Постановление Европейского Суда по правам человека 20 мая 2010 г. Дело "Хайдаров (Khaydarov) против Российской Федерации" (жалоба N 21055/09) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Хайдаров (Khaydarov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 21055/09)

Постановление Суда

Страсбург, 20 мая 2010 г.

ГАРАНТ:

См. Решение Комитета министров Совета Европы от 4 декабря 2014 г.

По делу "Хайдаров против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 29 апреля 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 21055/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Таджикистана Мамурджоном Рахимджоновичем Хайдаровым (далее - заявитель) 22 апреля 2009 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляли Р. Магомедова и Е. Рябинина, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. 23 апреля 2009 г. председатель Первой Секции решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации на то, что заявитель не должен быть выдан Таджикистану* (* Для уголовного преследования (прим. переводчика).) до дополнительного уведомления, и приняв решение о рассмотрении жалобы в приоритетном порядке.

4. 3 июля 2009 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции, было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1958 году и проживает в г. Душанбе, Таджикистан. В настоящее время он содержится в следственном изоляторе в г. Москве.

A. Предварительная информация

1. Гражданская война в Таджикистане

6. Гражданская война началась в Таджикистане в мае 1992 г., когда национальные группы, недостаточно представленные в правящей элите Таджикистана, восстали против национального правительства президента Набиева. С политической точки зрения недовольные были представлены либерально-демократическими реформистами и исламистами, которые сражались вместе, а затем объединились в качестве Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). К июню 1997 г. было убито от 50 до 100 тысяч человек. 27 июня 1997 г. между президентом Рахмоновым и лидером ОТО было подписано мирное соглашение. Однако в августе 1997 г. в нескольких областях Таджикистана вновь начались бои, спровоцированные представителями оппозиции. Правительственные силы приняли ответные меры и вынудили вооруженную группировку оппозиции искать убежища в Узбекистане.

2. Описание заявителем событий августа 1997 г.

7. Заявитель, узбек по национальности, проживал в одном из сел Шахринавского района Таджикистана. Большинство населения составляли узбеки. В конце 1990-х годов в Таджикистане началось широкомасштабное преследование узбеков. Было совершено несколько вооруженных нападений на село заявителя; некоторые из его знакомых были убиты.

8. Местная администрация села, в котором проживал заявитель, приняла решение о создании нескольких контрольно-пропускных пунктов на пути к селу для защиты жителей и выдала лицам, охранявшим указанные контрольно-пропускные пункты, огнестрельное оружие. Непосредственно заявителю не было выдано какое-либо огнестрельное оружие.

9. В августе 1997 г. на село было совершено еще одно нападение; после этого несколько представителей местного ополчения и заявитель выехали в Узбекистан.

3. Последующие события

10. В феврале 1998 г. заявитель переехал в Россию.

11. Несколько раз заявитель ездил из России в Таджикистан. Он получил таджикские документы, удостоверяющие личность, и заграничный паспорт в 2002 и 2004 годах соответственно. Его последний визит в Таджикистан состоялся в сентябре 2005 г.

12. 6 февраля 2001 г. Генеральная прокуратура Таджикистана возбудила уголовное дело против M., односельчанина заявителя, который участвовал в местном ополчении и выехал в Узбекистан в августе 1997 г., обвиняя его в бандитизме и организации незаконной вооруженной группы. Заявитель был внесен в список как один из членов группы.

B. Уголовное дело в отношении заявителя

13. 16 января 2006 г. Генеральная прокуратура Таджикистана решила выдвинуть обвинение против заявителя, указывая, что в августе 1997 г. он являлся членом незаконной вооруженной группы М. и что подобные действия квалифицируются как бандитизм, наказуемый на основании статьи 74 Уголовного кодекса Таджикистана. Также было решено внести заявителя в список лиц, объявленных в розыск.

14. 17 февраля 2006 г. Генеральной прокуратурой Таджикистана, в отсутствие заявителя, было принято решение о заключении его под стражу.

15. 15 апреля 2006 г. заявитель был объявлен в международный розыск.

16. 19 июля 2006 г. расследование в отношении заявителя было приостановлено в связи с тем, что заявитель находился на свободе.

17. 13 марта 2008 г. Генеральная прокуратура Таджикистана разделила уголовные дела заявителя и М. Решение в соответствующей части предусматривало:

"В начале августа 1997 г. [M.], воспользовавшись нестабильной ситуацией в Таджикистане, создал незаконную вооруженную группу с целью совершения нападений на юридических и физических лиц; группа действовала до конца августа 1997 г...

В начале августа 1997 г. Хайдаров был добровольным членом незаконной вооруженной группы и принимал участие в вооруженных беспорядках.

9 и 10 августа 1997 г., после того как сотрудники правоохранительных органов заняли территорию Шахринавского района, вооруженная группа М. оставила территорию района и покинула Таджикистан".

C. Разбирательство по поводу выдачи

18. 18 апреля 2008 г. Генеральная прокуратура Таджикистана направила в Генеральную прокуратуру России требование о выдаче заявителя, утверждая, что в августе 1997 г. заявитель являлся членом незаконной вооруженной группы М.

19. 24 апреля 2008 г. Генеральная прокуратура России получила требование Генеральной прокуратуры Таджикистана о выдаче заявителя.

20. 13 июня 2008 г. Генеральная прокуратура Таджикистана направила в Генеральную прокуратуру России дополнительные документы, подтверждающие, что заявитель участвовал в группе М., сражавшейся с правительственными войсками, а также носил оружие и охранял контрольно-пропускной пункт в таджикском селе.

21. 20 ноября 2008 г. Генеральная прокуратура России приняла решение о выдаче заявителя в Таджикистан. Решение предусматривало, в частности, следующее:

"Действия Хайдарова наказуемы в соответствии с российским уголовным законодательством и соответствуют части 2 статьи 209 Уголовного кодекса России (участие в банде), которая предусматривает наказание в виде лишения свободы сроком более одного года.

...Каких-либо [правовых] препятствий для выдачи Хайдарова в соответствии с международными договорами и российским законодательством не было установлено".

22. 3 декабря 2008 г. решение о выдаче от 20 ноября 2008 г. было доведено до сведения заявителя.

23. 4 и 5 декабря 2008 г. соответственно заявитель и его адвокат подали жалобы на решение от 20 ноября 2008 г. В своей жалобе заявитель утверждал, что в Таджикистане его преследовали по политическим причинам, связанным с гражданской войной.

24. 23 декабря 2008 г. Московский городской суд по ходатайству адвоката заявителя приобщил к делу доклады международных неправительственных организаций, касающиеся политического климата в Таджикистане, и отложил рассмотрение жалоб, так как жалоба заявителя на отказ в предоставлении убежища еще не была рассмотрена.

25. 21 января 2009 г. Московский городской суд вновь отложил разбирательство до рассмотрения жалобы на отказ в предоставлении заявителю убежища и запросил в Генеральной прокуратуре России дополнительные документы относительно обвинений, предъявленных заявителю в Таджикистане.

26. 4 февраля 2009 г. Московский городской суд направил информационные запросы в российское и таджикское Министерства иностранных дел относительно утверждений заявителя об угрозе жестокого обращения, а также в Генеральную прокуратуру России относительно возможности амнистии заявителя в Таджикистане, и отложил разбирательство жалобы на решение о выдаче до завершения разбирательства по поводу убежища.

27. 17 февраля 2009 г. Генеральная прокуратура России уведомила городской суд, что заявитель не сможет воспользоваться амнистией в Таджикистане.

28. 26 февраля и 12 марта 2009 г. Московский городской суд вновь направил информационные запросы в российское и таджикское Министерства иностранных дел относительно утверждений заявителя об угрозе жестокого обращения.

29. 27 февраля 2009 г. Московский городской суд вновь отложил разбирательство.

30. 24 марта 2009 г. Министерство иностранных дел России уведомило Московский городской суд о том, что не располагает информацией относительно политических мотивов преследования заявителя, и отметило, что Таджикистан ратифицировал практически все основные международные конвенции, касающиеся прав человека, включая Международный пакт о гражданских и политических правах и Конвенцию Организации Объединенных Наций против пыток.

31. 1 апреля 2009 г. Московский городской суд допросил члена Экспертного совета при уполномоченном по правам человека в России Рябинину, которая заявила, что пытки и жестокое обращение часто применялись в Таджикистане.

32. В тот же день Московский городской суд в первой инстанции отклонил жалобы заявителя и его адвоката на решение о выдаче от 20 ноября 2008 г. Суд пояснил, в частности, что заявитель добровольно покинул территорию Таджикистана в 1997 году и мог свободно въезжать в страну после этого, что Генеральная прокуратура Таджикистана гарантировала, что заявитель не преследуется по политическим или религиозным причинам, и что Таджикистан ратифицировал практически все основные международные конвенции, касающиеся прав человека. Утверждение заявителя о том, что он преследовался по причинам, связанным с гражданской войной, осталось без рассмотрения.

33. 6 апреля 2009 г. адвокат заявителя обжаловала решение Московского городского суда.

34. 10 апреля 2009 г. Генеральная прокуратура Таджикистана сообщила Генеральной прокуратуре России следующее:

"Уголовное дело против Хайдарова не обусловлено какими-либо политическими мотивами, и Генеральная прокуратура Таджикистана гарантирует, что Хайдаров будет преследоваться только в отношении действий, в которых он обвинен; он сможет беспрепятственно покинуть территорию Таджикистана после окончания судебного разбирательства и исполнения наказания; он не будет подвергнут экстрадиции в третью страну без согласия российских властей и не будет преследоваться по политическим и религиозным основаниям".

35. 14 мая 2009 г. Верховный Суд Российской Федерации (далее - Верховный Суд) отменил решение от 1 апреля 2009 г., так как Московский городской суд недостаточно тщательно исследовал утверждение адвоката заявителя о том, что преступление, в котором обвинялся заявитель, носило политический характер. Кроме того, Верховный Суд установил, что Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (ВКБ ООН) в Российской Федерации подтвердило, что опасения заявителя относительно политического преследования были обоснованными. Дело было возвращено в Московский городской суд на новое рассмотрение.

36. 26 мая 2009 г. Генеральная прокуратура Таджикистана уведомила Генеральную прокуратуру России о том, что Таджикистан ратифицировал Конвенцию ООН против пыток.

37. 3 июня 2009 г. Московский городской суд повторно рассмотрел жалобу на решение о выдаче и оставил его без изменения. Он мотивировал свое решение тем, что заявитель был гражданином Таджикистана, не обладал статусом беженца и, согласно утверждениям Генеральной прокуратуры Таджикистана, не преследовался по политическим или религиозным мотивам. Суд также подчеркнул, что заявитель обратился за предоставлением временного убежища только 6 апреля 2009 г., и заключил, что его обращение не может воспрепятствовать рассмотрению жалоб на решение о выдаче. Также суд сослался на гарантии от 10 апреля и 26 мая 2009 г., предоставленные Генеральной прокуратурой Таджикистана, согласно которым заявитель не будет преследоваться по политическим и религиозным мотивам, и отклонил показания Рябининой как необоснованные, мотивировав это тем, что указанные гарантии являются достаточными для исключения угрозы применения жестокого обращения в деле заявителя. Утверждения заявителя о том, что уголовное дело, возбужденное против него, было связано с событиями, сопровождавшими гражданскую войну, остались без рассмотрения.

38. 30 июля 2009 г. Верховный Суд оставил без изменения решение Московского городского суда от 3 июня 2009 г. Он мотивировал свое решение тем, что Таджикистан ратифицировал Конвенцию ООН против пыток, и сослался на гарантии, представленные Генеральной прокуратурой Таджикистана. В ту же дату решение о выдаче вступило в силу.

D. Разбирательство по поводу предоставления убежища

39. 17 июня 2008 г. заявитель обратился в Управление Федеральной миграционной службы по г. Москве (далее - УФМС по г. Москве) за предоставлением убежища, утверждая, что Таджикские власти преследовали его в связи с его национальной принадлежностью.

40. 6 октября 2008 г. ходатайство о предоставлении убежища было отклонено; 1 ноября 2008 г. заявитель был уведомлен об этом.

41. 28 января 2009 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы отклонил жалобу заявителя на решение УФМС по г. Москве.

42. 26 марта 2009 г. Московский городской суд оставил без изменения решение от 28 января 2009 г. при обжаловании.

43. 6 мая 2009 г. Верховный комиссар ООН по делам беженцев объявил заявителя лицом, нуждающимся в международной защите.

44. 22 сентября 2009 г. УФМС по г. Москве отклонило ходатайство заявителя о предоставлении временного убежища, уведомив его об этом 5 октября 2009 г.

45. Заявитель подал жалобу на отказ от 22 сентября 2009 г. в Федеральную миграционную службу России (далее - ФМС России).

46. 13 ноября 2009 г. Управление ВКБ ООН в Российской Федерации направило в ФМС России обращение в поддержку ходатайства заявителя о предоставлении временного убежища, основываясь на том, что он подвергался реальной угрозе жестокого обращения в Таджикистане. Обращение содержало, в частности, следующие положения:

"Утверждения Хайдарова [об угрозе жестокого обращения] основываются на многочисленных документах, описывающих события 1997-1998 годов в Таджикистане... Узбеки были подвергнуты притеснению и преследованию; в частности, сообщалось о многочисленных убийствах гражданского населения в преддверии, а также в течение вооруженного конфликта в августе 1997 года, который привел к массовой миграции узбеков с северных территорий Таджикистана, в частности, в Узбекистан.

Рассмотрев обращение Хайдарова и оценив его опасения относительно возвращения в Таджикистан, ВКБ ООН установил, что обращение Хайдарова и его страх перед преследованиями в связи с политическими убеждениями, приписываемыми ему, в форме задержания, пытки с целью получения признательных показаний, незаконного и несправедливого судебного разбирательства и длительного содержания под стражей за действия, которых он не совершал, являются обоснованными.

...Существуют серьезные основания полагать, что уголовное дело против заявителя, возбужденное властями Таджикистана, представляет собой преследование в связи с политическими убеждениями, приписываемыми заявителю, которого [власти Таджикистана] считают причастным к антиправительственной деятельности, поскольку он входил в группы ополченцев, подозреваемые в участии в вооруженном конфликте 1997 года...

ВКБ ООН полагает, что имеются серьезные опасения того, что Хайдаров будет подвергнут пытке и иным нарушениям основных прав человека, которые означают, что существует еще больший риск его преследования по причинам политических убеждений, приписываемых ему. ...Дело Хайдарова соответствует определению "беженца" в значении Конвенции ООН 1951 года о статусе беженцев, а также российского закона о беженцах.

...Хайдаров обвинен в... бандитизме. Однако примечательно, что уголовное дело, в рамках которого Хайдарову предъявлены обвинения, было возбуждено в 2001 году, и предварительное расследование в отношении Хайдарова было приостановлено в 2006 году. Это свидетельствует о том, что в течение столь длительного срока расследования не было добыто каких-либо доказательств его вины, и о том, что запрашивающее государство не располагает такими доказательствами.

Власти Таджикистана не представили ни одного фактического доказательства преступной деятельности Хайдарова на его родине, и документы, представленные таджикской стороной в качестве основания для выдачи, противоречивы. ...ВКБ ООН пришел к выводу, что не существует никаких реальных доказательств того, что Хайдаров совершал преступления, такие как бандитизм, во время пребывания на территории Таджикистана".

E. Содержание заявителя под стражей

47. 17 апреля 2008 г. заявитель был задержан в Москве как лицо, разыскиваемое властями Таджикистана. Во время задержания заявитель впервые узнал о том, что против него возбуждено уголовное дело. В ту же дату Министерство внутренних дел Таджикистана ходатайствовало перед российской милицией о содержании заявителя под стражей в соответствии с положениями Минской конвенции.

48. Заявителя поместили в следственный изолятор ИЗ-77/4 в Москве.

49. 19 апреля 2008 г. Таганский районный суд г. Москвы, в соответствии со статьями 97, 99 и 108, а также в соответствии с частью 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса России (далее - УПК), принял постановление о заключении заявителя под стражу для обеспечения возможной выдачи. Суд указал, что 19 июля 2006 г. имя заявителя было внесено в список разыскиваемых лиц и он не имел постоянного места жительства в России, и заключил, что в случае неприменения меры пресечения в виде заключения под стражу он может скрыться и воспрепятствовать его выдаче в Таджикистан. Срок содержания под стражей не был определен.

50. 18 июня 2008 г. Таганский районный суд г. Москвы вновь принял постановление о заключении заявителя под стражу в соответствии со статьями 108 и 466 УПК на неопределенный срок. Суд мотивировал это тем, что менее строгая мера пресечения не могла быть применена, так как заявитель был на свободе с 1996 года, являлся гражданином Таджикистана, не был зарегистрирован по месту жительства в России и обвинялся в преступлении, наказание за которое превышает два года лишения свободы.

51. 6 октября 2008 г. адвокат заявителя ходатайствовала перед начальником следственного изолятора ИЗ-77/4 об освобождении заявителя, указывая, что максимальный срок содержания под стражей, предусмотренный законодательством страны, истек. 16 октября 2008 г. начальник следственного изолятора ответил, что заявитель не обжаловал постановление от 18 июня 2008 г., которым было санкционировано его содержание под стражей, и что вопрос о его освобождении должен быть решен Генеральной прокуратурой России.

52. 1 декабря 2008 г. адвокат заявителя подала жалобу в Бабушкинский районный суд г. Москвы на незаконность содержания заявителя под стражей.

53. 10 декабря 2008 г. Бабушкинский районный суд г. Москвы уведомил адвоката заявителя о том, что данная жалоба подана с нарушением правил подсудности.

54. 23 января 2009 г. адвокат заявителя, в соответствии со статьей 125 УПК, подала жалобу в Тверской районный суд г. Москвы, указывая, что Генеральная прокуратура России в нарушение статьи 109 УПК не обращалась за продлением срока содержания заявителя под стражей. 27 января 2009 г. председатель Тверского районного суда г. Москвы возвратил жалобу для исправления недостатков.

55. 4 мая 2009 г. адвокат заявителя подала другую жалобу, в соответствии со статьей 125 УПК, в Замоскворецкий районный суд г. Москвы, ссылаясь на бездействие со стороны Генеральной прокуратуры России.

56. 7 мая 2009 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы отказал в рассмотрении жалобы заявителя от 4 мая 2009 г., поскольку ее предмет не охватывался положениями статьи 125 УПК.

57. 14 мая 2009 г. Верховный Суд постановил, что мера пресечения, примененная в отношении заявителя, должна сохраняться до 4 июня 2009 г.

58. 3 июня 2009 г. Московский городской суд постановил, что мера пресечения, примененная в отношении заявителя, должна сохраняться.

59. 27 июля 2009 г. Московский городской суд отменил постановление Замоскворецкого районного суда от 7 мая 2009 г. и направил дело в суд первой инстанции для нового рассмотрения.

60. 4 сентября 2009 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы вновь отклонил жалобу заявителя, основываясь на том, что положения статьи 125 УПК были неприменимы, поскольку уголовное дело в отношении заявителя на территории России отсутствовало. Он привел следующее обоснование:

"Требование заявителя признать незаконным бездействие московской прокуратуры, поскольку она не исполняет свои обязанности по надзору за соблюдением закона в местах предварительного заключения, не может быть рассмотрено в соответствии со статьей 125 УПК, так как надзор прокуратуры за соблюдением закона в местах предварительного заключения не связан с уголовным делом, возбужденным против Хайдарова.

Действия и бездействие представителей прокуратуры могут быть оспорены в ином порядке, который не предусмотрен статьей 125 УПК.

Ходатайство о продлении срока содержания под стражей относится к исключительным правам компетентных органов, и суд не вправе обязывать [указанные органы] обращаться с такими ходатайствами".

61. 11 сентября 2009 г. адвокат заявителя обжаловала постановление от 4 сентября 2009 г.

62. 14 сентября 2009 г. адвокат заявителя подала жалобу в Таганский районный суд г. Москвы на незаконность содержания заявителя под стражей. Ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции, она указывала, что в деле заявителя допущено нарушение статьи 109 УПК, поскольку срок его содержания под стражей не был продлен и отсутствовал судебный контроль законности содержания заявителя под стражей.

63. 16 сентября 2009 г. судья Таганского районного суда г. Москвы направил адвокату заявителя письмо, в котором разъяснялось, что заявитель мог обжаловать постановление об избрании меры пресечения, поскольку другие способы обжалования предполагаемой незаконности содержания под стражей отсутствовали.

64. 5 октября 2009 г. адвокат заявителя обжаловала отказ в рассмотрении жалобы. 13 октября 2009 г. судья Таганского районного суда г. Москвы направил в ее адрес письмо с разъяснением о том, что предыдущее письмо не подлежало обжалованию.

65. 26 октября 2009 г. Московский городской суд отклонил жалобу на постановление от 4 сентября 2009 г.

66. 8 декабря 2009 г. адвокат заявителя направила в Генеральную прокуратуру России ходатайство об освобождении заявителя из-под стражи.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Уголовно-процессуальный кодекс (УПК)

67. Глава 13 УПК регулирует применение мер пресечения. Меры пресечения могут применяться к подозреваемому или обвиняемому при наличии оснований полагать, что данное лицо может скрыться, продолжить заниматься преступной деятельностью или угрожать свидетелям или воспрепятствовать производству по уголовному делу (статья 97). При разрешении вопроса о мере пресечения должны учитываться тяжесть совершенного преступления, сведения о личности обвиняемого (статья 99). Содержание под стражей применяется по судебному решению в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (часть 1 статьи 108). Ходатайство о заключении под стражу возбуждается прокурором (или следователем или дознавателем с предварительного одобрения прокурора)* (* Точнее такое ходатайство возбуждает "следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора" (прим. переводчика).) (часть 3 статьи 108). Постановление о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу подлежит рассмотрению судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня (часть 4 статьи 108). Постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу может быть обжаловано в вышестоящий суд в кассационном порядке в течение 3 суток со дня его вынесения (часть 11 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109), но этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей районного суда или военным судом соответствующего уровня по ходатайству прокурора (или следователя или дознавателя с предварительного одобрения прокурора) (часть 2 статьи 109). В дальнейшем срок содержания под стражей может быть продлен прокурором Российской Федерации только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких* (* Буквально "срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений" (прим. переводчика).) и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109).

68. Глава 16 устанавливает порядок обжалования решений и действий суда или должностных лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве. Решения, принятые следователями милиции или прокуратуры или прокурорами об отказе в возбуждении уголовного дела или о его прекращении, или иные решения или бездействие, способные причинить ущерб правам участников уголовного судопроизводства либо затрудняющие доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд (статья 125).

69. При получении от иностранного государства запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, генеральный прокурор или его заместитель в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения. Мера пресечения применяется в соответствии с установленным порядком (часть 1 статьи 466).

B. Практика Конституционного Суда России

1. Определение N 101-O от 4 апреля 2006 г.

70. Конституционный Суд рассмотрел вопрос о соответствии Конституции части 1 статьи 466 УПК и напомнил свою постоянную позицию о том, что избыточное, произвольное, не ограниченное по продолжительности содержание под стражей без надлежащей проверки не соответствует статье 22 Конституции Российской Федерации и пункту 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах во всех делах, включая дела о выдаче.

71. По мнению Конституционного Суда, отсутствие специальных правил о содержании под стражей в части 1 статьи 466 УПК не создают правового пробела, не соответствующего Конституции. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции 1993 года предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен УПК и нормами его главы 13 ("Меры пресечения"), действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой Кодекса, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе - на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования.

72. Конституционный Суд подчеркнул, что гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные в статье 22 и главе 2 Конституции, полностью распространяются на содержание под стражей с целью выдачи. Соответственно, статья 466 УПК не позволяет властям применять меру пресечения в виде содержания под стражей без соблюдения порядка, установленного УПК, или с нарушением сроков, предусмотренных им.

2. Определение N 333-О-П от 1 марта 2007 г.

73. В этом определении Конституционный Суд напомнил, что статья 466 УПК не предполагает возможности содержания лица под стражей с целью выдачи без соблюдения сроков, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством.

3. Определение N 158-O по ходатайству генерального прокурора о разъяснении

74. Генеральный прокурор обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении определения N 101-O от 4 апреля 2006 г. (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной выдачи.

75. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью выдачи. Этот вопрос относился к компетенции судов общей юрисдикции.

4. Определение N 333-O от 1 марта 2007 г.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Определения от 1 марта 2007 г. следует читать как "333-O-П"

76. Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу.

77. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без судебного решения. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением установленных им сроков.

III. Международные акты и иные документы

A. Совет Европы

78. Рекомендация N R (98) 13 Комитета министров Совета Европы государствам-участникам о праве искателей убежища, ходатайства которых отклонены, на эффективное средство правовой защиты против решений о высылке в контексте статьи 3 Конвенции о защите прав человека предусматривает следующее:

"...Без ущерба для осуществления любого права искателей убежища, ходатайства которых отклонены, на обжалование отрицательного решения по их ходатайству о предоставлении убежища, которое, в частности, рекомендуется в Рекомендации Совета Европы N R (81) 16 Комитета министров...

1. Эффективное средство правовой защиты в национальном органе предоставляется каждому искателю убежища, ходатайство которого о предоставлении статуса беженца отклонено и который подлежит высылке в страну, в отношении которой это лицо представляет доказуемое утверждение о том, что он или она подвергнется пытке или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

2. При применении пункта 1 настоящей рекомендации средство правовой защиты в национальном органе считается эффективным, если...

2.2. этот орган обладает компетенцией для разрешения вопроса о наличии условий, предусмотренных статьей 3 Конвенции, и предоставления соответствующего возмещения...

2.4. исполнение решения о высылке приостанавливается до принятия решения в соответствии с пунктом 2.2".

79. Комиссар Совета Европы по правам человека издал Рекомендацию (CommDH(2001)19) от 19 сентября 2001 г. о правах иностранцев, желающих въехать в государство-участника Совета Европы, и исполнении решений о высылке, которая в соответствующей части предусматривает следующее:

"11. Важно, чтобы право на судебное средство правовой защиты в значении статьи 13 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод не только гарантировалось законом, но также обеспечивалось бы на практике, если лицо утверждает, что компетентные органы нарушают или могут нарушить права, гарантированные Европейской Конвенцией. Право на эффективное средство правовой защиты должно быть гарантировано каждому желающему оспорить постановление о выдворении или высылке. Оно должно иметь приостанавливающее действие по отношению к постановлению о высылке, по крайней мере, в тех случаях, когда предполагается нарушение статей 2 и 3 Европейской Конвенции".

80. Иные относимые документы см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габермазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, §§ 36-38, ECHR 2007-...

B. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (Минская конвенция)

81. При исполнении поручения об оказании правовой помощи согласно Минской Конвенции, сторонами которой являются Россия и Таджикистан, запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны (пункт 1 статьи 8).

82. По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена (статья 60).

83. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно (пункт 1 статьи 61). О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (пункт 3 статьи 61).

84. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 Минской конвенции, должно быть освобождено, если требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

C. Доклады о Таджикистане

85. Выводы и рекомендации о Таджикистане, изданные Комитетом ООН против пыток 7 декабря 2006 г. (CAT/C/TJK/CO/1), указывают на следующие проблемы в сфере прав человека, существующие в этой стране:

"Определение пыток в национальном законодательстве... не полностью соответствует определению, содержащемуся в статье 1 Конвенции, особенно что касается целей применения пыток и его распространения на всех должностных лиц государства и других лиц, действующих в официальном качестве...

Поступают многочисленные сведения о широком распространении пыток и жестоком обращении со стороны правоприменительных и следственных органов, в частности для получения признаний и использования их в ходе уголовного преследования. Кроме того, не принимаются профилактические меры для обеспечения эффективной защиты всех членов общества от пыток и жестокого обращения...

Комитет также озабочен следующим:

(a) отсутствие в законе обязанности регистрировать лиц сразу после лишения их свободы, в том числе до официального задержания и предъявления обвинения, отсутствие оформленных протоколов задержания и заключения под стражу и отсутствие регулярных и независимых медицинских осмотров;

(b) многочисленные и непрекращающиеся сообщения о воспрепятствовании доступу к помощи защитника, независимой медицинской экспертизе и контактам с родственниками сразу же после задержания в соответствии с действующим законодательством и существующей практикой, которые допускают отсрочку до регистрации задержания и ставят доступ в зависимость от разрешения или ходатайства должностных лиц;

(c) сообщения о незаконном ограничении доступа защитников, врачей и членов семьи со стороны государственных представителей не расследуются, и виновные не несут надлежащего наказания;

(d) отсутствие основных гарантий для обеспечения судебного надзора над заключением под стражу, поскольку прокуратура также вправе осуществлять такой контроль;

(e) широкое распространение практики предварительного заключения, продолжительность которого может достигать 15 месяцев; и

(f) большое количество случаев гибели лиц, содержащихся под стражей...

Постоянно поступают достоверные сведения о частом использовании должностными лицами правоохранительных и следственных органов...

Имеются сообщения об отсутствии систематического обследования всех мест содержания под стражей национальными или международными наблюдательными организациями, и что регулярный в отсутствие уведомления доступ к таким местам запрещен".

86. Организация "Майнорити райтс груп интернэшнл" в своем документе "Таджикистан: обзор", уточненном в январе 2008 г., описывает ситуацию узбекского меньшинства в Таджикистане следующим образом:

"Ситуация в Таджикистане во многих отношениях аналогична ситуации у его соседей... После обретения независимости таджики попытались утвердить свою гегемонию за счет языковых и иных преимуществ, которые были направлены против меньшинств с целью их устранения, что часто влекло возмущение или даже исход. Хотя к моменту обретения независимости они составляли почти четверть населения, многие узбеки бежали в период гражданской войны. Они оставались крупнейшим меньшинством, составляющим свыше 15% населения согласно переписи 2000 года, и сконцентрированы в областях, обычно находящихся в оппозиции к правительству. Это вызвало общее недоверие к узбекам и в свою очередь дискриминационное обращение с ними во многих государственных учреждениях. Меры подавления вновь были представлены в качестве необходимых в рамках борьбы против "террора" и "сепаратизма". Степень непредставленности меньшинств в общественной жизни является поразительной: несмотря на значительную численность этого меньшинства, только два члена парламента являются узбеками.

...Несмотря на конституционные положения, которые, как первоначально представлялось, гарантируют использование языков меньшинств, и несмотря на значительный процент меньшинств в стране, в частности, узбеков, меньшинства в основном отстранены от государственной службы".

87. Глава Всемирного доклада о Таджикистане организации "Хьюман райтс уотч", изданного в январе 2009 г., описывает ситуацию в сфере прав человека в этой стране следующим образом:

"Используемое Таджикистаном определение пытки не полностью совпадает с рекомендациями Комитета ООН против пыток, данными этому государству в декабре 2006 г. Позитивным шагом является изменение в марте 2008 г. Уголовно-процессуального кодекса, в соответствии с которым доказательства, полученные под пыткой, признаются недопустимыми в судебном разбирательстве.

Эксперты выразили согласие с тем, что в большинстве случаев пытки в Таджикистане являются безнаказанными. В одном из нескольких дел, переданных в суд, двое милиционеров в провинции Хатлон осуждены в августе 2008 г. за жестокое обращение с несовершеннолетними; один из них был осужден к четырем годам лишения свободы, а другой был осужден условно.

Неправительственные организации и местные средства массовой информации сообщают, по меньшей мере, о трех случаях гибели людей под стражей в 2008 году, включая смерть от рака бывшего заместителя председателя партии исламского возрождения Шамсиддина Шамсиддинова. Партия утверждала, что его задержание в 2003 году являлось политически мотивированным и что его жизнь могла быть спасена, если бы ему было разрешено хирургическое вмешательство.

1 апреля 2008 г. Комитет ООН по правам человека в деле "Рахматов и другие против Таджикистана" (Rakhmatov et al. v. Tajikistan) установил, что Таджикистан нарушил права (включая право не подвергаться пытке) пяти заявителей, в том числе двух, в момент задержания являвшихся несовершеннолетними. Таджикистан уклонился от сотрудничества с комитетом при рассмотрении жалобы. Аналогичные нарушения были установлены в решении от 30 октября 2008 г. по делу "Хусейнов и Бутаев против Таджикистана" (Khuseynov and Butaev v. Tajikistan)".

88. Доклад государственного департамента США за 2009 год о практике в сфере прав человека в странах мира, изданный 11 марта 2010 г., содержит следующую информацию в отношении Таджикистана:

"Деятельность правительства в сфере прав человека остается неудовлетворительной, и коррупция продолжает препятствовать демократическим и социальным реформам. Отмечены следующие проблемы прав человека: ...пытки и издевательства над заключенными и иными лицами со стороны сил безопасности; безнаказанность сил безопасности; отказ в праве на справедливое судебное разбирательство; суровые и угрожающие жизни условия пребывания в тюрьмах; запрет доступа международных наблюдателей в тюрьмы...

Закон запрещает [жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание], но некоторые должностные лица сил безопасности используют побои или иные формы принуждения для обеспечения признаний во время допросов, хотя эта практика не являлась системной. Должностные лица не предоставляют достаточный доступ к информации, который позволил бы правозащитным организациям расследовать утверждения о пытках...

Министерство юстиции (МЮ) продолжало отказывать в доступе в тюрьмы или изоляторы представителей международного сообщества и гражданского общества, стремящихся расследовать утверждения о суровом обращении или условия. Некоторые иностранные дипломатические миссии и неправительственные организации получили доступ для осуществления программ помощи или исполнения консульских функций, но их представители были ограничены административными или медицинскими частями и их сопровождал персонал министерства юстиции. Правительство не подписало соглашение с Международным комитетом Красного Креста (МККК), обеспечивающее беспрепятственный доступ к тюрьмам и изоляторам, и персонал международного мониторинга МККК не возвратился в страну после отъезда в 2007 году.

Арестованные и заключенные жаловались на суровые и угрожающие жизни условия, включая крайнюю переполненность и антисанитарию. Болезни и голод представляли собой серьезные проблемы, но внешние наблюдатели не имели возможности точно оценить пределы проблем из-за отсутствия доступа в тюрьмы. Организации, такие как Совет ООН по правам человека, сообщают, что распространение туберкулеза и ВИЧ является значительным и что качество медицинского обслуживания является недостаточным...

Потерпевшие от милицейского произвола могут подавать письменные жалобы вышестоящему должностному лицу или в аппарат уполномоченного по правам человека. Однако большинство потерпевших предпочитают не подавать их, опасаясь возмездия со стороны властей...

Судебные разбирательства являются открытыми, за исключением дел, относящихся к национальной безопасности. Закон предусматривает презумпцию невиновности, но на практике обвиняемые считаются виновными... В делах о национальной безопасности вопросы виновности или невиновности решает состав из председательствующего судьи и двух "народных заседателей". Требования к заседателям и порядок их отбора неясны, но их роль является пассивной, и председательствующий доминирует в процессе...

Власти утверждают, что политических заключенных нет и что они не производят задержаний по политическим мотивам. Оппозиционные партии и местные наблюдатели утверждают, что власти избирательно преследуют политических противников. Достоверная оценка числа политических заключенных отсутствует, но бывшие оппозиционные лидеры утверждают, что в стране таких заключенных несколько сотен, включая бывших борцов ОТО".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

89. Заявитель жаловался на то, что в случае выдачи в Таджикистан он подвергнется жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции. Он также утверждал, что российские власти не оценили угрозу жестокого обращения, которой он подвергнется в запрашивающем государстве. Статья 3 Конвенции предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

90. Власти Российской Федерации оспаривали доводы заявителя.

91. Генеральная прокуратура Таджикистана дала дипломатические гарантии того, что заявитель будет преследоваться лишь за преступления, указанные в требовании о выдаче, что он сможет свободно покинуть Таджикистан после того, как предстанет перед судом и отбудет наказание, и что он не будет выслан, передан или подвергнут экстрадиции в третью страну без согласия российских властей. В соответствии с Уголовным кодексом Таджикистана, его задачей являлась защита прав человека; и наказание, примененное к преступнику, не могло преследовать цель причинения физических страданий или унижения достоинства данного лица.

92. Министерство иностранных дел Российской Федерации сообщило Генеральной прокуратуре Российской Федерации, что отсутствовали основания для отказа в выдаче заявителя, поскольку Таджикистан, член ООН, обязался соблюдать Всеобщую декларацию прав человека и в Таджикистане была учреждена должность уполномоченного по правам человека. Таджикистан ратифицировал Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года, Конвенцию о статусе беженцев 1989 года, Конвенцию против пыток 1984 года и иные договора.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названной Конвенции о статусе беженцев следует читать как "28 июля 1951 г."

93. Утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения в Таджикистане не были доказаны. Соответственно, его выдача не будет являться обращением, запрещенным статьей 3 Конвенции.

94. Заявитель поддержал свою жалобу.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

95. Европейский Суд отмечает, что жалоба на основании статьи 3 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

96. Европейский Суд напоминает прежде всего, что жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимума, естественно, носит относительный характер; она зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, манера и метод его применения, его длительность, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см. Постановление Большой Палаты от 16 декабря 1999 г. по делу "Т. против Соединенного Королевства" (T. v. United Kingdom), жалоба N 24724/94, § 68). Утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены достаточными доказательствами. При оценке этих доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения", однако добавляет, что доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Большой Палаты по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, § 67, ECHR 2006-IX).

97. Европейский Суд далее напоминает, что осуществление государством-участником выдачи лица может повлечь возникновение вопроса по статье 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае выдачи будет подвергаться в принимающем государстве реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Установление такой ответственности в обязательном порядке включает оценку условий в запрашивающем государстве с точки зрения стандартов статьи 3 Конвенции. Тем не менее вопросы вынесения решения в отношении ответственности принимающего государства или установления такой ответственности на основании международного права в целом, Конвенции или иным образом не рассматриваются (см. Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom), § 91, Series A, N 161).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду "Судебное решение от 7 июля 1989 г. "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. United Kingdom)"

98. При определении того, доказано ли наличие реального риска подвергнуться в случае выдачи обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, представленных ему, или, в случае необходимости, полученных по собственной инициативе (см. Постановление Европейского Суда от 29 апреля 1997 г. по делу "H.L.R. против Франции" (H.L.R. v. France), § 37, Reports of Judgments and Decisions 1997-III). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида заключается в деянии, подвергающем лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 20 марта 1991 г. по делу "Крус Варас и другие против Швеции" (Cruz Varas and Others v. Sweden), §§ 75-76, Series A, N 201; и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom), § 107, Series A, N 215). Однако если заявитель не выдан или не депортирован, когда Европейский Суд рассматривает дело, оценка должна производиться на момент рассмотрения дела Европейским Судом (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), §§ 85-86, Reports 1996-V.

99. Чтобы определить, имеется ли угроза жестокого обращения, Европейский Суд должен исследовать предсказуемые последствия выдачи заявителя принимающему государству, учитывая общую ситуацию в указанном государстве и его личные обстоятельства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 108, последняя часть). В принципе, заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано рассеять любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

100. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что можно придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций, таких как "Международная амнистия", или из государственных источников, включая госдепартамент США (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", §§ 99-100; Постановление Европейского Суда от 26 апреля 2005 г. по делу "Мюслим против Турции" (Muslim v. Turkey), жалоба N 53566/99, § 67; Постановление Европейского Суда от 5 июля 2005 г. по делу "Саид против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02, § 54, и Решение Европейского Суда от 20 февраля 2007 г. по делу "Аль-Моаяд против Германии" (Al-Moayad v. Germany), жалоба N 35865/03, §§ 65-66). В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства", § 111; и Решение Европейского Суда от 31 мая 2001 г. по делу "Фатган Катани и другие против Германии" (Fatgan Katani and Others v. Germany), жалоба N 67679/01). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 73, ECHR 2005-I).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Постановления Европейского Суда по делу "Саид против Нидерландов" (Said v. Netherlands), жалоба N 2345/02 следует читать как "5 июня 2005 г."

(b) Применение вышеприведенных принципов в настоящем деле

101. В соответствии с вышеупомянутой прецедентной практикой, необходимо исследовать вопрос о том, требовалась ли защита статьи 3 Конвенции с учетом предсказуемых последствий выдачи заявителя в Таджикистан. Поскольку он еще не был выдан в связи с указанием Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка данной угрозы должна производиться на дату рассмотрения дела Европейским Судом.

102. В соответствии с объяснениями заявителя, его опасения, касающиеся возможности жестокого обращения в Таджикистане, оправданы двумя факторами. Во-первых, ссылаясь на ряд докладов, заявитель утверждал, что общая ситуация с правами человека в принимающем государстве неудовлетворительна. Во-вторых, по его мнению, лично он подвергся бы даже большему риску жестокого обращения, поскольку уголовное дело в его отношении носило политический характер, а также в связи с его узбекской национальностью.

103. Таким образом, Европейский Суд, во-первых, рассмотрит вопрос о том, мог ли общий политический климат в Таджикистане дать основания для предположения о том, что заявитель подвергнется жестокому обращению в принимающей стране. Он отмечает в этом отношении, что, согласно доводам властей Российской Федерации, Таджикистан соблюдал основные права человека. Однако Европейский Суд напоминает, что в делах, касающихся иностранцев, которым угрожает высылка или выдача, Европейский Суд имеет право сопоставить материалы, представленные государством-ответчиком, с материалами из иных надежных и объективных источников (см. Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 136, ECHR 2007-... (извлечения); и Постановление Большой Палаты от 28 февраля 2008 г. по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 131).

104. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что доказательства из различных объективных источников несомненно свидетельствуют о том, что общая ситуация с правами человека в Таджикистане вызывает серьезные опасения. Например, Комитет против пыток подчеркивал, что законодательство Таджикистана о запрещении пыток не полностью соответствует Конвенции против пыток, что само по себе может вызывать сомнения относительно уровня защиты, предоставляемой лицам, жалующимся на жестокое обращение. Комитет также подчеркивал, что заключенные часто подвергаются незарегистрированному содержанию под стражей без доступа к адвокату или медицинской помощи, и что постоянно используются методы допроса, запрещенные Конвенцией против пыток (см. § 85 настоящего Постановления). Организации "Хьюман райтс уотч" отмечала, что безнаказанность должностных лиц, виновных в жестоких пытках, являлась обычной практикой (см. § 87 настоящего Постановления). Государственный департамент США также сообщал о частом применении пыток должностными лицами органов безопасности и подчеркивал, что государственные органы препятствовали свободному доступу в следственные изоляторы независимых наблюдателей, включая сотрудников Международного комитета Красного Креста (см. § 88 настоящего Постановления).

105. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации, согласно которому один лишь факт ратификации Таджикистаном основных договоров в сфере прав человека исключает возможность того, что заявитель подвергнется угрозе жестокого обращения в запрашивающем государстве. Наличие национального законодательства и присоединение к международным договорам, гарантирующим уважение основных прав, в принципе, сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения, если надежные источники сообщают о практиках, применяемых или допускаемых властями, которые явно противоречат принципам Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 147, последняя часть). Принимая во внимание, что власти Российской Федерации не смогли убедительно доказать, что ситуация с правами человека в Таджикистане радикально улучшилась по сравнению с ситуацией, описанной в вышеперечисленных докладах авторитетных организаций, Европейский Суд готов признать, что жестокое обращение с заключенными является постоянной проблемой в Таджикистане.

106. Тем не менее Европейский Суд отмечает, что вышеизложенные выводы, характеризующие общую ситуацию в стране назначения, должны дополняться конкретными утверждениями и требуют подтверждения иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73). В том же контексте Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, была ли оценена властями угроза жестокого обращения до принятия решения о выдаче (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рябикин против Российской Федерации", § 117).

107. Заявитель утверждал, что угроза подвергнуться жестокому обращению в Таджикистане усиливалась в связи с его узбекским происхождением. Европейский Суд отмечает в этой связи, что имелись сообщения о случаях дискриминации узбеков в Таджикистане (см. § 86 настоящего Постановления). Кроме того, заявитель обращал внимание российских властей на то, что обвинения против него касались событий, которые произошли в контексте гражданской войны. Европейский Суд отмечает в этой связи, что, как указывает государственный департамент США, несколько сотен политических заключенных, включая бывших противников правящей партии, которые участвовали в гражданской войне, содержались под стражей в Таджикистане (см. § 88 настоящего Постановления).

108. Европейский Суд также отмечает, что Управление ВКБ ООН в Российской Федерации, изучив дело заявителя, заключило, что уголовные обвинения в бандитизме представляли собой замаскированное преследование "по причине политических взглядов, приписываемых заявителю, которого [власти Таджикистана] считают причастным к антиправительственной деятельности, поскольку он входил в группы ополченцев, подозреваемые в участии в вооруженном конфликте 1997 года" (см. § 46 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что личная ситуация заявителя, вполне вероятно, повысит угрозу причинения ему вреда в Таджикистане (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 106).

109. Ссылка властей Российской Федерации на тот факт, что заявитель не обратился за предоставлением политического убежища сразу после прибытия в Россию, не опровергает с необходимостью утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения, поскольку защита, предоставляемая статьей 3 Конвенции, в любом случае шире защиты, в соответствии со статьями 32 и 33 Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", § 138). Кроме того, следует отметить, что Управление ВКБ ООН в Российской Федерации признало, что, по его мнению, заявитель являлся "беженцем" в значении Конвенции 1951 года (см. § 46 настоящего Постановления).

110. Учитывая изложенное, Европейский Суд полагает, что были продемонстрированы существенные основания, позволяющие заключить, что заявитель столкнется с реальной угрозой обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае его выдачи в Таджикистан.

111. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации ссылались на гарантии Генеральной прокуратуры Таджикистана, согласно которым заявитель не будет подвергаться там жестокому обращению (см. §§ 34 и 36 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд отмечает, что письма Генеральной прокуратуры Таджикистана от 10 апреля и 26 мая 2009 г., которые власти Российской Федерации характеризовали как дипломатические гарантии, не содержали каких-либо ссылок на защиту заявителя от обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Одно лишь утверждение о том, что Таджикистан ратифицировал Конвенцию против пыток, не может рассматриваться как гарантия против угрозы подвергнуться пыткам, с которой заявитель мог столкнуться в Таджикистане. В любом случае, дипломатические гарантии сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения, если надежные источники сообщают о практиках, применяемых или допускаемых властями, которые явно противоречат принципам Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии", §§ 147-148).

112. Наконец, Европейский Суд рассмотрит довод заявителя, согласно которому российские власти не провели серьезного расследования возможности жестокого обращения в запрашивающей стране. Власти Российской Федерации не оспаривали, что заявитель обращал внимание национальных властей на тот факт, что он преследовался в Таджикистане по национальным и политическим мотивам. Кроме того, Верховный Суд отменил решение от 1 апреля 2009 г. на том основании, что Московский городской суд не исследовал довод защиты относительно политического преследования (см. § 35 настоящего Постановления).

113. Тем не менее при повторном рассмотрении жалоб на решение о выдаче городской суд лишь постановил, что показания Рябининой были необоснованными (см. § 37 настоящего Постановления). Верховный Суд, в свою очередь, ограничил свое исследование угрозы того, что заявитель подвергнется жестокому обращению, ссылкой на гарантии Генеральной прокуратуры Таджикистана (см. § 38 настоящего Постановления). Европейский Суд удивлен тем фактом, что городской суд и Верховный Суд утверждали, что письма Генеральной прокуратуры Таджикистана от 10 апреля и 26 мая 2009 г. содержали гарантии того, что заявитель не будет подвергнут жестокому обращению в Таджикистане, тогда как из этих документов ясно, что такие гарантии даны не были. Таким образом, он приходит к выводу, что национальные суды не исследовали тщательно документы, содержащиеся в материалах дела о выдаче заявителя. Также следует отметить, что национальные суды не предприняли попыток исследовать тот факт, что обвинения против заявителя касались событий, произошедших в контексте последствий гражданской войны, и что власти Таджикистана могли выдвинуть их с целью мести бывшим политическим противникам.

114. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может заключить, что российские власти надлежащим образом рассмотрели опасения заявителя в отношении статьи 3 Конвенции в рамках национального разбирательства по поводу выдачи.

115. Европейский Суд находит, таким образом, что исполнение решения о выдаче заявителя нарушило бы статью 3 Конвенции.

II. Предполагаемые нарушения статьи 5 Конвенции

116. Заявитель жаловался на основании подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции на то, что его продолжающееся содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи было "незаконным". Он также жаловался со ссылкой на пункт 4 статьи 5 Конвенции на то, что не мог оспорить в российских судах правомерность своего содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи.

117. Статья 5 Конвенции в соответствующей части предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

118. Власти Российской Федерации оспаривали доводы заявителя. Они утверждали, что содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи было санкционировано постановлением от 18 июня 2008 г., и что данное постановление было вынесено после судебного заседания в присутствии заявителя и его защитника. Заявителю был разъяснен порядок обжалования постановления о заключении под стражу. В итоге содержание заявителя под стражей было "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

119. Власти Российской Федерации также сослались на определение Конституционного Суда Российской Федерации от 1 марта 2007 г. (см. §§ 76 и 77 настоящего Постановления), утверждая, что содержание заявителя под стражей регулировалось частью 1 статьи 466 УПК, взятой во взаимосвязи с главой 13 УПК, и что данные положения законодательства были достаточно ясными.

120. Длительность содержания заявителя под стражей могла быть объяснена сложностью проверки, предпринятой Генеральной прокуратурой Российской Федерации в отношении гражданства заявителя. Содержание под стражей после 3 декабря 2008 г., когда заявителю было вручено решение о выдаче, было оправдано тем фактом, что он обжаловал его, а также применением правила 39 Регламента Суда.

121. Заявитель имел возможность обжаловать предполагаемую незаконность содержания под стражей в порядке, установленном Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 1 марта 2007 г., то есть на основании статей 97-101 и 108-110 УПК и главы 54 УПК. Заявитель неоднократно жаловался на незаконность содержания под стражей, в частности, в Бабушкинский, Тверской и Замоскворецкий районные суды г. Москвы и начальнику следственного изолятора.

122. Власти Российской Федерации заключили, что права заявителя, предусмотренные статьей 5 Конвенции, не были нарушены.

2. Заявитель

123. Заявитель утверждал, что срок его содержания под стражей превысил максимальный срок, предусмотренный статьей 109 УПК, и что он не продлевался в нарушение национального законодательства, поскольку постановление от 18 июня 2008 г. не могло рассматриваться как решение о продлении срока содержания под стражей. Заявитель также утверждал, что срок его содержания под стражей был непредсказуемым в нарушение требования о качестве закона, поскольку российские прокуроры не обращались в суд с ходатайством о продлении срока его содержания под стражей, и национальные суды пришли к выводу о том, что прокуроры не были обязаны делать это в отсутствие уголовного дела в его отношении в России. Он также утверждал, что после применения правила 39 Регламента Суда в его отношении отсутствовало разбирательство по поводу выдачи, и что, соответственно, его содержание под стражей перестало быть обоснованным с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

124. Заявитель также поддержал свою жалобу на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

125. Европейский Суд отмечает, что жалоба на основании пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Пункт 1 статьи 5 Конвенции

126. Европейский Суд напоминает прежде всего, что статья 5 Конвенции воплощает фундаментальное право человека, а именно защиту лица от произвольного вмешательства государства в его право на свободу (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 76, Reports 1996-VI). Текст статьи 5 Конвенции делает очевидным, что содержащиеся в ней гарантии применимы к "каждому" (см. Постановление Большой Палаты по делу "A. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 162, ECHR 2009-...). Подпункты "a"-"f" пункта 1 статьи 5 Конвенции содержат исчерпывающий перечень допустимых оснований, по которым лица могут быть лишены свободы, и лишение свободы может быть законным, только если подпадает под одно из этих оснований (там же, § 163).

127. Сторонами не оспаривается, что заявитель содержался под стражей в качестве лица, "против которого принимаются меры по его... выдаче", и что его содержание под стражей подпадало под действие подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Однако стороны не пришли к согласию относительно того, было ли его содержание под стражей "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

128. Если возникает вопрос о законности содержания под стражей, включая вопрос о том, был ли соблюден "порядок, установленный законом", Конвенция в значительной степени отсылает к национальному законодательству и устанавливает обязанность соблюдения его материальных и процессуальных норм. Однако соблюдение национального законодательства не является достаточным: пункт 1 статьи 5 Конвенции дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель защиты лица от произвола (см. Постановление Европейского Суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Эркало против Нидерландов" (Erkalo v. Netherlands), § 52, Reports 1998-VI; и Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1998 г. по делу "Стил и другие против Соединенного Королевства" (Steel and Others v. United Kingdom), § 54, Reports 1998-VII).

129. Хотя толковать и применять национальное законодательство должны, в первую очередь, национальные органы, особенно судебные, согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции, несоблюдение законодательства страны влечет нарушение Конвенции, и Европейский Суд, следовательно, может и должен проверять соблюдение указанного законодательства (см. Постановление Европейского Суда от 10 июня 1996 г. по делу "Бенем против Соединенного Королевства" (Benham v. United Kingdom), § 41, Reports 1996-III; Постановление Европейского Суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, § 68, ECHR 2000-IX; и Постановление Европейского Суда по делу "Ладан против Польши" (Ladent v. Poland), жалоба N 11036/03, § 47, ECHR 2008-...).

130. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что требование о выдаче заявителя сопровождалось постановлением о задержании, вынесенным таджикским прокурором, а не решением суда Таджикистана. Первоначально решение о заключении заявителя под стражу было принято 19 апреля 2008 г. российским судом в соответствии со статьями 97, 99 и 108 и частью 1 статьи 466 УПК (см. § 49 настоящего Постановления).

131. Однако возникает вопрос о том, было ли постановление о заключении заявителя под стражу, вынесенное Таганским районным судом, достаточным для содержания заявителя под стражей на протяжении любого срока - не важно, насколько длительного - до принятия решения по требованию о выдаче, или этот вопрос должен был пересматриваться через определенные промежутки времени (см. Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 73* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.)).

132. В соответствии с объяснениями властей Российской Федерации срок содержания заявителя под стражей регулировался статьей 109 УПК, которая разрешает содержание под стражей в течение не более 12 месяцев по делам о тяжких преступлениях. Европейский Суд в то же время отмечает, что содержание под стражей, превышающее два месяца, требует дополнительного судебного решения, чтобы считаться "законным" в значении части 2 статьи 109 УПК (см. § 67 настоящего Постановления).

133. Как указали власти Российской Федерации, заключение заявителя под стражу было санкционировано Таганским районным судом согласно статье 108 УПК 19 апреля 2008 г. и затем вновь 18 июня 2008 г. (см. §§ 49 и 50 настоящего Постановления). Европейский Суд озадачен тем фактом, что один и тот же районный суд избрал одинаковую меру пресечения в отношении заявителя второй раз по истечении одного месяца и 29 дней после первого постановления, хотя заявитель оставался под стражей в течение всего этого периода. Тем не менее он готов допустить, чтобы исследовать такую возможность, что 18 июня 2008 г. Таганский районный суд ошибочно сослался на статью 108 УПК, регулирующую первоначальное заключение под стражу, а не продление срока содержания под стражей, и фактически продлил срок содержания заявителя под стражей до истечения двух месяцев, как предусмотрено частью 2 статьи 109 УПК.

134. Если это так, Европейский Суд отмечает, что решение о дальнейшем продлении срока содержания заявителя под стражей не принималось до 14 мая 2009 г., когда Верховный Суд постановил, что заявитель должен оставаться под стражей до 4 июня 2009 г. (см. § 57 настоящего Постановления). Следовательно, национальным судам потребовалось 10 месяцев и 25 дней, чтобы вновь рассмотреть вопрос содержания заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи.

135. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что после 17 октября 2008 г., то есть по истечении шести месяцев после его заключения под стражу, заявитель содержался под стражей в нарушение части 2 статьи 109 УПК. Таким образом, он приходит к заключению, что содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи не может считаться "законным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции. При таких обстоятельствах Европейскому Суду не требуется отдельно рассматривать дополнительные доводы заявителя относительно качества национального закона и длительности его содержания под стражей.

136. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции

137. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в обеспечении задержанным и арестованным права на судебную проверку законности меры, которой они подверглись (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), Series A, N 12, § 76). В период содержания лица под стражей оно должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей. Эта проверка должна быть способна повлечь, при наличии оснований, освобождение. Существование средства правовой защиты, предусмотренного пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным, в противном случае отсутствуют доступность и эффективность, требуемые для целей этого положения (см. Постановление Европейского Суда от 21 декабря 2004 г. по делу "Талат Тепе против Турции" (Talat Tepe v. Turkey), жалоба N 31247/96, § 72).

138. Европейский Суд отмечает, что сторонами не оспаривается, что заявитель более двух лет провел под стражей для обеспечения возможной выдачи. Он полагает, что в течение этого периода могли возникнуть новые вопросы, влияющие на правомерность содержания под стражей, и что, соответственно, в силу пункта 4 статьи 5 Конвенции он имел право обратиться в "суд", уполномоченный "безотлагательно" рассматривать вопрос о том, стало ли лишение заявителя свободы незаконным в свете новых факторов, которые возникли после вынесения первоначального постановления о его заключении под стражу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, § 146, ECHR 2008-...* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.)).

139. Европейский Суд подчеркивает, что он уже неоднократно приходил к выводу о том, что статьи 108 и 109 УПК не позволяли лицам, содержащимся под стражей для обеспечения возможной выдачи, возбудить разбирательство для проверки правомерности содержания под стражей в отсутствие ходатайства прокурора о продлении срока содержания под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Насруллоев против Российской Федерации", § 88; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 151; и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 114). Кроме того, в настоящем деле попытка защитника заявителя обжаловать отсутствие ходатайств прокурора о таком продлении оказалась тщетной, поскольку Замоскворецкий районный суд прямо указал в двух случаях, что статья 125 УПК неприменима к делу заявителя (см. §§ 56 и 60 настоящего Постановления).

140. При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден, что положения национального законодательства обеспечивали право заявителя возбудить разбирательство, посредством которого суд произвел бы проверку правомерности его содержания под стражей.

141. Отсюда следует, что на протяжении всего периода содержания заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи он не располагал возможностью судебной проверки законности своего заключения.

142. Следовательно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции

143. Заявитель жаловался, что формулировка решения о выдаче нарушала его право на презумпцию невиновности в нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком".

A. Доводы сторон

144. Власти Российской Федерации утверждали, что решение о выдаче содержало лишь квалификацию преступления, в котором обвинялся заявитель, в соответствии с российским законодательством, а не вывод о его виновности.

145. Заявитель утверждал, что Генеральная прокуратура Российской Федерации в своем решении от 20 ноября 2008 г. указала, что он был виновен, в нарушение принципа презумпции невиновности; он предполагал, что данное высказывание могло повлиять на таджикские суды. Таким образом, его право на презумпцию невиновности было нарушено.

B. Мнение Европейского Суда

146. Европейский Суд напоминает, что положения пункта 2 статьи 6 Конвенции, в соответствующем аспекте, направлены на предотвращение воспрепятствования справедливому уголовному судопроизводству предвзятыми утверждениями, высказанными в связи с данным производством. Если такое производство не осуществляется или не осуществлялось, утверждения об уголовно наказуемом деянии или ином предосудительном поведении лица имеют значение скорее для вопросов защиты от клеветы и эффективного доступа к суду в споре о гражданских правах, и вызывают потенциальные вопросы о нарушении статей 8 и 6 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 20 ноября 2003 г. по делу "Зольман против Соединенного Королевства" (Zollmann v. United Kingdom), жалоба N 62902/00).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Решения Европейского Суда по делу "Зольман против Соединенного Королевства" (Zollmann v. United Kingdom), жалоба N 62902/00 следует читать как "27 ноября 2003 г."

147. Презумпция невиновности, гарантированная пунктом 2 статьи 6 Конвенции, является одним из элементов справедливого судебного разбирательства по уголовному делу, предусмотренного пунктом 1 указанной статьи Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 10 февраля 1995 г. по делу "Аллене де Рибемон против Франции" (Allenet de Ribemont v. France), Series A, N 308, § 35). Она запрещает преждевременное выражение судом мнения о виновности лица, "обвиняемого в совершении преступления", до тех пор, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке (см. Постановление Европейского Суда от 25 марта 1983 г. по делу "Минелли против Швейцарии" (Minelli v. Switzerland), Series A, N 62), но также распространяется на заявления других должностных лиц относительно неоконченных предварительных расследований, которые способствуют тому, что общественность считает подозреваемого виновным, и опережают оценку фактов компетентными органами судебной власти (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аллене де Рибемон против Франции", § 41; и Постановление Европейского Суда по делу "Буткевичус против Литвы" (Butkevicius v. Lithuania), жалоба N 48297/99, § 49, ECHR 2002-II).

148. Европейский Суд уже приходил к заключению, что пункт 2 статьи 6 Конвенции применим, если разбирательство по поводу выдачи было прямым следствием и сопутствующим обстоятельством уголовного расследования, ведущегося в отношении лица в принимающем государстве (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 164), и не усматривает оснований для применения в настоящем деле иного подхода.

149. Европейский Суд также напоминает, что презумпция невиновности нарушается, если судебное решение или заявление должностного лица в отношении лица, обвиняемого в совершении преступления, отражает мнение о его виновности до признания его виновным в установленном законом порядке (см. Постановление Европейского Суда от 6 февраля 2007 г. по делу "Гарыцкий против Польши" (Garycki v. Poland), жалоба N 14348/02, § 66). Основополагающее различие должно проводиться между заявлением о том, что кто-либо только подозревается в совершении преступления, и однозначным утверждением о том, что лицо совершило рассматриваемое преступление, до его окончательного осуждения. Европейский Суд последовательно подчеркивал важность выбора выражений должностными лицами в их заявлениях, сделанных до рассмотрения дела судом и признания лица виновным в совершении конкретного преступления (см. Постановление Европейского Суда от 3 октября 2002 г. по делу "Бёмер против Германии" (Bohmer v. Germany), жалоба N 37568/97, §§ 54 и 56; и Постановление Европейского Суда от 27 февраля 2007 г. по делу "Нештяк против Словакии" (Nestak v. Slovakia), жалоба N 65559/01, §§ 88 и 89). Вопрос о том, нарушает ли заявление должностного лица принцип презумпции невиновности, должен решаться в контексте конкретных обстоятельств, в которых было сделано спорное высказывание (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы" (Daktaras v. Lithuania), жалоба N 42095/98, § 43, ECHR 2000-X; и Постановление Европейского Суда от 28 апреля 2005 г. по делу "A.L. против Германии" (A.L. v. Germany), жалоба N 72758/01, § 31).

150. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что в решении о выдаче от 20 ноября 2008 г. было указано, что "[д]ействия М. Хайдарова наказуемы в соответствии с российским уголовным законодательством и соответствуют части 2 статьи 209 Уголовного кодекса Российской Федерации" (см. § 21 настоящего Постановления). По мнению Европейского Суда, рассматриваемое предложение относится в первую очередь к квалификации действий, вменяемых заявителю в Таджикистане, с точки зрения российского законодательства. Хотя формулировка, использованная Генеральной прокуратурой Российской Федерации, была несколько неудачной, поскольку отсутствовало четкое указание на тот факт, что заявитель лишь подозревался в совершении "действий, наказуемых в соответствии с российским уголовным законодательством", Европейский Суд полагает, что Генеральная прокуратура Российской Федерации затрагивала не вопрос о том, была ли вина заявителя подтверждена доказательствами - такой вопрос явно не подлежал рассмотрению прокурором, принимающим решение о выдаче, - но вопрос о том, имелись ли законные основании для выдачи заявителя (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы", § 44).

151. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может прийти к выводу о том, что формулировка решения о выдаче представляла собой объявление заявителя виновным в нарушении принципа презумпции невиновности (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 168).

152. Следовательно, жалоба в этой части подлежит отклонению как явно необоснованная, в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

153. Заявитель настаивал на том, что он не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении его жалоб на основании статьи 3 Конвенции в нарушение статьи 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

154. Власти Российской Федерации возражали против доводов заявителя, настаивая на том, что заявителю были доступны эффективные средства правовой защиты в отношении его жалоб.

155. Заявитель поддержал свою жалобу.

156. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя по данному основанию уже была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции. Учитывая его изложенные выше выводы (см. § 114 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что хотя жалоба на основании статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции является приемлемой, отсутствует необходимость обособленного рассмотрения этой жалобы по существу (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского суда от 6 ноября 2008 г. по делу "Шаипова и другие против Российской Федерации" (Shaipova and Others v. Russia), жалоба N 10796/04, § 124; Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, §§ 84-86, ECHR 2004-XI).

V. Применение статьи 41 Конвенции

157. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

158. Заявитель требовал 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного незаконным содержанием под стражей и тем фактом, что он подвергался угрозе жестокого обращения в случае выдачи.

159. Власти Российской Федерации полагали, что требуемая сумма является необоснованной, и установление нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсаций.

160. Европейский Суд отмечает, что установил в настоящем деле совокупность нарушений, и признает, что заявителю был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован одним лишь фактом установления нарушений. Таким образом, Европейский Суд считает необходимым присудить заявителю 15 000 евро в отношении морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

161. Заявитель требовал 55 000 рублей (эквивалент 1 240 евро) в связи с представлением его интересов на уровне страны Магомедовой. Он представил два счета, подтверждающих уплату данной суммы. Он также требовал, ссылаясь на ведомости по учету временных затрат своих адвокатов, 3 800 евро в связи с представлением его интересов в Европейском Суде Магомедовой, а также 1 600 евро в связи с представлением его интересов Рябининой. Ведомости по учету временных затрат не содержали указания на часовые ставки адвокатов. Заявитель также требовал возмещения почтовых и административных расходов в размере 7% от требуемых гонораров адвокатов, то есть в размере 464 евро.

162. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель подтвердил надлежащими доказательствами требования в сумме 55 000 рублей, но не доказал, что оставшиеся издержки были действительно понесены.

163. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении материалы и названные критерии, Европейский Суд отклоняет требование в части судебных расходов и издержек, понесенных в страсбургском разбирательстве, как необоснованное, и считает разумным присудить 1 240 евро в связи с разбирательством на уровне страны.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

164. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой, что касается статей 3, 5 и 13 Конвенции, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что исполнение решения о выдаче заявителя в Таджикистан повлекло бы нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что обособленный вопрос по поводу нарушения статьи 13 Конвенции, что касается предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции, не возникает;

6) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления, в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные суммы:

(i) 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда; и

(ii) 1 240 евро (одну тысячу двести сорок евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 20 мая 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда