Вопросы кодификации норм международного гражданского процесса в России (Н.И. Марышева, "Журнал российского права", N 6, июнь 2004 г.)

Вопросы кодификации норм международного
гражданского процесса в России

Вслед за кодификацией норм международного частного права (раздел VI третьей части Гражданского кодекса РФ) было существенно обновлено и законодательство, регулирующее судопроизводство по делам с иностранным элементом: с 1 сентября 2002 г. введен в действие новый Арбитражный процессуальный кодекс РФ, содержащий соответствующие нормы в гл. 31-33, а с 1 февраля 2003 г. - новый Гражданский процессуальный кодекс, включающий разд. V (гл. 43-45).

По сравнению с прежним законодательством, регулирование судопроизводства по делам с участием иностранных лиц в обоих кодексах значительно расширено, о чем свидетельствует хотя бы количество посвященных этому статей (так, в ГПК теперь 20 статей вместо прежних 7). Многие правовые институты, например, международная подсудность, рассмотрены более детально, впервые в законодательстве отражены такие институты, как договорная подсудность, lis alibi pendens. Получил прямое выражение в законодательстве принцип ведения судом производства по делам с участием иностранных лиц в соответствии с российским процессуальным законодательством (п. 3 ст. 398 ГПК, п. 1 ст. 253 АПК). Во многом стали другими подходы к решению конкретных проблем, причем это касается и некоторых кардинальных вопросов. Следует, в частности, отметить, что международная подсудность впервые в ГПК определена путем прямого регулирования в специально посвященной ей главе, тогда как ранее нормы о международной подсудности приходилось выводить из соответствующих норм территориальной подсудности. Непосредственно отражено в кодексах и признание и исполнение иностранных судебных решений, в отличие от прежнего регулирования, когда соответствующие правила устанавливались в основном в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1988 г. "О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и арбитражей". В ГПК существенно изменен подход к определению права, подлежащего применению к гражданской процессуальной право- и дееспособности физических и юридических лиц. Изменения, более или менее серьезные, коснулись практически каждой из рассматриваемых норм, за редкими исключениями (практически осталось прежним, например, регулирование исполнения судебных поручений).

Содержащиеся в кодексах нормы о судопроизводстве по делам с иностранным элементом явились результатом длительной работы над проектами. Они свидетельствуют о том, что законодатель стремился к совершенствованию регулирования, к приведению российского законодательства в данной сфере в соответствие с мировыми стандартами. По многим позициям, видимо, учтен опыт иностранных государств, а также результаты международной унификации процессуальных норм. В современных условиях движения к интеграции в мировое сообщество российский законодатель не может не учитывать подходов, принятых, в частности, в Луганской конвенции "О юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам" 1988 г., в которой участвуют европейские страны и вопрос о присоединении к которой обсуждается применительно к нашей стране.

Не умаляя значения проведенной кодификации, мы хотели бы обратить внимание на вопросы, возникающие в связи с разделением норм международного гражданского процессуального права - включением их в два отдельных кодекса.

Отечественная (как и иностранная) доктрина относит нормы, регулирующие судопроизводство по делам с иностранным элементом, к специфической правовой области - международному гражданскому процессуальному праву (международному гражданскому процессу)*(1), проблемы которого традиционно исследуются вместе с международным частным правом в рамках этой отрасли правоведения. С международным частным правом их сближает иностранная характеристика отношений (иностранный элемент в составе правоотношения), значительная роль международных договоров, влияние начал международного права. Многие категории частного и процессуального права тесно переплетены, например, вопросы подсудности и подлежащего применению права. Однако место международного гражданского процесса в системе российского права определяется обычно иначе: его относят к отрасли гражданского процессуального (теперь - и арбитражного процессуального) права. Предложение некоторых авторов*(2) об отнесении международного гражданского процесса к международному частному праву как отрасли права, с нашей точки зрения, не может быть поддержано - тесная связь с частным правом и трудность отделения гражданских отношений, юридически связанных с различными правопорядками, от средств защиты соответствующих прав и обязанностей не изменяет природу норм международного гражданского процесса как особой части процессуального права, регулирующего деятельность судов по рассмотрению конкретных гражданских дел (в данном случае - дел с иностранным элементом).

В международном гражданском процессе можно выделить свойственные этой правовой области общие начала (ведение судопроизводства в соответствии с процессуальными нормами страны суда, взаимность, свобода доступа иностранных лиц в суды, уравнивание их в правах в судебном процессе (как общее правило) с собственными гражданами, предоставление юрисдикционного иммунитета иностранному государству). Принципиальный характер носят и нормы, определяющие порядок установления содержания иностранного права, основания признания и исполнения иностранных судебных решений, исполнения судебных поручений, источники международного гражданского процесса и их соотношение.

С созданием в России системы арбитражных (хозяйственных) судов и отнесением к их подведомственности экономических споров с участием иностранных лиц нормы международного гражданского процесса, содержащиеся в российском законодательстве, разделились - теперь они выражены и в ГПК, и в АПК. В последнем они должны отражать особенности арбитражного судопроизводства. Практически, однако, этот Кодекс включает в себя, как и ГПК, и нормы общего характера. В результате круг регулирования отношений в сфере международного гражданского процесса в ГПК и АПК во многом совпадает.

Исходя из выработанных в науке общих подходов к проблемам международного гражданского процесса, надо признать, что обе группы норм в равной мере отражают взаимодействие в процессуальной сфере российской судебной системы с иностранными системами. Но все же они, по нашему мнению, не могут рассматриваться как абсолютно самостоятельные группы. Общие вопросы международного гражданского процесса не должны решаться в них по-разному, независимо от того, как это регулируется в другом кодексе. Принципиальные различия в таких общих вопросах, как представляется, недопустимы.

Следовало поэтому ожидать, что принятие обновленных ГПК и АПК со столь небольшим разрывом во времени (разработка кодексов велась практически одновременно) обеспечит единообразное решение основных принципиальных вопросов международного гражданского процесса, имеющих общее значение для всей системы государственных судов России. К сожалению, различий, которые нельзя объяснить спецификой рассматриваемых дел, не удалось избежать. Приведем примеры таких "нестыковок".

Международная подсудность. В ГПК РФ (п. 2 ст. 402) отнесение дел к подсудности судов по месту жительства (нахождения) ответчика рассматривается - и это является продолжением прежней линии законодателя - в качестве основного правила подсудности, дополняемого перечнем случаев альтернативной подсудности. Российские суды рассматривают дела по искам к лицам, имеющим место жительства (нахождения) в России. Они вправе принимать к своему рассмотрению и иски к лицам, имеющим место жительства (нахождения) за границей, но только в случаях, указанных в п. 3 ст. 402. Их перечень - исчерпывающий. Отметим, что основное правило подсудности выделяется и в ст. 20 Минской конвенции стран СНГ 1993 г. "О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам" (так же решен вопрос и в новой Кишиневской конвенции 2002 г.), в ряде двусторонних договоров РФ о правовой помощи, например, в ст. 21 договора с Латвией, а также в ст. 2 Луганской конвенции 1988 г. "О юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам". Из этой же позиции исходит Регламент 44/2001 Совета Европейского Сообщества, предусматривающий подсудность по месту постоянного жительства ответчика в качестве общего правила (ст. 2) и допускающий предъявление иска в суды других государств, но только в силу положений, содержащихся в разд. 2-7 гл. II "Юрисдикция" (эти положения Регламента сформулированы исчерпывающим образом).

По-иному подходит к определению международной подсудности АПК РФ: общего правила о подсудности по месту нахождения или проживания ответчика в ст. 247 не сформулировано - оно (хотя и первое по порядку) приводится в одном ряду с другими девятью правилами подсудности. При этом последнее из перечисленных в данной статье правил (подп. 10 п. 1) позволяет российским арбитражным судам считать себя компетентными и в других, кроме перечисленных в п. 1-9, случаях "при наличии тесной связи спорного правоотношения с территорией Российской Федерации". Как видно, компетенция арбитражных судов чрезвычайно расширена - формально суд не ограничен в праве принять к своему рассмотрению любое (подведомственное ему) дело, если установит тесную, с его точки зрения, связь правоотношения с территорией России.

Некоторым авторам (участвовавшим в разработке АПК) "столь широкое определение компетенции арбитражных судов в отношении споров с участием иностранных лиц представляется достоинством российского закона"*(3). Хотя многие страны сейчас действительно стремятся к расширению компетенции своих судов, однако отнесение к компетенции судов своей страны столь широкого круга споров едва ли можно считать достоинством закона, если учитывать дальнейшее движение судебного процесса (возможность исполнения в последующем решения российского суда за границей), перспективы развития международного сотрудничества и, в конечном счете, интересы сторон по делу.

Серьезные различия в регулировании подсудности применительно к судам общей юрисдикции и арбитражным судам (в ГПК - наличие основного правила подсудности и исчерпывающий перечень случаев альтернативной подсудности, в АПК - отсутствие основного правила и практически не ограниченная возможность принять дело к своему рассмотрению) едва ли могут быть объяснены спецификой экономических споров.

Более широко, чем в ГПК, очерчена в АПК и сфера исключительной подсудности (компетенции). Например, согласно подп. 1 п. 1 ст. 248 АПК к исключительной компетенции арбитражных судов (наряду с другими случаями) отнесены дела по спорам в отношении находящегося в государственной собственности РФ имущества, в том числе по спорам, связанным с приватизацией государственного имущества и принудительным отчуждением имущества для государственных нужд (в ГПК подобного правила нет). Широкая формулировка этой нормы позволяет относить к исключительной подсудности российских арбитражных судов любые споры о государственном имуществе, независимо от того, где оно находится - в России или за границей. Это вряд ли соответствует давно сложившейся практике и современным экономическим реалиям, на что обращалось внимание в отечественной литературе*(4).

Изменение установленной законом международной подсудности соглашением сторон по делу (пророгационное соглашение), ранее допускавшееся практически лишь тогда, когда речь шла о внешнеэкономических сделках и о сфере торгового мореплавания, теперь возможно и в отношении других споров.

И здесь есть значительные различия в регулировании АПК и ГПК. Из текста ст. 249 АПК следует, что в ней имеется в виду передача спора российскому суду, при этом не должны оказаться нарушенными иностранные нормы об исключительной подсудности (компетенции). О возможности передачи сторонами своего спора на рассмотрение иностранного суда ст. 249 АПК не упоминает*(5). В то же время в ГПК (ст. 404) в общей форме говорится об изменении сторонами подсудности дела и о недопустимости нарушения при этом российских норм об исключительной подсудности, то есть норм ст. 403 ГПК. Последние же могут оказаться нарушенными в ситуации, когда стороны договариваются о передаче дела в иностранный суд. Что касается возможности передачи дела в российский суд, то здесь положения закона (ст. 404 ГПК) выглядят недостаточно ясными. Указание на возможность изменения соглашением сторон подсудности в общей форме и ссылка на недопустимость изменения подсудности, установленной ст. 26, 27 и 30 ГПК (внутренняя территориальная и предметная подсудность), позволяет сделать вывод о том, что ГПК допускает и соглашение сторон о передаче дела в российский суд.

В самом деле, о каком нарушении предметной подсудности внутри России (например, нарушении норм ст. 27 ГПК об отнесении дела к подсудности Верховного Суда РФ) можно говорить при передаче дела на рассмотрение иностранного суда?

По-разному подходят кодексы и к форме пророгационных соглашений: ст. 249 АПК требует письменной формы, статья же 404 ГПК о форме соглашения умалчивает.

Имеющиеся различия в регулировании договорной подсудности в АПК и ГПК могли бы, видимо, быть объяснены, если бы по экономическим спорам АПК обеспечивал более широкую возможность ее применения, чем ГПК по иным спорам. Но анализ соответствующих законодательных норм не позволяет сделать такое заключение.

Юрисдикционный иммунитет иностранного государства. Российское законодательство до сих пор твердо стояло на позициях абсолютного иммунитета иностранного государства, признавая его юрисдикционный иммунитет независимо от характера действий. Однако в последние годы позиция России в этом вопросе претерпела определенные изменения, что нашло отражение в новых АПК и ГПК. Но степень отхода от прежней позиции в этих кодексах далеко не одинакова.

Статья 401 ГПК закрепляет (как и ранее ст. 435 ГПК РСФСР 1964 г.) абсолютный иммунитет иностранного государства применительно ко всем видам юрисдикционного иммунитета: иммунитету судебному, иммунитету от предварительных мер и от исполнительных действий. Вместе с тем предусматривается возможность иного регулирования в международном договоре Российской Федерации или в федеральном законе (в прежнем ГПК о такой возможности не упоминалось).

Значительно дальше идет ст. 251 АПК, согласно которой "иностранное государство, выступающее в качестве носителя власти, обладает судебным иммунитетом по отношению к предъявленному к нему иску в арбитражном суде в Российской Федерации, привлечению его к участию в деле в качестве третьего лица, наложению ареста на имущество, принадлежащее иностранному государству и находящееся на территории Российской Федерации, и принятию по отношению к нему судом мер по обеспечению иска и имущественных интересов". Отсюда следует, что государство, выступающее в ином качестве (не "носителя власти"), в частности, в качестве коммерсанта, такими иммунитетами не будет пользоваться. Что касается иммунитета от принудительного исполнения судебного акта, то здесь положения ст. 251 остаются прежними, правда, с допущением возможности иного регулирования в федеральном законе.

Новая редакция ст. 251 АПК означает значительное продвижение к признанию Россией принципа ограниченного (функционального) иммунитета иностранного государства. Согласно этому принципу государство пользуется иммунитетом, если действует как суверен, и не пользуется таковым, если выступает в качестве частного лица, занимаясь коммерческой деятельностью (заключение внешнеэкономических сделок, эксплуатация торгового флота и т.п.). В последнем случае возможно предъявление к нему исков, применение принудительных мер в отношении его собственности. Концепция ограниченного иммунитета широко распространена в мире, она отражена в законах Австралии, Аргентины, США, Великобритании, Канады, Пакистана и ряда других стран, принята в практике Австрии, Бельгии, Греции, Италии, Франции, ФРГ и других европейских стран, отражена в Европейской конвенции об иммунитете государств 1972 года*(6).

Принципиальное различие в позициях, выраженных в АПК и ГПК относительно иммунитета иностранного государства, представляется неоправданным. Вопрос об иммунитете, имеющий принципиальный характер, не может, на наш взгляд, решаться по-разному применительно к отдельным ветвям судебной власти.

Процессуальная право- и дееспособность иностранных физических и юридических лиц. В ГПК впервые специально урегулирована гражданская процессуальная право- и дееспособность иностранных граждан и лиц без гражданства (ст. 399) и иностранных организаций (ст. 400): если ранее в таких ситуациях, как и в других процессуальных вопросах, применялось российское процессуальное законодательство, то теперь определяющим признается личный закон. Тем самым регулирование приближено к коллизионным нормам ГК РФ о гражданской право- и дееспособности (ст. 1196, 1197) и Семейного кодекса РФ о брачной дееспособности (ст. 156).

Понятие личного закона физического лица раскрывается в п. 2-4 ст. 399 ГПК. Основной признак - гражданство лица; в некоторых ситуациях личный закон определяется исходя из места жительства лица. Определение понятия личного закона в ст. 399 ГПК формально совпадает с регулированием в ст. 1195 ГК, хотя в последней используются свойственные международному частному праву коллизионные привязки к иностранному материальному праву, а в ГПК речь идет о подлежащем применению процессуальном праве - одном из немногочисленных случаев, когда в изъятие из основного применяемого в российском праве принципа - lex fori - закон допускает применение иностранных процессуальных норм. Постановку в вопросах процесса коллизионной проблемы российская доктрина, как правило, отвергает.

Процессуальная дееспособность иностранной организации подчиняется тоже ее личному закону, понимаемому как право страны, в которой организация учреждена (ст. 400 ГПК). И здесь можно констатировать формальное совпадение с регулированием в ГК (согласно п. 1 ст. 1202 ГК личным законом юридического лица считается право страны, где оно учреждено). Надо заметить, что понятие личного закона используется в ГПК только в отношении право- и дееспособности; далее в этом кодексе о нем ни разу не упоминается (в ГК введение этого понятия обоснованно, так как сфера действия личного закона распространяется и на другие отношения - определение права на имя, опеку и попечительство и др.). В Семейном кодексе понятие личного закона не используется.

АПК гражданскую процессуальную право- и дееспособность иностранных лиц специальной нормой не регулирует и не оперирует понятием "личный закон". Отсюда следует, что определяющими являются российские процессуальные нормы. Можно вместе с тем указать на норму п. 3 ст. 254 АПК, согласно которой "иностранные лица, участвующие в деле, должны представить в арбитражный суд доказательства, подтверждающие их юридический статус и право на осуществление предпринимательской и иной экономической деятельности".

Таким образом, в вопросе определения право- и дееспособности иностранных лиц в положениях ГПК и АПК нет единства: если в ГПК закреплен переход от применения в этом вопросе российского закона к применению личного закона, то в АПК в общем сохранены прежние позиции.

Установление содержания иностранного права. Процессуальные вопросы, связанные с порядком установления существования и содержания подлежащего применению судом иностранного права, регулируются ст. 14 АПК. Из ее содержания следует, что суд в принципе применяет иностранное право ex officio; если получение необходимых сведений затруднительно, он обращается с запросом в Министерство юстиции РФ либо иные компетентные органы или организации (имеются в виду, в частности, Министерство иностранных дел РФ, российские консульства за границей). Участники процесса как по просьбе суда, так и по собственной инициативе могут представлять суду необходимые документы, подтверждающие содержание норм иностранного права, и оказывать суду содействие иным образом. По требованиям, связанным с осуществлением сторонами предпринимательской и иной экономической деятельности, обязанность доказывания содержания норм иностранного права может быть возложена судом на стороны. Если содержание норм иностранного права, несмотря на предпринятые меры, в разумные сроки не установлено, суд применяет российское право. В ГПК нормы, подобной приведенной выше, нет. В то же время в общем аналогичные правила включены в ГК (ст. 1191) и СК (ст. 166). При этом ст. 1191 ГК, как и ст. 14 АПК, содержит новое для нашего законодательства правило о возможности возложения судом "бремени доказывания" содержания норм иностранного права на стороны по предпринимательским спорам.

В отсутствие регулирования в ГПК суды общей юрисдикции при установлении содержания норм иностранного права будут, очевидно, обращаться к ст. 1191 ГК или (при рассмотрении споров в сфере семейных отношений) - к ст. 166 СК.

Вопрос о регулировании порядка установления содержания иностранного права не является столь острым, как, например, вопрос об иммунитете государства. Но нельзя не обратить внимание на непоследовательность в избрании способов кодификации соответствующих правил: регулирование, по существу сходное, осуществлено раздельно в ГК, СК и АПК, а в ГПК отсутствует.

Признание и исполнение иностранных судебных решений. По этим вопросам в нормах АПК и ГПК проявляется большее сходство, что во многом объясняется общими "корнями" - правилами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1988 г. "О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и арбитражей", которые во многом воспроизведены в обоих кодексах. Хотелось бы все же сделать несколько замечаний в связи с определением круга, условий и порядка признания и исполнения решений. Принципиально важный вопрос о круге подлежащих признанию и исполнению в России иностранных судебных решений в обоих кодексах решается в зависимости от того, имеется ли со страной, суд которой вынес решение, международный договор на этот счет*(7) (ст. 409 ГПК, ст. 241 АПК). Исполнение иностранных решений лишь при наличии соответствующего международного договора следует из ч. 3 ст. 6 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. "О судебной системе Российской Федерации". Законодатель, как видно, не отступил от применявшегося и ранее принципа, хотя при разработке кодексов высказывались и обосновывались предложения о допущении признания и исполнения и при отсутствии международного договора, если соблюдена взаимность, то есть если в стране, суд которой вынес требующее исполнения решение, акты российских судов исполняются. Первый вариант проекта ГПК, разработанный в Министерстве юстиции РФ и опубликованный в 1995 году, содержал правило о признании и исполнении решений иностранных судов, "если это предусмотрено международным договором Российской Федерации или при наличии взаимности" (Приложение N 3 к проекту кодекса). Несмотря на очевидную позицию законодателя, в литературе, а иногда и на практике поддерживается точка зрения о возможности исполнения иностранных судебных решений и при отсутствии международного договора, если соблюдена взаимность*(8). Законодательство, к сожалению, не дает такой возможности - для расширения круга исполняемых решений, по нашему мнению, необходимо изменение позиции законодателя.

В подходе к определению круга подлежащих исполнению судебных решений положения АПК и ГПК, однако, несколько различаются, а именно: ст. 241 АПК, указывая, как и ГПК, на исполнение решений при наличии международного договора, допускает и альтернативу - наличие федерального закона. Едва ли федеральные законы, предусматривающие исполнение в России решений судов страны, с которой нет на этот счет международного договора, могут быть приняты при наличии нормы ч. 3 ст. 6 упомянутого Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации".

С принятием новых ГПК и АПК внесена определенная ясность в спорный вопрос о порядке исполнения иностранных судебных решений, вынесенных по спорам, связанным с предпринимательской и иной экономической деятельностью, активно обсуждавшийся в доктрине и вызывавший затруднения на практике. Вопрос ныне решен, исходя из разграничения подведомственности между судами общей юрисдикции и арбитражными: критерий, использованный для разграничения подведомственности судов общей юрисдикции и арбитражных судов по рассмотрению и разрешению ими дел, применен и к признанию и исполнению иностранных судебных решений. Решения по упомянутым делам вводятся в действие в России арбитражными судами по правилам гл. 31 АПК, а по всем другим делам - судами общей юрисдикции на основании правил ГПК. При этом закон не придает значения тому, какой суд вынес за границей решение (общей юрисдикции или хозяйственный). Для разграничения подведомственности важен лишь (на наш взгляд, это вытекает из закона) характер спора.

В каждой из ветвей судебной власти действует свой порядок введения иностранных решений в действие. Принципиальных различий эти порядки, однако, не имеют - в обоих случаях применяется система выдачи экзекватуры. Вместе с тем в литературе отмечается, что в отношении экономических споров в рамках региона со стабильными экономическими связями наиболее подходящий механизм - упрощенный порядок исполнения иностранных судебных решений*(9). В отношениях России с Белоруссией уже действует Соглашение от 17 января 2001 г. "О порядке взаимного исполнения судебных актов арбитражных судов Российской Федерации и хозяйственных судов Республики Беларусь", согласно которому судебные решения "не нуждаются в специальной процедуре признания и исполняются в таком же порядке, что и судебные акты судов своего государства на основании исполнительных документов судов, принявших решения" (ст. 1). Исполнение иностранных судебных решений без всякой процедуры и какой-либо даже минимальной проверки их судом нечасто встречается в мировой практике и может расцениваться как самая высокая степень доверия к решениям судов другого государства. "Бесспорный" порядок исполнения предусмотрен и в Соглашении стран СНГ от 6 марта 1998 г. "О порядке взаимного исполнения решений арбитражных, хозяйственных и экономических судов на территориях государств - участников Содружества" (Россия это Соглашение не ратифицировала). Вместе с тем в литературе не без основания указывается на определенные "издержки" введения упрощенного порядка и подвергаются критике оба эти соглашения*(10).

Что касается перечня случаев, когда в признании и исполнении иностранных судебных решений может быть отказано, то в обоих кодексах перечисление носит исчерпывающий характер и по существу совпадает (ст. 412 ГПК, ст. 244 АПК). Можно отметить лишь некоторое различие в формулировках отказа в исполнении по мотивам противоречия публичному порядку России и несколько неудачную редакцию подп. 5 п. 1 ст. 412 ГПК, где говорится о возможности отказа, если исполнение решения "может нанести ущерб суверенитету Российской Федерации или угрожает безопасности Российской Федерации либо (курсив мой. - Н.М.) противоречит публичному порядку Российской Федерации" (в АПК речь идет только о противоречии публичному порядку) - в доктрине указание на нанесение ущерба суверенитету и угрозу безопасности страны издавна оценивается как конкретизация оговорки о публичном порядке путем указания на наиболее важные ее случаи*(11).

Вопросы признания иностранных судебных решений, которые по своему характеру не требуют исполнения (так называемое простое признание), а именно решений по делам о расторжении брака, признании отцовства, установлении фактов и т.п., решаются только в ГПК. Им посвящены две статьи: в ст. 415 речь идет о круге признаваемых решений, в ст. 413 - о порядке признания. Правильное понимание этих статей несколько затруднено неудачной редакцией и расположением их в кодексе (сначала говорится о порядке признания и только потом - о каких, собственно, решениях идет речь), что приводит некоторых авторов к выводу (на наш взгляд, необоснованному), что в каждой из названных статей определяется свой "вариант принципа автоматического признания", в частности в ст. 415 - вариант, не допускающий возражений против признания и какой-либо процедуры проверки, в отличие от ст. 413, где предусмотрена возможность оспаривания в суде*(12).

Что касается круга подлежащих "простому" признанию решений, то в упоминавшемся Указе Президиума Верховного Совета СССР от 21 июня 1988 г. устанавливалось признание таких решений, если это было "предусмотрено международным договором СССР или советским законодательством". Хотя это положение Указа в ст. 415 ГПК не воспроизведено, по существу, подход остался прежним: "простое" признание иностранных решений не обусловлено наличием соответствующего международного договора, как это предусмотрено в отношении решений, подлежащих исполнению (ст. 409 ГПК), но требует упоминания в федеральном законе. Перечисленные в ст. 415 ГПК решения признаются и при отсутствии договора; более того, допускается указание на признание решений по отдельным видам дел и в иных, кроме ГПК, федеральных законах (например, указывает на признание иностранных решений Семейный кодекс РФ - ч. 3 и 4 ст. 160).

Порядок "простого" признания, действовавший до принятия нового ГПК (ст. 10 названного Указа), полностью сохранен в ст. 413 ГПК: решения признаются без какого-либо дальнейшего производства, если со стороны заинтересованного лица не поступят возражения относительно этого. При наличии возражений заявление заинтересованного лица рассматривается в установленном порядке судом.

В АПК нормы о "простом" признании отсутствуют. Для восполнения пробела в регулировании арбитражным судам, видимо, придется обращаться к правилам ст. 10 названного Указа от 21 июня 1988 года*(13).

Различное решение в ГПК и АПК основных вопросов международного гражданского процесса, имеющих общее значение для всех российских судов (если такое различие нельзя объяснить спецификой рассмотрения, с одной стороны, экономических, с другой стороны - всех других споров с иностранным элементом), с нашей точки зрения, неоправданно. Устранить "нестыковки" можно было бы путем согласования позиций, выработки по конкретным вопросам единого оптимального решения и внесения соответствующих изменений в кодексы. Но более плодотворным представляется все же иной путь.

В свое время в литературе широко обсуждалась идея совместной кодификации норм международного гражданского процесса и связанных с ними норм международного частного права. Во ВНИИ советского государственного строительства и законодательства был разработан, опубликован и обсужден проект закона о международном частном праве и международном гражданском процессе, где наряду с нормами о праве, подлежащем применению к гражданским, трудовым, семейным отношениям, определялся и порядок судопроизводства по гражданским делам с иностранным элементом*(14). Пути кодификации широко обсуждались в науке. При этом отмечались преимущества как отраслевой кодификации, так и кодификации путем принятия специального закона*(15).

Законодатель предпочел отраслевую кодификацию: соответствующие нормы были помещены в основные отраслевые акты вместе с близкими им другими нормами данной отрасли права (коллизионные нормы - в ГК и СК, процессуальные - в ГПК и АПК).

Однако вопрос о путях кодификации рассматриваемых нами норм, по нашему мнению, и сейчас заслуживает внимания. В отечественной литературе последнего времени можно отметить высказывания в пользу совместной кодификации международного частного права и процесса*(16). Подтверждением перспективности такого подхода служит успешное применение во многих странах (Швейцарии, Венгрии, Чехии и Словакии, Турции, Грузии и др.) единых законов о международном частном праве и процессе.

Некоторые "издержки" отраслевой кодификации норм международного гражданского процесса были показаны выше при сопоставлении регулирования в ГПК и АПК. К этому можно добавить неудобства, связанные с отсутствием в СК общих правил, определяющих действие коллизионных норм семейного права (кроме оговорки о публичном порядке); непоследовательность, проявляющуюся в регулировании порядка установления содержания норм иностранного права (наличие такой нормы в ГК, СК и АПК и отсутствие ее в ГПК), неясность в вопросе о том, где и как должно раскрываться понятие личного закона физического и юридического лица, и др.

В современных условиях, когда отраслевая кодификация норм рассматриваемой области права уже осуществлена, многие проблемы кодификации, по нашему мнению, могли бы быть решены на пути создания (при сохранении большого числа норм, содержащихся в отраслевых актах) сравнительно небольшого специального закона, включающего в себя лишь те нормы международного частного права и процесса, которые носят общий характер и в равной мере применимы ко всей этой области права*(17).

На этом пути тоже неизбежны трудности, в основном связанные с отделением вопросов общего характера от других, которые при таком подходе должны будут остаться в сфере отраслевого регулирования. Ориентировочно круг вопросов, которые следовало бы рассматривать в рамках специального закона, можно обозначить примерно следующим образом: основные принципы определения права, подлежащего применению судами по гражданским (включая дела по экономическим спорам), семейным и трудовым делам с иностранным элементом (проблематика, в частности, ст. 1186 ГК, включая понятие иностранного элемента); установление содержания норм иностранного права (ст. 1191 ГК, ст. 166 СК, ст. 14 АПК); квалификация юридических понятий, взаимность и другие вопросы, охватываемые ст. 1187-1194 ГК и ст. 166, 167 СК; понятие личного закона физического и юридического лица (ст. 1195, 1202, 1203 ГК, ст. 399, 400 ГПК); распространение на иностранных граждан и лиц без гражданства в гражданских делах действия принципа "национального режима" (ст. 1196 ГК), обеспечение свободного доступа в суды РФ, уравнивание в процессуальных правах с собственными гражданами (ст. 398 ГПК, ст. 254 АПК); вопросы юрисдикционного иммунитета иностранного государства (ст. 401 ГПК, ст. 251 АПК), если только эти вопросы не получат разрешения в специальном законе; основные правила определения международной подсудности, допустимость договорной подсудности; ведение производства в российских судах по делам с иностранным элементом по процессуальным нормам РФ, если иное не предусмотрено в законе; определение круга подлежащих исполнению иностранных судебных решений; основные положения о порядке и условиях признания и исполнения иностранных судебных решений; соотношение действия норм Закона и норм международных договоров России.

Вполне понятно, что в дальнейшем могут появиться и другие вопросы, требующие согласованного решения.

Н.И. Марышева,

главный научный сотрудник ИЗиСП, доктор

юридических наук, заслуженный деятель науки РФ.

"Журнал российского права", N 6, июнь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Яблочков Т.М. Курс международного гражданского процессуального права. Ярославль, 1909; Перетерский И.С., Крылов Б.С. Международное частное право. М., 1959; Лунц Л.А., Марышева Н.И. Курс международного частного права. Международный гражданский процесс. М., 1976; Международное частное право: Учебник / Под ред. О. Н. Садикова. М., 1984; Богуславский М.М. Международное частное право. Изд. 5-е. М., 2004; Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс: Учебное пособие. М., 2001; Светланов А.Г. Международный гражданский процесс: современные тенденции. М., 2002.

*(2) См.: Ануфриева Л.П. Международное частное право. Общая часть. Т. 1. М., 2000. С.86.

*(3) Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева и М.К. Юкова. М., 2003. С.652 (автор комментария к ст. 247 - Т.Н. Нешатаева).

*(4) См.: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. М.С. Шакарян. М., 2003. С.578 (автор комментария к ст. 247 - А.Г. Светланов).

*(5) Несмотря на это, высказывается точка зрения, согласно которой пророгационное соглашение (применительно к арбитражным судам) может предусматривать передачу спора и в суд иностранного государства, и при наличии такого соглашения суд РФ по заявлению ответчика должен прекратить производство по аналогичному делу, возбужденному по правилам общей подсудности. См.: Арбитражный процесс: Учебник / Под ред. В. Яркова. М., 2003. С. 481 (автор гл. XIX - В.В. Ярков).

*(6) См. подробнее: Хлестова И.О. Проблемы юрисдикционного иммунитета иностранного государства (законодательство и практика). М., 2002.

*(7) И ранее, и сейчас имеются в виду международные договоры, прямо указывающие на взаимное признание и исполнение судебных решений - указание в договоре на обеспечение свободного доступа граждан и организаций договаривающихся государств в суды другого государства нельзя рассматривать как договоренность о взаимном признании и исполнении решений.

*(8) См.: Муранов А.И. Международный договор и взаимность как основания приведения в исполнение в России иностранных судебных решений. М., 2003. С. 87. Автор утверждает, что отсутствие законодательного закрепления взаимности "не должно влиять на право федеральных судов использовать его на практике" и при отсутствии международного договора.

*(9) См.: Нешатаева Т.Н. Указ. соч. С. 151.

*(10) См.: Муранов А.И. Новый порядок взаимного исполнения актов арбитражных судов России и хозяйственных судов Белоруссии. Соглашение от 17 января 2001 г.: значение и проблемы // Московский журнал международного права. 2003. N 4.

*(11) См.: Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. М.: Спарк, 2002. С. 290.

*(12) См.: Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. М.А. Викут. М., 2003. С. 755 (автор комментария к ст. 413 - Н.Г. Елисеев); Богуславский М. М. Указ. соч. С. 532.

*(13) Согласно ст. 3 ФЗ от 24 июля 2002 г. "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" Указ от 21 июня 1988 г. впредь до приведения федеральных законов в соответствие с АПК РФ применяется в части, не противоречащей АПК РФ.

*(14) См.: ВНИИ советского государственного строительства и законодательства. Труды 49. М., 1991.

*(15) См., в частности: Маковский А.Л. Новый этап в развитии международного частного права в России // Журнал российского права. 1997. N 1. С. 147; Он же. Концепция развития российского законодательства в сфере международного частного права. - В кн.: Концепция развития российского законодательства. М., 1998. С. 244.

*(16) См., например: Светланов А.Г. Международный гражданский процесс. Современные тенденции. М., 2002. С. 24; Васильчикова Н.А. Производство по делам с участием иностранных лиц в российских судах: теория и практика: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. СПб., 2003. С. 13.

*(17) На возможность создания такого закона уже указывалось. См.: Звеков В.П., Марышева Н.И. Развитие законодательства о международном частном праве // Журнал российского права. 1997. N 1. С. 131; и ранее: Звеков В.П. Новый гражданский кодекс и некоторые вопросы международного частного права // Дело и право. 1993. N 11-12. С. 37-40.