Сильвер (Silver) против Соединенного Королевства. Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 марта 1983 г.

Сильвер против Соединенного Королевства

Все заявители, за исключением одного, содержались в заключении в Соединенном Королевстве во время событий, породивших это дело.

Предметом дела стало задержание администрацией мест исполнения наказаний 62 писем, написанных заявителями в период между январем 1972 г. и маем 1976 г. В дополнение к этому один из заключенных жаловался на задержку отсылки исходящего письма, а другой на изъятие входящего письма. В случае одной заявительницы три письма представляли собой переписку такого рода, которая была запрещена для продолжения, как, например, с содержащимся в заключении братом ее друга, в случае других заключенных письма были получены и посланы при переписке с родственниками, защитниками, членами парламента и журналистами. Переписка касалась различных вопросов, таких как условия содержания в заключении, судебных и следственных дел, денежных операций, семейных и личных дел.

Переписка заключенных была предметом регулирования ряда положений о внутреннем распорядке в местах лишения свободы, утвержденных министром внутренних дел в силу Закона 1952 г. о местах исполнения наказаний. Во время разбираемых событий, правила внутреннего распорядка были дополнены распоряжениями для директоров мест заключения в форме приказов и инструкций, которые не имели публичного характера. Согласно правилам внутреннего распорядка и распоряжениям, рассматриваемые письма были задержаны или приостановлены для пересылки по ряду причин, включая жалобы на обращение в месте заключения, угрозы насилия, неподобающий язык или материалы, предназначенные для публикации.

С 1 декабря 1981 г. положения по поводу переписки заключенных были существенно изменены, и пересмотренные инструкции по этим вопросам стали с этого времени целиком публиковаться.

Содержавшийся в заключении г-н Сильвер обратился 20 ноября 1972 г. с ходатайством к министру внутренних дел за правовой помощью по поводу предположительно неудовлетворительного обращения в тюрьме. В разрешении по оказанию правовой помощи было отказано 18 апреля 1973 г.

По отношению к отказу, Суд, напоминая свою установившуюся судебную практику, счел, что такой он представляет собой нарушение Ст.6-1 ЕКПЧ - права на справедливое судебное разбирательство - по мотивам отказа в доступе к правосудию.

Обратившись затем к вопросу, составляло ли задержание 64 писем нарушение Ст.8 ЕКПЧ - права на соблюдение тайны переписки. Поскольку непередача или приостановление переписки представляли собой неоспоримо "вмешательство государственного органа власти", Суд должен был рассмотреть, были ли условия, согласно которым Ст.8-2 ЕКПЧ разрешает такие вмешательства, соблюдены.

Прежде всего, Суд изучил, было ли вмешательство предусмотрено законом. Тот факт, что они соответствовали законодательству Великобритании, не вызывал споров. Вместе с тем, Суд, ссылаясь на свою юриспруденцию, напомнил, что фраза "предусмотренные законом" означала, что вменяемое вмешательство должно было иметь источник во внутригосударственном законодательстве и что соответствующий источник должен быть достаточно доступным гражданам. В этом отношении основа для действий администрации мест заключения должна была находиться не в распоряжениях министра по внутренним делам, которые не имели силы законодательного акта, но в законе о местах исполнения наказаний и правилах внутреннего распорядка, и они в отличие от первых, которые не были доступны, были опубликованы.

Другим требованием является то, что законодательный акт должен быть конкретным с тем, чтобы дать возможность гражданину предвидеть последствия своего поведения в той степени, которая была бы разумной в данных обстоятельствах. Однако, толкование и применение многих законодательных актов было вопросом практики. Учитывая, что распоряжения установили практику, которая по общему правилу являлась обязательной для исполнения, могли рассматриваться при определении того, был ли критерий предсказуемости соблюден в данном деле, только в той ограниченной степени, в какой заинтересованные были знакомы с содержанием этих распоряжений.

Суд подчеркнул, что вмешательство в личное право должно быть предметом действенного контроля, особенно там, где, как в этом случае, исполнительная власть пользуется широкими дискреционными полномочиями. Однако, он не согласился с тем, что эти гарантии должны быть инкорпорированы в данный нормативный акт, который разрешает вмешательство. Вопрос о гарантиях, будучи тесно связан в вопросом об эффективных средствах защиты, должен рассматриваться в контексте Ст.13 ЕКПЧ - право на эффективное средство защиты при нарушении права, провозглашенного Конвенцией.

Применяя вышеуказанные принципы, Суд не нашел доводов, почему непередача большинства писем не была "предусмотрена законом".

Однако, в свете фактов дела, Суд признал, что 13 из 64 писем были задержаны в обстоятельствах, которые могут рассматриваться как "не предусмотренные законом", а поэтому не основанные на законе. Они содержали, главным образом, вопросы юридического представительства или переписку с защитниками, материалы, предназначенные для публикации, нецензурные выражения или жалобы в отношении условий содержания или администрации мест лишения свободы.

Вопрос о том, имело ли вменяемое вмешательство законную цель в смысле Ст.8-2 ЕКПЧ, не был по сути поставлен перед Судом. Он не усмотрел причин для сомнений в том, что каждое вмешательство имело цель, которая была законной, как, например, "предотвращение беспорядков или преступности", "защита морали" или "защита прав и свобод других".

Суд обратился затем к понятию необходимости вмешательства "в демократическом обществе". Он признал, что некоторые меры контроля над перепиской заключенных лиц не были несовместимыми с Конвенцией. Напоминая некоторые принципы, которые проистекают из его юриспруденции, Суд подчеркнул, что государства-участники пользуются определенными, но неограниченными пределами усмотрения, когда накладывают такие ограничения, но, однако, именно Суд выносит окончательное решение об их совместимости с Конвенцией. Согласно этому, Суд напоминает, что вмешательство должно соответствовать "насущной общественной необходимости" и должно быть "соразмерным преследуемой законной цели", а также то, что положения Конвенции, разрешающие исключения, должны толковаться в узком смысле.

Применяя вышеуказанные принципы, Суд счел, что задержание большинства писем не было "необходимо".

Суд пришел к выводу, что, за исключением 7 писем, задержание или задержка отправления остающихся 57 писем привела к нарушению Ст.8-1 ЕКПЧ.

Затем Суд перешел к анализу предполагаемого нарушения Ст.13 ЕКПЧ, взятому совместно с установленными нарушениями Ст.8 ЕКПЧ.

Напомнив некоторые из принципов, которые следуют из его судебной практики по толкованию Ст.13 ЕКПЧ, Суд счел, прежде всего, что возможность заявителей обжаловать контроль над их корреспонденцией в Комитет наблюдателей или комиссару парламента по администрации, никто из которых не мог принимать обязательные для исполнения решения, не представляет собой "эффективное средство" в смысле Ст.13 ЕКПЧ.

Суд рассмотрел два других канала для обжалования, а именно ходатайство министру внутренних дел и возбуждение разбирательства в судах. Проверив их соответствующие полномочия, он пришел к выводу, что в той степени, в какой применяемые распоряжения были несовместимыми со Ст.8 ЕКПЧ, эти каналы не представляли собой "эффективное средство". Однако, в той степени, какой эти акты были совместимыми со Ст.8 ЕКПЧ, совокупность этих средств удовлетворяла в тех случаях, в которых они были доступны, требования Ст.13 ЕКПЧ.

Суд пришел таким образом к выводу, что во всех случаях, где он обнаружил нарушение Ст.8 ЕКПЧ, и в одном из семи оставленных исключенными дел, имело место нарушение Ст.13 ЕКПЧ.