Кассационное определение Верховного Суда РФ от 5 сентября 2003 г. N 4-014/03 Срок наказания за убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору снижен, поскольку суд изменил квалификацию деяния, исключив квалифицирующий признак подстрекательства и пособничества в убийстве, а также учел обстоятельства, смягчающие вину подсудимых, в остальной части оставив приговор без изменения

Кассационное определение Верховного Суда РФ от 5 сентября 2003 г. N 4-014/03

Верховный Суд Российской Федерации

рассмотрел уголовное дело по кассационным жалобам осужденных С., П., Г., М. и защитников-адвокатов Р., П. и С. на приговор Восточно-Сибирского окружного военного суда от 10 апреля 2002 года, согласно которому осуждены к лишению свободы:

бывший военнослужащий войсковой части 22614 майор С., родившийся 26 сентября 1964 года в селе Снячев Сторожинецкого района Черновицкой области Украины, украинец, гражданин Российской Федерации, несудимый, - по ст.ст. 33, ч.ч. 4, 5 и 105, ч. 2, п.п. "ж" и "з", УК РФ на 10 лет в исправительной колонии строгого режима и лишением, в соответствии со ст. 48 УК РФ, воинского звания "майор"; и гражданине#:

П., родившийся 7 сентября 1951 года в пос. Чернышевск Читинской области, русский, несудимый, - по ст.ст. 33, ч. 5 и 105, ч. 2, п.п. "ж" и "з", УК РФ на 10 лет в исправительной колонии строгого режима;

Г., родившийся 23 мая 1970 года в г. Чите, русский, судимый 10 июня 1994 года Центальным районным судом г. Читы по ст. 117, ч. 3, УК РСФСР к 5 годам лишения свободы и 14 апреля 1997 года Черновским районным судом г. Читы по ст. 103 УК РСФСР к 4 годам лишения свободы, а по совокупности преступлений, в соответствии со ст. 40, ч. 3, УК РСФСР, к 5 годам лишения свободы в исправительной колонии общего режима, условно-досрочно освобожденный от отбывания наказания определением Черновского районного суда от 16 июля 1997 года на один год 10 дней, - по ст. 105, ч. 2, п.п. "ж", "з" и "н", УК РФ на 18 лет; по ст. 313, ч. 1, УК РФ на 2 года, а по совокупности преступлений, в соответствии со ст. 69, ч. 3, УК РФ, на 20 лет в исправительной колонии особого режима.

В соответствии со ст. 99, ч. 2, УК РФ, Г., как нуждающемуся в лечении от наркомании, назначена принудительная мера медицинского характера в виде амбулаторного наблюдения и лечения у психиатра-нарколога по месту отбывания наказания;

М., родившийся 1 февраля 1960 года в г. Баку, армянин, гражданин Российской Федерации, не имеющий судимости, - по ст. 105, ч. 2, п.п. "ж" и "з", УК РФ на 14 лет в исправительной колонии строгого режима.

В удовлетворение гражданского иска потерпевшей Б. в счет компенсации морального вреда суд взыскал в ее пользу в долевом порядке: с П. - 30 000 рублей; с Г. и М. - с каждого по 25 000 рублей и с С. - 20 000 рублей.

Заслушав доклад судьи Х., выступления осужденного Г. и защитника-адвоката П., поддержавших доводы кассационных жалоб, а также выслушав мнение старшего военного прокурора управления Главной военной прокуратуры П., предложившего снизить наказание С. до 8 лет лишения свободы, а М. - до 12 лет лишения свободы, а в остальной части приговор оставить без изменения, а кассационные жалобы осужденных и адвокатов - без удовлетворения, Верховный Суд Российской Федерации установил:

Судом признаны виновными:

С. - в пособничестве и подстрекательстве к убийству, совершенному группой лиц по предварительному сговору, по найму;

П. - в подстрекательстве к убийству, совершенному группой лиц по предварительному сговору, по найму;

Г. - в убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, по найму, неоднократно, а также в побеге из-под стражи, совершенном из мест предварительного заключения;

М. - в убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, по найму.

Эти преступления они совершили при обстоятельствах, изложенных в приговоре.

В кассационных жалобах:

осужденный С. считает приговор необоснованным. По его мнению, суд незаконно рассмотрел уголовное дело, поскольку в ходе предварительного следствия его не ознакомили с записями телефонных переговоров с квартирного телефона Г. Необоснованно положены в основу приговора первоначальные показания Г., поскольку тот давал их в отсутствие адвоката и в состоянии наркотического опьянения. Он также считает, что по делу ошибочно признаны доказательствами аудио-видеокассеты, которые были получены и смонтированы с нарушением установленного порядка;

защитник Р. просит приговор в отношении С. отменить, а дело производством прекратить за недоказанностью вины его подзащитного в совершении преступления. При этом он ссылается на то, что С. как в ходе предварительного следствия, так и в судебном заседании давал стабильные и последовательные показания о своей непричастности к организации убийства Б. Не отрицая встреч С. с Г., адвокат утверждает, что они происходили по просьбе последнего и были обусловлены только вопросами, связанными с реализацией военной техники. Никаких разговоров об убийстве С. с Г. никогда не вел и об убийстве Б. узнал только в ходе предварительного следствия. Защитник указывает в жалобе и на то, что знакомство его подзащитного с П. и К. было поверхностным, дружеских отношений с ними тот не поддерживал. Осужденного М. и убитого Б. он вообще не знал и их фамилии впервые услышал в ходе следствия. Показания об этом С. ничем не опровергнуты, а его вина в совершении преступления не доказана;

осужденный П. тоже считает себя приговоренным к лишению свободы необоснованно, поскольку выводы суда о его виновности основаны на явке с повинной и первичных показаниях в ходе предварительного следствия. По мнению осужденного, данные следственные действия были выполнены без участия адвоката и под давлением сотрудников милиции, когда он находился в состоянии алкогольного опьянения. Он ссылается и на то, что материалами уголовного дела не установлен корыстный мотив совершения убийства гражданина Б.;

защитник П. просит приговор в отношении П. отменить, а дело производством прекратить ввиду несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела. При этом адвокат указывает, что в ходе предварительного следствия было нарушено право его подзащитного на защиту, поскольку после задержания и разъяснения права на защиту П. указал, что желает иметь защитника с момента задержания. Однако ни на первом допросе, ни при составлении протокола о явке с повинной адвокат ему предоставлен не был. По мнению защитника, явка с повинной была оформлена неправомочным на то лицом, поскольку постановлением прокурора Центрального района г. Читы от 26 марта 2001 года для расследования преступления была создана следственная группа, руководителем которой назначен П., а в состав вошли начальник отделения уголовного розыска Р. и другие сотрудники. Однако уже 28 марта того же года заместителем прокурора Читинской области для расследования преступления создается новая следственная группа, в состав которой Р. уже не входил. Однако именно он 30 марта 2001 года отобрал у П. явку с повинной, хотя в это время уже работала следственная группа, и отдельных поручений по ведению следствия Р. не поручалось;

осужденный Г. и его защитник С. указывают, что изложенные в приговоре выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. По их мнению, первоначальные следственные действия с участием Г. (допрос и дополнительный осмотр места происшествия) выполнены с нарушением права на защиту, поскольку проводились без участия адвоката. Они подвергают сомнению исследованные в судебном заседании и положенные в основу приговора протоколы следственных действий от 7 и 10 апреля 2001 года с участием Г., так как принимавшая в них участие защитник Р. не имела ордера на ведение данного дела. При этом они ссылаются и на то, что все указанные действия проводились после употребления Г. наркотиков, которые ему предоставляли оперативные работники. Осужденный и его защитник не согласны также с выводами суда о допустимости в качестве доказательств стенограмм телефонных переговоров, которые были переданы органам предварительного следствия с нарушением "Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд". С учетом изложенного защитник просит приговор в отношении Г. отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение;

осужденный М. также указывает на отсутствие у него защитника во время первоначальных следственных действий, проведенных сотрудниками милиции. Он считает, что суд не в полной мере учел смягчающие его вину обстоятельства - раскаяние в совершенном преступлении, активное способствование его раскрытию и изобличение других соучастников, тяжелую болезнь как его, так и находящегося на его иждивении малолетнего ребенка. С учетом изложенного М. просит снизить ему наказание.

В возражениях на кассационные жалобы государственный обвинитель - военный прокурор отдела военной прокуратуры Сибирского военного округа подполковник юстиции К. и потерпевшая Б., жена погибшего, находя приговор законным и обоснованным, просят оставить его без изменения.

Проверив материалы дела и обсудив доводы кассационных жалоб, Военная коллегия находит приговор в отношении С., П., Г. и М. обоснованным.

Как видно из протокола судебного заседания, подсудимые С. и П. свою вину в предъявленном обвинении в убийстве не признали, а Г. и М. - признали частично. Г., кроме того, не признал себя виновным и в побеге из-под стражи.

Г. в суде показал, что утром 26 марта 2001 года вместе с М. за обещанное вознаграждение с целью лишения жизни Б. нанес ему несколько ударов в шею ножом "Архар". Он также пояснил, что с предложением убить потерпевшего за вознаграждение к нему обратился человек, назвать которого он отказывается в целях безопасности своей семьи. По этой причине на первоначальном этапе предварительного следствия он оговорил С., давая ложные показания, что именно С. предложил совершить это убийство, заплатив 3 000 долларов и предоставив информацию о Б. За такие показания сотрудники милиции приносили ему наркотики и давали возможность их употреблять. Не отрицая нескольких встреч в феврале-марте 2001 года с С., он пояснил, что они были связаны с покупкой военной техники. Не признавая себя виновным в побеге из-под стражи, Г. показал, что на 11 октября 2001 года срок содержания под стражей истек, о его продлении ему известно не было, в связи с чем побег из-под стражи не совершал, а просто ушел из помещения прокуратуры, поскольку никаких препятствий для этого не было.

М. в суде показал, что в марте 2001 года Г. предложил ему принять участие в убийстве Б., которого "заказали" за 2 000 долларов соучредители одной с ним фирмы. Он согласился на это, поскольку Г. пообещал простить долг в размере 1 000 долларов. Утром 26 марта в подъезде дома они подкараулили Б., и по команде Г. он первый нанес тому несильный удар ножом в живот. После этого Г. своим ножом тоже ударил потерпевшего несколько раз в область шеи, после чего Б. упал на пол. Выбежав из подъезда, они уехали с места преступления на иномарке Ж., который ожидал их на улице. По просьбе Г. дома он сжег в печке его пуховик со следами крови и свою одежду, полагая, что на ней тоже могла остаться кровь убитого. М. также показал, что не хотел убивать потерпевшего, а желал только погасить имевшийся перед Г. долг в размере 1 000 долларов, в связи с чем нанес ему несильный удар ножом в живот. Второй удар ножом в щеку он мог нанести Б. случайно, отталкивая его от себя.

Оценив показания Г., М., С. и П., суд в обоснование их виновности привел ряд не вызывающих сомнений в своей достоверности доказательств: объяснения потерпевшей Б., жены убитого; свидетелей М., К., Ж., С., данные из протоколов осмотра места происшествия от 26 и 30 марта 2001 года, протокол опознания личности М., осмотренные в суде орудия преступления - нож "Архар" и нож, изъятый на квартире, где проживал М., заключение комплексной комиссионной медико-криминалистической экспертизы.

Утверждения осужденного Г. и его защитника С., а также осужденного С. в жалобах, что первоначальные следственные действия (допрос и дополнительный осмотр места происшествия) выполнены с нарушением права на защиту, поскольку проведены без участия адвоката, не соответствуют материалам дела, из которых видно, что после задержания 27 марта 2001 года Г. было разъяснено право на защиту и положения ст. 51 Конституции РФ, о чем был составлен протокол, в котором имеется роспись Г. и заявление об отказе от защитника.

30 марта 2001 года следователем К. в присутствии понятых И. и Ш. с участием Г. был проведен дополнительный осмотр места происшествия. На первом листе указанного протокола также имеются записи о разъяснении права на защиту и положений ст. 51 Конституции РФ, но отсутствует подпись подозреваемого об этом. Однако допрошенные в суде К., И. и Ш., каждый в отдельности, показали, что перед началом указанного следственного действия Г. разъяснялось право иметь защитника и не свидетельствовать против себя. Сам Г. в суде пояснил, что К. проводил следственные действия в соответствии с требованиями закона. После проведения осмотра места происшествия подозреваемый ознакомился с протоколом и засвидетельствовал правильность сделанных в нем записей, расписавшись в нем. Аналогичные росписи в протоколах и разъяснения Г. права на защиту и ст. 51 Конституции РФ имеются и в других протоколах, на которые осужденный и его защитник ссылаются в своих жалобах. Поэтому их утверждения о якобы имевших место при проведении указанных следственных действий нарушений права на защиту являются несостоятельными.

По таким же мотивам не соответствует действительности и утверждение М. о том, что во время проведения первоначальных следственных действий у него не было адвоката, поскольку, как видно из материалов дела, при задержании 28 марта 2001 года он отказался от него "не по материальным соображениям", подтвердив отказ своей подписью.

Органами предварительного следствия и судом тщательно проверялись заявления С., Г. и его защитника о том, что показания на первоначальном этапе предварительного следствия Г., якобы, давал под воздействием наркотиков, которыми его снабжали оперативные работники в отделе милиции.

Как видно из материалов дела, эти доводы были предметом прокурорской проверки на предварительном следствии, однако не получили своего подтверждения, о чем свидетельствует постановление от 7 апреля 2001 года, которым отказано в возбуждении уголовного дела по заявлению Г. и его защитника в отношении работников милиции. Оснований ставить под сомнение изложенные в этом постановлении выводы не имеется.

Как пояснили допрошенные в судебном заседании в качестве свидетелей сотрудники милиции Г., М., С., Ш., М., Б. и Р., при расследовании данного уголовного дела какого-либо физического, морального или иного насилия к подсудимым не применялось, все следственные действия, в которых они принимали участие, проводились в соответствии с нормами уголовно-процессуального законодательства. Наркотики Г. не передавались и возможность их передачи и употребления в отделе милиции исключена.

При таких обстоятельствах суд первой инстанции нашел необоснованными утверждения Г., его защитника и осужденного С. о том, что Г. на начальном этапе предварительного следствия употреблял наркотики, под давлением сотрудников милиции давал неправдивые показания по поводу своих действий по убийству Б. и оговаривал С.

Нельзя признать правомерными доводы Г. и его защитника о том, что протоколы следственных действий от 7 и 10 апреля 2001 года с участием Г. и адвоката Р., которая не имела ордера на ведение данного дела, являются недопустимыми доказательствами. В деле имеется заявление Г. от 6 марта 2001 года, написанное на имя следователя, в котором он отказывался от представлявшего ранее его интересы по договору защитника-адвоката С. в связи с отсутствием средств на оплату и недоверием к нему и просил предоставить другого защитника. Такие действия подозреваемого не противоречили требованиям ст. 50 УПК РСФСР, и ходатайство было удовлетворено. В дальнейшем он был допрошен в качестве обвиняемого 7 и 10 апреля 2001 года, в эти дни также проведены очные ставки между ним, М и С в присутствии адвоката Р. В ходе производства указанных следственных действий Г. не делал заявлений об отказе от этого защитника. Из имеющегося в деле ордера от 10 июля 2001 года видно, что Р. является адвокатом второй Читинской областной коллегии адвокатов, и ей поручалось вести в ходе предварительного следствия уголовное дело Г. В судебном заседании Р. предъявила удостоверение адвоката и, кроме того, к материалам дела было приобщено письменное сообщение председателя указанной коллегии о том, что Р. является членом коллегии адвокатов с 1995 года. При таких обстоятельствах конституционное право Г. на получение квалифицированной юридической помощи в ходе проведения следственных действий 7 и 10 апреля 2001 года было им реализовано в полной мере. Факт несвоевременного предоставления ордера юридической консультации нельзя признать существенным нарушением уголовно-процессуального закона и достаточным основанием для признания процессуальных документов, на которые указано в жалобах, не имеющими юридической силы.

В судебном заседании проведена комплексная комиссионная медико-криминалистическая экспертиза. По выводам экспертов, Б. было причинено 5 колото-резаных ран: ранение шеи с полным поперечным пересечением по ходу раневого канала левой наружной яремной вены и частичным пересечением левой общей сонной артерии; два слепых ранения шеи; ранение левой щечной области, а также ранение живота. Смерть Б. наступила от острой массивной кровопотери, развившейся вследствие колото-резаного ранения левой боковой поверхности шеи с повреждением по ходу раневого канала левой наружной яремной вены и левой общей сонной артерии. Указанное ранение причинило опасный для жизни вред здоровью и по этому признаку расценивается как тяжкий вред здоровью. Остальные повреждения как каждое в отдельности, так и в своей совокупности расцениваются как легкий вред здоровью. Указанные ранения причинены Б. прижизненно в короткий промежуток времени не менее, чем двумя колюще-режущими предметами, каковыми могли быть ножи. Оба исследованных ножа относятся к ножам хозяйственно-бытового назначения и не являются холодным оружием. Обнаруженные на трупе ранение левой щечной области и шеи, а также ранение живота образованы ножом, изъятым в ходе обыска у М., либо ножом с аналогичными свойствами клинка, а остальные повреждения - ножом "Архар", либо ножом с аналогичными характеристиками клинка.

Учитывая профессиональный стаж работы экспертов, проводивших указанную экспертизу в суде, их квалификацию, данные предыдущих экспертиз, суд обоснованно нашел указанное заключение наиболее полным, научно-обоснованным и соответствующим материалам дела, в связи с чем правильно положил его в основу приговора.

Г. и М., а также другие участники судебном заседании с этим заключением были согласны.

Утверждение М. в суде об отсутствии у него умысла на убийство Б., поскольку он нанес последнему только легкие телесные повреждения, является несостоятельным. Как видно из материалов дела, он сразу согласился с предложением Г. убить Б. С этой целью как вместе с Г., так и самостоятельно он длительное время следил за ним, выясняя маршрут его передвижения. 26 марта 2001 года, вооружившись ножами со значительной длиной клинка и окружив Б. в подъезде дома, М. по команде Г. первым нанес ему два удара ножом в жизненно важные органы - живот и левую щечную область, а Г. трижды ударил его ножом в затылок и шею. Эти их совместные действия свидетельствуют о единстве направленности умысла обоих на лишение жизни Б. и подтверждают их намерение на достижение единого результата, который фактически и наступил.

Несмотря на отрицание Г. своей вины в совершении побега из-под стражи, его виновность в совершении этого преступления подтверждается постановлением следователя от 30 марта 2001 года, согласно которому в отношении него применена указанная мера пресечения, о чем ему объявлено под роспись; постановлением о возбуждении ходатайства о продлении срока содержания под стражей от 5 сентября 2001 года, из которого видно, что эта мера пресечения продлена до 27 октября 2001 года, о чем ему было доведено под роспись 26 сентября 2001 года; показаниями осужденного М., свидетелей Р., Ш., К., постановлением помощника военного прокурора Читинского гарнизона от 11 октября 2001 года об объявлении розыска Г. Этих доказательств не оспаривал в суде и сам осужденный.

Несмотря на отрицание своей вины осужденным П. и его защитником П., виновность П. в подстрекательстве к убийству, совершенному по найму, подтверждается исследованными в судебном заседании выписками из Уставов ООО "Продинвест" и "Сбер-Инвест", договорами купли-продажи, выпиской из протокола заседания правления Читинского банка сбербанка России, справкой государственного унитарного предприятия "Облтехинвентаризация", договором займа, изъятым у гражданина Б., показаниями потерпевшей Б., свидетелей Ч., Р., А., Б., Б., подсудимого М., а также первичными показаниями самого П., которые он давал в ходе предварительного следствия.

Утверждения П. и его защитника о том, что в ходе предварительного следствия было нарушено право осужденного на защиту, поскольку после задержания и разъяснения такого права П. заявил, что желает иметь защитника с момента задержания, однако ни на первом допросе, ни при составлении протокола явки с повинной адвокат ему предоставлен не был, не соответствуют материалам дела.

29 марта 2001 года П. был допрошен не в качестве подозреваемого, а в качестве свидетеля. При выполнении указанного следственного действия закон не предусматривает участие защитника и, кроме того, как видно из протокола, П. не просил об этом. Только после дачи показаний о том, что он заявил Б., что тот не войдет в состав соучредителей ООО "Сбер-Инвест", если не перестанет пить, и попросил "нужных людей" разобраться с Б. и припугнуть его, для чего передал 6 000 долларов, был составлен протокол задержания и разъяснено право на защиту и ст. 51 Конституции РФ, после чего П. изъявил желание иметь защитника с момента задержания.

Утверждение П., что он давал эти показания в состоянии алкогольного опьянения, не соответствует действительности, поскольку в суде была просмотрена видеозапись этого допроса, из которой видно, что вел он себя адекватно, показания давал добровольно, осмысленно и без какого-либо давления со стороны следователя.

На допросе 30 марта 2001 года П. в присутствии адвоката также показал, что Б. должен был войти в состав соучредителей ООО "Сбер-Инвест", но пояснил, что боялся, что тот мог подписать любые документы, и они бы все потеряли. Он также показал, что решил припугнуть Б., попросив "нужных людей" поговорить с ним "покруче". Для этого в конце февраля 2001 года передал через своего зятя 6 000 долларов в качестве задатка. На вопрос, кому он передал эти деньги, П. ответить не пожелал.

Заявление же о явке с повинной было собственноручно написано подозреваемым на следующий день без участия адвоката, поскольку ст. 111 УПК РСФСР не требовала его участия при составлении такого протокола.

Утверждение адвоката П. о том, что явка с повинной была оформлена неправомочным на то лицом, является несостоятельным, поскольку, несмотря на создание 28 марта 2001 года заместителем прокурора Читинской области следственной группы для расследования преступления, такое же постановление прокурора Центрального района г. Читы о включении в состав следственной группы начальника отделения уголовного розыска Р. никем отменено не было. Поэтому составление им вводной части протокола явки с повинной и подписание протокола не является грубым нарушением уголовно-процессуального законодательства.

Надуманным является и утверждение П. о том, что он давал показания на первом допросе и писал явку с повинной под давлением сотрудников милиции И. и Р. и, желая помочь следствию, оговорил себя.

Свидетели И., старший офицер милиции, и Р., оформлявший протокол явки с повинной, показали, что никакого насилия к П. в отделе милиции не применялось, показания он давал добровольно. Р., кроме того, пояснил, что явку с повинной П. писал собственноручно.

Как показала свидетель А., старший прокурор-криминалист прокуратуры Читинской области, допрос П. 30 марта 2001 года она проводила в точном соответствии с требованиями УПК РСФСР, с разъяснением ему прав, предусмотренных ст. 51 Конституции РФ, и в присутствии защитника. Показания он давал добровольно.

В дальнейшем, как видно из протоколов, П. в ходе всего предварительного следствия отказывался давать показания, пользуясь правом, предусмотренным ст. 51 Конституции РФ.

В судебном заседании П. не смог убедительно пояснить, в чем именно выразилось давление, которое якобы оказывали на него сотрудники милиции и какие у него были основания оговаривать себя в совершении особо тяжкого преступления.

С учетом изложенного и принимая во внимание, что признательные показания он давал не сотрудникам милиции, а работникам прокуратуры только тогда, когда хотел этого, а явку с повинной писал собственноручно, суд первой инстанции обоснованно не нашел оснований полагать, что все это он делал под чьим-либо давлением, оговаривая себя.

Оценив показания П. на первоначальном этапе предварительного следствия 29 и 30 марта 2001 года и данные, содержащиеся в собственноручно написанной явке с повинной, суд первой инстанции нашел их в целом правдивыми и достоверными, поскольку они согласуются с показаниями потерпевшей Б., свидетелей Б., Б., З. и Ч. о взаимоотношениях П. с Б. накануне убийства последнего и о планах П. относительно соучредителей ООО "Сбер-Инвест". Его показания о 6 000 долларах, переданных им в качестве вознаграждения за убийство, подтверждаются договором займа и исследованными в судебном заседании показаниями свидетеля Б.

Суд принял во внимание и то, что П. был единственным компаньоном Б. по совместному бизнесу, а также время совершения преступления - 26 марта 2001 года, то есть накануне 1 апреля, даты предполагаемой регистрации новых учредительных документов ООО "Сбер-Инвест".

Исходя из большой суммы вознаграждения (6 000 долларов) за убийство, которые П. передал исполнителям преступления, а также показаний Г., что ему были заплачены деньги именно за убийство Б., и М., что Г. предложил ему участвовать в убийстве этого лица, суд обоснованно отверг утверждения П. в ходе первоначальных допросов и в протоколе явки с повинной о том, что, передавая "нужным людям" эти деньги, он, якобы, просил лишь "припугнуть" Б. и не рассчитывал на его убийство.

О намерении П. любым путем, в том числе и физического устранения Б., стать единственным владельцем имущества фирм (магазина и склада) свидетельствует и то, что он предпринимал эти меры еще до убийства Б, а после его смерти, уже будучи арестованным, переоформил все имущество на свою дочь. При этом доля Б. была обращена на возмещение долгов ООО "Продинвест", образовавшихся от их совместной деятельности.

К тому же, как достоверно установлено в суде, Б. с Г. и М. знаком не был, в связи с чем каких-либо иных оснований для его убийства у них не имелось. Именно то, что П. и Б. были компаньонами и каждый из них имел свою долю в совместном бизнесе, послужило основанием к подстрекательству П. убийства Б.

Вывод о виновности С. в пособничестве и подстрекательстве к убийству Б. основан на исследованных в суде доказательствах: показаниях свидетелей Д., К., показаниях на предварительном следствии Г. и М., которые он начал давать с 18 июля 2001 года; данных из протоколов дополнительного осмотра места происшествия с участием Г. от 30 марта 2001 года, очной ставки от 10 апреля 2001 года между Г. и С. и следственного эксперимента с участием М. от 19 июля 2001 года, приобщенных к делу стенограмм телефонных переговоров, прослушанных с квартирного телефона Г. в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий сотрудниками УБОП по Читинской области в марте 2001 года. Указанные доказательства приведены в приговоре, и им дан надлежащий анализ.

Из показаний Г. на начальном этапе предварительного следствия и М., которые он давал, начиная с 18 июля 2001 года, усматривается, что каждый из них признавал свою вину в убийстве Б., но и уличал в этом С. Именно эти показания суд обоснованно признал правдивыми и положил в основу приговора, поскольку они согласуются как между собой, так и с другими доказательствами по делу.

Высказанные в жалобах осужденных С. и Г. и их адвокатов Р. и С. мнения о недопустимости использования приобщенных к делу стенограмм телефонных переговоров в качестве доказательств, являются надуманными.

Постановлением судьи Читинского областного суда от 22 февраля 2001 года было разрешено прослушивание телефонных переговоров Г.

Из представленных и исследованных в суде копий постановлений, вынесенных руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, видно, что им принято решение о рассекречивании и представлении результатов прослушивания телефонных переговоров Г. военному прокурору Читинского гарнизона.

Согласно протоколу от 15 августа 2001 года, следователем в присутствии понятых и специалиста произведен осмотр документов и материалов оперативно-розыскной деятельности, поступивших из УБОП по Читинской области. При этом из 6 аудиокассет с оригиналами записей в замедленном режиме всех телефонных переговоров произведена копия переговоров, имеющих доказательственное значение по делу, на одну аудиокассету в нормальном скоростном режиме и составлена их стенограмма. Постановлением следователя от 15 августа 2001 года в качестве вещественных доказательств приобщены 7 указанных аудиокассет с записями переговоров.

В суде были прослушаны оригиналы всех 6 аудиокассет с записями телефонных переговоров с квартиры Г. При этом было установлено, что в составленной стенограмме в хронологическом порядке указаны имеющие значение для дела разговоры с квартирного телефона Г., записи которых имеются на аудиокассетах, представленных из УБОП. Других переговоров, оправдывающих либо усугубляющих вину подсудимых в предъявленном обвинении, на аудиокассетах не выявлено.

В соответствии с "Инструкцией о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд" допускается представление материалов оперативно-розыскной деятельности в копиях, в том числе с переносом наиболее важных моментов (разговоров, сюжетов) на единый носитель.

Вопреки мнению осужденных П. и Г., их адвокатов П. и С., суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что данные доказательства добыты в соответствии с требованиями Федерального закона Российской Федерации "Об оперативно-розыскной деятельности", представлены прокурору в соответствии с указанной выше Инструкцией и приобщены к делу с соблюдением положений уголовно-процессуального законодательства, в связи с чем обоснованно положил их в основу приговора.

Утверждения адвоката Р. о том, что встречи его подзащитного с Г. носили только коммерческий характер и не были связаны с убийством Б., не соответствуют материалам дела.

Так, свидетель П. показал, что в 20-х числах февраля 2001 года он действительно обращался к С. с просьбой помочь найти покупателей на технику, которая продавалась через отдел реализации военного имущества, дав ему для этого номер телефона. 11 марта по рекомендации С. ему позвонил Г. по поводу покупки автокрана, однако такая покупка не состоялась и больше он со С. разговоров не имел.

Г. подтвердил, что действительно один раз встречался с П. по этому вопросу.

Из исследованного в судебном заседании протокола допроса Г. от 10 апреля 2001 года видно, что он в присутствии адвоката показал, что первоначально при встречах со С. параллельно с вопросом об убийстве они говорили и о возможности приобретения его, Г., знакомыми военной техники. Однако впоследствии разговоры по поводу техники прекратились. Г. также пояснил, что до убийства С. говорил ему, что если кто-то будет спрашивать по поводу их встреч, надо говорить, что они встречались по вопросам о приобретении военной техники.

При таких обстоятельствах утверждение защитника Р. о том, что его подзащитный разговоров с Г. об убийстве Б. никогда не вел и что их редкие встречи были обусловлены только вопросами, связанными с реализацией военной техники, является несостоятельным.

Поскольку П. в феврале 2001 года уговорил своего родственника найти людей для убийства Б. и через него привлек к совершению преступления С., которому передал 6 000 долларов в качестве вознаграждения исполнителям убийства, суд правильно расценил такие его действия как подстрекательство к убийству, совершенному по найму, правильно квалифицировав содеянное по ст.ст. 33, ч. 5 и 105, ч. 2, п."з", УК РФ.

Действия С., выразившиеся в том, что он в конце февраля 2001 года, действуя в интересах П. и преследуя цель извлечь из этого для себя материальную выгоду, склонил Г. совершить убийство Б. за вознаграждение в сумме 3 000 долларов, передав ему в качестве аванса за это 1 000 долларов, а также предоставил Г. информацию о лице, которое нужно убить - дал фотографию Б., его домашний адрес, указал марку и номер его автомашины, место ее стоянки, суд правильно расценил как подстрекательство и пособничество в убийстве, совершенном по найму, правильно квалифицировав содеянное по ст.ст. 33, ч.ч. 4, 5 и 105, ч. 2, п. "з", УК РФ.

Содеянное Г. и М., которые 26 марта 2001 года, имея заранее достигнутую договоренность за вознаграждение лишить жизни Б., совместно напали и нанесли ему ножами ряд ранений, от одного из которых наступила его смерть, суд обоснованно расценил как убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору, по найму, и правильно квалифицировал содеянное по ст. 105, ч. 2, п.п. "ж" и "з", УК РФ. Так как Г. к моменту совершения указанного преступления имел не снятую и не погашенную судимость за умышленное убийство (ст. 103 УК РСФСР), то суд обоснованно расценил его действия еще и как убийство, совершенное неоднократно, и правильно квалифицировав содеянное им и по п. "н" ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Так как Г. 11 октября 2001 года, желая уклониться от пребывания под стражей, самовольно незаконно оставил помещение военной прокуратуры Читинского гарнизона и скрылся, то суд обоснованно расценил эти действия как побег из-под стражи, совершенный Г. в предварительном заключении, и правильно квалифицировал содеянное по ст. 313, ч. 1, УК РФ.

Вместе с тем, Верховный Суд находит квалификацию судом первой инстанции действий П. по ст.ст. 33, ч. 5 и 105, ч. 2, п. "ж", УК РФ, то есть как подстрекательство С. к убийству Б. группой лиц по предварительному сговору, а С. - по ст.ст. 33, ч.ч. 4, 5 и 105, ч. 2, п. "ж", УК РФ, то есть как подстрекательство Г. и пособничество ему в убийстве Б. группой лиц по предварительному сговору, неправильной.

Как следует из показаний П. и С., каждый из них подстрекал к убийству Б. только одного человека: П. - С., а С. - Г. По делу не установлено доказательств, что у П. и С. имелся умысел и они совершили действия, направленные на подстрекательство, а С. и на пособничество в убийстве группой лиц по предварительному сговору. В связи с этим указанный квалифицирующий признак подлежит исключению из обвинения П. и С.

Учитывая исключение из обвинения П. и С. квалифицирующего признака убийства, а также роль и действия в подстрекательстве к убийству по найму, а С. - в подстрекательстве и пособничестве в убийстве по найму, Верховный Суд Российской Федерации считает возможным снизить наказание П. и С.

Верховный Суд Российской Федерации также считает, что подлежит изменению в части назначенной меры наказания и приговор в отношении Г. и М.

Решая этот вопрос, суд первой инстанции хотя и указал в приговоре, что принимает во внимание состояние здоровья Г. и нахождение на иждивении двух малолетних детей, а М. - состояние его здоровья, активное способствование раскрытию преступлений, изобличение других соучастников и нахождение на иждивении тяжелобольного малолетнего ребенка, однако приведенные смягчающие наказание Г. и М. обстоятельства учтены судом не в полной мере.

Гражданские иски по делу разрешены правильно.

На основании изложенного, руководствуясь ст.ст. 377, 378 и 388 УПК РФ, Верховный Суд Российской Федерации определил:

Приговор Восточно-Сибирского окружного военного суда от 10 апреля 2002 года в отношении С., П., Г. и М. изменить:

- исключить из приговора в отношении П. и С. п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ, то есть квалифицирующий признак подстрекательства и пособничества в убийстве - "совершенном группой лиц по предварительному сговору";

- снизить наказание: П., осужденному по ст. 33 и п."з" ч. 2 ст. 105 УК РФ до 8 (восьми) лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима; С., осужденному по ч.ч. 4, 5 ст. 33 и п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ, до 8 (восьми) лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима; М., осужденному по п.п. "ж" и "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ, до 12 (двенадцати) лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима; Г., осужденному по п.п."ж", "з" и "н" ч. 2 ст. 105 УК РФ, до 16 (шестнадцати) лет лишения свободы. В соответствии с ч. 3 ст. 69 УК РФ, окончательное наказание Г. по совокупности преступлений определить - 18 лет лишения свободы в исправительной колонии особого режима.

В остальной части этот же приговор оставить без изменения, а кассационные жалобы осужденных С., П., Г., М. и защитников - адвокатов Р., П. и С. - без удовлетворения.

Председательствующий

Судьи