Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 июня 2010 г. Дело "Шаркунов и Мезенцев (Sharkunov and Mezentsev) против Российской Федерации" (жалоба N 75330/01) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Шаркунов и Мезенцев (Sharkunov and Mezentsev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 75330/01)

Постановление Суда

Страсбург, 10 июня 2010 г.

По делу "Шаркунов и Мезенцев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Ханлара Гаджиева,

Сверре-Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 20 мая 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 75330/01, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации, Вячеславом Викторовичем Шаркуновым и Алексеем Александровичем Мезенцевым (далее - заявители), 20 августа 2001 г.

2. Интересы заявителей представляли И. Тимофеев и А. Деменева, юристы, практикующие в г. Екатеринбурге. Власти Российской Федерации были представлены П.А. Лаптевым и Г.О. Матюшкиным, бывшим и действующим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, соответственно.

3. Решением от 2 июля 2009 г. Европейский Суд признал жалобу частично приемлемой.

Факты

I. Обстоятельства дела

4. Заявители родились в 1969 и 1971 году соответственно. В настоящее время они отбывают срок лишения свободы в Курганской области.

A. Задержание первого заявителя и его содержание под стражей

1. Предполагаемое жестокое обращение

5. 5 мая 1999 г. первый заявитель (Шаркунов) был доставлен в отдел по борьбе с организованной преступностью управления внутренних дел Курганской области в г. Шадринске. Он подозревался в убийстве M. Как видно из протокола задержания, составленного в 2.25 6 мая 1999 г., семья и родственники заявителя не были уведомлены. Как утверждает заявитель, сотрудники милиции надели брезентовый мешок на его голову, били его и воздействовали на него электрическим током с целью получения признания. Заявитель не признался.

6. В ту же ночь, с 2.35 до 3.15, первый заявитель был доставлен к следователю П. Протокол допроса содержит следующую заранее впечатанную стандартную формулировку:

"Мне разъяснено, что, согласно статье 51 Конституции России, никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников... Я также уведомлен о правах подозреваемого в ходе предварительного следствия, в соответствии со статьями 52 и 64 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР:

Подозреваемый имеет следующие права на защиту: знать, в чем он подозревается; давать объяснения; представлять доказательства; заявлять ходатайства; знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, а также с материалами, направляемыми в суд в подтверждение законности и обоснованности применения к нему заключения под стражу в качестве меры пресечения; заявлять отводы; приносить жалобы на действия и решения лица, производящего дознание, следователя; знакомиться с протоколом допроса, требовать внесения изменений в протокол, делать замечания, которые должны быть включены в протокол.

Мне также разъяснено, что, в соответствии со статьями 47-52 РСФСР Уголовно-процессуального кодекса, подозреваемый имеет право на защиту.

Для этих следственных действий мне требуется защитник (назначенный коллегией адвокатов; если защитник не требуется - указать причину...)"

Заявитель сделал письменное заявление о том, что он не требует адвоката и что он будет защищать себя сам. Это заявление подтверждено его подписью.

Протокол допроса также содержит другую рукописную пометку заявителя следующего содержания:

"Я ознакомлен с содержанием статьи 51 Конституции. В настоящее время я отказываюсь давать показания".

Эта пометка заверена подписью заявителя.

7. В ту же ночь фельдшер местного вытрезвителя провел медосмотр верхней части его тела; травмы зафиксированы не были. После этого заявитель был водворен в Шадринский изолятор временного содержания. Заявитель был осмотрен фельдшером и жаловался на "боль во всем теле". Были зафиксированы голубые кровоподтеки на бедре и голубые следы от инъекций на его руках. Фельдшер объяснил эти следы наркотической зависимостью и абстинентными симптомами. Как следует из письменных показаний заявителя, датированных тем же днем, за день до этого он ездил верхом и не имел жалоб на должностных лиц.

8. По распоряжению следователя, 7 мая 1999 г. заявитель был осмотрен медицинским экспертом. Обследование проводилось в присутствии двоих конвойных. Заключение, составленное 7 мая 1999 г., указывало, что первый заявитель не имеет физических повреждений.

9. 8 мая 1999 г. заявитель был осмотрен медицинскими работниками, которые заключили, что он страдает от абстинентного синдрома. 15 мая 1999 г. заявитель был осмотрен в связи с болями в области живота и болью в шее и грудном отделе позвоночника. Представляется, что он получал неустановленные лекарства.

10. Как утверждают власти Российской Федерации, заявитель имел свидание с защитником T. 12 мая 1999 г., и 14 мая 1999 г. он был допрошен в присутствии защитника и пользовался юридической помощью во время предварительного следствия и суда.

11. 17 мая 1999 г. заявитель был переведен из изолятора временного содержания в следственный изолятор.

2. Проверка утверждений о жестоком обращении

12. 17 мая 1999 г. мать заявителя подала жалобу в прокуратуру Курганской области и Шадринскую городскую прокуратуру, ссылаясь на то, что ее сын подвергся жестокому обращению в милиции:

"5 мая 1999 г. мой сын был задержан... Позже я узнала, что 6 мая 1999 г. он был доставлен в 6-й отдел городского отдела внутренних дел, был сильно избит и подвергся пытке электрическим током с целью принуждения к признанию... Позднее жестокое обращение продолжалось... Вышеизложенное подтвердил бывший защитник моего сына Д., который сообщил мне 7 мая, что мой сын подвергся жестокому обращению. Д. видел моего сына 11 мая и позвонил мне, просил принести чистую одежду моего сына. 12 мая адвокат сообщил, что мой сын вновь подвергся побоям и воздействию электрического тока... В тот же день я безуспешно просила следователя П. о свидании с моим сыном... 14 мая следователь сообщил мне, что он передаст чистую одежду моему сыну, если я откажусь от старых вещей, которые могут потребоваться для экспертизы... После задержания мой сын назвал адвокатов, которым он хотел дать поручение; поскольку связаться с ними не удалось, следователь должен был назначить защитника вместо них... Меня ввела в заблуждение администрация изолятора временного содержания относительно абстинентных болей, от которых якобы страдал мой сын... Мне это было непонятно... 8 мая я принесла некоторые болеутоляющие средства и просила - безрезультатно - вызвать бригаду скорой помощи для моего сына... Мой сын страдает от грыжи спинного мозга, которая периодически причиняет ему боли..."

13. Жалоба была направлена на рассмотрение в Шадринскую межрайонную прокуратуру. Была назначена предварительная проверка.

14. В рамках проверки фельдшер вытрезвителя подтвердил, что травмы не были зафиксированы и что заявитель не жаловался 6 мая 1999 г. в 4.00 или примерно в это время. Однако, по сведениям дежурного по изолятору временного содержания, 6 мая 1999 г. в 4.00 заявитель был доставлен в изолятор временного содержания; на его теле наблюдались голубые синяки и следы от инъекций; заявитель пояснил, что синяки были причинены во время верховой езды и что он страдал от наркозависимости. Как следует из показаний, данных 20 мая 1999 г. фельдшером изолятора временного содержания, 6 мая 1999 г. заявитель жаловался на боль в теле; обследование в 8.00 выявило голубые синяки на бедре и голубые следы от инъекций на руках; фельдшер приписала их наркозависимости и абстинентным симптомам. Согласно ее показаниям, заявитель осматривался также 8 мая 1999 г. по неустановленным причинам и 15 мая 1999 г. в связи с его жалобами на боль в шее и грудной области позвоночника; он не жаловался на проблемы со здоровьем при переводе в следственный изолятор 17 мая 1999 г.

15. Ряд сотрудников дали письменные показания. Сотрудник E. показал, что он доставил заявителя в отдел 6 мая 1999 г. в 16.00 или около этого времени; следственные действия проводились примерно до 2.00 в присутствии следователя П.; после этого заявитель был доставлен в вытрезвитель для обследования, а затем в изолятор временного содержания; он не был свидетелем жестокого обращения с заявителем (см. также § 52 настоящего Постановления).

Сотрудник Ба. показал, что заявитель был доставлен в отдел 5 мая 1999 г.; следователь П. также присутствовал при совершении некоторых действий; заявитель не подвергался жестокому обращению в отделе, и признаки жестокого обращения на его теле заметны не были.

Старший сотрудник Я. дал аналогичные показания (см. также § 51 настоящего Постановления), сообщив, что заявитель был доставлен в отдел 5 или 6 мая 1999 г. днем.

Сотрудник K. показал, что заявитель находился в помещении 6 мая 1999 г. днем и что он видел следователя П. и сотрудников E. и Я. с заявителем примерно в 21.00 того же дня. Сотрудник K. не наблюдал жестокого обращения с заявителем.

Наконец, следователь П. показал, что он вынес постановление о задержании заявителя и допросил его; жестокому обращению заявитель не подвергался; медицинский эксперт осмотрел его 7 мая 1999 г. и не обнаружил травм.

16. Постановлением от 1 июня 1999 г. Шадринская межрайонная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела против сотрудников, предположительно несущих ответственность за жестокое обращение с первым заявителем. Было установлено, что заявитель был задержан 5 мая 1999 г. и затем доставлен в Отдел по борьбе с организованной преступностью для следственных действий. Затем он был осмотрен фельдшером вытрезвителя; травмы обнаружены не были. Заявитель был доставлен в изолятор временного содержания и был осмотрен "дежурным" сотрудником; заявитель пояснил, что синяки на его бедре были причинены до задержания (возможно, во время верховой езды); при его доставке в следственный изолятор 17 мая 1999 г. травмы не были обнаружены. В мае 1999 г. заявитель не жаловался на состояние здоровья и не обвинял должностных лиц. Во время проверки он не выдвигал доводов, содержащихся в жалобе его матери.

17. Как видно из постановления от 1 июня 1999 г., "заинтересованные лица подлежат ознакомлению с постановлением и порядком его обжалования". Письмом от той же даты мать заявителя была уведомлена о постановлении и возможности его обжалования вышестоящему прокурору.

3. Сопутствующие разбирательства

18. В неустановленную дату T. был назначен защитником заявителя. 15 июня 1999 г. он просил выдать копию постановления об обыске квартиры заявителя; он также просил следователя разрешить заявителю свидания с семьей.

19. Медицинская справка от 17 сентября 1999 г., выданная местной наркологической больницей, указывает, что первый заявитель не страдал алкогольной или наркотической зависимостью, и ему не требовалось связанное с этим лечение в период содержания под стражей.

20. 21 февраля 2000 г. первый заявитель жаловался в Курганскую прокуратуру, осуществляющую надзор за исправительными учреждениями, на события 5 и 6 мая 1999 г. и расследование. Заявитель утверждал следующее:

"5 мая 1999 г... я подвергся допросу особой интенсивности, который могу при необходимости описать. Сотрудники пытались принудить меня к признанию в совершении преступления, к которому я не был причастен и о котором мне ничего не известно. Ночью появился следователь П. Физическое насилие временно прекратилось, и мешок с моей головы сняли, следователь П. принуждал меня дать письменные показания... Он сообщил, что у него есть свидетельские показания против меня... В течение 12 дней в изоляторе временного содержания я давал показания о наличии у меня алиби в день убийства M. и предполагаемых враждебных отношениях между мной и вышеупомянутым свидетелем..."

21. Письмом от 28 февраля 2000 г. заявитель был уведомлен о том, что его повторная жалоба отклонена Курганской областной прокуратурой, поскольку по результатам проверки было принято постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с предполагаемым жестоким обращением.

22. 6 мая 2000 г. заявитель был допрошен в присутствии защитника, не признал себя виновным, потребовал очной ставки со вторым заявителем, а затем отказался от показаний.

23. С мая по сентябрь 2000 г. заявитель направил несколько неуказанных жалоб из следственного изолятора в Курганский городской суд. В апреле 2000 г. мать заявителя жаловалась областному прокурору в связи с проверкой утверждений о жестоком обращении.

B. Задержание второго заявителя и заключение под стражу

1. Предполагаемое жестокое обращение

24. 9 декабря 1999 г. второй заявитель (Мезенцев) был доставлен в вышеупомянутый Отдел по борьбе с организованной преступностью в Шадринске из следственного изолятора г. Кургана.

25. Как утверждает заявитель, он находился в милицейском автомобиле с брезентовым мешком на голове и получил несколько ударов от конвойных сотрудников. В отделе сотрудники соединили провода с его мизинцами и подвергли воздействию электрического тока. Когда он терял сознание, они били его по голове, чтобы привести в чувство. Брезентовый мешок на его голове препятствовал доступу воздуха. Он не мог выносить боль и признался в причастности к убийству K.

26. В тот же день с 19.00 до полуночи второй заявитель был допрошен следователем П. Протокол допроса содержит следующую заранее впечатанную стандартную формулировку:

"Мне разъяснено, что, согласно статье 51 Конституции России, никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников... Я также уведомлен о правах подозреваемого в ходе предварительного следствия, в соответствии со статьями 52 и 64 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР:

Подозреваемый имеет следующие права на защиту: знать, в чем он обвиняется; давать объяснения; представлять доказательства; заявлять ходатайства; знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, а также с материалами, направляемыми в суд в подтверждение законности и обоснованности применения к нему заключения под стражу в качестве меры пресечения; заявлять отводы; приносить жалобы на действия и решения следователя; знакомиться с протоколом допроса, требовать внесения изменений в протокол, делать замечания, которые должны быть включены в протокол.

Мне также разъяснено, что в соответствии со статьями 47-52 РСФСР Уголовно-процессуального кодекса подозреваемый имеет право на защиту. Для этих следственных действий мне требуется защитник (назначенный коллегией адвокатов; если защитник не требуется - указать причину...)".

Заявитель сделал письменное заявление о том, что он не требует адвоката и что отказ от защитника не вызван отсутствием средств. Это заявление подтверждено его подписью.

Протокол допроса также содержит другую рукописную пометку заявителя следующего содержания:

"Я ознакомлен с содержанием статьи 51 Конституции. Я согласен давать показания по существу подозрений против меня".

Эта пометка заверена подписью заявителя. Во время допроса заявитель признался в пособничестве убийству K., совершенному, как утверждал второй заявитель, первым заявителем (Шаркуновым). Протокол заканчивался рукописной пометкой, свидетельствующей о том, что второй заявитель прочел протокол, что он составлен правильно, что заявитель не имел замечаний или возражений, что он уведомлен о ведении видеозаписи и не имеет замечаний по этому поводу. Видеозапись допроса осуществлял сотрудник Ба.

27. 15 декабря 1999 г. заявитель вновь был доставлен в Отдел по борьбе с организованной преступностью, где жестокое обращение, а именно побои по голове, предположительно возобновилось. Как утверждает заявитель, находясь в камере, он перерезал вены на обеих руках, предположительно в знак протеста против побоев и оказания на него давления. Как утверждали власти Российской Федерации, второй заявитель причинил себе травмы, поскольку первый заявитель оказывал на него давление во время пребывания в Шадринском следственном изоляторе N 2.

28. После предоставления второму заявителю медицинской помощи в тот же день на допросе он был уведомлен о его правах и не признал себя виновным; он отказался от юридической помощи "на данном допросе" и отказался давать показания.

2. Проверка утверждений о жестоком обращении

29. 17 декабря 1999 г. второй заявитель подал жалобу в областную прокуратуру, в которой утверждал, что он был вынужден признаться в убийстве и оговорить других лиц:

"Требую провести проверку и пресечь незаконные методы следствия, использованные против меня сотрудниками Отдела по борьбе с организованной преступностью. Вследствие этого я был вынужден дать признательные показания 9 декабря 1999 г. Я жаловался в областную прокуратуру, но впоследствии узнал, что жалоба не была передана... 15 мая 1999 г. я был доставлен в отдел повторно и был вынужден оговорить себя и других в совершении различных преступлений. Чтобы преодолеть мое сопротивление, сотрудники пообещали мне свидание с семьей в обмен на признание, что являлось формой психологического давления... Поскольку я не мог выдерживать давление, я вскрыл себе вены с помощью лезвия бритвы, найденного мной в камере..."

30. 19 января 2000 г. заявитель изменил свои показания, указав, что воздействие электрическим током применялось к нему 9 декабря 1999 г.; что он был принужден к отказу от юридической помощи; что от него требовали выглядеть естественно во время видеозаписи и отвечать в соответствии с обсужденной ранее версией событий.

31. В связи с утверждениями второго заявителя о жестоком обращении была проведена проверка. Сотрудник E. показал, что заявитель был доставлен в Отдел по борьбе с организованной преступностью для допроса следователем П.; осуществлялась видеозапись допроса; жестокое обращение или давление к заявителю не применялись (см. также § 52 настоящего Постановления). Аналогичные показания дал старший сотрудник Я. (см. также § 51 настоящего Постановления). К аналогичным объяснениям следователь П. добавил, что, хотя заявитель не требовал защитника на допросе 15 декабря 1999 г., он выразил пожелание посоветоваться с адвокатом позднее в следственном изоляторе. Сотрудник Ба. подтвердил, что он осуществлял видеозапись допроса 9 декабря 1999 г., и что он не видел побоев.

32. Прокурор также получил письменные показания заявителя, который утверждал, что во время его доставки в отдел 9 декабря 1999 г., на его голову был надет брезентовый мешок; в отделе к его пальцам были присоединены провода, и применялось воздействие электрическим током. Заявитель утверждал, что 15 декабря 1999 г. он получил несколько ударов от сотрудников отдела; что он не мог опознать их, поскольку на его голове был надет брезентовый мешок; и что в ответ на его требование о предоставлении защитника следователь П. предложил ему написать в местную коллегию адвокатов.

33. 27 января 2000 г. заявитель был осмотрен медицинским экспертом, который обнаружил шрамы на его руках и заключил, что эти шрамы могли быть причинены им самим 15 декабря 1999 г. Эксперт не выявил никаких следов пытки электротоком или ударов по голове второго заявителя.

34. 28 января 2000 г. Шадринская районная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в связи с предполагаемым жестоким обращением. Прокурор сослался на вышеупомянутые объяснения и экспертное заключение. Он также отметил, что заявитель не предъявлял жалоб в следственном изоляторе и что травмы там выявлены не были. В постановлении указывалось, что "заинтересованные лица подлежат ознакомлению с постановлением и порядком его обжалования".

3. Сопутствующие разбирательства

35. 31 января 2000 г. второй заявитель просил назначить ему защитника, ссылаясь на отсутствие средств для его привлечения. Заявитель был допрошен в присутствии защитника 4 февраля 2000 г. и отказался от показаний, данных 9 декабря 1999 г. под давлением.

36. 5 мая 2000 г. следователь M., который также являлся ответственным за уголовное дело заявителя, отказал в возбуждении уголовного дела, отклонив повторную жалобу второго заявителя на жестокое обращение как необоснованную.

37. 10 мая 2000 г. второй заявитель был допрошен в присутствии защитника и, будучи уведомлен о праве не свидетельствовать против себя, не признал себя виновным и отказался от показаний.

38. 5 июня 2000 г. следователь отклонил ряд ходатайств защиты, в частности, указав, что утверждение о жестоком обращении ранее было отклонено после проверок, и что в деле имеются соответствующие решения об отказе в возбуждении уголовного дела.

39. Заявитель направлял неуказанные жалобы в Шадринский городской суд из следственного изолятора в марте 2000 г. и в Курганский городской суд в июне - декабря 2000 г.

C. Иные события и судебное разбирательство

1. Предварительное следствие

40. В ноябре 1999 г. и феврале 2000 г. милиция допросила В. в рамках несвязанного уголовного разбирательства. Представляется, что он был уведомлен о его правах и отказался от предложенной ему юридической помощи. По существу он показал, что перевозил заявителей в день совершения убийства K. и что он слышал о другом убийстве, предположительно совершенном первым заявителем. В. также показал, что "зимой 1998-1999 годов" второй заявитель поджег автомобиль по поручению первого заявителя; последний безуспешно вымогал денежную сумму у собственника автомобиля; первый заявитель предположительно сообщил В., что второй заявитель разбил окно автомобиля, бросил туда бутылку бензина и поджег. В. подтвердил свои показания на очной ставке со вторым заявителем. Однако 19 апреля 2000 г. В. отказался от своих показаний, сославшись на жестокое обращение в ноябре 1999 г. и феврале 2000 г. Представляется, что власти отказали в возбуждении уголовного дела против сотрудников.

41. На предварительном следствии С. была допрошена в качестве свидетеля в связи с обвинениями в поджоге против заявителей. Она опознала второго заявителя по общим внешним признакам среди трех человек как лицо, которое она впервые видела "в марте 1998 г. или примерно в это время", когда он пытался поджечь автомобиль во дворе многоквартирного дома, где она проживала; во второй раз, когда он разбил окно автомобиля и разлил там бензин. При опознании присутствовали защитник и двое понятых.

42. Заявители и В. были обвинены в совершении ряда преступлений, включая убийство и поджог. Первый заявитель обвинялся в двух эпизодах убийства, двух эпизодах подстрекательства к уничтожению имущества путем поджога, незаконном хранении огнестрельного оружия и вымогательстве. Второй заявитель обвинялся в убийстве и двух эпизодах уничтожения имущества путем поджога. Первый эпизод уничтожения имущества путем поджога был основан на показаниях потерпевшего от поджога, который утверждал, что имел "трения" с первым заявителем. Это показание частично подтвердил свидетель Ч. Второй эпизод был основан, в частности, на показаниях С, очевидца, опознавшей второго заявителя в качестве поджигателя.

2. Судебное разбирательство

43. 19 июля 2000 г. Курганский областной суд провел первое заседание. Заявители не признали себя виновными по обвинениям в убийстве и поджоге. Второй заявитель утверждал, что к признанию 9 декабря 1999 г. он был принужден под давлением после многочасовых пыток. Сообвиняемый заявителей В. также заявил, что он был сильно избит сотрудниками и вследствие этого оговорил заявителей. Он утверждал, что сотрудники били его по верхней части тела, но что удары не оставляли следов.

44. С. была вызвана в суд в качестве свидетеля по делу о втором поджоге (в связи с событиями февраля 1998 г.). Согласно рапорту, датированному 21 июля 2000 г., судебный пристав посетил ее дом, но она отказалась явиться в суд первой инстанции, ссылаясь на то, что она должна ухаживать за малолетним ребенком.

45. Приговором от 4 сентября 2000 г. областной суд признал первого заявителя виновным в двух эпизодах убийства, незаконном хранении огнестрельного оружия и во втором эпизоде подстрекательства к уничтожению имущества путем поджога и приговорил его к 20 годам лишения свободы. Второй заявитель был признан виновным во втором эпизоде уничтожения имущества путем поджога и причастности к вышеупомянутому убийству и приговорен к 16 годам лишения свободы. Суд оправдал второго заявителя во втором эпизоде поджога (в связи с событиями января 1998 г.) и прекратил связанное с этим преследование первого заявителя.

46. По обвинениям в убийстве суд первой инстанции руководствовался признанием второго заявителя, различными свидетельскими показаниями других лиц, заключениями экспертиз и вещественными доказательствами. Суд отклонил доводы обвиняемых о жестоком обращении как необоснованные, поскольку "во время предварительного следствия травмы у заявителей обнаружены не были".

47. По второму обвинению в поджоге суд первой инстанции руководствовался показаниями В. на предварительном следствии (см. § 40 настоящего Постановления), опознанием С. на предварительном следствии второго заявителя в качестве поджигателя (см. § 41 настоящего Постановления); показаниями потерпевшего и свидетеля о наличии "трений" между первым заявителем и потерпевшим.

48. Заявители обжаловали приговор, указав, в частности, что суд первой инстанции не вызвал ряд свидетелей и дал ошибочную оценку ряду доказательств, включая самооговор второго заявителя и ряда других лиц. 2 апреля 2001 г. Верховный Суд Российской Федерации в основном оставил приговор от 4 сентября 2000 г. без изменения. Обвинение против первого заявителя в незаконном хранении газового пистолета было снято. Суд кассационной инстанции установил, что суд первой инстанции правомерно сослался на показания С. о том, что она видела, как второй заявитель поджигал автомобиль потерпевшего, и опознала его в качестве поджигателя. Суд кассационной инстанции также отметил, что показания С. и показания другого лица подтвердили, что между первым заявителем и потерпевшим имелись трения.

49. 19 сентября 2001 г. президиум Верховного Суда, заседая в качестве суда надзорной инстанции, оправдал первого заявителя по обвинению в незаконном хранении огнестрельного оружия и уменьшил срок его наказания до 19 лет и шести месяцев.

D. Последующие события

50. В 2005 году, в ответ на запрос заместителя председателя областного суда, Курганский городской суд и Шадринский городской суд сообщили, что в 1999 и 2000 годах они не получали жалоб заявителей на администрацию следственных изоляторов, следственные органы, прокуратуру или отдел милиции или его подразделения (см. также §§ 23 и 39 настоящего Постановления).

51. В июне 2005 г. Я., в то время старший сотрудник Отдела по борьбе с организованной преступностью, представил письменные объяснения (см. также §§ 15 и 31 настоящего Постановления), в которых указывалось, что Б. назвал заявителей в качестве своих сообщников в ряде преступлений. В связи с этим второй заявитель был доставлен из Курганского следственного изолятора N 1 в Шадринск и дал признательные показания в отношении убийства потерпевшего K. и ряда других преступлений. Второй заявитель был допрошен следователем П. в отношении убийства; сотрудник Я. обеспечивал видеозапись допроса; сотрудник Ба. также присутствовал. Второй заявитель был затем отправлен в Курганский следственный изолятор N 2. Через неделю он был доставлен в отдел для допроса и свидания с его семьей. Однако в это время он вскрыл себе вены и был направлен в больницу для лечения. В тот же день он был возвращен в отдел и отказался от ранее данных показаний в присутствии следователя П. и отказался от дальнейших показаний. Заявитель был отправлен в следственный изолятор. Впоследствии было установлено, что первый заявитель пытался принудить второго заявителя отказаться от своих признательных показаний. Сотрудник Я. также указал, что в мае 1999 г. первый заявитель был доставлен для допроса. После его отказа от дачи показаний он был направлен на медицинское обследование (по неуказанным причинам) и был затем помещен в изолятор временного содержания Шадринска. Оба заявителя подавали многочисленные жалобы # различных сотрудников Отдела по борьбе с организованной преступностью. Однако проверки не выявили незаконных действий с их стороны. За исключением убийства K., остальные эпизоды преступной деятельности расследовались Шадринским отделом внутренних дел.

52. В июне 2005 г. E., сотрудник милиции в 1999 году, дал письменные объяснения (см. также §§ 15 и 31 настоящего Постановления), согласно которым, он задержал первого заявителя в мае 1999 г. и доставил его в Отдел по борьбе с организованной преступностью для допроса. Физическое воздействие против него не применялось. E. сообщил, что он мог конвоировать второго заявителя из Курганского следственного изолятора N 1, но не применял физическую силу или давление.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Обжалование в суд незаконных действий

53. Конституция Российской Федерации в соответствующей части предусматривает:

Статья 46

"Каждому гарантируется судебная защита его или ее* (*Вставка "и ее" в тексте Конституции принадлежит Европейскому Суду (прим. переводчика).) прав и свобод.

Решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд..."

54. Закон 1993 года "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" (Федеральный закон* (*Имеется в виду соответствующий Закон Российской Федерации (прим. переводчика).) N 4866-1), с изменениями, внесенными в 1995 году, предусматривает возможность судебного обжалования любых действий (решений) публичных органов* (*Только "нарушающих права и свободы граждан" (прим. переводчика).), кроме действий (решений), проверка которых отнесена законодательством к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации или для которых законодательством предусмотрен иной порядок судебного обжалования (статья 3). Закон предусматривает, что действия (решения) государственных органов или должностных лиц могут быть обжалованы в суд, если ими нарушены права и свободы гражданина или на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к какой-либо ответственности. В таком разбирательстве суд вправе признать оспариваемое действие, решение или бездействие незаконным, обязать удовлетворить требование гражданина, отменить примененные к нему меры ответственности либо иным путем восстановить его нарушенные права и свободы. Установив обоснованность жалобы, суд определяет ответственность за действия (решения), приведшие к нарушению прав и свобод гражданина.

55. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу 1960 года (УПК), действовавшему в период, относящийся к обстоятельствам дела, прокурор, следователь и судья обязаны принимать заявления и сообщения о любом совершенном или подготовляемом преступлении и принимать по ним решения, возбуждать уголовное дело, отказывать в возбуждении уголовного дела или передавать заявления или сообщения по подследственности или подсудности (статья 109). Отказ прокурора в возбуждении уголовного дела мог быть обжалован заявителем вышестоящему прокурору, а отказ суда - в вышестоящий суд (часть 4 статьи 113).

56. 29 апреля 1998 г. Конституционный Суд Российской Федерации признал часть 4 статьи 113 УПК не соответствующей Конституции Российской Федерации в той мере, в какой она не допускает судебного обжалования постановления прокурора, следователя или органа дознания об отказе в возбуждении уголовного дела. Конституционный Суд постановил, что парламенту надлежит решить вопрос о внесении в уголовно-процессуальный закон изменений и дополнений, допускающих возможность такого обжалования. Он также указал, что до внесения соответствующих изменений и дополнений должны непосредственно применяться положения статьи 46 Конституции, допускающие судебное обжалование административных актов. Постановление было опубликовано в мае 1998 г.

57. В Постановлении от 14 января 2000 г. Конституционный Суд признал не соответствующим Конституции ряд положений УПК РСФСР, позволявших судам возбуждать уголовные дела по своей инициативе. В том же Постановлении Конституционный Суд напомнил, что суд вправе рассматривать жалобы на решение следственного органа о возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела или его прекращении, в частности, по жалобе лица, конституционные права которого нарушены таким решением. Постановление опубликовано в феврале 2000 г.

B. Юридическая помощь по уголовным делам

58. Согласно статье 52 УПК РСФСР, подозреваемый имеет следующие права: знать, в чем он подозревается; давать объяснения; представлять доказательства; заявлять ходатайства; знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, приносить жалобы, с момента задержания иметь свидания с защитником, близкими родственниками или иными лицами* (*Последнего права статья 52 не предусматривала. Возможно, Европейский Суд имеет в виду, что в качестве защитников могли быть допущены близкие родственники или иные лица и в качестве таковых они имели право на свидания с подзащитным (прим. переводчика).).

59. Статья 47 УПК РСФСР предусматривала, что защитник допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения - с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении этой меры пресечения. В своем Постановлении от 27 июня 2000 г. (N 11-П) Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции положения части 1 статьи 47 УПК, которые предоставляют лицу, подозреваемому в совершении преступления, право пользоваться помощью защитника лишь с момента объявления ему протокола задержания либо постановления о применении меры пресечения в виде заключения под стражу и, следовательно, ограничивают право каждого на досудебных стадиях уголовного судопроизводства пользоваться помощью адвоката.

60. Участие защитника являлось обязательным на предварительном следствии с момента предъявления обвинений в совершении преступлений, наказываемых смертной казнью и в судебном разбирательстве по таким преступлениям (статья 49 УПК РСФСР). Если заинтересованное лицо не привлекало защитника, его должен был назначить соответствующий орган (там же). Обвиняемый мог отказаться от юридической помощи; такой отказ не был обязательным для органа, рассматривающего дело, если оно касалось преступлений, наказываемых смертной казнью (статья 50 Кодекса).

61. Статья 59 Уголовного кодекса предусматривает смертную казнь в качестве наказания за ряд особо тяжких преступлений против жизни, таких как убийство при отягчающих вину обстоятельствах.

C. Допустимость доказательств

62. Статья 21 Конституции гарантирует достоинство личности и запрещает пытки, насилие, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение или наказание. Статья 117 Уголовного кодекса карает за истязание, в частности, причиненное с целью понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях. Статья 20 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР запрещала домогаться показаний против обвиняемых и других лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер.

63. Часть 2 статьи 50 Конституции запрещает использование при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением закона. В Постановлении от 31 октября 1995 г. Пленум Верховного Суда России указал, что такое нарушение имеет место при получении и использовании доказательств, повлекших нарушение конституционных прав и свобод или уголовно-процессуального законодательства или если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами (пункт 16).

64. Часть 3 статьи 69 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР предусматривала, что доказательства, полученные с нарушением закона, признаются лишенными юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания обстоятельств, таких как ущерб, причиненный преступлением.

D. Возобновление производства по уголовному делу

65. Статья 413 Уголовно-процессуального кодекса 2001 года предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено при установлении Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

66. Заявители жаловались на то, что они подверглись жестокому обращению в милиции и что отсутствовало эффективное расследование их жалоб в нарушение статьи 3 Конвенции. Это положение предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Исчерпание внутренних средств правовой защиты

67. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты (см. также § 50 настоящего Постановления). По мнению властей Российской Федерации, заявителям следовало "использовать свое право, предусмотренное статьей 46 Конституции России для подачи жалобы в соответствии с Законом 1993 года "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" на отказ в преследовании [сотрудников]".

68. Заявители утверждали, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, имелась судебная практика, не допускавшая применение Закона 1993 года к жалобам на отказ в возбуждении уголовного дела.

69. В решении о приемлемости жалобы от 2 июля 2009 г. Европейский Суд решил отложить этот вопрос до рассмотрения существа жалобы.

70. Европейский Суд прежде всего отмечает, что сторонами не оспаривается, что заявители предъявили свои жалобы по существу на уровне страны, тем самым дав возможность национальным властям устранить любые предполагаемые нарушения (см. Постановление Европейского Суда от 8 июля 2008 г. по делу "Сатык против Турции" (Satik v. Turkey) (N 2), жалоба N 60999/00, §§ 27-29).

71. Во-вторых, что касается Закона "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан", Европейский Суд отмечает, что стороны не указали, могли ли заявители или их защитники получить своевременно копию соответствующих решений об отказе от преследования сотрудников в связи с утверждениями о жестоком обращении. Однако этот вопрос не имеет решающего значения, поскольку власти Российской Федерации не представили также доказательств того, что данное средство правовой защиты имело какие-либо перспективы успеха с учетом существовавшей в то время судебной практики, или объяснения того, каким образом оно могло предоставить заявителям адекватное возмещение. Таким образом, власти Российской Федерации не обосновали своего утверждения о том, что средство правовой защиты, которым предположительно располагали заявители, являлось эффективным (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Хамила Исаева против Российской Федерации" (Khamila Isayeva v. Russia, жалоба N 6846/02, § 100). Соответственно, возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению. Наконец, следует отметить, что власти Российской Федерации не выдвинули доводов относительно средств правовой защиты, предусмотренных российским уголовно-процессуальным законодательством. Европейский Суд не находит нужным делать какие-либо выводы в этом отношении.

72. Европейский Суд переходит к рассмотрению существа жалоб, выдвинутых заявителями, а именно утверждений о жестоком обращении со стороны представителей государства.

B. Существо жалоб

1. Первый заявитель (Шаркунов)

73. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не подвергался жестокому обращению, и объясняли его травмы наркозависимостью.

74. Первый заявитель утверждал, что он подвергся жестокому обращению путем воздействия электрическим током и удушения в брезентовом мешке. Жестокое обращение было направлено на получение признания в убийстве M. и осуществлялось в присутствии следователя П. В результате этого заявитель приобрел царапины и синяки на внутренней поверхности бедер и травмы на руках. Вопреки выводам властей, не имелось убедительных доказательств наркозависимости или абстинентного синдрома.

75. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции гарантирует одну из важнейших ценностей демократического общества. При оценке доказательств утверждения о нарушении статьи 3 Конвенции Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey, жалоба N 25657/94, § 282, ECHR 2001-VII). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Европейский Суд сознает субсидиарный характер своих функций и учитывает необходимость проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела (см., в частности, Решение Европейского Суда от 4 апреля 2000 г. по делу "Маккерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom), жалоба N 28883/95). Тем не менее Европейский Суд практикует особенно тщательный контроль в связи с утверждениями о запрещенном обращении, противоречащем статье 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции", § 283).

76. Жестокое обращение, обжалуемое первым заявителем, заключалось в надевании брезентового мешка на его голову, побоях и воздействии электрическим током. Справка, выданная фельдшером в изоляторе временного содержания, упоминает голубые синяки на его ногах и следы от инъекций на руках. Тем не менее ряд элементов в данном деле вызывают сомнения относительно того, что заявитель претерпел жестокое обращение в мае 1999 г.

77. Европейский Суд отмечает прежде всего, что заявитель не жаловался на предполагаемое жестокое обращение сразу после того, как оно предположительно имело место. Жалоба была подана матерью заявителя. Она сделала это 17 мая 1999 г., то есть примерно через 11 дней после предполагаемого жестокого обращения. Хотя Европейский Суд допускает, что заключенные могут иметь основания опасаться возмездия за жалобы против сотрудников, под контролем которых они в то время находились, в настоящем деле не представлено объяснения пассивного поведения заявителя. Кроме того, представляется, что не позднее 14 мая 1999 г. заявитель встречался с защитником и, таким образом, мог передать свои жалобы в отношении предполагаемого жестокого обращения.

78. В этой связи следует отметить, что жалоба матери заявителя не содержала подробного описания предполагаемого жестокого обращения, основанного на личном опыте заявителя (см. § 12 настоящего Постановления). Из материалов, представленных Европейскому Суду, также не следует, что после этой даты заявитель уточнил утверждения его матери, чтобы сделать их более подробными и последовательными (см. §§ 12, 20 и 45 настоящего Постановления; см. также Решение Европейского Суда от 10 октября 2006 г. по делу "Чевик против Турции" (Cevik v. Turkey), жалоба N 57406/00). Описание побоев и обнаруженных травм не совпадают. Кроме того, заявитель ранее объяснял национальному органу, что синяки причинены во время верховой езды. Таким образом, имеющегося материала недостаточно для обоснования жестокого обращения, описанного матерью заявителя кратко и в общих выражениях (см. Постановление Европейского Суда от 12 декабря 2006 г. по делу "Ахмет Мете против Турции" (N 2) (Ahmet Mete v. Turkey), жалоба N 30465/02, § 33).

79. Наконец, Европейский Суд не усматривает необходимости устанавливать факт предполагаемой наркозависимости, поскольку он не подкрепляет и не опровергает утверждение о жестоком обращении, выдвинутое заявителем. Иными словами, информация о том, вызваны ли следы на руках заявителя воздействием электрическим током или инъекциями, является недостаточной.

80. При таких обстоятельствах в деле не имеется материалов, позволяющих поставить под вопрос выводы справки, выданной в изоляторе временного содержания, или подкрепить утверждения, выдвинутые в Европейском Суде. В частности, заявитель, по-видимому, не просил, и ему не было отказано в осмотре другим врачом в период его содержания в изоляторе временного содержания или по его окончании, то есть после 17 мая 1999 г. Таким образом, материалов, представленных Европейскому Суду, недостаточно, чтобы позволить заключить, что заявитель подвергся жестокому обращению, как это предполагалось.

81. Европейский Суд также напоминает, что статья 3 Конвенции обязывает власти расследовать утверждения о жестоком обращении, если они являются "доказуемыми" и "порождают разумное подозрение" (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), §§ 101 и 102, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII). Европейский Суд полагает, что расследование, проведенное в настоящем деле, являлось приемлемым. Проверка началась сразу после того, как национальные власти узнали о жалобе, и осуществлялась безотлагательно. Европейский Суд заключает, что процессуальное обязательство властей государства-ответчика с точки зрения статьи 3 Конвенции не может считаться нарушенным.

82. Соответственно, по делу требования статьи 3 Конвенции в отношении Шаркунова нарушены не были.

2. Второй заявитель (Мезенцев)

83. Власти Российской Федерации указывали, что утверждение второго заявителя о жестоком обращении было расследовано и что утверждения относительно событий 9 декабря 1999 г. являлись необоснованными. 15 декабря 1999 г. заявитель причинил себе травмы лезвием бритвы; медицинское обследование не выявило иных повреждений на его теле. Вышеупомянутые утверждения также были рассмотрены и отклонены как необоснованные национальными судами при рассмотрении предъявленных ему уголовных обвинений.

84. Второй заявитель утверждал, что он не имел суицидальных наклонностей, и что причинение им себе повреждений было вызвано предшествующим жестоким обращением сотрудников милиции. Первый заявитель не принуждал второго заявителя к изменению его показаний, поскольку они в то время содержались в разных учреждениях. Медицинское обследование было проведено с такой задержкой, что следы воздействия электрическим током не сохранились. При обследовании не использовались специальные средства, например энцефалограф. Одна из жалоб на жестокое обращение была рассмотрена следователем M., который также вел уголовное дело второго заявителя.

85. Жестокое обращение, обжалуемое вторым заявителем, заключалось в надевании брезентового мешка на его голову, побоях и воздействии электрическим током. Тем не менее применяя принципы, изложенные в § 75 настоящего Постановления, и рассмотрев представленные ему материалы, Европейский Суд полагает, что не установлено, вне всякого разумного сомнения, что заявитель подвергся унижающему достоинство или бесчеловечному обращению, противоречащему статье 3 Конвенции. Не имеется также достаточных оснований, подкрепляющих его утверждение о том, что он причинил себе повреждения вследствие жестокого обращения, имевшего место ранее (см. § 27 настоящего Постановления). С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что при обстоятельствах дела меры, принятые национальными властями в связи с его жалобами, являлись достаточными.

86. Соответственно, по делу требования статьи 3 Конвенции в отношении Мезенцева нарушены не были.

II. Предполагаемые нарушения статьи 6 Конвенции

87. Заявители жаловались со ссылкой на статью 6 Конвенции, что уголовное разбирательство против них было несправедливым. Они ссылались на отсутствие защитников при их первоначальных допросах; использование судом первой инстанции признательных показаний второго заявителя, предположительно полученных под давлением на предварительном следствии и в отсутствие юридической помощи, в отношении обвинений в убийстве. Заявители также сослались на невозможность обеспечения явки и допроса свидетеля С. в отношении обвинений, связанных с поджогом.

88. Статья 6 Конвенции в соответствующей части предусматривает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права...

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него..."

A. Доводы сторон

1. Заявители

89. Заявители утверждали, что отказ от юридической помощи на начальной стадии расследования являлся недействительным, поскольку участие защитника признавалось обязательным, в соответствии с национальным законодательством (см. § 60 настоящего Постановления). Следователь мог отклонить вышеупомянутый отказ. В любом случае заявителям не был назначен защитник, от услуг которого они могли бы отказаться. Кроме того, защитник не мог быть привлечен в ночное время, когда заявители были задержаны и допрошены.

90. Заявители также утверждали, что власти не приняли разумных мер для обеспечения явки свидетеля С. в суд первой инстанции для допроса в качестве свидетеля. Оправдание С. не должно было приниматься. Кроме того, рапорт судебного пристава в отношении С. не был подписан С. или иными свидетелями.

2. Власти Российской Федерации

91. Власти Российской Федерации утверждали, что после его задержания первый заявитель был уведомлен о его правах, включая право на юридическую помощь и право отказа от показаний. Он признал в письменной форме, что отказывается от защитника. В тот же день он не признал себя виновным и отказался давать иные показания. 12 мая 1999 г. он был допрошен в присутствии защитника и пользовался его услугами на всем протяжении предварительного следствия и суда.

92. Что касается второго заявителя, власти Российской Федерации утверждали, что сотрудники надлежащим образом уведомили его о праве на юридическую помощь и праве не свидетельствовать против себя, как того требовала статья 52 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (см. § 58 настоящего Постановления). Несмотря на это уведомление, он отказался от права на юридическую помощь. Этот факт удостоверен его подписью на протоколе допроса 9 декабря 1999 г. Второй заявитель повторил свой отказ 15 декабря 1999 г. Позднее он пользовался услугами защитника Д. Признание второго заявителя было рассмотрено судом первой инстанции совместно с иными доказательствами. Поскольку признание сопровождалось иными доказательствами, суд признал его достоверным и действительным.

93. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что С. была вручена повестка о явке на заседание 19 июня 2000 г. В связи с ее неявкой суд принял решение о ее приводе в суд. Однако с учетом необходимости ухода за ребенком она была освобождена от обязанности явки в суд. Заявители не выразили возражений или ходатайств в этом отношении. В любом случае, показания С., данные на предварительном следствии, не были оглашены, поскольку суд признал утрату их доказательного значения с учетом ее неявки в суд. Суд вынес приговор на основании "иных относимых, достоверных и достаточных доказательств".

B. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

94. Европейский Суд напоминает, что, в соответствии со статьей 19 Конвенции, его единственная задача заключается в наблюдении за исполнением обязательств, принятых Договаривающимися Сторонами согласно Конвенции. В частности, к его компетенции не относится рассмотрение жалоб на правовые или фактические ошибки, совершенные судами страны, за исключением случаев, когда, по его мнению, такие ошибки могли составлять возможное нарушение каких-либо прав и свобод, предусмотренных Конвенцией. В то время как статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает каких-либо правил допустимости доказательств, которые относятся прежде всего к предмету регулирования национального законодательства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), жалоба N 4378/02, § 88, ECHR 2009-...* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2009.)).

95. Таким образом, к функции Европейского Суда в принципе не относится рассмотрение вопроса о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств - например, доказательства, с точки зрения национального законодательства полученные незаконно, или виновен ли в действительности заявитель. Вопрос, требующий ответа, заключается в справедливости разбирательства в целом, включая способ получения доказательств. Это включает исследование указанной "законности" и, если нарушено другое конвенционное право, природы установленного нарушения (там же, § 89).

96. При определении того, было ли разбирательство в целом справедливым, следует учитывать, соблюдались ли права защиты. Следует, в частности, установить, имел ли заявитель возможность оспорить аутентичность доказательства и его использование. Кроме того, следует учесть качество доказательств, в том числе могли ли обстоятельства, при которых они были получены, поставить под сомнение их достоверность или точность (там же, § 90).

97. Кроме того, Европейский Суд напоминает, что для того, чтобы право на справедливое судебное разбирательство оставалось достаточно "практическим и эффективным", пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, чтобы, как правило, доступ к услугам адвоката обеспечивался с первого допроса подозреваемого в полиции, если при особых обстоятельствах конкретного дела не имеется веских причин для ограничения этого права (см. Постановление Большой Палаты от 27 ноября 2008 г. по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey), жалоба N 36391/02, § 55). Даже если веские причины в виде исключения оправдывают отказ в доступе к адвокату, такое ограничение - чем бы оно ни оправдывалось - не должно ненадлежащим образом умалять права обвиняемого, предусмотренные статьей 6 Конвенции. Права на защиту в принципе претерпели бы невосполнимый ущерб, если бы компрометирующие показания, полученные в период полицейского допроса в отсутствие адвоката, были использованы для осуждения (там же; см. также Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Пановиц против Кипра" (Panovits v. Cyprus), жалоба N 4268/04, §§ 84-86; и Постановление Европейского Суда от 24 сентября 2009 г. по делу "Пищальников против Российской Федерации" (Pishchalnikov v. Russia), жалоба N 7025/04, §§ 90-92* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2010.)).

2. Применение принципов в настоящем деле

(a) Юридическая помощь в милицейском изоляторе и использование доказательств в суде

98. Европейский Суд прежде всего рассмотрит утверждения заявителей об отсутствии защитников на первоначальном допросе и использовании судом первой инстанции признания второго заявителя, сделанного на начальной стадии расследования предположительно под давлением и в отсутствие юридической помощи.

99. Европейский Суд напоминает, что в настоящем деле предполагалось, что второй заявитель оговорил себя под физическим и психологическим давлением со стороны сотрудников милиции и следователей. Однако Европейский Суд установил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в этой связи нарушены не были (см. § 85 настоящего Постановления). Что касается статьи 6 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что, признавая заявителей виновными в убийстве, суд первой инстанции руководствовался признанием второго заявителя и показаниями свидетелей, рядом заключений экспертиз и вещественными доказательствами. Суд отклонил утверждения о жестоком обращении как необоснованные, поскольку "во время предварительного следствия травмы у заявителей обнаружены не были".

100. Европейский Суд отмечает прежде всего что российское законодательство в то время запрещало использование доказательств, полученных за счет жестокого обращения (см. §§ 62-64 настоящего Постановления). Европейский Суд не видит в настоящем деле оснований полагать, что доступная процедура для оспаривания соответствующих доказательств в этом отношении и их принятия и использования являлась неэффективной или не обеспечивающей достаточных процессуальных гарантий. Таким образом, Европейский Суд не готов заключить, что показания второго заявителя на предварительном следствии были опорочены предполагаемым физическим давлением или угрозами.

101. Европейский Суд отмечает, что заявители также утверждали, что имело место нарушение их права на юридическую помощь на начальной стадии следствия и, таким образом, использование показаний заявителя, данных в отсутствие юридической помощи, являлось несправедливым.

102. Европейский Суд напоминает в этой связи, что в решении о приемлемости жалобы предполагалось исследовать одновременно с рассмотрением существа жалобы возражение властей Российской Федерации относительно отказа от права на юридическую помощь на начальной стадии уголовного расследования.

103. Европейский Суд отмечает, что второй заявитель был доставлен из следственного изолятора в Отдел по борьбе с организованной преступностью для допроса следователем 9 декабря 1999 г. Он дал признательные показания в ущерб себе и первому заявителю. Как видно из протокола допроса, второй заявитель отказался своего права на юридическую помощь, указав, что отказ не вызван отсутствием финансовых средств. Он был вновь допрошен 15 декабря 1999 г., отказался от юридической помощи "на данном допросе" и отказался давать показания. Однако представляется, что в ответ на его ходатайство о назначении защитника следователь предложил ему написать в местную коллегию адвокатов (см. §§ 31 и 32 настоящего Постановления). 31 января 2000 г. он просил о бесплатной юридической помощи, ссылаясь на отсутствие средств. Вскоре после этого ему был назначен защитник.

104. Европейский Суд отмечает, что, в принципе, российское законодательство в то время, с учетом толкования Конституционного Суда, предусматривало право на юридическую помощь с момента задержания (см. § 59 настоящего Постановления; см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Дайнан против Турции" (Dayanan v. Turkey), жалоба N 7377/03, §§ 32 и 33, ECHR 2009-, и Решение Европейского Суда от 2 марта 2010 г. по делу "Бугламе против Бельгии" (Bouglame v. Belgium), жалоба N 16147/08). Следует также отметить, что, как видно из протокола допроса от 9 декабря 1999 г., второй заявитель был уведомлен о праве не свидетельствовать против себя и праве на юридическую помощь. Протокол содержит его собственноручную запись об этом. Из этой записи также следует, что заявитель предпочел отказаться от юридической помощи на данном допросе по причинам, не связанным с его финансовой ситуацией. Эта запись была удостоверена вторым заявителем. Отказ 9 декабря 1999 г. распространялся на конкретное "следственное действие", а именно допрос заявителя следователем.

105. Европейский Суд также отмечает, что национальные суды обсуждали вопрос о юридической помощи. Не установив нарушения действующего законодательства, судья принял признание второго заявителя, полученное на стадии предварительного следствия, и руководствовался им наряду с иными вещественными доказательствами и свидетельскими показаниями, представленными суду.

106. Европейский Суд напоминает, что ни буква, ни дух статьи 6 Конвенции не препятствуют лицу в свободном отказе, прямом или подразумеваемом, от использования гарантий справедливого судебного разбирательства (см. Постановление Большой Палаты по делу "Эрми против Италии" (Hermi v. Italy), жалоба N 18114/02, § 73, последняя часть, ECHR 2006-XII). Однако для того чтобы такой отказ имел силу с точки зрения Конвенции, он должен быть недвусмысленно установлен и должен сопровождаться минимальными гарантиями, соизмеримыми с его значением (там же).

107. Европейский Суд полагает, что обстоятельства дела свидетельствуют о том, что второй заявитель прямо и недвусмысленно отказался от права не свидетельствовать против себя и права на юридическую помощь 9 декабря 1999 г. (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 8 декабря 2009 г. по делу "Саваш против Турции" (Savas v. Turkey), жалоба N 9762/03, §§ 65-71).

108. Европейский Суд также отмечает, что второй заявитель не жаловался на то, что он не имел защитника в период с 15 декабря 1999 г. по 4 февраля 2000 г. (см. §§ 31, 32 и 35 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает в этой связи, что второй заявитель только 31 января 2000 г. указал, что не имеет достаточных средств для привлечения защитника, вопреки своим прежним объяснениям от 9 декабря 1999 г. В любом случае, из материалов дела не следует, что второй заявитель давал какие-либо показания или делал признания с 15 декабря 1999 г. по 4 февраля 2000 г.

109. Вышеизложенные соображения вынуждают Европейский Суд заключить, что в этом отношении требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

110. Поскольку первый заявитель не давал каких-либо показаний и не делал признаний после его задержания в мае 1999 г., Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость делать самостоятельные выводы в отношении него, что касается вопроса о юридической помощи.

(b) Допрос свидетелей

111. Обращаясь к допросу свидетелей в связи с обвинениями в поджоге против заявителей, Европейский Суд отмечает прежде всего, что С. не давала показаний в судебном заседании. Однако для целей подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции она должна рассматриваться как свидетель, поскольку ее показания в процедуре опознания, полученные следственным органом, были использованы судом. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что не существует значительной разницы между зафиксированными показаниями свидетеля и результатом опознания, поскольку то и другое обеспечивает доказательства против обвиняемого в уголовном процессе (см. также Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Мирилашвили против Российской Федерации" (Mirilashvili v. Russia, жалоба N 6293/04, § 159).

112. Признавая второго заявителя виновным в уничтожении имущества путем поджога, суд первой инстанции руководствовался тем, что С. опознала его в качестве поджигателя. Суд первой инстанции также сослался на показания сообщника заявителей, данные на предварительном следствии (см. § 40 настоящего Постановления). Остальные свидетельские показания, на которые ссылался суд первой инстанции без дополнительного обсуждения их доказательной силы, имели вспомогательное значение, поскольку, в частности, они затрагивали оценку взаимоотношений потерпевшего и первого заявителя.

113. Европейский Суд напоминает, что использование в качестве доказательств показаний, полученных на стадии дознания и судебного следствия* (*Скорее всего, в данном случае Европейский Суд под судебным следствием понимает предварительное (прим. переводчика).), само по себе не является несовместимым с пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, при условии, что права защиты при этом соблюдаются. В качестве общего правила они требуют, чтобы обвиняемый имел адекватную возможность допроса свидетеля, показывающего против него, или на то, чтобы свидетель был допрошен, при получении этих показаний или впоследствии (см. Постановление Европейского Суда от 23 апреля 1997 г. по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов" (Van Mechelen and Others v. Netherlands), § 51, Reports 1997-III; Постановление Европейского Суда от 15 июня 1992 г. по делу "Люди против Швейцарии" (Ludi v. Switzerland), § 49, Series A, N 238). Действительно, при определенных обстоятельствах использование показаний, полученных на стадии следствия, может являться необходимым. Если подсудимый имел адекватную и надлежащую возможность оспаривать показания, которые дают против него свидетели, использование их показаний в качестве доказательств не является несовместимым с пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, § 117* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 8/2007.)).

114. Однако если обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях, данных лицом, которое обвиняемый не имел возможности допросить или оно не было допрошено на той или иной стадии разбирательства, права защиты ограничены в степени, не совместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 24 ноября 1986 г. по делу "Унтерпертингер против Австрии" (Unterpertinger v. Austria), §§ 31-33, Series A, N 110; Постановление Европейского Суда от 20 сентября 1993 г. по делу "Саиди против Франции" (Saidi v. France), §§ 43-44, Series A, N 261-C; Постановление Европейского Суда по делу "Лука против Италии" (Luca v. Italy), жалоба N 33354/96, § 40, ECHR 2001-II; и Постановление Европейского Суда по делу "Солаков против бывшей югославской республики Македонии" (Solakov v. former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 47023/99, § 57, ECHR 2001-X). Европейский Суд также напоминает, что если невозможность допроса свидетелей объясняется их неявкой или отсутствием по каким-либо причинам, власти должны принять разумные меры для обеспечения их присутствия (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня 2006 г. по делу "Бонев против Болгарии" (Bonev v. Bulgaria), жалоба N 60018/00, § 43).

115. Европейский Суд отмечает, что С. дала показания на предварительном следствии во время ее допроса, а также во время процедуры опознания (см. § 41 настоящего Постановления). Действительно, как указывали власти Российской Федерации, суд первой инстанции не ссылался на ее показания, данные следственному органу во время допроса. Вместо этого суд первой инстанции руководствовался протоколом опознания. Не утверждалось, и Европейский Суд не находит, что, требуя допроса С. в суде, второй заявитель не использовал иные процессуальные средства для эффективного оспаривания уличающих его доказательств, полученных от С. (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 5 декабря 2002 г. по делу "Кракси против Италии" (Craxi v. Italy (N 1), жалоба N 34896/97, §§ 90-93). Материалы, представленные Европейскому Суду, не свидетельствуют о том, что были приняты все разумные меры для явки С. в суд первой инстанции (см. § 44 настоящего Постановления). Обстоятельства дела не содержат также уважительных причин для пренебрежения судебными вызовами. Таким образом, второй заявитель был лишен эффективной возможности допроса С. на иной стадии разбирательства (см. Постановление Европейского Суда от 14 января 2010 г. по делу "Мельников против Российской Федерации" (Melnikov v. Russia, жалоба N 23610/03, §§ 74-81* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2010.)).

116. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с невозможностью допроса свидетеля С. в связи с обвинениями в поджоге.

117. Что касается первого заявителя, по мнению Европейского Суда, нельзя утверждать, что показания С. способствовали признанию его виновным в уничтожении имущества путем поджога. Действительно, первый заявитель не дал конкретных объяснений относительно того, как предполагаемая невозможность ее допроса в суде затронула справедливость разбирательства в его отношении.

III. Применение статьи 41 Конвенции

118. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

119. Каждый заявитель требовал 7 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

120. Власти Российской Федерации оспаривали это требование.

121. С учетом характера установленного нарушения Европейский Суд присуждает второму заявителю 1 800 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

122. Кроме того, что касается вывода о нарушении пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, Европейский Суд также напоминает, что если заявитель осужден, несмотря на нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть, насколько это возможно, поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы, в принципе, новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему, при наличии такого требования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шомодьи против Италии" (Somogyi v. Italy), жалоба N 67972/01, § 86, ECHR 2004-IV; и Постановление Европейского Суда от 10 ноября 2005 г. по делу "Бокос-Куэста против Нидерландов" (Bocos-Cuesta v. Netherlands), жалоба N 54789/00, § 82). В этой связи Европейский Суд отмечает, что статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции.

B. Судебные расходы и издержки

123. Заявители не требовали возмещения судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд не присуждает им каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

124. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) отклонил довод властей Российской Федерации относительно исчерпания внутренних средств правовой защиты в отношении жалоб заявителей на жестокое обращение;

2) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в отношении первого заявителя нарушены не были;

3) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции в отношении второго заявителя нарушены не были;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в отношении второго заявителя;

5) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить второму заявителю 1 800 евро (одну тысячу восемьсот евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 10 июня 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда