Постановление Европейского Суда по правам человека от 14 января 2010 г. Дело "Мельников (Melnikov) против Российской Федерации" (жалоба N 23610/03) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Мельников (Melnikov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 23610/03)

Постановление Суда

Страсбург, 14 января 2010 г.

По делу "Мельников против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 15 декабря 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 23610/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сергеем Анатольевичем Мельниковым (далее - заявитель) 3 июля 2003 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляла В. Бокарева, адвокат, практикующая в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. 12 декабря 2005 г. Председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

4. 21 сентября 2006 г. на основании подпункта "с" пункта 2 правила 54 Регламента Суда Палата предложила властям Российской Федерации представить дополнительные объяснения о приемлемости жалобы и по существу жалобы.

5. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражения властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1968 году и в настоящее время содержится под стражей в тюрьме N 72/1 в Ульяновской области.

А. Уголовное разбирательство против заявителя

1. Первое и второе преступления

7. 15 мая 2000 г. заявитель совместно с С. и другим неустановленным лицом вторгся в помещение коммерческой организации и похитил несколько предметов.

8. 19 сентября 2000 г. заявитель совместно с С. и И. совершил еще одну кражу.

9. С. был задержан в неустановленную дату и допрошен следственным органом. На допросе в присутствии адвоката он признался в кражах. Он дал подробное описание событий, указав, что заявитель выломал оконные рамы с целью проникновения в здание, и описал, как они разделили выручку от продажи украденных предметов.

10. 6 декабря 2001 г. следователь организовал очную ставку между С. и заявителем (см. § 38 настоящего Постановления, в разделе "Применимое национальное законодательство и практика"). Как видно из протокола, следователь спросил, знают ли они друг друга, и совершили ли они преступления. Заявитель ответил, что знаком с С., но не совершал преступлений совместно с ним; С. настаивал на том, что они совершили указанные преступления вместе. Протокол содержит запись о том, что они уведомлены о своем праве задавать вопросы друг другу; что они отказались от этого права, и что они не имеют дополнений к протоколу. Копия протокола, представленная властями Российской Федерации, содержит подписи С. и заявителя. Как утверждает заявитель, он не подписывал протокол.

2. Третье преступление

11. 28 сентября 2001 г. заявитель совместно с А. и двумя другими неустановленными лицами ограбили склад, принадлежащий коммерческой организации. На предварительном следствии А. признался в грабеже и назвал заявителя и другое лицо в качестве своих сообщников. Предположительно, защитник на допросе не присутствовал.

3. Судебное разбирательство

12. Заявитель и А. содержались под стражей в период судебного разбирательства. С. и И. не были арестованы, но дали подписку о невыезде из города.

13. В апреле 2002 г. прокурор подписал обвинительное заключение. Уголовное дело против указанных лиц было передано в Вышневолоцкий городской суд Тверской области. В суде заявитель отрицал свою причастность к преступлениям, в которых он обвинялся. Он также утверждал, что С. и А. оговорили его, предположив, что А. признал себя виновным на предварительном следствии вследствие жестокого обращения в милиции.

14. В неустановленную дату С. скрылся от правосудия. 18 июня 2002 г. судьей было вынесено постановление об аресте С., и 19 июня 2002 г. это постановление было направлено в Вышневолоцкий отдел милиции. Как видно из недатированного письма, представленного властями Российской Федерации, суд, рассматривавший дело, просил отдел милиции ускорить исполнение ранее вынесенного постановления. 5 сентября 2002 г. городской суд возобновил судебное разбирательство. 6 сентября 2002 г. суд первой инстанции приостановил разбирательство, отметив, что С. ранее указывал на заявителя и И. как на своих сообщников, и что постановление об аресте вынесено в отношении С., который скрылся. Суд первой инстанции также продлил срок содержания заявителя под стражей. Заявитель обжаловал эту меру пресечения. 24 октября 2002 г. областной суд оставил без изменения меру пресечения, но указал, что приостановление разбирательства является необоснованным.

15. Судебное разбирательство было возобновлено. На заседании 3 декабря 2002 г. А. отказался от показаний, данных следователю в отношении третьего преступления, и утверждал, что он признал свою вину и оговорил заявителя под давлением. По ходатайству прокурора суд первой инстанции заслушал показания двух сотрудников Вышневолоцкого районного следственного отдела, которые задержали заявителя и А. Исследовав видеозаписи, на которых А. показал место преступления и указал на заявителя как на своего сообщника, суд первой инстанции отклонил как необоснованное утверждение о признании под давлением.

16. Заявитель утверждал, что не имел возможности допросить С., который скрывался от правосудия. На заседании 4 декабря 2002 г. прокурор просил суд первой инстанции разрешить оглашение показаний С. на предварительном следствии. Заявитель и И. возражали против этого ходатайства. Судья удовлетворил ходатайство в интересах "объективного рассмотрения дела".

17. 10 декабря 2002 г. городской суд признал заявителя виновным в грабеже и двух эпизодах кражи. Суд приговорил его к восьми годам и шести месяцам лишения свободы. Признавая заявителя виновным в двух кражах, суд ссылался на показания С. на предварительном следствии, уличавшие заявителя, и упомянул различные показания сотрудников коммерческих организаций, в которых были совершены кражи. Эти показания касались только оценки материального ущерба, причиненного кражами. Суд перечислил также несколько "иных вещественных доказательств", включая протокол осмотра места преступления и украденные вещи.

18. 20 марта 2003 г. Тверской областной суд оставил приговор в основном без изменения, уменьшив только срок лишения свободы заявителя до восьми лет. Суд кассационной инстанции указал, что суд первой инстанции отклонил утверждение о давлении после надлежащей проверки. Относительно С. суд кассационной инстанции указал, что заявитель имел возможность оспорить достоверность его показаний на очной ставке на предварительном следствии.

B. Условия содержания под стражей в следственном изоляторе

19. С октября 2001 г. по апрель 2003 г. (в отношении указанного разбирательства) и с 24 ноября 2003 г. по 8 декабря 2004 г. (в отношении нового разбирательства) заявитель содержался в следственном изоляторе N 69/1 г. Твери. В апреле - ноябре 2003 г. заявитель отбывал срок лишения свободы в Тверской колонии N 10 по вышеупомянутому уголовному делу.

1. Версия заявителя

20. В своем письме от 1 мая 2004 г. заявитель описывал условия своего содержания под стражей в следственном изоляторе с 24 ноября 2003 г. следующим образом.

По прибытии заявитель был помещен в камеру N 19. Камера имела площадь приблизительно 30 кв. м и была рассчитана на 12 заключенных. Однако в то время заявитель находился в камере с более чем 30 заключенными. В 2004 году число заключенных в его камере превышало предельную вместимость и колебалось от 20 до 40. При таких обстоятельствах заявитель вынужден был делить кровать с другим заключенным.

Заявитель содержался в одной камере с ВИЧ-инфицированным сокамерником и другими заключенными, страдавшими от туберкулеза и гепатита B и C.

Бетонный пол в камере был постоянно влажным, поскольку водопроводный кран был сломан. Помимо того факта, что вода стекала на пол, влажность способствовала распространению инфекционных заболеваний среди заключенных. Камера кишела клопами, тараканами и вшами и плохо вентилировалась.

С 23 декабря 2003 г. по 6 января 2004 г. заявителю не разрешалось пользоваться душем.

Администрация изолятора не обеспечивала заключенных радиоприемником, телевизором или легким чтением, таким как кроссворды для развлечения.

В конце 2003 и 2004 годов заявителю были разрешены свидания с семьей, во время которых он мог беседовать с ними через стеклянную перегородку с помощью телефона.

2. Версия властей Российской Федерации

21. С 24 ноября 2003 г. по 22 октября 2004 г. заявитель содержался в камере N 19 совместно с 21 заключенным, в среднем в камере находились 14 заключенных. С 22 октября по 15 ноября 2004 г. заявитель находился в камере N 20, которая вмещала до 18 человек, в среднем в камере находились 13 заключенных. Обе камеры имели площадь 24 кв. м, и в ней находились 12 кроватей. Информация относительно периода с 15 ноября по 8 декабря 2004 г. отсутствует.

22. В каждой камере имелись стол, две скамьи и туалет. В них была предусмотрена естественная и принудительная искусственная вентиляция в виде оконных вентиляторов. Необходимая дезинфекция или санитарные меры осуществлялись регулярно.

23. Заявитель имел индивидуальную кровать и постельные принадлежности, включая матрац, подушку, наволочку, покрывало, две простыни и полотенце. Раз в неделю он мог принимать душ в течение 15 минут.

3. Жалобы заявителя на условия его содержания под стражей

24. Как утверждает заявитель, в январе 2004 г. он жаловался в Московский районный суд г. Твери на условия его содержания под стражей в следственном изоляторе N 69/1. В неустановленную дату председатель районного суда направил заявителю письмо, в котором указывалось, что никаких жалоб от него суд не получал. Поскольку он не был удовлетворен ответом районного суда, заявитель написал в Тверской областной суд. Ответ не был получен.

25. Заявитель жаловался на условия своего содержания под стражей в следственном изоляторе в Администрацию Президента России. В ответ на эту жалобу он получил письмо, датированное 27 августа 2004 г., из прокуратуры Тверской области, в котором подтверждалось, что в соответствующий период число заключенных в следственном изоляторе превышало норму (21 заключенный при норме 12 человек). В том же письме прокуратура отклонила жалобу заявителя на предположительно незаконные ограничения свиданий с членами его семьи, включая длительные свидания с женой.

C. Содержание под стражей в Тверской колонии N 1

26. До июля 2005 г. заявитель содержался под стражей в Тверской колонии N 10. В июле 2005 г. он был переведен в Тверскую колонию N 1. В обоих учреждениях он получал взыскания за нарушения тюремных дисциплинарных правил. Он был водворен в помещение камерного типа на пять, а позднее на 15 суток.

27. 28 ноября 2005 г. дисциплинарный орган решил перевести его на строгий режим с 7 декабря 2005 г. в связи с систематическими нарушениями тюремной дисциплины. С конца октября 2005 г. до сентября 2006 г. он был помещен в помещение камерного типа не менее 25 раз на срок от шести дней до двух месяцев (в 2006 году). Одновременно за аналогичные нарушения к нему применялись иные дисциплинарные меры (такие как выговоры* (* Согласно статье 115 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации минимальной мерой взыскания, применяемой к осужденным к лишению свободы, является выговор (прим. переводчика).) или "разъяснительные беседы").

D. Переписка заявителя с Европейским Судом

28. По просьбе заявителя, 2 мая 2006 г. Европейский Суд решил в соответствии с подпунктом "а" пункта 4 правила 36 Регламента Суда разрешить Бокаревой, в то время являвшейся правовым консультантом Центра содействия международной защите в г. Москве, представлять интересы заявителя в разбирательстве в Европейском Суде. Ей было предложено не позднее 6 июля 2006 г. представить от имени заявителя письменные объяснения в ответ на объяснения властей Российской Федерации, а также требования о справедливой компенсации. Ей было также предложено изложить в тот же срок позицию заявителя относительно мирового соглашения по делу и любые предложения, которые он хотел бы сделать. Указанный срок был продлен до 6 августа 2006 г.

29. Кроме того, в ответ на поданное от имени заявителя ходатайство Бокаревой об освобождении его от оплаты юридической помощи ей было предложено заполнить к 15 июня 2006 г. формуляр декларации об имущественном положении, предусмотренной пунктом 1 правила 93 Регламента Суда. Этот срок был продлен до 15 июля 2006 г.

30. Как утверждает заявитель, 31 мая 2006 г. в присутствии троих заключенных заявитель передал надзирателю Тверской колонии N 1 Н. пакет документов (57 односторонних или двухсторонних листов), содержащий его объяснения в ответ на объяснения властей Российской Федерации по его жалобе в Европейский Суд. Он просил направить их его представителю Бокаревой. Н. уведомил его о том, что он передал пакет сотруднику K. Позднее заявитель узнал от сотрудника отряда Ш., что последний видел пакет. Заявитель указывал, что передал письмо надзирателю Н. в присутствии троих заключенных. Как утверждает заявитель, он не был отправлен.

31. Власти Российской Федерации представили копию докладной записки Н., который утверждал, что во время его дежурства 30-31 мая 2006 г. никакие документы ему не вручались. K. и Ш. также заявили, что 31 мая 2006 г. Н. не получал от заявителя документов. Представитель администрации сообщил, что вся корреспонденция заявителя для различных органов и Центра содействия международной защите 2006 году отправлялась надлежащим образом. Сотрудник цензурного подразделения сообщил, что письмо от заявителя, датированное 30 мая 2006 г. (на восьми страницах), было отправлено Бокаревой без какой-либо задержки.

32. Как утверждает заявитель, в июне 2006 г. еще одно письмо представителю, относящееся к разбирательству в Европейском Суде, было отправлено его представителю несвоевременно. Как следует из докладной записки, представленной властями Российской Федерации, сотрудник цензурного подразделения сообщил, что письмо заявителя на двух страницах, датированное 5 июня 2006 г., было отправлено Бокаревой без какой-либо задержки.

33. 4 июля 2006 г. представитель заявителя уведомила администрацию колонии о том, что воспрепятствование переписке заявителя составляет несоблюдение требований статьи 34 Конвенции.

34. 2 августа 2006 г. Бокарева прибыла из Москвы в Тверскую колонию N 1. Ее сопровождал Р., адвокат, практикующий в Москве. Как представляется, целью этого посещения являлась подготовка объяснений заявителя в ответ на объяснения властей Российской Федерации.

35. Как утверждает представитель заявителя, заместитель начальника колонии В. отказался разрешить свидание с заявителем. Бокарева подала письменное ходатайство о встрече с начальником колонии. Прождав более двух часов, она увидела, что начальник колонии покидает ее помещение. Его заместитель См. принял ходатайство к рассмотрению, однако спустя два часа они все еще не могли встретиться с заявителем.

36. Как утверждают власти Российской Федерации, 2 августа 2006 г. В. беседовал с Бокаревой и другим лицом, утверждавшими, что являются адвокатами заявителя. В. разъяснил им, что в соответствии с установленным порядком свидание может быть разрешено только по просьбе заключенного (см. § 47 настоящего Постановления). Посетители покинули его кабинет и больше не возвращались. Согласно докладной записке, датированной 2 октября 2006 г. и подписанной См., 2 августа 2006 г. он принял двух лиц, одним из которых являлся Р. Последний представил документы, подтверждавшие, что он является адвокатом и защитником заявителя. Посетители просили См. связаться с заявителем, чтобы тот мог подать письменное заявление о свидании с адвокатами. Им было предложено подождать за пределами административного здания колонии. Заявитель, находившийся в помещении камерного типа, подписал заявление и передал его См. Однако когда См. возвратился, адвокаты уже покинули территорию.

37. Представитель заявителя подала ответные объяснения и требования о справедливой компенсации 4 августа 2006 г.

II. Применимое национальное законодательство и практика

А. Допрос свидетелей

1. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР

38. Вопросы уголовного процесса регулировались Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР до 1 июля 2002 г., когда вступил в силу Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) 2001 года. Согласно статье 162 Кодекса следователь вправе произвести очную ставку между двумя ранее допрошенными лицами, в показаниях которых имеются существенные противоречия.

39. Статья 163 Кодекса устанавливает следующее:

"...Приступая к допросу на очной ставке, следователь опрашивает лиц, между которыми производится очная ставка, знают ли они друг друга и в каких отношениях находятся между собой. Затем указанным лицам поочередно предлагается дать показания по тем обстоятельствам, для выяснения которых производится очная ставка. После дачи показаний каждому из допрашиваемых следователь может задавать вопросы. Лица, между которыми производится очная ставка, могут с разрешения следователя задавать вопросы друг другу...".

2. Уголовно-процессуальный кодекс 2001 года (УПК)

40. Статья 240 Кодекса предусматривает следующее:

"1. Все доказательства по уголовному делу обычно представляются в судебном заседании* (* Буквально: "В судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию..." (прим. переводчика).)... Суд заслушивает показания подсудимого, потерпевшего, свидетелей... осматривает вещественные доказательства...

2. Оглашение показаний, данных при производстве предварительного расследования, возможно лишь в случаях, предусмотренных статьями 276 и 281 настоящего Кодекса...".

41. Часть 1 статьи 276 Кодекса в редакции 2002 года предусматривает:

"Оглашение показаний подсудимого, данных при производстве предварительного расследования... могут иметь место по ходатайству сторон и (1) при наличии существенных противоречий между показаниями, данными подсудимым в ходе предварительного расследования и в суде...".

42. Часть 1 статьи 281 Кодекса в редакции 2002 года предусматривает:

"Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля... допускаются с согласия сторон и (1) при наличии существенных противоречий между показаниями, данными в ходе предварительного расследования и в суде; (2) в случае неявки потерпевшего или свидетеля* (* В данном случае Европейский Суд неточно пересказывает содержание частей 1 и 3 данной статьи. Буквально: "1. Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования или судебного разбирательства, ...допускаются с согласия сторон в случае неявки потерпевшего или свидетеля, за исключением случаев, предусмотренных частью второй настоящей статьи. ...3. По ходатайству стороны суд вправе принять решение об оглашении показаний потерпевшего или свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования либо в суде, при наличии существенных противоречий между ранее данными показаниями и показаниями, данными в суде" (прим. переводчика).)".

3. Практика Верховного Суда России

43. Заседая в качестве суда кассационной инстанции по уголовному делу, Верховный Суд указал, что согласно редакции до июля 2003 г. требование о согласии на оглашение показаний в соответствии со статьей 281 УПК РФ позволяло одной из сторон разбирательства действовать в нарушение состязательной природы этого разбирательства (кассационное определение N 3-74/03 от 19 февраля 2004 г.). Поэтому со ссылкой на статью 15 Конституции, Верховный Суд пришел к выводу о том, что суд первой инстанции был вправе не применять статью 281 Кодекса и руководствоваться непосредственно Конституцией. Такой подход позволял суду первой инстанции огласить показания, данные на предварительном следствии в отсутствие согласия одной из сторон. Верховный Суд истолковал статью 281 как требующую согласия сторон, как необходимого условия для оглашения показаний, ранее данных при производстве предварительного расследования, лишь в тех случаях, когда суд придет к выводу о необходимости оглашения этих показаний по собственной инициативе, а не по требованию сторон.

4. Практика Конституционного Суда России

44. В определении от 27 октября 2000 г. (N 233-О) об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Конституционный Суд указал, что оглашение на суде показаний, данных при производстве дознания и предварительного следствия, является исключением из собственной оценки судом доказательств и не может нарушать процессуальное равновесие между интересами обвинения и защиты. Если сторона настаивает на вызове свидетеля, показания которого могут иметь значение для дела, суд должен принять все доступные меры для обеспечения явки этого свидетеля. Если этот свидетель может быть вызван для допроса, оглашение его показаний должно рассматриваться как недопустимое доказательство, которое не может приниматься во внимание. Однако если свидетель не может быть допрошен, защите должны быть предоставлены соответствующие процессуальные гарантии, такие как оспаривание оглашенных показаний, заявление ходатайств об их проверке с помощью других доказательств, или досудебная очная ставка между этим свидетелем и обвиняемым, на которой последний имел возможность задавать вопросы первому (см. также определение об отказе в принятии к рассмотрению жалобы от 7 декабря 2006 г. N 548-O).

B. Возобновление производства по уголовному делу

45. Статья 413 Уголовно-процессуального кодекса 2001 года предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено в случае установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции.

C. Условия содержания под стражей

46. Приказ N 7 от 31 января 2005 г. Федеральной службы исполнения наказаний рассматривает вопросы реализации Программы "Следственный изолятор-2006". Программа направлена на совершенствование деятельности следственных изоляторов и приведение ее в соответствие с требованиями действующего российского законодательства. Она прямо признает проблему переполненности следственных изоляторов и стремится сократить и стабилизировать численность лиц, содержащихся под стражей с целью ее решения. В программе упоминается Тверской следственный изолятор N 69/1. В частности, в ней указывается, что на 1 июля 2004 г. следственный изолятор мог вместить 1 160 заключенных, а в действительности вмещал 1 587 заключенных.

47. Согласно части 4 статьи 89 Уголовно-исполнительного кодекса, действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела, для получения юридической помощи осужденным предоставляются свидания с адвокатами или иными лицами, имеющими право на оказание юридической помощи, без ограничения их числа продолжительностью до четырех часов. По заявлению осужденного свидания с адвокатом предоставляются наедине, вне пределов слышимости третьих лиц и без применения технических средств прослушивания.

48. Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденные приказом Министерства юстиции от 3 ноября 2005 г., предусматривают, что для получения юридической помощи осужденным по их заявлениям предоставляются свидания с адвокатами или иными лицами, имеющими право на оказание юридической помощи (пункт 83). По заявлению осужденного свидания предоставляются наедине, вне пределов слышимости третьих лиц и без применения технических средств прослушивания. Количество таких свиданий не ограничивается. В решении от 26 июня 2007 г., оставленном без изменения 11 сентября 2007 г., Верховный Суд указал, что пункт 83 Правил является незаконным, поскольку ставит консультации с адвокатом в зависимость от заявления заинтересованного заключенного. Верховный Суд пришел к выводу о том, что это положение правил противоречит части 4 статьи 89 Уголовно-исполнительного кодекса.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

49. Заявитель жаловался на то, что условия его содержания под стражей в Тверском следственном изоляторе N 69/1 с 24 ноября 2003 г. по 8 декабря 2004 г. нарушало статью 3 Конвенции. В своих объяснениях, датированных августом 2006 г., он также жаловался на то, что условия его содержания под стражей в следственном изоляторе с октября 2001 г. по апрель 2003 г. нарушали требования статьи 3 Конвенции. Это положение предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Приемлемость жалобы

50. Европейский Суд отмечает, что жалоба на условия содержания под стражей с октября 2001 г. по апрель 2003 г. подана заявителем в августе 2006 г. Европейский Суд, соответственно, находит, что в этой части жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

51. Что касается жалобы на условия содержания заявителя в следственном изоляторе с 24 ноября 2003 г. по 8 декабря 2004 г. (см. §§ 19-25 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

52. Власти Российской Федерации признавали, что в то время не представлялось возможным соблюдать предусмотренное российским законодательством требование о предоставлении 4 кв. м площади в камерах на одного заключенного следственных изоляторов (см. также § 46 настоящего Постановления). Проблема переполненности была широко распространенной в соответствующий период и не могла быть решена в связи с высоким уровнем преступности и отсутствием финансирования. Однако сам факт несоблюдения требований национального законодательства относительно пространства камеры, приходящегося на одного заключенного, по мнению властей Российской Федерации, являлся недостаточным для установления нарушения статьи 3 Конвенции. Прочие условия содержания заявителя (тот факт, что он имел отдельную кровать и постельные принадлежности, освещение и температурные условия в камерах, наличие туалета и стола) являлись приемлемыми.

53. Заявитель поддержал свои первоначальные требования и указывал, что он не мог быть обеспечен отдельной кроватью, поскольку число заключенных превышало количество кроватей в камерах.

54. Европейский Суд отмечает, что версии сторон отличаются в ряде аспектов. Однако очевидно, что заявитель располагал менее чем 2 кв. м пространства камеры, а временами этот показатель был меньше 1 кв. м на одного заключенного (см. § 21 настоящего Постановления). В частности, власти Российской Федерации не дали объяснений относительно числа заключенных в камерах с 15 ноября по 8 декабря 2004 г., что позволяет Европейскому Суду отнестись с доверием к утверждению заявителя о том, что население камеры могло достигать 40 человек, тогда как камеры N N 19 и 20 были рассчитаны на 12 заключенных. Кроме того, Европейский Суд не может согласиться с доводом властей Российской Федерации о том, что заявитель имел отдельную кровать в ситуации, когда в камерах находилось больше 12 заключенных, и количество кроватей оставалось постоянным (12).

55. Европейский Суд также отмечает, что жалобы заявителя на национальном уровне повлекли проверку, которая подтвердила по существу изложенные выводы о наличии проблемы переполненности и связанной с ней нехваткой отдельных кроватей для всех заключенных (см. § 25 настоящего Постановления).

56. Европейский Суд напоминает, что в определенных делах недостаток личного пространства, предоставленного заключенным в российских изоляторах, являлся настолько острым, что это само по себе оправдывало установление нарушения статьи 3 Конвенции. В таких делах заявителям обычно было предоставлено менее 3 кв. м личного пространства (см., например, Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Линд против Российской Федерации" (Lind v. Russia), жалоба N 25664/05, § 59* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.); Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу "Кантырев против Российской Федерации" (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, §§ 50-51* (* Там же. N 2/2008.); Постановление Европейского Суда от 29 марта 2007 г. по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia), жалоба N 205/02, §§ 47-49* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2008.); Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2005.); и Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 40* (* Там же.)).

57. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что переполненность была вызвана объективными причинами, и что должностные лица изолятора не могли нести за нее ответственность, Европейский Суд напоминает, что даже если отсутствует вина в действиях должностных лиц изолятора, государства-ответчики несут ответственность за любые действия государственных органов, поскольку все дела, рассматриваемые Европейским Судом, затрагивают международно-правовую ответственность государства (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1997 г. по делу "Луканов против Болгарии" (Lukanov v. Bulgaria), Reports of Judgments and Decisions 1997-II, § 40). Была ли переполненность вызвана ремонтом или иными причинами, несущественно для анализа Европейского Суда, поскольку государство-ответчик несет обязанность по организации своей пенитенциарной системы таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, какие бы финансовые или материально-технические затруднения ни возникали (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, § 63* (* Там же. N 12/2006.)).

58. Вышеизложенные соображения достаточны для того, чтобы Европейский Суд мог заключить, что условия содержания заявителя с 24 ноября 2003 г. по 8 декабря 2004 г. являлись бесчеловечными и унижающими достоинство.

59. С учетом сделанных ранее выводов Европейский Суд не считает необходимым устанавливать соответствие действительности остальных утверждений заявителя.

60. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемые нарушения статьи 6 Конвенции

61. Заявитель жаловался на то, что он не имел эффективной возможности допросить С. в отношении двух эпизодов кражи. Он также утверждал, что оглашение уличавших его показаний С., данных на предварительном следствии, и их принятие в качестве доказательства были незаконными. Он ссылался на статью 6 Конвенции, которая в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: ...

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него".

А. Приемлемость жалобы

62. Европейский Суд полагает, что в этой части жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

63. Заявитель утверждал, что очная ставка не могла рассматриваться как эффективная возможность для допроса С., поскольку защитник заявителя не был уведомлен о ней. Заявитель утверждал, что отказался подписать протокол. Кроме того, власти не приняли разумных мер для обеспечения явки С. в суд. Власти Российской Федерации не представили доказательств направления ему повесток или принятия иных мер. Как утверждает заявитель, С. оговорил его в обмен на освобождение из-под стражи. Кроме того, показания С. были недостоверными, поскольку до суда он несколько раз изменял свои показания, в частности, в отношении личности и числа участников краж. С учетом вышеизложенного обоснование судом первой инстанции своего вывода о виновности заявителя в двух эпизодах краж показаниями С. на предварительном следствии было незаконным и нарушало презумпцию невиновности.

64. Власти Российской Федерации указывали, что во время предварительного следствия С. и заявитель участвовали в очной ставке, в рамках которой заявитель отказался от своего права задавать вопросы С. Кроме того, были приняты все разумные меры для обеспечения явки С. в суд. Последующее приостановление судебного разбирательства могло затронуть права обвиняемых, в частности, их право на рассмотрение дела судом в разумный срок. Соответственно, суд первой инстанции оправданно разрешил оглашение показаний С., данных на предварительном следствии. Оглашение являлось законным.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

65. Европейский Суд напоминает, что все доказательства обычно представляются в открытом судебном заседании, в присутствии обвиняемого, в условиях состязательности. Существуют исключения из этого принципа, но они не должны нарушать права защиты. В качестве общего правила пункт 1 и подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции требуют, чтобы подсудимый имел адекватную и надлежащую возможность оспаривать показания, которые дает против него свидетель, и задавать ему вопросы, когда получены показания или на более поздней стадии разбирательства (см. Постановление Европейского суда от 23 апреля 1997 г. по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов" (Van Mechelen and Others v. Netherlands), § 51, Reports 1997-III; Постановление Европейского Суда от 15 июня 1992 г. по делу "Люди против Швейцарии" (Ludi v. Switzerland), § 49, Series A, N 238). Действительно, как неоднократно указывал Европейский Суд (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда от 15 июня 1992 г. по делу "Люди против Швейцарии", § 47), при определенных обстоятельствах использование показаний, полученных на стадии следствия, может являться необходимым. Если подсудимый имел адекватную и надлежащую возможность оспаривать показания, которые дают против него свидетели, использование их показаний в качестве доказательств не является не совместимым с пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, § 117* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 8/2007.)). Однако если обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях, данных лицом, которое обвиняемый не имел возможности допросить или оно не было допрошено на той или иной стадии разбирательства, права защиты ограничены в степени, не совместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 24 ноября 1986 г. по делу "Унтерпертингер против Австрии" (Unterpertinger v. Austria), §§ 31-33, Series A, N 110; Постановление Европейского Суда от 20 сентября 1993 г. по делу "Саиди против Франции" (Saпdi v. France), §§ 43-44, Series A, N 261-C; Постановление Европейского Суда по делу "Лука против Италии" (Lucа v. Italy), жалоба N 33354/96, § 40, ECHR 2001-II; и Постановление Европейского Суда по делу "Солаков против бывшей Югославской Республики Македония" (Solakov v. former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 47023/99, § 57, ECHR 2001-X).

66. Европейский Суд также напоминает, что, если показания могут в существенной степени служить основой для признания вины, независимо от того, даны ли они свидетелем в строгом смысле или coобвиняемым, они являются доказательством обвинения, к которому применяются гарантии, предусмотренные пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лука против Италии", § 41). Если невозможность допроса свидетелей объясняется их неявкой или отсутствием по каким-либо причинам, власти должны принять разумные меры для обеспечения их присутствия (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня 2006 г. по делу "Бонев против Болгарии" (Bonev v. Bulgaria), жалоба N 60018/00, § 43). Европейский Суд также полагает, что, хотя явка свидетеля является предпосылкой возможности защиты для очной ставки с этим свидетелем, должна быть также адекватная возможность для его допроса (см. Постановление Европейского Суда по делу "Касте и Матисен против Норвегии" (Kaste and Mathisen v. Norway), жалобы N N 18885/04 и 21166/04, § 47, ECHR 2006-...).

67. В деле "Исгро против Италии" (Isgro v. Italy) (Постановление от 19 февраля 1991 г., § 35, Series A, N 194-A) Европейский Суд отметил, что процедура очной ставки в этом деле позволила заявителю задавать вопросы непосредственно ключевому свидетелю и обсуждать его показания, таким образом предоставив следственному судье всю информацию, способную породить сомнения в достоверности показаний свидетеля. Исгро также мог повторить лично свои требования в судах первой и кассационной инстанций. Несмотря на то, что Исгро не имел представителя во время данной очной ставки, Европейский Суд отметил, что прокурор также отсутствовал, и цель очной ставки не делала присутствие адвоката заявителя необходимым. Европейский Суд также отметил, что национальные власти приняли меры для дачи показаний свидетелем лично; не имея такой возможности, они основали свои показания исключительно на показаниях свидетеля, данных на предварительном следствии; эти показания были получены следственным судьей, беспристрастность которого не оспаривалась; суды учитывали другие доказательства и объяснения, представленные заявителем во время следствия и судебного разбирательства. Поскольку заявитель не был лишен права задавать вопросы и высказывать замечания лично, Европейский Суд заключил, что заявитель пользовался гарантиями, предусмотренными подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, в значительной степени.

68. По делу "Дорсон против Нидерландов" (Doorson v. Netherlands) (Постановление от 26 марта 1996 г., §§ 24-25, 66 и последующие, Reports 1996-II), в котором участвовали анонимные свидетели, Европейский Суд установил, что требования статьи 6 Конвенции нарушены не были, притом, что двое из шести таких свидетелей против заявителя были допрошены следственным судьей по указанию суда кассационной инстанции, и защитник подсудимого имел возможность допрашивать свидетелей, хотя бы в отсутствие заявителя.

69. В недавнем деле против России Европейский Суд установил, что очные ставки, проведенные следователем с участием нескольких свидетелей и заявителя в присутствии его защитника, удовлетворяли требованиям пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, поскольку вопросы, заданные свидетелями, и их ответы записывались (см. Частичное решение Европейского Суда о приемлемости жалобы от 9 ноября 2006 г. по делу "Слюсарев против Российской Федерации" (Slyusarev v. Russia), жалоба N 60333/00). Европейский Суд отметил, что заявитель не разъяснил, в каком ином отношении очные ставки имели процессуальные недостатки, и почему дополнительный допрос указанных свидетелей в суде первой инстанции являлся необходимым. Европейскому Суду не были представлены доказательства того, что сторона защиты при очной ставке была тем или иным способом поставлена в невыгодное положение по отношению к стороне обвинения. Наконец, отметив, что вынесение заявителю обвинительного приговора по предъявленным обвинениям не было основано исключительно на показаниях вышеуказанных свидетелей, Европейский Суд установил, что, хотя последние отсутствовали в судебном разбирательстве, право заявителя, предусмотренное подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, было надлежащим образом обеспечено на стадии предварительного следствия (см. также аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 26 апреля 2007 г. по делу "Вожигов против Российской Федерации" (Vozhigov v. Russia), N 5953/02, §§ 52-58* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2007.)).

(b) Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

70. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд полагает, что, хотя С. не давал показаний в судебном заседании, для целей подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции он должен рассматриваться в качестве свидетеля, поскольку его показания, данные следственным органам, были использованы в качестве доказательства национальными судами. Следует отметить, что он не был анонимным свидетелем, и что его отсутствие в судебном заседании объяснялось тем, что он скрывался.

71. Прежде всего, что касается предполагаемой незаконности оглашения показаний С., данных на предварительном следствии, Европейский Суд напоминает, что допустимость доказательств регулируется, прежде всего, национальным законодательством, и, как правило, оценка собранных доказательств входит в задачи судов страны. Задачей Европейского Суда в соответствии с Конвенцией является не установление того, были ли показания свидетелей должным образом приняты в качестве доказательства, а определение того, было ли все разбирательство, включая получение доказательств, справедливым (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов", § 50; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дорсон против Нидерландов", § 67; см. также Решение Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Бабкин против Российской Федерации" (Babkin v. Russia), жалоба N 14899/04). Европейский Суд таким образом полагает, что к компетенции национальных судов относилось определение того, какое именно положение Уголовно-процессуального кодекса применимо к показаниям сообвиняемого (см. § 40 настоящего Постановления).

72. Европейский Суд также отмечает, что основное содержание жалобы заявителя заключалось в предполагаемом отсутствии адекватной возможности допроса С. или его допроса судом, в частности, в связи с предполагаемым отсутствием разумных мер по обеспечению явки С. в судебное заседание со стороны национальных властей.

73. Не оспаривается сторонами, что заявитель не признавал себя виновным на всем протяжении разбирательства, и что вынесенный ему обвинительный приговор по двум эпизодам кражи был в решающей степени основан на показаниях С., данных на предварительном следствии. Признавая заявителя виновным в совершении двух краж, суд первой инстанции руководствовался этими показаниями и ссылался на различные показания сотрудников коммерческих организаций, в которых были совершены кражи. Однако эти показания касались только оценки размера материального ущерба, причиненного кражами. Суд также перечислил несколько "других вещественных доказательств", включая протокол осмотра места происшествия и похищенных предметов, не вдаваясь в дополнительное обсуждение их доказательной силы.

74. Прецедентная практика Европейского Суда в соответствии с подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции требует, чтобы обвиняемый располагал адекватной возможностью допроса свидетеля или того, чтобы он был допрошен на той или иной стадии разбирательства, и является предпочтительным, чтобы такой допрос имел место в ходе состязательного разбирательства перед независимым и беспристрастным судом.

75. Европейский Суд отмечает в этой связи, что С. не только признал себя виновным по предъявленным ему обвинениям, но и назвал заявителя в качестве своего сообщника и дал подробное описание своей роли и роли заявителя в совершении краж. По мнению Европейского Суда, существует значительный риск того, что показания сообвиняемого могут быть недостоверными, данными в своих очевидных интересах переложения ответственности на другое лицо. Таким образом, может потребоваться более высокая степень контроля оценки таких показаний, поскольку положение, в котором находятся сообщники при даче показаний, отличается от положения обычных свидетелей. Они дают показания без присяги, то есть без какого-либо подтверждения правдивости их показаний, которое могло бы повлечь их ответственность за дачу заведомо ложных показаний (см. Постановление Европейского Суда от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (Vladimir Romanov v. Russia), жалоба N 41461/02, § 102* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2009.)).

76. Европейский Суд также отмечает, что С. дал свои первоначальные показания следственному органу (дознавателю или следователю). Ни заявитель, ни его защитник не присутствовали при его допросе. В материалах дела отсутствуют данные о том, что показания С. были зафиксированы с помощью видеозаписи с тем, чтобы заявитель и суд первой инстанции могли наблюдать его поведение и таким образом составить собственное впечатление об их достоверности (см., противоположный пример в Постановлении Европейского Суда по делу "Аккарди и другие против Италии" (Accardi and Others v. Italy), жалоба N 30598/02, ECHR 2005-...).

77. В то же время Европейский Суд не находит фактической основы в утверждении заявителя о том, что С. заключил какое-либо соглашение со стороной обвинения, например, в форме сделки с правосудием (см. Решение Европейского Суда от 9 декабря 1999 г. по делу "Эрдем против Германии" (Erdem v. Germany), жалоба N 38321/97).

78. Принимая во внимание вышеизложенные факторы, Европейский Суд полагает, что до принятия показаний С. в качестве доказательств национальный суд должен был оценить значение отсутствия сообвиняемого, также являвшегося предполагаемым ключевым свидетелем против заявителя, для справедливости судебного разбирательства. Анализ национальных судов в настоящем деле был ограничен утверждением о том, что отсутствие С. в судебном заседании уравновешивается тем фактом, что заявитель ранее имел возможность допросить его во время очной ставки на предварительном следствии (см. § 38 настоящего Постановления).

79. Учитывая свою прежнюю практику по данному вопросу (см. §§ 67-69 настоящего Постановления), Европейский Суд отмечает, что во время очной ставки заявитель не пользовался помощью защитника, по-видимому, потому, что последний не был уведомлен о ней. Европейский Суд ранее подчеркивал значение стадии предварительного следствия для подготовки уголовного разбирательства, поскольку доказательства, полученные на этой стадии, определяют рамки, в которых преследуемый состав преступления будет рассматриваться в судебном разбирательстве (см. Доклад Комиссии по правам человека от 12 июля 1984 г. по делу "Джан против Австрии" (Can v. Austria), жалоба N 9300/81, § 50, Series A, N 96; и более поздний пример в Постановлении Большой Палаты от 27 ноября 2008 г. по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 54). В то же время обвиняемый часто оказывается в особенно уязвимом положении на этой стадии разбирательства, поскольку уголовно-процессуальное законодательство имеет тенденцию ко все большему усложнению, особенно в части сбора и использования доказательств. В большинстве случаев эта особая уязвимость может быть надлежащим образом компенсирована только помощью адвоката (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Салдуз против Турции", § 54). Таким образом, нет оснований полагать, что в отсутствие правовой помощи заявитель мог понимать процедуру очной ставки и эффективно осуществлять свое право на допрос "свидетеля" с целью оспаривания искренности и достоверности обличающих показаний С. Европейский Суд не может заключить, что отказ заявителя от использования его права на допрос С. является действительным.

80. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что очная ставка проводилась следователем, который не отвечал требованиям независимости и беспристрастности и обладал широкими дискреционными полномочиями по снятию вопросов во время очной ставки.

81. С учетом вышеизложенного в настоящем деле процедура очной ставки не являлась адекватной заменой допроса сообвиняемого в открытом судебном заседании (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 27 сентября 1990 г. по делу "Виндиш против Австрии" (Windisch v. Austria), § 28, Series A, N 186). Присутствие С. имело принципиальную важность для эффективной оценки судом его поведения и достоверности его показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хульки Гюнеш против Турции" (Hulki Gunes v. Turkey), жалоба N 28490/95, § 92, ECHR 2003-VII (извлечения); упоминавшееся выше, Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Романов против Российской Федерации", § 105; и Постановление Европейского Суда от 5 февраля 2009 г. по делу "Макеев против Российской Федерации" (Makeyev v. Russia), жалоба N 13769/04, §§ 41-42 и 45).

82. Наконец, Европейский Суд отмечает, что государство-ответчик не продемонстрировало принятие им всех разумных мер для обеспечения явки С. в суд первой инстанции. В частности, не усматривается принятие каких-либо мер после объявления С. в розыск. Давая суду первой инстанции указание о возобновлении производства по делу, суд кассационной инстанции, по-видимому, также не удостоверился в том, что требуемые меры действительно были приняты. В то время как Европейский Суд учитывает сложности, с которыми сталкиваются власти с точки зрения средств, он не имеет оснований полагать, что розыск С. с целью допроса в рамках судебного разбирательства, в котором заявитель выступал в качестве обвиняемого в тяжком преступлении и ему грозило наказание в виде лишения свободы, мог являться непреодолимым препятствием (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Бонев против Болгарии", § 44, с дополнительными отсылками).

83. Хотя Европейский Суд не сомневается в том, что национальные суды предприняли тщательное исследование показаний С. на предварительном следствии, он находит, что при таких обстоятельствах права защиты были ограничены в степени, не совместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции.

84. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

III. Предполагаемое несоблюдение требований статьи 34 Конвенции

85. Заявитель жаловался на то, что администрация колонии действовала в нарушение его права на обращение в Европейский Суд, предусмотренного статьей 34 Конвенции, которая в соответствующих частях предусматривает следующее:

"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права".

А. Доводы сторон

86. Заявитель выдвинул три обособленных довода:

(i) он утверждал, что 31 мая 2006 г. администрация колонии не направила его представителю его возражения на объяснения властей Российской Федерации по настоящему делу и отправила другое письмо с задержкой в июне 2006 г.;

(ii) он утверждал, что его представителю было отказано в свидании с ним в колонии; и

(iii) он утверждал, что помещался в помещение камерного типа по различным поводам начиная с октября 2005 г. в связи с его обращением в Европейский Суд.

Заявитель утверждал, что его положение ухудшилось после того, как его жалоба была коммуницирована властям государства-ответчика. Большую часть периода с конца октября 2005 г. до ноября 2006 г. он провел в помещении камерного типа, предположительно в связи с мелкими нарушениями правил тюремного распорядка, такими как несоблюдение правила о заправки кровати. Заявитель утверждал, что он передал свое письмо надзирателю Н. в присутствии сокамерников Б., И. и M.

87. Власти Российской Федерации указывали, что заявитель не передавал никакого письма 31 мая 2006 г. Однако его письма от 30 мая и 5 июня 2006 г. были направлены его представителю в разбирательстве дела Европейским Судом. В отношении второго довода власти Российской Федерации указывали, что представитель заявителя и Р. покинули колонию до того, как им было дано разрешение встретиться с заявителем. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был водворен в помещение камерного типа в связи с многочисленными нарушениями тюремного режима, а не в связи с его жалобой в Европейский Суд.

B. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

88. Европейский Суд напоминает, что для эффективного функционирования системы индивидуальных обращений, предусмотренной статьей 34 Конвенции, крайне важно, чтобы заявители или потенциальные заявители могли свободно общаться с конвенционными органами, не подвергаясь какому-либо давлению со стороны властей с целью отзыва или изменения своей жалобы (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N N 46827/99 и 46951/99, § 102, ECHR 2005-I). В этом контексте "давление" включает не только прямое принуждение и очевидные акты запугивания, но также другие ненадлежащие косвенные действия или контакты, направленные на разубеждение заявителей или лишение их желания использовать конвенционные средства правовой защиты. Тот факт, что лицо фактически смогло поддерживать свою жалобу, не исключает возникновения вопроса о соблюдении статьи 34 Конвенции: государство-ответчик, усложнившее осуществление лицом своего права индивидуальной жалобы, "препятствовало" его правам, предусмотренным статьей 34 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), §§ 105 и 254, Reports 1996-IV). Намерения или мотивы, лежащие в основе указанных действий или бездействия, имеют небольшое значение для оценки соблюдения статьи 34 Конвенции; важно, чтобы ситуация, возникшая вследствие действий или бездействия властей, соответствовала статье 34 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты от 10 марта 2009 г. по делу "Палади против Молдавии" (Paladi v. Moldova), жалоба N 39806/05, § 87).

89. Кроме того, вопрос о том, представляли ли собой контакты властей и заявителя неприемлемую практику с точки зрения статьи 34 Конвенции, должен быть рассмотрен с учетом конкретных обстоятельств дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", § 105). В этом отношении должны приниматься во внимание уязвимость заявителя и его подверженность влиянию, осуществляемому властями.

2. Применение принципов в настоящем деле

(a) Отправка корреспонденции

90. Рассмотрев доводы сторон, Европейский Суд полагает, что довод заявителя относительно отказа в отправке одного письма в мае 2006 г. (см. §§ 30 и 31 настоящего Постановления) и несвоевременной отправки другого в июне 2006 г. (см. § 32 настоящего Постановления) является необоснованным.

91. Европейскому Суду необязательно устанавливать факты, которые оспариваются сторонами, поскольку в любом случае Европейский Суд не находит, что при обстоятельствах данного дела имел место какой-либо акт вмешательства, который составлял бы несоблюдение государством-ответчиком обязательства государства-ответчика, вытекающего из статьи 34 Конвенции.

(b) Свидание с представителем

92. Перед Европейским Судом поставлен вопрос о том, составляли ли препятствия в общении, предположительно созданные заявителю администрацией колонии, несоблюдение государством-ответчиком обязательства не препятствовать эффективному осуществлению права обращения в Европейский Суд, предусмотренного статьей 34 Конвенции.

93. В молдавском деле Европейский Суд установил несоблюдение статьи 34 Конвенции в связи с невозможностью обсуждения заявителем со своим адвокатом вопросов, связанных с обращением в Европейский Суд, в отсутствие стеклянной перегородки (см. Постановление Европейского Суда от 13 ноября 2007 г. по делу "Чеботари против Молдавии" (Cebotari v. Moldova), жалоба N 35615/06, §§ 58-68).

94. Невозможность общения заявителя со своим представителем в разбирательстве дела Европейским Судом во время лечения в больнице на протяжении нескольких месяцев была признана нарушением статьи 34 Конвенции по делу "Штукатуров против Российской Федерации" (Shtukaturov v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 27 марта 2008 г., жалоба N 44009/05, § 140* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2009.)). Европейский Суд заключил, что ограничения сделали почти невозможной защиту права заявителя в Европейском Суде; вследствие этого формуляр жалобы был заполнен заявителем только после его выписки из больницы.

95. В Постановлении Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia), жалоба N 4493/04, §§ 116-119* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.) заявитель жаловался на то, что одному из его защитников предъявлялись требования о дополнительных полномочиях для свидания с ним. Европейский Суд отметил, что в принципе чрезмерные формальности в таких делах могут фактически воспрепятствовать потенциальному заявителю в эффективном осуществлении права на обращение в Европейский Суд. Однако в данном деле несоблюдение конвенционного положения не было установлено, поскольку обжалуемое ограничение не имело отрицательных последствий, теоретических или практических, для разбирательства жалобы Европейским Судом; национальные формальности не были избыточными, и в любом случае заявитель имел свидания с другими защитниками в рассматриваемый период.

96. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд признает, что соблюдение определенных формальных требований может быть необходимо до получения разрешения на свидание с заключенным, например, по причинам безопасности или предотвращения сговора или действий, направленных на извращение предварительного следствия или отправления правосудия. В настоящем деле не оспаривается, что представитель заявителя в разбирательстве дела Европейским Судом имела действительную доверенность, и единственной причиной отказа в свидании с заявителем являлось отсутствие формального требования со стороны последнего. Европейский Суд отмечает, что, хотя Уголовно-исполнительный кодекс не требует формального требования заключенного для разрешения свидания с адвокатом, администрация колонии руководствовалась подзаконным актом, который, по-видимому, противоречил Кодексу (см. §§ 47 и 48 настоящего Постановления). Если даже так, нет сомнений в том, что 2 августа 2006 г. администрация колонии приняла меры для получения такого требования от заявителя. Как следует из докладной записки См., представителю было предложено подождать за пределами административного помещения колонии. По-видимому, ей не было указано время, когда она сможет видеться с заявителем. Тем не менее Европейскому Суду не представлены достаточные фактические доказательства, которые позволили бы предположить, что администрация колонии впоследствии совершила действия, которые могли бы составить неоправданное вмешательство в право заявителя на обращение в Европейский Суд.

97. Соответственно, Европейский Суд заключает, что государством-ответчиком соблюдено обязательство, вытекающее из статьи 34 Конвенции.

(c) Применение дисциплинарных мер к заявителю

98. Европейский Суд отмечает, что согласно информации, представленной властями Российской Федерации, с октября 2005 г. по сентябрь 2006 г. заявитель водворялся в помещение камерного типа не менее 25 раз. Периоды пребывания там колебались от шести дней до двух месяцев (один раз в 2006 году).

99. Европейский Суд не исключает того, что применение дисциплинарных мер или уголовного разбирательства против заявителя может быть направлено на его запугивание или наказание за обращение в Европейский Суд (см. Постановление Европейского Суда от 19 декабря 2006 г. по делу ""Оферта Плус СРЛ" против Молдавии" (Oferta Plus SRL v. Moldova), жалоба N 14385/04, § 143). Угроза уголовного или дисциплинарного разбирательства против адвоката заявителя в связи с содержанием показаний, представленных в Европейский Суд, ранее была признана вмешательством в право заявителя на обращение в Европейский Суд (см. Постановление Европейского Суда от 25 мая 1998 г. по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey), §§ 160 и 164, Reports 1998-III, и Постановление Европейского Суда от 28 мая 2002 г. по делу "Макшейн против Соединенного Королевства" (McShane v. United Kingdom), жалоба N 43290/98, § 151), так же как и возбуждение уголовного дела против адвоката, участвовавшего в подготовке жалобы в Комиссию по правам человека (см. Постановление Европейского Суда от 22 мая 2001 г. по делу "Шарлы против Турции" (Sarli v. Turkey), жалоба N 24490/94, §§ 85-86). Российское государство-ответчик было признано не соблюдающим свое обязательство, вытекающее из статьи 34 Конвенции, в деле, в котором представитель заявителя и переводчик были вызваны в местное отделение милиции для допроса о требованиях заявителя о справедливой компенсации (см. Постановление Европейского Суда от 13 апреля 2006 г. по делу "Федотова против Российской Федерации" (Fedotova v. Russia), жалоба N 73225/01, §§ 49-52* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2007.); см. также Постановление Европейского Суда от 31 января 2008 г. по делу "Рябов против Российской Федерации" (Ryabov v. Russia), жалоба N 3896/04, §§ 58-65* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2009.)).

100. Европейский Суд должен установить, имели ли целью воспрепятствовать праву на обращение в Европейский Суд, предусмотренное статьей 34 Конвенции, относительно жесткие санкции, примененные к заявителю в настоящем деле, или воспрепятствовали ли они ему в действительности. Европейский Суд отмечает в этой связи, что ни один из материально-правовых доводов, выдвинутых заявителем в Европейском Суде, не затрагивал данное место лишения свободы. Еще более существенно, что заявитель не оспаривал того факта, что он нарушал определенные тюремные правила, которые считал неразумными.

101. Европейский Суд отмечает из доводов сторон, что на всем протяжении его содержания под стражей в различных учреждениях заявитель подвергался дисциплинарным взысканиям за нарушение тюремных правил. Эти санкции давали основания для дополнительных дисциплинарных мер против него. Рассмотрев документы, представленные властями Российской Федерации, Европейский Суд полагает, что ни санкции, ни последующее изменение режима содержания заявителя не содержат признаков произвольности, которая может составлять форму давления, не соответствующую статье 34 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 октября 2004 г. по делу "Полещук против Российской Федерации" (Poleshchuk v. Russia), жалоба N 60776/00, § 32* (* Там же. N 5/2005.); и Постановление Европейского Суда от 25 июня 2009 г. по делу "Бахмутский против Российской Федерации" (Bakhmutskiy v. Russia), жалоба N 36932/02, § 167). Утверждение заявителя о наличии связи между его обращением в Европейский Суд и наложением данных санкций является необоснованным. Европейский Суд, таким образом, находит, что не может быть убедительно установлено, что власти государства-ответчика допустили вмешательство в осуществление заявителем права на обращение в Европейский Суд.

102. Соответственно, нельзя утверждать, что в этой части государством-ответчиком не соблюдено обязательство, вытекающее из статьи 34 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

103. Наконец, заявитель жаловался согласно статье 6 Конвенции, что суд первой инстанции ошибочно принял в качестве доказательств уличающие показания A., данные на предварительном следствии предположительно под давлением. Он также жаловался в соответствии со статьей 8 Конвенции на ограничение его контактов с семьей в неуказанный период или периоды его содержания под стражей в следственном изоляторе.

104. Европейский Суд рассмотрел оставшуюся часть представленных ему требований заявителя. Однако, принимая во внимание представленные материалы, он не усматривает признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

105. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

106. Заявитель требовал 2 000 000 евро в качестве компенсации морального вреда и возмещения вреда, причиненного повреждением здоровья, в частности, в связи с условиями его содержания под стражей и его незаконным осуждением.

107. Власти Российской Федерации оспаривали это требование.

108. Европейский Суд полагает, что требование в части предполагаемого причинения вреда здоровью являются необоснованными. С другой стороны, учитывая характер установленного нарушения и оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

109. Что касается выводов в соответствии с пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд также напоминает, что если заявитель осужден, несмотря на потенциальное нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть, насколько это возможно, поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы в принципе новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему, при наличии такого требования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шомодьи против Италии" (Somogyi v. Italy), жалоба N 67972/01, § 86, ECHR 2004-IV; и Постановление Европейского Суда от 10 ноября 2005 г. по делу "Бокос-Куэста против Нидерландов" (Bocos-Cuesta v. Netherlands), жалоба N 54789/00, § 82). В этой связи Европейский Суд отмечает, что статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции.

B. Судебные расходы и издержки

110. Заявитель не требовал возмещения судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд не присуждает ему каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

111. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу в части условий содержания под стражей с ноября 2003 г. до декабря 2004 г. и предполагаемого отсутствия возможности допросить cообвиняемого приемлемой, а оставшуюся часть жалобы неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

4) постановил, что государство-ответчик не нарушило свои обязательства в отношении статьи 34 Конвенции;

5) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 5 000 евро (пять тысяч евро), в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 14 января 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается совпадающее особое мнение судьи Шпильманна.

Х. Л. Р.

С.Н.

Совпадающее особое мнение судьи Шпильманна

I.

Должен отметить, что я не без колебаний согласился с тем, что по делу не было допущено несоблюдение требований статьи 34 Конвенции в части свидания с представителем заявителя.

Действительно, соблюдение определенных формальных требований может быть необходимо по причинам безопасности или для предотвращения сговора или действий, направленных на извращение предварительного следствия или отправления правосудия (см. § 96 Постановления).

Однако в настоящем деле единственной причиной для отказа представителю заявителя в разрешении свидания с заявителем являлось отсутствие формального требования со стороны последнего. По моему мнению, такое требование является явно несоразмерным. Оно может привести к абсурдному выводу о том, что адвокат, желающий подготовить дело к рассмотрению в Европейском Суде, должен связаться с заявителем для получения формального приглашения к свиданию с последним в тюрьме.

Тем не менее я голосовал против установления несоблюдения требований статьи 34 Конвенции, поскольку согласен с коллегами в том, что отсутствуют доказательства того, что право на обращение в Европейский Суд было умалено.

II.

В § 109 Европейский Суд справедливо сослался на свою прецедентную практику в части выводов с точки зрения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, а именно, что если заявитель осужден, несмотря на потенциальное нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен, насколько это возможно, быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения, в принципе, является возобновление данного разбирательства при наличии соответствующего требования.

Однако я полагал бы целесообразным включить мотивировку, изложенную в § 109 Постановления, с учетом ее важности, также в резолютивную часть по следующим причинам.

Во-первых, общеизвестно, что в то время как мотивировочная часть постановления позволяет государствам-участникам уяснить основания, по которым Европейский Суд пришел к выводу о нарушении или отсутствии нарушения Конвенции, и имеет решающее значение для толкования Конвенции, именно резолютивная часть является обязательной для сторон для целей пункта 1 статьи 46 Конвенции. Таким образом, с правовой точки зрения помещение мотивировки Европейского Суда в резолютивную часть имеет определенное значение.

В самом деле, указание Европейского Суда, содержащееся в § 109 Постановления, имеет, на мой взгляд, первостепенное значение. Он напоминает, что, если лицо осуждено, несмотря на потенциальное нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть, насколько это возможно, поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования Конвенции не были нарушены (принцип restitutio in integrum* (* Restitutio in integrum (лат.) - полное восстановление положения, существовавшего до нарушения (прим. переводчика).)). В настоящем деле наилучшим средством достижения этого являются возобновление производства по делу и проведение нового судебного разбирательства, в котором бы соблюдались все гарантии справедливого рассмотрения дела, разумеется, при условии, что заявитель требует этого, и такая мера предусмотрена законодательством государства-ответчика.

Причина, по которой я намерен подчеркнуть этот пункт, заключается в том, что не следует упускать из виду, что суммы, которые Европейский Суд обязывает выплачивать жертвам нарушений Конвенции, носят, согласно букве и духу статьи 41 Конвенции, субсидиарный характер. Следовательно, там, где это возможно, Европейский Суд должен стремиться восстановить жертву нарушения Конвенции в первоначальном положении. В таких делах, как настоящее, следует даже откладывать рассмотрение вопроса о справедливой компенсации при необходимости на более позднее время, если стороны не урегулируют свой спор удовлетворительным образом.

Следует иметь в виду, что Конвенция не обязывает государства вводить в своих правовых системах процедуры, в соответствии с которыми могут пересматриваться решения верховных судов, представляющие собой res judicata* (* Res judicata (лат.) - разрешенное дело (прим. переводчика).). Однако они настойчиво поощряются к этому, особенно в уголовных делах. Мы полагаем, что, если, как в настоящем деле, государство-ответчик предусмотрело такую процедуру (статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России), долг Европейского Суда заключается не только в том, чтобы отметить наличие процедуры, как это сделано в § 109 Постановления, но также предложить властям ее использовать, разумеется, если заявитель этого желает. Однако это не будет возможным, если в резолютивной части настоящего Постановления отсутствует соответствующее указание.

Кроме того, Европейский Суд уже включал указания такого характера в резолютивную часть постановлений. Например, в пункте 5(а) резолютивной части Постановления Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Клас и другие против Бельгии" (Claes and Others v. Belgium) (жалобы N N 46825/99, 47132/99, 47502/99, 49010/99, 49104/99, 49195/99 и 49716/99) указано, что "если не будет удовлетворено ходатайство заявителей о пересмотре дела или возобновлении производства, государство-ответчик обязано в течение трех месяцев с даты, в которую указанный заявитель укажет, что не желает подавать такое ходатайство, или будут иметься основания полагать, что он не намерен подавать такое ходатайство, или с даты, когда такое ходатайство будет отклонено", выплатить суммы в счет компенсации морального вреда и судебных расходов и издержек. Аналогично в пункте 3(a) резолютивной части Постановления Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Лунгочи против Румынии" (Lungoci v. Romania) (жалоба N 62710/00) указано, что "государство-ответчик обязано обеспечить, чтобы в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции производство по делу было возобновлено, если того потребует заявительница, и одновременно выплатить ей 5 000 (пять тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в румынские леи по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму".

На основании пункта 2 статьи 46 Конвенции надзор за исполнением постановлений Европейского Суда относится к компетенции Комитета министров. Однако это не означает, что Европейский Суд устраняется от этого вопроса и не должен принимать меры, содействующие Комитету министров в выполнении его функций.

В связи с этим имеет существенное значение, чтобы Европейский Суд в своих постановлениях не просто давал, насколько это возможно, описание характера установленных нарушений Конвенции, но и указывал в резолютивной части заинтересованному государству на меры, которые, по его мнению, наиболее целесообразны для устранения нарушения.