"Прокурорский надзор и судебный контроль за следствием" (Петрухин И., "Российская юстиция", 1998, N 9)

Прокурорский надзор и судебный контроль за следствием

На суды в соответствии с Конституцией РФ и УПК ныне возложен целый ряд контрольных функций в отношении предварительного следствия, а также дознания.

Расширение такого рода юрисдикции объясняется тем, что суд - более надежный гарант прав личности на предварительном следствии, чем прокурор. Суд не связан ведомственными интересами, независим и не несет ответственности за раскрытие преступлений.

В связи с введением судебного контроля за предварительным следствием возникает вопрос о его соотношении с прокурорским надзором.

В англо-американской системе права полиция напрямую может обратиться к судье-магистрату за получением ордера на арест, обыск, прослушивание телефона и т.д. В континентальной системе права (Франция, Германия) прокурор контролирует обращение полиции в суд или сам санкционирует следственные действия (с учетом последующего судебного контроля за законностью санкций и решения вопроса о допустимости полученных доказательств).

Если исходить из исторических традиций, то России ближе континентальная модель предварительного расследования, но англо-американская система, на мой взгляд, предпочтительнее. Нет смысла иметь на предварительном следствии как бы двойной заслон от ошибок и злоупотреблений. При хорошо поставленном судебном контроле прокурорский надзор в некоторых отношениях становится излишним. Нет надобности в том, чтобы одни и те же контрольные функции выполняли разные органы. К тому же нет резона аннулировать прокурорский надзор полностью - в отношении тех следственных действий, которые проводятся без судебного решения, он должен сохраниться. Следует учитывать и чисто прагматические соображения.

Прокуратура просто не справится с тем объемом работы, который ее ожидает, если перед обращением в суд следственные органы всякий раз вынуждены будут получать санкцию прокуратуры, а затем прокурор будет участвовать в судебном заседании. Процедура выдачи санкций и судебных решений, касающихся конституционных прав граждан, превратится в пустую формальность: суд будет полагаться на мнение прокурора, а прокурор - надеяться на снисходительность судьи. Возможен, правда, такой вариант: следственный орган перед обращением к судье ставит об этом в известность прокурора и при отсутствии возражений передает материалы в суд, где сам обосновывает необходимость проведения следственного действия. Но если прокурор считает, что его участие в суде будет способствовать принятию законного и обоснованного решения, то он делает это.

Введение судебного контроля за предварительным расследованием вызывает активное противодействие со стороны прокуратуры, МВД и некоторых научных работников. При этом приводятся следующие доводы: данный институт заимствован из англо-американского процесса и связан с отступлением от российской традиции; вводится "состязательность" на предварительном следствии, но у нас этого не должно быть; недопустимо выполнение надзорных функций сразу двумя органами - прокуратурой и судом; суд не может обеспечить постоянный и оперативный характер надзора; суды не готовы к этой работе и не справятся с ней; судебный контроль нарушает тайну следствия; недопустимо возлагать на суды принятие решений о прослушивании телефонных переговоров и наложении ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию (а поэтому следует приостановить действие ряда норм Конституции РФ и восстановить прокурорский порядок выдачи санкций). Такие и схожие с ними взгляды в разное время высказывались А.Бойковым, В.Джатиевым, М.Токаревой, Ю.Якимович, А.Соловьевым и Н.Якубович, а также другими авторами.

Все эти доводы, на мой взгляд, несостоятельны. Судебный контроль за предварительным расследованием существует не только в странах англо-американской системы права, но и во многих других - Франции, Италии, Австрии, Швейцарии. Такого рода контроль предусмотрен ст.6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая стала составной частью российского права после ее ратификации в 1998 году. Не противоречит это и российской национальной традиции. Судебный контроль, действительно, связан с усилением состязательного начала на предварительном следствии, и это делает уголовный процесс более эффективным, обеспечивающим более надежную защиту прав его участников. Конституция РФ (ст.123) ввела состязательность как общий принцип судопроизводства. Европейская конвенция (ст.6) и практика Европейского Суда распространяют состязательность и на стадию предварительного расследования. Размежевать же надзорные функции прокуратуры и суда несложно. Суд контролирует следственные действия, проведение которых сопряжено с ограничением конституционных прав граждан, и в порядке ст.46 Конституции РФ рассматривает жалобы на незаконные действия и решения органов дознания, следствия и прокурора. Все остальное - объект прокурорского надзора.

Суды способны постоянно и эффективно контролировать деятельность органов дознания и следствия. В частности, все задержанные в течение 48 часов будут доставляться к судье для проверки законности задержания (пока это правило в РФ не действует). В настоящее время при проверке законности арестов и задержаний в порядке ст.ст.220.1, 220.2 УПК суды посвящаются в следственную тайну и никаких нареканий это не вызывает. Предложение об устранении судебного контроля за законностью прослушивания телефонных переговоров, перлюстрации корреспонденции и т.п. можно расценить лишь как стремление вернуться назад - к полицейскому государству.

Возникает вопрос: охватывается ли понятием правосудия деятельность судьи по рассмотрению ходатайств следственных органов о проведении обысков, выемок, заключении обвиняемого под стражу, продлении срока задержания?

Действительно, эта сторона деятельности суда до последнего времени выпадала из общего определения правосудия, под которым понималось лишь разрешение судом уголовных и гражданских дел в установленных законом процессуальных формах. При выдаче решений об обыске, аресте и т.п. судья рассматривает не все уголовное дело, а лишь отдельные материалы и не разрешает дело полностью, ограничиваясь выдачей санкции на проведение отдельных процессуальных действий, притом не в стадии судебного разбирательства, а на предварительном следствии, за которым надзирает прокурор.

Тем не менее судья в этой ситуации осуществляет деятельность, являющуюся элементом правосудия - судебным контролем за предварительным следствием. Для прокуратуры характерен командный стиль взаимодействия с предварительным следствием, чего, естественно, не скажешь о суде. Судья не превращается в прокурора, когда рассматривает ходатайство о проведении обыска, выемки или ареста. Он осуществляет судейские функции, решая конкретный процессуальный вопрос, возникающий на предварительном следствии. Такого рода вопросы (относительно выемки, ареста и др.) суд решает и в стадии судебного разбирательства, но то, что это "правосудие", ни у кого не вызывает сомнения. Процедура принятия судьей решения о производстве следственных действий, ограничивающих конституционные права граждан, является именно судебной (официальное заседание, выступление должностного лица, подавшего ходатайство, оглашение и исследование представленных документов, истребование новых документов, вынесение решения). Напрашивается аналогия с предварительным слушанием уголовного дела, когда судья в судебном заседании единолично решает целый ряд правовых вопросов (в том числе о прекращении дела, возвращении его на дополнительное расследование, избрании, отмене или изменении меры пресечения, вызове свидетелей и т.п.).

И все же, поскольку судья, выдавая решения на право производства следственных действий, не разрешает дело в целом, можно говорить о наличии лишь элементов правосудия на предварительном следствии.

Противники судебного контроля за предварительным следствием утверждают, что у судьи, выдавшего решение об аресте, обыске и т.д., складывается убеждение в виновности определенного лица, которое в дальнейшем помешает ему объективно рассмотреть дело и вынести справедливый приговор. Такое опасение не лишено оснований. Но выход есть: судья, вынесший решение об аресте, обыске и т.п., не должен рассматривать данное уголовное дело по существу. Оно будет рассматриваться другим судьей. Возражения же типа "где взять столько судей" не могут служить основанием для отказа от судебного контроля за предварительным следствием. Такой контроль - обязательный атрибут правового государства, и не лишено смысла утверждение, что оно является Государством Судей, Государством Правосудия.

Известно, что Закон РФ об оперативно-розыскной деятельности 1995 года установил судебный контроль за проведением таких оперативных действий, как прослушивание телефонных переговоров, обследование жилых помещений, ознакомление с почтовыми отправлениями и иными сообщениями (ст.9). Аналогичные действия проводит и следователь, но в рамках уголовно-процессуальной процедуры. Однако здесь, в отличие от оперативно-розыскной деятельности, такая процедура до сих пор не установлена. Статья 174 УПК, предусматривающая получение прокурорской санкции на арест и выемку корреспонденции, не отменена, хотя противоречит ст.23 Конституции РФ, предусматривающей, что это процессуальное действие производится только по решению суда.

Пленум Верховного Суда РФ обратил внимание на несоответствие процессуального законодательства Конституции РФ и предложил судам принимать к рассмотрению следственные и оперативно-розыскные материалы с ходатайствами об аресте, осмотре и выемке почтово-телеграфных отправлений, а также прослушивании телефонных переговоров и вхождении в жилище вопреки воле проживающих в нем лиц (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 декабря 1993 г. N 13 "О некоторых вопросах, связанных с применением статей 23 и 25 Конституции РФ").

Пленум напомнил судам, что Конституция РФ имеет прямое действие, и в данной ситуации ждать принятия нового УПК не надо.

В некоторых случаях разграничение компетенции суда и прокуратуры затруднено нечеткими формулировками. Так, в ст.25 Конституции РФ говорится, что входить в жилище вопреки воле проживающих в нем лиц возможно лишь "в случаях, установленных законом, или на основании судебного решения". Возникает вопрос: а выдавая судебное решение, суд разве не руководствуется законом? И еще: в каких случаях вхождение в жилище допускается на основании судебного решения и в каких - на основании закона? Закон же об оперативно-розыскной деятельности (ст.9) однозначно относит принятие решений, ограничивающих неприкосновенность жилища, к судебной юрисдикции. Было бы странно, если бы УПК РФ содержал иные позиции. Между тем в отсутствие нового УПК прокуроры продолжают давать санкции на производство обысков и выемок в жилище, не обращаясь за получением судебных решений. Как минимум это противоречит упомянутому постановлению Пленума Верховного Суда РФ, как максимум - Конституции РФ.

Необходимо, однако, предусмотреть и исключительные случаи, когда вхождение в жилище возможно без судебного решения. В УПК РФ они могли бы быть сформулированы следующим образом:

- когда преследуемый подозреваемый скрылся в чьем-то жилище;

- когда находящееся в жилище лицо зовет на помощь;

- когда в жилище ведется стрельба.

Возможны и другие случаи, которые должны быть четко оговорены в законе. Не исключены и ситуации, относящиеся к бытовой сфере, внезапно возникающим экстраординарным обстоятельствам (авария водопровода, канализации, газоснабжения, электрической сети, наводнение, землетрясение). Все, что за пределами этих случаев, - исключительная компетенция суда.

В ведение суда необходимо передать и выдачу разрешений на проведение ряда других следственных действий, ограничивающих конституционные права граждан (отстранение обвиняемого от должности, наложение ареста на имущество и т.д.).

Доктор юридических наук,

профессор

И.Петрухин