Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 мая 2009 г. Дело "Калачева (Kalacheva) против Российской Федерации" (жалоба N 3451/05) (Пятая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Пятая секция)

Дело "Калачева (Kalacheva)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 3451/05)

Постановление Суда

Страсбург, 7 мая 2009 г.

По делу "Калачева против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Пятая Секция), заседая Палатой в составе:

Райта Марусте, Председателя Палаты,

Карела Юнгвирта,

Анатолия Ковлера,

Ренате Йегер,

Марка Виллигера,

Изабель Берро-Лефевр,

Мирьяны Лазаровы Трайковски, судей,

а также при участии Клаудии Вестердик, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 14 апреля 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 3451/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Анной Анатольевной Калачевой (далее - заявительница) 23 декабря 2004 г.

2. Интересы заявительницы представлял С. Кошмарев, адвокат, практикующий в г. Астрахани. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница жаловалась на предполагаемое нарушение ее права на уважение личной жизни.

4. 1 сентября 2008 г. председатель Первой Секции решил коммуницировать жалобу властям Российской Федерации. Также было решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу (пункт 3 статьи 29 Конвенции.)

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявительница родилась в 1978 году и проживает в г. Астрахани.

6. 5 сентября 2003 г. заявительница родила дочь вне брака.

7. 11 ноября 2003 г. она обратилась в Кировский районный суд г. Астрахани с иском об установлении отцовства и взыскании алиментов к A., с которым она предположительно состояла в отношениях с 2000 года. В ходе разбирательства ее интересы представлял адвокат.

8. 15 декабря 2003 г. суд назначил проведение ДНК-теста. Образцы крови были взяты в г. Астрахани и направлены в специализированный институт в г. Москве для судебно-генетической экспертизы. Согласно экспертному заключению, представленному 19 марта 2004 г., вероятность того, что A. являлся отцом дочери заявительницы, составляла 99,99%.

9. 2 июня 2004 г. суд заслушал представителя ответчика, который оспаривал допустимость ДНК-теста в связи с процессуальными нарушениями, и заявительницу, которая настаивала на его правильности; и отклонил требования заявительницы в полном объеме. Он счел, что заявительница не доказала свои утверждения. В отношении заключения судебной экспертизы суд указал:

"...Получение образцов крови для экспертного заключения было поручено Бюро судебно-медицинской экспертизы Астраханской области...

В соответствии с Инструкцией по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы образцы крови должны быть индивидуально упакованы... Пакет должен быть снабжен идентифицирующей информацией (на основании документов, удостоверяющих личность) и подписями медицинского работника, который осуществлял забор образцов крови, и двух медицинских работников, которые присутствовали во время этой процедуры...

На пакетах с образцами крови A., Калачевой и K.Д. [дочери заявительницы] отсутствуют данные документов, удостоверяющих личность указанных лиц. Кроме того, на пакетах имеются лишь две подписи, одна из которых принадлежит лицу, осуществлявшему забор образцов крови...

Принимая во внимание, что забор образцов крови был осуществлен с серьезными нарушениями Инструкции... суд критически относится к экспертному заключению, поскольку не может исключить возможность того, что образцы крови, полученные экспертами, были забраны не у сторон".

10. Суд счел, что иные доказательства, представленные заявительницей, а именно фотография, на который она была изображена с ответчиком, и карточка на ее имя, выданная общежитием, в котором они предположительно встречались, недостаточны, чтобы прийти к выводу о том, что ответчик был отцом ее ребенка.

11. Заявительница и ее адвокат обжаловали указанное решение, прося направить дело на новое рассмотрение по причине нарушения судом гражданско-процессуального законодательства. 29 июня 2004 г. Астраханский областной суд оставил решение от 2 июня 2004 г. без изменения. Он указал, что в соответствии с гражданско-процессуальным законодательством заключение эксперта не имеет обязательной силы для суда, и что в настоящем деле ДНК-тест, проведенный с нарушением применимой процедуры, не подкреплялся иными доказательствами.

12. 20 июня 2005 г. Верховный Суд Российской Федерации отклонил надзорную жалобу, поданную адвокатом заявительницы.

II. Применимое национальное законодательство и практика

13. В соответствии со статьей 37 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (ГПК, действует с 1 февраля 2003 г.) права и интересы несовершеннолетних, не достигших возраста 14 лет, защищают в процессе их законные представители - родители, усыновители, опекуны или попечители. В соответствии со статьей 49 Семейного кодекса Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. (действует с 1 марта 1996 г.), в случае рождения ребенка у родителей, не состоящих в браке между собой, и при отсутствии совместного заявления родителей или заявления отца ребенка, происхождение ребенка от конкретного лица (отцовство) устанавливается в судебном порядке по заявлению одного из родителей, опекуна (попечителя) ребенка или по заявлению самого ребенка по достижении им совершеннолетия. При этом суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица.

14. Статья 67 ГПК устанавливает, что суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы.

15. Заключение эксперта для суда необязательно и оценивается судом по правилам, установленным в статье 67 Кодекса. Несогласие суда с заключением должно быть мотивировано в решении суда (часть 3 статьи 86 ГПК). В связи с возникшими сомнениями в правильности или обоснованности экспертного заключения суд может назначить повторную экспертизу, проведение которой поручается другим экспертам (часть 2 статьи 87 ГПК).

16. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 9 от 25 октября 1996 г. "О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов" предусматривает, что в целях установления отцовства суд может в необходимых случаях назначать экспертизу. Заключение экспертизы по вопросу о происхождении ребенка, в том числе проведенной методом "генетической дактилоскопии", в силу части 3 статьи 86 ГПК является одним из доказательств, которое должно быть оценено судом в совокупности с другими имеющимися в деле доказательствами (пункт 6).

Право

I. Предполагаемое нарушение Статьи 8 Конвенции

17. Заявительница жаловалась на основании статей 6 и 8 Конвенции на уклонение судов страны от установления происхождения ее дочери от биологического отца, несмотря на результаты ДНК-теста. Европейский Суд полагает, что жалоба подлежит рассмотрению с точки зрения статьи 8 Конвенции, которая предусматривает:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы

18. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница не исчерпала внутренние средства правовой защиты, как требует пункт 1 статьи 35 Конвенции, поскольку она не обращалась с надзорной жалобой в Верховный Суд.

19. Европейский Суд отмечает, во-первых, что заявительница в действительности обращалась с надзорной жалобой, но безуспешно (см. § 12 настоящего Постановления). Он напоминает, что надзорная жалоба не является средством правовой защиты, которое необходимо исчерпать в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июня 2008 г. по делу "Шулепов против Российской Федерации" (Shulepov v. Russia), жалоба N 15435/03, § 23* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2009.)). Таким образом, возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты подлежит отклонению.

20. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции, и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Заявительница

21. Заявительница настаивала на том, что ДНК-тест был проведен Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения Астраханской области в строгом соответствии с процедурой, предусмотренной законодательством. В связи с этим она не имела оснований полагать, что результат будет поставлен под сомнение, и требовать проведения дополнительной экспертизы.

22. Далее она отметила, что часть 2 статьи 87 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации прямо предусматривала, что в случае сомнений в правильности заключения эксперта суд мог назначить повторную экспертизу. Закон не обязывал стороны требовать назначения такой экспертизы, и суд должен был сделать это по собственной инициативе, чтобы разрешить спор об отцовстве.

23. Заявительница подчеркнула, что Кировский суд располагал ясными и убедительными доказательствами отцовства A., но не уделил должного внимания всем обстоятельствам ее дела и продемонстрировал отсутствие уважения к ее личной жизни. Неясно, какие еще доказательства она могла представить, принимая также во внимание, что она и A. скрывали свои отношения.

(b) Власти Российской Федерации

24. Власти Российской Федерации утверждали, что забор образцов крови для ДНК-теста в настоящем деле был проведен Департаментом здравоохранения Астраханской области с существенным нарушением Инструкции по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы. Забор образцов крови был проведен 10 февраля 2004 г. в присутствии сторон, их адвокатов и четырех медицинских работников, включая лицо, которое осуществляло забор. Однако на пакетах с образцами имелось лишь две подписи вместо трех необходимых; кроме того, эти подписи не были расшифрованы, так как рядом с ними не были указаны имена или должности.

25. Власти Российской Федерации утверждали, что ненадлежащий забор образцов крови, который привел к признанию ДНК-теста неприемлемым, не являлся вмешательством в право заявительницы, гарантированное статьей 8 Конвенции. В соответствии с частью 2 статьи 87 Гражданского процессуального кодекса суд вправе назначить повторное исследование при наличии сомнений в правильности предыдущего; однако заявительница не просила о новом исследовании.

26. Кроме того, в соответствии с гражданско-процессуальным законодательством истец обязан обосновать свои требования; но заявительница не представила свидетельские показания или иные убедительные доказательства того, что отцом ее ребенка был А. или что она состояла с A. в интимных отношениях, в то время как в ходе разбирательства было доказано, что A. был женат и имел двое детей и никогда не проживал совместно с заявительницей. Таким образом, власти Российской Федерации не усматривали нарушения прав заявительницы, гарантированных статьей 8 Конвенции.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Применимость статьи 8 Конвенции

27. Европейский Суд напоминает, что "личная жизнь" является широким понятием, охватывающим, в частности, аспекты физической и социальной индивидуальности человека, включая право на личную автономию, личное развитие и установление и развитие отношений с иными людьми и окружающим миром (см. Постановление Большой Палаты по делу "Эванс против Соединенного Королевства" (Evans v. United Kingdom), жалоба N 6339/05, § 71, ECHR 2007-...).

28. Европейский Суд ранее рассматривал дела, в которых мужчина намеревался возбудить разбирательство в целях оспаривания его отцовства по отношению к ребенку, рожденному вне брака, или, в иных случаях, в целях признания его предполагаемого биологического отцовства. В указанных делах Европейский Суд приходил к выводу, что установление юридических отношений отца с его предполагаемым ребенком затрагивало "личную жизнь" (см. Постановление Европейского Суда от 24 ноября 2005 г. по делу "Шофман против Российской Федерации" (Shofman v. Russia), жалоба N 74826/01, § 30; Решение Европейского Суда от 19 октября 1999 г. по делу "Йилдирим против Австрии" (Yildirim v. Austria), жалоба N 34308/96; Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1984 г. по делу "Расмуссен против Дании" (Rasmussen v. Denmark), § 33, Series A, N 87; и Постановление Европейского Суда от 18 мая 2006 г. по делу "Ружаньский против Польши" (Rozanski v. Poland), жалоба N 55339/00, § 62). В ряде дел Европейский Суд также приходил к выводу о том, что право на уважение личной жизни включает право ребенка, рожденного вне брака, устанавливать юридические отношения со своим биологическим отцом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Микулич против Хорватии" (Mikulic v. Croatia), жалоба N 53176/99, § 53, ECHR 2002-I; и Постановление Европейского Суда по делу "Йегги против Швейцарии" (Jaggi v. Switzerland), жалоба N 58757/00, §§ 25-26, ECHR 2006-...).

29. Настоящая жалоба, однако, носит иной характер. Заявительница, мать ребенка, рожденного вне брака, жаловалась на нарушение ее собственного права, гарантированного статьей 8 Конвенции. Таким образом, центральным вопросом настоящего дела является способность заявительницы добиться признания A. биологическим отцом ее дочери. По мнению Европейского Суда, установление отцовства в отношении дочери заявительницы является вопросом, связанным с "личной жизнью" заявительницы, которая несла полную ответственность за свою малолетнюю дочь. Признание биологического отца, помимо финансовых и эмоциональных целей, также могло быть важно с точки зрения социального статуса заявительницы, медицинской истории ее семьи и системы взаимосвязанных прав и обязанностей биологической матери, биологического отца и ребенка.

30. Соответственно, Европейский Суд находит, что статья 8 Конвенции применима к настоящему делу, которое затрагивает право заявительницы на уважение ее личной жизни. Это, по сути, не оспаривается сторонами.

(b) Соблюдение требований статьи 8 Конвенции

31. Европейский Суд напоминает, что, хотя цель статьи 8 Конвенции заключается, прежде всего, в защите лица от произвольного вмешательства со стороны публичных властей, она не просто вынуждает государство воздерживаться от такого вмешательства. В дополнение к этому изначально негативному обязательству может возникать позитивное обязательство, присущее эффективному соблюдению права на уважение личной и семейной жизни. Эти обязательства могут включать принятие мер, направленных на обеспечение уважения личной и семейной жизни даже в сфере отношений граждан между собой. Границы между позитивным и негативным обязательствами, вытекающими из статьи 8 Конвенции, не требуют точного определения. Применимые принципы, так или иначе, являются одними и теми же. В частности, в обоих случаях должно быть установлено справедливое равновесие между конкурирующими интересами (см. Постановление Большой Палаты по делу "Диксон против Соединенного Королевства" (Dickson v. United Kingdom), жалоба N 44362/04, § 70, ECHR 2007-...).

32. В настоящем деле национальные судебные органы имели дело с конфликтом конкурирующих интересов матери ребенка, рожденного вне брака, и предполагаемого отца. Хотя в задачу Европейского Суда не входит подмена собой компетентных властей страны в определении наиболее подходящего метода установления отцовства посредством национального судебного разбирательства, он обязан проверить, соблюдались ли властями при рассмотрении требований заявительницы требования и дух статьи 8 Конвенции (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Микулич против Хорватии", § 59).

33. В соответствии с российским семейным законодательством решение об установлении отцовства должно быть основано на всестороннем и объективном исследовании всех доказательств, которые могут подтвердить или опровергнуть действительное происхождение ребенка. Кроме того, никакое доказательство не имеет заранее установленной силы для суда.

34. Европейский Суд принимает к сведению вывод суда страны и довод властей Российской Федерации о том, что заявительница не представила достаточных доказательств отношений с A. и его отцовства. Однако Европейский Суд отмечает, что в ходе национального разбирательства Кировский суд назначил ДНК-тест в целях разрешения данного спора об отцовстве. Тест продемонстрировал, что ответчик являлся отцом ребенка с вероятностью в 99,99%. Европейский Суд принимает во внимание, что на сегодняшний день ДНК-тест является единственным научным методом точного установления отцовства по отношению к конкретному ребенку; и его доказательственная ценность существенно перевешивает любое другое доказательство, представленное сторонами с целью подтвердить или опровергнуть факт интимных отношений. Кроме того, заявительница утверждала, что она и ответчик скрывали свои отношения; в связи с этим генетическое исследование могло быть единственным убедительным доказательством спорного отцовства.

35. Ответчик впоследствии оспорил допустимость этого теста, ссылаясь на предполагаемые нарушения при его проведении, а именно на ненадлежащую маркировку пакета с образцами крови. Заявительница, в свою очередь, возражала против его доводов, настаивая на правильности теста. Суды страны признали тест недопустимым и отклонили требования заявительницы, не назначая проведение нового теста.

36. Европейский Суд напоминает, что в соответствии со статьей 8 Конвенции при принятии решения по заявлению об установлении отцовства суды должны уделять особое внимание наилучшим интересам ребенка (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2007 г. по делу "Евремович против Сербии" (Jevremovic v. Serbia), жалоба N 3150/05, § 109). В настоящем деле наилучший интерес ребенка требовал однозначного ответа на вопрос о том, был ли A. ее отцом. Представляется, что этот вопрос не мог быть удовлетворительно разрешен без ДНК-теста, и второй тест был необходим постольку, поскольку первый был признан недопустимым по формальным процедурным причинам. Заявительница действительно не просила назначить повторный тест, как указали власти Российской Федерации. Однако из формулировки Гражданского процессуального кодекса следует, что суд по своему усмотрению имеет право назначить повторную экспертизу, если правильность первого экспертного заключения вызывает сомнения (см. § 15 настоящего Постановления). Это имеет особую важность для настоящего дела, в котором нарушение правила, касающегося процедуры забора образцов, если оно имело место, было допущено Бюро судебно-медицинской экспертизы, то есть государственным учреждением. Учитывая это обстоятельство, суды страны, ограничившись признанием первого назначенного судом ДНК-тест недопустимым без назначения нового теста, не применили часть 2 статьи 87 Гражданского процессуального кодекса в свете принципов, установленных статьей 8 Конвенции.

37. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что подход национальных властей при рассмотрении дела заявительницы не был совместим с позитивным обязательством государства по установлению справедливого равновесия между конкурирующими интересами сторон разбирательства с надлежащим учетом наилучших интересов ребенка.

38. Таким образом, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Применение Статьи 41 Конвенции

39. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

40. Заявительница требовала 50 000 евро в счет компенсации морального вреда.

41. Власти Российской Федерации считали это требование безосновательным и чрезмерным.

42. Европейский Суд признает, что заявительница претерпела моральный вред в результате неисполнения государством своих позитивных обязательств, связанных с правом на уважение ее личной жизни. Он полагает, что причиненный заявительнице моральный вред не может быть компенсирован одним лишь фактом установления нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, он присуждает заявительнице 5 000 евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

43. Заявительница также требовала 68 596 рублей в счет возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и Европейском Суде. Они включали стоимость экспертного исследования (19 096 рублей), гонорар адвоката (40 000 рублей) и расходы на перевод (9 500 рублей). Она представила документы в подтверждение указанных сумм.

44. Власти Российской Федерации указали, что расходы, понесенные в рамках национального разбирательства, не должны возмещаться.

45. Европейский Суд признает, что судебные расходы в рамках национального разбирательства были понесены с целью предотвращения нарушения права заявительницы на уважение личной жизни. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание представленные ему документы и указанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 1 500 евро в счет возмещения всех видов расходов, а также любой налог, который заявительница обязана уплатить с указанной суммы.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

46. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 5 000 евро (пять тысяч евро) в счет компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму; и

(ii) 1 500 евро (одну тысячу пятьсот евро) в счет возмещения судебных расходов и издержек, а также любой налог, который заявительница обязана уплатить с указанной суммы;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 мая 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Клаудия Вестердик Секретарь Секции Суда

Райт Марусте Председатель Палаты Суда