Профессиональная пригодность и правовое мышление. К вопросу об отделении церкви от государства (В. Руднев, "Российская юстиция", N 5, май 2003 г.)

Профессиональная пригодность и правовое мышление.
К вопросу об отделении церкви от государства

В одном из прошлых номеров "Российская юстиция" рассказала о необычном судебном споре - "Т. Малахович против Южно-Сахалинской епархии" (2002. N 5. С.51-53). Суть судебного казуса, напомним, такова. Прихожанка Т. Малахович по решению годового приходского собрания Южно-Сахалинской епархии "за ересь и раскол" была "отлучена от общения церковного". Данное решение прихожанка обжаловала в Южно-Сахалинский городской суд, который признал акт об отлучении от церкви незаконным, отметив, что отлучение от церкви, предусмотренное церковными канонами и правилами, не может применяться, поскольку нарушает права человека и гражданина и противоречит Конституции РФ и Федеральному закону "О свободе совести и религиозных организациях".

Сахалинское епархиальное управление Русской православной церкви обжаловало решение городского суда в Сахалинский областной суд. Основной довод кассационной жалобы был таков: отлучение заявительницы от церкви основано на внутрицерковной деятельности религиозного объединения, в связи с чем заявление Т. Малахович суду общей юрисдикции неподведомственно. Согласившись с этим доводом, судебная коллегия Сахалинского областного суда в своем определении отметила, что в соответствии с Федеральным законом "О свободе совести и религиозных объединениях" "государство уважает внутренние установления религиозных организаций, если указанные установления не противоречат законодательству Российской Федерации. Деятельность религиозных объединений и отношения между членами этих объединений регулируется их внутренними установлениями и уставами". Судебная коллегия отменила решение городского суда, а производство по делу прекратило.

Рассказ об этом судебном казусе редакция сопроводила комментарием профессора А. Толкаченко, главная мысль которого сводилась к тому, что данное судебное дело есть своего рода контрольный тест для юристов на предмет их профессиональной пригодности и наличия у них правового мышления.

На этом, полагали мы, можно поставить точку. Но неожиданно последовало продолжение. Редакция получила отклик председателя Зейского районного суда Амурской области Е. Яненко, в котором автор восприняла комментарий профессора А. Толкаченко как оскорбительный. Брошен упрек и нам - журналистам, посмевшим публиковать профессорские нравоучения. Нам, собственно, досталось за то, что мы обязаны делать - распространять разные мнения.

Впрочем, все по порядку. Сначала - претензии федерального судьи Е. Яненко без сокращений и практически без редакционной правки. Потом - ответ профессора А. Толкаченко с некоторыми сокращениями. А чтобы избежать упреков в предвзятости, мы решили отказаться от положенного в таких случаях редакционного комментария и для разрешения спора пригласили к разговору "третьих лиц" - К. Каневского, специалиста в области религиозно-правовой тематики, и доктора юридических наук М. Краснова. Тем более что разговор на заявленную тему, видимо, на этом не заканчивается, а только начинается. Ожидаем ваших мнений.

Е. Яненко, председатель Зейского районного суда Амурской области: там, где пересекаются гарантированные государством интересы личности и интересы церкви, первые подлежат судебной защите

В N 5 "Российской юстиции" за 2002 год в рубрике "Судебный казус" опубликована информация о гражданском деле "Т. Малахович против Южно-Сахалинской епархии". Дело как дело. Не совсем обычное, но и не экстраординарное. Но вот комментарий доктора юридических наук, профессора А. Толкаченко... Как судья, как председатель суда полагаю необходимым высказать свою точку зрения на вопросы, поднятые в комментарии. Он озаглавлен: "Тест на профессиональную пригодность". Речь идет о судье городского суда, рассмотревшей гражданское дело по первой инстанции, и о судебной коллегии по гражданским делам областного суда, своим определением решение суда первой инстанции отменившей и прекратившей производство по делу. Как из заголовка комментария, так из его текста следует, что тест на профессиональную пригодность судьей первой инстанции не пройден. И слова-то подобраны какие: "с полной серьезностью наш суд, стремясь быть "скорым, правым и справедливым", искал и нашел аргументы в пользу жалобы". Оскорбительные в общем-то слова.

В последнее время судейское сообщество обоснованно озаботилось имиджем судебной власти. Ставится вопрос о более широком, более профессиональном освещении в прессе вопросов судебной деятельности. И вот в нашем корпоративном журнале дана такая оценка деятельности судьи.

Я абсолютно согласна с выводами кассационной инстанции. Действительно, жалоба не подлежала рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства, а потому производство по делу должно было быть прекращено. Однако гражданскому процессу известны два однородных, но отнюдь не совпадающих понятия: отказ в приеме искового заявления (п.1 ч.2 ст.129 ГПК РСФСР) и прекращение производства по делу (п.1 ст.219 ГПК РСФСР).

Получив жалобу и приложенные к ней материалы, судья решает ряд вопросов. Первый их них - подлежит ли дело рассмотрению в суде в порядке гражданского судопроизводства. Жалоба, повторяю, не совсем обычна. Не исключено, что из текста жалобы и приложенных к ней документов невозможно было сделать вывод о том, какие конкретно права заявительницы нарушены, подлежат ли эти права государственной защите. Что в этом случае должен сделать судья? Мое глубокое убеждение - назначить дело к слушанию. Гражданское судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Следовательно, при наличии малейших сомнений в том, что право лица, обратившегося в суд за его защитой, подлежит государственной защите, стороны необходимо выслушать. Необходимо создать сторонам условия для сбора и предоставления суду доказательств своих позиций. Выслушав стороны, изучив и оценив представленные ими доказательства по рассматриваемому делу, суд должен был решить главный вопрос - регулируются ли отношения между сторонами нормами права либо иными социальными нормами (религиозными или нормами морали).

Российская Федерация провозгласила себя правовым государством. Мы - представители судебной власти этого государства. Следовательно, именно на нас в первую очередь лежит обязанность по претворению этого принципа в жизнь. Мы не можем себе позволить простое формальное и поверхностное подведение статьи закона под конкретный случай. Человек обратился за защитой нарушенного права к государству. А мы как представители государства должны решить, гарантировало ли государство человеку защиту именно этого субъективного права, дало ли государство такую гарантию, признав нормы международного права. Для этого необходимо тщательно изучить ситуацию, определить значимость для государства той сферы общественных отношений, в которой возник спор, установить пределы возможного вмешательства государства в эту сферу. Действительно, из приведенной в публикации информации следует сделать вывод, что отношения между сторонами возникли вне сферы государственного вмешательства и нормами права не регулируются. У церкви и у государства свои сферы деятельности и свои способы ее осуществления. При таких условиях суд должен был прекратить производство по делу, что и было сделано кассационной инстанцией. При этом отнюдь не нахожу аргументацию областного суда излишне обширной. Областной суд определил сферу допустимого государственного вмешательства во внутрицерковные отношения и установил, что взаимоотношения сторон в эту сферу не входят. А вот просто сослаться в определении на п.9 раздела 1 Устава Русской православной церкви, как рекомендует автор комментария, пусть и после ссылки на Конституцию РФ, суд вряд ли был вправе. Повторяю, мы действуем от имени государства и от его же имени осуществляем защиту гарантированных им прав. А потому в решении мы вправе ссылаться лишь на нормы права.

Если наличествует определенная социальная норма (допустим, религиозная), в которой содержится определенное дозволение, запрещенное государством, либо запрет, противоречащий правовому дозволению, ни у кого не вызывает сомнения, на какую норму обязан сослаться суд в решении? И в рассматриваемом случае, если бы в рамках внутрицерковной жизни были ущемлены честь, достоинство гражданина, его права на иные гарантированные государством блага, разве бы служил запрет на обращение в органы государственной власти и в гражданский суд, зафиксированный в п.9 раздела 1 Устава Русской православной церкви, основанием для отказа в государственной защите права?

Постулаты православной христианской религии и интересы правового государства в общем-то совпадают. Каждый из этих институтов добивается своей цели своими средствами и в своей сфере. Но никуда от этого не деться - это общественные институты, а потому сферы деятельности государства и церкви пересекались, пересекаются и будут пересекаться. Автор комментария ссылается на высказывание Н. Бердяева. Можно и дальше погрузиться в глубь веков, обратиться, например, к Нилу Сорскому, предлагавшему церкви ограничиться только духовной областью, не применяя при этом государственных методов воздействия, а государству - не вмешиваться в сферу убеждений, к Максиму Греку, Феодосию Косому. Тема очень обширна и интересна. Но сейчас речь идет о пределах судебного вмешательства, о праве (а скорее, об обязанности) судов на рассмотрение исследуемой категории дел. И вывод здесь однозначен: там, где пересекаются гарантированные государством интересы личности и интересы церкви, первые подлежат судебной защите.

Нас в средствах массовой информации так часто и часто так незаслуженно обвиняют во всех смертных грехах, давайте же хотя бы в своей профессиональной среде воздержимся от навешивания ярлыков в профессиональной непригодности и отсутствии правового мышления.

А. Толкаченко, профессор, доктор юридических наук: критика судебных решений не повредит судебной системе

Цель, которой руководствовалась "Российская юстиция", публикуя судебные решения по жалобе гражданки Т. Малахович и мой к ним комментарий, оказалась, видимо, достигнута: инициирована конструктивная полемика, живая дискуссия, реализованы информационно-ознакомительные, просветительские намерения. А это уже немало.

Что касается заголовка - "Тест на профессиональную пригодность", то редакция, имея, как я полагаю, право на известный гротеск и гиперболизацию, с моего согласия дала комментарию такой заголовок.

Отклик Е. Яненко весьма содержателен и интересен, примечателен своей глубиной, вдумчивостью и, главное, неравнодушием; он свидетельствует о том, что наш судейский корпус не собирается взирать на все, "добру и злу внимая равнодушно". Как человек, 20 лет профессионально занимающийся подготовкой юридических, в том числе судейских кадров, искренне рад тому, что в судейском сообществе есть, Ваша честь, такие специалисты: не только образованные, ученые, но и просвещенные.

Проделанный нами дистанционный экскурс по азам церковного права только подтвердил правомерность заявлений о давно назревшей необходимости преподавания судебного религиоведения в юридических вузах страны.

Наше общество часто называли и продолжают именовать обществом неиспользованных возможностей. Отчасти, видимо, потому, что в основу нашего мышления и бытия мы чаще брали не теоремы, а аксиомы. А общего не существует, оно всегда проявляется в конкретном. Вот и "закон всеобщ, а случай единичен..." Разделяю позиции тех, кто аксиомы считает более коварными и опасными, чем теоремы ("%18"Залыгин С. К вопросу о бессмертии // Новый мир. 1989. N 1. С. 29). Последние хороши тем, что их можно и нужно доказывать и "передоказывать", всякий раз открывать вновь: для себя, для других. И чтобы при этом не наступила "профессиональная деформация сознания".

Вызвавший отклик заостренный комментарий и был направлен на определенную реакцию, так как писан не "во имя грызущей критики мышей", а имел целью именно расширение горизонтов поиска истины, снабжен вероятностными суждениями и, конечно, не свободен от недочетов. Пожелания суду быть "скорым, правым и справедливым" являются классическими, а частная критика судебных решений (если она конструктивная и деловая) никак не может повредить здоровой судебной системе государства, стремящегося быть правовым.

В. Каневский, аспирант Нового российского университета: нельзя смешивать нормы права и морали

Комментарий профессора А. Толкаченко, увы, был воспринят судьей Е. Яненко как удар по репутации судебной системы. Однако едва ли подобный подход вполне безупречен. Ведь формирование позитивного имиджа судебной власти не означает замалчивание ошибочных решений. Для подлинного повышения престижа судебной власти гораздо полезнее открытое и квалифицированное обсуждение в прессе судебных казусов. Справедливая критика будет только способствовать повышению качества работы судов.

Как известно, наиболее трудно комментировать самые простые и очевидные судебные дела. Дело гражданки Т. Малахович относится именно к таким. Итак, предметом рассмотрения Южно-Сахалинского городского суда был спор прихожанки и Южно-Сахалинского епархиального управления. В своей жалобе Т. Малахович оспаривала законность ее отлучения от церкви. Суд решал вопрос о соотношении светского права и религиозных норм.

Членство в общественных и религиозных объединениях обусловлено принятием и соблюдением определенных правил поведения. Если гражданин их грубо нарушает, у объединения есть право исключить нарушителя. Именно в праве самостоятельно решать вопросы членства и интерпретации мировоззрения в рамках действующего законодательства состоит гарантия независимости общественных и религиозных объединений от государства. Поэтому споры между гражданами и мировоззренческими объединениями (политическими партиями, общественными и религиозными объединениями), связанные с рассмотрением вопроса об интерпретации той или иной идеологии, не должны разрешаться в суде, если была соблюдена установленная законом или уставом процедура принятия решения о применении санкций к нарушителю норм поведения, установленных в данном объединении. Если суд будет диктовать политическим партиям, как надо трактовать их политическую платформу, а религиозным объединениям, как надо верить в бога, то о демократии можно забыть. Разумеется, исключение составляет пропаганда экстремизма и иная незаконная деятельность общественных объединений.

В отношении религиозной организации процедуры принятия и исключения членов общины, как правило, регулируются нормами вероучения. Статья 15 Федерального закона "О свободе совести и религиозных организациях" устанавливает, что религиозные организации действуют в соответствии со своими внутренними установлениями, если они не противоречат российскому законодательству. Канонические нормы Русской православной церкви предусматривают возможность применения в отношении мирян, нарушающих церковные правила, различных мер пресечения, в том числе и отлучение от церкви. Казалось бы, никаких вопросов не должно возникать, особенно у судьи. Жалобы, подобные жалобе Т. Малахович, не требуют "тщательного изучения ситуации" (как пишет Е. Яненко) и назначения дела к слушанию. Надо просто открыть Конституцию РФ, Федеральный закон "О свободе совести и религиозных объединениях". Этого достаточно, чтобы разобраться в ситуации.

Между тем решение Южно-Сахалинского городского суда от 26 июня 2001 г. свидетельствует, что не все так просто. Причины ошибочного решения суда лежат, думается, и в негативном опыте взаимоотношений государства и церкви в прошлом, в том числе в советское время, когда государство активно вмешивалось в религиозную сферу, и в недостатке знаний многих судей о современных государственно-конфессиональных отношениях. Это решение знаменует собой тенденцию к смешиванию морали и права. И примеры тому отнюдь не единичны. Так, прокуратура г.Москвы требовала ликвидировать религиозную организацию Свидетелей Иеговы, в том числе и в связи с тем, что ее деятельность наносит ущерб нравственности. Районный суд г. Приозерска Ленинградской области принял решение о противоречии обязательной регистрации ИНН праву на свободу совести по иску группы православных верующих, несмотря на решение VIII Пленума Синодальной богословской комиссии Русской православной церкви о том, что принятие или непринятие ИНН - дело личного выбора и не имеет религиозного значения. Именно поэтому важно акцентировать внимание общества и профессиональных юристов на недопустимости смешения права и морали, четкого соблюдения принципа отделения религиозных объединений от государства. Суд должен уважать право религиозных объединений на свободную деятельность в соответствии с их вероучением. Ведь в конечном счете соблюдение прав религиозного объединения - это соблюдение права каждого его участника на свободу совести.

М. Краснов, доктор юридических наук: право - это не слуга, а господин, формирующий общественные интересы

"Российская юстиция" правильно делает, что публикует и собирается, насколько мне как члену редакционного совета известно, дальше публиковать статьи из серии "Право и религия". Статьи, которые вроде бы не лежат на магистральных направлениях развития нашей государственности и права, на самом деле имеют под собой глубинный поиск неких оснований, без которых невозможно существование ни государства, ни права. Убежден, пройдет не так много лет, и "Российская юстиция" окажется в числе тех изданий, на которые будут активно ссылаться, поскольку эти "периферийные" проблемы окажутся в центре общественного внимания, ибо они носят цивилизационный характер, а цивилизация наша находится в кризисе и в поиске новых путей, в поиске осмысления самой себя.

Полемика, начатая с публикации одного судебного казуса, неожиданно (но на самом деле вполне ожидаемо) приобрела гораздо более широкий и глубокий смысл.

Порой, прямолинейно толкуя известные слова Спасителя "отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Мф. 22:21; Мк. 12:17; Лк. 20:25), мы ставим непреодолимую стену между "государственным" и "духовным". Разумеется, личное дело человека - исповедовать ли ему материалистическое мировоззрение или сознавать причинно-следственную связь между своими мыслями, поступками и их последствиями, определяемыми Небом. Но в общественной жизни мы никуда не денемся от того, что она покоится на религиозной, прежде всего христианской, аксиоматике (начиная с летосчисления и кончая многими статьями уголовных кодексов). Когда А. Толкаченко говорит о том, что надо отказываться от аксиом и брать "в основу нашего мышления и бытия" теоремы, он, я думаю, имеет в виду все-таки принципы, рожденные самими людьми, а не дарованные Богом. Ведь если мы откажемся в общественно-государственной жизни от Небесных аксиом, на которых зиждется (пока еще зиждется) современная цивилизация, или по своей гордыне станем корректировать их, то ради нового божества - эффективности - начнем, как это уже было в языческом мире, сбрасывать со скалы стариков, инвалидов, просто слабых и больных; выборочно разрешать убийства и самосуд; забудем о социальной защите и помощи и прочее, и прочее.

Наш мир именно потому, что отклонился от многих небесных аксиом, находится едва ли не у последней черты. Но в короткой реплике я не буду развивать эту тему. Скажу лишь, что подобные дискуссии крайне необходимы судьям, прокурорам, следователям, другим служителям юстиции в ее широком, разумеется, смысле - как справедливости.

Полемика, рожденная, казалось бы, небольшим судебным казусом, ожидаемо вылилась в постановку гораздо более широких проблем - пределов и стиля критики судебных решений; аксиоматики современного права и правоприменительной деятельности; наконец, связи между правом и моралью, между публичной жизнью и ее небесным окормлением. Ожидаемо - потому, во-первых, что мы в России вообще любим индукцию (и это прекрасно, поскольку именно через индукцию человек развивается и не позволяет себе скатываться до животного состояния); и, во-вторых, потому, что, слава богу, у нас не перевелись неравнодушные люди, благодаря которым человечество (как минимум, наше общество) нащупывает пути выхода из нынешнего цивилизационного кризиса, когда все больше размывается грань между добром и злом. И если эта грань окончательно исчезнет, будут отринуты и право, и правосудие (не как слова, а как явления).

И последнее. Когда читаешь подобные публикации, возникает чувство гордости за нашу юридическую профессию. На юристов традиционно принято смотреть как на оформителей чьей-то воли - "экономической", "политической", просто "хозяйской". К сожалению, многие из нашей профессиональной корпорации сами исповедуют такую философию. Поэтому стоит только приветствовать размышления и споры, ведущиеся юристами (практиками и учеными) относительно глубинных правовых аспектов общественного бытия. Ибо право - это не слуга чьих-то интересов, а господин, если не формирующий, то во всяком случае влияющий на формирование общественных интересов. Тогда и мы, юристы, в свою очередь, становимся служителями не кланов, партий, начальников, компаний и фирм, а именно и только права - той незыблемой ценности, которая должна лежать в основе всей жизни. Право существует и без нас. Но постигая его бесконечную глубину и перенося это понимание в юридические нормы и правоприменительную практику, мы способны сделать земную жизнь существенно более справедливой.

В. Руднев,

главный редактор журнала "Российская юстиция"

"Российская юстиция", N 5, май 2003 г.