"Длящиеся преступления с материальным составом. К вопросу о квалификации преступного уклонения от уплаты налогов" (Яни П., "Российская юстиция", 1999, N 1)

Длящиеся преступления с материальным составом.
К вопросу о квалификации преступного уклонения от уплаты налогов

Одним из следствий обострения кризиса в системе хозяйствования нашей страны стала объективная необходимость усиления противодействия таким наиболее вредоносным для финансовой сферы преступлениям, как уклонение от уплаты налогов, таможенных платежей, погашения кредиторской задолженности. Кроме того, в связи с особой значимостью для отечественной экономики перевода в Россию валюты, принадлежащей резидентам - юридическим лицам, актуализировалась потребность в возбуждении уголовного преследования за невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте, подлежащих обязательному перечислению на счета в уполномоченный банк Российской Федерации (ст.193 УК РФ). Однако ввиду достаточно необычного сочетания характера названных преступлений и конструкции их составов, а также с учетом инфляционных процессов перед практиками возникла в числе прочих довольно острая проблема уголовно-правовой квалификации, связанная с определением момента окончания перечисленных преступных деяний.

Дело в том, что составы всех указанных преступлений являются материальными и при этом каждое из них должно быть отнесено к числу длящихся. Поскольку данная точка зрения разделяется далеко не всеми криминалистами, остановлюсь на ней подробнее.

Предложение относить уклонение от уплаты налогов, невозвращение валюты в Россию и иные названные выше преступления к категории длящихся было сделано автором статьи в ходе диспута, организованного профессором Н.Ф.Кузнецовой на возглавляемой ею кафедре уголовного права МГУ, и вызвало категорическое неприятие со стороны многих участников дискуссии. Это не стало неожиданностью, поскольку и ранее в науке возникали споры относительно причисления того или иного преступного деяния, например дезертирства или побега из мест лишения свободы, к данной категории преступлений. Причем относительно последних деяний решение вопроса упрощалось тем, что их составы являются формальными: выполнение состава не завершается наступлением последствия (следует подчеркнуть известную условность деления составов на формальные и материальные, так как и преступления, охватываемые формальными составами, также не "беспоследственны", что обоснованно отстаивается некоторыми криминалистами). Ныне же обсуждаемый вопрос ставится значительно острее именно потому, что упомянутые налоговые, валютные и иные преступления включают в себя определенное в статье Особенной части УК последствие, что и заставляет отнести составы этих преступлений к числу материальных.

В обоснование вывода о том, что обсуждаемые экономические преступления, безусловно, являются длящимися, сошлюсь, прежде всего, на содержащееся в постановлении 23-го Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. (в редакции постановления от 14 марта 1963 г.) определение, согласно которому "длящееся преступление можно определить как действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования. Длящееся преступление начинается с момента совершения преступного действия (бездействия) и кончается вследствие действия самого виновного, направленного к прекращению преступления, или наступления событий, препятствующих совершению преступления (например, вмешательство органов власти)". Пленум констатировал также, что "срок давности уголовного преследования в отношении длящихся преступлений исчисляется со времени их прекращения по воле или вопреки воле виновного (добровольное выполнение виновным своих обязанностей, явка с повинной, задержание органами власти и др.)".

Ошибкой сторонников определения невозвращения валютных средств из-за границы, уклонения от уплаты налогов и других обсуждаемых преступлений как простых (в принятой терминологии), а не длящихся, является, на мой взгляд, то, что содержанием правовой обязанности лица они считают лишь совершение определенных действий до наступления конкретного срока. Из данной позиции следует, что при несовершении действий к установленному сроку преступление окончено в том смысле, что состав далее не продолжает выполняться.

Однако установленная неуголовным законодательством обязанность (исполнение которой подкрепляется действием уголовно-правовых норм) вовсе не прекращается в момент наступления установленного для ее исполнения срока. Например, согласно ст.11 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. "Об основах налоговой системы в Российской Федерации" обязанность физического лица по уплате налога прекращается уплатой им налога, его отменой, а также смертью налогоплательщика при невозможности произвести уплату налога без его личного участия, если иное не установлено законодательными актами. Обязанность же юридического лица по уплате налога также прекращается уплатой либо отменой налога. Схожие требования содержатся и в нормативных актах, регулирующих вопросы взимания таможенных платежей, зачисления валюты на счет в уполномоченных банках.

Таким образом, невыполнение в установленный срок (календарный срок, определенный в законе о конкретном налоге или в договоре об экспортной сделке, срок, связанный с датой принятия таможенной декларации или днем истечения срока ее подачи) обязанности зачислить средства в инвалюте на счет в уполномоченном банке, уплатить налог, таможенный сбор, погасить кредиторскую задолженность не означает исчезновения соответствующей обязанности. И после наступления срока, т.е. тогда, когда преступление уже начало совершаться, лицо продолжает быть обязанным выполнить определенные действия, а потому деяние лица, часто называемое преступным состоянием, безусловно, является длящимся.

Во время кафедрального диспута в МГУ в противовес изложенному мнению одним из участников обсуждения было высказано соображение, что и в случае совершения, к примеру, кражи на виновном в течение определенного времени может "висеть" обязанность погасить причиненный пострадавшей стороне ущерб. Однако невыполнение этой обязанности не превращает кражу в длящееся преступление.

Приведенный довод не достигает цели по той причине, что норма о посягательстве на собственность в форме кражи не охраняет указанную обязанность, которая возникает в связи с причинением вреда хищением и, действительно, может существовать достаточно долго; кража не состоит в нарушении данной обязанности и потому не является длящимся преступлением.

Что же касается определения категории составов рассматриваемых преступлений, то, опровергая утверждения ряда исследователей, считающих составы, содержащиеся, в частности, в ст.ст.193, 198, 199 УК РФ, формальными (Н.А.Лопашенко, А.С.Горелик и др.), можно сослаться на постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 июля 1997 г. N 8, где определяется, что "общественная опасность уклонения от уплаты налогов заключается в умышленном невыполнении конституционной обязанности каждого платить законно установленные налоги и сборы (ст.57 Конституции Российской Федерации), что влечет непоступление денежных средств в бюджетную систему Российской Федерации". Кроме того, согласно п.5 постановления для вменения состава оконченного преступления необходимо установить фактическую неуплату налога за соответствующий налогооблагаемый период в срок, определенный налоговым законодательством.

Поскольку аналогично составам налоговых сконструированы и составы других обсуждаемых преступлений в сфере экономической деятельности, то применительно, скажем, к составу невозвращения валюты из-за границы можно утверждать, что находящееся в рамках соответствующего преступления последствие заключается в таком результате бездействия руководителя организации, как непоступление на счет в уполномоченном банке валютных средств организации.

Кроме того, "материальность" всех обсуждаемых составов преступлений, т.е. наличие в них признака, характеризующего небезразличное для квалификации последствие, прямо вытекает из указания Кодекса на его (последствия) исчисляемость. Прийти к подобному заключению можно, основываясь на содержащейся в законе количественной характеристики последствия: все перечисленные посягательства на экономические отношения признаются преступными, если только они совершаются не менее чем в крупном размере, который определяется в Кодексе вполне конкретно. Например, невозвращение инвалюты из-за границы расценивается как преступное только при крупном размере "невозврата", т.е. тогда, когда, согласно примечанию к ст.193 УК РФ, сумма средств в иностранной валюте превышает 10 тысяч минимальных размеров оплаты труда.

Итак, некоторые длящиеся преступления охватываются материальными составами преступления. Но нет ли в данном утверждении неустранимого, как полагают некоторые практические работники, противоречия, заключающегося, в частности, в том, что последствие деяния наступает ранее окончания преступления? И как в таком случае исчислять небезразличный для уголовной ответственности крупный размер, к примеру, невозвращенной из-за границы иностранной валюты?

Согласно п.12 упомянутого постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 июля 1997 г. N 8 при определении в денежном выражении размера неуплаченного налога надлежит исходить из минимального размера оплаты труда, действовавшего на момент окончания налогового преступления. Данное правило распространимо на исчисление размеров материальных последствий и других преступлений, в частности, с учетом приведенного положения необходимо рассчитывать размер невозвращенных средств в иностранной валюте.

Что же следует считать моментом окончания длящегося преступления, притом что мы признали состав этого преступления материальным? Применительно, скажем, к той же ст.193 УК РФ вопрос формулируется так: момент окончания преступления - это срок, к которому должны были поступить (но не поступили) инвалютные средства на счет в уполномоченном банке либо это момент прекращения преступной деятельности по причинам, указанным в приведенном постановлении Пленума Верховного Суда?

Проиллюстрирую актуальность проблемы следующим конкретным примером. Представим, что срок, к которому иностранная валюта должна была быть возвращена организацией-резидентом из-за границы на счет в уполномоченном банке, наступил 15 мая 1998 г. (на этот день размер валюты для признания деяния преступным должен был превышать 130 тыс. долларов), а выявлено правонарушение было лишь 15 октября 1998 г. (когда размер валюты должен был превышать 55 тыс. долларов). Предположим также, что в нашем случае размер невозвращенной валюты составляет 100 тыс. долларов. Если признать моментом окончания преступления 15 мая 1998 г., то действия лица не могут быть расценены как преступные. Если же обоснуем, что момент окончания - 15 октября 1998 г., то руководитель организации должен нести уголовную ответственность (при наличии, конечно, его вины) по ст.193 УК РФ.

Ответ на поставленный вопрос связан с критикой высказанного в ряде научных работ суждения, что моменты окончания длящегося преступления и прекращения преступного состояния не совпадают (В.Н.Кудрявцев, А.А.Пионтковский и др.). В обоснование данной позиции А.А.Пионтковский приводил тот довод, что если не признать длящееся преступление оконченным в момент совершения действия или бездействия, сопряженного с последующим длительным невыполнением обязанностей, то нельзя будет установить критерий для разграничения добровольного прекращения длящегося преступления и добровольного отказа от совершения начатого преступления (Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С.369).

Приведенный аргумент представляется неубедительным, так как, если лицо, выполняющее состав длящегося преступления, добровольно прекратит свое деяние, это никак не может рассматриваться в качестве добровольного отказа от совершения преступления. Правоприменитель в такой ситуации станет руководствоваться постановлением 23-го Пленума, где, как уже было отмечено, разъясняется, что длящееся преступление кончается в том числе и вследствие действия самого виновного, направленного к прекращению преступления.

Что же касается точки зрения о несовпадении моментов окончания длящегося преступного деяния и его прекращения, то, как представляется, у длящегося преступления нет момента окончания в том смысле, как он понимается применительно к простым преступлениям. При этом я имею в виду, что совершение действия или, что бывает чаще, начало бездействия не означает окончания длящегося преступления. Длящееся преступное деяние не окончено, пока не прервано, но будучи прервано в любой момент после начала выполнения состава, расценивается как оконченное, а не как покушение. Полагаю, неправомерно ставить вопрос о том, является ли деяние оконченным преступлением или покушением после начала его совершения и до момента прерывания по перечисленным 23-м Пленумом обстоятельствам. Обсуждение подобного вопроса не имеет смысла, поскольку особенность длящегося преступного деяния такова, что в указанный промежуток времени оно не является ни тем, ни другим, т.е. ни покушением, ни оконченным преступлением: деяние еще только совершается.

В сказанном нет ничего парадоксального. В конце концов, возьмем внешне более простую, хотя и не совсем тождественную ситуацию: если выстрел в голову повлек смерть человека, чего и желал стрелявший, но жертва умерла только назавтра - как расценить деяние, пока пострадавший еще был жив? Как покушение? Но это неверно с позиции следующего дня, когда человек мертв, и имея в виду направленность действий виновного - его умысел на убийство. Как оконченное преступление (убийство)? Но пострадавший пока жив. Поэтому давать окончательную квалификацию деянию в этот короткий период так же, повторю, бессмысленно, как и длящемуся преступлению до его прерывания в связи с обстоятельствами, на которые указывает 23-й Пленум Верховного Суда СССР.

Здесь необходимо сказать, что некоторая, впрочем, кажущаяся сложность возникает на практике в связи с тем, что ст.9 УК РФ называет временем совершения преступления время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий. При комментировании указанной статьи УК применительно к длящимся преступлениям утверждается, что временем совершения преступления является время совершения действия (бездействия), образующего состав преступления (Комментарий к УК РФ /Под ред. А.В.Наумова. М., 1996. С.55). При этом с учетом ссылки на 23-й Пленум комментатором, вполне очевидно, предполагается, что действие или бездействие есть нечто кратковременное, за чем следует длительное неисполнение обязанности.

Но если отделить, как это делает 23-й Пленум, бездействие как кратковременный акт от последующего преступного состояния, то на первый взгляд получается, что преступление в приведенной нами конкретной ситуации с невозвращением валюты не совершено - ведь к сроку, к которому, так сказать, впервые не выполнена соответствующая обязанность, к 15 мая 1998 г., деяние не расценивалось как преступное.

На самом деле никакой проблемы здесь нет, поскольку преступление в сконструированной нами ситуации начинает совершаться не в день, когда по договору инвалюта должна была быть зачислена на счет в уполномоченном банке, т.е. не с 15 мая 1998 г., а с того момента, когда в результате "падения" отечественной валюты сумма в 100 тыс. долларов превысила рублевую планку в 10 тыс. минимальных размеров оплаты труда (условно это произошло 15 августа 1998 г.).

Возвращаясь же к главной проблеме, полагаю возможным в итоге утверждать, что момент окончания длящегося преступления совпадает с моментом его, так сказать, фактического завершения в связи с прекращением преступной деятельности по воле лица либо вопреки ей. Стало быть, в рассматриваемом нами конкретном случае расчет суммы невозврата следует производить именно на день завершения преступного состояния, тогда как руководитель организации при вышеописанных обстоятельствах подлежал привлечению к уголовной ответственности по ст.193 УК РФ с 15 августа 1998 г.

Что же касается возможных сомнений о допустимости предшествования преступного последствия окончанию преступного деяния, то здесь нужно указать следующее. Окончание длящегося преступления происходит в момент прекращения преступного состояния, и тогда же преступление считается оконченным; последствие же в виде неполучения, неперечисления и т.д. средств носит такой же, как и собственно неисполнение обязанности, "протяженный" характер. Это "протяженное" последствие невозвращения инвалюты из-за границы несколько точнее можно определить как отсутствие (ненахождение) именно этих, совершенно определенных, конкретных средств на счете в уполномоченном банке; при уклонении от уплаты налога последствие заключается в отсутствии средств в бюджете; при уклонении от погашения задолженности - в отсутствии средств у кредитора, и т.д.

Думается, что высказанному суждению не препятствует и определение ст.29 УК РФ оконченного преступления как содержащего все признаки состава преступления. Нужно только опять же принять во внимание, что последствие обсуждаемых деяний как бы "вытянуто" во времени, но в каждый из моментов этой "вытянутости" оно наделено всеми качествами преступного, проявляемыми вместе с тем в своем законченном виде лишь при прекращении деяния.

Таким образом, преступный результат порождается собственно действием или бездействием, следует за ним и исчезает с прекращением неисполнения возложенной на лицо обязанности. Стало быть, нельзя назвать алогичным соотношение действия (бездействия) и его последствия применительно к преступлениям, о которых шел разговор. И это, следовательно, не порождает сомнений в правильности приведенных соображений о возможности охвата длящегося преступного деяния материальным составом преступления.

Доктор юридических наук

Яни П.