Определение ВК Верховного Суда РФ от 28 февраля 2001 г. N 2-011/00 Дополнительное наказание по совокупности преступлений может быть определено только в том случае, если оно назначено хотя бы за одно из преступлений

Определение Военной коллегии Верховного Суда РФ от 28 февраля 2001 г. N 2-011/00

Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации

рассмотрела в заседании от 28 февраля 2001 года уголовное дело по кассационным жалобам осужденных Щ., Л., И. и К., а также защитников - адвокатов Д. и П. на приговор военного суда Тихоокеанского флота от 20 ноября 1998 года, согласно которому военнослужащие войсковой части 2254

лейтенант Щ., родившийся 31 марта 1971 года в городе Вязьме Смоленской области, несудимый, проходивший военную службу на должностях, замещаемых офицерами, с 21 июня 1997 года,

лейтенант Л., родившийся 11 августа 1976 года в деревне Ново-Янтузово Бирского района Республики Башкортостан, несудимый, на должностях, замещаемых офицерами, с августа 1996 года,

прапорщик И., родившийся 28 ноября 1975 года в поселке Арти Свердловской области, несудимый, на военной службе по контракту с декабря 1994 года,

и сержант К., родившийся 1 июня 1978 года в городе Марине Горькой Пуховического района Минской области Республики Беларусь, не имеющий судимости, призванный на военную службу в июне 1996 года,

осуждены к лишению свободы по ст. 105, ч. 2, п.п. "в", "д", "ж", "и", УК РФ Л. и К. на 17 лет, а И. на 19 лет; по ст. 286, ч. 3, п. "а" и "в", УК РФ Щ., Л., И. и К. на 10 лет с лишением каждого права занимать должности, связанные с осуществлением административно-распорядительных функций, на срок три года; они же по ст. 117, ч. 2, п.п. "а", "г", "д", "е", УК РФ на 7 лет каждый; по ст. 335, ч. 2, п.п. "а" и "б", УК РФ К. на 3 года.

По совокупности преступлений окончательное наказание определено в виде лишения свободы И. на 22 года, Л. на 21 год, К. на 20 лет в исправительной колонии строгого режима, а Щ. на 15 лет в исправительной колонии общего режима с лишением права занимать должности, связанные с осуществлением административно-распорядительных полномочий, на три года каждого.

В соответствии со ст. 48 УК РФ Щ. и Л. лишены воинского звания "лейтенант", И. - воинского звания "прапорщик" и медали "За отличие в охране государственной границы", а К. - воинского звания "сержант".

По обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 105, ч. 2, п.п. "в", "д", "ж", "и", УК РФ Щ., а предусмотренного ст. 285, ч. 1, УК РФ, Щ. и Л. оправданы.

Гражданские иски о возмещении морального вреда потерпевшим В., С., Т. и Р. удовлетворены частично. Со всех осужденных взыскано в солидарном порядке в пользу В. 50 000 рублей, в пользу С. - 5 000 рублей; с Щ., И. и К. - в пользу Р. и Т. - по 2 000 рублей.

Гражданский иск В. в размере 9 718 рублей о возмещении расходов на погребение сына удовлетворен в полном объеме, указанная сумма взыскана с войсковой части 2254.

Гражданский иск военного прокурора о возмещении средств, затраченных на лечение потерпевших, удовлетворен в полном объеме. С И. взыскано в пользу войсковой части 2254 - 11 726 рублей, а в пользу войсковой части 2521 - 6 887 рублей 30 копеек.

Заслушав доклад генерал-лейтенанта юстиции Я., выступления всех осужденных в обоснование жалоб и защитников - адвоката М., предложившего исключить из приговора эпизоды обвинения Щ. в незаконном лишении подчиненных пищи, сна и свободы, в применении физического насилия к Т., по ст. 117 и п. "в" ч. 3 ст. 286 УК РФ, назначить Щ. по. ч. 3 ст. 286 УК РФ минимальное наказание, исключить Щ. из числа солидарных ответчиков по искам В., Р. и Т., а по иску С. с Щ. взыскать не в солидарном, а в долевом порядке; защитника Б., ходатайствовавшего об исключении обвинений Л. по ст.ст. 117 и 105 УК РФ и указания о совершении последним преступных действий из хулиганских побуждений и о снижении наказания; защитника-адвоката С., ходатайствовавшего об исключении обвинения И. по ст. 117 УК РФ, о переквалификации действий последнего со ст. 105 на ч. 4 ст. 111 УК РФ и снижении ему наказания, и заключение старшего военного прокурора отдела Главной военной прокуратуры полковника юстиции Г., предложившего исключить из приговора обвинение всех осужденных по ст. 117 УК РФ, переквалифицировать их действия со ст. 105 на ч. 4 ст. 111 УК РФ, исключить применение к ним ст. 48 УК РФ и назначить всем осужденным меньшие наказания, чем определил суд первой инстанции, Военная коллегия установила:

Щ., Л., И. и К. признаны виновными в истязании двух и более лиц, заведомо находящихся от них в зависимости (применительно к Щ. - и в беспомощном состоянии), группой лиц по предварительному сговору с применением пытки, а также в превышении должностных полномочий с применением насилия и причинением тяжких последствий; Л., И. и К. - в убийстве из хулиганских побуждений с особой жестокостью группой лиц человека, заведомо для виновных находящегося в беспомощном состоянии; К. - в неоднократном нарушении в отношении двух и более лиц уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности.

Как установлено судом, эти преступления совершены ими при следующих обстоятельствах.

В декабре 1997 года исполнявший обязанности начальника погранзаставы Щ., его заместитель Л., И., исполнявшим обязанности старшины заставы, и командир отделения К. превысили свои должностные полномочия и, действуя вопреки интересам службы, истязали своих подчиненных.

Так, с первых чисел декабря Щ. и И. прекратили выдавать военнослужащим погранзаставы Т., Х., Б., Я., М., В., С., Я., В., Р., Б., К., О., С., М. и Р. положенные им продукты питания, существенно ограничили рацион и количество пищи. Не менее пяти раз военнослужащие по призыву полностью на сутки лишались ими пищи в качестве массового наказания. Они же, а также Л. и К., заставляли своих подчиненных почти ежедневно работать по ночам и не предоставляли необходимого времени для сна.

2 декабря Л. и И. заставили С. отжиматься от пола и одновременно разучивать обязанности часового. При этом за запинки И. нанес С. около 30 ударов кулаком по телу. Затем Л. и И. около 10 раз толкали С. друг к другу.

5 декабря К., придравшись к В., нанес ему не менее 10 ударов кулаками в грудь.

7 декабря И., наказывая С. за сон на посту, нанес тому около 3 ударов кулаком в грудь и дважды ударил ногой по ногам.

9 декабря К., демонстрируя свое мнимое превосходство над равным с ним по служебному положению младшим сержантом Х., несколько раз ударил того рукояткой лопаты по рукам и ногам.

В тот же день Л. и И., с целью добиться признания в краже хлеба из столовой, применили пытку электротоком к рядовому К. При этом, присоединив к пальцам последнего оголенные провода, ведущие к телефонному аппарату, И. вращал рукоятку аппарата. За страданиями потерпевшего наблюдали Л. и И.

11 декабря И. уличил С. в приготовлении пышек для себя. За это по приказу И. С. разделся догола и около получаса стоял на табурете перед открытой входной дверью, испытывая холод и чувство унижения.

12 декабря, ночью, К. поднял рядового В. с постели и, предъявляя претензии к исполнению последним служебных обязанностей, нанес ему около 10 ударов кулаками в различные части тела.

В тот же день Л., унижая достоинство О., нанес тому несколько ударов в лицо, в область груди и плеч. К., придравшись к внешнему виду В., нанес последнему множество ударов ногами по телу, в том числе и после того, как тот упал на землю.

15 декабря Л., издеваясь над С., приказал ему раздеться догола и наводить порядок в туалете. При этом, подгоняя С., Л. наносил ему удары ремнем по ягодицам, причиняя физические и психические страдания.

В тот же день И. в качестве наказания за якобы совершенную кражу продуктов применил к С. и К. пытку холодом, выставив их голыми на табуретах перед открытой входной дверью. В таких условиях потерпевшие находились около часа.

16 декабря К. в комнате дежурного связиста избил своих непосредственных подчиненных В., М. и Р. За незначительные провинности он нанес каждому из указанных лиц удары по различным частям тела, причинив побои.

На следующий день, около 2 часов, И. обнаружил С., который не имел полноценного отдыха, спящим при несении пограничной службы. За это И. около 3 раз ударил С. прикладом автомата в грудь. За эту же провинность Щ. в присутствии личного состава приказал С. полностью раздеться и поместил его в помещение с температурой около 0 градусов. Л. решил усилить страдания С. и вылил на пол воду, которая вскоре замерзла. В условиях, вредных для здоровья и невыносимых для психики, С. пребывал не менее 6 часов.

18 декабря, около 2 часов, Л., за отказ подчиненных выполнять изнурительные работы, заставил Я. и В. оголить стопы ног и лечь на лавку. Приказав другим подчиненным удерживать их в таком положении, куском полимерного каната он нанес по голым стопам каждого из потерпевших около 20 ударов, отчего те испытывали сильную боль и унижение.

В тот же день по подозрению в краже продуктов Щ. поместил в неотапливаемое помещение С. на 2,5 часа, а О. за нарушение по службе на 1,5 часа, причем каждого из них - в одном нательном белье. Глумясь над потерпевшими, Щ. потребовал от них беспрерывно петь все это время громко песни.

На следующий день Л. и И. учинили публичную порку С., которого заставили полностью раздеться и лечь на скамью. Принудив других подчиненных привязать С. к скамье, под руководством Л. И. нанес потерпевшему ремнем около 40 ударов. После этого С. был повешен за руки на крюк вместо боксерской груши и И. нанес ему удары кулаками в грудь и спину.

20 декабря И., заметив нарушение правил смены часовых С. и Я., нанес каждому из них по несколько ударов кулаками в грудь, после чего поместил обоих в неотапливаемое помещение в нижнем белье на 2 часа.

В тот же день Л. и И., добиваясь от К. признания в краже витаминов, публично высекли последнего, при этом Л. ударил потерпевшего около 30 раз по голым стопам телефонным кабелем, а И. - около 20 раз полимерным канатом.

21 декабря К., подгоняя В. с выходом на улицу, взял последнего за воротник и поясной ремень и с силой ударил теменной областью о дверь. Это же К. проделал еще дважды, положив начало образованию травмы головного мозга потерпевшего, по механизму - в дальнейшем нарастающей.

22 декабря К., будучи по служебному положению равным с Б. и Т., действуя в связи с исполнением тех же, что и последние двое, специальных обязанностей, избил каждого из них. При этом Б. К. ударил несколько раз кулаками по туловищу, а Т. - кулаком в лицо, повалил его на пол и нанес около 5 ударов ногой по различным частям тела.

Около 20 часов тех же суток И. и К. учинили расправу над С., которого раздели, привязали к лавке и поочередно били полимерным канатом по ягодицам.

23 декабря Я. ввиду непригодности сапог не смог принять участие в организованном И. марш-броске. За это последний заставил Я. бежать около 200 метров по снегу при сильном морозе в тапочках, обутых на босые ноги, и без рукавиц. В результате этого потерпевшему причинено, помимо особых страданий, местное отморожение, расценивающееся как легкий вред здоровью.

В тот же день И. в наказание за преждевременный уход с поста поместил О. в нательном белье в помещение, где температура воздуха была существенно ниже 0 градусов. Спустя 30 минут О., не вынеся истязания, вырвался из этого помещения. Затем И. беспричинно ударил С. обрезком металлической трубы по плечу, причинив легкий вред здоровью. После этого по приказу И. С. был подвешен на место боксерской груши, где провисел не менее 15 минут.

24 декабря К., усугубляя причинение В. повреждений на голове, не менее двух раз ударил последнего лбом о деревянную перегородку шкафа. В тот же день К. трижды с силой ударил В. теменной областью о дверь, невзирая на то, что потерпевший уже после первого раза упал на пол и заплакал.

25 декабря И. заподозрил С. в краже из своей квартиры сигарет и печенья. Расправляясь с ним, в том числе и в назидание личному составу, он распорядился привязать к снегоходу и, управляя снегоходом, волочил его около 200 метров до тех пор, пока не был остановлен Щ. Затем И. не менее двух раз прыгнул ногами сверху на лежащего С. Настигнув убегающего С., И. нанес ему удар ногой в пах. Через некоторое время И. вновь стал избивать его, нанеся множество ударов кулаками и ногами по различным частям тела и деревянным табуретом по голове.

26 декабря К., уличив В. в поедании сухой моркови, не менее двух раз ударил последнего лицом о дверь.

На следующий день в связи с тем, что доведенный до отчаяния В. заявил о намерении покончить жизнь самоубийством, К. связал последнего и поставил гимнастическую штангу над его шеей, лишив возможности двигаться, и оставил потерпевшего в таком положении на некоторое время. Затем Л. заставил В. связать на канате петлю и накинуть ее на шею, а другой конец каната К. перекинул через крюк в потолке. По требованию Л. В. встал на табурет, а К. натягивал и отпускал свободный конец каната, доставляя особые мучения потерпевшему. Спустя несколько часов К. с силой дважды ударил В. лбом о дверь.

Около 21 часа того же дня И. и Щ., добиваясь от С. признания в краже стержня от ручки, нанесли последнему несколько ударов кулаком в грудь. Посчитав это недостаточным, И. засунул грязные трусы С. в рот и заставил его стоять так перед строем. Л., переняв такое проявление цинизма, засунул в рот К. грязный носок. Затем И. приказал подвесить С. веревками за руки и за ноги и, усиливая переносимые им страдания, подцепил к поясу потерпевшего 24-х килограммовую гирю. И. несколько раз ударил С. деревянной дощечкой по спине.

28 декабря, когда температура воздуха на улице достигала 20 градусов ниже нуля, Щ. отдал С. приказ в полушерстяном обмундировании очищать лестницу от снега, причиняя ему мучения. Узнав о том, что по истечении полутора часов С. укрылся в помещении дизельной, туда прибыли Л. и И. Не видя иного выхода, С. пригрозил применить нож. Однако Л. выбил нож и нанес ему несколько сильных ударов в лицо, отчего тот упал, после чего И. нанес потерпевшему несколько сильных ударов по туловищу.

На следующий день в качестве реакции на поведение С., который, стремясь добиться перевода в другую часть, помочился в казарме, Щ. заставил потерпевшего в течение 30 минут находиться в полуприсяде в присутствии подчиненных, которых заставил окунуть его в бак с нечистотами. Затем Щ. заставил поместить С. в расположенный на улице туалет. Туда же впоследствии Щ. поместил и В. в наказание за попытку самоубийства.

В ночь на 30 декабря К. прибыл в туалет, где содержался В., и без повода ударил того около 3 раз по голове лыжной палкой. В ходе разбирательства по поводу кражи банки тушенки И. обрезком металлической трубы нанес В. свыше 20 ударов, в том числе и по голове, а Л. несколько раз ударил потерпевшего кулаком в лицо. Л. и И. ударами толкали В. друг другу около 10 раз, при этом потерпевший падал на пол. Здесь же И. трижды ударил В. головой о деревянный стеллаж. Л. и К. уложили В. на скамью в спортзале и поочередно нанесли удары куском полимерного каната по его голым стопам. Л., пересадив В. на лавку, нанес ему тем же канатом не менее 30 ударов наотмашь в область плеч и головы. Затем В. вновь был водворен в туалет.

В 7-м часу по распоряжению И. В. был доставлен в казарму. Реально оценивая состояние потерпевшего, И. заставил его мыть полы. Придравшись к В., И. нанес ему несколько ударов полимерным канатом и кулаками по телу, а К., невзирая на мольбы В. о пощаде, не менее двух раз с силой ударил потерпевшего о деревянную дверь.

Прибывший в казарму Щ. безосновательно расценил состояние В. как симуляцию и, продолжая разбирательство по поводу кражи, несколько раз ударил последнего кулаком в грудь и приказал подчиненным продолжить избиение. И. и К. нанесли В. многочисленные удары по различным частям тела, причем И. нанес не менее 10 ударов обрезком металлической трубы в область головы и плеч. Добившись доведения В. до бессознательного состояния, Щ. распорядился поместить последнего в туалет, что было исполнено.

Затем Щ. приказал раздеть В. до нижнего белья и бросить на морозе. Спустя 10 минут В. занесли в казарму, где Л. предпринял несколько попыток поднять В. с пола за волосы.

По приказу Щ. В. был уложен на регистры водяного отопления, расположенные на высоте 1,5 метра от пола и накаленные до температуры свыше 90 градусов. Посчитав такое воздействие неэффективным, Л. за волосы стащил В. на пол. Щ. прижал на несколько секунд к регистру руки, а Л. - лицо В.

В результате действий К., имевших начало 21 декабря, продолженных 24, 26 и 27 декабря, а также его же действий и действий Л. и И., в ночь на 30 декабря у В. возникла и развилась черепно-мозговая травма, от которой потерпевший около 12 часов 30 декабря скончался.

6 января 1998 года Щ. избил Т., нанеся ему не менее пяти ударов кулаками в грудь.

В кассационных жалобах и дополнениях к ним осужденные Щ., К., Л. и И., защитники-адвокаты Д. и П. выражают несогласие с приговором, в обоснование чего приводят следующие доводы.

Щ. считает, что вынесенный приговор не соответствует степени его виновности. Следствие и суд проводились односторонне, с грубыми нарушениями закона, фальсификацией и заведомо ложным обвинением в убийстве. Кроме того, по мнению осужденного, работники прокуратуры через средства массовой информации нарушили его права и оказали давление на суд, предрешив вынесение обвинительного приговора.

Не признавая себя виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 117 УК РФ, Щ. заявляет, что с его стороны не было систематичности и многократности насильственных действий. Кроме того, он не знал и не мог знать о беспомощности потерпевшего В. и его болезненном состоянии.

По мнению Щ., несостоятельно его обвинение и в истязании с применением пытки и группой лиц, а совершение преступления, предусмотренного п.п. "а" и "в" ч. 3 ст. 286 УК РФ не доказано. На протяжении всего следствия свидетели не заявляли о применении им к кому-либо насилия, либо угрозе его применения. Исключением являются показания Т., которые противоречат показаниям свидетеля С. и других, однако противозаконно положены в основу приговора. Более того, в протоколе судебного заседания сфальсифицирован ответ С. на его вопрос об избиении В. 30 декабря. Как утверждает Щ., причинная связь между его действиями и смертью В. отсутствует.

Щ. также не считает свои действия, связанные с превышением власти, особо жестокими, как это указано в приговоре в качестве отягчающего его ответственность обстоятельства.

По поводу конкретных эпизодов его осуждения Щ. заявляет следующее.

Эпизоды 17 и 18 декабря следует исключить из приговора ввиду того, что на предварительном следствии дело в этой части постановлением следователя прекращено.

Эпизоды 27, 28, 29 декабря и 6 января также следует исключить полностью по основаниям, предусмотренным п. 1 ст. 208 УПК РСФСР. Обвинение в этой части является оговором. Также ложным является обвинение по эпизодам избиения и истязания им В. 30 декабря. Помимо этого, неправильным является указание в приговоре на то, что его подчиненные были ограничены в пище и отдыхе в декабре 1997 года. Ведомость наличия продуктов на складе сфальсифицирована. Потерпевшие признали, что похищали при разгрузке вертолета консервы. Имели место и другие случаи воровства продуктов. Поэтому приходилось ограничивать рацион пищи. В те дни, когда личный состав не питался вовсе, было сломано котельное оборудование и не было возможности готовить пищу для всех, в том числе и для офицеров. Сокращение сна подчиненных было вызвано острой необходимостью обеспечения жизнедеятельности заставы. Показания потерпевших являются оговором с целью уйти от ответственности за хищения продуктов.

Щ. также считает, что суд не учел смягчающие обстоятельства - его безупречное поведение до совершения преступления и после этого, оказание медицинской помощи подчиненным, противоправные действия потерпевших, спровоцировавших преступление, степень его участия в преступлениях, характер и степень общественной опасности совершенных им действий, состояние здоровья его родителей.

Назначение ему наказания по совокупности ст.ст. 117 и 286, ч. 3, УК РФ, по мнению осужденного, противоречит законодательству, также как и повторное указание суда на наступление тяжких последствий.

Признавая себя виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 286 УК РФ, Щ. просит назначить ему наказание, не связанное с лишением свободы и не применять в отношении него дополнительные виды наказаний.

Защитник-адвокат Д. выражает несогласие с квалификацией действий И., поскольку, по его мнению, преступный результат наступил в результате неправомерного поведения потерпевших. Кроме того, он не исключает вероятность оговора И. в отношении действий последнего, связанных с причинением смерти В. Адвокат считает, что все действия И. должны рассматриваться как квалифицированное превышение власти или служебных полномочий.

Оспаривая вывод суда об участии И. в убийстве В., адвокат ставит под сомнение показания свидетелей, заинтересованных, по его мнению, в исходе дела, а также заключение экспертов, полагая, что оно противоречит материалам дела и прямо указывает на виновность И., что недопустимо.

По мнению защитника, суд фактически не анализировал имеющиеся в материалах дела характеризующие И. данные, не принято во внимание прохождение им службы в Чеченской республике в период боевых действий.

Осужденный И. заявляет, что в ходе предварительного следствия имели место существенные нарушения уголовно-процессуального закона. Являясь свидетелем по делу, он противоправно находился на гауптвахте и был лишен права на защиту. Следствие велось с обвинительным уклоном, на него оказывали давление. При этом органы следствия не придали значения признанию потерпевших в совершении уголовно наказуемых деяний.

Как считает осужденный, вменение ему преступлений, предусмотренных ст.ст. 105, ч. 2, и 117, ч. 2, УК РФ, является незаконным, поскольку выводы экспертизы трупа неполные и предположительные, эксперт не смог точно определить срок образования отека мозга В. и предмет, которым нанесены повреждения. Обвинение строилось лишь на показаниях лиц, заинтересованных в исходе дела. Действия, квалифицированные по ст. 117 УК РФ, охватываются ч. 3 ст. 286 УК РФ, которая ему вменена и дополнительно не должны квалифицироваться.

Отрицая свою виновность в части лишения военнослужащих заставы положенных норм довольствия, И. утверждает, что данное обвинение построено на показаниях заинтересованных лиц и сфальсифицированном отчетном документе, который на самом деле составлен по состоянию на 1 августа, а не на 1 декабря 1997 года.

По мнению осужденного, показания потерпевших являются оговором и "подведены" под обвинительный "стандарт". В ходе служебного расследования, проведенного дознавателем, фактов неуставных взаимоотношений не выявлено, а свидетели давали четкие и правдивые показания, которые впоследствии искажены.

И. отмечает, что в ходе судебного следствия неполно исследованы доказательства, необоснованно отклонены ходатайства о вызове дополнительных свидетелей и признаны уважительными причины неявки свидетелей, на показаниях которых построено обвинение. Конкретные показания в суде в нарушение закона оглашались без наличия противоречий, а лишь для напоминания свидетелям забытых ими обстоятельств дела.

Далее И. утверждает, что председательствующим необоснованно отказано в удовлетворении ходатайства о вызове в суд независимого судмедэксперта, поскольку последнее заключение экспертизы, как и предыдущие, носит предположительный характер о причинах наступления смерти В., к тому же эксперт противоправно указывает на виновность конкретных лиц. Как пишет осужденный, экспертизой не установлено характерных отпечатков от ударов металлической палкой или концом каната по голове потерпевшего, все полученные им травмы относятся к категории легкого вреда здоровью, в связи с чем отсутствует причинная связь между причиненными ему повреждениями и наступившими последствиями.

По утверждению И., суд не учитывал то, что все лица, подтвердившие его причастность к убийству В., имели основания для его оговора, в том числе Л. и К. К тому же выявлен факт сговора потерпевших.

И. заявляет, что при вынесении приговора не приняты во внимание положительно характеризующие его документы, не учтено, что он принимал участие в боевых действиях в Чеченской республике.

С учетом изложенного И. просит оправдать его в части обвинения по ст. 105, ч. 2, УК РФ, а ввиду отсутствия тяжких последствий его действий отменить дополнительное наказание, предусмотренное ст. 48 УК РФ.

Осужденный Л., признавая себя виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 286 УК РФ, заявляет, что обвинение его по ч. 2 ст. 105 УК РФ основано на предположениях и противоречивых доказательствах. Показания Б., С. и Т. положены в основу приговора без должного анализа и оценки, хотя они противоречат друг другу и материалам дела. Утверждение свидетелей о том, что он сбрасывал В. на пол с регистров отопления, не подтверждено заключением судмедэкспертов.

По мнению Л., предварительное и судебное следствие велось с обвинительным уклоном и односторонне, не приняты меры к проверке показаний заинтересованных лиц, в том числе и других осужденных. Указание в приговоре о том, что он наносил В. удары полимерным канатом по голове, основано на ложных показаниях. Показания К. об обстоятельствах избиения В. 30 декабря не подтверждены другими доказательствами.

Протокол судебного заседания велся с нарушением закона, имеет существенные неточности, а содержащиеся в нем данные не соответствуют фактическим обстоятельствам проведения судебного заседания.

Анализируя заключение повторной комиссионной судмедэкспертизы, Л. отмечает, что ее выводы носят предположительный характер, в ней нет выводов о "сваливании на пол" В., причинении ему повреждений от ударов полимерным канатом по рукам и плечам, а также о том, что ожоги на руках потерпевшего могли образоваться не от того, что он держался руками за регистр отопления. Ходатайства о вызове эксперта и проведении следственного эксперимента необоснованно отклонены.

Далее Л. утверждает, что суд не учел противоправных действий потерпевших, которые по объективным причинам не были должным образом обеспечены пищей и обмундированием. Действия С. обусловлены его низкими морально-психологическими качествами, а согласно журналу хозяйственных работ и другим документам, потерпевшие к изнурительным работам не привлекались и сна не лишались.

Как утверждает Л., отдельные эпизоды обвинения, связанные с избиением С., применения пытки к К. и С., насилия к О., также основаны лишь на противоречивых показаниях потерпевших. По некоторым его действиям неверно указано время их совершения. Отнимая у С. нож, он защищал себя и других.

Л. также просит обратить внимание на характеристики Б. и С., в которых указано, что они склонны ко лжи, а также на публикацию в газете "Комсомольская правда", в которой его обвинили в убийстве до вынесения приговора.

В обоснование просьбы об исключении из приговора ст. 117, ч. 2, УК РФ Л. высказывает мнение о том, что предусмотренные данной статьей действия входят в состав вмененной ему ст. 286, ч. 3, УК РФ.

Л. просит учесть такие смягчающие обстоятельства, как наличие у него малолетнего сына, мать которого погибла, оказание В. медицинской помощи. Кроме того, осужденный в жалобах обращает внимание на то, что за время пребывания в следственном изоляторе у него резко ухудшилось состояние здоровья. Также Л. утверждает, что его действия явились лишь следствием противоправных действий потерпевших и были направлены на полезные цели.

Защитник-адвокат П. в жалобе утверждает, что суд не определил виновность каждого обвиняемого в совершении убийства В. При этом он отмечает, что согласно материалам дела, отсутствует причинная связь между действиями его подзащитного Л. и смертью В. Не установлено, по его мнению, этой связи и экспертным заключением, которое является противоречивым, необъективным и, в нарушение закона, прямо указывает на виновных лиц до вынесения приговора.

Адвокат выражает также несогласие с вменением Л. ст. 117 УК РФ ввиду недоказанности наличия побоев в результате его действий и истечения срока давности для привлечения к уголовной ответственности по отдельным эпизодам.

По таким же основаниям выражает несогласие с осуждением по ст. 117 УК РФ и К. Кроме того, он утверждает, что действия, предусмотренные данной статьей, полностью поглощаются ч. 3 ст. 286 УК РФ.

Находя назначенное ему наказание чрезмерно суровым, К. замечает, что предварительное и судебное следствие велось односторонне, с явным и грубым нарушением процессуального закона. Отвод, заявленный им составу суда, необоснованно отклонен, а приговор вынесен в нарушение ст. 301 УПК РСФСР.

По мнению осужденного, первоначальная экспертиза проведена непрофессионально, ее выводы предположительны. Не учтено то, что потерпевший В. сам мог причинить себе травму. При проведении повторной экспертизы в нарушение закона эксперты прямо указали на лиц, от действий которых могла наступить смерть В. Конкретная дата причинения повреждения, повлекшего тяжкие последствия, экспертами не установлена, поэтому не установлена и причинная связь между его действиями 29-30 декабря и смертью В. Умысла на убийство В. он не имел и не предполагал наступление таких последствий.

К. также заявляет, что, оказывая физическое воздействие на В. и других потерпевших, он лишь выполнял приказы непосредственных начальников - Л. и И., которые угрожали ему расправой. Потерпевшие показали, что он был вынужден выполнять приказы начальников, а также не избивал солдат более позднего призыва.

К. утверждает, что суд не учел в качестве смягчающего обстоятельства противоправные действия потерпевших, в том числе и В., который собирался покончить жизнь самоубийством, как мотив для совершения им преступления.

По эпизодам от 5, 9, 12, 21, 22, 24, 26 и 30 декабря, как утверждает К., его виновность не доказана, а свидетели его оговаривают, что видно из противоречий в их показаниях.

По мнению К., его действия должны быть переквалифицированы на ст. 111 УК РФ, а ст. 105 УК РФ из обвинения исключена.

Проверив материалы дела и обсудив содержащиеся в кассационных жалобах и выступлениях доводы, Военная коллегия находит, что Щ., Л., И. и К. обоснованно осуждены за превышение должностных полномочий с применением насилия и причинением тяжких последствий, а К., кроме того, за нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, совершенном неоднократно в отношении двух и более лиц. Этот вывод основан на исследованных в судебном заседании доказательствах, подробный и правильный анализ которых содержится в приговоре.

Отрицание в кассационных жалобах осужденных о их причастности к смерти В. является несостоятельным.

Согласно заключению судебно-медицинских экспертов, смерть В. наступила в результате нарастающего отека головного мозга, который мог развиться в результате совокупности ударов тремя лицами разными тупыми предметами по теменно-затылочной части головы потерпевшего на протяжении нескольких дней в период с 21 по 30 декабря.

Выводы экспертов, компетентность которых сомнений не вызывает, даны с учетом поставленных им вопросов, имеющихся в материалах дела фактических данных, являются достаточно полными, научно обоснованными и допустимыми в качестве доказательства. Какой-либо необходимости в проведении в судебном заседании дополнительной экспертизы не было, поэтому, с учетом мнения участников процесса, суд мотивированно отклонил ходатайство об этом.

Показания потерпевших, вопреки утверждению в жалобах, являются достаточно последовательными, согласуются и в деталях дополняют друг друга. Все они проверялись, и те из них, которые вызывали сомнения в достоверности, исключены.

Оснований для оговора осужденных потерпевшими не усматривается, не приводились таковые и в ходе следствия по делу. В судебном заседании потерпевшие показали, что давления на них со стороны органов следствия не оказывалось, показания они давали добровольно.

Вопреки утверждению И. в жалобе, фактов сговора потерпевших в судебном заседании выявлено не было. Потерпевший Х. показал, что он с сослуживцами обсуждал прошедшие события, однако о том, какие давать показания, они не договаривались.

Отрицательные характеристики потерпевших С. и Б., вопреки утверждению в жалобе Л., не могут свидетельствовать о недостоверности их показаний, поскольку данные показания подтверждаются показаниями других потерпевших, в частности, Т., Я., Р., Б., М. и Р., которые характеризуются исключительно положительно.

На основании показаний потерпевших бесспорно установлено, что непосредственно перед гибелью В. только К., И. и Л. били его по голове, где образовалась гематома, приведшая к смерти В. При этом потерпевшие показали, кто конкретно, когда и каким образом наносил В. удары.

Показания свидетелей о том, что В. самостоятельно ударялся головой о регистры отопления, не могут свидетельствовать о том, что именно это явилось причиной его смерти, поскольку любые удары по голове причиняли ему сильную боль, что видно из показаний всех очевидцев его избиений.

Неоднократно нанося удары по голове - жизненно важному органу человека и видя состояние В. после этих ударов, осужденные не могли не понимать, что это может привести к тяжким последствиям.

Утверждение Щ. в жалобе о том, что ему не было известно о состоянии В. перед смертью последнего, является несостоятельным.

Как показали очевидцы, присутствовавшие при избиении В. 30 декабря 1997 года, Щ. наблюдал за всем происходящим и видел болезненное состояние потерпевшего. Не отрицал этого и сам осужденный. При этом никаких мер к предотвращению причиняемых В. страданий он не только не принял, но и приказал продолжить избиение.

С учетом этого действия Щ. правильно квалифицированы по п.п. "а" и "в" ч. 3 ст. 286 УК РФ.

Заявление Щ. о том, что он не применял насилие к подчиненным, помимо его личного частичного признания на предварительном следствии, опровергается показаниями потерпевших С., Т., Р., Я., О., В., С., Б. и М., из которых видно, что в декабре 1997 года Щ. избивал, заставлял сидеть в полуприсяде, приказывал опустить головой в бак с нечистотами С. Кроме того, 30 декабря 1997 года, как показали потерпевшие Т. и Я., Щ. избил В., а затем, согласно показаниям потерпевших С. и Б., приказал положить В. на регистры отопления, после чего прижал руки последнего к раскаленному регистру.

Не доверять данным показаниям потерпевших нет оснований, поскольку они в отдельных деталях согласуются как между собой, так и с показаниями осужденных Л., И. и К.

Учитывая вышеуказанные обстоятельства, суд обоснованно усмотрел в действиях Щ. неоднократность и жестокость.

Заявление К. в жалобе о том, что он избивал подчиненных лишь во исполнение приказов Л. и И., угрожавших ему расправой, противоречит материалам дела. Так, согласно показаниям потерпевших Х., В., Т., Б. К. применял насилие ко всем независимо от срока призыва, в том числе и в отсутствие кого-либо из начальников, причем его действия носили целенаправленный, активный и систематический характер.

Что касается конкретных эпизодов, вмененных К., то его виновность по ним сомнений не вызывает. Согласно показаниям Р. и Б., они были очевидцами того, как К. избил В. 5 и 12 декабря 1997 года; потерпевший Т. показал, что наблюдал, как 9 декабря 1997 года К. бил Х., что подтвердил и последний; потерпевшие Б., Т., Я., М. и Р. были очевидцами избиения С. К. и И. 22 декабря 1997 года, а Б. и Т., каждый в отдельности, показали, что К. в тот же день избил их; потерпевшие Я., Р., Т., Х., В., К., М. и М. показали, что видели, как 21, 24, 26 и 30 декабря 1997 года К. ударял В. головой о дверь. При этом они сообщили такие подробности, которые не могли быть известны органам следствия заранее. Более того, будучи допрошенным на предварительном следствии, в том числе и в присутствии адвоката, К. подтвердил показания свидетелей по эпизодам 21, 24 и 26 декабря 1997 года.

Доводы Л. о том, что показания свидетелей о сваливании им В. на пол с регистров отопления, нанесении им ударов В. по рукам и плечам противоречат выводам экспертов, являются надуманными, поскольку в результате этих действий каких-либо видимых повреждений на теле потерпевшего могло и не образоваться.

Обвинение Л. в применении насилия к С., К., О. и В. основано на показаниях потерпевших Б., Х., К., Р., О., С., Т. и Б., сомнений в правдивости которых не усматривается по вышеизложенным основаниям. Что же касается показаний осужденного К. об обстоятельствах избиения Л. В. 29 и 30 декабря 1997 года, то они последовательны и подтверждаются показаниями самого Л. На предварительном следствии с участием адвоката 18 февраля 1998 года Л. показал, что ударил В. кулаком в лицо, а затем, в спортзале, добиваясь от В. признания в кражах, нанес последнему не менее 9 ударов канатом по теменной области головы (т. 3, л.д.л.д. 52, 55). Не отрицал Л. и в судебном заседании, что ударил В. кулаком в лицо, а в спортзале вместе с К. нанес В. удары по плечам и кистям рук, которыми он закрывал голову.

Действия Л., связанные с избиением С. 28 декабря 1997 года, вопреки утверждению в жалобе осужденного, нельзя признать правомерными, поскольку бесспорно установлено, что, угрожая Л. и И. ножом, С. сам защищался и реальной опасности для них и окружающих не представлял.

Из материалов дела видно, что невыдача потерпевшим положенного количества продуктов, теплой одежды, а также ограничение положенного времени для отдыха не связаны с какими-либо объективными причинами. На протяжении всего следствия все потерпевшие последовательно и подробно показывали, что данные нарушения начались лишь в декабре 1997 года, когда командование убыло в отпуск и заставу возглавил Щ. Это подтвердили свидетели Т., Г., Т. и М., которые показали, что до указанного времени жалоб от личного состава по социально-бытовым вопросам не возникало, материальными средствами, в том числе и продуктами, застава была обеспечена в полном объеме, во время приема-передачи складов И. недостач по службам не было. Кроме того, согласно показаниям потерпевших, в отдельные дни личный состав лишался пищи полностью не в связи с отсутствием продуктов и поломками оборудования, а за проступки. Также нельзя каким-либо образом оправдать действия осужденных, фактически ежедневно заставлявших потерпевших работать ночью без предоставления впоследствии времени на для отдыха. О противоправности этих действий свидетельствует, в частности, то, что данные работы не фиксировались в соответствующих журналах.

Показания потерпевших объективно подтверждаются действиями командования заставы в декабре 1997 года, которое не сообщало о каких-либо происшествиях и не запрашивало помощи. Заявление Щ. о том, что это было связано с поломками связи, опровергается показаниями свидетеля С., согласно которым связь с заставой была устойчивой и постоянной.

Каких-либо нарушений уголовно-процессуального законодательства, влекущих отмену приговора, органами предварительного следствия и судом не допущено.

Согласно материалам дела, на гауптвахте И. находился в дисциплинарном порядке.

В обеспечение права на защиту всем осужденным до предъявления обвинения предоставлены адвокаты.

Из материалов дела усматривается, что в ходе служебного расследования потерпевшие давали неполные показания в связи с угрозами со стороны осужденных.

Утверждения в жалобах о том, что доказательства по делу судом исследованы неполно, не могут быть приняты во внимание, поскольку перед окончанием судебного следствия все участники процесса ходатайств о его дополнении не имели и не возражали против его окончания.

Секретарь судебного заседания полно и подробно зафиксировал происходящее в суде и оснований сомневаться в правильности и достоверности протокола не имеется. Замечания Л. на протокол судебного заседания разрешены судьей в соответствии со ст.ст. 265 и 266 УПК РСФСР.

Все ходатайства осужденных и защитников-адвокатов, в том числе и об отводе состава суда, рассмотрены судом в соответствии с законом. Причины неявки в судебное заседание потерпевших устанавливались и обоснованно признаны уважительными. Оглашение в суде показаний потерпевших не противоречит закону в связи с наличием в них противоречий, обусловленных, в том числе и значительным периодом времени с момента совершения преступлений.

Что касается состояния здоровья Л., то в материалах дела нет данных, которые бы свидетельствовали о невозможности нахождения осужденного в местах лишения свободы.

Принимая во внимание, что моральный вред потерпевшим причинен совместными действиями, на осужденных правильно возложена солидарная ответственность по его компенсации.

Вместе с тем, приговор подлежит изменению по следующим основаниям.

Выводы об умышленном убийстве В. суд первой инстанции обосновал тем, что К., Л. и И. неоднократно и целенаправленно наносили удары в жизненно важный орган - голову потерпевшего.

Однако, как видно из материалов дела, К., Л. и И. не преследовали цели лишить потерпевшего жизни.

Из показаний К., Л. и И. следует, что нанося В. удары по голове и применяя к нему иное насилие, в результате которого потерпевший ударялся головой, они не желали смерти В. и не предполагали возможность ее наступления.

Эти показания осужденных ничем не опровергнуты. Более того, травмы В. причинены осужденными в разное время и последствия каждой из них усугубляли друг друга, при этом видимых повреждений у потерпевшего не наблюдалось. Способы нанесения телесных повреждений не могут служить бесспорным основанием для сделанного судом вывода об умысле на убийство потерпевшего.

Вместе с тем, каждый, сам нанося удары В. по голове и видя, как это делают другие виновные, а 30 декабря 1997 года и состояние потерпевшего, К., Л. и И. предвидели и сознательно допускали причинение тяжкого телесного повреждения.

Оценив вышеизложенное, Военная коллегия считает, что обстоятельства происшедшего, интенсивность, направленность и характер действий К., Л. и И., их поведение после случившегося, свидетельствует о наличии у них умысла на причинение В. тяжкого телесного повреждения, а отношение к смерти потерпевшего следует расценивать как неосторожное. Поэтому действия К., Л. и И. в этой части подлежат переквалификации со ст. 105, ч. 2, п.п. "в", "д", "ж", "и", УК РФ на ст. 111, ч. 4, УК РФ.

Все осужденные обоснованно признаны виновными в превышении должностных полномочий с применением насилия и причинением тяжких телесных повреждений. Кроме того, те же действия дополнительно квалифицированы по ч. 2 ст. 117 УК РФ, что является ошибочным, поскольку всякое насилие в том числе и истязание, если это не образует состава более тяжкого преступления, охватывается ч. 3 ст. 286 УК РФ. Поэтому ст. 117 УК РФ вменена осужденным излишне и подлежит исключению из приговора.

Кроме того, Военная коллегия находит, что выводы суда о виновности Щ. по эпизоду избиения им 6 января 1998 года Т. не основаны на имеющихся в деле доказательствах.

В судебном заседании Щ. пояснил, что 6 января 1998 года насилие к Т. не применял, не встречался с потерпевшим, так как в этот день находился в другом месте. Эти показания осужденного ничем не опровергнуты. В приговоре же никаких доказательств вины Щ. по указанному эпизоду судом не приведено.

Согласно ст. 49 Конституции Российской Федерации все неустранимые сомнения должны толковаться в пользу подсудимого, в связи с чем данный эпизод подлежит исключению из приговора.

Постановляя приговор, суд вменил в вину Щ. и И. факты выдворения С., О. и Я. в неотапливаемое помещение. Между тем в деле имеется неотмененное постановление следователя о прекращении уголовного дела в отношении указанных лиц в данной части на основании ст. 5, п. 2, УПК РСФСР, поэтому из приговору подлежит исключение указание о признании виновными Щ. и И. по фактам выдворения указанных выше потерпевших в неотапливаемое помещение.

Кроме того, дополнительное наказание по совокупности преступлений может быть определено только в том случае, если оно назначено хотя бы за одно из преступлений. Поскольку судом первой инстанции наказание, предусмотренное ст. 48 УК РФ, не назначалось отдельно ни за одно из вмененных им преступлений, Военная коллегия исключает из приговора указание о назначении Щ. и Л. дополнительного наказания в виде лишения воинского звания "лейтенант", И. - воинского звания "прапорщик" и медали "За отличие в охране государственной границы", а К. - воинского звания "сержант".

При назначении осужденным наказания суд не учел должным образом степень их участия в преступлениях, а также то, что Щ. оказывал потерпевшим медицинскую помощь; И. проходил службу в Чеченской республике в период проведения боевых действий, за что был награжден; Л. до службы характеризовался положительно, имеет малолетнего сына, мать которого, как видно из представленных документов, погибла 26 июля 1999 года. Все указанные осужденные, а также К., пытались спасти В. от смерти. Не в достаточной степени учтено судом и то обстоятельство, что ряд преступных действий совершено в связи с неправомерными действиями самих потерпевших.

С учетом этих обстоятельств назначенное осужденным наказание должно быть снижено.

На основании изложенного, руководствуясь ст.ст. 332 и 339 УПК РСФСР, Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, определила:

приговор военного суда Тихоокеанского флота от 20 ноября 1998 года в отношении Щ., Л., И. и К. изменить:

- переквалифицировать содеянное осужденными К., Л. и И. со ст. 105, ч. 2, п.п. "в", "д", "ж", "и", УК РФ на ст. 111, ч. 4, УК РФ, по которой назначить наказание в виде лишения свободы Л. сроком на 9 лет, К. сроком на 10 лет, И. сроком на 11 лет.

- исключить указание об осуждении Щ., Л., И. и К. по ст. 117, ч. 2, п.п. "а", "г", "д", "е", УК РФ;

- исключить указание о применении Щ. физического насилия к Т. 6 января 1998 года;

- исключить указание о признании виновными Щ. и И. в водворении потерпевших в неотапливаемое помещение;

- исключить из приговора указание о лишении Щ. и Л. воинского звания "лейтенант", И. - воинского звания "прапорщик" и медали "За отличие в охране государственной границы", а К. - воинского звания "сержант";

- исключить указание о назначении Щ. наказания по совокупности преступлений.

- снизить назначенное всем осужденным наказание по ст. 286, ч. 3, п.п. "а", "в", УК РФ до 7 лет с лишением каждого права занимать должности, связанные с осуществлением административно-распорядительных функций, на срок 3 года.

- по совокупности преступлений определить окончательное наказанаие в виде лишения свободы в исправительной колонии строгого режима Л. сроком на 10 лет, И. сроком на 12 лет и К. сроком на 11 лет с лишением каждого права занимать должности, связанные с осуществлением административно-распорядительных функций, на срок 3 года.

В остальной части приговор оставить без изменения, а кассационные жалобы осужденных, а также защитников-адвокатов Д. и П. - без удовлетворения.

Подлинное за надлежащими подписями

Судья Верховного Суда Российской Федерации

В.А. Яськин

Секретарь

Г.П. Хорняк