Решение Европейского Суда по правам человека от 27 января 2005 г. по вопросу приемлемости жалобы N 75386/01 "Павел Александрович Ксензов (Pavel Aleksandrovich Ksenzov) против Российской Федерации" (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Решение по вопросу приемлемости
жалобы N 75386/01
"Павел Александрович Ксензов (Pavel Aleksandrovich Ksenzov) против Российской Федерации"

Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая 27 января 2005 г. Палатой в составе:

Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,

Л. Лукайдеса,

Ф. Тюлькенс,

П. Лоренсена,

Н. Ваич,

С. Ботучаровой,

А. Ковлера, судей,

а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание вышеуказанную жалобу, поданную 7 июля 2001 г.,

принимая во внимание доводы, представленные властями Российской Федерации, и возражения на них, представленные заявителем,

заседая за закрытыми дверями,

вынес следующее Решение:

Факты

Заявитель, Павел Александрович Ксензов - гражданин России, 1980 года рождения, проживают в г. Ростов-на-Дону. В Европейском Суде его интересы представлял юрист из г. Ростов-на-Дону К.Краковский. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П. Лаптевым.

А. Обстоятельства дела

1. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем

9 февраля 2000 г. заявитель был задержан по подозрению в совершении убийства двух несовершеннолетних лиц и был доставлен в Первомайский районный отдел внутренних дел г. Ростова-на-Дону.

По утверждению заявителя, в отделении милиции его избили. В частности, он заявил, что его били дубинкой и деревянным молотком, а затем - по голове пластиковой бутылкой, наполненной водой, в то время как он был в наручниках и прикован к трубе.

По утверждениям заявителя, 20 февраля 2000 г. его вывели из камеры и доставили к сотруднику прокуратуры, который бил его стулом по голове, раздел донага и пытал электрическим током, чтобы добиться от него признания в совершении убийства.

3 марта 2000 г. заявитель направил письмо своей матери, в котором он указал, что в день его задержания сотрудники милиции его "забили почти до смерти".

19 апреля 2000 г. мать заявителя передала ему некоторые медикаменты, предположительно для лечения печени и почек.

26 июля 2000 г. в судебном заседании по уголовному делу в отношении заявителя он признал себя виновным в участии в ограблении и в убийстве, но не согласился с тем, что он являлся их организатором. В связи с этим он отказался от части признания, сделанного им на допросах во время следствия. Он утверждал, что дал такие показания под давлением. Ростовский областной суд вызвал и допросил следователя Тисковского, который подтвердил, что во время расследования "состояние здоровья заявителя было нормальным" и что "он не получал жалоб о жестоком обращении с ним со стороны сотрудников милиции". Суд установил, что "заявление [Ксензова] о том, что после задержания его били сотрудники милиции, необоснованно", признал, что данное заявление не противоречит другим доказательствам, и напомнил, что заявитель менял показания относительно своей роли в организованной группе на протяжении всего судебного разбирательства. На этих основаниях суд принял оспариваемое заявление как отягчающее обстоятельство в обвинении, предъявленном заявителю.

10 января 2001 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела кассационную жалобу заявителя, которая была основана, в частности, на его утверждении о том, что его заявление, предположительно сделанное под принуждением, было неверно допущено как доказательство. Суд кассационной инстанции установил, что суд первой инстанции проявил достаточное усердие при рассмотрении возражений заявителя и правильно допустил оспариваемое доказательство, приняв во внимание, что утверждения о жестоком обращении были полностью необоснованными.

После того как жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации жалобы заявителя на жестокое обращение, очевидно, были доведены до сведения компетентных государственных органов. Последние в свою очередь допросили лиц, которые могли дать показания о произошедших событиях.

В связи с этим 4 и 6 июня 2003 г. письменные показания были взяты у З. и М., бывших сокамерников заявителя, содержавшихся в камере N 113 следственного изолятора ИЗ-61/1. Они показали, что ни физическая сила, ни иное давление не применялось к заявителю, равно как и к другим задержанным.

9 июня 2003 г. прокуратурой Первомайского района г. Ростова-на-Дону была проведен проверка. Были допрошены следователь, назначенный заявителю адвокат, который присутствовал при его допросах, и сотрудники Первомайского РОВД, производившие задержание заявителя. Все они отрицали, что в отношении заявителя имело место жестокое обращение и что признание заявителя было сделано под давлением. Они утверждали, что в рассматриваемое время у заявителя не было травм и он не жаловался на жестокое обращение.

11 июня 2003 г. прокуратура пришла к выводу, что доказательств в подтверждение утверждений заявителя не установлено, и отказала в возбуждении уголовного дела по факту предположительного жестокого обращения. Она сослалась на показания следователя, адвоката и сотрудников милиции. Помимо этого она указала, что существующая система контроля безопасности не позволила бы сотрудникам милиции принести с собой в комнаты для допроса предметы, предположительно использовавшиеся для пыток, и отметила, что мебель в комнатах для допроса прикручена к полу.

2. Условия содержания под стражей

С 18 февраля 2000 г. по 21 октября 2000 г. заявитель содержался в следственном изоляторе ИЗ 61/1 (тогда назывался ИЗ 59/1) в г. Ростов-на-Дону. Изначально он находился в камере N 113.

После вынесения приговора 26 июля 2000 г. заявителя перевели в камеру N 88 - специальную камеру для лиц, приговоренных к пожизненному лишению свободы. Некоторое время он содержался один, но затем в эту камеру было помещено еще одно лицо.

Заявитель представил следующее описание условий его камеры. Это была одноместная камера площадью 2,5 на 2 метра, высотой 2,3 метра; дневной свет в нее не проникал; 60-ватная лампочка освещения была закрыта двумя листами металла с отверстиями в нем, так что в камере всегда было темно, что делало невозможным читать и писать; бетонный пол был залит водой, на стенах и на потолке была грибковая плесень; вентиляция отсутствовала; воздух был спертый и затхлый; камера была грязной и кишела тараканами, паразитами и мышами; получение воды было ограничено, поскольку кран включался сотрудником учреждения извне камеры; туалет был всегда забит нечистотами.

Власти Российской Федерации утверждали, что в камере N 88 было окно, туалет и умывальная раковина; температура и влажность в камере поддерживались в соответствии с требованиями санитарных стандартов; у заявителя была постель и ему были выданы постельные принадлежности.

24 августа 2000 г. мать заявителя подала жалобу в прокуратуру на то, что в камере заявителя не было дневного света и что в ней было сыро.

25 августа 2000 г. адвокат заявителя направил жалобу в администрацию учреждения, утверждая, что заявитель не должен был быть переведен в одиночную камеру.

28 августа 2000 г. мать заявителя направила письменную жалобу главному прокурору Ростовской области, надзирающему за местами лишения свободы*, утверждая, inter alia, о том, что камера заявителя была сырой.

30 августа 2000 г. главный надзирающий прокурор за местами лишения свободы Ростовской областной прокуратуры* проинформировал мать заявителя о том, что после подачи ею жалоб была проведена проверка условий содержания заявителя под стражей. Он сообщил, что условия в камере "в целом соответствовали санитарным требованиям, хотя лица, содержащиеся под стражей, спали по очереди ввиду нехватки спальных мест".

6 сентября 2000 г. начальник следственного изолятора проинформировал адвоката заявителя в ответ на его жалобу от 25 августа 2000 г. о том, что заявитель содержался в камере, рассчитанной на меньшее количество лиц, в соответствии с законодательством и по его собственному требованию.

9 сентября 2000 г. мать и адвокат заявителя подали жалобу в Кировский районный суд г. Ростова-на-Дону на администрацию следственного изолятора ИЗ-61/1. В частности, они указывали на плохие условия содержания под стражей: недостаточность света, повышенную влажность, отсутствие вентиляции, ограниченное получение воды и доступ в туалет.

21 октября 2000 г. заявитель на основании своих жалоб на плохие условия в камере N 88 был переведен в следственный изолятор ИЗ-61/3 (тогда именовался УЧ-398/Т) в г. Новочеркасск, в котором он оставался до 6 декабря 2000 г. Он содержался в одиночных камерах NN 19 и 20.

Заявитель утверждал, что в этих камерах было холодно; ему не позволяли иметь при себе одеяло или теплую одежду и, таким образом, ему приходилось спать на незастеленной металлической кровати; в туалете стояла сточная вода, а доступ к водяному крану был ограничен.

Власти Российской Федерации утверждали, что в камере заявителя был нормальный сток воды и снабжение водой, а освещенность и температура воздуха соответствовали требованиям санитарных стандартов. Заявителю были предоставлены одежда и постельные принадлежности.

1 ноября 2000 г. мать заявителя подала жалобу в прокуратуру Ростовской области, которая включала в себя жалобу на плохие условия в следственном изоляторе ИЗ-61/3. В частности, она жаловалась на то, что заявителя поместили в одиночную камеру с ограниченной подачей воды; она потребовала, чтобы заявителю передали теплую одежду и одеяло.

С 9 декабря 2000 г. по 18 февраля 2001 г. заявитель содержался в следственном изоляторе СИЗО-2 (ИЗ-77/2) г. Москвы. Как представляется, впоследствии он был переведен в следственный изолятор ИЗ-61/1.

2 марта 2001 г. Кировский районный суд г. Ростова-на-Дону прекратил рассмотрение дела против администрации следственного изолятора, поскольку стороны дважды не явились на судебное заседание.

15 марта 2001 г. заявитель был переведен из следственного изолятора ИЗ-61/1 в другое исправительное учреждение для отбывания наказания.

14 февраля 2002 г. Кировский районный суд г. Ростова-на-Дону удовлетворил ходатайство адвоката заявителя, поскольку он не был надлежащим образом вызван повесткой для участия в судебных заседаниях, и пересмотрел свое решение от 2 марта 2001 г.

12 марта 2002 г. мать заявителя подала ходатайство о прекращении рассмотрения жалобы против администрации следственного изолятора, поскольку ходатайство было подано адвокатом заявителя без согласия заявителя и ее самой.

3 апреля 2002 г. Кировский районный суд г. Ростова-на-Дону решил прекратить рассмотрение дела по иску к администрации следственного изолятора, поскольку истец дважды не явился на судебное заседание. Суд также принял во внимание заявление матери заявителя о прекращении судебного разбирательства. Это решение не было обжаловано.

4 июня 2003 г., после того как жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации, предположительно, в ответ на их запрос о прояснении некоторых фактов заявитель дал письменное объяснение в Управление исполнения наказаний Министерства юстиции по Ростовской области относительно условий его предварительного заключения. Он написал, что условия его содержания под стражей в следственных изоляторах ИЗ-61/1, ИЗ-61/3 и СИЗО-2 были удовлетворительными. Он указал, что у него не было жалоб относительно условий его предварительного заключения и что это его адвокат написал жалобу в Европейский Суд.

3. Разбирательство по уголовному делу

Разбирательство по уголовному делу в отношении заявителя началось 9 февраля 2000 г.

20 февраля 2000 г. заявитель подписал признание о том, что он убил двух несовершеннолетних лиц.

26 июля 2000 г. Ростовский областной суд признал заявителя виновным в совершении ограбления и убийства при отягчающих обстоятельствах и приговорил его к пожизненному лишению свободы.

9 сентября 2000 г. мать и адвокат заявителя подали иск в Кировский районный суд г. Ростова-на-Дону против администрации следственного изолятора ИЗ-61/1. Они утверждали, inter alia, что заявитель содержался в наручниках каждый раз, когда они его посещали в следственном изоляторе, что мешало ему читать материалы дела и делать заметки и писать жалобы. Адвокат заявителя также жаловался на то, что несколько раз администрация следственного изолятора препятствовала переписке между ним и заявителем, что мешало осуществлению права заявителя защищать себя в ходе разбирательства по уголовному делу. Данное судебное разбирательство было вскоре прекращено ввиду отказа заявителя от иска, как указано выше в разделе 2 ("Условия содержания под стражей").

10 января 2001 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело в кассационной инстанции, оставила без изменения приговор по существу, но уменьшила срок лишения свободы до 20 лет.

11 июня 2003 г., после того как жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации, предположительно, в ответ на их запрос о прояснении некоторых фактов заявитель дал письменное объяснение в Управление исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Ростовской области. Он утверждал, что он не был в наручниках во время его встреч с его адвокатом в период с октября по декабрь 2000 года. Относительно других периодов времени он не представил комментариев.

4. Газетная публикация

15 февраля 2000 г. в областной газете "Вечерний Ростов" была опубликована статья, основанная на интервью прокурора Первомайского района г. Ростова-на-Дону. Статья была озаглавлена "Три извращенца оценили жизни детей в 8000 рублей". Статья сопровождалась фотографией прокурора и фотоснимков размером, необходимым для паспорта, заявителя и его сообвиняемых. В статье делалась ссылка на мнение прокурора по данному вопросу и содержалось, inter alia, следующее заявление:

"Оперативные работники милиции обычно не любят задавать вопросы, касающиеся морали: раз человек совершил преступление, он сделал свой выбор, с ним все ясно. Но на сей раз вопрос "Зачем же девчонок было убивать?!" был все же задан. Ведь пол цинизму и бесчеловечности преступление выделяется из ряда "обыкновенных" убийств. И обращен был вопрос к одному из убийц (как теперь известно, организатору преступления), 20-летнему Павлу Ксензову. "Меня узнала [одна из жертв], и нам пришлось сделать это", - ответил Ксензов...

С его высказыванием не согласны работники прокуратуры Первомайского района. По их мнению, Ксензов с двумя подельниками шел в квартиру с четким намерением совершить убийство - иначе зачем им было брать с собой ножи?...

/.../

Напомним обстоятельства этого кровавого преступления...

/.../

В совершении преступления изобличены трое неработающих молодых ростовчан: Павел Ксензов, [А.П.] и [М.И.]. ...

Заводилой в этой группе был Ксензов. ...

/.../

Решение создать преступную группу и совершать разбойные нападения созрело у троицы в начале этого года. Зарабатывать честным путем не было охоты, кражи требовали некоторой криминальной квалификации ... Решили, что разбой ... - это как раз для них.

/.../

... [Одной из девочек] перерезали горло, 14-летнюю хозяйку квартиры потащили в ванную - пытать.

... Подонки вытащили деньги - а затем хладнокровно убили девочку ударами ножей и хозяйских ножниц. ...

/.../

Ниточку, что привела к преступникам, удалось размотать меньше чем за сутки - благодаря профессионализму следователей Первомайской прокуратуры ... Вся троица была задержана в девять часов утра 9 февраля.

/.../

"Какое наказание ждет убийц?" - такой вопрос корреспондент "вечернего Ростова" задал прокурору Первомайского района А.Г. Мкртычеву. Он ответил так

- Наказание определяет только суд, но я могу добавить от себя лично, по-человечески: исключительную меру наказания в России официально пока еще никто не отменял. Хотя она давно уже не приводится в исполнение - благодаря настойчивости "гуманной" Европы...".

30 июня 2000 г. адвокат заявителя оспорил в Советском районном суде г. Ростова-на-Дону газетную публикацию от 15 февраля 2000 г. В частности, он потребовал объявить противоречащим закону утверждение о виновности, сделанное прокурором публично до разрешения дела судом.

21 ноября 2000 г. Советский районный суд г. Ростова-на-Дону установил, что иск не подлежит рассмотрению, поскольку адвокат не имел полномочий от заявителя инициировать любые судебные разбирательства, которые находятся вне разбирательства по уголовному делу. Это судебное решение обжаловано не было.

В. Применимое национальное законодательство и правоприменительная практика

Полномочия по возбуждению уголовного дела

Соответствующие положения Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 года, действовавшего на момент событий, были пересмотрены Конституционным Судом Российской Федерации в его Постановлении N 1-П от 14 января 2000 г. Этим постановлением было отменено право судов возбуждать уголовные дела как несовместимое с их судебными функциями, за исключением ограниченной категории дел частного обвинения. Постановление в части, применимой к настоящему делу, гласит:

"... В случаях, когда суд в процессе рассмотрения уголовного дела пришел к выводу о наличии фактических данных, свидетельствующих о признаках преступления, он должен, воздерживаясь от утверждений о достаточности оснований подозревать конкретное лицо в совершении этого преступления и от формулирования обвинения, направлять соответствующие материалы для проверки поводов и оснований к возбуждению уголовного дела в органы, осуществляющие уголовное преследование, которые обязаны в этих случаях немедленно реагировать на факты и обстоятельства, установленные судом, и принимать необходимые меры".

Иски на основании незаконных действий или бездействия органов государственной власти

Федеральный закон N 4866-I от 27 апреля 1993 г. "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы", предусматривает судебный порядок рассмотрения исков к органам государственной власти. В нем говорится, что действие, решение или бездействие государственного органа или должностного лица может быть обжаловано в суде, если оно нарушает права и свободы лица или незаконно налагает налицо обязанности или ответственность. В ходе такого судопроизводства суд имеет право объявить оспариваемое действие, решение или бездействие незаконным, обязать орган государственной власти совершить определенное действие в отношении лица, снять наложенную на лицо ответственность или предпринять иные меры по восстановлению нарушенного права или свободы. Если суд признает оспариваемое действие, решение или бездействие незаконным, это дает основание предъявить иск к государству о взыскании причиненного ущерба.

Гражданский процессуальный кодекс РСФСР, действовавший на момент событий, содержал схожие положения.

Гражданский кодекс Российской Федерации предусматривает процедуру, согласно которой лицо может потребовать от государства возмещения ущерба в порядке гражданского судопроизводства.

С. Материалы, указанные заявителем в его доводах

По утверждениям заявителя, в 2000 году Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации опубликовал доклад, в котором указывается, что в 1999 году было подано 263 645 жалоб на неправомерные действия сотрудников милиции и 902 из них привели к уголовному обвинению сотрудников милиции.

23 ноября 2001 г. общественная организация "Христиане против пыток и детского рабства", находящаяся в г. Ростове-на-Дону, опубликовала документ под названием "Предварительный доклад о жестоком обращении во время предварительного следствия". Доклад содержит описание 19 случаев жестокого обращения в Ростовской области, зафиксированных данной общественной организацией. В докладе не определен период отсылок, но, как минимум, два из описываемых дел относятся к 2000 году. Доклад также содержит следующие цифры, полученные в результате ответов на вопросы, данных 130 адвокатами и 17 различными адвокатскими организациями Ростовской области:

- 58 ответивших подвергались жестокому обращению со стороны сотрудников милиции;

- 73 ответивших не верят, что существуют эффективные средства правовой защиты в отношении жестокого обращения;

- 10 ответивших полагают, что такие средства существуют;

- 68 ответивших не считают возможным получить компенсацию в связи с жестоким обращением;

- 10 ответивших полагают это возможным;

- остальные ответившие никогда не пытались получить компенсации;

- большинство ответивших не верят в то, что срочная медицинская помощь незамедлительно доступна в случае жестокого обращения со стороны сотрудников милиции.

На этих основаниях в докладе делается вывод о том, что пытки подозреваемых по уголовным делам являлись "обычной практикой".

Суть жалобы

1. Ссылаясь на статью 3 Конвенции, заявитель жаловался на то, что он подвергался пыткам и бесчеловечному и унижающему достоинство обращению во время его задержания и в ходе предварительного заключения, а расследование по его жалобам было неэффективным.

2. Он также жаловался, ссылаясь на статью 3 Конвенции, на то, что условия его содержания под стражей в следственном изоляторе представляют собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. В частности, он ссылался на периоды его содержания под стражей в камере N 88 в следственном изоляторе ИЗ-61/1 и в следственном изоляторе ИЗ-61/3.

3. Ссылаясь на подпункты (b) и (с) пункта 3 статьи 6 Конвенции, заявитель жаловался на то, что он не мог эффективно подготовить свою защиту в условиях следственного изолятора. В частности, он утверждал, что он находился в наручниках во время его встреч с адвокатом и при ознакомлении с материалами дела и что ему препятствовали в переписке с адвокатом.

4. Ссылаясь на пункт 2 статьи 6 Конвенции, заявитель жаловался на то, что газетная публикация интервью с прокурором Первомайского района г. Ростова-на-Дону содержала заявление о виновности заявителя в нарушение презумпции невиновности.

Право

1. Заявитель жаловался на то, что при его задержании и во время предварительного содержания под стражей его избивали сотрудники милиции, чтобы получить от него признание по уголовному делу. Далее, он жаловался на то, что расследование, проводившееся по его обращению о жестоком обращении с ним, не было эффективным. Он ссылался на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

Власти Российской Федерации не согласились с утверждениями заявителя о жестоком обращении с ним. Они утверждали, что заявитель был допрошен в присутствии его адвоката и в то время никаких жалоб на жестокое обращение с ним не подавал до того, как ему было предъявлено обвинение. Они ссылались на основания отказа в возбуждении уголовного дела по утверждениям заявителя о жестоком обращении с ним от 11 июня 2003 г. и заявили, что утверждения заявителя необоснованны. Власти Российской Федерации также ссылались на письменные показания бывших сокамерников заявителя М. и З., заявивших, что никакая физическая сила или иное давление не применялись к лицам, находившимся под стражей.

Заявитель подтвердил свою жалобу. Он утверждал, что его дважды избили во время содержания в следственном изоляторе. Он ссылался на свое письмо, направленное им его матери 3 марта 2000 г., в котором он указывал, что в день его задержания сотрудники милиции его "забили почти до смерти". Он также заявил, что пострадал от вреда, причиненного его здоровью в результате избиения, и ссылался при том на запись в регистрационном журнале от 19 апреля 2000 г., где было зафиксировано, что его мать передала ему некоторые медицинские препараты, предположительно для лечения печени и почек.

Заявитель утверждал, что он не мог пройти медицинское обследование в следственном изоляторе. Он также заявил, что не мог подать жалобы непосредственно после актов жестокого обращения с ним, поскольку было очевидно, что от этого не будет пользы. В подтверждение своих утверждений он сослался на доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации 2000 года, согласно которому только 902 жалобы на неправомерные действия сотрудников милиции из 263 645, поданных в 1999 году, привели к возбуждению уголовных дел в отношении сотрудников милиции. Он также ссылался на доклад, подготовленный местной общественной организацией, которая дала оценку делам о жестоком обращении в Ростовской области и которая указала, что пытки подозреваемых по уголовным делам являются "обычной практикой".

Далее заявитель утверждал, что по его заявлениям о жестоком обращении с ним не было проведено эффективного расследования. В частности, он жаловался на то, что суд первой инстанции не провел надлежащего расследования по его жалобам о жестоком обращении с ним. Заявитель утверждал, что допрос следователей в суде был лишь формальностью. Он также возражал против вынесенного 11 июня 2003 г. решения об отказе в возбуждении уголовного дела как "неполного и предвзятого". Наконец он не согласился с показаниями М. и З. как недостоверными ввиду того факта, что они оба продолжали отбывать наказание в исправительных учреждениях на тот момент, когда они давали эти показания.

Европейский Суд отметил, что жалоба заявителя на жестокое обращение включает в себя два вопроса по статье 3 Конвенции: во-первых, предполагаемое избиение сотрудниками милиции и, во-вторых, предположительное непроведение эффективного расследования по заявлениям о жестоком обращении.

Что касается первой части, Европейский Суд напомнил, что утверждения о жестоком обращении должны быть подтверждены соответствующими доказательствами. Для оценки таких доказательств Европейский Суд принял стандарты доказательств "вне разумных сомнений", но дополнил это тем, что такие доказательства должны вытекать из сосуществования достаточно обоснованных, ясных и согласующихся между собой выводов или схожих неопровержимых презумпций фактов (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV, § 121).

В настоящем деле жалобы заявителя не были подтверждены медицинскими справками. Хотя заявитель утверждал, что в условиях содержания под стражей он не мог пройти медицинское обследование для фиксирования его травм, он, как представляется, даже не просил этого сделать. Более того, заявитель не представил никаких других доказательств в подтверждение его утверждений. Хотя он и утверждал, что его сокамерники и его адвокат могли видеть следы его травм, полученных в результате избиения, он не представил показания этих свидетелей. В частности, адвокат заявителя не делал заявлений в связи с этим, и этот факт остается не проясненным. Наконец, описание событий, данное заявителем, слишком расплывчатое и путаное, в нем нет существенных деталей, таких, как количество участвовавших в избиении лиц, точное место, где происходило предполагаемое жестокое обращение, его продолжительность, описание нанесенных травм и т.д.

Соответственно, не имеется достаточных доказательственных оснований, чтобы прийти к выводу, что заявитель "вне разумных сомнений" был избит сотрудниками милиции во время его содержания под стражей, как он сам утверждал.

Следовательно, данная часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

Относительно предполагаемого непроведения эффективного расследования Европейский Суд напомнил, что если лицо имеет доказуемое утверждение о том, что оно подвергалось жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты в дополнение к тщательному и эффективному расследованию, также требуемому статьей 3 Конвенции, влечет за собой эффективный доступ лица, подавшего жалобу, к следственным мероприятиям и выплату компенсации, если таковая полагается (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, р. 2286, §§ 95 и 98).

Однако заявитель не предпринял никаких мер для доведения своей жалобы до сведения национальных властей непосредственно после фактов предполагаемого жестокого обращения. Он не оспаривал, что он мог направить заявление в вышестоящую прокуратуру о возбуждении уголовного дела, равно как и непосредственно подать жалобу в суд на предположительно незаконные действия органов государственной власти или гражданский иск о компенсации ущерба, при рассмотрении которых власти могли провести медицинскую экспертизу и зафиксировать травмы заявителя, если таковые были.

Первый раз, когда заявитель ссылался на жестокое обращение с ним, был тогда, когда он давал показания в суде при рассмотрении предъявленного ему уголовного обвинения, то есть пять месяцев спустя после предполагаемых событий. Действовавшее на момент событий законодательство содержало требование, чтобы суд при рассмотрении prima facie дел о жестоком обращении направлял соответствующую информацию следственным органам, имеющим полномочия по возбуждению уголовного дела. В настоящем деле суд рассмотрел яркое описание жестокого обращения, которое не было подтверждено ни медицинскими документами, ни свидетельскими показаниями, ни даже подробным описанием основных обстоятельств. Заявление о жестоком обращении не имело целью признание факта жестокого обращения как такового, но оно появилось в контексте оспаривания допустимости доказательств: заявитель добивался того, чтобы его показания, данные им во время предварительного следствия, были объявлены недопустимыми как полученные с применением принуждения. Поскольку заявитель прямо не добивался компенсации за предполагаемое жестокое обращение, суду надлежало ограничиться рассмотрением данного вопроса при разрешении допустимости показаний заявителя в качестве доказательств. Принимая во внимание то, что заявитель не указал других свидетелей или другие доказательства, которые должны были быть допрошены и изучены в ходе судебного разбирательства, инициатива суда по допросу сотрудников милиции, осуществлявших задержание заявителя, не представляется ненадлежащей или надуманной. С учетом отсутствия prima facie доказательств в подтверждение утверждений заявителя вывод суда о том, что утверждения о жестоком обращении необоснованны, не представляется необоснованным или произвольным.

Относительно того, что заявитель не согласился с решением прокуратуры Первомайского района г. Ростова-на-Дону от 11 июня 2003 г., Европейский Суд отметил, что заявитель никогда не оспаривал его в соответствующем суде, хотя такая возможность ему была прямо предоставлена.

В целом, Европейский Суд счел, что часть жалобы на непроведение эффективного расследования по утверждениям о жестоком обращении является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

2. Ссылаясь на статью 3 Конвенции, заявитель жаловался также на условия в следственных изоляторах, представляющие собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. Он ссылался, в частности, на условия в камере N 88 следственного изолятора ИЗ-61/1, утверждая, что в ней было чрезвычайно влажно, не было достаточно света, вентиляции, подачи воды и стока воды в канализации, а также что камера кишела насекомыми и мышами. Он также ссылался на условия в следственном изоляторе ИЗ-61/3, утверждая, что там было холодно, ему не позволяли иметь постельные принадлежности и ему приходилось спать на голой металлической кровати, что сток канализации был часто засорен и что его доступ к умывальной раковине был ограничен.

Власти Российской Федерации не согласились с тем, что условия на протяжении всего содержания заявителя под стражей были несовместимыми со статьей 3 Конвенции. Они утверждали, что в камере N 88 был туалет и раковина для умывания и что влажность в камере соответствовала требованиям стандартов. Что касается периода содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе ИЗ-61/3, власти Российской Федерации утверждали, что температура в камере соответствовала требованиям стандартов и что заявителю предоставляли постельное белье. По утверждениям властей Российской Федерации, во время содержания заявителя в следственных изоляторах ИЗ-61/1 и ИЗ-61/3 ему были предоставлены ежедневные прогулки длительностью в один час и пользование душем один раз в неделю на 15 минут; заявитель регулярно проходил медицинский осмотр, которым не были установлены какие-либо травмы или проблемы со здоровьем; против распространения инфекционных болезней предпринимались предупредительные меры, регулярно проводилось выведение грызунов.

В ответ на это заявитель подтвердил свои утверждения. Он утверждал, что неоднократно жаловался в прокуратуру и в суды на невыносимые условия в его камере. Он не согласился с выводами осмотра, произведенного 30 августа 2000 г., о том, что условия в камере соответствовали санитарным требованиям. Он утверждал, что он и далее подавал жалобы в прокуратуру и был в конечном итоге переведен в следственный изолятор ИЗ-61/3. Что касается последнего, заявитель подтвердил свои жалобы, не представив конкретных комментариев относительно данной части возражений властей Российской Федерации.

Европейский Суд отметил, что периоды содержания под стражей, к которому относятся части жалобы по статье 3 Конвенции, закончились 21 октября 2000 г. и 6 декабря 2000 г., соответственно. Жалоба в Европейский Суд была подана 7 июля 2001 г., то есть более чем через шесть месяцев после последнего дня второго периода.

Европейский Суд отметил, что в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции он может рассматривать жалобы, в отношении которых внутренние средства правовой защиты исчерпаны и которые поданы в шестимесячный срок с момента вынесения "окончательного" национального решения. Если в отношении конкретного акта, которым предположительно нарушена Конвенция, адекватного средства правовой защиты не существует, дата, когда произошел такой акт, считается как "окончательная" в целях исчисления шестимесячного срока (см., например, Решение Европейского Суда по делу "Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania) от 14 марта 2000 г., жалоба N 44558/98).

В настоящем деле жалобы на условия содержания под стражей не были завершены вынесением окончательного решения национальными властями. Иск, который мог привести к судебному решению по этому вопросу, был отозван заявителем в 2002 году по причинам, которые не могут быть поставлены в вину властям Российской Федерации. Соответственно, не имеется национального решения, которое бы представляло собой "окончательное решение" в целях исчисления шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

Таким образом, оставив в стороне вопрос о неисчерпании внутренних средств правовой защиты, следует, что данная часть жалобы подана по истечении установленного срока и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

3. Заявитель жаловался на то, что он не мог эффективно подготовить свою защиту в условиях его содержания под стражей. В частности, он жаловался на то, что он был в наручниках во время его встреч с адвокатом и при ознакомлении с материалами уголовного дела и что ему препятствовали в переписке со своим адвокатом. Заявитель ссылался на подпункты (b) и (с) пункта 3 статьи 6 Конвенции, которая гласит:

"3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

/.../

(b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;

/.../".

Власти Российской Федерации отрицали, что на протяжении предварительного заключения заявитель был в наручниках во время его встреч с адвокатом. Они ссылались на информацию, предоставленную Генеральной прокуратурой Российской Федерации и Министерством юстиции Российской Федерации, и на письменные показания заявителя, данные 11 июня 2003 г. Однако они признали, что в целях безопасности заключенные, осужденные к пожизненному лишению свободы, систематически находятся в наручниках, когда их выводят из своих камер. Они утверждали, что такое применение наручников не может рассматриваться как воспрепятствование общению заключенного со своим адвокатом. Власти Российской Федерации также не согласились с тем, что администрация учреждения препятствовала переписке заявителя с его адвокатом. Они утверждали, что согласно журналу регистрации прокуратуры Ростовской области 10 июля 2003 г. заявитель послал только два письма через официальные каналы - одно в Верховный Суд Российской Федерации и одно в Ростовский областной суд - и оба этих письма были надлежащим образом отправлены по почте в указанные суды. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель лично встречался со своим адвокатом 22 раза во время содержания в следственном изоляторе ИЗ-61/1 и четыре раза во время содержания в следственном изоляторе ИЗ-61/3. Власти Российской Федерации расценили часть жалобы заявителя о нарушении подпунктов (b) и (с) пункта 3 статьи 6 Конвенции как необоснованную.

Более того, власти Российской Федерации утверждали, что данная часть жалобы должна в любом случае быть объявлена неприемлемой ввиду отказа заявителя от продолжения рассмотрения иска заявителя к администрации учреждения. Они ссылались на судебное разбирательство, прекращенное Кировским районным судом г. Ростова-на-Дону 3 апреля 2002 г. ввиду неявки истца в суд и с учетом ходатайства матери заявителя о прекращении рассмотрения дела.

Заявитель не согласился с тем, что на нем лежит вина за отказ от национального судебного разбирательства. Он утверждал, что отсутствие сторон не создает законных оснований для прекращения разбирательства по делу, и счел, что Кировский районный суд г. Ростова-на-Дону был обязан рассмотреть иск и в любом случае вынести свое решение по существу.

Прежде всего, Европейский Суд установил, что данная часть жалобы затрагивает специальные гарантии права на справедливое судебное разбирательство при разрешении предъявленного уголовного обвинения, о которых заявитель мог заявить в рамках рассмотрения предъявленного ему уголовного обвинения. Действительно, суды, рассматривавшие предъявленное заявителю уголовное обвинение, находились в лучшем положении для применения, в случае необходимости, средств правовой защиты для устранения предполагаемых недостатков, например, путем предоставления заявителю дополнительного времени для подготовки своей защиты. Однако заявитель не использовал эту возможность для рассмотрения вопросов применения наручников или недостатков в его общении со своим адвокатом во время судебного разбирательства.

Помимо этого, Европейский Суд установил, что отдельное судебное разбирательство по этому вопросу было завершено 3 апреля 2002 г. ввиду неявки адвоката заявителя в суд. Прекращение рассмотрения дела никогда не было обжаловано ни заявителем, ни его адвокатом.

Следовательно, данная часть жалобы не была рассмотрена в национальных органах власти ни в ходе рассмотрения уголовного дела в отношении заявителя, ни при рассмотрении отдельного иска. Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что данная часть жалобы должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции ввиду неисчерпания внутренних средств правовой защиты.

4. Заявитель жаловался, ссылаясь на пункт 2 статьи 6 Конвенции, на то, что публикация интервью прокурора Первомайского округа г. Ростова-на-Дону в газете содержит заявление о вине заявителя в нарушение презумпции невиновности. Пункт 2 статьи 6 Конвенции гласит:

"Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор пока его виновность не будет установлена законным порядком".

Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защит в отношении предполагаемого нарушения. Они указывали, что 21 ноября 2000 г. Советский районный суд г. Ростова-на-Дону рассмотрел иск, поданный адвокатом заявителя, и оставил его без удовлетворения по формальным основаниям, а именно ввиду отсутствия формальной доверенности, выданной заявителем его адвокату для представления его интересов от его имени в данном судопроизводстве.

Заявитель не представил объяснений невыдачи им в надлежащем виде доверенности своему адвокату для представления его интересов в суде, а также объяснений относительно их или его отказа от обжалования решения об оставлении иска без удовлетворения.

Европейский Суд отметил, что презумпция невиновности, как и гарантии пункта 3 статьи 6 Конвенции, рассмотренные выше в разделе 3, может рассматриваться как специфическая гарантия справедливого судебного разбирательства при разрешении уголовного обвинения, на которую заявитель мог ссылаться в суде, рассматривавшем предъявленное ему уголовное обвинение. Однако жалоба на заявление прокурора о виновности заявителя во время судебного разбирательства по делу в отношении заявителя не была подана ни в суд первой инстанции, ни в суд кассационной инстанции.

Что касается отдельного судебного разбирательства, указанного властями Российской Федерации, в ходе которого заявитель оспаривал заявление прокурора, Европейский Суд установил, что оно было прекращено по формальным основаниям. Однако ни заявитель, ни его адвокат не обжаловали этот отказ в рассмотрении иска, хотя такая возможность прямо предусмотрена этим же судебным решением. В качестве альтернативы заявитель мог выдать доверенность своему адвокату и снова подать иск, но этого также не было сделано.

Следовательно, данная часть жалобы не рассматривалась национальными властями ни в ходе разбирательства по уголовному делу в отношении заявителя, ни при рассмотрении отдельного иска.

Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что данная часть жалобы должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции ввиду неисчерпания внутренних средств правовой защиты.

На этих основаниях Суд большинством голосов:

Объявил жалобу неприемлемой.

Секретарь Секции Суда

Серен Нильсен

Председатель Палаты

Христос Розакис

------------------------------

* Так в тексте.