Постановление Европейского Суда по правам человека от 11 октября 2007 г. Дело "Насруллоев (Nasrulloyev) против Российской Федерации" (жалоба N 656/06) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Насруллоев (Nasrulloyev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 656/06)

Постановление Суда

Страсбург, 11 октября 2007 г.

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,

Л. Лукаидеса,

Н. Ваич,

А. Ковлера,

Э. Штейнер,

Х. Гаджиева,

Д. Шпильманна, судей,

а также при участии А. Вампака, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 20 сентября 2007 г.,

вынес в тот же день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 656/06, поданной в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) против властей Российской Федерации 6 декабря 2005 г. в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Таджикистана Хабибулло Насруллоевым (далее - заявитель).

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена правовая помощь, представляли А. Ставицкая и К. Москаленко, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым, а впоследствии - новым Уполномоченным В. Милинчук.

3. 23 ноября 2006 г. Европейский Суд коммуницировал настоящую жалобу властям Российской Федерации. Согласно положениям пункта 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд принял решение рассмотреть жалобу по существу одновременно с принятием решения по вопросу о ее приемлемости. По просьбе заявителя Европейский Суд принял решение о рассмотрении жалобы в приоритетном порядке (правило 41 Регламента Суда).

4. Власти Российской Федерации возражали против одновременного изучения вопроса приемлемости и существа жалобы. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1954 году и проживает в Московской области.

А. Предыстория вопроса

6. Заявитель являлся председателем Союза потребителей Таджикистана ("Таджикпотребсоюз").

7. В мае 1992 г. таджикская оппозиция, состоящая из коалиции исламских групп и исламских фундаменталистов, захватила власть в Верховном Совете Республики Таджикистан, что в результате привело к началу гражданской войны. В ноябре 1992 г. Председателем Верховного Совета Республики Таджикистан, а также главой государства был избран Э. Рахмонов. Его поддерживали вооруженные силы Народного фронта. Заявитель являлся командиром Народного фронта Гиссарского района Республики Таджикистан.

8. В 1994 году Э. Рахмонов был признан победителем президентских выборов. Заявитель поддерживал кандидата от оппозиции А. Абдуладжанова.

9. 27 июня 1997 г. Э. Рахмонов подписал соглашение "о мире и согласии" с представителями Объединенной Оппозиции Таджикистана. 1 августа 1997 г. Маджлиси Оли (Парламент) Таджикистана принял закон об амнистии, согласно которому прекращались уголовные дела в отношении участников политического и военного конфликта после 1992 года. Рассматриваемые уголовные дела, по которым еще не были вынесены приговоры, подлежали прекращению, а новые не должны были возбуждаться.

10. 3 ноября 1998 г. вооруженные силы под командованием М. Худойбердыева и А. Абдуладжанова начали военные действия в провинции Ленинабад. Власти начали ответные действия при поддержке сил Объединенной Таджикской Оппозиции. К 10 ноября 1998 г. власти восстановили контроль над провинцией после интенсивных боев. Заявитель утверждал, что он не принимал участия в беспорядках. Он был болен и оставался в г. Ташкенте.

11. В неустановленный день младший сын заявителя был признан виновным в участии в военных действиях и приговорен к 17 годам лишения свободы. В отношении заявителя, который вместе с семьей бежал в Россию, было вынесено постановление о розыске.

В. Задержание заявителя и содержание его под стражей с целью дальнейшей выдачи

12. 30 июня 2003 г. следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Таджикистана предъявил заявителю обвинение в совершении преступлений, предположительно совершенных между ноябрем 1992 г. и февралем 1997 г. Среди обвинений было похищение человека, убийство, участие в антиправительственных организациях, участие в вооруженных формированиях с целью нападения на органы государственной власти, подрывной деятельности, измене и заговоре с целью захвата государственной власти.

13. В отдельном постановлении от того же числа следователь указал, что заявителя следует поместить под стражу и объявить в розыск, поскольку он скрывается. Постановление было санкционировано исполняющим обязанности Генерального прокурора Таджикистана.

14. 13 августа 2003 г. заявитель был задержан в г. Москве. В тот же день Генеральная прокуратура Таджикистана направила в Россию ходатайство о выдаче заявителя, которое было получено 18 августа 2003 г.

15. 21 августа 2003 г. судья Нагатинского районного суда г. Москвы, руководствуясь статьей 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, вынес постановление об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу, постановив следующее:

"Суд, выслушав участников процесса, находит ходатайство [прокурора г. Москвы] обоснованным и подлежащим удовлетворению, поскольку прокурором соблюдены нормы уголовно-процессуального законодательства, регламентирующие порядок избрания меры пресечения. В представленных материалах достаточно оснований, подтверждающих невозможность применить к обвиняемому меру пресечения, не связанную с лишением свободы. Насруллоев Х. обвиняется в совершении преступлений, относящихся к тяжким и особо тяжким, за которые предусмотрено наказание свыше двух лет лишения свободы, и находится в международном розыске. Кроме того, суд полагает возможным то, что Насруллоев Х. являясь гражданином иностранного государства и, не имея постоянного места жительства на территории Российской Федерации, может скрыться от органов следствия и прокуратуры либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу".

Нагатинский районный суд г. Москвы не установил срок содержания заявителя под стражей.

16. 28 октября 2003 г. заявитель и его адвокат подали в Генеральную прокуратуру Российской Федерации ходатайство об отказе в его выдаче в Республику Таджикистан. Заявитель утверждал, что его преследование в Республике Таджикистан обусловлено политическими основаниями, что в случае признания его виновным к нему будет применена смертная казнь, а также что гарантии против бесчеловечного обращения и право на справедливое судебное разбирательство не будут соблюдены в Республике Таджикистан. Он указал, что обратился к властям Российской Федерации с ходатайством о предоставлении политического убежища.

17. 6 февраля 2004 г. адвокат заявителя направила запрос на имя начальника следственного изолятора об освобождении заявителя из-под стражи. По ее утверждениям, поскольку никаким судебным органом Республики Таджикистан не вынесено постановление об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу, вопрос об избрании меры пресечения в отношении заявителя должен решаться в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. В соответствии со статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации срок содержания лица под стражей не может превышать два месяца. Поскольку в отношении заявителя срок содержания под стражей после его истечения 21 октября 2003 г. не продлевался, его последующее содержание под стражей было незаконным. При данных обстоятельствах начальник исправительного учреждения по закону должен был освободить любого, чье содержание под стражей являлось незаконным.

18. 17 февраля 2004 г. начальник следственного изолятора в своем ответе указал, что заявитель все еще содержится под стражей в соответствии с постановлением судьи Нагатинского районного суда г. Москвы от 21 августа 2003 г. и что его освобождение из-под стражи возможно только при вынесении нового Постановления либо при постановлении Генерального прокурора об отказе в его выдаче в Республику Таджикистан.

19. 26 февраля 2004 г. адвокат заявителя подала в Генеральную прокуратуру Российской Федерации ходатайство об освобождении заявителя из-под стражи, указав, что содержание под стражей являлось незаконным в соответствии с внутригосударственным законодательством и что в любом случае Европейская конвенция о выдаче ограничивала срок предварительного задержания 40 днями (пункт 4 статьи 16 Европейской Конвенции о выдаче). Ответа получено не было.

20. В декабре 2004 г. адвокат заявителя в Республике Таджикистан подал в суд района Сино г. Душанбе жалобу об отмене меры пресечения в отношении Х. Насруллоева в связи с тем, что в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Республики Таджикистан предельный срок содержания лица под стражей составлял 15 месяцев. 13 декабря 2004 г. суд района Сино г. Душанбе отклонил указанную жалобу, указав, что судебная проверка законности содержания лица под стражей осуществляется судьей по месту нахождения лица под стражей.

21. 20 декабря 2004 г. адвокатом заявителя были поданы жалобы в Генеральную прокуратуру Российской Федерации, а также в Нагатинский и Бабушкинский районные суды г. Москвы об освобождении заявителя из-под стражи в связи с истечением предельного срока содержания лица под стражей в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Республики Таджикистан.

22. 31 декабря 2004 г. Нагатинский районный суд г. Москвы оставил жалобу адвоката заявителя без рассмотрения, указав, что не обладал территориальной юрисдикцией по ее рассмотрению. Суд также указал, что мера пресечения была применена в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации и поэтому ссылки адвоката заявителя на Уголовно-процессуальный кодекс Республики Таджикистан не имели отношения к делу.

23. 17 января 2005 г. заместитель начальника управления международно-правового сотрудничества Генеральной прокуратуры Российской Федерации указал адвокату заявителя на необходимость обращения в "компетентные органы" Республики Таджикистан по вопросу изменения меры пресечения в отношении заявителя.

24. 18 января 2005 г. адвокат заявителя обратилась с такой же жалобой в Генеральную прокуратуру Республики Таджикистан. В своем письме от 15 февраля 2005 г. начальник Управления по расследованию особо важных уголовных дел Генеральной прокуратуры Республики Таджикистан оповестил адвоката заявителя, что требования Уголовно-процессуального кодекса Республики Таджикистан не могут быть применены, поскольку заявитель не находится в Республике Таджикистан и в Таджикистане продление срока содержания его под стражей ни разу не осуществлялось. Соответственно, вопрос об изменении меры пресечения в отношении заявителя мог быть рассмотрен по существу лишь после его выдачи Российской Федерацией.

25. 13 февраля 2005 г. истек предельный 18-месячный срок содержания заявителя под стражей, предусмотренный статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

26. 18 февраля 2005 г. начальник следственного изолятора направил адвокату заявителя ответ, в котором указал, что по смыслу Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации заявитель не являлся ни "подозреваемым", ни "обвиняемым", тогда как положения, относящиеся к закрепленной законом обязанности освобождения кого-либо незаконно содержащегося под стражей, касаются лишь "подозреваемых" и "обвиняемых". Он также напомнил защитнику заявителя, что до того момента так и не было вынесено какого-либо судебного Постановления об освобождении заявителя из-под стражи или Постановления прокурора об отказе в его выдаче.

27. Адвокат заявителя безуспешно обращалась с ходатайствами о судебном пересмотре меры пресечения в виде содержания под стражей в отношении заявителя в Московский городской суд, а также в Бабушкинский и Нагатинский районные суды г. Москвы. Она ссылалась на статью 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

28. 21 апреля 2005 г. Тверской районный суд г. Москвы вынес постановление об отказе в удовлетворении жалобы адвоката заявителя на отказ Генеральной прокуратуры Российской Федерации в освобождении заявителя из-под стражи, указав:

"Данная мера пресечения избиралась Х. Насруллоеву исключительно в целях оказания правовой помощи по уголовному делу, расследуемому на территории Республики Таджикистан. Порядок заключения под стражу лиц, подлежащих выдаче иностранному государству, регулируется главой 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

В то же время главой 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не определяется срок содержания под стражей лиц, выдача которых запрашивается... Не определены эти сроки и в нормах международного права, представленных суду. При таких обстоятельствах ссылки защиты на статью 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и доводы о том, что срок содержания под стражей Х. Насруллоева в порядке данной статьи не продлевался, суд считает их несостоятельными.

...

На территории Российской Федерации предварительное расследование в отношении Х. Насруллоева не ведется, и участником уголовного судопроизводства в смысле Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации он не является. ...

Суд также принимает во внимание то обстоятельство, что решение о выдаче Х. Насруллоева не принято до настоящего времени ввиду того, что последний обратился с заявлениями о признании его беженцем и предоставлении временного убежища на территории Российской Федерации и им обжалуются решения... об отказе в признании его беженцем".

29. 9 июня 2005 г. Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда оставила без изменения указанное постановление, дословно воспроизведя изложенные в нем основания.

30. Заявитель подал жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации, указав, что правовая ситуация, в которой срок содержания под стражей лица, ожидающего решения о выдаче, не ограничен, является несовместимой с конституционными гарантиями в отношении произвольного ограничения свободы.

31. 4 апреля 2006 г. Конституционный Суд Российской Федерации признал жалобу неприемлемой. Он указал, что исключается любое иное истолкование оспариваемых положений, поскольку общие положения, регулирующие меру пресечения в виде заключения под стражу, должны применяться ко всем формам и стадиям уголовного производства, включая производство по вопросам экстрадиции (подробности см. в Определении Конституционного Суда Российской Федерации в § 54, ниже).

32. 6 апреля 2006 г. адвокат заявителя подала жалобу в отношении Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Она утверждала, что не имелось никаких нормативных актов, допускавших содержание лица под стражей свыше предельного установленного срока в 18 месяцев, и что содержание заявителя под стражей подлежит пересмотру в суде. Она, в частности, предполагала, что имело место нарушение пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции.

33. 23 июня 2006 г. Тверской районный суд г. Москвы оставил жалобу без удовлетворения, постановив, что Генеральная прокуратура Российской Федерации не несет ответственности за содержание заявителя под стражей и что Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации не предусмотрена необходимость дальнейшего продления лицу меры пресечения до момента его выдачи.

34. 26 июня 2006 г. адвокат заявителя подала жалобу в Генеральную прокуратуру Российской Федерации и начальнику следственного изолятора, в которой указала, что заявитель находится под стражей незаконно и подлежит немедленному освобождению.

35. 29 июня 2006 г. Московский городской суд, действуя в качестве суда последней инстанции, признал законным решение об отказе в предоставлении заявителю политического убежища.

36. 1 июля 2006 г. первый заместитель Бабушкинского районного прокурора г. Москвы обратился в Бабушкинский районный суд г. Москвы с ходатайством о продлении срока содержания под стражей заявителя до 14 суток на том основании, что после отказа в удовлетворении ходатайства заявителя о предоставлении ему политического убежища прокуратуре необходимо было дополнительное время для рассмотрения вопроса о выдаче.

37. В тот же день районный суд удовлетворил указанное ходатайство, сославшись на статью 109 и часть первую статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Суд отметил, что прокуратура представила все необходимые документы в подтверждение того обстоятельства, что рассматривался вопрос о выдаче заявителя, а также что он обвинялся в совершении преступлений, относящихся к тяжким и особо тяжким, не имел постоянного места жительства на территории Российской Федерации и мог скрыться в случае освобождения из-под стражи.

38. 13 сентября 2006 г. судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда в своем кассационном определении оставила указанное постановление без изменения, установив, что оно являлось законным и обоснованным.

С. Решение о выдаче заявителя и применение обеспечительных судебных мер в соответствии с правилом 39 Регламента Суда

39. В своем письме от 3 июля 2006 г. заместитель Генерального прокурора Российской Федерации сообщил заявителю, что Генеральной прокуратурой Российской Федерации принято решение о выдаче заявителя в Республику Таджикистан. Копия соответствующего Постановления не была приложена.

40. Адвокат заявителя обжаловала указанное постановление в Московский городской суд и обратилась в Европейский Суд с требованием предпринять обеспечительные меры в соответствии с Правилом 39 Регламента Суда.

41. 12 июля 2006 г. Европейский Суд указал властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выдан в Республику Таджикистан вплоть до дальнейшего уведомления.

42. В своем письме от 19 июля 2006 г. власти Российской Федерации подтвердили получение решения Председателя Суда и также подтвердили, что внутригосударственные органы Российской Федерации были соответственно оповещены о нем.

43. 21 августа 2006 г. Московский городской суд отменил постановление о выдаче заявителя в Республику Таджикистан. В начале Московский городской суд отметил, что власти Республики Таджикистан не предоставили требуемых законодательством Российской Федерации гарантий того, что заявитель будет преследоваться только за преступление, которое указано в запросе, и после окончания судебного разбирательства и отбывания наказания может свободно покинуть территорию данного государства, а также не будет выслан, передан, либо выдан третьему государству без согласия Российской Федерации.

44. Московский городской суд также отметил, что, принимая решение о выдаче заявителя, заместитель Генерального прокурора Российской Федерации не рассмотрел того обстоятельства, могло ли преступление, в совершении которого обвинялся заявитель, быть политическим преступлением, а Европейская конвенция о выдаче запрещала выдачу лица в такой ситуации. Поскольку решение о выдаче было принято в связи с преступлениями, предположительно совершенными заявителем в период с 1992 по 1997 год, Московский городской суд определил, что уголовное преследование в отношении заявителя было возбуждено в нарушение закона об амнистии от 1 августа 1997 г. (см. выше, § 9) и, таким образом, имело политическую мотивацию. Более того, в отношении заявителя должен был быть применен Закон Республики Таджикистан "О всеобщей амнистии" от 2001 года.

45. Московский городской суд постановил освободить заявителя из-под стражи в связи с тем, что предельный срок содержания его под стражей, предусмотренный статьями 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, истек и что согласно определению Конституционного Суда Российской Федерации от 4 апреля 2006 г. заключение под стражу заявителя сверх установленных уголовно-процессуальным законодательством сроков являлось незаконным.

46. 25 августа 2006 г. прокурор пожал # жалобу. Он утверждал, в частности, что предполагаемые политические мотивы преследования заявителя проверялись "в рамках секретной переписки" между Генеральной прокуратурой Российской Федерации, Федеральной службой безопасности Российской Федерации и Министерством внутренних дел Российской Федерации, что не было принято во внимание Московским городским судом. Он также предположил, что срок содержания заявителя под стражей не истек, поскольку постановление федерального судьи Бабушкинского районного суда г. Москвы от 1 июля 2006 г. не было отменено.

47. 2 октября 2006 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации вынесла кассационное определение, в котором оставила жалобу прокурора без удовлетворения и отказала в выдаче заявителя в Республику Таджикистан.

II. Соответствующее внутригосударственное и международное законодательство

А. Конституция Российской Федерации

48. Конституция Российской Федерации гарантирует право на свободу (статья 22):

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

В. Минская конвенция 1993 г.

49. Конвенция государств - участников СНГ "О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам" (подписана в г. Минске 22 января 1993 г., с изменениями от 28 марта 1997 г., "Минская конвенция 1993 года"), участниками которой являются как Российская Федерация, так и Туркменистан, предусматривает следующее.

Статья 61. Взятие под стражу или задержание до получения требования о выдаче

"1. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу... и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно...".

Статья 62. Освобождение лица, задержанного или взятого под стражу

"1. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 и статье 61.1, должно быть освобождено, если... требование о выдаче... не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу...".

Статья 67. Передача выданного лица

"Запрашиваемая Договаривающаяся Сторона уведомляет запрашивающую Договаривающуюся Сторону о месте и времени выдачи. Если запрашивающая Договаривающаяся Сторона не примет лицо, подлежащее выдаче, в течение 15 дней после поставленной даты передачи, это лицо должно быть освобождено из-под стражи".

С. Европейская конвенция о выдаче

50. Европейская конвенция о выдаче от 13 декабря 1957 г. (CETS N 024), подписанная Российской Федерацией, содержит следующие положения:

Статья 16. Временное задержание

"1. В случае, не терпящем отлагательства, компетентные органы запрашивающей Стороны могут обратиться с просьбой о предварительном задержании разыскиваемого лица. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают решение по данному вопросу в соответствии с ее законом.

...

4. Временное задержание может быть отменено, если в течение 18 дней после ареста запрашиваемая Сторона не получила просьбу о выдаче и документов, упомянутых в статье 12. В любом случае этот период не превышает 40 дней с даты такого задержания. Возможность временного освобождения в любое время не исключается, однако запрашиваемая Сторона принимает любые меры, которые она считает необходимыми, для предотвращения побега разыскиваемого лица.".

D. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

51. Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ("Меры пресечения") регулирует применение ограничительных мер или мер пресечения, к которым относится, в частности, заключение под стражу. Лицо может быть помещено под стражу только на основании решения суда, если оно подозревается или обвиняется в совершении преступления, наказуемого лишением свободы на срок от двух лет (статья 108 Кодекса "Заключение под стражу"). Срок содержания под стражей во время предварительного следствия составляет два месяца (статья 109 Кодекса "Сроки содержания под стражей"), судья может продлить этот срок до шести месяцев (часть вторая статьи 109). Дальнейшее продление судом возможно, только если лицо обвиняется в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления (часть третья статьи 109). Продление срока свыше 18 месяцев не допускается, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть четвертая статьи 109). Постановление суда о применении меры пресечения в виде заключения под стражу или о продлении срока содержания под стражей может быть обжаловано в вышестоящий суд в течение трех дней с момента вынесения (часть десятая статьи 108 и часть вторая статьи 109). Мера пресечения в виде заключения под стражу может быть отменена или изменена решением суда, если в ее применении больше нет необходимости (статья 110 "Отмена или изменение меры пресечения").

52. Глава 54 ("Выдача лиц для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует процедуру выдачи. Статья 466 является единственной статьей главы, которая регулирует применение меры пресечения с целью выдачи. Часть первая статьи касается ситуации, когда с запросом о выдаче не представляется постановление иностранного суда о помещении под стражу. В этом случае прокурор должен решить, необходимо ли применять меру пресечения "в соответствии с процедурой, установленной настоящим Кодексом". Часть вторая закрепляет, что если имеется постановление иностранного суда о помещении под стражу, прокурор может заключить лицо под стражу или применить домашний арест. В этом случае не требуется подтверждать решение иностранного актом суда Российской Федерации.

53. Глава 15 ("Ходатайства") закрепляет, что подозреваемые, обвиняемые, потерпевшие, эксперты, гражданские истцы, гражданские ответчики и их представители вправе заявлять ходатайство о принятии процессуальных решений для обеспечения прав и законных интересов лица, подающего ходатайство (часть первая статьи 119). Глава 16 ("Обжалование в суд действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") закрепляет возможность обжалования в суд действий (бездействия) и решений следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть первая статьи 125). Компетентным судом является суд по месту проведения предварительного расследования (там же).

Е. Практика Конституционного Суда Российской Федерации

1. Определение от 4 апреля 2006 г. N 101-О по делу Х. Насруллоева

54. Подтверждая соответствие части первой статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации повторил свои выводы о том, что чрезмерно длительное или произвольное, неограниченное по времени и без надлежащего пересмотра содержание лица под стражей не соответствовало статье 22 Конституции Российской Федерации и пункту 3 статьи 14 Международной Конвенции о гражданских и политических правах во всех случаях, включая выдачу.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Имеется в виду пункт 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах

По мнению Конституционного Суда Российской Федерации отсутствие специального регулирования вопросов содержания под стражей в части первой статьи 466 не создавало пробела в законодательстве, противоречащего Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской Конвенции 1993 года закреплял, что при выполнении запроса о правовой помощи запрашиваемая сторона применяет свое законодательство, то есть процедуру, установленную Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. Такая процедура регулировалась, в частности, частью первой статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и положениями главы 13 ("Меры пресечения"), которые в силу своего общего характера и расположения в части I Кодекса ("Общие положения") применялись ко всем стадиям и формам уголовного производства, включая рассмотрение запросов о выдаче.

Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что гарантии свободы и личной неприкосновенности, закрепленные в статье 22 и главе 2 Конституции Российской Федерации, полностью применялись к содержанию лица под стражей с целью выдачи. Следовательно, статья 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не позволяла властям применять меру пресечения без соблюдения процедуры, установленной Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, или с нарушением сроков, установленных Кодексом.

2. Определение от 11 июля 2006 г. N 158-О по запросу Генерального прокурора Российской Федерации

55. Генеральный прокурор Российской Федерации обратился в Конституционный Суд Российской Федерации за официальным разъяснением определения по делу Х. Насруллоева (см. выше) с целью, в частности, уточнения процедуры продления срока содержания лица под стражей для дальнейшей выдачи.

Конституционный Суд Российской Федерации отклонил запрос, установив, что он не имел полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей выдачи. Этот вопрос относился к компетенции судов общей юрисдикции.

F. Практика Верховного Суда Российской Федерации

56. В деле М.К. Адуляна в связи с содержанием его под стражей с целью выдачи в Армению Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации определила следующее (дело N 72-005-19, определение от 8 июня 2005 г.):

"Срок содержания под стражей лица, подлежащего экстрадированию к месту совершения преступления... не регулируется положениями статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В соответствии с требованиями Конвенции "О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам" от 22 января 1993 года, лицо, задержанное по поручению иностранного государства, содержится под стражей в течение 40 суток до момента поступления запроса о решении вопроса о выдаче. Последующее время содержания под стражей задержанного регулируется положениями уголовно-процессуального закона запрашивающей стороны (Республики Армения в данном случае).".

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 3 и 18 Конвенции

57. Ссылаясь на статьи 3 и 18 Конвенции, заявитель утверждал, что выдача его в Таджикистан подвергнет его риску применения пыток или смертной казни. Соответствующие положения Конвенции звучат следующим образом:

Статья 3 Конвенции

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.".

Статья 18 Конвенции

"Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены".

58. Для начала Европейский Суд повторяет, что термин "жертва" в контексте статьи 34 Конвенции подразумевает лицо, которое прямо пострадало от обжалуемого действия или бездействия (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Нсона против Нидерландов" (Nsona v. Netherlands) от 28 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, §106, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии" (Brumarescu v. Romania), жалоба N 28342/95, ECHR 1999-VII, § 50). Другими словами, соответствующее лицо должно либо непосредственно пострадать от обжалуемых действий или бездействия, либо подвергаться риску пострадать от них (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Норрис против Ирландии" (Norris v. Ireland) от 26 октября 1988 г., Series A, N 142, §§30-31). Поэтому лицо не может утверждать, что является "жертвой" действия, которое - временно или постоянно - не имеет правовых последствий (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сысоева и другие против Латвии" (Sisojeva and Others v. Latvia), жалоба N 60654/00, ECHR 2007-..., §92).

59. Особенно принимая во внимание специальную категорию дел, касающихся вопросов о выдаче, Европейский Суд неоднократно указывал, что заявитель не может являться "жертвой" применения меры, которая не подлежит исполнению (см. Постановление Европейского Суда по делу "Виджайанатан и Пушпарайа против Франции" (Vijayanathan and Pusparajah v. France) от 27 августа 1992 г., Series A, N 241-B, §46, также Решение Европейского Суда по делу "Пеллумби против Франции" (Pellumbi v. France) от 18 января 2005 г., жалоба N 65730/01, и Решение Европейского Суда по делу "Этаньи против Франции" (Etanji v. France) от 1 марта 2005 г., жалоба N 60411/00). Европейский Суд применил этот же подход в делах, где исполнение Постановления о депортации или экстрадиции было приостановлено на неопределенный срок или иным образом потеряло юридическую силу и где любое решение властей о продолжении процедуры выдачи могло быть обжаловано в суд (см. Постановление Европейского Суда по делу "Калантари против Германии" (Kalantari v. Germany) (об исключении из списка дел), жалоба N 51342/99, ECHR 2001-X, §§55-56, и Постановление Европейского Суда по делу "Мехеми против Франции" (N 2) (Mehemi v. France (no. 2)), жалоба N 53470/99, ECHR 2003-IV, §54, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и России" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02, ECHR 2005-III, § 355, Решение Европейского Суда по делу "Андрик против Швеции" (Andric v. Sweden) от 23 февраля 1999 г., жалоба N 45917/99, Решение Европейского Суда по делу "Бенамар и другие против Франции" (Benamar and Others v. France) от 14 ноября 2000 г., жалоба N 42216/98, и Решение Европейского Суда по делу "Джемаили против Швейцарии" (Djemailji v. Switzerland) от 18 января 2005 г., жалоба N 13531/03).

60. В данном деле постановлением от 21 августа 2006 г. Московский городской суд отменил постановление прокурора о выдаче заявителя, указав, что выдаче заявителя в Таджикистан препятствовали положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и Европейской Конвенции о выдаче. Определением Верховного Суда Российской Федерации от 2 октября 2006 г. постановление суда было оставлено без изменения.

61. Следовательно, в настоящее время постановление о выдаче заявителя не имеет юридической силы и заявитель не может считаться "жертвой" этого акта. Поэтому данная жалоба несовместима с положениями Конвенции ratione personae* (* Ratione personae (лат.) - одно из оснований приемлемости жалобы, заключающееся в том, что лицо, подающее жалобу, должно, во-первых, являться одним из субъектов, указанных в статье 34 Конвенции, а, во-вторых, являться прямой и непосредственной жертвой нарушения Конвенции; так называемая компетенция Европейского Суда "по кругу лиц" (прим. переводчика).) по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции и подлежит отклонению в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 Статьи 5 Конвенции

62. Ссылаясь на пункт 1 статьи 5 Конвенции, заявитель утверждал, что незаконно содержался под стражей. В частности, он настаивал, что с 13 по 21 августа 2003 г. содержался под стражей без решения суда, что срок содержания его под стражей превысил предельный 18-месячный срок, установленный законодательством Российской Федерации, и что положения уголовно-процессуального закона, регулирующие вопросы содержания под стражей с целью выдачи, не отвечали требованиям ясности и предвидимости. Соответствующие положения пункта 1 статьи 5 Конвенции звучат следующим образом:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...

f) законное задержание или заключение под стражу лица... против которого принимаются меры по его... выдаче.".

А. Приемлемость жалобы

63. Европейский Суд полагает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не было установлено и иных оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, она должна быть признана приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

1. Доводы сторон

64. По мнению властей Российской Федерации особенностью дела заявителя являлось то, что мера пресечения в виде заключения под стражу применялась на срок рассмотрения вопроса о возможной выдаче. Заявитель сам повлиял на продление срока содержания его под стражей, подав "необоснованные жалобы" о политическом убежище, предоставлении статуса беженца и временного убежища в Российской Федерации и оспорив затем отказы в судах Российской Федерации. На протяжении всего срока заявителю был предоставлен статус беженца, и его выдача была запрещена законодательством Российской Федерации.

65. Власти Российской Федерации отметили, что содержание заявителя под стражей было санкционировано постановлением исполняющего обязанности Генерального прокурора Республики Таджикистан от 30 июня 2003 г., в котором не были установлены сроки. Власти настаивали, что срок содержания под стражей с целью выдачи регулировался статьями 62 и 67 Минской Конвенции 1993 года и определялся исключительно ссылкой на срок получения запроса о выдаче и срок для передачи выдаваемого лица.

66. Власти Российской Федерации отметили, что 4 апреля 2006 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес определение по жалобе заявителя, в котором указал, что общие положения главы 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации должны были применяться ко всем формам и стадиям уголовного производства, включая выдачу (см. выше, § 54). Впоследствии Конституционный Суд Российской Федерации отказался разъяснять это определение, отметив, что не имел полномочий по определению конкретных правовых норм, регулирующих процедуру и сроки применения меры пресечения в виде заключения под стражу в рамках процедуры выдачи, и что этот вопрос относился к компетенции судов общей юрисдикции (см. выше, § 55). Ссылаясь по позицию Верховного Суда Российской Федерации в деле Адуляна (см. выше, § 56) и в другом деле, по которому копия определения не была представлена, власти Российской Федерации настаивали, что статья 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не применялась к продлению срока содержания под стражей лиц с целью выдачи. Верховный Суд Российской Федерации полагал, что законодательство Российской Федерации, регулировавшее вопросы выдачи, было достаточно ясным и точным и что положения главы 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации должны были применяться в совокупности с другими уголовно-процессуальными нормами.

67. Заявитель указал на непоследовательность доводов властей. С одной стороны, власти Российской Федерации утверждали, что в соответствии с Минской конвенцией 1993 года срок содержания под стражей с целью выдачи не был ограничен. С другой стороны, они ссылались на определение Конституционного Суда Российской Федерации от 4 апреля 2006 г., которое подтвердило, что к процедуре выдачи должна применяться глава 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Поскольку статья 109 главы 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ограничивала срок содержания под стражей двумя месяцами, содержание заявителя под стражей было незаконным уже после 13 октября 2003 г. В любом случае оно было незаконным после истечения предельного 18-месячного срока, указанного в части четвертой статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Эта позиция подтверждена постановлением Московского городского суда от 21 августа 2006 г., которым заявитель был освобожден из-под стражи в связи с истечением предельно допустимого срока содержания под стражей.

68. Заявитель утверждал, что положения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации о содержании под стражей с целью выдачи не отвечали требованию правовой определенности и конвенционным принципам. Хотя глава 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в частности статьи 108 и 109 Кодекса, содержат точные и подробные положения о применении меры пресечения и устанавливают точные сроки, отсутствие явной ссылки на эти положения в статье 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации привело к развитию административной практики содержания лиц под стражей с целью выдачи на протяжении длительных сроков без судебного рассмотрения вопроса о содержании их под стражей и в нарушение предельных сроков, установленных статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Даже после того, как Конституционный Суд Российской Федерации указал, что глава 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации должна применяться к случаям выдачи, 1 июля 2006 г. Бабушкинский районный суд г. Москвы продлил срок содержания заявителя под стражей еще на 14 дней, явно превысив предельно допустимый срок содержания под стражей.

2. Общие принципы

69. Европейский Суд отмечает, что стороны согласились, что заявитель был задержан с целью выдачи из России в Таджикистан. Таким образом, в данном деле применим подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Это положение не требует, чтобы лицо, в отношении которого осуществляются процедуры с целью экстрадиции, обязательно помещалось бы под стражу, например чтобы предотвратить совершение преступления или пресечь возможность скрыться. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции предоставляет иной уровень защиты, чем подпункт "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: согласно подпункту "f" все, что требуется, это "меры по высылке или выдаче". Поэтому в целях подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции неважно, является ли соответствующее решение о высылке оправданным согласно внутригосударственному законодательству или Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), жалоба N 51564/99, ECHR 2002-I, §38, и Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom) от 15 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 112).

70. Однако Европейский Суд повторяет, что он должен рассмотреть, было ли содержание заявителя под стражей "законным" в целях подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, особо принимая во внимание гарантии, содержащиеся во внутригосударственной правовой системе. Если речь идет о "законности" содержания под стражей, включая вопрос о том, была ли соблюдена "предусмотренная законом процедура", Конвенция, в основном, отсылает ко внутригосударственному праву и закрепляет обязательство выполнять материальные и процессуальные положения закона. Но кроме этого, Конвенция также требует, чтобы любое ограничение свободы соответствовало бы цели статьи 5 Конвенции: защита лица от произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Амуюр против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-III, §50).

71. Поэтому Европейский Суд должен убедиться, соответствует ли само внутригосударственное право Конвенции, включая содержащиеся или подразумеваемые в ней общие принципы. Относительно последнего момента Европейский Суд подчеркивает, что если речь идет об ограничении свободы, особенно важно, чтобы соблюдался общий принцип правовой определенности. Закрепляя, что любое ограничение свободы должно осуществляться в соответствии с "предусмотренной законом процедурой", пункт 1 статьи 5 Конвенции не просто отсылает ко внутригосударственному праву. Как и содержащиеся в пунктах 2 статей 8-11 Конвенции выражения "в соответствии с законом" и "предусмотрено законом", она [статья 5] также подразумевает и "качество закона", требуя, чтобы он отвечал принципу верховенства права - концепции, содержащейся во всех положениях Конвенции. "Качество закона" в этом смысле подразумевает, что если внутригосударственное право разрешает лишение свободы, оно должно быть достаточно доступным, точно сформулированным и позволяющим предвидеть последствия его применения, чтобы избежать любого риска произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, ECHR 2005 (извлечения), § 125* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.), Постановление Европейского Суда по делу "Йечиус против Литвы" (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, ECHR 2000-IX, §56, Постановление Европейского Суда по делу "Барановски против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-III, §§50-52, и приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Амуюр против Франции" (Amuur v. France)).

3. Применение указанных принципов к настоящему делу

72. Европейский Суд отмечает, что ходатайство о выдаче заявителя сопровождалось постановлением прокурора Таджикистана о задержании заявителя, а не решением таджикского суда. Поэтому применение к заявителю меры пресечения в виде заключения под стражей до разрешения вопроса о его выдаче регулировалось частью первой статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. выше, § 52). Часть первая статьи 466 требует, чтобы мера пресечения применялась в соответствии с установленной Кодексом процедурой. Следовательно, посещение заявителя под стражей было санкционировано 21 августа 2003 г. российским судом на основании положений главы 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулировавшей применение мер пресечения, включая заключение под стражей (см. выше, § 15). В постановлении не были указаны сроки содержания под стражей.

73. Стороны расходятся в вопросе о том, было ли судебное постановление достаточным для содержания заявителя под стражей на протяжении любого срока - не важно, насколько длительного - или этот вопрос должен был пересматриваться через определенные промежутки времени. Заявитель настаивал, что все положения главы 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в частности статья 109, которая устанавливала определенные сроки пересмотра вопроса о содержании под стражей, должны были применяться в деле заявителя. Власти Российской Федерации отрицали, что законодательство Российской Федерации устанавливало бы какие-либо сроки содержания лица под стражей с целью выдачи.

74. Доводы заявителя подтверждаются практикой Конституционного Суда Российской Федерации, который является высшим судебным органом, полномочным давать обязательное для всех толкование конституционных гарантий индивидуальных прав, таких как право на свободу и личную неприкосновенность (см. выше, § 48). Рассматривая жалобу заявителя, Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что при выдаче право лица на свободу должно обеспечиваться такими же гарантиями, как и в других видах уголовных процедур. Суд однозначно указал, что применение меры пресечения с целью выдачи должно регулироваться не только статьей 466 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, но и нормами общего характера главы 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. выше, § 54). Хотя Конституционный Суд Российской Федерации отказался указывать конкретные нормы права, регулирующие содержание лица под стражей с целью дальнейшей выдачи, он неоднократно ссылался на правовой запрет содержания лица под стражей сверх установленных сроков (см. выше, § 55). Поскольку статья 109 является единственной статьей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, устанавливающей сроки содержания лица под стражей в рамках избранной меры пресечения, довод о неприменимости этой статьи явно будет противоречить практике Конституционного Суда Российской Федерации.

75. Утверждение властей Российской Федерации о том, что первоначальное судебное постановление о помещении лица под стражу являлось достаточным правовым основанием для содержания заявителя под стражей на протяжении всего срока, также опровергается последующими решениями судов Российской Федерации по делу заявителя. Даже если предположить, что указанное постановление являлось достаточным правовым основанием, получается странно и нелогично, что 1 июля 2006 г. - почти через три года после помещения заявителя под стражу - прокурор посчитал необходимым обратиться в суд с ходатайством о продлении срока содержания заявителя под стражей на 14 дней, а районный суд удовлетворил это ходатайство (см. выше, § 37). Поступив таким образом, районный суд прямо сослался на статью 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в качестве правового основания своего Постановления. Однако суд не уточнил, какая часть указанной статьи позволяла продлить срок содержания под стражей заявителя, который уже провел под стражей на год больше, чем предельный 18-месячный срок, установленный частью четвертой статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. выше, § 51). Власти не прокомментировали нормы права, на которых было основано указанное судебное постановление. Также они не сообщили, что каким было правовое основание для содержания заявителя под стражей после 14 июля 2006 г., то есть после истечения срока содержания под стражей, продленного постановлением от 1 июля 2006 г. Кроме того, также нелогичным и странным является то, что 13 сентября 2006 г. указанное постановление было признано законным и обоснованным определением Московского городского суда, несмотря на то, что этот вывод являлся диаметрально противоположным по сравнению с постановлением этого же суда от 21 августа 2006 г., которым суд, ссылаясь на статью 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, постановил освободить заявителя из-под стражи в связи с истечением предельно допустимого срока содержания под стражей (см. выше, §§ 38 и 45).

76. В более общем порядке Европейский Суд с озабоченностью отмечает непоследовательность правовой позиции властей государства-ответчика в вопросах содержания лиц под стражей с целью выдачи. В одном случае, на который ссылались власти Российской Федерации, Верховный Суд Российской Федерации высказал мнение о том, что содержание под стражей лиц, ожидающих решения о выдаче из Российской Федерации, должно регулироваться - после первого 40-дневного срока, установленного Минской Конвенцией 1993 года - уголовным правом иностранного государства, то есть запрашивающей стороны (см. доводы властей Российской Федерации, а также § 56, выше). Той же точки зрения явно придерживалось и Управление международно-правового сотрудничества Генеральной прокуратуры Российской Федерации, которое посоветовало адвокату заявителя обратиться к властям Таджикистана с ходатайством об освобождении (см. выше, § 23). Однако Нагатинский районный суд г. Москвы указал представителю заявителя, что ее ссылки на положения Уголовно-процессуального кодекса Таджикистана не имели значения для уголовной процедуры в Российской Федерации (см. выше, § 22). Другой районный суд г. Москвы (Тверской) высказал противоположную точку зрения, постановив, что заявитель не являлся участником уголовного процесса по смыслу Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. выше, § 28). Этот вывод подразумевал, что на содержание заявителя под стражей не распространялась ни одна из гарантий, применяемых к обычным подозреваемым и обвиняемым. Впоследствии тот же районный суд высказал мнение, что Генеральная прокуратура Российской Федерации, то есть орган, рассматривающий запрос о выдаче заявителя, не отвечал за содержание заявителя под стражей и поэтому не мог считаться ответственным за отсутствие попыток пресечь незаконное длительное содержание заявителя под стражей (см. выше, § 33).

77. Принимая во внимание непоследовательные и взаимоисключающие позиции властей Российской Федерации по вопросу правового регулирования вопроса содержания под стражей лица с целью выдачи, Европейский Суд полагает, что лишение свободы, которому подвергся заявителя, не сопровождалось надлежащими гарантиями против произвола. Положения законодательства Российской Федерации, регулирующие содержание под стражей лиц с целью выдачи, не были ни точными, ни позволяющими предвидеть последствия их применения и не отвечали стандарту "качества закона", требуемого Конвенцией. Существующая в Российской Федерации система не защитила заявителя от произвольного содержания под стражей, и оно не может считаться "законным" в целях статьи 5 Конвенции. При таких обстоятельствах Европейскому Суду нет необходимости отдельно рассматривать, была ли процедура выдачи проведена с надлежащим усердием.

78. Следовательно, имело место нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции

III. Предполагаемое нарушение пункта 4 Статьи 5 Конвенции

79. Заявитель утверждал, ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции и статью 13 Конвенции, что он не мог добиться эффективного судебного рассмотрения вопроса о содержании его под стражей. Поскольку в своей сложившейся практике Европейский Суд считает пункт 4 статьи 5 Конвенции специальной нормой (lex specialis) по отношению к более общим требованиям статьи 13 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, ECHR 1999-II, §69), Европейский Суд рассмотрит эту жалобу применительно только к пункту 4 статьи 5 Конвенции, который гласит:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

А. Приемлемость жалобы

80. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал эффективные внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку не обжаловал постановление Нагатинского районного суда г. Москвы от 21 августа 2003 г.

81. Заявитель ответил, что отсутствие какой-либо правовой возможности добиться в суде пересмотра вопроса о содержании его под стражей и являлось сутью его жалобы на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции, и поэтому жалоба не могла быть признана неприемлемой в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты.

82. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции не была направлена на первоначальное постановление о посещении его под стражей, а на отсутствие возможности добиться судебного рассмотрения вопроса о содержании его под стражей по прошествии определенного времени. Поэтому возражение властей Российской Федерации о необжаловании первоначального Постановления о помещении заявителя под стражу необоснованно и должно быть отклонено.

83. Европейский Суд полагает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой и по другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

84. Заявитель утверждал, что срок содержания его под стражей продлевался автоматически, без судебного решения или рассмотрения. Ссылаясь в качестве примера на постановление Тверского районного суда г. Москвы от 21 апреля 2005 г., заявитель указал, что суды Российской Федерации полагали такое рассмотрение необязательным, поскольку оно прямо не требовалось ни Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, ни международным законодательством. Заявитель неоднократно и безуспешно пытался добиться пересмотра вопроса о содержании его под стражей. Он получил непоследовательные и взаимоисключающие ответы от властей Российской Федерации. По его мнению, это явно указывало на отсутствие четко определенной процедуры рассмотрения законности содержания под стражей лица с целью дальнейшей выдачи. Более того, он не мог обжаловать содержание его под стражей как незаконное действие прокурора, поскольку в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации такие жалобы подавались в суд по месту проведения предварительного следствия. Поскольку в Российской Федерации в отношении заявителя не велось никакое расследование, в этой жалобе ему было отказано (заявитель сослался на постановление Тверского районного суда г. Москвы от 23 июня 2006 г.).

85. Власти Российской Федерации утверждали, что суды Российской Федерации не были обязаны пересматривать вопрос о содержании под стражей по своей инициативе. В противном случае это противоречило бы их функции независимого арбитра. Власти Российской Федерации настаивали, что заявитель мог добиться рассмотрения вопроса о содержании его под стражей на основании статей 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Хотя заявитель неоднократно обжаловал действия и бездействие сотрудников прокуратуры и ходатайствовал об освобождении из-под стражи, он ни разу не обжаловал незаконность применения к нему меры пресечения.

86. Европейский Суд повторяет, что целью пункта 4 статьи 5 Конвенции является обеспечить задержанным и помещенным под стражу лицам право на судебный контроль за законностью применения меры пресечения, которая к ним применяется (см., mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (прим. переводчика).), Постановление Европейского Суда по делу "Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 18 июня 1971 г., Series A, N 12, § 76). Во время содержания под стражей лицу должно быть предоставлено средство правовой защиты, позволяющее добиться безотлагательного судебного рассмотрения вопроса о законности содержания под стражей, способное при необходимости привести к освобождению лица из-под стражи. Наличие средства правовой защиты, требуемого пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике, поскольку в отсутствие этого качества средство правовой защиты не будет отвечать требованиям доступности и эффективности, предъявляемым в целях указанной статьи (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Стоичков против Болгарии" (Stoichkov v. Bulgaria) от 24 марта 2005 г., жалоба N 9808/02, §66 и последующие, и Постановление Европейского Суда по делу "Вачев против Болгарии" (Vachev v. Bulgaria), жалоба N 42987/98, ECHR 2004-VIII (извлечения), §71). Доступность средства правовой защиты подразумевает, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).), что обстоятельства, созданные властями, должны как таковые предоставлять заявителю реальную возможность использовать это средство (см., mutatis mutandis, приведенное выше Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Conka v. Belgium), §§46 и 55).

87. Вначале Европейский Суд отмечает, что доводы властей Российской Федерации по данной жалобе противоречат их собственным доводам относительно законности содержания заявителя под стражей. Комментируя жалобу на нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, власти отрицали, что статья 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации применима к делу заявителя, поскольку заявитель содержался под стражей с целью выдачи (см. выше, § 66). Тем не менее в своих доводах по жалобе на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции власти Российской Федерации настаивали, что имелась законная возможность добиться судебного пересмотра на основании той же статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. выше). Кроме того, доводы властей Российской Федерации о применении статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации расходились с практикой Верховного Суда Российской Федерации, на которую власти ссылались, и решениями судов Российской Федерации по делу заявителя (см. выше, §§ 56 и 28).

88. Задачей Европейского Суда не является определить, была ли статья 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации применима к делу заявителя или должна ли она была быть применена. В рамках жалобы на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции следует определить, наделяла ли статья 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации заявителя правом инициировать разбирательство относительно законности содержания его под стражей. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что применение меры пресечения в виде заключения под стражу регулируется статьями 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В то время как статья 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации регулирует первоначальное помещение под стражей, статья 109 Кодекса устанавливает определенные сроки, в рамках которых прокурор должен ходатайствовать перед судом о продлении срока содержания лица под стражей. Рассматривая ходатайство о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, суд должен решить, было ли продление законным и обоснованным, и если нет, то освободить лицо из-под стражи. Предполагается, что заключенный имеет право участвовать в этой процедуре, заявлять доводы перед судом и ходатайствовать об освобождении из-под стражи. Однако в текстах статей 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ничто не заставляет предположить, что эти процедуры могут осуществиться по инициативе заключенного, поскольку для этого обязательно необходимо наличие ходатайства прокурора о продлении срока содержания под стражей. Из данного дела следует, что процедуры в рамках статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации были инициированы только один раз за три года содержания заявителя под стражей и сопровождались ходатайством прокурора. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может установить, что статья 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации - даже если предположить, что она применима к делу - гарантировала право заявителя на процедуру рассмотрения судом законности содержания заявителя под стражей.

89. Европейский Суд также отмечает, что Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в принципе закреплял судебное рассмотрение жалоб на предполагаемые нарушения прав и свобод, к которым, предположительно, относилось и конституционное право на свободу личности. Однако эти положения наделяли правом подачи таких жалоб только "подозреваемых" или "обвиняемых" (статья 199) или, в более общем плане, "участников уголовного процесса" (статья 125). В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации заявитель не являлся ни "подозреваемым", ни "обвиняемым", поскольку в Российской Федерации в отношении него не расследовалось уголовное дело. Кроме того, власти Российской Федерации регулярно отказывались признать статус заявителя как участника уголовного процесса на том основании, что в Российской Федерации в отношении него не расследовалось уголовное дело (см., в частности, выше, §§ 26, 28, 31 и 33). Этот подход явно негативно сказывался на возможности заявителя долбиться судебного рассмотрения вопроса о законности содержания его под стражей.

90. Следовательно, на протяжении всего срока содержания заявителя под стражей он не имел доступа к процедуре, с помощью которой вопрос о законности содержания его под стражей мог бы быть рассмотрен судом.

Поэтому имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

IV. Применение Статьи 41 Конвенции

91. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

92. Заявитель требовал 157 650 евро в качестве компенсации морального вреда, состоящего из 150 евро за каждый из 1 051 дня незаконного содержания под стражей. Заявитель утверждал, что аналогичная сумма была присуждена в деле "Луканов против Болгарии" (Lukanov v. Bulgaria) (Постановление Европейского Суда от 20 марта 1997 г., Reports of Judgments and Decisions 1997-II, §52). Заявитель также просил Европейский Суд порекомендовать властям государства-ответчика изменить законодательство, регулирующее содержание под стражей лиц с целью их дальнейшей выдачи.

93. Власти Российской Федерации утверждали, что требование было чрезмерным и что символическая сумма будет справедливой компенсацией в данном случае.

94. Европейский Суд полагает, что достаточная справедливая компенсация не будет обеспечена одним фактом установления нарушения и что, таким образом, необходимо присудить компенсацию. Принимая решение на основании принципа справедливости, Европейский Суд присуждает заявителю 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

95. В связи с требованием заявителя о судебном предписании в форме рекомендации властям Российской Федерации, Европейский Суд не уполномочен Конвенцией давать требуемые заявителем рекомендации, поскольку его Постановления носят обязательный характер. В целом, это обязанность соответствующего государства выбирать способы, применяемые в его внутригосударственном правовом порядке, для выполнения обязательства, предусмотренного статьей 46 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шофман против Российской Федерации" (Shofman v. Russia) от 24 ноября 2005 г., жалоба N 74826/01, §53 с дальнейшими ссылками* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2006.)). Признав нарушение пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции в данном деле, Европейский Суд установил обязанность властей Российской Федерации принять соответствующие меры общего характера, направленные на исправление существующих недостатков в законодательстве. Будут ли эти меры включать в себя внесение изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, пересмотр существующей правоприменительной практики, вынесение обязательных постановлений Верховного Суда Российской Федерации или сочетание всех этих действий - зависит от властей государства-ответчика. Однако Европейский Суд подчеркивает, что любые принимаемые меры должны соответствовать выводам, изложенным в Постановлении Европейского Суда (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ассанидзе против Грузии" (Assanidze v. Georgia) жалоба N 71503/01, ECHR 2004-II, §202 с дальнейшими ссылками).

В. Судебные расходы и издержки

96. Заявитель требовал 2 250 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в ходе рассмотрения его жалобы Европейским Судом. В эту сумму входила стоимость 10 часов работы К. Москаленко и 35 часов работы А. Ставицкой при стоимости часа работы в 50 евро.

97. Власти Российской Федерации утверждали, что требование компенсации судебных расходов и издержек являлось чрезмерным и что заявитель не представил договор на оказание юридических услуг.

98. Согласно правоприменительной практике Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек, только если он продемонстрировал, что эти расходы были понесены в действительности и по необходимости и являлись разумными по количеству. Европейский Суд согласен, что стоимость часов работы представителей заявителя и количество затраченных ими на работу часов не являлись чрезмерными. За вычетом 850 евро, выплаченных заявителю в виде правовой помощи, Европейский Суд присуждает заявителю 1 400 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

99. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил, что жалобы на незаконность помещения заявителя под стражу и на отсутствие возможности добиться судебного рассмотрения вопроса о законности содержания заявителя под стражей являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а остальная часть жалобы - неприемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

4) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в российские рубли по курсу на день выплаты:

(i) 40 000 (сорок тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 400 (одна тысяча четыреста) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iii) любые налоги, которые могут быть взысканы с этих сумм;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 октября 2007 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампак заместитель Секретаря Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда