заинтересованному государству на меры, которые считает наиболее целесообразными для устранения нарушения.