Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 октября 2009 г. Дело "Аджигович (Adzhigovich) против Российской Федерации" (жалоба N 23202/05) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Аджигович (Adzhigovich)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 23202/05)

Постановление Суда

Страсбург, 8 октября 2009 г.

По делу "Аджигович против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Андре Вампаша, Заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 сентября 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 23202/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Украины Юлией Григорьевной Аджигович (далее - заявительница) 21 июня 2005 г.

2. Интересы заявительницы представлял В. Фомин, адвокат, практикующий в Московской области. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были первоначально представлены бывшими Уполномоченными Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым и В.В. Милинчук, а впоследствии - Уполномоченным Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница, в частности, ссылалась на нарушение своих имущественных прав в связи с конфискацией денежных средств.

4. 20 января 2006 г. Председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции, Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

5. Власти Украины не воспользовались правом вступления в разбирательство (пункт 1 правила 36 Конвенции).

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявительница родилась в 1975 году и проживает в г. Москве.

7. 8 октября 2004 г. заявительница путешествовала из Москвы в Симферополь (Украина) через аэропорт Шереметьево. Она имела при себе 13 020 долларов США, 31 украинскую гривну и 1 100 рублей. Однако она указала в своей таможенной декларации только 10 000 долларов США и 31 украинскую гривну. Таможенная проверка выявила оставшиеся 3 020 долларов США, про которые заявительница, по ее утверждению, забыла. Она была обвинена в контрабанде, преступлении, предусмотренном частью 1 статьи 188 Уголовного кодекса. Денежные средства были приобщены к уголовному делу в качестве вещественных доказательств.

8. 9 декабря 2004 г. Головинский районный суд г. Москвы признал заявительницу виновной в соответствии с предъявленным обвинением и приговорил ее к одному году лишения свободы условно с годичным испытательным сроком. Что касается денежных средств, он сослался на статью 81 Уголовно-процессуального кодекса и указал, что:

"Вещественные доказательства - 13 020 долларов США и 31 украинскую гривну, хранящиеся в комнате хранения доказательств Шереметьевской таможни - обратить в доход государства".

9. В своей жалобе адвокат заявительницы оспаривал законность конфискации. Он указывал, что тяжесть правонарушения должна определяться с учетом суммы, которую заявительница скрыла от таможни, то есть 3 020 долларов США, а не всей суммы, которую она перемещала. Денежные средства являлись объектом, а не орудием преступления, и в качестве такового подлежали возвращению законному владельцу, поскольку не утверждалось, что она приобрела их преступным путем.

10. 25 января 2005 г. Московский городской суд оставил решение без изменения кратким определением, не рассмотрев доводы заявителя подробно.

11. Адвокат заявительницы подал несколько надзорных жалоб на принятые по делу акты. Жалобы были отклонены судьей Московского городского суда 22 августа 2005 г., председателем Московского городского суда 18 января 2006 г. и судьей Верховного Суда Российской Федерации 12 апреля 2006 г. Что касается конфискации, судебные органы утверждали, что эта мера являлась законной и соответствовала статье 81 Уголовно-процессуального кодекса.

12. 26 апреля 2007 г. президиум Московского городского суда рассмотрел еще одну надзорную жалобу. Он указал, что заявительница была обоснованно признана виновной в контрабанде, но изменил приговор в части конфискации, указав следующее:

"Однако решение об обращении в доход государства достоверно декларированной суммы в 10 000 долларов США и 31 украинской гривны не является достаточно обоснованным.

Принимая решение об обращении в доход государства иностранной валюты, суд указал, что валюта, перемещавшаяся Аджигович, являлась объектом преступления. Однако поскольку ее преступный умысел был направлен на нарушение порядка перемещения наличных денежных средств (валюты) через таможенную границу, а не на их незаконное присвоение, наличные денежные средства (валюта) не являлись объектом преступления и, соответственно, не подлежали конфискации на основании пункта 1 части 3 статьи 81 Уголовно-процессуального кодекса.

Кроме того, согласно пункту 4 части 3 статьи 81 Уголовно-процессуального кодекса, подлежат обращению в доход государства деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления. Материалы дела не содержат данных о том, что Аджигович приобрела вышеупомянутые денежные средства преступным путем или в качестве дохода от преступной деятельности.

При таких обстоятельствах судебные акты в части решения об обращении в доход государства иностранной валюты не могут быть признаны законными или обоснованными".

Президиум указал, что судебные акты подлежат изменению и что 10 000 долларов США и 31 украинская гривна должны быть возвращены заявительнице.

13. 5 июля 2007 г. был выдан исполнительный лист и направлен в службу судебных приставов для исполнения.

14. 23 января 2008 г. служба судебных приставов установила, что исполнение невозможно, поскольку наличные денежные средства в сумме 10 000 долларов США и 31 украинской гривны в комнате хранения доказательств Шереметьевской таможни не обнаружены. Эти денежные средства были изъяты 4 октября 2005 г. службой судебных приставов Северного административного округа г. Москвы, что сделало исполнение невозможным.

II. Применимое национальное законодательство и практика*

(* Данный раздел не содержит практики судов государства-ответчика, однако она приведена в Постановлении Европейского Суда от 5 февраля 2009 г. по делу "Сунь против Российской Федерации" (Sun v. Russia). Насколько можно понять, причина нежелания российских властей указывать конфискацию в числе санкций, предусмотренных положениями особенной части УК, заключается в том, что, как, в частности, указал Президиум Верховного Суда Российской Федерации по делу Петренко" (Постановление N 446п98пр от 10 июня 1998 г.), "Конфискацию имущества как дополнительное наказание следует отличать от конфискации предметов контрабанды, признанных вещественными доказательствами". В том деле президиум счел, что "обязательным признаком данного состава преступления является предмет контрабанды, который незаконно перемещается через таможенную границу... Суд должен был решить вопрос о судьбе вещественного доказательства в соответствии с п. 1 ст. 86 УПК РСФСР, т.е. применительно к орудиям преступления, однако этого не сделал" (прим. переводчика).)

15. Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает, что контрабанда, то есть перемещение в крупном размере через таможенную границу Российской Федерации товаров или иных предметов, совершенное с сокрытием от таможенного контроля либо сопряженное с недекларированием или недостоверным декларированием, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет* (* Указанная статья допускает также иные санкции (прим. переводчика).) (часть 1 статьи 188).

16. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК) предусматривает следующее:

"Статья 81. Вещественные доказательства

1. Вещественными доказательствами признаются любые предметы:

1) которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления;

2) на которые были направлены преступные действия...

3) иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела.

3. При вынесении приговора... должен быть решен вопрос о вещественных доказательствах. При этом:

1) орудия преступления, принадлежащие обвиняемому, подлежат конфискации или передаются в соответствующие учреждения, или уничтожаются;

2) предметы, запрещенные к обращению, подлежат передаче в соответствующие учреждения или уничтожаются;

3) предметы, не представляющие ценности и не истребованные стороной... подлежат уничтожению...

4) деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления... обращаются в доход государства по судебному решению;* (* По-видимому, Европейский Суд цитирует редакцию УПК, введенную Законом от 4 июля 2003 г. В ней указывалось буквально следующее: "4) имущество, деньги и иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат возвращению законному владельцу либо обращению в доход государства в порядке, установленном Правительством Российской Федерации". В настоящее время государство-ответчик попыталось предусмотреть основу для изъятия чужого имущества в свой доход за счет новой редакции УПК и главы 15.1 УК, однако в особенной части УК такие случаи конфискации по-прежнему не указаны (прим. переводчика).)

5) документы... остаются при уголовном деле...

6) остальные предметы передаются законным владельцам, а при неустановлении последних переходят в собственность государства..."

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

17. Заявительница жаловалась со ссылкой на статью 6 Конвенции и статью 1 Протокола N 1 к Конвенции на то, что конфискация не имела достаточной и ясной основы в национальном законодательстве. Европейский Суд полагает, что настоящую жалобу более целесообразно рассмотреть с точки зрения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права Государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

A. Приемлемость жалобы

18. Власти Российской Федерации, во-первых, утверждали, что российские власти приняли меры на национальном уровне по устранению предполагаемых нарушений прав заявительницы. Они не указали характера этих мер.

19. Заявительница возражала, что Постановление президиума от 26 апреля 2007 г. затрагивало только вопрос о возвращении 10 000 долларов и 31 гривны. В нем не указывалась правовая основа решения об обращении в доход государства оставшихся 3 020 долларов. Кроме того, возвращенная сумма не была ей выплачена.

20. Насколько довод властей Российской Федерации может быть понят как оспаривание статуса заявительницы в качестве "жертвы" предполагаемого нарушения, Европейский Суд оценит его в разделе о приемлемости жалобы. Следует учитывать, что решение или мера, принятые в пользу заявителя, в принципе недостаточны для лишения его статуса "жертвы", пока власти страны не признают нарушение Конвенции прямо или по существу и не предоставят соответствующее возмещение (см. Постановление Европейского Суда от 25 июня 1995 г. по делу "Амуур против Франции" (Amuur v. France), Reports of Judgments and Decisions 1996-III, § 36; и Постановление Большой Палаты по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI). В настоящем деле заявительница жаловалась на то, что правовая основа конфискационной меры была неясной. Хотя президиум Московского городского суда признал определенные недостатки решения о конфискации, его постановление распространялось только на ту часть денежной суммы, которая была изъята у заявительницы. Кроме того, возвращенная сумма не была выплачена заявительнице, поскольку она пропала на Шереметьевской таможне. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что заявительница не получила признания предполагаемого нарушения ее имущественных прав и возмещения за нее и по-прежнему может считаться "жертвой".

21. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявительница не обращалась в Верховный Суд Российской Федерации для пересмотра судебных актов в порядке надзора. Европейский Суд отмечает, что адвокат заявительницы подал ряд надзорных жалоб в Московский городской суд и Верховный Суд, которые были отклонены до того, как жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации (см. § 11 настоящего Постановления). В любом случае, он напоминает, что надзорные жалобы не являются средством правовой защиты, требующим использования для целей пункта 1 статьи 35 § 1 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 22 июня 1999 г. по делу "Тумилович против Российской Федерации" (Tumilovich v. Russia), жалоба N 47033/99; и Решение Европейского Суда от 29 января 2004 г. по делу "Бердзенишвили против Российской Федерации" (Berdzenishvili v. Russia), жалоба N 31697/03). Соответственно, возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты подлежит отклонению.

22. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

23. Власти Российской Федерации указывали, что имущественные права заявительницы были ограничены вследствие совершения ею уголовно порицаемого действия. Денежные средства, которые она незаконно перемещала через таможенную границу, были конфискованы в соответствии с частью 3 статьи 81 Уголовно-процессуального кодекса. Согласно существующей судебной практике денежные средства рассматривались как "орудие" преступления контрабанды и охватывались более широким понятием "объекта" преступления.

24. Заявительница утверждала, что власти Российской Федерации не указали пункт части 3 статьи 81, который был применен в ее деле. Национальные суды не указывали, что денежные средства являлись "орудием" контрабанды. Их решения, оправдывающие применение конфискации, были непоследовательными и не могли представлять устоявшуюся судебную практику.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Применимое правило

25. Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции охватывает три различных правила: первое правило, изложенное в первом предложении первого абзаца, имеет общий характер и формулирует принцип уважения собственности; второе правило, содержащееся во втором предложении первого абзаца, предусматривает возможность лишения имущества при определенных условиях; третье правило, изложенное во втором абзаце, признает, что государства-участники, в частности, вправе контролировать использование имущества в соответствии с общим интересом. Три этих правила, однако, не являются различными в том смысле, что они не взаимосвязаны. Второе и третье правило касаются специальных случаев вмешательства в право на уважение собственности и, соответственно, подлежат толкованию в свете общего принципа, сформулированного в первом правиле (см., в числе последних, Постановление Большой Палаты по делу "Брониовский против Польши" (Broniowski v. Poland), жалоба N 31443/96, § 134, ECHR 2004-V).

26. "Имуществом" в настоящем деле являлись денежные средства в долларах США и украинских гривнах, которые были конфискованы у заявительницы судебным решением. Не оспаривается сторонами, что постановление о конфискации составляло вмешательство в право заявительницы на уважение ее собственности и что статья 1 Протокола N 1 к Конвенции, соответственно, применима. Остается установить, охватывается ли эта мера первым или вторым абзацем данного положения Конвенции.

27. Европейский Суд напоминает свой постоянный подход о том, что конфискация, даже если она включает лишение имущества, тем не менее, составляет контроль использования имущества в значении второго абзаца статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (см., в отношении аналогичной меры, Постановление Европейского Суда от 5 февраля 2009 г. по делу "Сан против Российской Федерации" (Sun v. Russia), жалоба N 31004/02, § 25* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2010.); и Постановление Европейского Суда от 6 ноября 2008 г. по делу "Исмаилов против Российской Федерации" (Ismayilov v. Russia), жалоба N 30352/03, § 30, с дополнительными отсылками* (* Там же. N 4/2009.)). Соответственно, он полагает, что тот же подход должен учитываться в настоящем деле.

(b) Соблюдение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

28. Европейский Суд подчеркивает, что первое и наиболее важное требование статьи 1 Протокола N 1 Конвенции заключается в том, чтобы любое вмешательство публичных властей в право на уважение собственности было "законным": второй абзац устанавливает, что государства уполномочены осуществлять контроль за использованием собственности путем обеспечения выполнения "законов". Более того, верховенство права, одна из основ демократического общества, воплощается во всех статьях Конвенции. Вопрос о том, было ли достигнуто справедливое равновесие между требованиями общего интереса и защиты фундаментальных прав лица, имеет значение для дела лишь при условии, что спорное вмешательство отвечало требованию законности и не являлось произвольным (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 9 июня 2005 г. по делу "Бакланов против Российской Федерации" (Baklanov v. Russia), жалоба N 68443/01, § 39* (* Там же. N 10/2006.); и Постановление Европейского Суда 24 марта 2005 г. по делу "Фризен против Российской Федерации" (Frizen v. Russia), жалоба N 58254/00, § 33* (* Там же.)).

29. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что норма не может рассматриваться как "закон" в значении Конвенции, если она не сформулирована с достаточной точностью, чтобы позволить гражданину регулировать свое поведение; лицо должно иметь возможность - при необходимости с помощью соответствующей консультации, - чтобы предвидеть в разумной при данных обстоятельствах степени последствия, которые может повлечь его действие. Закон может удовлетворять требованию предсказуемости, даже если заинтересованное лицо вынуждено прибегнуть к консультации юриста, чтобы оценить в степени, являющейся разумной при данных обстоятельствах, последствия, которые может повлечь определенное деяние (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Шови и другие против Франции" (Chauvy and Others v. France), жалоба N 64915/01, §§ 43-45, ECHR 2004-VI).

30. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что денежные средства, обнаруженные у заявительницы, были признаны вещественным доказательством в рамках уголовного дела. Суд первой инстанции распорядился о конфискации всей суммы, сославшись на статью 81 Уголовно-процессуального кодекса, однако не указал, какая часть этого положения применима в конкретном деле заявительницы. Суд кассационной инстанции и три решения суда надзорной инстанции не восполнили пробела, поскольку ссылались на статью 81, а не на конкретное основание или основания конфискации из числа предусмотренных частью 3 этой статьи.

31. В соответствии с частью 3 статьи 81, только орудия преступления, упомянутые в подпункте 1, и ценности, полученные в результате совершения преступления, указанные в подпункте 4, подлежали конфискации или обращению в доход государства. Все другие предметы, не ограниченные в обороте, подлежали возвращению законным владельцам в соответствии с подпунктом 6 части 3 статьи 81. Рассмотрев надзорную жалобу заявительницы, 26 апреля 2007 г. президиум Московского городского суда постановил, что денежные средства, которые заявительница перемещала через таможенную границу, не были ни объектом преступления контрабанды, ни доходом от любой преступной деятельности. Соответственно, они не подлежали конфискации на основании подпункта 1 или подпункта 4 части 3 статьи 81. В этой связи обращает на себя внимание то, что такой вывод постановления президиума мог быть понят только как относящийся ко всей сумме, перемещавшейся заявительницей. Однако по необъяснимым причинам заявительнице возвращались только 10 000 долларов США и 31 украинская гривна, тогда как решение о конфискации в отношении остальных 3 020 долларов США было оставлено в силе.

32. Поскольку президиум указал, что объектом преступления являлся порядок таможенного декларирования, а не денежные средства как предмет, а также установил, что денежные средства заявительницы не были нажиты преступным путем, остается неясным, какая норма законодательства могла быть применена для оставления в силе решения о конфискации в отношении оставшейся суммы. Что касается этой суммы, постановление президиума не устранило недостатки мотивировочной части решений суда первой, кассационной и надзорной инстанций. В этой связи Европейский Суд подчеркивает, что наличие соображений публичного интереса, какими бы относимыми или значимыми они ни казались, не освобождает национальные власти от обязанности указать конкретную правовую основу для такого решения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фризен против Российской Федерации", § 34).

33. Что касается суммы, которую президиум обязал возвратить заявительнице, Европейский Суд отмечает, что власти не указали правовых оснований для ее длительного удержания, помимо ссылки на тот факт, что "она исчезла из комнаты хранения доказательств Шереметьевского аэропорта".

34. Учитывая уклонение российских властей от указания правовой нормы, способной служить основанием для конфискации имущества заявительницы и отказа в возвращении денежных средств, которые президиум обязал возвратить заявительнице, Европейский Суд находит, что оспариваемое вмешательство в имущественные права заявительницы не может считаться "законным" в значении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Этот вывод делает необязательным рассмотрение вопроса о том, было ли установлено справедливое равновесие между требованиями общего интереса и требованиями защиты основных прав лица.

35. Соответственно, имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

36. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

37. Заявительница требовала 13 020 долларов США и 31 украинскую гривну в качестве компенсации материального ущерба, представлявшего конфискованную сумму. Она также требовала 10 000 долларов США в качестве компенсации морального вреда.

38. Власти Российской Федерации полагали, что требование должно быть отклонено, поскольку в задачу Европейского Суда не входит пересмотр решений национальных органов о предъявлении заявительнице уголовных обвинений.

39. Что касается требования о компенсации материального ущерба, Европейский Суд установил, что требуемая сумма была конфискована у заявительницы в нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Кроме того, несмотря на постановление президиума Московского городского суда от 25 апреля 2007 г. о возврате части денежных средств заявительнице, исполнение решения оказалось невозможным. Европейский Суд, соответственно, удовлетворяет требование в отношении компенсации материального ущерба полностью и присуждает заявительнице 10 240 евро, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму. Однако он полагает, что требование в отношении морального вреда является чрезмерным. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявительнице 1 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

40. Заявительница также требовала 61 000 рублей в качестве компенсации юридических гонораров и 2 660 рублей 90 копеек в качестве компенсации почтовых расходов. Она представила копию договора об оказании юридических услуг и почтовые квитанции.

41. Власти Российской Федерации не комментировали эти требования.

42. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, с учетом представленных ему материалов и вышеизложенных критериев Европейский Суд находит разумным присудить 1 500 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявительницу в связи с этой суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

43. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции;

3) постановил,

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 10 240 евро (десять тысяч двести сорок евро) в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(i)* (* Нумерация в резолютивной части, по-видимому, нарушена (прим. переводчика).) 1 000 евро (одну тысячу евро) в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(ii) 1 500 евро (одну тысячу пятьсот евро), а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявительницу в связи с этой суммой, в качестве судебных расходов и издержек;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 октября 2009 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда, к Постановлению прилагается совпадающее особое мнение судьи Ковлера.

Н.A.В.
A.M.В.

Совпадающее особое мнение судьи Ковлера

Я согласен с выводами, достигнутыми Палатой. Тем не менее считаю нужным уточнить мотивы моего решения.

В отличие от ряда аналогичных дел (например, Постановление Европейского Суда от 9 июня 2005 г. по делу "Бакланов против Российской Федерации" (Baklanov v. Russia), жалоба N 68443/01, и Постановление Европейского Суда от 6 ноября 2008 г. по делу "Исмаилов против Российской Федерации" (Ismaylov v. Russia), жалоба N 30352/03), в которых национальные суды рассматривали все денежные средства, перемещенные через таможенную границу в отсутствие таможенной декларации, как вещественное доказательство по уголовному делу и конфисковали всю сумму (как поступил суд первой инстанции в настоящем деле), президиум Московского городского суда, рассмотрев обращение заявительницы в порядке надзора, вновь признал ее виновной в контрабанде, но постановил возвратить ей сумму в 10 000 долларов США и 31 украинскую гривну (см. § 12 Постановления), поскольку эта часть суммы была задекларирована таможенным органам.

С учетом этого очевидного факта не могу согласиться с противоречивыми выводами Палаты в §§ 31-32 Постановления, особенно с указанием на то, что "26 апреля 2007 г. президиум Московского городского суда постановил, что денежные средства, которые заявительница перемещала через таможенную границу, не были ни объектом преступления контрабанды (sic! - A.K.), ни доходом от любой преступной деятельности" (§ 31). Решение Московского городского суда о возвращении "только" 10000 долларов США и 31 украинской гривны заявительнице не было основано на "необъяснимых причинах", но, напротив, было логичным, поскольку отделяло "контрабандную" часть общей суммы (3 020 долларов США), которая не была задекларирована таможенным органам и, соответственно, была конфискована, от "законно перемещавшейся" части суммы, которая была задекларирована таможенным органам и, соответственно, была конфискована незаконно. Это постановление соответствовало определению* (* Очевидно, судья, избранный от России, имеет в виду Определение Конституционного Суда от 8 июля 2004 г. N 251-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, в частности, на нарушение прав Исмаилова Адиля Юнус-оглы - пунктом 1 части 3 статьи 81 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, также послуживших предметом рассмотрения Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 6 ноября 2008 г. по делу "Исмаилов против Российской Федерации" (Ismayilov v. Russia)), ссылку на которое содержит настоящее Постановление). В данном определении Конституционный Суд действительно широко цитировал различные международно-правовые документы, на которых, возможно, основан подход российских властей о том, что "термин "конфискация" означает не только наказание, но и "меру, назначенную судом в результате судопроизводства по уголовному делу или уголовным делам и состоящую в лишении имущества"; при этом под имуществом понимается имущество любого рода, вещественное и невещественное, и "орудия", означающие любое имущество, использованное или предназначенное для использования любым способом, целиком или частично, для совершения преступления или преступлений", и, таким образом, в уголовном законе необязательно указывать с достаточной определенностью последствия совершения гражданином тех или иных противоправных действий. Свой анализ Конституционный Суд завершил указанием на то, что "определение... того, что в уголовно-процессуальном смысле представляет собой незаконно перемещавшееся через таможенную границу... имущество и подпадает ли оно под признаки вещественного доказательства... находится в ведении суда общей юрисдикции... Конституционный Суд полномочиями производить такую проверку не наделен". При этих обстоятельствах Европейский Суд, по-видимому, был вынужден произвести такую проверку самостоятельно (прим. переводчика).) Конституционного Суда Российской Федерации от 8 июля 2004 г., в котором контрабанда денежных средств квалифицировалась как преступление с учетом Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности (от 8 ноября 1990 г.). Сожалею, что настоящее Постановление не упомянуло положений этого документа.

Но я согласился с окончательным заключением Палаты в связи с действительно вопиющим фактом "таинственного" исчезновения денежных средств из комнаты хранения доказательств Шереметьевской таможни, конфискованных судебными приставами задолго до окончательного решения национального суда! По этой причине я также согласен с суммой, присужденной в качестве компенсации материального ущерба.