Постановление Европейского Суда по правам человека от 28 октября 2010 г. Дело "Борис Попов (Boris Popov) против Российской Федерации" (жалоба N 23284/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Борис Попов (Boris Popov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 23284/04)

Постановление Суда

Страсбург, 28 октября 2010 г.

По делу "Борис Попов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 7 октября 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 23284/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Борисом Александровичем Поповым (далее - заявитель) 19 мая 2004 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляла М. Мисакян, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были первоначально представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук, а впоследствии - Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. 3 сентября 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

4. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

5. 27 августа 2009 г. председатель Первой Секции предложил сторонам представить дополнительные объяснения (подпункт "с" пункта 2 правила 54 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1975 году и отбывает наказание в виде лишения свободы в Томской области.

A. Арест и содержание под стражей в ноябре 2001 г.

7. В ночь с 4 на 5 ноября 2001 г. в селе Поспелиха Алтайского края была совершена кража из административного здания. Были украдены факсимильный аппарат, электрический чайник, наручные часы и настольные часы. 6 ноября 2001 г. власти начали дознание и задержали А. Во время допроса, с 18.00 до 18.30, он признался в совершении кражи и указал на заявителя как на своего сообщника. В доме заявителя был проведен обыск; были изъяты несколько компакт-дисков, радиоприемник и телефонный аппарат.

8. Представляется, что в 18.00 того же дня заявитель был задержан у себя дома двумя милиционерами Поспелихинского районного отдела внутренних дел Алтайского края. Заявитель был доставлен в отдел и помещен в изолятор временного содержания. В неустановленное время того же дня следователь Поспелихинского районного отдела внутренних дел С. уведомил Поспелихинского районного прокурора о задержании заявителя. Уведомление не имело номера, время не было указано.

9. Как утверждает заявитель, в 11.00 7 ноября 2001 г. он проглотил открытую булавку в знак протеста против своего, по его утверждению, предположительно незаконного задержания. Он был доставлен в государственную больницу на рентгеновское обследование, которое подтвердило наличие булавки в его желудке. Около полудня заявитель был доставлен обратно в отдел. Милиционер заставил его раздеться до нижнего белья и пристегнул заявителя наручниками к решетке камеры временного содержания за обе руки. В 19.00 заявителю дали стул. Ночью ему было разрешено спать на полу. Он оставался пристегнутым, ему дали воды и чая, но питания не предоставили. Заявитель был допрошен следователем утром 8 ноября 2001 г. В 14.00 он почувствовал себя плохо и был осмотрен медиками. В 17.00 заявитель был освобожден.

10. Как утверждают власти Российской Федерации, в 8.00 7 ноября 2001 г. заявитель проглотил открытую булавку. После обследования в больнице его доставили обратно в отдел. Он угрожал перерезать себе вены. Его вывели из камеры предварительного заключения, обыскали и пристегнули наручниками к решетке камеры за одну руку. Он оставался под наблюдением дежурного милиционера. Ночью заявителю выдали матрас и постельное белье. Руку, которой он был пристегнут к решетке, регулярно меняли. Заявителя водили в туалет по его просьбе, давали воду и чай. Утром 8 ноября 2001 г. следователь С. допросил заявителя. Около 13.00 заявитель сказал, что чувствует себя плохо, так как проглотил бритвенное лезвие. Его обследовали медики, которые установили, что жалоба была ложной.

11. 9 ноября 2001 г. А. был допрошен снова, и на этот раз он указал, что совершил кражу в одиночку. По-видимому, заявителю впоследствии не было предъявлено обвинение в краже в ночь с 4 на 5 ноября 2001 г. Представляется, однако, что он был приговорен к лишению свободы за другие преступления.

12. Как можно видеть из справки, представленной Поспелихинской районной прокуратурой в неустановленную дату, журнал задержанных и журнал уведомлений о задержании за 2001 год не содержат записей о задержании заявителя в период с 6 по 8 ноября 2001 г., в соответствии со статьей 122 УПК РСФСР.

B. Иск о возмещении ущерба

13. В феврале 2003 г. заявитель предъявил иск к Поспелихинскому районному отделу внутренних дел с требованием о компенсации морального вреда, причиненного, по его утверждению, незаконным содержанием под стражей и применением наручников в период с 7 по 8 ноября 2001 г. Решением от 3 апреля 2003 г. Поспелихинский районный суд отклонил это требование. Ни заявитель, ни его представитель на слушании не присутствовали. 23 июля 2003 г. Алтайский краевой суд отменил решение суда на том основании, что не было обеспечено присутствие заявителя, и направил дело на новое рассмотрение. Министерство финансов было привлечено к участию в новом разбирательстве в качестве соответчика.

14. Решением от 22 сентября 2003 г. Поспелихинский районный суд отклонил жалобу заявителя. На основании показаний следователя С. суд установил, что заявитель был законно задержан в период с 6 по 8 ноября 2001 г. с целью подтверждения или опровержения его причастности к краже. Поспелихинский районный суд далее установил, что применение наручников также было законным и обоснованным. Этот вывод был сделан на основании показаний свидетелей: другого заключенного, З., и двух дежурных милиционеров, По. и Пу. Они дали показания, из которых следует, что заявитель выкрикивал оскорбления, стучал в дверь, подстрекал к массовым беспорядкам и угрожал перерезать себе вены бритвенным лезвием. К нему были применены наручники для предотвращения массовых беспорядков и причинения им вреда себе самому. Когда он был в наручниках, ему давали пищу и воду, на ночь для сна выдали матрас, ему было разрешено пользоваться туалетом. Поспелихинский районный суд установил, что применение наручников с 20.00 7 ноября по 13.00 8 ноября соответствовало требованиям статьи 45 Закона о содержании под стражей о предотвращении массовых беспорядков или попыток причинить себе вред (см. § 41 настоящего Постановления). По мнению Поспелихинского районного суда, применение наручников не нарушило права заявителя, не повлекло физических страданий и не умаляло его честь и достоинство.

15. 10 декабря 2003 г. Алтайский краевой суд оставил решение без изменения. Суд отметил, что лишение заявителя свободы соответствовало российскому законодательству и Конвенции, поскольку он был законно задержан с целью доставления его в компетентные органы по обоснованному подозрению в совершении преступления.

C. Жалоба заявителя на милиционеров

16. В то же время, в сентябре 2003 г., заявитель обратился к прокурору Алтайского края с заявлением о возбуждении уголовного дела в отношении милиционеров, которые, по его утверждению, несли ответственность за его незаконное задержание и применение к нему наручников.

17. 29 сентября 2003 г. М., следователь Поспелихинской районной прокуратуры, отказал в возбуждении уголовного дела. Он отметил, что Поспелихинский районный отдел внутренних дел не располагал какими-либо документами или протоколами, касавшимися задержания заявителя в ноябре 2001 г. Он получил объяснения следователя С., который отрицал факт задержания заявителя в качестве подозреваемого. На основании этих доказательств следователь пришел к выводу, что заявитель не был задержан или не содержался под стражей в отделе внутренних дел в период с 6 по 8 ноября 2001 г.

18. 23 октября 2003 г. Поспелихинский районный прокурор отменил постановление М. и приказал своему заместителю Ч. возобновить проверку.

19. Постановлением от 4 ноября 2003 г. Ч. отказал в возбуждении уголовного дела по обращению заявителя. Он не допрашивал заявителя лично, но цитировал его показания, данные Поспелихинскому районному суду. Он допросил следователя С., который отказался от своих предыдущих показаний и подтвердил, что он задерживал заявителя в качестве подозреваемого. Протокол задержания был оформлен надлежащим образом, но после освобождения заявителя он забрал его из отдела внутренних дел с целью приобщения его к делу, но он впоследствии затерялся. Ч. также допросил начальника и заместителя начальника изолятора временного содержания, которые утверждали, что протокол задержания был оформлен надлежащим образом и что наручники применялись с целью предотвращения причинения заявителем вреда самому себе. Два дежурных милиционера свидетельствовали о том же. Основываясь на этих показаниях и на фактах, установленных Поспелихинским районным судом во время гражданского разбирательства (см. § 14 настоящего Постановления), Ч. установил, что применение наручников было законным и обоснованным.

20. Решением от 11 февраля 2004 г. Поспелихинский районный суд оставил в силе постановление Ч. после рассмотрения жалобы. Суд установил, что проверка была тщательной и полной и что были собраны достаточные доказательства законности и обоснованности задержания заявителя и применения к нему наручников. Поспелихинский районный суд принял к сведению справку начальника районного отдела внутренних дел, в которой указывалось, что документы о задержании и заключении под стражу в ноябре 2001 г. были уничтожены после одного года хранения. Поспелихинский районный суд отметил в этом отношении, что "документы были уничтожены с нарушениями, до истечения установленного срока их хранения", но отсутствовали доказательства злого умысла в действиях должностных лиц. По мнению Поспелихинского районного суда, Ч. не было необходимости допрашивать заявителя лично, так как он изложил свои доводы достаточно подробно. Также не было необходимости допрашивать дополнительных свидетелей, включая других заключенных, так как показаний милиционеров было достаточно. Наконец, Поспелихинский районный суд отклонил как несущественный довод заявителя о том, что применение наручников не было зафиксировано ни в каких документах, как того требовало национальное законодательство.

21. 30 сентября 2004 г. Алтайский краевой суд оставил решение суда без изменения.

D. Ограничения переписки заявителя

1. Переписка заявителя с Европейским Судом

22. Письмом от 7 сентября 2007 г. Европейский Суд уведомил заявителя о том, что настоящая жалоба коммуницирована государству-ответчику. Это письмо было получено Рубцовским следственным изолятором N 22/4 29 октября 2007 г. и передано заявителю в руки в неустановленную дату. Письмом от 28 ноября 2007 г. заявителю было предложено представить свои комментарии на объяснения властей Российской Федерации до 30 января 2008 г. Письмо было получено следственным изолятором 18 декабря 2007 г. и передано заявителю в руки примерно 28 января 2008 г. Письмом от 8 января 2008 г. заявителю была предоставлена копия перевода на английский объяснений властей Российской Федерации. Письмо было получено следственным изолятором 17 января 2008 г. и передано заявителю 11 февраля 2008 г. Задержки были связаны с переводом заявителя из одного следственного изолятора в другой. Все три письма были проверены и проштампованы тюремным персоналом.

23. По-видимому, 20 мая 2008 г. следственный изолятор отправил письмо заявителя в Европейский Суд. Тем не менее письмо было возвращено в следственный изолятор почтовой службой России с требованием добавить марку для достижения необходимой оплаты и удалить клейкую ленту с конверта. В октябре 2008 г. Тайгинский городской суд Кемеровской области установил, что отказ в отправке письма в связи с недостаточной оплатой был незаконным.

24. 29 июля, 28 августа и 11 сентября 2009 г. представитель заявителя представил Европейскому Суду несколько жалоб в отношении многочисленных ограничений, касавшихся переписки между заявителем и Европейским Судом, а также между заявителем и его представителем в Европейском Суде (см. ниже).

25. Как можно видеть из справки, выданной администрацией исправительной колонии N 2 Томской области и представленной государством в период с августа 2007 г. по сентябрь 2009 г., заявитель представил несколько писем для отправки в Европейский Суд. Реестр исходящей корреспонденции содержал различные записи, такие как "жалоба", "петиция", "дополнительная жалоба", "запрос о состоянии разбирательства", "запрос о получении предыдущего письма", "запрос, касающийся списка ранее предоставленных документов", "жалоба на нарушение его прав". По-видимому, записи о письмах, представленных для отправки в 2009 году, были отмечены как "запечатанный конверт" без каких-либо сведений о содержании.

2. Переписка между заявителем и его представителем в Европейском Суде

26. 29 января 2008 г. Центр содействия международной защите, негосударственная организация, расположенная в Москве, получила письмо заявителя, содержащее выданную им доверенность, уполномочивающую Мисакян представлять его в разбирательстве по делу в Европейском Суде.

27. 2 и 11 сентября, 16 и 11 декабря 2008 г. и 12 марта 2009 г. заявитель отправил письма Мисакян в адрес Центра содействия международной защите. К письмам были приложены сопроводительные записки администрации учреждения, кратко излагающие их содержание. 6 июня 2009 г. Мисакян направила письмо заявителю, который в то время находился в тюремной больнице N 1 Томской области. Письмо было проверено и проштамповано администрацией учреждения 15 июня 2009 г.; штамп был поставлен прямо над текстом письма. В то же время, 8 июня 2009 г., Центр содействия международной защите получил письмо от заявителя, на конверте которого имелся штамп, указывавший, что письмо проверено сотрудником, ответственным за корреспонденцию.

28. Как можно видеть из справки, выданной администрацией исправительной колонии N 2 Томской области, представленной государством, в 2008 и 2009 годах заявитель предоставил несколько писем для отправки Мисакян на адрес Центра содействия международной защите. Реестр исходящей корреспонденции содержал многочисленные записи, такие как "запрос о юридической помощи", "жалоба, касающаяся разбирательства в Европейском Суде по правам человека", "жалоба", "письмо-ответ на вопросы Европейского Суда по правам человека", "запрос о юридической помощи", "запрос, касающийся образцов документов", "запрос, касающийся перевода" и "личное письмо".

29. 14 сентября 2009 г. представитель заявителя написала администрации исправительной колонии N 2 Томской области, указывая на то, что она является представителем заявителя в Европейском Суде и что ее переписка с ним должна рассматриваться как привилегированная и конфиденциальная.

30. 5 октября 2009 г. представитель заявителя направила заказное письмо заявителю с отметкой на конверте "от адвоката Мисакян". Это письмо было возвращено ей с отметкой "не востребовано по истечении срока с 8 декабря 2009 г.".

31. В ноябре и декабре 2009 г. заявитель предоставил для отправки три письма, адресованные Мисакян. Администрация следственных изоляторов отправила эти письма с отметками, указывающими количество страниц в корреспонденции. Одна из отметок была адресована Центру содействия международной защите; остальные две отметки указывали, что письма адресованы "адвокату Мисакян".

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Задержание и заключение под стражу подозреваемых

32. Статья 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (УПК РСФСР) допускала задержание подозреваемого (i) при совершении преступления или непосредственно после его совершения; (ii) когда очевидцы прямо указывали на данное лицо, как на совершившее преступление; или (iii) когда на подозреваемом или на его одежде, при нем или в его жилище обнаружены явные следы преступления. О всяком случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, орган дознания был обязан составить протокол с указанием оснований, мотивов, дня и часа, года и месяца, места задержания, объяснений задержанного. В течение 24 часов письменное сообщение направлялось прокурору. Протокол задержания подписывался лицом, его составившим, и задержанным. В течение 48 часов с момента получения извещения о произведенном задержании прокурор был обязан дать санкцию на заключение под стражу либо освободить задержанного.

33. Допрос задержанного или заключенного под стражу подозреваемого производился немедленно, а если это не представлялось возможным, подозреваемый должен был быть допрошен не позднее 24 часов с момента задержания (статья 124)*  (* Европейский Суд имеет в виду ст. 123 УПК РСФСР (прим. переводчика).).

34. Статья 1069 Гражданского кодекса предусматривает, что вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, подлежит компенсации. Пункт 1 статьи 1070 Кодекса в то время предусматривал, что вред, причиненный гражданину в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу, возмещается в полном объеме, независимо от вины должностных лиц. Пункт 2 статьи 1070 предусматривает, что иной вред, причиненный в результате незаконной деятельности органов предварительного следствия, прокуратуры, возмещается по основаниям и в порядке, которые предусмотрены статьей 1069.

B. Переписка заключенных

35. Часть 2 статьи 23 Конституции России защищает тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Часть 3 статьи 55 предусматривает, что права и свободы могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства Конституционный Суд указывал, что указанные ограничения могут быть применены к лишению свободы осужденных и сопутствующим мерам (определения от 16 октября 2003 г. и 17 октября 2006 г.).

36. Статья 91 Уголовно-исполнительного кодекса предусматривает, что вся получаемая и отправляемая осужденными корреспонденция подвергается цензуре со стороны администрации исправительного учреждения, за исключением переписки осужденного с судом, прокуратурой, надзирающим публичным органом или с Европейским Судом по правам человека. Переписка осужденного с защитником или иным лицом, оказывающим юридическую помощь на законных основаниях, цензуре не подлежит, за исключением случаев, если администрация исправительного учреждения располагает достоверными данными о том, что содержащиеся в переписке сведения направлены на преступную деятельность. В этих случаях контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений осуществляется по мотивированному постановлению администрации исправительного учреждения. Кроме того, согласно пункту 50 Правил внутреннего распорядка исполнительных учреждений, принятых Министерством юстиции России 3 ноября 2005 г. (Приказ N 205), письма опускаются в почтовые ящики или передаются представителю администрации в незапечатанном виде, за исключением адресованных в организации и должностным лицам, переписка с которыми не подлежит цензуре.

37. Верховный Суд России рассмотрел вопрос о законности вышеизложенного законодательства и установил, что оно направлено на "защиту прав и законных интересов других лиц" и не нарушает требований пункта 2 статьи 8 Конвенции, который в свою очередь ссылается на "общественный порядок" и "защиту прав и свобод других лиц". Суд также указал, что правило о цензуре - "не что иное как" порядок осуществления этого права и, таким образом, не может нарушать право на корреспонденцию; в любом случае режим цензуры подлежит "постоянному контролю и надзору" (см. определения от 13 июня и 5 сентября 2006 г.).

38. 26 декабря 2006 г. Министерство юстиции России утвердило Административный регламент исполнения государственной функции по организации рассмотрения предложений, заявлений и жалоб осужденных и лиц, содержащихся под стражей (приказ N 383). Регламент устанавливает, что расходы по приобретению канцелярских товаров и оплата расходов по пересылке письменных обращений производится в соответствии с действующими нормативными правовыми актами Российской Федерации (пункт 11). Обращения, адресованные прокурору, в суд или иные органы государственной власти, осуществляющие контроль за местами содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых, Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, уполномоченным по правам человека в субъектах Российской Федерации, в Европейский Суд по правам человека, цензуре не подлежат и не позднее следующего за днем подачи обращения или ходатайства рабочего дня направляются адресату в запечатанном пакете (пункт 17). Обращения, адресованные в другие органы государственной власти, общественные объединения, а также защитнику, должны быть направлены по принадлежности администрацией места содержания под стражей, не позднее трех дней с момента их подачи (пункт 18). Ответы по результатам рассмотрения обращений подозреваемых, обвиняемых или осужденных не позднее чем в трехдневный срок после поступления выдаются им под роспись. При отказе заявителя хранить ответ у себя он приобщается к его личному делу (пункт 19). С мая 2009 г. такая входящая корреспонденция оглашается без вручения заключенному и обязательно приобщается к его личному делу; заключенный может приобрести копию корреспонденции для личного пользования. Пункт 54 регламента предусматривает, что в целях реализации прав подозреваемых, обвиняемых и осужденных на подачу жалобы в Европейский Суд по правам человека заявитель информируется администрацией учреждения УИС о "порядке подачи таких жалоб", ему предоставляется официальный формуляр жалобы, пояснительная записка и почтовые реквизиты Европейского Суда.

39. Согласно статье 20 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"*  (* В тексте этого и других постановлений Европейского Суда данный закон обычно условно именуется законом о содержании под стражей (прим. переводчика).) от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ, заключенным (подозреваемым и обвиняемым) разрешается вести переписку только через администрацию места содержания под стражей. Отправление и получение корреспонденции осуществляются за счет средств подозреваемых и обвиняемых. Переписка подвергается цензуре. Письма, содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, адресату не отправляются, подозреваемым и обвиняемым не вручаются. Вручение писем, поступающих на имя подозреваемого или обвиняемого, а также отправление его писем адресатам производятся администрацией места содержания под стражей не позднее чем в трехдневный срок или после перевода на русский язык. Письма, поступившие на имя подозреваемого или обвиняемого после его убытия из места содержания под стражей, не позднее чем в трехдневный срок после их получения отправляются по месту его убытия. Согласно статье 21 закона, обращения подозреваемых и обвиняемых, адресованные в органы государственной власти, органы местного самоуправления и общественные объединения, направляются через администрацию места содержания под стражей. Обращения, адресованные прокурору, в суд, Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, уполномоченным по правам человека в субъектах Российской Федерации, в Европейский Суд по правам человека, цензуре не подлежат. Обращения, адресованные в другие органы государственной власти, общественные объединения, а также защитнику, должны быть рассмотрены администрацией места содержания под стражей и направлены по принадлежности не позднее трех дней с момента их подачи.

C. Иное применимое законодательство

40. Статья 49 Уголовно-процессуального кодекса 2001 года определяет защитника как лицо*  (* Буквально "лицо, осуществляющее в установленном настоящим Кодексом порядке защиту прав и интересов подозреваемых и обвиняемых и оказывающее им юридическую помощь при производстве по уголовному делу" (прим. переводчика).), представляющее подозреваемого или обвиняемого в производстве по уголовному делу и оказывающее ему юридическую помощь. Она также указывает, что адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера.

41. Статья 45 закона о содержании под стражей 1995 года предусматривает, что наручники могут быть применены к подозреваемому или обвиняемому для пресечения неправомерных действий, если он оказывает неповиновение законным требованиям сотрудников мест содержания под стражей, для пресечения попытки побега подозреваемого или обвиняемого из места содержания под стражей или из-под конвоя; для пресечения попытки подозреваемого или обвиняемого причинить вред другим или себе.

III. Применимые документы Совета Европы

42. Комитет министров Совета Европы принял рекомендацию Rec(2006)2 государствам-участникам о Европейских пенитенциарных правилах, которые в соответствующих частях предусматривают следующее:

"23.1. Все заключенные имеют право на получение правовой помощи, и администрация пенитенциарного учреждения обязана предоставить разумные возможности для получения доступа к такой помощи.

23.2. Заключенные могут советоваться по любым правовым вопросам с юристом по своему выбору и за свой счет.

23.3. В тех случаях, когда существует признанная система бесплатной правовой помощи, администрация обязана проинформировать об этом всех заключенных.

23.4. Консультации и любое общение между заключенными и их юристами, включая переписку по правовым вопросам, носят конфиденциальный характер.

23.5. В исключительных обстоятельствах судебный орган может установить ограничения в отношении такой конфиденциальности с целью предотвращения тяжких преступлений или серьезной угрозы безопасности в пенитенциарном учреждении.

23.6. Заключенные должны иметь доступ к документам, касающимся судебно-следственных действий в отношении них, или иметь такие документы у себя...

24.1. Заключенным разрешается максимально часто общаться по почте, по телефону или с помощью иных средств общения со своими семьями, другими лицами и представителями внешних организаций; разрешается также посещение заключенных указанными лицами.

24.2. Общение и посещения могут быть ограничены или поставлены под контроль, если это необходимо для продолжения уголовного расследования, поддержания порядка и безопасности, предотвращения уголовных преступлений и защиты жертв преступлений, однако такие ограничения, включая специальные ограничения, устанавливаемые судебным органом, должны допускать приемлемый минимальный уровень общения.

24.3. В национальном законодательстве должны быть указаны национальные и международные органы и должностные лица, общение заключенных с которыми не ограничивается".

43. Европейское соглашение 1996 года о лицах, участвующих в процедурах в Европейском Суде по правам человека, предусматривает следующее:

Статья 3

"1. Договаривающиеся Стороны уважают право лиц, упомянутых в пункте 1 статьи 1 настоящего Соглашения, свободно вести переписку с Судом.

2. Что касается лиц, заключенных под стражу, осуществление этого права, в частности, подразумевает, что:

...такие лица имеют право переписываться и консультироваться вне слушания о других лицах с адвокатом, квалифицированным для участия в судах страны, в которой они содержатся, в отношении заявления Суду или любых процедур, вытекающих из них.

В применение предыдущих пунктов, не должно быть никакого вмешательства государственной власти, за исключением такого, которое соответствует закону и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, для выявления или судебного преследования уголовного преступления или для защиты здоровья".

Российская Федерация не является стороной этого соглашения.

IV. Оговорка Российской Федерации

44. Инструмент ратификации Конвенции, депонированный Российской Федерацией 5 мая 1998 г., содержит следующую оговорку:

"Российская Федерация, в соответствии со статьей 64 Конвенции, заявляет, что положения пунктов 3 и 4 статьи 5 не препятствуют применению санкционированного абзацем вторым пункта 6 раздела второго Конституции Российской Федерации 1993 года временного применения установленного частью 1 статьи 11, частью 1 статьи 89, статьями 90, 92, 96, 96.1, 96.2, 97, 101 и 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР от 27 октября 1960 года, с последующими изменениями и дополнениями порядка ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления..."

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

45. Заявитель утверждал, что применение к нему наручников 7 и 8 ноября 2001 г. нарушило статью 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Приемлемость жалобы

46. Власти Российской Федерации утверждали, что не имеется данных о соблюдении заявителем правила шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, что касается жалобы в части применения наручников, а также задержания и заключения под стражу.

47. Европейский Суд учитывает, что эти доводы были впервые выдвинуты заявителем в письме, датированном 19 мая 2004 г., тогда как соответствующее окончательное решение было принято 10 декабря 2003 г. Он повторил свои доводы в формуляре жалобы от 19 июля 2004 г. и последующей переписке. Возражение властей Российской Федерации, таким образом, подлежит отклонению.

48. Европейский Суд полагает, что жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

49. Власти Российской Федерации утверждали, что применение наручников было направлено на защиту заявителя, в частности, от дальнейших попыток причинения себе вреда. Применение наручников было связано с законным задержанием и заключением под стражу и, таким образом, не противоречило требованиям статьи 3 Конвенции, в частности, с учетом соответствующих условий содержания заявителя под стражей (см. § 10 настоящего Постановления).

50. Заявитель утверждал, что не был уведомлен о предъявленном ему обвинении и усматривал в глотании булавки и угрозе перерезать себе вены единственный возможный способ привлечения внимания компетентных органов, неподконтрольных сотрудникам милиции. Надзиратели не докладывали в последующие дни о его поведении. Применение наручников было незаконным, в соответствии с законом о содержании под стражей, как средство пресечения массовых беспорядков. Отсутствовали уважительные причины для применения к нему наручников. Его требования информации о причинах его задержания не составляли провокационное поведение. Действия персонала изолятора составляли бесчеловечное и унижающее достоинство обращение (см. § 9 настоящего Постановления). Он мог вместо этого провести личный обыск и поместить его в одиночное заключение.

2. Мнение Европейского Суда

51. Европейский Суд последовательно указывал, что, в соответствии со статьей 3 Конвенции, государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и чтобы порядок и способ исполнения такой меры не подвергали лицо переживаниям и трудностям, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страдания, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигать минимального уровня суровости. Оценка этого минимума носит относительный характер; она зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, манера и метод его применения, его длительность, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши", § 91; и Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 67, ECHR 2001-III). Хотя цель такого обращения является фактором, который должен быть принят во внимание, в частности, существовало ли намерение унизить или оскорбить жертву, отсутствие такой цели еще не означает, что по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции", § 74).

52. Применение наручников обычно не вызывает вопроса с точки зрения статьи 3 Конвенции, если мера применена в связи с законным содержанием под стражей и не влечет применения силы или публичной демонстрации, выходящей за рамки того, что разумно считается необходимым. В этом отношении важно учитывать, например, опасность бегства лица или причинения вреда здоровью или ущерба (см. Постановление Европейского Суда от 16 декабря 1997 г. по делу "Ранинен против Финляндии" (Raninen v. Finland), § 56, Reports of Judgments and Decisions 1997-VIII; см. также Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 47, ECHR 2002-IX; Постановление Европейского Суда по делу "Энаф против Франции" (Henaf v. France), жалоба N 65436/01, § 49, ECHR 2003-XI).

53. Обращаясь к обстоятельствам дела, в то время как законность задержания и заключения под стражу заявителя вызывает вопросы с точки зрения статьи 5 Конвенции (см. ниже), следует отметить, что закон о содержании под стражей не предусматривает применения наручников в целях пресечения массовых беспорядков. Таким образом, единственным основанием для применения наручников могла служить необходимость предотвращения самопричинения вреда (см. § 41 настоящего Постановления). Действительно, после того, как заявитель проглотил безопасную булавку и высказал угрозы дополнительного самопричинения вреда, персонал изолятора мог законно рассмотреть меры для обеспечения его здоровья и благополучия. Европейский Суд напоминает в этой связи, что власти обязаны защищать лиц, находящихся под стражей, и что государство должно отчитаться за любые травмы, причиненные в этот период (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-XV*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.)).

54. Европейский Суд принимает к сведению, что после того, как заявитель проглотил булавку, ему была оказана медицинская помощь. Не имеется указаний на то, что эта помощь не была адекватной. Существенно то, что решение о применении наручников оказалось оправданным ввиду повторявшихся заявителем угроз самопричинения вреда. Наконец, следует учесть, что после уведомления о событиях, составлявших основу данной жалобы, почти через два года, национальные власти провели ряд следственных действий с целью установления соответствующих фактов, насколько это имело практическое значение в то время.

55. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд полагает, что решение национальных властей применить наручники к заявителю не было несовместимым с уважением человеческого достоинства, и заключает, что он не подвергся унижающему достоинству обращению. Остальные утверждения, выдвинутые им, в частности, относящиеся к материальным условиям его содержания под стражей, не были обоснованными.

56. Таким образом, требования статьи 3 Конвенции по делу нарушены не были.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

57. Заявитель жаловался на то, что он был лишен свободы с 6 по 8 ноября 2001 г. в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения..."

A. Приемлемость жалобы

58. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба подана за пределами срока.

59. Европейский Суд уже установил, что жалоба заявителя подана в пределах шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции (см. § 47 настоящего Постановления).

60. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

61. Власти Российской Федерации утверждали, что задержание заявителя являлось законным и обоснованным, в соответствии со статьей 122 Уголовно-процессуального кодекса (УПК), в связи с показаниями A. и доказательствами, найденными в жилище заявителя. Разумное подозрение против него затрагивало преступление, охватываемое статьей 122 УПК и потому относившееся к сфере действия пункта 1 статьи 5 Конвенции. По поводу его задержания был составлен протокол и уведомлен прокурор. Длительность содержания заявителя под стражей отвечала требованиям УПК. Власти Российской Федерации указывали, что документы о задержанных отдела милиции и изолятора были уничтожены в ноябре 2002 г., после истечения срока хранения. Как пояснил следователь С. в 2007 году протокол задержания заявителя был утрачен. Со стороны С. отсутствовали злой умысел или недобросовестность. Заявителю не следовало откладывать почти на два года возбуждение разбирательства в национальных судах; он осложнил, таким образом, если не сделал невозможным установление соответствующих обстоятельств.

62. Заявитель утверждал, что против него отсутствовало разумное подозрение. Тому, что А. указал на заявителя как на сообщника, нельзя было доверять, поскольку он являлся заинтересованным участником уголовного разбирательства, а не независимым свидетелем. Кроме того, заявитель был задержан до уличавших его показаний A. и был освобожден до отказа от них A. Соответственно, показания A. не составляли достаточного основания для задержания заявителя и его заключения под стражу. В любом случае, до своего освобождения 8 ноября 2001 г. заявитель не был формально обвинен в совершении какого-либо преступления. Он не допрашивался в качестве подозреваемого в течение 24 часов, что являлось нарушением УПК (см. § 32 настоящего Постановления). Фактически, в протоколе допроса он упоминался как "свидетель". Кроме того, не составлялся протокол задержания, что могло бы подтвердить законность его задержания, заключения под стражу и освобождения. В отсутствие такого протокола нельзя установить, что лишение заявителя свободы было основано на относимых и достаточных причинах. Наконец, уведомление прокурора не было осуществлено в период, относящийся к обстоятельствам дела, а скорее всего, подделано в 2003 году. Версия событий относительно утраты документов следователем не фигурировала в судебном разбирательстве 2003 года, а была впервые выдвинута в 2007 году.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Установление соответствующих фактов

63. Европейский Суд принимает к сведению, что национальные власти сперва попытались утверждать, что заявитель не был задержан (см. §§ 12 и 17 настоящего Постановления). Однако после их отказа уголовно-правовая проверка и суды по гражданским делам установили со ссылкой на показания должностных лиц, что пребывание заявителя в отделе милиции и изоляторе временного содержания с 6 по 8 ноября 2001 г. регулировалось статьей 122 Уголовно-процессуального кодекса, касавшейся лиц, подозреваемых в совершении преступления.

64. Не оспаривается, что заявитель был лишен свободы около 18.00 6 ноября 2001 г. (см. § 8 настоящего Постановления). Однако, что касается времени освобождения, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель был освобожден около 13.00 в этот день*  (* Как видно из § 9 настоящего Постановления, имеется в виду не тот же день, а 8 ноября, что подтверждается и § 67 (прим. переводчика).). Заявитель настаивал на том, что он был освобожден в 17.00.

65. Европейский Суд напоминает, что конвенционное разбирательство как, например, по настоящей жалобе, не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio*  (* Affirmanti incumbit probatio (лат.) - доказывание возлагается на утверждающего - (прим. переводчика).), так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей жалобы на нарушение Конвенции. Непредставление государством-ответчиком такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 6 апреля 2004 г. по делу "Ахмет Ёзкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey), жалоба N 21689/93, § 426).

66. Что касается протокола задержания заявителя, заявитель утверждал, что он никогда не составлялся. Национальный суд установил, что протокол и журнал задержанных были уничтожены по истечении срока хранения (см. § 20 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации указывали со ссылкой на показания следователя С., что он потерял протокол. Власти Российской Федерации также отмечали, что журналы задержанных отдела милиции и изоляторы были уничтожены в ноябре 2002 г. по истечении срока хранения.

67. С учетом вышеизложенных соображений и в отсутствие документальных доказательств, за которое несут ответственность национальные власти, Европейский Суд признает, что заявитель был освобожден около 17.00 8 ноября 2001 г.

(b) Оценка периода содержания под стражей

68. Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 5 Конвенции прежде всего требует, чтобы содержание под стражей было "законным", что включает условие соответствия порядку, предусмотренному законом. В данном случае Конвенция в значительной степени отсылает к законодательству страны и устанавливает обязанность соблюдать его материально-правовые и процессуальные правила, но дополнительно требует, чтобы лишение свободы соответствовало цели статьи 5 Конвенции, а именно защите лиц от произвола (см., в качестве недавнего примера, Постановление Большой Палаты по делу "Медведев и другие против Франции" (Medvedyev and Others v. France), жалоба N 3394/03, § 79, ECHR 2010-...).

69. Толковать и применять национальное законодательство и, в частности, правила процессуального характера должны в первую очередь национальные органы, особенно судебные. Однако поскольку, согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции, несоблюдение законодательства страны влечет нарушение Конвенции, следует сделать вывод, что Европейский Суд может и должен осуществлять определенные полномочия по проверке такого соблюдения (см. Постановление Европейского Суда от 10 августа 2006 г. по делу "Тошев против Болгарии" (Toshev v. Bulgaria), жалоба N 56308/00, § 58; и Постановление Европейского Суда от 18 июня 2009 г. по делу "Штейн против Российской Федерации" (Shteyn (Stein) v. Russia), жалоба N 23691/06, §§ 89 и 94).

70. Недостатки постановления о заключении под стражу не обязательно делают соответствующее содержание под стражу "незаконным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции; Европейский Суд должен проверить, составляет ли дефект постановления, вынесенного в отношении заявителя, "грубое и очевидное нарушение", делающее соответствующий период содержания под стражей незаконным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Морен против Германии" (Mooren v. Germany), жалоба N 11364/03, § 84, ECHR 2009-...; и Постановление Европейского Суда от 5 ноября 2009 г. по делу "Колевы против Болгарии" (Kolevi v. Bulgaria), жалоба N 1108/02, § 177).

71. Европейский Суд отмечает, и стороны согласились с этим, что задержание и заключение заявителя под стражу относится к сфере действия подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, то есть он был лишен свободы "с тем, чтобы он предстал перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения". Европейский Суд признает, что подозрение против заявителя при обстоятельствах дела являлось "разумным". Не имеется данных о том, что материально-правовые положения национального законодательства были нарушены.

72. В то же время Европейский Суд отмечает, что УПК требует составления протокола о задержании и уведомления прокурора. Европейский Суд напоминает в этой связи, что Россия выдвинула оговорку в отношении пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции. Оговорка ссылалась, в частности, на положения Кодекса, согласно которому лицо может быть заключено под стражу по решению следственных органов в отсутствие требования о судебной проверке содержания под стражей. Европейский Суд рассмотрел вопрос о действительности этой оговорки и нашел ее совместимой с требованиями статьи 57 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 28 февраля 2002 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00; см. также § 44 настоящего Постановления). С учетом вышеизложенного заявитель не был доставлен "к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью". В этом контексте соблюдение формальных требований национального законодательства было особенно важным.

73. Национальные суды в двух разбирательствах (о проверке отказов в преследовании должностных лиц и по гражданскому делу) постановили, на основе показаний следователя и сотрудников отдела милиции и изолятора, что задержание и заключение заявителя под стражу являлись законными.

74. Однако в отсутствие протокола задержания и заключения под стражу с указанием таких подробностей как дата и место заключения под стражу, имя арестованного, причины заключения под стражей и имя лица, которое произвело эти действия, их следует считать несовместимыми с требованием законности и самой целью статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации" (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00, § 87, ECHR 2006-III*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2006.)). По мнению Европейского Суда, утрата протокола или его незаконное уничтожение могут лишить заявителя возможности эффективно оспорить свое задержание и заключение под стражу. В этом отношении Европейский Суд не пренебрегает тем фактом, что заявитель подал жалобу в суды только через полтора года после происшествия. Хотя он сделал это в установленный законом срок, представляется, что периоды хранения официальных документов, имевших значение для его требований, были короче, чем вышеупомянутые сроки для обращения в суд. Соблюдение вышеизложенных сроков хранения должны были обеспечить национальные власти.

75. Отсюда следует, что за недоступность протокола задержания несут ответственность национальные власти. Европейский Суд также отмечает, что заявитель не был допрошен немедленно или в течение 24 часов, как того требует УПК (см. § 33 настоящего Постановления). Не имеется данных о формальном решении относительно освобождения заявителя. Наконец, нет достаточных доказательств того, что вышеупомянутое уведомление прокурора осуществлялось в соответствии с применимыми требованиями Кодекса (см. § 8 настоящего Постановления).

76. По мнению Европейского Суда, в совокупности вышеизложенные обстоятельства обеспечивают недостаточные гарантии против произвола, которые делают задержание и заключение заявителя под стражу с 6 по 8 ноября 2001 г. несовместимыми с требованиями пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд не может признать, что заявитель был лишен свободы "в порядке, предусмотренном законом".

77. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции

78. Заявитель также жаловался на то, что отказ в компенсации в связи с его незаконным задержанием и заключением под стражу с 6 по 8 ноября 2001 г. нарушал пункт 5 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"...Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".

A. Приемлемость жалобы

79. Европейский Суд напоминает, что пункт 5 статьи 5 Конвенции соблюдается, если возможно потребовать компенсации в связи с лишением свободы, нарушающим пункты 1-4 той же статьи. Право на компенсацию, предусмотренное пунктом 5, таким образом, предполагает, что нарушение одного из вышеперечисленных пунктов статьи 5 Конвенции было установлено властями страны или Европейским Судом (см. Постановление Большой Палаты по делу "N.C. против Италии" (N.C. v. Italy), жалоба N 24952/94, § 49, ECHR 2002-X; Постановление Европейского Суда по делу "Пантя против Румынии" (Pantea v. Romania), жалоба N 33343/96, § 262, ECHR 2003-VI; и Постановление Европейского Суда от 25 октября 2005 г. по делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia), жалоба N 5140/02, § 83*  (* Там же. N 3/2006.)).

80. Европейский Суд отмечает, что им установлено нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции. Отсюда следует, что жалоба на нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

81. Власти Российской Федерации указывали, что заявитель предъявил иск о компенсации морального вреда, причиненного предположительно незаконным задержанием и заключением под стражу. Национальные суды рассмотрели дело и заключили, что лишение свободы являлось законным. Заявитель участвовал в судебном разбирательстве. Кроме того, заявителю следовало предъявить иск к A. и требовать его привлечения к уголовной ответственности за ложное обвинение.

82. Заявитель поддержал свою жалобу.

83. Европейский Суд прежде всего отмечает, что власти Российской Федерации не выдвинули никаких доводов относительно того, каким образом привлечение A. к гражданской или уголовной ответственности могло обеспечить право заявителя на компенсацию в значении пункта 5 статьи 5 Конвенции.

84. Во-вторых, с учетом представленных ему сведений Европейский Суд отмечает, что компенсация ущерба, причиненного в результате задержания и заключения под стражу, могла быть присуждена, если эти действия признаны незаконными в соответствии с российским законодательством (см. § 34 настоящего Постановления; см. также Постановление Европейского Суда от 6 октября 2005 г. по делу "Шиляев против Российской Федерации" (Shilyayev v. Russia), жалоба N 9647/02, § 21*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2006.); и Постановление Европейского Суда от 12 февраля 2009 г. по делу "Нолан и К. против Российской Федерации" (Nolan and K. v. Russia), жалоба N 2512/04, § 104*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.)). Заявитель пытался получить компенсацию за счет этого внутреннего средства правовой защиты. Не утверждалось, что им не соблюдены какие-либо формальные или процессуальные требования (см. Решение Европейского Суда от 29 августа 2000 г. по делу "Франсиско против Франции" (Francisco v. France), жалоба N 38945/97; см. также, с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда по делу "T.P. и K.M. против Соединенного Королевства" (T.P. and K.M. v. United Kingdom), жалоба N 28945/95, §§ 107-110, ECHR 2001-V (извлечения), и Постановление Европейского Суда от 16 марта 2010 г. по делу "A.D. и O.D. против Соединенного Королевства" (A.D. and O.D. v. United Kingdom), жалоба N 28680/06, §§ 102-104). Национальные суды в двух инстанциях рассмотрели требования по существу, но признали задержание и заключение заявителя под стражу законным - в соответствии с российским законодательством и, как отметил суд кассационной инстанции, в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. § 15 настоящего Постановления).

85. Европейский Суд напоминает в этой связи, что от национальных властей, включая суды, следует ожидать толкования и применения национального законодательства с учетом Конвенции и ее толкования Европейским Судом. Рассмотрев жалобу заявителя с точки зрения пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд, в частности, установил, что в настоящем деле за отсутствие протокола несут ответственность национальные власти. Европейский Суд заключил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку задержание и заключение заявителя под стражу не соответствовали "порядку, предусмотренному законом" и потому не обеспечивали достаточных процессуальных гарантий против произвола.

86. Уклонение от применения вышеизложенных стандартов национальными судами не обеспечило заявителю право на компенсацию (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 27 сентября 1990 г. по делу "Вассинк против Нидерландов" (Wassink v. Netherlands), § 38, Series A N 185-A; и Постановление Европейского Суда от 17 марта 2009 г. по делу "Хаутман и Меус против Бельгии" (Houtman and Meeus v. Belgium), жалоба N 22945/07, §§ 45-47).

87. Соответственно, имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции.

IV. Предполагаемые нарушения в связи с цензурой корреспонденции

88. Заявитель жаловался на то, что его корреспонденция подвергалась проверке тюремным персоналом. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения статьи 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania), жалоба N 44558/98, § 126, ECHR 2001-VIII; Постановление Европейского Суда от 30 ноября 2004 г. по делу "Кляхин против Российской Федерации" (Klyakhin v. Russia), жалоба N 46082/99, § 108*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2005.); и Постановление Европейского Суда от 18 февраля 2010 г. по делу "Анатолий Тарасов против Российской Федерации" (Anatoliy Tarasov v. Russia), жалоба N 3950/02, § 50*  (* Там же. N 7/2010.)).

89. Статья 8 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение... его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

90. Заявитель жаловался на проверку его корреспонденции из Европейского Суда персоналом изоляторов начиная с 2004 года; проверку и копирование его писем в Европейский Суд; приобщение их копий к его личному делу; и на их отправку в сопровождении замечаний, кратко излагающих содержание писем. Заявитель также жаловался на проверку его переписки с представителем в Европейском Суде Мисакян.

91. Власти Российской Федерации утверждали, что корреспонденция заявителя с Европейским Судом не контролировалась. Проверка его корреспонденции, направленной в адрес Центра содействия международной защите, являлась законной, в соответствии со статьей 91 Уголовно-исполнительного кодекса. Администрация не получила копию доверенности, уполномочивающей Мисакян представлять интересы заявителя в разбирательстве дела Европейским Судом, или документ, подтверждающий, что она являлась "адвокатом", как того требует статья 49 Уголовно-процессуального кодекса.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

92. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не утверждали, что заявитель должен был использовать какие-либо внутренние средства правовой защиты в отношении своей жалобы. В силу правила шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, Европейский Суд обладает юрисдикцией в отношении любых действий или бездействия со стороны тюремных властей, которые имели место не ранее шести месяцев до даты (дат) подачи соответствующих жалоб в Европейский Суд.

93. Что касается писем в Европейский Суд, заявитель не утверждал, что жалоба представляет "длящуюся ситуацию", затрагивающую применение правила шестимесячного срока. Он также не указал, когда он впервые узнал о контроле его писем до их отправки в Европейский Суд. Европейский Суд отмечает, что в любом случае предполагаемое вмешательство в основном затрагивает 2007 и 2008 годы (см. § 25 настоящего Постановления), тогда как жалоба была подана 28 августа 2009 г. (см. § 24 настоящего Постановления). Отсутствует достаточная фактическая основа для того, чтобы считать, что письма подвергались цензуре в 2009 году. Ввиду вышеизложенного не доказано, что правило шестимесячного срока заявителем соблюдено. Таким образом, Европейский Суд полагает, что в этой части жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению, в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

94. Что касается писем из Европейского Суда, следует отметить, что жалоба затрагивает три письма и подана в Европейский Суд 29 июля 2009 г. (см. § 24 настоящего Постановления). Однако заявитель узнал о последнем случае предполагаемого вмешательства не позднее 11 февраля 2008 г. (см. § 22 настоящего Постановления). Кроме того, не имеется достаточной фактической основы, чтобы полагать, что какие-либо позднейшие письма контролировались. Отсюда следует, что в этой части жалоба также подана за пределами срока и подлежит отклонению, в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

95. Что касается переписки между заявителем и Мисакян, Европейский Суд, напротив, отмечает, что предполагаемая цензура переписки имела место в течение периода, продолжавшегося с 2008 года, и по меньшей мере последние три письма, подверглись цензуре до середины 2009 года (см. §§ 27 и 28 настоящего Постановления). Европейский Суд поэтому признает, что правило шестимесячного срока заявителем соблюдено.

96. Европейский Суд заключает поэтому, что жалоба на цензуру переписки между заявителем и Мисакян не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям.

2. Существо жалобы

97. Европейский Суд отмечает, и это не оспаривалось сторонами, что письма Мисакян заявителю подвергались цензуре после получения, и письма заявителя в ее адрес просматривались до отправки. По мнению Европейского Суда, цензура составляла "вмешательство", в соответствии со статьей 8 Конвенции.

98. Такое вмешательство противоречит статье 8 Конвенции, за исключением случаев, когда оно "предусмотрено законом", преследует одну или несколько законных целей, перечисленных в пункте 2, и необходимо в демократическом обществе для их достижения (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 25 марта 1983 г. по делу "Силвер и другие против Соединенного Королевства" (Silver and Others v. United Kingdom), § 84, Series A N 61; и Постановление Европейского Суда от 18 ноября 2008 г. по делу "Савенковас против Литвы" (Savenkovas v. Lithuania), жалоба N 871/02, § 95).

99. Власти Российской Федерации утверждали, что тюремные власти не были осведомлены о том, что Мисакян представляла интересы заявителя в Европейском Суде. Ей следовало представить доказательство своего статуса "адвоката" или, по крайней мере, ордер из адвокатского образования о ее назначении или доверенность, которая также требовалась в разбирательстве дела в Европейском Суде. Таким образом, вмешательство соответствовало статье 91 Уголовно-исполнительного кодекса (УИК) и Правилам внутреннего распорядка, допускающим цензуру входящей и исходящей переписки осужденного (см. § 36 настоящего Постановления). Заявитель утверждал, что вопрос полностью относился к сфере действия исключения из вышеизложенных правил, затрагивая переписку осужденного с его "защитником или иным лицом, оказывающим юридическую помощь на законном основании". Заявитель утверждал, что из содержания писем Мисакян 2008 и 2009 годов следовало, что она действует в качестве его представителя в разбирательстве дела Европейским Судом. Позднее, после того, как тюремная администрация была уведомлена о ее статусе адвоката и о том, что она представляет интересы заявителя, цензура корреспонденции продолжалась (см. §§ 29-31 настоящего Постановления).

100. Европейский Суд учитывает, что статья 91 УИК различает обычную переписку осужденного и его переписку с лицом, оказывающим юридическую помощь (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 9 октября 2008 г. по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00, § 266*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.), относительно цензуры переписки осужденных в соответствии с законом о содержании под стражей). Однако из доступных материалов не следует, что тюремные власти были уведомлены о юридической связи между заявителем и Мисакян до сентября 2009 г. (см. §§ 27-30 настоящего Постановления). Европейский Суд, однако, отмечает, что сами власти Российской Федерации толковали понятие "защитника" в соответствии со статьей 49 Уголовно-процессуального кодекса, которая неприменима к правоотношениям между заявителем и его представителем в Европейском Суде.

101. В то же время, по мнению Европейского Суда, нельзя исключать, что Мисакян могла являться "иным лицом, оказывающим юридическую помощь на законном основании", упомянутым в статье 91 УИК. Сам заявитель утверждал, что данная переписка подпадала под исключение из правила. Если бы Мисакян представила доверенность и/или представила документальное подтверждение своего адвокатского статуса, ее переписка с заявителем рассматривалась бы как привилегированная.

102. Таким образом, что касается контроля писем, относящихся к предмету настоящей жалобы, Европейский Суд заключает, что не имеется достаточных доказательств, позволяющих полагать, что такая корреспонденция относилась к сфере действия исключения из общего правила статьи 91 УИК.

103. Европейский Суд признает, что общее правило статьи 91 Кодекса применимо к настоящему делу и служило основанием для контроля переписки. Он также отмечает, что стороны не указали иного законодательства, регулирующего этот вопрос на национальном уровне. Таким образом, вмешательство в настоящем деле "соответствовало закону".

104. В то же время Европейский Суд не может не отметить, что государство-ответчик не сослалось на какую-либо законную цель в значении пункта 2 статьи 8 Конвенции. Они также не выдвинули какого-либо довода, оправдывающего обычный контроль корреспонденции или свидетельствующего о наличии достаточных гарантий.

105. Понятие необходимости предполагает, что вмешательство отвечало неотложной общественной потребности и, в частности, оно было соразмерным преследуемой законной цели. При определении того, было ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе", должны учитываться пределы усмотрения государства (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Диксон против Соединенного Королевства" (Dickson v. United Kingdom), жалоба N 44362/04, § 77, ECHR 2007-...). Хотя национальные власти должны производить первичную оценку необходимости, окончательная оценка того, являются ли мотивы, указанные для вмешательства, относимыми и достаточными, остаются предметом проверки Европейского Суда на соответствие требованиям Конвенции.

106. При оценке того, было ли вмешательство в осуществление права осужденного на уважение его корреспонденции "необходимым" для одной из целей, указанных в пункте 2 статьи 8 Конвенции, должны учитываться обычные и разумные требования лишения свободы. Некоторые меры контроля переписки заключенных необходимы и не являются сами по себе несовместимыми с Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сулук против Соединенного Королевства" (Szuluk v. United Kingdom), жалоба N 36936/05, § 46, ECHR 2009-..., с дополнительными отсылками).

107. Мера контроля, в соответствии с правилом статьи 91 УИК, не была ограничена во времени или объеме. Это положение не указывало способ ее осуществления. Мотивы ее применения не указывались. УИК не содержит положений о независимой проверке объема и длительности мер контроля (см. Постановление Большой Палаты по делу "Энеа против Италии" (Enea v. Italy), жалоба N 74912/01, §§ 141-143, ECHR 2009-...; и Постановление Европейского Суда от 7 января 2010 г. по делу "Онуфриу против Кипра" (Onoufriou v. Cyprus), жалоба N 24407/04, §§ 109-113).

108. Что касается осужденных, Европейский Суд не усматривает оправдания для обычной проверки корреспонденции в настоящем деле (см. также §§ 42 и 43 настоящего Постановления). Действительно, угроза безопасности или сговора между заявителем и его корреспондентом, например, в отношении любого продолжающегося разбирательства на национальном уровне или какой-либо преступной деятельности или поведения (см. также Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Алексеенко против Российской Федерации" (Alekseyenko v. Russia), жалоба N 74266/01, § 88*  (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.)).

109. Из вышеизложенных соображений следует, что положения российского законодательства не предусмотрели меру правовой защиты от произвольного вмешательства публичных органов в право заявителя на уважение его корреспонденции.

110. Кроме того, следует отметить из имеющихся материалов, что в конце 2009 года тюремная администрация рассматривала Мисакян в качестве "адвоката". Однако корреспонденция по-прежнему подвергалась контролю (см. § 31 настоящего Постановления).

111. Европейский Суд разработал строгие стандарты относительно конфиденциальности корреспонденции заключенных по правовым вопросам. В деле "Петров против Болгарии" (Petrov v. Bulgaria) (жалоба N 15197/02, Постановление от 22 мая 2008 г., § 43) Европейский Суд изложил свои принципы относительно переписки по правовым вопросам в тюремном контексте следующим образом:

"...переписка с адвокатами... в принципе является привилегированной с точки зрения статьи 8 Конвенции, и ее постоянный контроль не соответствует принципам конфиденциальности и профессиональной тайны, относящейся к отношениям между адвокатом и его клиентом... Тюремные власти могут вскрыть письмо адвоката заключенному, исключительно если имеют разумные основания полагать, что оно содержит незаконное вложение, которое не могут выявить обычные средства обнаружения. Однако письмо может быть лишь вскрыто, но не прочитано. Должны быть предоставлены целесообразные гарантии, препятствующие прочтению письма, такие как вскрытие письма в присутствии заключенного. Прочтение письма заключенного адвокату и от него, с другой стороны, может быть допустимым только при исключительных обстоятельствах, когда власти имеют разумные основания предполагать злоупотребление тайной, если содержание письма угрожает безопасности тюрьмы или безопасности других или имеются другие обстоятельства криминального характера. Что может считаться "разумным основанием", зависит от всех обстоятельств, но это предполагает наличие фактов или информации, которые могли бы убедить объективного наблюдателя в том, что привилегированным каналом коммуникации злоупотребляют..."

112. Европейский Суд полагает в этой связи, что, как правило, корреспонденция между действительным или будущим заявителем и его представителем в Европейском Суде должна быть привилегированной (см. также ссылки на соответствующие документы Совета Европы в §§ 42 и 43 настоящего Постановления и Постановление Европейского Суда от 25 марта 1992 г. по делу "Кемпбелл против Соединенного Королевства" (Campbell v. United Kingdom), §§ 49 и 50, Series A, N 233).

113. Европейский Суд устанавливал в ряде дел, касавшихся права обращения в Европейский Суд на основании статьи 34 Конвенции, что меры, ограничивающие контакты заявителя с его представителем, могут составлять вмешательство в осуществление права заявителя на индивидуальную жалобу (см., например, Постановление Европейского Суда от 27 марта 2008 г. по делу "Штукатуров против Российской Федерации" (Shtukaturov v. Russia), жалоба N 44009/05, § 140*  (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2009.); и Постановление Европейского Суда от 10 июня 2010 г. по делу "Захаркин против Российской Федерации" (Zakharkin v. Russia), жалоба N 1555/04, §§ 157-160*  (* Там же. N 2/2011.)). Однако Европейский Суд признавал, что соблюдение представителем определенных формальных требований может быть необходимым для получения доступа к заключенному, например, по соображениям безопасности или для предотвращения сговора или влияния на следствие и отправление правосудия (см. Постановление Европейского Суда от 14 января 2010 г. по делу "Мельников против Российской Федерации" (Melnikov v. Russia), жалоба N 23610/03, § 96*  (* Там же. N 6/2010.)).

114. Узнав в конце 2009 года, что Мисакян является адвокатом и/или представляет интересы заявителя в продолжающемся разбирательстве его жалобы Европейским Судом, тюремная администрация должна была указать, какое документальное доказательство требуется или является достаточным для получения привилегированного статуса последующей переписки между заявителем и Мисакян.

115. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в части цензуры переписки между заявителем и Мисакян.

V. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

116. Заявитель также жаловался со ссылкой на статью 34 Конвенции на задержки в передаче ему писем Европейского Суда, что лишало его возможности соблюдать сроки, установленных Европейским Судом; отказы тюремного персонала в отправке его писем в Европейский Суд; недоставку одного письма в 2009 году и предположительно оказанное на него давление. Он также жаловался, в соответствии со статьей 5 Конвенции, на то, что он не был уведомлен о выдвинутых против него обвинениях после задержания; что он не был доставлен к судье для проверки законности его содержания под стражей. Он утверждал со ссылкой на статью 6 Конвенции, что гражданское разбирательство было чрезмерно длительным и несправедливым, в частности, поскольку суды не вызвали свидетелей с его стороны. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 8 Конвенции, что обыск его дома был незаконным. Наконец, заявитель жаловался, в соответствии со статьями 13 и 14 Конвенции, на отсутствие эффективных средств правовой защиты и на дискриминацию.

117. Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание представленные материалы и поскольку предмет жалобы находится в его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в нем признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части является явно необоснованной и подлежит отклонению, в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

118. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

119. Заявитель требовал 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

120. Власти Российской Федерации оспорили это требование.

121. С учетом характера установленных нарушений и оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 4 500 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

122. Заявитель требовал возмещения судебных расходов и издержек, оставляя сумму на усмотрение Европейского Суда.

123. Власти Российской Федерации оспорили это требование.

124. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Европейский Суд отмечает, что заявителю была предоставлена юридическая помощь в соответствии с правилом 92 Регламента Суда. В отсутствие какого-либо конкретного требования и документальных доказательств Европейский Суд отклоняет требование по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

125. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части применения наручников к заявителю, законности его содержания под стражей, отсутствия исполнимого права на компенсацию и права на уважение корреспонденции с его представителем;

2) признал жалобу в остальной части - неприемлемой;

3) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции;

6) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

7) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю 4 500 евро (четыре тысячи пятьсот евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, начисляемые на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 28 октября 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда