К вопросу о возможной криминализации
международной ответственности государств
Вопрос о возможности квалификации совершаемых государством тягчайших международных правонарушений в качестве преступлений имеет глубокие исторические корни. Особую актуальность ему придает принятие Генеральной Ассамблеей ООН в 2001 г. проекта статей "Ответственность государств за международно-противоправные деяния". Документ содержит главу III части второй под названием "Серьезные нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права", положения которой вызвали наиболее острую дискуссию. Одной из главных проблем была проблема криминализации ответственности государств. В ранее подготовленных проектах прямо говорилось о "международных преступлениях государства".
Следует учитывать, что проблема криминализации имеет принципиальное значение для выяснения природы ответственности государств по международному праву.
Концепция "преступление государства"
в доктрине международного права
То обстоятельство, что международно-противоправные деяния могут иметь совершенно разные по масштабу последствия, было очевидно уже для первых юристов-международников. Эмер де Ваттель в XVIII в. обосновывал положение, согласно которому, в случае, если государство грубо нарушает права других государств, попирает высший интерес безопасности человеческого общества, это дает право другим государствам объединиться для наказания такого государства*(1).
Соответствующие положения обосновывались юристами и в дальнейшем. В конце XIX в. И. Блюнчли писал: "Если нарушение международного права грозит всеобщей опасностью, то не только потерпевшее государство, но и все другие, имеющие достаточно силы для защиты международного права, должны противодействовать ему"*(2).
Это положение почти дословно воспроизведено в статьях об ответственности государств, в которых говорится об особой ответственности, "которая вытекает из международно-противоправного деяния, представляющего собой серьезное нарушение государством обязательства, взятого перед международным сообществом в целом и имеющего важнейшее значение для защиты его основных интересов" (п.1 ст.41). В таком случае все другие государства обязаны сотрудничать с целью положить конец нарушению (п.2 ст.42).
Как видим, потребовалось более века с двумя мировыми войнами для того, чтобы государства начали сознавать необходимость объединенными усилиями бороться против правонарушений, посягающих на их общие интересы. Особое значение такой подход приобретает в условиях глобализации, которая все более тесно связывает все государства в единой системе.
Проблема криминализации международной ответственности государства начала активно обсуждаться после Первой мировой войны, что объяснялось масштабами понесенных в ходе ее жертв. Вполне обоснованно главным преступлением рассматривалась агрессия. В 1928 году в Бухаресте был издан труд В. Пеллы под названием "Коллективная преступность государств и уголовное право будущего". На первое место среди преступлений государств автор поставил агрессию*(3). В. Пелла разработал план международного уголовного кодекса*(4).
В изданном в 1934 г. в Париже "Дипломатическом словаре" была помещена статья об ответственности государства, написанная известным юристом Л. Ле-Фюром. Автор считал абсолютно необходимым установление уголовной ответственности государства за агрессию, поскольку это - наиболее надежное средство предотвратить возникновение новых войн*(5). Видный кубинский юрист А. Бустаманте в 1937 г. писал о "международном уголовном публичном праве", ответственность по которому несут субъекты международного права*(6).
У концепции уголовной ответственности государства были и противники. Интересен в этом плане следующий факт. В вышедшей в 1930 г. книге, посвященной ответственности государства, Ж. Дюма обосновывал концепцию уголовной ответственности государства. В предисловии к книге Ж. Бадеван писал: "Эти взгляды, несомненно, забегают далеко вперед по сравнению с действующим международным правом"*(7).
Заслуживает внимания позиция греческого государственного деятеля и дипломата Н. Политиса. С одной стороны, он считал, что юридически концепция нереальна*(8), с другой стороны, подчеркивал морально-политическое значение признания преступлением агрессии: "Чем более государства будут убеждены в том, что война является преступлением, тем больше будет препятствий на пути ее совершения: Когда люди осознают, что, совершая неспровоцированную агрессию, их правительства совершают преступление, то они, очевидно, станут думать: что их прямая обязанность в интересах своей страны отказываться выполнять приказы, которые всеобщее сознание считает преступными"*(9).
В межвоенный период состоялся ряд крупных международных форумов, на которых концепция уголовной ответственности государства получила поддержку. Так, конференция Межпарламентского союза в 1925 г. подтвердила положение о том, что уголовное обвинение может быть предъявлено государству в целом. Еще дальше пошли криминалисты. Второй Международный конгресс по уголовному праву в 1929 г. призвал к учреждению международного уголовного суда, который бы осуществлял правосудие в отношении не только физических лиц, но и государств. При этом подчеркивалось, что "государство-агрессор, несущее ответственность за развязывание мировой войны, в сотни раз более преступно, чем человек, виновный в убийстве"*(10).
Изданный сразу же после Второй мировой войны курс Л.Оппенгейма содержит точку зрения, сформулированную Г. Лаутерпахтом: "Государство, равно как и лица, действующие от его имени, несет уголовную ответственность за такие нарушения норм международного права, которые по своей тяжести, жестокости и проявляющемуся в них презрению к человеческой жизни должны быть отнесены к категории уголовных преступлений, как они понимаются законодательством цивилизованных стран"*(11).
В общем, можно сказать, что тенденция к признанию уголовной ответственности государства весьма ощутима в доктрине международного права. Тем не менее считать ее доминирующей едва ли будет правильным. Так, на Сиенской сессии Института международного права большинство выступавших высказались против концепции уголовной ответственности государства*(12).
В отечественной литературе против уголовной ответственности государства выступили прежде всего криминалисты. А.Н. Трайнин считал, что "под покровом уголовно-правовой формы криминализация ведет к ослаблению всей системы санкций против агрессоров, ибо уголовный процесс связан с целым рядом формальных требований, выполнение которых способно лишь осложнить борьбу с государством-агрессором"*(13). Действительно, юридизация процесса привлечения государства-правонарушителя к ответственности осложняет этот процесс. В условиях холодной войны такая юридизация была нереальной. Процесс носил исключительно политический характер. Вместе с тем в современных условиях юридизация не только возможна, но и необходима. Одним из свидетельств тому является факт принятия Генеральной Ассамблеей ООН в 2001 г. статей об ответственности государств. Подведение правовой основы под процесс привлечения государства к ответственности придает ему особый авторитет и тем самым делает его более эффективным.
Концепция "преступление государства" в международной практике
Понятие "преступление государства" хорошо известно международной практике. В принятом советским государством в 1917 г. Декрете о мире говорилось, что Правительство считает захватническую войну "величайшим преступлением против человечества". В представленном Собранию Лиги Наций в сентябре 1923 г. проекте договора о взаимной помощи утверждалось, что "агрессивная война составляет международное преступление"*(14). В принятом Собранием Лиги в 1924 г. Протоколе о мирном разрешении международных споров говорилось, что государства принимают его, "признавая наличие солидарности, объединяющей членов международного сообщества, утверждая, что агрессивная война составляет нарушение этой солидарности и международное преступление:"*(15).
Ни Договор о взаимной помощи, ни Протокол о мирном разрешении споров так и не вступили в силу. Тем не менее содержавшееся в них положение о преступности агрессии находило все новые доказательства. Оно было подтверждено принятой Собранием Лиги в 1927 г. Декларацией об агрессивных войнах*(16). VI Межамериканская конференция 1928 г. приняла резолюцию, согласно которой "агрессивные войны составляют преступления против человечества"*(17).
Важным шагом в признании агрессивной войны противоправной явился Договор об отказе от войны как орудия национальной политики (Парижский пакт 1928 г.), в котором приняло участие большинство государств. Стороны торжественно заявили, что они "осуждают обращение к войне для урегулирования международных споров и отказываются от таковой в своих взаимных отношениях в качестве орудия национальной политики". В Договоре отсутствует определение агрессивной войны как преступления. Тем не менее осуждение войны весьма близко к этому.
Устав ООН подтвердил противоправность применения силы каким-либо образом, несовместимым с целями Объединенных Наций. Государства-члены обязались "поддерживать международный мир и безопасность и с этой целью предпринимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии" (п.1 ст.1 Устава ООН).
Декларация о принципах международного права 1970 г. содержит совершенно четкое положение: "Агрессивная война является преступлением против мира, которое влечет за собой ответственность по международному праву". Как видим, агрессивная война квалифицируется как преступление, которое порождает соответствующую ответственность по международному праву для его субъектов. Особое значение имеет то обстоятельство, что приведенное положение содержится в основном принципе международного права, обладающем высшей юридической силой. Рассматриваемое положение подтверждалось Генеральной Ассамблеей ООН и в дальнейшем. В принятом Ассамблеей в 1974 г. определении агрессии говорится: "Агрессивная война является преступлением против международного мира. Агрессия влечет за собой международную ответственность" (п.2 ст.5).
Таким образом, преступность агрессии нашла основательное отражение в позитивном международном праве. Однако это не значит, что не может быть и иных международных преступлений. Свидетельством тому служит, например, Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 года. В Конвенции речь в основном идет о физических лицах. Вместе с тем в ней говорится и об ответственности государства за совершение преступления геноцида (ст.IX).
Аргументы противников и сторонников концепции
"преступление государства"
Чаще всего противники криминализации ответственности государств ссылаются на то, что субъектами уголовной ответственности могут быть лишь физические лица. Классик британской юриспруденции XIX века Р. Филлимор писал: "Говорить о возложении наказания на государство значит извращать принципы уголовного правосудия и юридическую природу корпораций. Уголовное право имеет дело с физическими лицами:"*(18).
Однако в дальнейшем именно в англосаксонской системе права утвердился институт уголовной ответственности корпораций, который оказал влияние и на международное право. На Лондонской конференции 1945 г., разрабатывавшей Устав Международного военного трибунала, США выдвинули предложение о включении в него положений о преступных организациях. Первоначально представители иных правовых систем, делегаты СССР и Франции, выразили определенные сомнения*(19). Но в дальнейшем и они поддержали предложение, в результате чего оно нашло отражение в Уставе Трибунала.
В соответствии с Уставом "при рассмотрении дела о любом отдельном члене той или иной группы или организации Трибунал может (в связи с любым действием, за которое это лицо будет осуждено) признать, что группа или организация, членом которой подсудимый являлся, была преступной организацией" (ст.9).
Следует заметить, что признание возможности привлечения к уголовной ответственности юридических лиц находит признание в разных странах. Думается, что со временем такая ответственность найдет отражение и в правовой системе России. Рост могущества корпораций в условиях глобализации диктует необходимость применять к ним и уголовно-правовые санкции.
В соответствии с Уставом признание Трибуналом организации преступной дает право государствам привлекать к суду национальных трибуналов за принадлежность к этой организации (ст.10). Это положение было широко использовано государствами, включая СССР*(20).
В Нюрнберге Трибунал признал преступными политическое руководство партии, гестапо и СД, а также СС, но отказался признать преступными такие организации, как правительственный кабинет, генеральный штаб и верховное командование. Следуя своей концепции преступной организации, Трибунал сослался на то, что количество входивших в эти организации лиц настолько мало, что без каких-либо затруднений их члены могут предстать индивидуально перед судом без вынесения решения о преступности организации*(21).
На первый взгляд может показаться не совсем логичным признание преступными организаций, определявших и осуществлявших преступную политику государства, и отказ признать преступным государство в целом. Этот момент отмечался некоторыми юристами. Известный специалист в рассматриваемом вопросе американский профессор Дж. Гинзбургс пишет: ":Естественно возникает вопрос, почему архитекторы Нюрнбергских процессов остановились на этой точке и не сделали следующего шага, не объявили само нацистское государство обвиняемым в качестве высшей организации:". Автор видит противоречие в том, что подчиненные компоненты материнской корпорации обвиняются в их доле преступной деятельности, а основное лицо - государство остается в стороне*(22).
Однако анализ Устава и Приговора Трибунала свидетельствует, что логика в этом есть, поскольку задача Трибунала состояла в привлечении к уголовной ответственности не организаций, а их членов. Аналогичная концепция преступной организации воспринята УК РФ. Часть 2 ст.210 содержит, в частности, следующее положение: "Участие в преступном сообществе (преступной организации)... наказывается...". Признание преступной организации дает основание для привлечения к уголовной ответственности лица за само участие в ней.
Как в период проведения Нюрнбергского процесса, так и в дальнейшем немалое число юристов полагали, что концепция преступной организации, принятая Трибуналом, носит специальный характер и не исключает возможности признания преступным государства в целом. В своей вступительной речи главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко сослался на резолюцию конгресса Международной ассоциации уголовного права 1929 г., привел содержавшееся в ней требование об установлении уголовной ответственности государств за агрессию и сделал вывод: "Таким образом, давно провозглашен принцип уголовной ответственности за преступную агрессию:"*(23). Сразу же после окончания Нюрнбергского процесса член Трибунала француз Д. Де Вабр писал: "Уголовная ответственность государства как юридического лица не исключается нюрнбергским приговором"*(24).
Признание организации преступной имело уголовно-правовое значение для ее членов. Что же касается самих организаций, то их осуждение носило в основном морально-политический характер и означало осуждение нацистского режима в целом.
Представляет интерес двухтомное издание П. Дроста, вышедшее в свет уже после Нюрнбергского процесса и специально посвященное проблеме преступления государства. Автор считает, что действия государства могут быть квалифицированы как преступления государства по международному праву. Однако само государство не может быть признано преступником. По мнению П. Дроста, преступное государство - нелепость, а преступное правительство - реальность. При этом он ссылается, в частности, на то, что "возможность наказания государства юридически и практически исключается"*(25).
Несостоятельность этого аргумента достаточно очевидна. Любая правовая ответственность, в том числе и гражданско-правовая, носит карательный характер, порождая негативные последствия для правонарушителя. Этот момент отмечается в литературе. Французский юрист Ж. Берлиа писал: "Уголовная или гражданская, коллективная или индивидуальная, контрактная или деликтная, ответственность является прежде всего репрессивной"*(26).
Что касается международно-правовых санкций, то их карательный характер признавался в доктрине уже в первые годы существования ООН. О карательном характере международных санкций писали и такие авторитетные юристы, как Л. Каваре и Д. Монако*(27). Некоторые исследователи считали, что международно-правовая ответственность носит уголовный характер*(28). Но большинство исходили из особого характера международной ответственности и санкций.
Особое значение придается карательному характеру санкций, применяемых международными организациями. Г. Лаутерпахт писал, что предусмотренные уставами Лиги Наций и ООН санкции "имеют отчасти карательный характер"*(29). Заслуживает внимания, что речь идет о санкциях, применяемых универсальными международными организациями, а не о так называемых санкциях отдельных государств.
Сказанное подтверждается и практикой. В заявлениях представителей государств не раз отмечался карательный характер даже достаточно мягких мер, принимаемых по решению такой организации, как ООН.
Особенно четко проявляется карательный характер санкций в отношении государства, несущего ответственность за агрессию. Показательны в этом плане санкции союзников, примененные в отношении Германии и Японии, ответственных за агрессию. Достаточно указать на такие меры в отношении Германии, как ограничение ее суверенитета и принятие на себя союзниками высшей административной власти, лишение ее части государственной территории и др. Правда, если военные преступники были наказаны международным судебным органом, то санкции в отношении государств-агрессоров были применены по решению государств-победителей. Они носили в основном политический характер, хотя и имели определенный юридический фундамент. Это дало основание некоторым юристам рассматривать такие санкции как чисто политические*(30).
Карательный характер в значительной мере имели и санкции в отношении Ирака, несшего ответственность за агрессию. В решениях Совета Безопасности ООН о санкциях с самого начала говорилось об осуждении действий Ирака. В данном случае санкции были применены по решению международного органа - Совета Безопасности ООН, правда, органа политического, а не судебного.
Это подводит нас к следующему аргументу противников концепции "преступление государства", заключающемуся в том, что нельзя говорить о преступлении государства, поскольку отсутствует международный уголовный суд, способный привлекать государства к уголовной ответственности.
Этот аргумент также основан на непонимании особого характера международно-правовой ответственности и ее уравнивании с уголовной ответственностью по внутреннему праву государств. Если же учитывать природу международного права и определяемую им ответственность государства, то особый уголовный суд для государств не только не нужен, но и невозможен. С решением соответствующих задач вполне способен справляться существующий Международный суд ООН, который доказал это на практике. Особенно показательно в этом плане решение по делу "Никарагуа против США".
В этом деле США возражали против юрисдикции Суда, утверждая, в частности, что заявление относительно незаконного применения вооруженной силы отнесено Уставом ООН к исключительной компетенции иных органов, прежде всего, Совета Безопасности. Связанные с этим споры не относятся к категории "юридических споров" в смысле Статута Суда. Поэтому Суд не может рассматривать такие дела, не выходя за границы своей юрисдикции.
Суд доказал необоснованность подобных утверждений, сославшись, в частности, на принцип мирного разрешения споров, согласно которому "стороны в любом споре, особенно в споре, продолжение которого может создать угрозу поддержанию международного мира и безопасности, должны стремиться к его решению мирными средствами". Одним из таких средств и является Международный суд.
Тщательно рассмотрев обстоятельства дела и аргументацию сторон, Суд признал США несущими ответственность за нарушение таких основных принципов международного права, как невмешательство в дела другого государства, неприменение силы, уважение государственного суверенитета, добросовестное выполнение обязательств по международному праву*(31).
Значение этого решения для имплементации международной ответственности, да и для международного права в целом, трудно переоценить. По иску сравнительно небольшого государства супердержава была признана несущей ответственность за нарушение основных принципов международного права, то есть за международные преступления.
Коснемся теперь аргументации сторонников криминализации ответственности государств. Руководствуются они лучшими побуждениями - предотвратить совершение государствами наиболее тяжких правонарушений. Однако предлагаемые ими для этого уголовно-правовые методы не учитывают специфику правового статуса государств и природы международного права. Рассмотреть взгляды всех сторонников криминализации ответственности государств не представляется возможным. Поэтому коснемся лишь одной из новейших и к тому же детально разработанных концепций, автором которой является известный специалист в области международного уголовного права профессор Дж. Гинзбургс.
Его общий вывод состоит в следующем. Есть все основания использовать концепцию преступлений против мира "для осуждения в целом государства, которое известно своей историей неспровоцированного насилия, осуществленного либо вне его границ, либо в массовом порядке против собственного народа. Принятие мер к подавлению национального режима, виновного в такого рода эксцессах, должно сопровождаться наказанием, которое могло бы выражаться в лишении атрибутов государственности или в установлении строгого международного контроля на время, необходимое для обезвреживания порочной социальной культуры"*(32).
Основные аргументы в пользу этой концепции состоят в следующем. Во-первых, поскольку государство нуждается в массовой поддержке населения своих ключевых политических решений, постольку сама нация вовлекается в последствия того, что делает представляющее ее государство. Во-вторых, наиболее обещающим фактором, который может сказываться на способности государства совершать преступления, является "утрата внутри страны позитивной поддержки избирателями предпринимаемых авантюр"*(33). (Обращает на себя внимание противоречие. Как можно говорить об утрате поддержки избирателей в случае, если осуществляется массовое насилие в отношении собственного народа?)
Кроме того, отмеченные моменты учтены в позитивном международном праве. В случае совершения государством преступления связанное с ответственностью бремя ложится на весь народ. В Потсдамских соглашениях 1945 г. содержится следующее положение: "Германию нужно заставить компенсировать в возможно большей степени ущерб и страдания, которые она причинила Объединенным Нациям и за которые германский народ не может избежать ответственности"*(34).
Сказанное дает основания заключить, что аргументы сторонников криминализации ответственности государств не являются достаточно убедительными, не говоря уже о том, что они противоречат природе международного права.
Значительное внимание проблеме криминализации ответственности государств уделила отечественная доктрина*(35). Наиболее основательно проблема была разработана Д.Б. Левиным и Г.И. Тункиным. Еще в 1946 г. Д.Б. Левин предложил различать простые нарушения международного права и международные преступления, подрывающие его основы и важнейшие принципы*(36). При этом автор подчеркивал, что речь не идет об уголовно-правовой ответственности государства. Он писал, что имеется в виду "преступление не в смысле уголовного права, а в смысле международного публичного права, то есть в том смысле, что отмеченное выше поведение государства вызывает более суровое политическое осуждение со стороны других государств и более суровые международные санкции, включая коллективные санкции международной организации или ряда государств"*(37).
Аналогичную позицию занимал и Г.И. Тункин*(38). Он, в частности, писал: "Когда агрессивную войну и некоторые другие нарушения международного права называют преступлениями, то этим хотят лишь подчеркнуть в отношении государства особо опасный характер правонарушения"*(39). Если сравнить приведенную концепцию с соответствующими статьями принятого Генеральной Ассамблеей документа об ответственности, то нельзя не прийти к выводу об их принципиальном единстве.
Концепция преступления государства в Комиссии международного права
Вопрос об уголовной ответственности государств возник уже в самом начале работы Комиссии международного права над проектом статей об ответственности. В комментарии к своему докладу Г. Амадор осторожно высказался в пользу уголовной ответственности государств*(40). Большинство членов (включая С.Б. Крылова) заняли позицию, согласно которой современному международному праву такая ответственность неизвестна*(41).
Тем не менее после многолетней дискуссии Комиссия в 1976 г. приняла статью 19 "Международные преступления и деликты". Пункт 2 статьи содержал следующее положение: "Международно-противоправное деяние, возникающее в результате нарушения государством международного обязательства, столь основополагающего для обеспечения жизненно важных интересов международного сообщества, что его нарушение рассматривается как преступление международным сообществом в целом, составляет международное преступление". В качестве основных видов преступлений были указаны агрессия, сохранение силой колониального господства, геноцид, апартеид, тяжкое нарушение норм о защите окружающей среды*(42).
В обширном комментарии это положение убедительно доказывалось на основе анализа международной практики и доктрины. В качестве пионера соответствующей концепции указывался Д.Б. Левин со ссылкой на его работу 1946 года. Излагались мнения Д.Б. Левина и Г.И. Тункина, содержались ссылки и на работы других советских авторов.
Комиссия обосновала необходимость различать в рамках общей категории международно-противоправных деяний государств особую категорию, охватывающую исключительно тяжкие противоправные деяния. В значительной мере это вытекает из выделения в рамках международного права особой категории норм, именуемых императивными (jus cogens)*(43). При этом Комиссия неоднократно отмечала, что речь не идет об уголовно-правовой ответственности государств, аналогичной той, которую несут официальные лица и органы государства за преступления по международному праву. Имеется в виду особый вид международно-правовой ответственности. Термин "международное преступление" был избран с учетом того, что он стал широко использоваться в практике государств, а также в научных трудах*(44).
Представляет интерес мнение Комиссии относительно того, насколько концепция "преступление государства" соответствует позитивному международному праву. По ее мнению, "было бы совершенно ошибочно считать, что в современном международном праве существует лишь один режим ответственности, применимый повсеместно к любому типу международно-противоправного деяния, независимо от того, является ли оно тяжким или нет, затрагивает ли оно жизненно важные интересы международного сообщества в целом или только интересы какого-либо определенного члена этого сообщества"*(45).
Одновременно Комиссия подчеркнула, что принятие формулировки, ясно признающей различие между международными преступлениями и международными деликтами, представляет собой исключительно важный шаг в кодификации норм о международной ответственности. По своему значению он сравним с тем шагом, который был сделан в результате ясно выраженного признания категории императивных норм.
В дальнейшем значительное число западных государств решительно выступили против проекта статьи 19, ссылаясь на то, что она криминализирует ответственность государств и тем самым вступает в противоречие с международным правом, которому неизвестны различные виды ответственности.
В результате Комиссии пришлось искать компромисс между двумя различными позициями. В 2000 году было принято окончательное решение исключить статью 19 и вместе с ней использование слова "преступление". В проект была включена глава 3 части второй "Серьезные нарушения обязательств перед международным сообществом в целом". Речь шла о "международной ответственности, которая вытекает из международно-противоправного деяния, представляющего собой серьезное нарушение государством обязательства, взятого перед международным сообществом в целом и имеющего важнейшее значение для защиты его основных интересов" (п.1 ст.41).
Итак, был найден компромисс. С одной стороны, исключено вызывавшее сомнение слово "преступление", с другой - сохранена идея выделения особой ответственности за наиболее тяжкие правонарушения. Тем не менее и это положение не получило единодушной поддержки в Комиссии. Большинство членов высказались за сохранение главы о серьезных нарушениях. По их мнению, глава уравновешивает весь текст с учетом отказа от понятия "преступления" государств и таким образом является насущно необходимой. Кроме того, исключение главы было бы шагом назад и умалением проделанной Комиссией работы.
Ряд членов Комиссии из промышленно развитых стран высказались за исключение главы, ссылаясь на то, что в позитивном международном праве не существует основы для проведения различия между серьезными и обычными нарушениями. Более того, такое различие не является желательным по принципиальным соображениям, учитывая широкий спектр возможных нарушений*(46).
Ситуация в Комиссии отразила различие в позициях государств. Глава вызвала негативную реакцию таких государств, как Великобритания, США, Япония, Франция. Наиболее развернутые критические замечания были представлены Великобританией. В них констатировалось, что данные положения "представляют собой попытку найти компромисс, приемлемый как для членов Комиссии, поддерживающих концепцию международных преступлений,... так и для тех, кто выступает против нее". Не укоренившийся в практике компромисс "неизбежно повлечет за собой ослабление авторитетности всего проекта"*(47). США выразили удовлетворение по поводу исключения из проекта понятия "международных преступлений". Тем не менее они выразили сомнение в целесообразности проведения различия между "серьезными" и иными нарушениями и предложили исключить соответствующие статьи*(48).
Большинство других государств в той или иной мере поддержало исключение из проекта концепции международных преступлений, но одобрило достигнутый компромисс. Так, по мнению Австрии, достигнутый компромисс "позволяет избежать сложной дискуссии по вопросу о точном значении понятия "международные преступления"*(49). Приведенные замечания свидетельствуют о том, что одна из основных причин, побудивших ряд государств возражать против рассматриваемых положений, заключается в их связи с концепцией международных преступлений. По мнению одного из возражавших правительств, в них все еще обретается призрак международных преступлений.
Учитывая мнения правительств, которые указывали на недостаточную юридическую четкость приведенного положения, Комиссия в 2001 г. заменила его следующей формулировкой: "Глава III. Серьезные нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права"*(50). Глава касается международной ответственности, порождаемой серьезным нарушением государством обязательства, вытекающего из императивной нормы общего международного права (п.1 ст.40).
Российское правительство поддержало "закрепление в проекте статей дифференцированного подхода к правонарушениям в зависимости от степени их тяжести. Существование в международном праве принципов и норм, нарушение которых подлежит квалификации в качестве "особо тяжких правонарушений", не вызывает сомнений". Принятое определение было признано российским представителем оптимальным*(51).
Положительно оценивая новую формулировку, нельзя вместе с тем не отметить ее несколько формальный характер. Поэтому при ее толковании следует учитывать и положение проекта статьи 19, в котором говорилось об обязательстве столь основополагающем для обеспечения жизненно важных интересов международного сообщества, что его нарушение рассматривается как преступление международным сообществом в целом. Нельзя упускать из виду, что не всякое нарушение императивной нормы может быть достаточно серьезным, чтобы быть квалифицированным как преступление. Это положение отмечалось и Комиссией*(52).
Заключение
Глобализация ведет к углублению взаимозависимости государств, к упрочению единства международного сообщества. На первый план выдвигается задача обеспечения общих интересов государств, интересов международного сообщества в целом. Сегодня даже крупная держава не в состоянии в одиночку обеспечить свою безопасность, безопасность своих граждан. Выжить человечество может, лишь объединив свои усилия. Жизнь диктует необходимость более высокого уровня управления международной системой.
Новые условия требуют утверждения нового мирового порядка. Его основы были коллективно определены государствами и закреплены в Декларации тысячелетия, принятой на саммите ООН в 2000 году. В ней, в частности, говорится: ":Только путем широких и постоянных усилий по созданию общего будущего, основанного на осознании нашего общего человечества во всем его многообразии, глобализация может быть сделана всеохватывающей и справедливой".
Важная роль в утверждении нового мирового порядка отведена международному праву и законности в целом. Ставится задача "повысить уважение к верховенству права в международной, а также внутренней жизни:"*(53). В этом положении нашел отражение чрезвычайно важный принцип единства внутренней и международной законности.
Необходимым условием повышения эффективности международного права является совершенствование механизма его действия. Важная роль в решении этой задачи принадлежит международной ответственности. Кардинальным шагом в ее совершенствовании явилось выделение в особую категорию ответственности за серьезные нарушения обязательств перед международным сообществом в целом.
Расхождения в оценке этой ответственности имеют два аспекта - теоретический и политический. Основная ошибка теоретиков состоит в том, что они подходят к анализу рассматриваемой ответственности с мерками внутреннего права. Одни пытаются рассматривать всю международную ответственность государства как гражданско-правовую, другие - выделяют особый вид ответственности и считают ее уголовно-правовой.
Международная ответственность действительно во многом напоминает гражданско-правовую, поскольку речь идет о правоотношениях между равноправными субъектами. Однако специфика этих субъектов - суверенных государств - настолько значительна, что определяет качественно иной характер международного права и механизма его действия. Отношения между государствами носят не частноправовой, а публично-правовой характер. Публично-правовой является и международная ответственность.
Не является международная ответственность и уголовно-правовой уже в силу отсутствия надгосударственной власти, способной карать государства. Поэтому и в будущем международная ответственность не будет криминализирована. Сказанное не позволяет согласиться с мнением ряда видных юристов, допускающих возможность установления уголовной ответственности государств в будущем.
С большой степенью вероятности можно считать, что международное сообщество будет принимать все более решительные меры воздействия к государствам, посягающим на его коренные интересы. Однако это не будет означать установления уголовно-правовой ответственности. Несмотря на возможные новые моменты ответственность останется международно-правовой с присущими ей характерными чертами. Нельзя забывать, что ответственность, связанная с различными отраслями внутреннего права, также существенно различна, отражая специфику этих отраслей. Достаточно сравнить гражданско-правовую, административную и уголовную ответственность.
То обстоятельство, что международно-правовая ответственность носит особый характер, подчеркивалось и правительствами, которые исходят из того, что ответственность государств по международному праву носит характер sui generis, а не гражданский или уголовный характер*(54).
Анализ позитивного международного права свидетельствует, что в нем имеются необходимые условия для реализации особой ответственности за наиболее тяжкие международные правонарушения, которые ни морально, ни политически, ни юридически не могут квалифицироваться как обычные деликты. Остановка за формированием соответствующей политической воли государств, прежде всего тех, которые принято относить к категории ведущих. Процесс этот не будет легким. Общеизвестно, что политическое мышление правящих кругов государств, впрочем, как и их населения, существенно отстает от требований, диктуемых динамичным развитием международной жизни.
И.И. Лукашук,
руководитель Центра международно-правовых исследований
Института государства и права РАН, доктор юридических наук,
профессор
"Журнал российского права", N 12, декабрь 2002 г.
-------------------------------------------------------------------------
*(1) См.: Ваттель Эмер де. Право народов. М., 1960. С.449 и след.
*(2) Блюнчли И. Современное международное право цивилизованных государств, изложенное в виде кодекса. М., 1878. С.283.
*(3) См.: Pella V. La criminalite collective des Etats et le droit penal de l'avenir. Bucurest, 1926. P.240.
*(4) Этот план был опубликован уже после Второй мировой войны в качестве приложения к книге: Pella V. La guerre-crime et crimenels de la guerre. Geneve, 1946.
*(5) См.: Dictionaire diplomatique. T.II. P., 1934. P.577.
*(6) См.: Bustamante A. Droit international public. T.IV. P., 1937. P.23.
*(7) Duma J. De la resposabilite internationale des Etats. P., 1930. P.XI.
*(8) См.: Politis N. Les nouvelles tendances du droit international. P., 1927. P.128-129.
*(9) Politis N. The New Aspects of International Law// Pamphlet Series of the Carnegie Endowment for International Peace. Division of International Law. No. 49. Washington, 1928. P.37.
*(10) Sottile A. Les criminals de guerre et le nouveau droit penal international, seul moyen efficace pour assurer la paix du mond // Revue de droit international, de science diplomatic et politiques, 1945. No. 1-2. P.237.
*(11) Оппенгейм Л. Международное право. Т. I. Полут. 1. М., 1948. С.326.
*(12) См.: Annuaire de l'Institut de droit international. Bale, 1952. Vol.I. P.361-457.
*(13) Трайнин А.Н. Защита мира и борьба с преступлениями против человечества. М., 1956. С.42-43.
*(14) Гарантии безопасности по Статуту Лиги Наций: Сборник документов по международной политике и международному праву. Вып.IX. М., 1937. С.81.
*(15) Там же. С.108.
*(16) Там же. С.213.
*(17) Recueil des textes de droit international public. P., 1934. P.988.
*(18) Phillimore R. Commentaries upon International Law. Vol.I. L., 1879. P.5.
*(19) См.: Kochavi A. Prelude to Nuremberg, Allied War Crimes Policy and the Question of Punishment. L., 1998. P.266-267.
*(20) См.: Безбородова И. В. Генералы вермахта в плену. М., 1998.
*(21) Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. М., 1951.Т. 2. С.503.
*(22) Ginsburgs G. Nuremberg and Criminal State // Kontinuitat und Neubeginn Staat und Recht in Europa zu Beginn des 21. Jahrhunderts. Baden-Baden, 1999. S.591-592.
*(23) Нюрнбергский процесс. Т.1. С.346. Британский главный советник утверждал, что создатели Устава Трибунала "отказались обречь правосудие на бессилие, подписавшись под устаревшими концепциями, согласно которым суверенное государство не может совершить преступление:" (цит. по: International Criminal Law. Vol.1. N. Y., 1999. P.240).
*(24) Donnedieu de Vabres H. Le jugement de Nuremberg et le principe de legalite des delits et des peines // Revue de droit Penal et de Criminologie. 1947. N. 10. P.822.
*(25) Drost P. The Crime of State. Vol. I. Leyden, 1959. P.292, 304.
*(26) Цит. по: Курис П. Международные правонарушения и ответственность государства. Вильнюс, 1973. С.89-90.
*(27) См.: Cavare L. Le sanctions dans le cadre de l'ONU // Recueil des Cours. 1952-I. Vol. 80. P.196; Monaco D. Cours general du droit international public // Ibid. 1968-III. P.214.
*(28) См.: Garcia Amador F. Nature juridique et la fonction de la responsibilite internationale de l'Etat // Revue de droit international, de sciences diplomatic et politiques. 1957. No. 2. P.153.
*(29) Оппенгейм Л. Международное право. Т.I. Полут.1. С.327.
*(30) Н. Н. Полянский, касаясь применения санкций к совершившей преступления гитлеровской Германии, считал, что применение санкций и их природа являются целиком политическим вопросом, который решается на основе лишь политических факторов международных отношений. См.: Полянский Н.Н. Международное правосудие и преступники войны. М., 1945. С.80 и след.
*(31) Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America). Merits. Judgment. 27 June 1986. Paras. 32, 290, 292.
*(32) Ginsburgs G. Op. cit. P.602.
*(33) Ibid. P.593.
*(34) Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып.XI. С.14.
*(35) В той или иной мере этой проблемы касались: В.А. Василенко, Л.Н.Галенская, В.В. Евгеньев, Ю.М. Колосов, С.Б. Крылов, П. Курис, М.И. Лазарев, Д.Б. Левин, В.М. Менжинский, Л.А. Моджорян, Г.И. Морозов, Ю.В. Петровский, Э.И. Скакунов, Г.И. Тункин, М.Х.Фарукшин, С.В. Черниченко и др.
*(36) См.: Левин Д.Б. Проблема ответственности в науке международного права // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. N 2. С.105.
*(37) Левин Д.Б. Ответственность государств в современном международном праве. М., 1966. С.29.
*(38) См.: Тункин Г.И. Вопросы теории международного права. М., 1966. С.274-276.
*(39) Тункин Г.И. Теория международного права. М., 1970. С.457.
*(40) См.: Yearbook of the ILC. 1956. Vol. II. Р.183.
*(41) См.: Yearbook of the ILC. 1956. Vol. I. P.239-241.
*(42) См.: Ежегодник КМП. 1976. Т.II. Ч.2. С.110.
*(43) См.: Там же. С.117.
*(44) См.: Там же. С.37-38.
*(45) Там же. С.136.
*(46) Итоги дискуссии изложены в Докладе Комиссии. См.: Док. ООН: A/CN.4/L.608. 19 June 2001. Paras.17-20.
*(47) Ответственность государств. Комментарии и замечания, полученные от правительств // Док. ООН: А/СN. 4/515. 19 марта 2001 года. С.52-53.
*(48) См.: Там же. С.60-61.
*(49) Там же. С.50.
*(50) См.: Док. ООН: A/CN.4/L/608. 19 June 2001. Para.20.
*(51) См.: Выступление представителя РФ Д.А. Лобача в Шестом комитете 1 ноября 2001 года //http://www/un.int/Russia/statement/ga/56th/6th.com/01.11.01.htm.
*(52) По мнению Комиссии, было бы ошибочно заключать, что "любое нарушение обязательства, вытекающего из императивной нормы международного права, является международным преступлением. Можно допустить, что обязательства, нарушение которых является преступлением, "обычно" представляют собой обязательства, вытекающие из норм jus cogens, хотя этот вывод не может быть безусловным. Нельзя отрицать, что категория международных обязательств, в отношении которых не допускается никаких отступлений, значительно шире, чем категория обязательств, нарушение которых обязательно является международным преступлением" // Yearbook of the ILC. 1980. Vol. II. Part one. P.139.
*(53) Resolutions and Decisions adopted by the General Assembly during its fifty-fifth session. 2000. Vol. I. P.4-5.
*(54) См.: Док. ООН: A/CN.4/513. 15 February 2001. P.22.
Если вы являетесь пользователем интернет-версии системы ГАРАНТ, вы можете открыть этот документ прямо сейчас или запросить по Горячей линии в системе.
К вопросу о возможной криминализации международной ответственности государств
Автор
И.И. Лукашук - руководитель Центра международно-правовых исследований Института государства и права РАН, доктор юридических наук, профессор
"Журнал российского права", 2002, N 12