Решение Европейского Суда по правам человека от 9 ноября 2006 г. по вопросу приемлемости жалобы N 60333/00 "Владимир Юрьевич Слюсарев (Vladimir Yuryevich Slyusarev) против Российской Федерации" (Третья Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья Секция)

Решение по вопросу приемлемости
жалобы N 60333/00
"Владимир Юрьевич Слюсарев (Vladimir Yuryevich Slyusarev) против Российской Федерации"

ГАРАНТ:

См. Постановление Европейского Суда по правам человека от 20 апреля 2010 г. Дело "Слюсарев (Slyusarev) против Российской Федерации" (жалоба N 60333/00) (Третья Секция)

Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая 9 ноября 2006 г. Палатой в составе:

Б.М. Цупанчича, Председателя Палаты,

Й. Хедигана,

А. Ковлера,

В. Загребельского,

А. Гюлумян,

Э. Мийера,

И. Зимеле, судей,

а также при участии В. Берже, Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание указанную жалобу, поданную 25 апреля 2000 г.;

принимая во внимание доводы властей государства-ответчика и ответные замечания, представленные заявителем,

посовещавшись, вынес следующее Решение.

Факты

Заявитель, Владимир Юрьевич Слюсарев, гражданин Российской Федерации, 1970 года рождения, проживающий в г. Москве. Интересы заявителя в Европейском Суде представляла К. Костромина, адвокат, практикующая в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

I. Обстоятельства дела

Обстоятельства дела, как они представлены сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

А. Эпизод мошенничества

В апреле 1998 г. фармацевтическая фирма, зарегистрированная в г. Москве, стала жертвой схемы мошенничества: некий человек, представившись менеджером по продажам другой фирмы, предложил купить у него партию медицинских препаратов по низкой цене. Однако, получив аванс, "менеджер по продажам" исчез. Вскоре после этого тот же человек вышел на другую фирму с тем же коммерческим предложением.

В мае 1998 г. заявитель был задержан сотрудниками милиции в офисе третьей фармацевтической фирмы. При заявителе был пустой бланк контракта на продажу медицинских препаратов, поддельная лицензия фармацевтической фирмы на осуществление деятельности, счет-фактура и другие определенные финансовые документы, включая несколько залоговых квитанций на имя "С.Ю. Иванина". Сотрудник милиции Колдаев, подозревая заявителя в попытке мошенничества, допросил его. Заявитель объяснил, что он был просто курьером и ничего не знал о схеме [мошенничества]. Сотрудник милиции изъял указанные документы, залоговые квитанции и записи заявителя и отпустил его.

В. Эпизод вооруженного ограбления*

(*Так в тексте. Исходя из обстоятельств дела и положений уголовного права Российской Федерации, речь идет о разбойном нападении, обязательным квалифицирующим (и отличительным от ограбления) признаком которого является применение оружия (прим. переводчика).)

Поздно вечером 2 июля 1998 г. на г-жу Перевезенцеву напали в подъезде ее дома. Два ее соседа, г-н Анисимов и г-н Файкушин, задержали заявителя по подозрению в совершении указанного преступления и передали его сотрудникам милиции. Заявителя доставили в отдел внутренних дел района "Печатники" г. Москвы для допроса. По-видимому, в определенный момент очки заявителя разбились, и сотрудники милиции их забрали.

В отделе внутренних дел заявитель признался, что пытался ограбить г-жу Перевезенцеву, используя газовый пистолет, и что между ним и одним из мужчин, которые задержали его, произошла короткая драка. Он также утверждал, что не подвергался никакому давлению со стороны сотрудников милиции и что ему не был нужен адвокат. Г-н Анисимов и г-н Файкушин подтвердили эти показания. С другой стороны, сотрудники милиции, которые доставили заявителя в отдел внутренних дел, показали, что не видели каких-либо телесных повреждений у заявителя на лице или теле.

3 июля 1998 г. сотрудники органов внутренних дел возбудили уголовное дело в отношении заявителя по подозрению в вооруженном ограблении г-жи Перевезенцевой и незаконном владении оружием. В тот же день заявитель сознался в совершении вменяемых ему в вину деяний.

С. Расследование по жалобе о жестоком обращении

4 июля 1998 г. сотрудники милиции доставили заявителя к врачу. По-видимому, заявитель не жаловался врачу на какие-либо телесные повреждения. После медицинского осмотра заявителя доставили в следственный изолятор.

6 июля 1998 г. заявителя снова допросили в связи с разбойным нападением, на этот раз в присутствии адвоката. При этом допросе заявитель отказался от своих первоначальных признательных показаний.

14 июля 1998 г. заявитель подал в Преображенский районный суд г. Москвы ходатайство об освобождении из-под стражи, в котором он изложил свою версию событий 2 июля 1998 г. Он утверждал, что за некоторое время до инцидента он стал жертвой уличных мошенников, которые украли его деньги. Он опознал г-жу Перевезенцеву как одну из них и решил проследить за ней, чтобы вернуть свои деньги или передать г-жу Перевезенцеву сотрудникам милиции. Он взял с собой газовый пистолет для самозащиты, а не с намерением ограбить г-жу Перевезенцеву. Заявитель не упоминал, что сотрудники милиции избили его или иным образом жестоко обращались с ним. Однако он утверждал, что подписал первоначальные признательные показания, поскольку сотрудники милиции "угрожали" и "оказывали давление" на него. Заявитель также указывал на свое прочное положение предпринимателя и хорошего семьянина. На этих основаниях он просил освободить его из-под стражи под залог.

14 сентября 1998 г. жена заявителя подала жалобу в районную прокуратуру, утверждая, что ее муж был избит при задержании сотрудниками милиции. Жена заявителя указала, что 3 июля 1998 г. она видела ссадины на лице у заявителя. Она также требовала вернуть ее мужу очки.

Прокуратурой была проведена прокурорская проверка* (*В английском тексте Решения Европейский Суд употребляет в кавычках термин "preliminary inquiry" и сам в тексте дает его перевод как "прокурорская проверка". Встречаемые далее по английскому тексту формулировки "preliminary inquiry" также переведены как "прокурорская проверка" (прим. переводчика).) по этой жалобе. 16 сентября 1998 г. прокурор уведомил жену заявителя об отказе в возбуждении уголовного дела.

25 ноября 1998 г. заявитель прошел медицинское обследование в больнице, специализирующейся на глазных болезнях. Врачи установили у заявителя нарушение подвижности левого глазного яблока в результате "контузии". Также у заявителя было установлено значительное ухудшение зрения. Однако врачи установили, что заявитель мог обслуживать себя, ориентироваться в пространстве и передвигаться в помещении.

В декабре 1998 г. прокурор возобновил производство по жалобе на жестокое обращение с заявителем, и 18 декабря 1998 г. это дело было передано заместителю прокурора Иванютиной.

7 октября 1998 г. г-жа Иванютина допросила двух частных лиц, задержавших заявителя 3 июля 1996* (*Так в тексте. Вероятно, речь идет о 3 июля 1998 г. (прим. переводчика).) г. до прибытия сотрудников милиции. Они отрицали, что имело место какое-либо жестокое обращение со стороны сотрудников милиции. Напротив, один из них дал показания, что он два раза ударил заявителя, чтобы подавить сопротивление.

2 декабря 1998 г. следователь, расследовавший дело заявителя, вернул ему очки.

24 февраля 1999 г. г-жа Иванютина направила в Государственное бюро судебной экспертизы запрос о том, могло ли ухудшение состояния здоровья заявителя быть вызвано предполагаемым избиением. 5 апреля 1999 г. эксперт составил заключение, согласно которому не было установлено следов избиений, а ухудшение зрения заявителя могло быть объяснено имевшейся у него хронической миопией.

15 апреля 1999 г. заместитель прокурора Иванютина прекратила производство по делу в связи с недоказанностью преступления. Жена заявителя обжаловала соответствующее постановление. 31 июля 2000 г. жена заявителя была уведомлена о том, что после проведения дополнительной проверки прокурор принял решение не продолжать производство по делу.

Заявитель поднял вопрос о жестоком обращении с ним во время судебного рассмотрения его уголовного дела (см. ниже). Он обжаловал допустимость его первоначальных признательных показаний как полученных с применением силы. Адвокат заявителя ходатайствовал о проведении новой судебно-медицинской экспертизы для определения того, могли ли имевшиеся у заявителя телесные повреждения быть получены в результате избиения. Люблинский районный суд г. Москвы отклонил это ходатайство на том основании, что такое экспертное исследование уже было проведено. В своем постановлении от 15 июня 1999 г. суд отклонил все жалобы на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции, указав, что телесные повреждения заявитель получил во время борьбы с частными лицами при задержании.

22 июня 1999 г. адвокат заявителя подал жалобу от имени своего клиента. В жалобе утверждалось, что заявитель был избит сотрудниками милиции и поэтому его признательные показания не могли использоваться в качестве доказательств.

Постановление районного суда было оставлено без изменения Московским городским судом 3 ноября 1999 г.

D. Уголовное дело в отношении заявителя

3 июля 2003* (*Так в тексте. Видимо, речь идет о 3 июля 1998 г. (прим. переводчика).) г. заявителю было предъявлено обвинение в незаконном владении оружием и разбойном нападении. В неустановленный день заявителю было также предъявлено обвинение в трех эпизодах мошенничества. Его подозревали в том, что он получал деньги от частных фирм, притворяясь менеджером по продажам другой фирмы (см. выше).

3 декабря 1998 г. предварительное следствие было завершено, и дело было передано заместителю прокурора Иванютиной, которая направила материалы дела с обвинительным заключением в Люблинский районный суд г. Москвы.

25 сентября 1998 г. районный суд вернул материалы дела прокурора, утверждая, что заявитель не имел достаточно времени для ознакомления с материалами дела, поскольку у заявителя отобрали очки и вернули их только 2 декабря 1998 г. Прокуратуре было дано указание заново ознакомить заявителя с материалами дела.

В неустановленный день в январе 1999 г. следователь, рассматривавший дело, предоставил заявителю новые очки взамен старых. Через какое-то время прокуратура повторно представила материалы дела с обвинительным заключением в суд.

1. Обвинение в мошенничестве и соответствующие доказательства

Прокуратура выдвинула против заявителя обвинение по двум направлениям. Во-первых, заявитель обвинялся в трех эпизодах мошенничества, совершенных в сговоре с неустановленным лицом. Так, согласно стороне обвинения, 29 апреля 1998 г. сообщник заявителя связался с г-жой Петиной, менеджером ООО "Локен" (Loken Ltd) - фармацевтической фирмы в г. Москве. Он представился "Сергеем Евгеньевичем Иваниным" - директором ООО "Нотес"* (*В английском тексте - Notes Ltd. Наименование созвучно слову, имеющему смысловую нагрузку: notes (англ.) - "записи". Однако учитывая, что речь идет о наименовании юридического лица (ООО), видимо, на русский язык следует переводить и читать как совокупность букв (прим. переводчика).), другой фармацевтической фирмы. Он предложил, чтобы г-жа Петина купила у него определенные лекарства по выгодной цене, но попросил аванс. Через некоторое время заявитель прибыл в офис фирмы "Локен" с копией лицензии на осуществление деятельности фирмы "Нотес" и чистым экземпляром договора купли-продажи с печатью фирмы "Нотес". Соблазнившись ценой, г-жа Петина подписала договор и распорядилась о переводе суммы авансового платежа на счет фирмы "Нотес". По-видимому, у заявителя была договоренность с директором фирмы "Нотес" г-ном Королевым: как только деньги поступили, г-н Королев в обмен на небольшие комиссионные выдал заявителю соответствующую суммы наличными денежными средствами.

Далее в апреле 1998 г. заявитель и его сообщник попытались реализовать ту же схему с другой фармацевтической фирмой ООО "Фортуна". Однако у директора ООО "Фортуна" г-н Никишина действия указанных лиц вызвали подозрения, и он отозвал платежное поручение в последний момент.

В мае 1998 г. человек, представившийся "Сергеем Евгеньевичем", позвонил г-же Лебедевой, директору ООО "Таис-Экстра" (Tais-Extra Ltd), еще одной московской фармацевтической фирмы, и сделал ей предложение, аналогичное указанным выше. Г-жа Лебедева притворилась, будто она согласилась на сделку и пригласила этого человека к себе в офис. Однако поскольку предложение внушало ей подозрения, она сообщила об этом и в милицию. 19 мая 1998 г. заявитель прибыл в офис фирмы "Таис-Экстра" под видом менеджера по продажам. Его задержали о допросили сотрудники милиции, но затем отпустили, поскольку заявитель утверждал, что был только курьером.

В поддержку обвинения прокуратуры представила ряд документов, изъятых у заявителя в момент задержания в мае 1998 г. и позднее в ходе следствия, такие как договоры купли-продажи, копии лицензии фирмы "Нотес" на осуществление деятельности, деловая переписка, платежные поручения и прочее. Так, у заявителя был при себе экземпляр договора между ООО "Локен" и ООО "Нотес" от 28 апреля 1998 г. Почерковедческая экспертиза рукописных частей документа показала, что они написаны заявителем. В рукописных записях заявителя также были определенные сведения, которые, по мнению прокуратуры, касались сделок заявителя с указанными выше фирмами, а именно фирмой "Фортуна". Прокуратура также ссылалась на рукописную расписку в получении наличных денежных средств, подтверждающую, что в апреле 1998 г. некий "С.Е. Иванин" получил деньги от г-на Королева. Экспертиза расписки показала, что она, вероятно, была написана заявителем. В заключение залоговые квитанции, изъятые у заявителя в момент первого задержания в мае 1998 г., были составлены на имя "С.Е. Иванина".

Прокуратура также ссылалась на результаты нескольких предъявлений для опознания. В частности, г-жа Петина и г-н Королев просмотрели ряд фотографий, включая фотографию заявителя. Оба свидетеля указали на заявителя как на человека, стоящего за мошенническими сделками.

Прокуратура представила протоколы допросов нескольких свидетелей, некоторые из которых проводились в присутствии заявителя и его адвоката. Так, была проведена очная ставка заявителя с г-жой Петиной. Заявитель отрицал, что он ее знает. Г-жа Петина, наоборот, показала, что она знала заявителя как менеджера по продажам фирмы "Нотес". И заявитель, и его адвокат задали несколько вопросов г-же Петиной. В частности, один из вопросов касался того, показывали ли ей или нет фотографию заявителя до того, как она указала на заявителя во время предъявления для опознания. Она подтвердила, что сотрудники милиции "неофициально" показали ей до этого несколько фотографий заявителя.

Заявитель участвовал в очной ставке с г-ном Королевым, директором фирмы "Нотес". Заявитель отрицал, что он когда-либо видел г-на Королева или получал от него деньги. Г-н Королев показал, что он знал заявителя как г-на Иванина. У него была с заявителем договоренность относительно использования банковского счета фирмы "Нотес". Как только были получены деньги от фирмы "Локен", он отдал их заявителю наличными в обмен на небольшие комиссионные. Заявитель задал г-ну Королеву тот же вопрос, что и г-же Петиной, а именно показывали ли ему фотографию заявителя до предъявления для опознания. Г-н Королев ответил утвердительно.

Г-н Никишин был также допрошен в присутствии заявителя* (*Стороны не представили протокола очной ставки с г-ном Никишиным, хотя в других материалах дела на него имелись ссылки (прим. Европейского Суда).).

Заявитель утверждал, что просто работал курьером на человека, которого он знал как "Сергей". По-видимому, прокуратура не смогла установить личность и местонахождение сообщника заявителя.

2. Обвинение в разбойном нападении и подтверждающие доказательства

Во-вторых, заявитель обвинялся в незаконном владении оружием и вооруженном ограблении. Так, 14 июня 1998 г. заявитель купил газовый пистолет, который он затем хранил без соответствующего разрешения. Кроме того, вечером 2 июля 1998 г. заявитель напал на г-жу Перевезенцеву, использовав указанный пистолет. Его задержали двое соседей г-жи Перевезенцевой: г-н Анисимов и г-н Файкушин, и передали заявителя сотрудникам милиции Гаврилову и Сумникову. В подтверждение обвинения прокуратура сослалась на показания г-жи Перевезенцевой, г-на Анисимова, г-на Файкушина, г-на Гаврилова и г-на Сумникова. Прокуратура также предъявила газовый пистолет, который заявитель, предположительно, имел при себе 2 июля 1998 г.

Е. Судебное разбирательство

Суд провел серию предварительных слушаний. Заявитель настаивал, что на этой стадии он просил суд позволить его матери участвовать в деле в качестве его представителя. Суд отказал в удовлетворении этого ходатайства на том основании, что мать заявителя участвовала в деле на стадии предварительного следствия в другом качестве. В частности, суд сослался на тот факт, что во время обыска в квартире заявителя она добровольно передала сотрудникам милиции "предметы, полученные преступным путем".

В ходе судебного разбирательства в районном суде заявитель показал, что его избили сотрудники милиции, и подтвердил, что его признательные показания были получены под давлением. Заявитель также отрицал, что совершил мошенничество.

Определением от 18 февраля 1999 г. суд вызвал в судебное заседание 10 свидетелей по списку, предложенному стороной обвинения, включая предполагаемую жертву разбойного нападения (г-жу Перевезенцеву), трех потерпевших от мошеннических действий (г-жу Петину, г-на Никишина и г-жу Лебедеву) и шесть других свидетелей (г-на Королева, г-на Колдаева, г-на Анисимова, г-на Файкушина, г-на Гаврилова и г-на Сумникова). Сотрудники милиции доставили повестки.

10 июля 1999 г. суд начал судебное заседание. Шесть свидетелей из десяти не явились. Заявитель настаивал на личном присутствии этих свидетелей, но суд, ссылаясь на статью 286 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, решил продолжить рассмотрение дела в их отсутствие, поскольку г-жа Петина и г-н Никишин проживали за пределами г. Москвы, г-н Колдаев был занят на работе, г-н Файкушин уехал на время из г. Москвы, а г-н Сумников был болен. По-видимому, г-н Королев также отсутствовал, однако неизвестно, почему он не явился. Суд определил огласить письменные показания этих свидетелей, данные ими во время предварительного следствия.

Суд также допросил г-жу Лебедеву и исследовал письменные доказательства, представленные прокуратурой, а именно финансовые и иные документы, касающиеся мошеннических сделок. Г-жа Лебедева подтвердила версию прокуратуры относительно третьего эпизода мошенничества, связанного с фирмой "Таис-Экстра". Заявитель отрицал свое участие в мошеннических действиях. Он утверждал, что был просто курьером и ничего не знал о рассматриваемых сделках.

Кроме того, суд заслушал показания г-жи Перевезенцевой, г-на Анисимова и г-на Гаврилова об обстоятельствах предполагаемого разбойного нападения. Г-н Анисимов подтвердил, что он боролся с заявителем. Г-жа Перевезенцева и г-н Гаврилов подтвердили свои показания, данные во время предварительного следствия. В частности, г-н Гаврилов отрицал, что после задержания с заявителем жестоко обращались.

Заявитель настаивал на том, что его избили. Он заявил о своей виновности относительно незаконного владения оружия, но отрицал вину в разбойном нападении. Он утверждал, что напал на г-жу Перевезенцеву, чтобы вернуть свои деньги и что он не намеревался ограбить ее.

F. Приговор

15 июня 1999 г. Люблинский районный суд г. Москвы признал заявителя виновным в одном эпизоде разбойного нападения, одном эпизоде незаконного владения оружием и нескольких эпизодах мошенничества и приговорил его к девяти годам лишения свободы.

В том, что касается мошенничества, районный суд сослался, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), на письменные показания г-жи Петиной, г-на Королева, г-на Никишина и г-на Колдаева, полученные во время очных ставок с заявителем на стадии предварительного следствия, на показания г-жи Лебедевой, данные во время судебного разбирательства, и целый ряд документов, полученных во время следствия. Районный суд отметил, inter alia, что г-жа Петина опознала заявителя как "продавца" из фирмы "Нотес" по фотографии, а позднее она подтвердила это во время очной ставки. Г-н Королев подтвердил, что он знал заявителя как г-на Иванина и узнал его во время предъявления для опознания. Как указано в приговоре, г-н Никишин опознал заявителя как "менеджера по продажам" из фирмы "Нотес", который приходил к нему в офис.

Районный суд также сослался на документы, изъятые у заявителя в момент его задержания в мае 1998 г., в частности на договор купли-продажи между фирмами "Нотес" и "Локен", фальшивую лицензию фирмы "Нотес" на осуществление деятельности, накладные, адресованные в фирмы "Тиас-Экстра" и "Фортуна", платежные поручения, рукописную расписку, подписанную "С.Е. Иванин", которые были при заявителе в момент задержания, и некоторые другие финансовые документы.

В заключение районный суд рассмотрел версию событий в изложении заявителя, а именно, что он выступал только в роли курьера. Однако суд отметил, что эти заявления, сделанные в милиции и прокуратуре в ходе предварительного следствия, были чрезмерно непоследовательными. Так, сначала заявитель утверждал, что работал в фирме г-на Иванина курьером. Затем он заявил, что работал на г-на Иванина менеджером. Еще через какое-то время он снова передумал и пояснил, что никогда не знал г-на Иванина. Суд пришел к выводу, что роль заявителя в преступлении должна быть гораздо более значительной, чем он сам утверждал.

В том, что касается разбойного нападения, суд основал свои выводы на показаниях г-на Анисимова, г-жи Перевезенцевой и г-на Гаврилова, данных во время судебного разбирательства, и показаниях г-на Файкушина и г-на Сумникова, данных во время предварительного следствия. Суд также сослался на признательные показания заявителя от 3 июля 1998 г. Суд рассмотрел утверждения заявителя о том, что признательные показания были получены с применением силы. Суд отмечает, что заявитель получил травмы в момент задержания и что позднее он пытался использовать эти травмы в качестве доказательства жестокого обращения с ним. Однако его жалобы были должным образом рассмотрены и отклонены органами прокуратуры как необоснованные.

Заявитель обжаловал приговор, указывая, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), что действительность показаний г-жи Петиной и г-на Никишина являлась решающей относительно двух эпизодов предполагаемого мошенничества и что отсутствие у заявителя возможности допросить этих свидетелей лично противоречила подпункту "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции и законодательству Российской Федерации. Заявитель также настаивал, что суд не вызывал этих свидетелей должным образом. Кроме того, он утверждал, что определенные доказательства были получены незаконно и поэтому не должны были быть признаны судом допустимыми. Заявитель утверждал, что Люблинский районный суд г. Москвы не был беспристрастным.

3 ноября 1999 г. Московский городской суд оставил жалобу без удовлетворения и оставил в силе приговор суда нижестоящей инстанции от 15 июня 1999 г. Городской суд поддержал выводы суда первой инстанции и определил, что доказательств жестокого обращения обнаружено не было.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство

Пункт "е"* (*В английском тексте указывается на пункт "f". При переводе на русский алфавит это соответствует пункту "е". Однако в рассматриваемом абзаце Решения, указывая на наказуемое деяние, Европейский Суд использует термин "torture", переводимый также как "пытка". Следует отметить, что часть вторая статьи 117 Уголовного кодекса Российской Федерации содержит отдельный пункт, устанавливающий наказание за истязание с применением пытки - пункт "д" части второй статьи 117 Уголовного кодекса Российской Федерации (прим. переводчика).) части второй статьи 117 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает за истязание наказание в виде лишения свободы сроком до семи лет.

А. Уголовное расследование, проводимое органами прокуратуры Российской Федерации

Согласно статьям 108 и 125 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 года (действовавшего до 2002 года) и статье 27 Закона "О прокуратуре Российской Федерации" 1992 года уголовное дело могло быть возбуждено прокурором по заявлению частного лица или по собственной инициативе следственных властей, если имелись основания полагать, что было совершено преступление. Чтобы решить, имелись ли основания для расследования, прокурор мог провести "прокурорскую проверку" - менее формальное исследование событий. В итоге прокурор мог принять одно из следующих решений:

(i) о возбуждении уголовного дела;

(ii) об отказе в возбуждении уголовного дела или

(iii) о передаче заявления или сведений в компетентный орган государственной власти.

Согласно статьям 210 и 211 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР прокурор осуществлял общий надзор за уголовным расследованием. В частности, прокурор мог назначить проведение определенного следственного действия, вынести постановление о передаче дела от одного следователя другому, о возобновлении производства по делу.

В статье 53 кодекса было закреплено, что лицо, которому в результате преступления причинен ущерб, получало статус потерпевшего и могло участвовать в деле как гражданский истец, если проводилось уголовное расследование. Во время расследования потерпевший мог представлять доказательства и подавать ходатайства, а по завершении следствия имел полный доступ к материалам дела. Однако предполагаемый потерпевший не имел доступа к материалам прокурорской проверки.

В. Роль судов в расследовании преступлений

В части четвертой статьи 113 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР было закреплено, что жалоба на отказ в возбуждении уголовного дела могла быть подана вышестоящему прокурору или в суд. 29 апреля 1998 г. Конституционный Суд Российской Федерации истолковал статью 45 Конституции Российской Федерации как наделяющую каждого правом обжаловать в суд решения и действия властей и должностных лиц. Конституционный Суд Российской Федерации сослался на свою предыдущую практику, ограничивавшую доступ к суду по вопросам, затрагивающим права человека, и постановил, что любой, чьи интересы затронуты отказом в возбуждении уголовного дела, должен иметь возможность обжаловать этот отказ в суде.

14 января 2000 г. Конституционный Суд Российской Федерации признал факт возбуждения уголовного дела судом несовместимым с независимой ролью суда в состязательном процессе. Функцией суда, как определил Конституционный Суд Российской Федерации, являлось "рассмотреть имеющиеся в его распоряжении материалы, как они представлены органами следствия, и оценить, является ли решение об отказе в возбуждении уголовного дела законным и обоснованным". Конституционный Суд Российской Федерации постановил следующее:

"Если суд, рассматривающий уголовное дело, устанавливает факты, которые сами по себе свидетельствуют о преступлении, [совершенном третьим лицом], он должен воздержаться от высказываний о том, что имеются достаточные основания подозревать определенное лицо и от формулирования обвинения, и должен передать соответствующие материалы органам обвинения, компетентным проводить дальнейшие проверки и принимать решение о том, имеются ли достаточные основания для возбуждения уголовного дела. Последние обязаны незамедлительно предпринять меры на основании фактов и обстоятельств, установленных судом".

Статья 210 кодекса закрепляла, что производство по делу могло быть возобновлено, "если имелись основания" для этого. Только если истекал срок давности привлечения к уголовной ответственности за конкретный вид преступления, расследование не могло быть начато или возобновлено.

С. Свидетели на стадии предварительного следствия и в суде

На стадии предварительного следствия следователь может назначать очную ставку между обвиняемым и свидетелями (статья 163 кодекса). Очная ставка проводится с участием следователя, который задает участникам вопросы и может позволить им задать друг другу вопросы.

В ходе предварительного следствия обвиняемый имеет доступ к тем материалам дела, которые были получены при его участии. Однако как только следствие официально завершено, обвиняемый и его адвокат должны получить доступ ко всем материалам уголовного дела (статья 46 кодекса).

В статье 240 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР было закреплено, что суд первой инстанции должен непосредственно исследовать доказательства по делу: допросить подсудимых, потерпевших, свидетелей, экспертов, исследовать вещественные доказательства, огласить протоколы и другие документы. В статье 286 было закреплено, что показания, данные свидетелем во время предварительного следствия, могли быть оглашены в двух случаях: (i) если имелись существенные расхождения между этими показаниями и показаниями, данными в суде, или (ii) если свидетель отсутствовал в зале суда по причинам, абсолютно исключающим возможность его явки в суд.

Суть жалобы

1. Ссылаясь на статью 3 Конвенции, заявитель утверждал, что при задержании его избили сотрудники милиции и что его жалобы на жестокое обращение не были должным образом рассмотрены независимым органом государственной власти.

2. Ссылаясь на статью 3 Конвенции, заявитель также утверждал, что, хотя он страдал близорукостью и ему были необходимы очки с линзами 3,5 диоптрии, у него отобрали очки и вернули их только через пять месяцев. Это унизило его человеческое достоинство и привело к существенному ухудшению его зрения.

3. На основании статьи 5 Конвенции заявитель обжаловал свое задержание 3 июля 1998 г. и последующее содержание под стражей до постановления приговора 15 июня 1999 г. Он утверждал, что содержание его под стражей было произвольным и незаконным и что суд не рассмотрел его ходатайство об освобождении из-под стражи.

4. Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, заявитель утверждал, что суд первой инстанции не был беспристрастным, поскольку во время предварительного слушания судья назвал некоторые предметы "полученными преступным путем". Он также обжаловал тот факт, что заместитель прокурора Иванютина поддерживала против него обвинение и в то же время расследовала предполагаемое жестокое обращение с заявителем со стороны сотрудников милиции.

5. На основании пункта 1 статьи 6 Конвенции в совокупности с подпунктом "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции заявитель обжаловал то обстоятельство, что он был осужден на основании признательных показаний, полученных под давлением и в отсутствие адвоката.

6. На основании пункта 1 статьи 6 Конвенции заявитель утверждал, что суд не должен был ссылаться на опознание заявителя г-жой Петиной и г-ном Королевым. По мнению заявителя, г-же Петиной заранее показали его фотографию, так что ее показания были ненадежными. В том что касается опознания г-ном Королевым, заявитель утверждал, что протокол предъявления для опознания был сфальсифицирован: фотография заявителя была приобщена к протоколу после того, как г-н Королев подписал протокол.

7. Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции в совокупности с подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, заявитель утверждал, что суд первой инстанции не добился явки в суд нескольких ключевых свидетелей, и поэтому заявитель не смог допросить их лично во время судебного разбирательства.

8. Ссылаясь на подпункт "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции, заявитель утверждал, что из-за того, что у него забрали очки, он не смог подготовить свою защиту на стадии предварительного следствия.

Право

1. Заявитель утверждал, что после задержания он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции, и обжаловал неэффективное расследование его соответствующей жалобы. Заявитель ссылался на статью 3 Конвенции, которая звучит следующим образом.

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

Власти Российской Федерации утверждали, что травмы заявителю нанесли частные лица в момент задержания заявителя. Они сослались на протокол первого допроса заявителя, в котором подтверждалось, что имела место драка между заявителем и указанными лицами и что сотрудники милиции не оказывали давления на заявителя. Кроме того, во время судебного разбирательства г-н Анисимов показал, что был вынужден применить физическую силу, чтобы сломить сопротивление заявителя.

Власти Российской Федерации также утверждали, что заявитель не обжаловал в суд постановление прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе на жестокое обращение.

2. Заявитель

Заявитель утверждал, что г-н Анисимов и г-н Файкушин стали утверждать, что они применили к заявителю силу во время его задержания, только 6 июля 1998 г. Во время первого допроса они оба утверждали, что только удерживали заявителя до прибытия милиции. В своих первоначальных показаниях сотрудники милиции Гаврилов и Сумников отрицали, что видели следы побоев на лице заявителя или иные следы насилия у него на теле, когда они [впервые] увидели его.

В заключение заявитель утверждал, что 14 июля 1998 г. он подал в Преображенский районный суд г. Москвы через администрацию следственного изолятора жалобу на жестокое обращение. Однако жалоба была направлена в районный суд только через два месяца и девять дней. Она была получена Преображенским районным судом г. Москвы 30 сентября 1998 г., но не была рассмотрена. Заявитель представил телефонограмму, полученную Преображенским районным судом г. Москвы из Люблинской районной прокуратуры г. Москвы, в которой прокуратура сообщала районному суду, что дело заявителя было передано для рассмотрения по существу в Люблинский районный суд г. Москвы. Заявитель утверждал, что поскольку дело относилось к компетенции другого суда, Преображенский районный суд г. Москвы решил не рассматривать жалобу заявителя на жестокое обращение.

В заключение заявитель обжаловал то обстоятельство, что расследование по его жалобам на жестокое обращение было ненадлежащим. Так, заявитель не имел доступа к материалам прокурорской проверки по его жалобам на жестокое обращение.

В. Мнение Европейского Суда

Прежде всего, Европейский Суд рассмотрит утверждение властей Российской Федерации о том, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты.

1. Общие принципы

Европейский Суд повторяет, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, закрепленное в пункте 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей использовать сначала средства правовой защиты, которые обычно доступны и являются достаточными в национальной правовой системе, чтобы заявители имели возможность получить компенсацию за предполагаемые нарушения. Наличие средств правовой защиты должно быть достаточно определенным как на практике, как и в теории, и при невыполнении этого требования средства правовой защиты будут лишены необходимой доступности и эффективности. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалобы, которые предполагается представить впоследствии на рассмотрение Европейского Суда, были бы представлены на рассмотрение соответствующего национального органа государственной власти хотя бы по сути и в соответствии с формальными требованиями, закрепленными национальным законодательством, однако указанное положение Конвенции не закрепляет, что следует обращаться к ненадлежащим или неэффективным средствам правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, pp. 2275-2276, §§ 51-52, и Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdyvar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV, p. 1210, §§ 65-67).

Также установлено, что само по себе сомнение в успехе [использования средства правовой защиты] не является достаточным для того, чтобы освободить заявителя от [обязанности] подать жалобу в компетентный орган государственной власти (см. Решение Европейского Суда по делу "Уайтсайд против Соединенного Королевства" (Whiteside v. United Kingdom) от 7 марта 1994 г., жалоба N 20357/92, DR 76, p. 80).

Европейский Суд также подчеркивает, что при применении правила об исчерпании средств правовой защиты должен надлежащим образом учитываться тот факт, что оно применяется в контексте механизма защиты прав человека, который согласились создать договаривающиеся государства. Следовательно, признано, что статья 35 Конвенции должна применяться с определенной степенью гибкости и без чрезмерного формализма. Также признано, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты не является ни абсолютным, ни автоматически применяемым. В целях определения, было ли это правило соблюдено, существенно важно принимать во внимание обстоятельства конкретного дела. В частности, это означает, что Европейский Суд должен реалистично принимать во внимание не только наличие формальных средств правовой защиты в правовой системе соответствующей Договаривающейся Стороны, но также и общий контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителя. Затем Европейский Суд должен рассмотреть, сделал ли заявитель в обстоятельствах его дела все, что можно было бы разумно ожидать от него, для исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты (см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdyvar and Others v. Turkey), §69, и Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., Reports 1998-VI, p. 2432, §77).

В заключение в сфере исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты имеет место распределение бремени доказывания. Власти государства-ответчика, утверждающие о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, обязаны убедить Европейский Суд, что средство правовой защиты являлось эффективным, доступным в теории и на практике в рассматриваемое время, то есть что оно было доступным, предоставляло возможность получить компенсацию связи с жалобами заявителя и предлагало разумные шансы на успех. Однако как только это доказывание выполнено, заявитель уже должен доказывать, что предоставленное властями государства-ответчика средство правовой защиты было действительно исчерпано или что по каким-то причинам оно было ненадлежащим или неэффективным в определенных обстоятельствах дела (см. приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdyvar and Others v. Turkey), §68).

2. Применение [указанных принципов] к настоящему делу

Власти Российской Федерации утверждали, что имелась возможность обжаловать в суд отказ прокурора в возбуждении уголовного дела.

Европейский Суд отмечает, что Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и постановления Конституционного Суда Российской Федерации (см. выше, раздел "Соответствующее внутригосударственное законодательство") прямо требовали от судов рассматривать такие жалобы. Постановления не оставляют сомнений в том, что это средство правовой защиты было формально доступно как минимум с 1998 года.

Европейский Суд также отмечает, что, хотя сам суд не имел полномочий по возбуждению уголовного дела, его полномочие по отмене отказа в возбуждении уголовного дела и указанию на недостатки, на которые нужно обратить внимание, является существенной гарантией от произвольного осуществления следственными органами своих полномочий (см. Решение Европейского Суда по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia) от 14 октября 2003 г., жалоба N 49790/99, см. также Решение Европейского Суда по делу "Медведев против Российской Федерации" (Medvedev v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 26428/03). Поэтому при обычном ходе событий такая жалоба может рассматриваться как возможное средство правовой защиты, когда прокуратура принимает решение не возбуждать уголовное дело по заявлению лица.

В данном деле прокурор провел три проверки по фактам событий 2-3 июля 1998 г. Каждый раз прокурор принимал решение не возбуждать уголовное дело в связи с отсутствием очевидных доказательств жестокого обращения. Как следует из материалов дела, заявитель был уведомлен об этих решениях. Указанные решения могли быть обжалованы в районный суд. Однако, как правильно предположили власти Российской Федерации, заявитель не воспользовался этим способом.

Заявитель утверждал, что поднял вопрос о жестоком обращении с ним в своем первом ходатайстве об освобождении из-под стражи от 14 июля 1998 г. Европейский Суд отмечает, что в ходатайстве действительно упоминались "угрозы" и "давление" предположительно со стороны сотрудников милиции. Однако в нем не содержалось никаких конкретных утверждений, а именно об избиении. Формулировки, использованные заявителем в своем ходатайстве об освобождении из-под стражи, носили настолько общий характер, что без дальнейшего уточнения их нельзя было считать полноценной жалобой на жестокое обращение.

С другой стороны, Европейский Суд отмечает, что заявитель жаловался на избиение при рассмотрении его уголовного дела Люблинским районным судом г. Москвы. Это утверждение было рассмотрено районным судом и отклонено как необоснованное. Остается определить, освобождало ли это обстоятельство заявителя от обязанности воспользоваться средством [правовой защиты], о котором упомянули власти Российской Федерации.

В этом отношении Европейский Суд отмечает, прежде всего, что заявитель жаловался на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции только в контексте вопроса допустимости доказательств, свидетельствовавших против него (см. Решение Европейского Суда по делу "Ксензов против Российской Федерации" (Ksenzov v. Russia) от 27 января 2005 г., жалоба N 75386/01). А именно он утверждал, что его первоначальные признательные показания о совершении разбойного нападения были получены с применением насилия. Более того, заявитель ни разу на жаловался в районном суде на ненадлежащее ведение следствия, хотя этот вопрос явно составляет часть его жалоб на нарушение статьи 3 Конвенции.

Кроме того, Европейский Суд отмечает, что судебное разбирательство в Люблинском районном суде г. Москвы не было направлено на расследование предполагаемого жестокого обращения: его целью было установить, был ли заявитель виновен в совершении разбойного нападения и в мошенничестве или нет. Районный суд не мог установить виновных в предполагаемом избиении, наказать их или присудить денежную компенсацию (см. Решение Европейского Суда по делу "Тотева против Болгарии" (Toteva v. Bulgaria) от 3 апреля 2003 г., жалоба N 42027/98). Поэтому средство правовой защиты, использованное заявителем, нельзя было, как правило, рассматривать как часть нормального процесса исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в связи с жалобами заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции.

В принципе Европейский Суд признает уязвимость лиц, находящихся под стражей, и сложности, с которыми они сталкиваются при использовании сложных правовых процедур. Эти рассуждения могут сделать подход Европейского Суда к вопросам об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты более гибким. Так, Европейский Суд уже установил, что в определенных обстоятельствах, в частности когда жертве причинены серьезные телесные повреждения при подозрительных обстоятельствах и внимание властей было в достаточной степени привлечено к этой ситуации, на представителях властей лежит обязанность расследовать ex officio* (*Ex officio (лат.) - в силу занимаемой должности (прим. переводчика).) предполагаемый факт жестокого обращения даже без надлежащей официальной жалобы от потерпевшего (см., например, приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), §56, см. также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ильхан против Турции" (Ylhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, ECHR 2000-VII, §63).

Однако данное дело явно не относится к этой категории. Европейский Суд отмечает, что, несмотря на тот факт, что жена заявителя навестила его всего через несколько часов после предполагаемого избиения и что спустя несколько дней заявителю был предоставлен адвокат, жалоба на предполагаемое избиение была представлена на рассмотрение властей только через два месяца. Еще более важно то, что заявитель не пожаловался на избиение врачу, который осматривал его сразу после задержания. По результатам проведенной прокурорской проверки было признано, что телесные повреждения заявитель получил в результате драки, произошедшей между заявителем и г-ном Анисимовым во время задержания, и эта версия была подтверждена в суде первой инстанции двумя свидетелями.

Кроме того, Европейский Суд обращает особое внимание на тот факт, что на протяжении всего производства по делу заявителю оказывал помощь адвокат, который мог бы посоветовать заявителю обжаловать постановление прокурора в суд, и последний специально рассмотрел бы вопрос о предполагаемом жестоком обращении. Заявитель не объяснил, почему, получив три отрицательных ответа из прокуратуры, он не поступил таким образом, и в материалах дела нет никаких свидетельств того, что это было бы невозможно или даже неосуществимо.

Европейский Суд также повторяет, что [при рассмотрении его дела] Люблинским районным судом г. Москвы заявитель сам поднял вопрос о жестоком обращении в контексте допустимости доказательства. Заявитель не указал, какое доказательство он представил, которое могло бы убедить районный суд постановить провести более тщательное расследование жалоб заявителя. При таких обстоятельствах вполне естественно, что суд ограничился рассмотрением допустимости доказательств, не выходя за пределы [этого рассмотрения].

Можно утверждать, что после того, как районный суд огласил свое решение по вопросу жестокого обращения, у заявителя были небольшие шансы на положительное рассмотрение его жалобы другим судом и что это освобождало заявителя от дальнейшего использования средств правовой защиты. Верно, что обвинение в разбойном нападении и утверждения заявителя о жестоком обращении были некоторым образом связаны между собой и что в приговоре районного суда имело место установление фактов, касавшихся утверждения о жестоком обращении. Однако Европейский Суд отмечает, что вопрос о жестоком обращении опять же касался не окончательных выводов районного суда по существу дела, а вопроса приемлемости определенного доказательства - признательных показаний заявителя, которые даже не являлись ключевым доказательством против него. Нет никаких указаний на то, что выводы районного суда относительно вины заявителя имели бы преюдициальное значение для суда, рассматривающего вопрос, содержатся ли в жалобах заявителя основания подозревать факт жесткого обращения. Поэтому заявитель все еще имел возможность получить судебное решение о дальнейшем расследовании по его жалобе.

В итоге Европейский Суд приходит к выводу, что жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции в той части, в которой она касается предполагаемого жестокого обращения с заявителем, должна быть отклонена на основании пункта 1 статьи 35 Конвенции в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты.

2. Заявитель также обжаловал то обстоятельство, что, хотя он страдал от сильной близорукости, у него отобрали очки и вернули их только через пять месяцев. Это унизило его человеческое достоинство и привело к существенному ухудшению его зрения. Заявитель ссылался на приведенную выше статью 3 Конвенции.

А. Доводы сторон

Власти Российской Федерации признали, что заявитель был без правовых оснований лишен очков и что на протяжении определенного времени его возможность участвовать в производстве по делу была ограничена. Однако относительно ухудшения зрения заявителя врачи сообщили, что оно было вызвано естественными причинами. Даже без очков заявитель мог передвигаться в помещении и обслуживать себя. Поэтому обжалуемое обращение не может рассматриваться как бесчеловечное или унижающее достоинство. Кроме того, нарушение права заявителя на защиту было признано на национальном уровне, очки были возвращены заявителю, и ему было предоставлено дополнительное время для изучения материалов дела. В связи с этим его право было полностью восстановлено.

Заявитель поддержал свою жалобу, подчеркивая, что власти признали нарушение его права и что без очков он был настолько близорук, что не мог читать и писать. Хотя суд постановил вернуть ему очки и предоставил ему два дня для ознакомления с материалами дела, этого явно было недостаточно.

В. Мнение Европейского Суда

Прежде всего Европейский Суд отмечает, что обжалуемая ситуация может быть также рассмотрена в свете пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции. Поэтому Европейский Суд обратится к данной ситуации также в разделах, касающихся предположительно несправедливого судебного разбирательства по делу заявителя (см. ниже).

В связи со ссылкой заявителя на статью 3 Конвенции и в свете доводов сторон Европейский Суд полагает, что рассматриваемая жалоба затрагивает сложные вопросы факта и права, которые требуют рассмотрения дела по существу. Следовательно, Европейский Суд приходит к выводу, что данная жалоба не может быть признана явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Других оснований для признания жалобы неприемлемой установлено не было.

3. Заявитель подал ряд жалоб относительно его задержания и последующего содержания под стражей до постановления приговора 15 июня 1999 г. Статья 5 Конвенции, на которую ссылается заявитель, в части, применимой к настоящему делу, звучит следующим образом:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

...

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным."

Европейский Суд напоминает, что заявитель был осужден судом первой инстанции 15 июня 1999 г. После этого по смыслу Конвенции заявитель являлся лицом, осужденным компетентным судом, согласно подпункту "а" пункта 1 статьи 5 Конвенции и, следовательно, не содержался более под стражей на протяжении следствия и до суда по смыслу подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см., mutatis mutandis* (*Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы" (Daktaras v. Lithuania) от 11 января 2000 г., жалоба N 42095/98, ECHR 2000-X, см. также в качестве классического примера Постановление Европейского Суда по делу "Вемхофф против Германии" (Wemhoff v. Germany) от 27 июня 1968 г., Series A, N 7, p. 23, §9). Жалоба была подана в Европейский Суд 25 апреля 2000 г., то есть более чем через шесть месяцев после завершения содержания заявителя под стражей до суда.

Следовательно, данная жалоба подана с нарушением срока и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

4. Заявитель также обжаловал то обстоятельство, что суд первой инстанции не был беспристрастным. Заявитель ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в части, применимой к настоящему делу, звучит следующим образом:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона".

Прежде всего Европейский Суд отмечает, что в краткой кассационной жалобе, поданной стороной защиты, содержались утверждения о пристрастности суда первой инстанции. Однако эти доводы носили крайне расплывчатый характер и не подкреплялись каким-либо контекстом. Поэтому вряд ли можно утверждать, что заявитель исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты в связи с данной жалобой, как этого требует пункт 1 статьи 35 Конвенции.

Даже предположив обратное, Европейский Суд полагает, что эта жалоба является в любом случае явно необоснованной по причинам, изложенным ниже.

Что касается того факта, что г-жа Иванютина надзирала за следствием по жалобам заявителя на жестокое обращение и в то же время поддерживала обвинение заявителя в суде, Европейский Суд напоминает, что, как правило, прокуроры не рассматриваются как часть судебной системы, как минимум в целях статей 5 и 6 Конвенции (см. общее определение "суда" по смыслу статьи 6 Конвенции, изложенное в Постановлении Европейского Суда по делу "Коэм и другие против Бельгии" (Coeme and Others v. Belgium), жалобы N 32492/96, 32547/96, 32548/96, 33209/96 и 33210/96, ECHR 2000-VII, §99, см. также, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Шишков против Болгарии" (Shishkov v. Bulgaria), жалоба N 38822/97, ECHR 2003-..., §§52-54). Поэтому предполагаемое злоупотребление со стороны прокурора, участвовавшего в судебном разбирательстве в качестве одной из сторон, находится за пределами сферы действия пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Относительно предполагаемой пристрастности судьи, рассматривавшего дело, Европейский Суд напоминает, что наличие беспристрастности в целях пункта 1 статьи 6 Конвенции должно быть определено на основании субъективного теста, то есть на основании приговора, лично вынесенного определенным судьей в конкретно взятом деле, а также на основании объективного теста, то есть путем проверки, предоставил ли этот судья гарантии, достаточные для исключения любых законных сомнений в этом отношении (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фей против Австрии" (Fey v. Austria) от 24 февраля 1993 г., Series A, N 255-A, p. 12, §28).

В данном деле заявитель утверждал, что пристрастность судьи была в достаточной степени доказана его сделанными во время предварительного слушания заявлениями о том, что определенные предметы были "получены преступным путем". Аналогичные жалобы уже поступали в конвенционные органы, но, скорее, в рамках пункта 2 статьи 6 Конвенции, которая закрепляет принцип презумпции невиновности (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Аллене де Рибемон против Франции" (Allenet de Ribemont v. France) от 10 февраля 1995 г., Series A, N 308, p. 16, §35). В деле "Дактарас против Литвы" (Daktaras v. Lithuania) (жалоба N 42095/98, Series A, N 308, p. 16, §35) Европейский Суд подчеркнул важность выбора слов государственными должностными лицами, когда они делают заявления до осуждения лица и признания его виновным в совершении преступления. Эта логика полностью применима к пункту 1 статьи 6 Конвенции, который требует, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), чтобы судья воздерживался от каких-либо замечаний, которые могут бросить тень сомнения на его беспристрастность (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бускеми против Италии" (Buscemi v. Italy), жалоба N 29569/95, ECHR 1999-VI, §67). В этом отношении даже видимости могут иметь определенное значение, особенно если речь идет об уголовном деле.

Тем не менее вопрос о том, противоречит ли заявление государственного должностного лица принципу презумпции невиновности, должен рассматриваться в контексте определенных обстоятельств, в которых сделано оспариваемое заявление (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "Адольф против Австрии" (Adolf v. Austria) от 26 марта 1982 г., Series A, N 49, рp. 17-19, §§36-41). То же самое можно сказать об опасениях заявителя относительно беспристрастности судьи: необходимо принимать во внимание контекст, в котором сделано заявление.

В данном деле судья назвал определенные предметы, изъятые во время обыска в доме заявителя, "полученные преступным путем". Судья также указал, что мать заявителя добровольно передала эти предметы сотрудникам милиции и, таким образом, не могла участвовать в деле как представитель заявителя. Возможно, для судьи было бы более правильно сказать, что указанные предметы были "предположительно получены преступным путем". Однако важно то, что это заслуживающее сожаления высказывание было сделано в контексте спора о статусе определенного участника процесса и напрямую не касалось предъявленного заявителю обвинения. Более того, тот факт, что определенные предметы, переданные матерью заявителя сотрудникам милиции, могли быть получены "преступным путем", не обязательно подразумевает, что подсудимый виновен в совершении определенного преступления. Европейский Суд полагает, что, учитывая контекст, в котором оно было сделано, рассматриваемое замечание само по себе не могло объективно оправдать опасения заявителя относительно недостаточной беспристрастности судьи.

Следовательно, данная жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

5. Заявитель также утверждал, что он был осужден за совершение разбойного нападения на основании своих признательных показаний, полученных под давлением и в отсутствие адвоката. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 и подпункт "d"* (*Видимо, имеет место техническая ошибка. Речь идет о подпункте "с" пункта 1 статьи 6 Конвенции (прим. переводчика).) пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые в части, применимой к настоящему делу, звучат следующим образом:

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "подпункте "с" пункта 1 статьи 6" следует читать "подпункте "с" пункта 3 статьи 6"

1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела...

...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...

c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;

...".

Прежде всего: Европейский Суд напоминает: чтобы определить, была ли достигнута цель статьи 6 Конвенции - справедливое судебное разбирательство - следует принять во внимание совокупность процедур по делу (см. среди многих других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Дикме против Турции" (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, ECHR 2000-VIII, §109). В ряде случаев Европейский Суд устанавливал нарушение подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, когда отсутствие адвоката во время первого допроса полицией необратимо нарушало права стороны защиты (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Джон Мюррей против Соединенного Королевства" (John Murray v. United Kingdom) от 8 февраля 1996 г., Reports 1996-I, §66). Однако в данном деле ничто не заставляет предположить, что мнимое процессуальное нарушение не было исправлено на последующей стадии производства по делу. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что на протяжении всего следствия и судебного разбирательства заявителю оказывал помощь адвокат. Кроме того, приговор Люблинского районного суда г. Москвы не был главным образом основан на показаниях заявителя, данных после задержания. Признательные показания заявителя были подтверждены в судебном заседании показаниями двух независимых свидетелей - г-жи Перевезенцевой и г-на Анисимова. Более того, сам заявитель не отрицал, что он напал на г-жу Перевезенцеву с пистолетом. Он только утверждал, что имел намерение не ограбить ее, а получить обратно деньги, украденные у него. В итоге заявитель не доказал, что предполагаемое отсутствие возможности проконсультироваться со своим адвокатом повлияло на общую справедливость разбирательства по делу.

С другой стороны, заявитель утверждал, что он дал признательные показания и отказался от своего права на адвоката под давлением. Европейский Суд напоминает, что в рамках пункта 1 статьи 6 Конвенции может возникнуть вопрос о доказательствах, полученных в нарушение требований статьи 3 Конвенции, даже если признание этих доказательств допустимыми не являлось решающим для постановления приговора (см. Решение Европейского Суда по делу "Ичез против Турции" (Ycoz v. Turkey) от 9 января 2003 г., жалоба N 54919/00, и Решение Европейского Суда по делу "Коч против Турции" (Koc v. Turkey) от 23 сентября 2003 г, жалоба N 32580/96). Однако нет никаких доказательств того, что заявитель в данном деле подвергался жестокому обращению. Европейский Суд напоминает, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты в связи с его жалобой на жестокое обращение (см. выше анализ первой жалобы заявителя Европейским Судом). В контексте данного дела неисчерпание имеет двойное значение. Во-первых, согласно статье 35 Конвенции оно препятствует какому-либо дальнейшему рассмотрению жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции. Во-вторых, оно ослабляет позицию заявителя в рамках жалобы на нарушение статьи 6 Конвенции. Европейский Суд напоминает, что, являясь только вспомогательным механизмом, он редко дает независимую оценку фактов: как правило, он ссылается на выводы компетентных властей государства-ответчика. В данном деле суд первой инстанции постановил, что отсутствовали основания для инициирования разбирательства, и указал, что выявленные у заявителя телесные повреждения необходимо считать полученными в результате борьбы заявителя с частными лицами. Заявитель не добился проведения полномасштабной проверки по этой жалобе, которая помогла бы Европейскому Суду прийти к какому-либо иному выводу в этом отношении. В том, что касается первоначальных доказательств, на которые ссылался заявитель, Европейский Суд не усматривает никаких обстоятельств, которые убедили бы его "вне всякого разумного сомнения", что с заявителем жестоко обращались, как он описывал. Поэтому факт признания показаний заявителя о своей виновности допустимым следует оценивать через призму разбирательства в целом. С этой позиции тот факт, что заявитель дал первоначальные признательные показания без адвоката, не повлиял на общую справедливость разбирательства и поэтому не нарушил право заявителя на правовую помощь, гарантированное подпунктом "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

Следовательно, данная жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

6. Заявитель также утверждал, что Люблинский районный суд г. Москвы сослался на доказательство, которое было ненадежным и, вероятно, сфальсифицированным. Заявитель сослался на пункт 1 статьи  6 Конвенции, приведенный выше.

В этом отношении Европейский Суд напоминает, что его задачей не является пересматривать предполагаемые ошибки в вопросах фактов и права, допущенные судебными властями государства, и что, как правило, именно суды государства должны оценивать представленные им доказательства и применят внутригосударственное право. В принципе суды государства должны оценивать представленные им доказательства, включая их достоверность. Задачей Европейского Суда является убедиться, что производство по делу в целом было справедливым.

Европейский Суд отмечает, что протоколы предъявления для опознания были представлены в присутствии подсудимого и его адвоката в публичном судебном заседании с целью обсуждения в состязательном процессе. Заявителю были предоставлены достаточные возможности - лично и через своего адвоката - оспорить достоверность этого доказательства в судах двух инстанций (см. Постановление Европейского Суда по делу "Якумас против Литвы" (Jakumas v. Lithuania) от 18 июля 2006 г., жалоба N 6924/02, §§54-55). Г-жа Петина (свидетельница, опознавшая заявителя по фотографии) позднее подтвердила свои показания во время очной ставки с заявителем (см. выше раздел "Факты"), и, в принципе, одни эти показания могли оправдать осуждение заявителя. В любом случае, в своих выводах Люблинский районный суд г. Москвы не ссылался в основном на результаты предъявления для опознания. В итоге, Европейский Суд полагает, что признание этого доказательства допустимым не повлияло на общую справедливость судебного разбирательства.

Следовательно, данная жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

7. Заявитель также обжаловал то обстоятельство, что суд первой инстанции не добился присутствия в зале суда шести ключевых свидетелей и, поэтому, заявитель не мог лично допросить их. Заявитель ссылается на пункт 1 статьи 6 Конвенции, приведенный выше, а также на подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, который звучит следующим образом:

"3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;...".

А. Доводы сторон

Власти Российской Федерации утверждали, что все свидетели, которые не явились в Люблинский районный суд г. Москвы, имели уважительные причины для неявки. Поэтому, с позиции законодательства Российской Федерации районный суд мог продолжать рассмотрение дела в их отсутствие.

Заявитель настаивал на своей жалобе. Во-первых, он указал, что его приговор в части, касающейся первого эпизода предполагаемого мошенничества, был основан на показаниях г-жи Петиной и г-на Королева. Однако власти Российской Федерации не объяснили, почему г-н Королев не явился в судебное заседание. Заявитель также утверждал, что, хотя он участвовал в очной ставке с этими свидетелями, он не был уведомлен о всех доказательствах против него и материалов дела. Заявителю было необходимо допросить этих свидетелей, чтобы опровергнуть достоверность предъявления для опознания, проведенного прокуратурой ранее. Кроме того, он хотел доказать, что эти свидетели указали на него под давлением со стороны следственных властей. Эти свидетели сами находились под риском предъявления уголовного обвинения, поскольку г-жа Петина распорядилась о переводе денежных средств на счет ООО "Нотес", в то время как г-н Королев снял наличные денежные средства с этого счета. Поэтому, заявитель не являлся лицом, действовавшим как "менеджер по продажам".

В том, что касается второго эпизода мошенничества, заявитель утверждал, что во время очной ставки г-н Никишин не был уверен в личности "менеджера по продажам" из ООО "Нотес". Поэтому, отсутствие г-на Никишина в судебном заседании лишило заявителя возможности доказать, что он не являлся указанным лицом.

Во-вторых, относительно того, что касается обвинения в разбойном нападении, заявитель должен был задать вопросы г-ну Файкушину и г-ну Сумникову. Эти люди присутствовали в момент задержания заявителя и могли бы подтвердить его показания о жестоком обращении со стороны сотрудников милиции. Кроме того, они могли бы пояснить, украл ли заявитель или нет какое-либо имущество у г-жи Перевезенцевой.

В. Мнение Европейского Суда

1. Общие принципы

Прежде всего, Европейский Суд отмечает, что гарантии, закрепленные в подпункте "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, являются особыми аспектами права на справедливое судебное разбирательство, закрепленного в пункте 1 указанной статьи. Следовательно, жалоба будет рассмотрена в соответствии с двумя положениями статьи, взятыми в совокупности (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Аш против Австрии" (Asch v. Austria) от 26 апреля 1991 г., Series A, N 203, p. 10, §25).

Европейский Суд также напоминает, что использование в качестве доказательств показаний, данных на стадии допроса сотрудниками милиции, само по себе не противоречит пункту 1 и подпункту "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, если соблюдены права стороны защиты. Как правило, эти права требуют, чтобы обвиняемому была предоставлена достаточная и надлежащая возможность оспорить показания лиц, дающих показания против него, и допросить их либо при даче им самим показаний, либо на более поздней стадии производства по делу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Саиди против Франции" (Saidi v. France) от 20 сентября 1993 г., Series A, N 261-C, p. 56, §43, и Постановление Европейского Суда по делу "А.М. против Италии" (A.M. v. Italy), жалоба N 37019/97, ECHR 1999-IX, §25). Европейский Суд также обращает внимание на тот факт, что статья 6 Конвенции не гарантирует обвиняемому неограниченное право на обеспечение явки свидетелей в суд. Обычно суды государства решают, необходимо или желательно выслушать свидетеля (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Брикмон против Бельгии" (Bricmont v. Belgium) от 7 июля 1989 г., Series A, N 158, p. 31, §89, см. также Решение Европейской Комиссии по делу "Х. против Австрии" (X. v. Austria) от 1 июля 1972 г., жалоба N 4428/70, Collection 40, рp. 1-10). Однако право стороны защиты ограничено в такой степени, что ситуация, когда приговор основан только либо большей частью на показаниях свидетеля, которого обвиняемый не имел возможности допросить лично, или возможности добиться допроса свидетеля третьими лицами во время следствия или судебного разбирательства, является несовместимой с требованиями статьи 6 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "А.М. против Италии" (A.M. v. Italy), жалоба N 37019/97, ECHR 1999-IX, §25, и приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Саиди против Франции" (Saпdi v. France), §§43-44).

2. Применение [указанных принципов] к настоящему делу

(а) В том, что касается обвинения в мошенничестве

Европейский Суд отмечает, что г-жа Петина, г-н Королев, г-н Никишин и г-н Колдаев должны были дать показания по поводу мошенничества, вменяемого заявителю в вину (см. выше раздел "Факты"). Действительно, эти свидетели так и не появились в Люблинском районном суде г. Москвы, хотя сторона защиты настаивала на их допросе. Стороны разошлись во мнениях относительно того, имелось ли правдоподобное объяснение неявки указанных свидетелей в суд. Однако до рассмотрения этого вопроса Европейский Суд оценит, как отсутствие указанных двух* (*Так в тексте. Вероятно, имеет место техническая ошибка (прим. переводчика).) свидетелей в заседании Люблинского районного суда г. Москвы повлияло на справедливость судебного разбирательства в целом.

Прежде всего Европейский Суд отмечает, что г-жа Петина, г-н Королев и г-н Никишин были допрошены следователем в присутствии заявителя и его адвоката. Заявитель и его адвокат задавали вопросы этим свидетелям, и их ответы были записаны. Возникает вопрос, достаточно ли этого, чтобы удовлетворить условиям подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

Заявитель утверждал, что недостаточно. Так, он указывал, что во время очных ставок у него не было очков. Следовательно, он не мог читать процессуальные документы и делать записи (см. выше замечания заявителя относительно его второй жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции). По мнению Европейского Суда, при иных обстоятельствах такая ситуация являлась бы основанием для применения статьи 6 Конвенции. Однако Европейский Суд напоминает, что во время очных ставок заявителю оказывал помощь адвокат. Более того, заявитель мог легко сам обеспечить себе очками что по каким-то причинам он не сделал (см. выше выводы по статье 3 Конвенции). Поэтому этот довод заявителя отклоняется.

Кроме того, заявитель указал, что на момент проведения очных ставок с г-жой Петиной и г-ном Королевым он не имел доступа к определенным материалам дела, а именно протоколам предъявления для опознания. Следовательно, он не мог задать соответствующие вопросы этим свидетелям. Европейский Суд, однако, отмечает, что в ходе очных ставок заявитель все же задал указанным свидетелям вопросы относительно предъявления для опознания (см. выше раздел "Факты", подраздел "Обвинение в разбойном нападении").

В заключение заявитель утверждал, что в суде г-н Никишин мог бы подтвердить свои предыдущие показания о том, что он не помнил, чтобы заявитель приходил в его офис. Тем не менее вопреки предположениям заявителя во время предъявления для опознания г-н Никишин явно опознал заявителя как "менеджера по продажам" из ООО "Нотес" (см. выше раздел "Факты", подраздел "Приговор"). Поэтому данный довод заявителя также отклоняется.

В том, что касается г-на Колдаева, сотрудника милиции, который задержал заявителя в мае 1998 г., заявитель не имел возможности допросить его ни на стадии предварительного следствия, ни в суде. Однако заявитель не объяснил, какую информацию можно было бы получить от этого свидетеля, кроме показаний против самого заявителя.

В заключение Европейский Суд отмечает, что заявитель не объяснил, каким иным образом была процессуально нарушена процедура предъявления для опознания и почему было необходимо дополнительно допросить указанных свидетелей в суде. В итоге нет доказательств того, что сторона защиты была бы каким-либо образом поставлена во время очных ставок в менее благоприятное положение по сравнению со стороной обвинения. Поэтому хотя указанные свидетели не явились в суд, по-видимому, право заявителя, закрепленное подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, было надлежащим образом соблюдено на стадии предварительного следствия.

В любом случае, даже предположив противоположное, Европейский Суд отмечает, что приговор по делу заявителя в той части, в которой он касался первых двух эпизодов мошенничества, не был основан только на показаниях г-жи Петиной, г-на Королева, г-на Никишина или г-на Колдаева. Так, в приговоре от 15 июня 1999 г. также имеется ссылка на документы, изъятые у заявителя в момент его первого задержания в мае 1998 г., такие как расписки на получение наличных, написанные рукой заявителя, записи заявителя, в которых упоминалась фирма "Фортуна", залоговые квитанции на имя "С.Е. Иванина", договор купли-продажи между фирмами "Нотес" и "Локен", заполненные рукой заявителя, и так далее. Кроме того, суд активно ссылался на показания г-жи Лебедевой, которые, хотя и косвенно, подтверждали, что заявитель каким-то образом участвовал в мошеннических сделках такого рода. Как следует из приговора, районный суд также косвенные доказательства* (*Так в тексте. Видимо, пропущено смысловое слово, и начало предложения следует читать следующим образом: "Как следует из приговора, районный суд также [рассмотрел] косвенные доказательства и ...." (прим. переводчика).) и в заключение рассмотрел версию заявителя о событиях. Выводы районного суда не кажутся неразумными или произвольными. По-видимому, приговор мог бы быть постановлен даже без обвиняющих показаний г-жи Петиной, г-на Королева, г-на Никишина и г-на Колдаева. Поэтому даже если отсутствие указанных лиц в суде и могло быть заслуживающим порицания с точки зрения законодательства Российской Федерации, оно не повлияло на общую справедливость судебного разбирательства по смыслу статьи 6 Конвенции.

Следовательно, данная часть жалобы* (*По тексту Решения эта заключительная фраза встречается с употреблением как выражения "данная жалоба", так и выражения "данная часть жалобы". Видимо, в этом отношении текст не единообразен в употреблении термина "жалоба": как дело в целом или как отдельный вопрос, обжалуемый заявителем (прим. переводчика).) является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

(b) В том, что касается обвинения в вооруженном ограблении

В отношении второго обвинения Европейский Суд отмечает, что приговор заявителя был основан, inter alia* (*Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), на показаниях, полученных от г-на Файкушина и г-на Сумникова во время предварительного следствия и оглашенных в судебном заседании. Однако в своих выводах районный суд сослался также на показания г-жи Перевезенцевой, г-на Анисимова и г-на Гаврилова, данные в суде в присутствии заявителя и его адвоката. Существенно, что г-жа Перевезенцева и г-на Анисимов являлись очевидцами инцидента от 2 июля 1998 г., а г-н Гаврилов прибыл на место незамедлительно после инцидента и доставил заявителя в отделение милиции. Поэтому они могли предоставить суду информацию об инциденте и, в частности, о происхождении телесных повреждений заявителя. При таких обстоятельствах решение суда продолжать рассмотрение дела, не вызывая других свидетелей, в именно г-на Файкушина и г-на Сумникова, не кажется необоснованным. Ввиду изложенного Европейский Суд приходит к выводу, что в обстоятельствах данного дела непроведение допроса г-на Файкушина и г-на Сумникова в суде не являлось нарушением пункта 1 статьи 6 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

8. Ссылаясь на подпункт "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции, заявитель утверждал, что поскольку у него отобрали очки, он не мог подготовить свою защиту на стадии предварительного следствия. Указанное положение звучит следующим образом:

"3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;".

Европейский Суд ссылается на изложенные выше выводы, что даже если власти поступили неправильно, отобрав у заявителя очки, они не могут нести ответственность за весь период, когда у заявителя не было очков, и за вытекающие из этого неудобства. Та же логика применима в контексте статьи 6 Конвенции. Более того, во время рассмотрения дела заявителю оказывал помощь адвокат. В заключение суды Российской Федерации предоставили заявителю дополнительное время для ознакомления с материалами дела после возвращения очков заявителю.

Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

На основании изложенного Суд большинством голосов:

объявил приемлемой для рассмотрения, не предрешая дело по существу, жалобу заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции вследствие того обстоятельства, что у заявителя отобрали очки;

объявил остальную часть жалобы неприемлемой для рассмотрения по существу.

ГАРАНТ:

См. Постановление Европейского Суда по правам человека от 20 апреля 2010 г. Дело "Слюсарев против России" [Slyusarev v. Russia] (жалоба N 60333/00) [вынесено III Секцией]

Венсен Берже Секретарь Секции Суда

Боштьян М. Цупанчич Председатель Палаты Суда