1. Заявитель утверждал, что признание его виновным в уклонении от уплаты налога было основано на неправильном, расплывчато сформулированном и неприменимом положении закона и что судебное разбирательство было несправедливым. Он ссылался на статьи 6 и 7 Конвенции, которые в части, применимой к настоящему делу, звучат следующим образом:
Статья 6 (Право на справедливое судебное разбирательство)
"Каждый_ при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое_ разбирательство дела_ независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона".
Статья 7 (Наказание исключительно на основании закона)
"1. Никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением. Не может также налагаться наказание более тяжкое, нежели то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления.
2. Настоящая статья не препятствует осуждению и наказанию любого лица за совершение какоголибо деяния или за бездействие, которое в момент его совершения являлось уголовным преступлением в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными странами".
Власти Российской Федерации оспаривали доводы заявителя. Они утверждали, что примененный в деле заявителя закон действовал в рассматриваемое время и был достаточно ясным. Они утверждали, что в деле заявителя имела место очевидная неуплата налога, что являлось явным уклонением от уплаты налога, и что иного законного толкования быть не могло. Формулировка правовой нормы об уклонении от уплаты налога означала, что как только устанавливался факт умышленной неуплаты налога, не имело значения, каким образом неуплата совершалась, то есть с помощью каких-то неточностей при составлении декларации о доходах или иным образом. Аналогичным образом Уголовный кодекс не пытался уточнять уголовную ответственность* (*Так в тексте. Вероятно, допущена неточность в правовых формулировках. Уголовный кодекс Российской Федерации содержит исключительно точные определения уголовной ответственности, которую несет лицо за совершение того или иного преступления (прим. переводчика).) за другие преступления, такие как, [например], убийство, когда кодекс не приводил исчерпывающий перечень способов его совершения: отравление, применение огнестрельного оружия или иным способом.
Власти Российской Федерации также ссылались на Постановление Конституционного Суда от 27 мая 2003 г. N 9-П относительно статьи 199 Уголовного кодекса Российской Федерации "Уклонение от уплаты налогов или сборов с организации", в которой содержались положения, аналогичные прежде закрепленным в статье 198 Кодекса. Конституционный Суд Российской Федерации постановил, что положение, устанавливающее уголовную ответственности за уклонение от уплаты налогов "иными способами" соответствовало Конституции Российской Федерации. В частности, эта формулировка подразумевала, что только невыплата налога, относительно которой доказано, что она совершена умышленно, могла составлять уклонение от уплаты налога. Установив это, Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что статья 199 не содержала неопределенных выражений, которые могли бы позволить применять эту статью произвольным образом. Власти Российской Федерации утверждали, что эти выводы также были применимы и к статье 198 Уголовного кодекса в редакции, действовавшей в рассматриваемое время.
В заключение власти Российской Федерации настаивали, что последующее изменение статьи 198 Уголовного кодекса не ставило под сомнение ее действительность во время действия предыдущей редакции. Факт изменения закона сам по себе не означает, что положение закона было неконституционным или не соответствовало Конвенции, или нарушало законные права и интересы граждан.
Заявитель настаивал на своей жалобе, утверждая, что он был незаконно и произвольно осужден за преступление, которое не было явно определено в Уголовном кодексе.
Европейский Суд повторяет, что статья 7 Конвенции в общих фразах закрепляет тот принцип, что только закон может определять преступление и устанавливать за него наказание (nullum crimen, nulla poena sine lege), и запрещает, в частности, ретроспективное применение уголовного закона, когда он ухудшает положение обвиняемого (см. Постановление Европейского Суда по делу "Коккинакис против Греции" (Kokkinakis v. Greece) от 25 мая 1993 г., Series A, N 260-A, p. 22, §52). Хотя эта статья особенно запрещает распространять определение существующих преступных деяний на действия, которые ранее не считались преступными, она также закрепляет принцип того, что уголовный закон не должен расширительно толковаться для ухудшения положения обвиняемого, например путем применения аналогии. Следовательно, преступления и соответствующие наказания должны быть четко определены законом. Это требование выполняется, если лицо из текста соответствующего положения и, в случае необходимости, из толкования этого текста, данного судом, может установить, какие действия или бездействие влекут для него уголовную ответственность (см. среди других примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Стрелец, Кесслер и Кренц против Германии" (Streletz, Kessler and Krenz v. Germany), жалобы NN 34044/96, 35532/97 и 44801/98, ECHR 2001-II, § 50, и Постановление Европейского Суда по делу "Кантони против Франции" (Cantoni v. France) от 15 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, p. 1627, §29).
Говоря о "законе", статья 7 Конвенции подразумевает ту же концепцию, на которую ссылается Конвенция, где бы в ней ни был употреблен этот термин - концепцию, которая объединяет законодательство, а также правоприменительную практику и подразумевает качественные требования, включая требования доступности и предвидимости (см. среди других примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ашур против Франции" (Achour v. France), жалоба N 67335/01, ECHR 2006- ..., §§41-43).
В данном деле заявитель признал в судах Российской Федерации, что он не выполнил свои обязательства по уплате налогов до даты, установленной законом. Сторона защиты утверждала, что у заявителя не было прямого умысла на неуплату налога, а эта ситуация явилась неблагоприятным последствием отсутствия у заявителя денежных средств, что, [в свою очередь], было обусловлено обстоятельствами, не находившимися под контролем заявителя. Однако эти доводы были отклонены на кассационной стадии внутригосударственного судебного разбирательства как необоснованные. Суд установил, что заявитель получил определенную сумму дохода и мог отложить сумму, необходимую для осуществления близящихся налоговых выплат. Заявитель знал, какую сумму он должен заплатить, знал крайний срок для осуществления выплаты и последствия неуплаты денежных средств. Тем не менее он продолжил осущест
