Постановление Европейского Суда по правам человека от 11 февраля 2020 г. Дело "Вовк и Богданов (Vovk and Bogdanov) против Российской Федерации" (Жалоба N 15613/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Вовк и Богданов (Vovk and Bogdanov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 15613/10)

Постановление Суда

Страсбург, 11 февраля 2020 г.

По делу "Вовк и Богданов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Пауло Пинто де Альбукерке,

Дмитрия Дедова,

Марии Элосеги,

Эрика Веннерстрёма,

Лорэн Скембри Орланд, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание

жалобу против Российской Федерации, поданную в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации, Сергеем Сергеевичем Вовком (далее - первый заявитель) и Артёмом Александровичем Богдановым (далее - второй заявитель), 15 февраля 2010 г.,

решение от 3 мая 2017 г. о направлении уведомления о жалобе властям Российской Федерации,

замечания, представленные сторонами,

рассмотрев дело в закрытом заседании 14 января 2020 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Введение

Настоящая жалоба касается взрыва гранаты ВОГ-17, выпущенной из гранатомета АГС-17, в жилом районе г. Читы 21 апреля 2008 г., в результате чего заявители, которым в соответствующий период было 13 и 7 лет, получили тяжкие телесные повреждения, а также предполагаемой неспособности властей Российской Федерации провести эффективное расследование по их жалобе. Уголовное дело по факту взрыва неоднократно приостанавливалось ввиду невозможности установить личность виновного и в итоге было прекращено за истечением срока давности. Гражданский иск заявителей о компенсации морального вреда был отклонен вследствие отсутствия доказательств того, что ранее выпущенная, но неразорвавшаяся граната принадлежала государственным органам, или халатности со стороны представителей властей, которые оставили ее.

Факты

1. Первый и второй заявители родились в 1995 и в 2000 годах соответственно и проживают в г. Чите. Интересы заявителей первоначально представляли их матери, Т.Н. Вовк и М.В. Богданова, а впоследствии адвокат А.В. Коптеева, практикующая в г. Чите.

2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным.

3. Факты дела, представленные сторонами, можно кратко изложить следующим образом.

A. Взрыв гранаты

4. 21 апреля 2008 г. в жилом микрорайоне N 6 Черновского района г. Читы (далее - микрорайон N 6) взорвалась граната. В результате взрыва пятеро детей получили ранения. Среди пострадавших были первый и второй заявители, которым в то время было 13 и 7 лет.

5. У первого заявителя были множественные открытые переломы со смещением обеих костей голени, инородные тела (осколки) в мягких тканях голеней и травматический шок. Он был госпитализирован в областную детскую больницу г. Читы, где ему была оказана неотложная медицинская помощь и проведена операция на обе ноги. Первоначально он находился в больнице до 30 мая 2008 г. Впоследствии первый заявитель был госпитализирован для дальнейшего лечения и проведения операций в периоды с 16 июня по 5 сентября 2008 г., с 19 по 30 января 2009 г. и с 19 января по 16 февраля 2010 г.

6. У второго заявителя было проникающее ранение в живот с травмой кишечника и внутрибрюшным кровотечением, проникающее ранение мягких тканей груди, тупая осколочная рана мягких тканей малого таза и правового бедра, травматический шок и кардиопатия. Он был госпитализирован в ту же больницу, где ему была оказана неотложная медицинская помощь и проведена операция. Второй заявитель находился в больнице до 16 мая 2008 г.

7. В ходе доследственной проверки и расследования телесные повреждения обоих заявителей были квалифицированы как опасные для жизни, причинившие тяжкий вред здоровью, согласно заключениям судебно-медицинской экспертизы от 22 октября 2008 г. (назначенной в отношении первого заявителя инспектором отдела по делам несовершеннолетних Черновского районного отдела полиции* (* Здесь и далее так в тексте. По-видимому, имеется в виду Черновский районный отдел внутренних дел г. Читы. В настоящее время Отдел полиции "Черновский" УМВД России по г. Чите (примеч. редактора).) 31 июля 2008 г.) и от 18 ноября 2008 г. (назначенной в отношении второго заявителя следователем следственного управления Черновского районного отдела полиции 31 октября 2008 г.).

B. Производство по уголовному делу

8. 21 апреля 2008 г., в 18.00, о взрыве сообщили в Черновский районный отдел полиции г. Читы. Были проведены доследственная проверка и осмотр места происшествия. Пробы из эпицентра взрыва были отправлены на экспертизу. Экспертиза установила, что произошел взрыв 30-миллиметрового снаряда ВОГ-17, выпущенного из тяжелого гранатомета АГС-17.

9. 26 апреля 2008 г. следственное управление Черновского районного отдела полиции* (* Здесь и далее так в тексте. По-видимому, имеется в виду Черновский межрайонный следственный отдел (примеч. редактора).) возбудило уголовное дело и инициировало расследование по части первой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) (незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов) в отношении неустановленного лица, которое в нарушение Федерального закона "Об оружии" приобрело, перевезло и хранило взрывчатые вещества, найденные вторым заявителем возле гаражей недалеко от школы N 30 в микрорайоне N 6 (далее - школа N 30). Делу был присвоен N 160304.

10. 12 мая 2008 г. прокуратура Черновского района г. Читы, рассмотрев материалы уголовного дела, поручила выполнить следственные действия в целях обеспечения полного и тщательного расследования.

11. В рамках параллельного производства инспектор отдела по делам несовершеннолетних Черновского районного отдела полиции г. Читы провела доследственную проверку с целью выяснить, не совершил ли первый заявитель преступных деяний. Было установлено, что 20 апреля 2008 г., играя на улице с двумя другими детьми, второй заявитель нашел металлический предмет цилиндрической формы в канаве возле гаражей в 200 метрах от школы N 30 и принес его домой. На следующий день, около 17.00, у своего дома второй заявитель передал указанный предмет первому заявителю, который уронил его на асфальт, что спровоцировало взрыв. В результате взрыва пятеро детей, включая первого заявителя, получили ранения. Взрыв также повредил окна квартиры, расположенной на первом этаже соседнего многоквартирного дома. В постановлении от 30 апреля 2008 г. инспектор отдела по делам несовершеннолетних пришла к выводу о наличии в действиях первого заявителя признаков преступлений, предусмотренных частью первой статьи 118 (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности) и статьей 168 (уничтожение или повреждение имущества по неосторожности) УК РФ. Однако поскольку первый заявитель не достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, против него нельзя было возбудить уголовное дело. 5 мая 2008 г. прокуратура Черновского района г. Читы отменила указанное решение как незаконное и назначила проведение дополнительной доследственной проверки. Новое постановление инспектора отдела по делам несовершеннолетних от 16 мая 2008 г. об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении первого заявителя ввиду его несовершеннолетия вновь было отменено прокуратурой Черновского района г. Читы 19 мая 2008 г., и было назначено дополнительное расследование. 19 мая 2008 г. матери заявителей подали жалобу в прокуратуру Черновского района г. Читы, в которой выразили свое несогласие с доследственной проверкой, проведенной следственными органами по факту уголовной ответственности первого заявителя, а также утверждали, что расследование по уголовному делу, возбужденному 26 апреля 2008 г., не было проведено надлежащим образом. 21 мая 2008 г. их жалоба была отклонена. Уголовное дело в отношении первого заявителя не было возбуждено, и материалы доследственной проверки были приобщены к материалам уголовного дела N 160304.

12. В ходе расследования по последнему указанному делу были получены два заключения экспертов по взрывчатым веществам. Согласно экспертному заключению от 10 июня 2008 г. одним из объектов, обнаруженных на месте взрыва, была головка 30-миллиметрового снаряда, выпущенного из ствола. В соответствии с экспертным заключением от 11 июля 2008 г. металлические обломки с места взрыва включали фрагменты корпуса 30-миллиметровой гранаты ВОГ-17, выпущенной из ствола тяжелого гранатомета АГС-17.

13. 23 августа 2008 г. следователь следственного управления Черновского районного отдела полиции приостановил расследование на основании пункта 1 части первой статьи 208 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), поскольку личность виновного лица не была установлена.

14. На следующий день руководитель следственного управления отменил это постановление ввиду непроведения тщательного расследования по делу и возобновил расследование.

15. В ходе расследования были допрошены свидетели и пострадавшие от взрыва, а также 46 жителей соседних жилых домов.

16. Было установлено, что водители М., Н. и П. строительной компании "Читаспецстрой" завезли песок на строительную площадку для строительства жилого дома в микрорайоне N 6. Были допрошены диспетчер компании и водитель П. Диспетчер сообщил, что песок вывозился со строительной площадки "Олимпийский комплекс", расположенной в Забайкальском военном округе. П. утверждал, что возил песок со склада компании "Стройинвест". Он также возил песок с бывшей лыжной базы в Забайкальском военном округе, но (по его словам) этот песок был доставлен в другой микрорайон города.

17. Мать первого заявителя обратилась в прокуратуру Черновского района г. Читы с жалобой на то, что она не была проинформирована о ходе расследования и о следственных мероприятиях, проводимых следственным управлением Черновского районного отдела полиции. Ее жалоба была отклонена, и 15 сентября 2008 г. она обратилась в прокуратуру Забайкальского края, которая 24 сентября 2008 г. отклонила ее жалобу, указав, что потерпевший может получить доступ к материалам уголовного дела только после завершения расследования.

18. 9 октября 2008 г. действия неустановленного виновного лица были переквалифицированы по части первой статьи 225 (ненадлежащее исполнение своих обязанностей лицом, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, если это повлекло их хищение или уничтожение либо наступление иных тяжких последствий) и по статье 348 (утрата военного имущества) УК РФ. Заместитель начальника Черновского районного отдела полиции передал "материалы дела N 160304 о преступлениях неустановленного лица, предусмотренных статьей 348 и частью первой статьи 225 Уголовного кодекса Российской Федерации, в целях вынесения законного решения" военному прокурору Читинского гарнизона Сибирского военного округа* (* 1 декабря 2010 г. был расформирован. Большая часть входивших в состав Сибирского военного округа субъектов федерации вошла в состав вновь созданного Центрального военного округа за исключением Бурятии и Забайкальского края, включенных в территорию нового Восточного военного округа (примеч. редактора).), который передал их начальнику военного следственного управления по Читинскому гарнизону.

19. 17 октября 2008 г. проведение расследования по уголовному делу N 160304 было поручено следователю С. из следственного управления Черновского районного отдела полиции, который 21 октября 2008 г. уведомил матерей заявителей о том, что дело было передано в уполномоченный орган для проведения расследования по части первой статьи 225 УК РФ.

20. 22 октября 2008 г. заместитель начальника военного следственного управления по Читинскому гарнизону вынес постановление о "передаче сообщения по факту совершения преступления по подведомственности". Он утверждал, что сообщение по факту взрыва боеприпаса было получено 13 октября 2008 г. от военного прокурора Читинского гарнизона. По результатам проверки сообщения о преступлении было установлено, что 9 апреля 2008 г. "гранаты" ВОГ-17 от тяжелого гранатомета АГС-17, которые при стрельбе проходили по стволу гранатомета, были завезены на строительную площадку в микрорайоне N 6 с доставкой песка, что 20 апреля 2008 г. их нашли дети и что впоследствии гранаты взорвались в результате неосторожного обращения с ними. Причастность военнослужащих к утрате указанных гранат не была установлена. Военные следственные органы были уполномочены расследовать только те преступления, которые были совершены военнослужащими, поэтому дело должно было быть передано в Черновский районный отдел полиции, уполномоченный расследовать преступления, совершенные гражданскими лицами. Материалы доследственной проверки, проведенной военными следственными органами в отношении преступлений, предусмотренных частью первой статьи 225 и статьей 348 УК РФ, были приобщены к материалам уголовного дела N 160304.

21. 24 и 30 октября 2008 г. соответственно следователь Черновского районного отдела полиции вынес постановление о признании второго и первого заявителей потерпевшими от преступления, которым был причинен физический и моральный вред. Следователь отметил, что в период до 9 апреля 2008 г. в неустановленном месте неустановленное лицо, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывных устройств, не исполнило свои обязанности надлежащим образом. В результате граната ВОГ-17 от гранатомета АГС-17 была утеряна. Граната была выпущена из ствола данного гранатомета. 9 апреля 2008 г. она вместе с песком попала на строительную площадку в микрорайоне N 6. 20 апреля 2008 г. ее обнаружили дети. Вечером 21 апреля 2008 г. она взорвалась возле жилого дома N 14(а) в микрорайоне N 6 в результате неосторожного обращения, причинив тяжкий вред здоровью детей. Изложенные таким образом факты повторялись в последующих постановлениях следственных органов.

22. 24 октября 2008 г. второго заявителя допросили в качестве потерпевшего в присутствии его матери. Был проведен допрос других потерпевших.

23. 9 ноября 2008 г. следователь следственного управления Черновского районного отдела полиции приостановил расследование на основании пункта 1 части первой статьи 208 УПК РФ, поскольку личность виновного лица не была установлена.

24. 10 ноября 2008 г. заместитель руководителя прокуратуры Черновского района г. Читы указал на недостатки расследования и потребовал принятия мер, чтобы установить, где дети нашли боеприпасы и где они хранились, а также установить личность виновного за утрату боеприпасов вследствие несоблюдения требований к их хранению. Он также распорядился о присвоении статуса потерпевшего Д. наряду с другими потерпевшими.

25. 24 ноября 2008 г. постановление о приостановлении расследования было отменено, и следователю было поручено принять меры, указанные в требовании прокуратуры.

26. В ноябре 2008 года матери заявителей обратились в военное следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации по Сибирскому военному округу, отметив, что, хотя в письме от 21 октября 2008 г. (см. выше § 19) не было указано название следственного органа, которому было передано дело, они полагали с учетом новой квалификации преступления в соответствии с частью первой статьи 225 УК РФ, что дело было передано для расследования в военное следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации по Сибирскому военному округу. Поскольку они не получили каких-либо сведений, они просили предоставить им информацию о ходе расследования.

27. 14 декабря 2008 г. следователь следственного управления Черновского районного отдела полиции вновь приостановил расследование по тем же основаниям, что и ранее.

28. 19 декабря 2008 г. заместитель руководителя прокуратуры Черновского района потребовал отмены постановления о приостановлении расследования и повторил требование о принятии ранее указанных им мер. За исключением присвоения статуса потерпевшего Д., требуемые меры не были приняты.

29. 27 декабря 2008 г. руководитель следственного управления Черновского районного отдела полиции отменил постановление от 14 декабря 2008 г. и возобновил расследование по делу, поручив выполнить указанные меры.

30. 24 декабря 2008 г. матери заявителей обратились к следователю следственного управления Черновского районного отдела полиции с ходатайством о предоставлении им процессуальных документов, касающихся следственных действий, проведенных в ходе расследования. Их ходатайство не было удовлетворено, и 10 февраля 2009 г. они обратились с жалобой в прокуратуру Черновского района г. Читы. 12 февраля 2009 г. следователь предоставил матерям заявителей запрошенные ими документы. 13 февраля 2009 г. районная прокуратура постановила, что задержка в предоставлении документов, касающихся расследования, представляла собой нарушение установленных законом сроков и что прокуратура приняла (неуказанные) меры в отношении данных нарушений.

31. 13 февраля 2009 г. следователь следственного управления Черновского районного отдела полиции вновь приостановил расследование по тем же основаниям, что и ранее.

32. 3 марта 2009 г. заместитель руководителя прокуратуры Черновского района г. Читы повторил требование к следственным органам выполнить ранее данные указания.

33. 11 марта 2009 г. постановление о приостановлении расследования от 13 февраля 2009 г. было отменено.

34. 11 апреля 2009 г. следователь следственного управления Черновского районного отдела полиции вновь приостановил расследование по тем же основаниям, что и ранее, получив заключение управления уголовного розыска Черновского районного отдела полиции о невозможности установить, где дети нашли боеприпасы и где хранились эти боеприпасы, а также о невозможности установить личность виновного в их утрате.

35. 14 января 2010 г. указанное постановление было отменено.

36. 16 июня 2011 г. расследование было приостановлено, как и ранее, на основании пункта 1 части первой статьи 208 УПК РФ ввиду невозможности установить личность виновного лица.

37. 27 декабря 2013 г. исполняющий обязанности руководителя Черновского районного следственного управления полиции по г. Чите прекратил производство по уголовному делу в соответствии с пунктом 3 части первой статьи 24 УПК РФ ввиду истечения сроков давности уголовного преследования за совершение преступления, предусмотренного частью первой статьи 225 УК РФ, которое относилось к категории преступлений небольшой тяжести, в силу пункта "а" части первой статьи 78 УК РФ.

C. Гражданское производство

38. Матери заявителей подали гражданский иск в интересах заявителей против Министерства финансов Российской Федерации и полиции г. Читы с требованием о компенсации морального вреда в размере 2 000 000 рублей в отношении каждого заявителя. Они утверждали, что власти несли ответственность за неспособность обеспечить безопасность взрывных устройств, а также установить личность и привлечь к ответственности лиц, причастных к их незаконному обороту. Они заявили, что гранаты для гранатометов ВОГ-17 были полностью исключены из гражданского оборота и могли храниться только на складах воинских частей Министерства обороны Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации и иных компетентных государственных органов. Следственным органам не удалось установить лиц, совершивших преступление, предусмотренное частью первой статьи 225 УК РФ. Матери заявителей утверждали, что, будучи потерпевшими от преступления, их дети имели право на получение компенсации от властей.

39. На открытом заседании 17 июня 2009 г. Центральный районный суд г. Читы заслушал матерей заявителей и их представителя, представителей ответчиков (которые утверждали, что предъявленные требования были необоснованными, поскольку любой вред, причиненный в результате преступления, должен быть компенсирован лицом, виновным в совершении преступления) и прокурора из прокуратуры Центрального района г. Читы (который также ходатайствовал об отклонении исковых требований). Центральный районный суд г. Читы рассмотрел постановления, принятые следственным органом в рамках производства по уголовному делу, отметив, что личность виновного лица не была установлена. В связи с этим он отклонил требования матерей заявителей, указав, что в соответствии со статьей 151 и пунктом 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) моральный вред подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред, за исключением случаев, предусмотренных законом. Законодательство Российской Федерации не предусматривало обязательства властей компенсировать моральный вред, причиненный в результате преступления, в том числе в случаях, когда власти не смогли предотвратить или раскрыть преступление.

40. Матери заявителей обжаловали указанное решение. На открытом заседании 9 сентября 2009 г. Забайкальский краевой суд заслушал показания матерей заявителей, представителя полиции г. Читы и прокурора из прокуратуры Забайкальского края, которые просили отклонить жалобу. Забайкальский краевой суд подтвердил выводы суда первой инстанции в полном объеме и оставил приговор в силе, отметив, что власти не несут ответственность за вред, причиненный в результате нераскрытого преступления. Он отклонил как гипотетический довод матерей заявителей о том, что граната должна была храниться в помещениях Министерства обороны Российской Федерации и что власти должны нести ответственность за неспособность данного министерства обеспечить ее надлежащее хранение. Он постановил, что отсутствуют какие-либо доказательства того, что граната принадлежала каким-либо государственным органам или что она хранилась ненадлежащим образом.

41. Матери заявителей обратились с ходатайством о пересмотре решений Центрального районного суда г. Читы и Забайкальского краевого суда в порядке надзора. 28 декабря 2009 г. судья Забайкальского краевого суда Б. отклонила данное ходатайство. Она подтвердила, что законодательство не предусматривает обязанность властей компенсировать вред, причиненный нераскрытыми преступлениями. Таким образом, в законодательстве Российской Федерации отсутствовали основания для присуждения заявителям компенсации морального вреда.

D. Иная информация

42. Согласно информации, содержавшейся на сайте Министерства обороны Российской Федерации (www.mil.ru), гранатометы АГС-17 и гранаты ВОГ-17 использовались и по-прежнему используются Вооруженными силами Российской Федерации в ходе военных учений.

Соответствующее законодательство Российской Федерации

43. Федеральный Закон от 13 декабря 1996 г. N 150-ФЗ "Об оружии" подразделяет оружие на гражданское, служебное и боевое. Боевое оружие и боеприпасы используются исключительно вооруженными силами государства, федеральными органами исполнительной власти, осуществляющими, inter alia, функции в сферах внутренних дел, защиты от чрезвычайных ситуаций и исполнения уголовных наказаний, а также другими уполномоченными государственными учреждениями.

44. В соответствии с Постановлением Правительства Российской Федерации от 15 октября 1997 г. N 1314 (принятым во исполнение Федерального закона "Об оружии") в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, оборот боевого оружия и боеприпасов (включая их производство, продажу, передачу, приобретение, хранение, ношение, перевозку и уничтожение) осуществляется в воинских частях и организациях Министерства обороны Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации и в других уполномоченных государственных учреждениях. Обо всех случаях хищения, утраты или повреждения оружия военнослужащие и сотрудники обязаны доложить своим начальникам, которые, в свою очередь, информируют об этом компетентные органы с указанием модели, калибра, серии, номера и года выпуска каждой единицы, организуют дознание или расследование и принимают меры по розыску похищенного или утраченного оружия. Похищенные или утраченные оружие и боеприпасы списываются с учета соответствующих государственных организаций в установленном порядке после получения подтверждения от Главного информационного центра Министерства внутренних дел Российской Федерации или от территориального органа министерства о том, что похищенные или утраченные единицы оружия поставлены на учет в качестве таковых. Поврежденное военное имущество списывается с учета соответствующих государственных организаций после составления специально созданной комиссией правового документа, впоследствии такое имущество должно быть утилизировано или уничтожено в установленном порядке.

45. Часть первая статьи 222 УК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, предусматривала уголовную ответственность за незаконные приобретение, передачу, сбыт, хранение, перевозку или ношение огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств в виде, inter alia, лишения свободы на срок до четырех лет.

46. Согласно части первой статьи 225 УК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, ненадлежащее исполнение своих обязанностей лицом, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, если это повлекло их хищение или уничтожение либо наступление иных тяжких последствий, являлось преступлением против общественной безопасности и наказывалось, inter alia, лишением свободы на срок до двух лет.

47. В соответствии со статьей 348 УК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, утрата военного имущества по неосторожности составляла преступление против военной службы и наказывалась, inter alia, лишением свободы на срок до двух лет.

48. Согласно пункту "а" части первой статьи 78 УК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, срок давности уголовного преследования за совершение преступлений небольшой тяжести (то есть преступлений, за совершение которых максимальное наказание не превышает трех лет лишения свободы) составлял два года.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции

49. Заявители жаловались в соответствии со статьями 6 и 13 Конвенции на то, что власти отказались выплатить компенсацию морального вреда, причиненного им в результате взрыва гранаты. Их гражданский иск был отклонен, поскольку не было проведено надлежащего расследования произошедших событий и следственные органы не установили личности военнослужащих и органы, ответственные за утрату гранаты. Таким образом, власти Российской Федерации не обеспечили эффективного судебного контроля в отношении рассматриваемого происшествия.

50. Европейский Суд напоминает, что в его компетенцию входит правовая квалификация обстоятельств дела и что он не связан квалификацией, данной заявителем или властями государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда по делу "Герра и другие против Италии" (Guerra and Others v. Italy) от 19 февраля 1998 г., § 44, Reports of Judgments and Decisions 1998-I, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Радомилья и другие против Хорватии" (Radomilja and Others v. Croatia) от 20 марта 2018 г., жалобы NN 37685/10 и 22768/12* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 2 (примеч. редактора).), §§ 114 и 126). Европейский Суд считает, что жалобы заявителей следует рассматривать с точки зрения статьи 2 Конвенции, поскольку они связаны с опасными для жизни травмами заявителей в результате взрыва гранаты. Статья 2 Конвенции в соответствующей части гласит:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни...".

51. Власти Российской Федерации оспорили доводы заявителей. Они утверждали, что заявители не исчерпали внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку они не обратились в суд с жалобой на действия и решения следственных органов в рамках производства по уголовному делу, возбужденному в отношении травм их детей. Заявители также не подали иск о компенсации за нарушение их права на возбуждение уголовного дела в разумный срок в соответствии с Федеральным законом от 30 апреля 2010 г. N 68-ФЗ "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" (далее - Закон о компенсации). Гражданское производство, инициированное заявителями, не являлось эффективным средством правовой защиты, поскольку причиненный им вред должен был быть возмещен виновным лицом, а не властями. Подав иск против органов государственной власти, заявители сознательно использовали ненадлежащее средство правовой защиты.

52. Власти Российской Федерации также утверждали, что в 2016 году, за год до того, как настоящая жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации, материалы доследственных проверок и уголовного производства, а также материалы гражданского производства были уничтожены в связи с истечением срока их хранения, что затрудняло подготовку властями Российской Федерации своей позиции по настоящему делу. Они предоставили справку об уничтожении материалов уголовного дела 31 декабря 2014 г. по истечении годового срока хранения.

53. Ссылаясь на заключение следователя следственного управления полиции по Забайкальскому краю, власти Российской Федерации утверждали, что отсутствовали какие-либо основания предполагать существование лица, ответственного за хранение взрывных устройств, которое не исполнило своих обязанностей, что привело к утрате гранаты, впоследствии найденной заявителями. В результате расследования владелец гранаты не был установлен. Кроме того, не было доказано, что граната принадлежала государственным органам. Также не было установлено, что граната была обнаружена детьми в результате неисполнения каким-либо лицом своих обязанностей по охране оружия и взрывных устройств. Было выяснено, что граната была выпущена из гранатомета. Следовательно, она не могла храниться на каком-либо охраняемом складе. В настоящем деле не было установлено признаков составов преступлений, предусмотренных статьями 222, 225 или 348 УК РФ.

54. Заявители утверждали, что их матери обращались в прокуратуру с различными жалобами на проведение расследования и что без своевременного и полного доступа к материалам дела и в отсутствие полной информации о ходе расследования они не могли эффективно обжаловать действия или бездействие следственных органов в суде. Кроме того, учитывая, что расследование не было эффективным с самого начала, весьма сомнительно, чтобы жалоба в суд имела какие-либо перспективы. Заявители считали подобное средство правовой защиты неэффективным в указанных обстоятельствах. Они также утверждали, что Закон о компенсации был принят после того, как они подали жалобу в Европейский Суд, и что с учетом результатов уголовного и гражданского производства в Российской Федерации использование иных средств правовой защиты было безуспешным.

55. Заявители утверждали, что граната ВОГ-17 была разработана в начале 1970-х годов, и с тех пор она применялась в армии. Гранаты ВОГ-17 были полностью исключены из гражданского оборота и могли храниться только на складах воинских частей Министерства обороны Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации и иных компетентных государственных органов. Таким образом, можно было с уверенностью предположить, что граната, вызвавшая взрыв (от которого пострадали их дети), принадлежала государственным органам. Принимая во внимание особый правовой режим в отношении оружия и боеприпасов, власти должны нести ответственность за лиц, которые имели право владеть оружием и боеприпасами, и за их работодателей. Власти Российской Федерации могли бы ссылаться на отсутствие ответственности, если бы граната относилась ко времени Второй мировой войны, но это было не так. Позиция органов государственной власти, согласно которой власти никоим образом не могли быть причастны к взрыву современного снаряда в мирное время в жилом районе, не выдерживает никакой критики.

56. Заявители утверждали о наличии веских оснований полагать, что граната (которая, по мнению экспертов, была выпущена, но не взорвалась) использовалась в ходе военных учений, что впоследствии ее не забрали, и она попала вместе с песком на строительную площадку в городе. Следственные органы не допросили военнослужащих для проверки данной версии сразу после происшествия, сосредоточившись вместо этого на уголовной ответственности первого заявителя, версия, которая представляется совершенно необоснованной. Следственный орган несвоевременно переквалифицировал преступление по части первой статьи 225 УК РФ. Расследование, проведенное сотрудниками Черновского районного отдела полиции, было обречено на провал, поскольку оно проводилось в отношении военнослужащих и закрытых военных объектов. В ходе расследования следовало установить, inter alia, какая воинская часть проводила военные учения вблизи того места, откуда был доставлен песок на строительную площадку в г. Чите, подробности осмотра военного полигона для обнаружения и сбора использованных боеприпасов, а также органы, ответственные за безопасность объекта после проведения учений. Органы военной власти и военнослужащие, ответственные за утрату гранаты, не были установлены. Это лишило заявителей возможности доказать ответственность властей и получить компенсацию в рамках гражданского производства.

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

57. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не оспаривали применимость статьи 2 Конвенции. Действительно, поскольку заявители остались живы после взрыва гранаты и получили опасные для жизни травмы, статья 2 Конвенции является применимой (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania) от 25 июня 2019 г., жалоба N 41720/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 7 (примеч. редактора).), §§ 144 и 146-150, Постановление Европейского Суда по делу "Акдемир и Эвин против Турции" (Akdemir and Evin v. Turkey) от 17 марта 2015 г., жалобы NN 58255/08 и 29725/09, § 46, и Постановление Европейского Суда по делу "Сарур против Турции" (Sarur v. Turkey) от 2 мая 2017 г., жалоба N 55949/11, § 27).

58. По мнению Европейского Суда, возражения властей Российской Федерации в отношении наличия внутригосударственных средств правовой защиты затрагивают вопросы, имеющие отношение к эффективности расследования, которые тесно связаны с существом жалоб заявителей, и, следовательно, указанные возражения необходимо объединить с рассмотрением жалобы по существу.

59. Европейский Суд считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Общие принципы

60. Европейский Суд напоминает, что первое предложение статьи 2 Конвенции, которое считается одним из фундаментальных положений Конвенции, а также закрепляет одну из основополагающих ценностей демократических обществ, составляющих Совет Европы, требует от властей не только воздерживаться от "преднамеренного" лишения жизни, но и принимать соответствующие меры для защиты жизни лиц, находящихся под его юрисдикцией. Указанное материальное позитивное обязательство предполагает основную обязанность властей внедрять законодательные и административные механизмы, предназначенные для эффективного сдерживания угроз праву на жизнь. Оно применяется в контексте любой деятельности, как публичной, так и непубличной, при которой право на жизнь может находиться под угрозой (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania), §§ 134-135). Это справедливо, например, в отношении управления опасными видами деятельности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Илья Петров против Болгарии" (Iliya Petrov v. Bulgaria) от 24 апреля 2012 г., жалоба N 19202/03, §§ 54 и 56, касающемуся тяжких телесных повреждений, полученных одиннадцатилетним ребенком, которого случайно ударило электрическим током на неохраняемой электрической подстанции; Постановление Европейского Суда по делу "Перейра Энрикес против Люксембурга" (Pereira Henriques v. Luxembourg) от 9 мая 2006 г., жалоба N 60255/00, §§ 54-63, Постановление Европейского Суда по делу "Кудра против Хорватии" (Kudra v. Croatia) от 18 декабря 2012 г., жалоба N 13904/07, §§ 106-107, которое касалось происшествий на строительной площадке или вблизи нее; Постановление Европейского Суда по делу "Коляденко и другие против Российской Федерации" (Kolyadenko and Others v. Russia) от 28 февраля 2012 г., жалоба N 17423/05 и пять других жалоб* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 3 (примеч. редактора).), § 158, в отношении промышленных видов деятельности), в контексте помощи в чрезвычайных ситуациях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Будаева и другие против Российской Федерации" (Budayeva and Others v. Russia), жалоба N 15339/02 и четыре другие жалобы, §§ 158-159, ECHR 2008 (извлечения)) или в отношении смерти в общественном месте (см. Постановление Европейского Суда по делу "Банель против Литвы" (Banel v. Lithuania) от 18 июня 2013 г., жалоба N 14326/11, §§ 64-65 и 68, которое касалось смерти тринадцатилетнего подростка от травм, полученных в результате падения на него отколовшейся от здания части балкона, когда он играл на улице).

61. Рассматриваемое материальное позитивное обязательство должно толковаться таким образом, чтобы не налагать на органы государственной власти невозможное или непропорциональное бремя (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Будаева и другие против Российской Федерации" (Budayeva and Others v. Russia), § 135, а также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania), § 136).

62. Европейский Суд, помимо прочего, напоминает, что обязанность властей защищать право на жизнь должна включать в себя также и процессуальное позитивное обязательство предусмотреть эффективную независимую судебную систему, способную оперативно устанавливать факты, привлекать виновных лиц к ответственности и обеспечивать надлежащее возмещение потерпевшим (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе пaротив Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania), § 137).

63. В делах, касающихся непреднамеренного причинения смерти и/или создания непреднамеренной угрозы для жизни, требование о наличии эффективной судебной системы выполняется, если правовая система предоставляет потерпевшим (или их близким родственникам) средство правовой защиты в гражданских судах, в отдельности либо в совокупности со средством правовой защиты в уголовных судах, которое позволяет установить ответственность и получить любое надлежащее гражданское возмещение. При участии государственных служащих или представителей определенных профессий также могут быть предусмотрены дисциплинарные меры (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania), § 159).

64. Хотя Конвенция не гарантирует право на возбуждение уголовного дела в отношении третьих лиц как таковое, даже при непреднамеренном вмешательстве в право на жизнь или на физическую неприкосновенность могут существовать исключительные обстоятельства, когда эффективное уголовное расследование необходимо для исполнения процессуального обязательства, предусмотренного статьей 2 Конвенции. Данные обстоятельства могут иметь место, например, в случае утраты жизни или создания угрозы для жизни вследствие действий государственного органа, которые выходят за рамки ошибочного суждения или халатности. Если установлено, что неосторожность, приписываемая государственным должностным лицам или органам в этой связи, выходит за пределы ошибочного суждения или халатности в том смысле, что соответствующие органы, полностью осознавая вероятные последствия и игнорируя возложенные на них полномочия, не приняли мер, которые были необходимы и достаточны для предотвращения рисков, присущих опасной деятельности, тот факт, что лицам, ответственным за создание угрозы для жизни, не были предъявлены обвинения в совершении уголовного преступления и они не преследовались по закону, может составлять нарушение статьи 2 Конвенции независимо от иных средств правовой защиты, которыми частное лицо может воспользоваться по собственной инициативе (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Оneryildiz v. Turkey) от 30 ноября 2004 г., жалоба N 48939/99, §§ 71 и 93, ECHR 2004-XII, и Постановление Европейского Суда по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey) от 4 февраля 2014 г., жалоба N 33647/04, §§ 56-66).

65. Европейский Суд также напоминает, что в случаях, когда имеют место "опасные для жизни травмы, как в случае смерти", как только органам государственной власти становится известно о происшествии, они "должны приложить все разумные усилия с учетом практических реалий следственной работы, в том числе с помощью предоставления необходимых ресурсов", для обеспечения своевременного и достаточно тщательного сбора доказательств на месте и иных значимых для дела доказательств, для фиксации доказательств, а также для устранения или сведения к минимуму любого риска упущений, которые впоследствии могут негативно сказаться на возможностях установления ответственности и привлечения соответствующего(-их) лица (лиц) к ответственности. Указанная обязанность возложена на органы государственной власти и не может быть оставлена на усмотрение потерпевшего или его близких родственников. Обязательство по сбору доказательств должно применяться как минимум до тех пор, пока не будет выяснен характер любой ответственности и пока органы государственной власти не убедятся в отсутствии оснований для проведения или продолжения уголовного расследования (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania), §§ 161-162).

66. После установления в ходе первоначального расследования того, что смерть или опасная для жизни травма не были причинены преднамеренно, гражданского средства правовой защиты, как правило, достаточно, кроме дел, в которых имеются исключительные обстоятельства, обуславливающие необходимость проведения эффективного уголовного расследования, как указано выше в § 64 (см. ibid., §§ 163-164).

67. При наличии различных средств правовой защиты (гражданских и уголовных) Европейский Суд рассматривает вопрос о том, можно ли считать все предусмотренные законом и применяемые на практике средства правовой защиты в совокупности способными установить факты, привлечь виновных к ответственности и обеспечить надлежащее возмещение потерпевшему. Выбор средств обеспечения позитивных обязательств, предусмотренных статьей 2 Конвенции, в принципе относится к пределам усмотрения Договаривающихся Государств. Существуют различные способы обеспечения конвенционных прав, и даже если власти не применили конкретную меру, предусмотренную внутригосударственным законодательством, они, тем не менее, могли исполнить свое позитивное обязательство с помощью других средств (см. ibid., § 169).

68. Суды государств-ответчиков ни при каких обстоятельствах не должны быть готовы к тому, чтобы преступления, ставящие жизнь под угрозу, оставались безнаказанными. Это крайне важно для поддержания общественного доверия и обеспечения соблюдения принципа верховенства права, а также для предотвращения любых проявлений терпимости к незаконным действиям или пособничества в них. Таким образом, задача Европейского Суда состоит в проверке того, можно ли и в какой степени считать, что суды, придя к своему выводу, подвергли дело тщательному изучению, как того требует статья 2 Конвенции, чтобы сдерживающий эффект действующей судебной системы и значение функции, которую она выполняет в предотвращении нарушений права на жизнь, не были ослаблены (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Oneryildiz v. Turkey), § 93).

69. В контексте военной деятельности, осуществляемой под контролем властей, опасность которой не вызывает сомнений и полностью осознается органами государственной власти, такие органы власти обязаны принимать надлежащие меры для защиты жизни заинтересованных лиц (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey), § 67). В указанном выше Постановлении по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey) Европейский Суд отметил, что, если опасность исходит от военного полигона, где находились неразорвавшиеся боеприпасы, то ответственность за обеспечение безопасности и наблюдение за территорией в целях предотвращения доступа к ней и минимизация риска перемещения снарядов были возложены в первую очередь на органы военной власти. В этих целях следовало установить знаки, предупреждающие об опасном характере территории, чтобы четко обозначить периметр зоны, где существовала опасность. В отсутствие данных знаков власти должны были обеспечить очистку полигона для уничтожения всех неразорвавшихся снарядов. Европейский Суд установил, что недостатки в отношении безопасности в указанном деле были таковы, что превышали простую неосторожность со стороны военнослужащих при обнаружении и уничтожении неразорвавшихся боеприпасов. Принимая во внимание серьезность выявленных недостатков, нарушение права на жизнь десятилетнего сына заявителя нельзя было исправить простым присуждением компенсации ущерба (см. ibid., §§ 59-66).

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

70. Европейский Суд отмечает, что следственные органы осмотрели место взрыва и взяли пробы для проведения экспертизы. Через пять дней после происшествия они возбудили уголовное дело в соответствии с частью первой статьи 222 УК РФ в отношении неустановленного лица, которое приобрело, перевезло и хранило взрывное устройство, найденное вторым заявителем в микрорайоне N 6. В ходе последующего расследования были получены заключения экспертов по взрывчатым веществам и проведен допрос свидетелей. Через пять месяцев после происшествия действия неустановленного лица были переквалифицированы в преступления против общественной безопасности и против военной службы по части первой статьи 225 (неосторожность со стороны лица, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ) и по статье 348 (утрата военного имущества) УК РФ соответственно (см. выше §§ 46-47). Через месяц после переквалификации были приняты формальные постановления о приостановлении расследования в связи с невозможностью установить личность виновного лица, вплоть до прекращения уголовного дела по истечении срока давности уголовного преследования.

71. В ходе расследования были установлены следующие факты. До 9 апреля 2008 г. в неустановленном месте неустановленное лицо, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, не исполнило свои обязанности надлежащим образом. В результате граната ВОГ-17 (которая была выпущена из ствола гранатомета АГС-17) была утеряна. 9 апреля 2008 г. граната была обнаружена в песке, который был доставлен на строительную площадку в микрорайоне N 6. 20 апреля 2008 г. ее нашли дети. 21 апреля 2008 г. она взорвалась вблизи жилого дома в микрорайоне N 6 в результате неосторожного обращения с ней заявителями, причинив тяжкий вред их здоровью.

72. Изложенная версия событий, а также квалификация преступления в качестве халатности со стороны сотрудников, которым была поручена охрана огнестрельного оружия и боеприпасов, оставались неизменными до завершения расследования (см. выше §§ 21 и 37). Таким образом, доводы заявителей о неспособности расследования установить причастность военнослужащих к утрате гранаты, не лишены оснований.

73. Поскольку такие боеприпасы, как гранаты ВОГ-17, могли законно использоваться только уполномоченными государственными органами, действующими, inter alia, в сферах обороны и внутренних дел (см. выше § 43), расследование должно было выявить эти государственные органы и их должностных лиц или военнослужащих и проверить, соблюдали ли они предусмотренный законодательством порядок действий в случае утраты или повреждения боеприпасов (см. выше § 44). Если следственные органы считали, как в настоящем деле, что имела место возможная неосторожность со стороны военнослужащих в обеспечении сохранности боеприпасов, то им следовало выяснить, например, могла ли выпущенная, но неразорвавшаяся граната ВОГ-17 быть забыта после проведения военных учений. Однако, как отмечает Европейский Суд, отсутствуют какие-либо указания на то, какие меры были приняты и каковы были результаты данных мер, на основе которых военное следственное управление по Читинскому гарнизону пришло к выводу о том, что причастность военнослужащих к утрате гранаты не была установлена в ходе доследственной проверки, которая продолжалась девять дней (см. выше § 20). Отсутствуют такие указания и в решениях гражданских следственных органов в настоящем деле, включая последнее постановление от 27 декабря 2013 г., хотя материалы доследственной проверки, проводимой органами военной власти, были приобщены к материалам уголовного дела, возбужденного по факту взрыва (см. выше §§ 20, 21, 23, 27, 31, 34, 36 и 37). Постановления о приостановлении расследования неоднократно отменялись после вмешательства прокуратуры, которая настаивала, последний раз 3 марта 2009 г., то есть более чем через 10 месяцев после трагического происшествия, на проведении следственных действий, inter alia, чтобы установить место хранения гранаты и выявить лицо, ответственное за ее утрату (см. выше §§ 24-25, 28-29 и 32-33). В материалах дела отсутствуют указания на то, какие следственные действия, если таковые были совершены, были проведены в целях установления фактов по делу.

74. Следовательно, в материалах дела отсутствуют какие-либо указания на то, что, установив факты, свидетельствующие о возможной халатности со стороны военнослужащих, следственные органы приняли все разумные меры в рамках своих процессуальных обязательств по статье 2 Конвенции по сбору относимых доказательств, которые позволили бы уточнить характер ответственности, чтобы органы государственной власти могли убедиться в отсутствии оснований для продолжения уголовного расследования (см. выше § 65). Они также не смогли прояснить степень неосторожности со стороны военнослужащих в принятии "мер, которые были необходимы и достаточны для предотвращения рисков, присущих опасной деятельности", что могло представлять собой исключительные обстоятельства, обуславливающие необходимость проведения эффективного уголовного расследования во исполнение процессуального обязательства, налагаемого статьей 2 Конвенции (см. выше §§ 64 и 69).

75. Что касается возражений властей Российской Федерации (см. выше § 51), Европейский Суд не убежден в том, что обжалование в суде одного или нескольких постановлений о приостановлении расследования могло бы стать эффективным средством правовой защиты при обстоятельствах настоящего дела, когда указанные постановления регулярно отменялись по ходатайству прокуратуры. Обжалование в суде могло иметь только те же последствия, и власти Российской Федерации не пояснили, как это могло бы изменить способ проведения расследования. Кроме того, без доступа к материалам дела или без надлежащей информации о ходе расследования (см. выше §§ 17, 26 и 30) заявители не могли обжаловать действия или бездействие следственных органов в суде. Европейский Суд также не убежден в том, что заявители должны были подать иск о компенсации ущерба в связи с продолжительностью уголовного производства согласно Закону о компенсации, учитывая, что они не жаловались на продолжительность производства как таковую. Следовательно, возражения властей Российской Федерации должны быть отклонены.

76. Европейский Суд отмечает, что заявители воспользовались гражданским средством правовой защиты, потребовав компенсации морального вреда, причиненного в результате взрыва, и утверждая, что органы государственной власти должны были взять на себя ответственность за неспособность обеспечить, чтобы неразорвавшаяся граната не была утрачена, а также за неспособность установить виновных лиц и привлечь их к ответственности. Отклонив их иск, гражданские суды предпочли безоговорочно положиться на результаты расследования, указав на отсутствие каких-либо доказательств того, что граната находилась в государственной собственности или что она не охранялась надлежащим образом.

77. Изложенных выше соображений достаточно для вывода Европейского Суда о том, что уголовные и гражданские средства правовой защиты в деле заявителей, взятые в совокупности, не являлись эффективным судебным средством правовой защиты, позволяющим оперативно установить факты, привлечь виновных к ответственности и обеспечить надлежащее возмещение потерпевшим, что крайне важно для поддержания общественного доверия и обеспечения соблюдения принципа верховенства права, а также для предотвращения любых проявлений терпимости к незаконным действиям или пособничества в них.

Таким образом, имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

78. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

79. Заявители требовали выплатить им по 70 000 евро каждому в качестве компенсации морального вреда, утверждая, что им был причинен тяжкий вред с длительными последствиями для здоровья.

80. Власти Российской Федерации отметили, что решение по статье 41 Конвенции должно быть вынесено в соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда.

81. Ввиду серьезности нарушения процессуального обязательства властей Российской Федерации в ситуации, когда имело место вмешательство в право на жизнь заявителей, которые получили серьезные травмы, требующие комплексного лечения, в возрасте 13 и 7 лет соответственно, Европейский Суд считает целесообразным присудить каждому заявителю по 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

82. Заявители также требовали возмещения расходов в размере 95 000 рублей на правовое сопровождение в Европейском Суде, ссылаясь на соглашение об оказании юридических услуг, заключенное с их представительницей А.В. Коптеевой.

83. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой доказано, что они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом документов, находящихся в его распоряжении, и вышеизложенных критериев Европейский Суд считает разумным присудить сумму в размере 1 400 евро, которая эквивалентна требуемой сумме, в качестве компенсации расходов на правовое сопровождение в Европейском Суде.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

84. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объединил рассмотрение возражений властей Российской Федерации в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты с рассмотрением жалобы по существу и отклонил указанные возражения;

2) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

3) постановил, что имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции;

4) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 40 000 (сорок тысяч) евро каждому заявителю, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 400 (одну тысячу четыреста) евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителей, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 февраля 2020 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагается отдельное мнение судей Паоло Пинто де Альбукерке и Марии Элосеги.

Совместное совпадающее мнение судей Паоло Пинто де Альбукерке и Марии Элосеги

A. Пределы рассмотрения дела и предмет жалоб заявителей

Мы согласны с выводом о нарушении статьи 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), но хотели бы пояснить значение нашего голосования по существу.

Заявители подали жалобу в соответствии с материально-правовым аспектом статьи 2 Конвенции, и стороны представили свои замечания по данному вопросу. В частности, они подчеркнули наличие "специального режима" для хранения и оборота оружия военного назначения и боеприпасов, а также исключительную собственность органов военной власти на соответствующую гранату, демонстрируя тем самым ответственность властей. В указанном контексте заявители категорически утверждали, что "[можно] с уверенностью предположить, что снаряды для гранатомета ВОГ-17 принадлежали уполномоченным органам Российской Федерации, которые должны нести ответственность за ненадлежащее хранение боеприпасов"* (* Пункт 29 замечаний заявителей.). Они также добавили, что "снаряды для гранатомета ВОГ-17, которые были разработаны в начале 1970-х годов и приняты на вооружение Советской армии, были полностью изъяты из гражданского оборота и [должны были] храниться только на складах воинских частей и подразделений Министерства обороны Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации и других воинских формирований, которые [являлись] государственными органами военной власти". Наконец, они настаивали на том, что* (* Пункт 30 замечаний заявителей.):

"согласно выводам экспертов, которые не оспариваются органами государственной власти, снаряды для гранатомета ВОГ-17 представляют собой современные боеприпасы. В таком случае позиция органов государственной власти, согласно которой власти никоим образом не причастны к взрыву гранаты в мирное время в жилом районе, не выдерживает никакой критики".

Власти Российской Федерации отреагировали на указанные обвинения, отметив, что "в настоящем деле отсутствуют доказательства, а также совокупность достаточно веских, четких и согласующихся выводов или неопровержимых презумпций, которые позволили бы Европейскому Суду по правам человека (далее - Европейский Суд) обвинить власти Российской Федерации в причинении телесных повреждений..."* (* Пункт 38 замечаний властей Российской Федерации.). Они добавили: "Таким образом, в материалах дела отсутствует достаточная доказательная база, которая позволила бы Европейскому Суду установить вне всяких разумных сомнений, что власти Российской Федерации несли ответственность за причинение телесных повреждений... детям"* (* Там же, пункт 39.).

Жалобы заявителей в связи с ответственностью органов государственной власти за телесные повреждения, полученные ими в детстве, а также отрицание властями Российской Федерации данной ответственности требуют изучения материальных обязательств властей по статье 2 Конвенции.

Хотя Европейский Суд задавал сторонам соответствующий вопрос, он не остановился на этом отдельно в своем Постановлении. Фактически Европейский Суд поставил перед сторонами конкретный вопрос: "Несут ли органы государственной власти ответственность как владельцы опасных товаров и/или работодатели виновных лиц", особенно в связи с "исключением оружия и боеприпасов из гражданского оборота, специальных правил по их хранению, использованию и утилизации"?* (* См. вопросы, поставленные перед сторонами в настоящем деле.). Европейский Суд действительно сослался на общие принципы, регулирующие материальное позитивное обязательство по статье 2 Конвенции* (* Параграфы 60 и 61 настоящего Постановления.), но воздержался от применения указанных принципов к рассматриваемому делу. Данное упущение Европейского Суда вызывает еще большее недоумение ввиду версии фактов и квалификации преступления, которые Европейский Суд счел установленными в ходе уголовного расследования на внутригосударственном уровне* (* Параграфы 71 и 71 настоящего Постановления.) и которые указывали на "возможную халатность со стороны военнослужащих"* (* Данное выражение повторяется дважды, в §§ 73 и 74 настоящего Постановления.).

Следовательно, мы полагаем, что в дополнение к процессуальным обязательствам Европейский Суд должен был изучить обязательства властей в соответствии с материально-правовым аспектом статьи 2 Конвенции. Именно это мы и собираемся сделать в нашем отдельном мнении, остановившись кратко на процессуальном аспекте статьи 2 Конвенции.

B. Рассмотрение в рамках процессуально-правового аспекта статьи 2 Конвенции

В целом мы согласны с оценкой недостатков как уголовного, так и гражданского производства на внутригосударственном уровне. В дополнение к критике, высказанной в настоящем Постановлении, добавим, что следственные органы не допросили военнослужащих сразу после происшествия с участием несовершеннолетних потерпевших, а сосредоточились на уголовной ответственности самих потерпевших. Данное направление расследования, ориентированное на уголовную ответственность самих потерпевших, было явно неправильным. В принятии правильного направления расследования с ориентацией на преступления против общественной безопасности и против военной службы по части первой статьи 225 (неосторожность со стороны лица, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ) и по статье 348 (утрата военного имущества) Уголовного кодекса Российской Федерации последовала задержка, поскольку переквалификация деяний неустановленного правонарушителя в соответствии с указанными положениями заняла пять месяцев после происшествия. По нашему мнению, это основной недостаток уголовного расследования на внутригосударственном уровне, поскольку это не позволило собрать соответствующие свидетельские показания и вещественные доказательства. Ошибочный первоначальный подход усугублялся тем, что материалы доследственных проверок и уголовного производства, а также материалы гражданского производства были уничтожены по истечении срока их хранения.

Кроме того, мы согласны с логичным предположением Европейского Суда, изложенным в следующем параграфе* (* Параграф 73 настоящего Постановления.):

"Поскольку такие боеприпасы, как гранаты ВОГ-17, могли законно использоваться только уполномоченными государственными органами, действующими, inter alia, в сферах обороны и внутренних дел... расследование должно было выявить эти государственные органы и их должностных лиц или военнослужащих и проверить, соблюдали ли они предусмотренный законодательством порядок действий в случае утраты или повреждения боеприпасов...".

Исходя из указанного предположения Европейский Суд постановил* (* Параграф 74 настоящего Постановления.):

"Таким образом, в материалах дела отсутствуют какие-либо указания на то, что, установив факты, свидетельствующие о возможной халатности со стороны военнослужащих, следственные органы предприняли все разумные меры в рамках своих процессуальных обязательств по статье 2 Конвенции по сбору относимых доказательств, которые позволили бы уточнить характер ответственности, чтобы органы государственной власти могли убедиться в отсутствии оснований для продолжения уголовного расследования...".

Нам непонятно, почему Европейский Суд робко ограничил свои выводы о нарушении "процессуальными обязательствами" по статье 2 Конвенции.

То же самое логическое предположение, на основе которого был сделан вывод о нарушении статьи 2 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте ("гранаты ВОГ-17 могли законно использоваться только уполномоченными государством органами, действующими, inter alia, в сферах обороны и внутренних дел"), могло и должно было привести Европейский Суд к тому, чтобы сделать вывод и в рамках материально-правового аспекта указанной статьи. Доказательства в материалах дела систематически подтверждали данный вывод. По необъяснимым причинам Европейский Суд остановил свой анализ на полпути.

C. Рассмотрение в рамках материально-правового аспекта статьи 2 Конвенции

1. Конвенционное обязательство устанавливать уголовную ответственность за действия или бездействие по халатности

В настоящем Постановлении Европейский Суд напоминает о существующей прецедентной практике, которая не требует наличия уголовных средств правовой защиты в случае непреднамеренного причинения смерти или опасных для жизни травм. Данный противоречивый подход был воплощен в недавнем Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania)* (* Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania) от 25 июня 2019 г., жалоба N 41720/13, § 163 (см.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 7 (примеч. редактора)). В качестве примера более ранней прецедентной практики см., среди прочего, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кальвелли и Чильо против Италии" (Calvelli and Ciglio v. Italy), жалоба N 32967/96, § 51, ECHR 2002-I, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Во против Франции" (Vo v. France), жалоба N 53924/00, § 94, ECHR 2004-VIII.). В указанном деле Большая Палата Европейского Суда постановила, что гражданского средства правовой защиты достаточно в случае "непреднамеренного причинения смерти или опасных для жизни травм", причиненных государственным органом или частным лицом* (* Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania) от 25 июня 2019 г., жалоба N 41720/13, § 163 (см.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 7 (примеч. редактора)). В качестве примера более ранней прецедентной практики см., среди прочего, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кальвелли и Чильо против Италии" (Calvelli and Ciglio v. Italy), жалоба N 32967/96, § 51, ECHR 2002-I, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Во против Франции" (Vo v. France), жалоба N 53924/00, § 94, ECHR 2004-VIII.). Большая Палата Европейского Суда расширила указанный свободный подход еще одним тревожным признаком, распространив его на представителей государства, тогда как раньше он ограничивался частными лицами* (* См. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Синим против Турции" (Sinim v. Turkey) от 6 июня 2017 г., жалоба N 9441/10, § 62.). Хотя в настоящем деле Европейский Суд признал, что преступления, создающие угрозу для жизни, не должны оставаться безнаказанными, он по-прежнему придерживается подхода, сформулированного в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николае Вирджилиу Тэнасе против Румынии" (Nicolae Virgiliu Tanase v. Romania), и считает, что уголовное расследование необходимо только при "исключительных обстоятельствах"* (* Параграфы 66 и 74 настоящего Постановления.). Подход Европейского Суда необходимо подвергнуть критической оценке, поскольку он несовместим с международным правом и противоречит практике государств - членов Совета Европы.

Недавнее Замечание общего порядка Комитета Организации Объединенных Наций по правам человека (далее - Комитет по правам человека) N 36 о статье 6 (право на жизнь) Международного пакта о гражданских и политических правах служит руководством к пониманию тенденции международного права по устранению непреднамеренных угроз праву на жизнь. Комитет по правам человека отметил, что в рамках обязательства защищать право на жизнь в соответствии с законом власти обязаны расследовать потенциальные случаи незаконного лишения жизни, подвергать уголовному преследованию за них, а также предоставлять полное возмещение и, в частности, назначать виновным лицам наказание* (* Комитет ООН по правам человека, Замечание общего порядка N 36 от 30 октября 2018 г., § 19.). Соответственно, на власти возложено обязательство внедрить "защитную правовую систему", которая должна предусматривать уголовное наказание за угрозу для жизни. Уголовное наказание должно быть предусмотрено, в частности, за деяния, которые с высокой долей вероятности могут привести к лишению жизни, такие как убийство по неосторожности* (* Комитет ООН по правам человека, Замечание общего порядка N 36 от 30 октября 2018 г., § 20.). В данном контексте Комитет по правам человека указал, что власти должны воздерживаться от выбора только административных или дисциплинарных мер при наличии достаточных доказательств для уголовного преследования* (* Там же, § 27.). Комитет по правам человека также указал, что власти должны принимать превентивные меры против повторных нарушений права на жизнь* (* Там же, § 28.), что это свидетельствует о важности уголовного расследования для установления истины и ответственности* (* См., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хашиев и Акаева против Российской Федерации" (Khashiyev and Akayeva v. Russia) от 24 февраля 2005 г., жалобы NN 57942/00 и 57945/00, § 121 (см.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 12 (примеч. редактора)), в котором Европейский Суд постановил, что "в гражданском процессе, не прибегнув к результатам расследования по уголовному делу, невозможно сделать значимые выводы относительно личности убийц и тем более привлечь их к ответственности". Помимо наличия уголовных средств правовой защиты, эффективность уголовного расследования может иметь важное значение для функционирования других средств правовой защиты. См. также Постановление Европейского Суда по делу "Банель против Литвы" (Banel v. Lithuania) от 18 июня 2013 г., жалоба N 14326/11, § 71, в котором Европейский Суд отметил, что "заявительница столкнулась бы с серьезными сложностями в попытках добиться удовлетворения ее гражданского иска о компенсации" вследствие неэффективности уголовного производства.).

Внутреннее право государств - членов Совета Европы свидетельствует о наличии консенсуса на европейском уровне в пользу предоставления уголовных средств правовой защиты в случае непреднамеренного причинения смерти или опасных для жизни травм. Например, как минимум 31 государство - член Совета Европы предусматривает уголовные средства правовой защиты в случае причинения смерти или травм в результате халатности медицинских работников* (* Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лопеш де Соуза Фернандеш против Португалии" (Lopes de Sousa Fernandes v. Portugal) от 19 декабря 2017 г., жалоба N 56080/13, § 123 (см.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 6 (примеч. редактора)).). Соответственно, Европейский Суд не может ссылаться на пределы усмотрения властей в этом отношении.

На таком фоне упорная снисходительность Европейского Суда по отношению к непреднамеренному нарушению права на жизнь, особенно в форме ошибочных суждений и халатности, которые могут стать причиной огромных человеческих потерь, по меньшей мере, вызывает недоумение. Несмотря на то, что формулировки Европейского Суда близки изложению принципа в деле "Кальвелли и Чильо против Италии"* (* См. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кальвелли и Чильо против Италии" (Calvelli and Ciglio v. Italy), § 51.), согласно которому Конвенция необязательно требует предоставления уголовного средства правовой защиты в случае непреднамеренного нарушения права на жизнь, Европейский Суд несколько раз давал понять, что уголовные средства правовой защиты будут необходимы, например, в случае причинения ущерба, вызванного деятельностью человека, в результате эксплуатации мест сбора отходов и военной деятельности* (* Некоторые примеры см. в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Синим против Турции" (Sinim v. Turkey), § 62.). Фактически представляется, что исключение стало правилом, поскольку Европейский Суд чаще приходил к выводу о том, что отсутствие уголовных средств правовой защиты является нарушением статьи 2 Конвенции.

2. Особые условия происшествий с участием детей

Хотя в Российской Федерации имеются законодательные и административные механизмы регулирования использования боеприпасов для боевого оружия* (* Параграфы 43-48 настоящего Постановления.), следует критически оценить их функционирование в целях эффективной защиты заявителей и недопущения причинения им вреда. Кроме того, учитывая использование гранат исключительно в военных целях, необходимо установить, приняли ли власти Российской Федерации требуемые оперативные меры по защите права заявителей на жизнь.

Материальные обязательства властей государства-ответчика должны быть изучены с учетом конкретных обстоятельств происшествия.

Во-первых, важно помнить, что гранаты - смертоносное оружие, предназначенное исключительно для использования в военных целях. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (далее - ОБСЕ) классифицирует гранаты и гранатометы как "легкое оружие", а именно оружие, предназначенное для использования группой вооруженных сил или сил безопасности* (* Документ ОБСЕ о легком и стрелковом оружии от 24 ноября 2000 г. // https://www.osce.org/fsc/20783?download=true,1). Документ ОБСЕ о легком и стрелковом оружии содержит подробное руководство по учету и хранению легкого оружия, включая обучение персонала, тем самым демонстрируя необходимость общей осмотрительности при его хранении. Кроме того, согласно Протоколу "О зажигательном оружии" (Протокол III) к Конвенции Организации Объединенных Наций "О конкретных видах обычного оружия", в которой Российская Федерация участвует с 1982 года, гранаты и гранатометы считаются "зажигательным оружием"* (* Протокол "О запрещении или ограничении применения зажигательного оружия" (Протокол III) к Конвенции Организации Объединенных Наций "О конкретных видах обычного оружия" 1980 года, г. Женева, 10 октября 1980 г., вступил в силу 2 декабря 1983 г.). Некоторые ограничения на использование зажигательного оружия установлены в статье 2 Протокола III. В частности, пункт 3 указанной статьи предусматривает, что стороны не вправе использовать зажигательное оружие в районе сосредоточения гражданского населения. Хотя Протокол III регулирует использование зажигательного оружия в целях военных атак, обширные гарантии для гражданского населения свидетельствуют об опасности, которую представляют собой гранаты, и о необходимой степени осторожности.

Во-вторых, важно отметить, что заявители были детьми на момент происшествия. Дети относятся к уязвимой группе, которая пользуется повышенной защитой в соответствии с Конвенцией и правом в области прав человека в целом. Комитет по правам человека отметил, что власти обязаны принимать "особые меры защиты" в отношении детей, поскольку они считаются "лицами, находящимися в уязвимом положении"* (* Комитет ООН по правам человека, Замечание общего порядка N 36, § 23.). Аналогичным образом Европейский Суд постановил, что дети, особенно малолетние, более уязвимы, чем взрослые, и нуждаются в особой защите со стороны органов государственной власти* (* Постановление Европейского Суда по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции" (Ilbeyi Kemaloglu and Meriye Kemaloglu v. Turkey) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 19986/06, § 35.). В частности, органам государственной власти следует помнить о том, что дети могут играть с боеприпасами, считая их безвредными* (* Постановление Европейского Суда по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey) от 4 февраля 2014 г., жалоба N 33647/04, § 64.). По данным ЮНИСЕФ, дети составляют примерно от 20 до 30% пострадавших от несчастных случаев с применением оружия взрывного действия* (* ЮНИСЕФ, Фокус: Взрывоопасные пережитки войны (2013) // https://www.unicef.org/sowc2013/focus_war_remnants.html). Дети, ставшие инвалидами, также сталкиваются с серьезными трудностями в осуществлении своих прав и с большей долей вероятности будут подвергаться эксплуатации* (* ЮНИСЕФ, Катастрофические последствия: Оружие взрывного действия и дети //https://www.unicef.org/protection/Devastating_Impact_low_res.pdf/5).

Наконец, государства обязаны "обеспечивать общую защиту общества", когда право на жизнь находится под угрозой ввиду опасного характера соответствующей деятельности, особенно военной* (* Постановление Европейского Суда по делу "Эрджан Бозкурт против Турции" (Ercan Bozkurt v. Turkey) от 23 июня 2015 г., жалоба N 20620/10, § 54, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey), § 44.). Таким образом, настоящую жалобу следовало рассматривать с учетом рисков, связанных с гранатами, государственной собственности на них и уязвимости детей и, следовательно, с точки зрения материального обязательства властей эффективно защищать право на жизнь.

3. Существующие в Российской Федерации законодательные и административные механизмы

Основным материальным обязательством властей в соответствии со статьей 2 Конвенции является обязанность внедрить законодательные и административные механизмы, которые должны обеспечивать эффективную защиту от угроз праву на жизнь* (* Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Оneryildiz v. Turkey), жалоба N 48939/99, § 89, ECHR 2004-XII.). Соответственно, простого существования механизма недостаточно, он также должен применяться для обеспечения надлежащей защиты. Европейский Суд истолковал обязательство создать необходимый механизм, "чтобы его гарантии были практическими и эффективными"* (* Упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Оnerildiz v. Turkey), § 69. Что касается защиты безопасности в общественных местах, см. Постановление Европейского Суда по делу "Цехоньска против Польши" (Ciechoсska v. Poland) от 14 июня 2011 г., жалоба N 19776/04, § 69.). В другом деле, поскольку заявитель не утверждал, что власти государства-ответчика стремились намеренно причинить вред частным лицам, следовало установить, приняли ли власти все необходимые меры для предотвращения полученных заявителем травм* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey), § 57.).

Во-первых, если власти организуют или санкционируют деятельность, которая по своей природе опасна, например, использование взрывных устройств, они "должны обеспечить снижение риска до разумного минимума с помощью системы правил и достаточных механизмов контроля"* (* Постановление Европейского Суда по делу "Стояновы против Болгарии" (Stoyanovi v. Bulgaria) от 9 ноября 2010 г., жалоба N 42980/04, § 61.). Следует отметить, что Европейский Суд впервые разработал этот стандарт в отношении военнослужащих, проходящих военную подготовку* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Стояновы против Болгарии" (Stoyanovi v. Bulgaria), § 61.). Затем Европейский Суд применял указанный стандарт к случаям, когда лицам был причинен вред при выполнении их служебных обязанностей* (* Постановление Европейского Суда по делу "Бинишан против Румынии" (Binisan v. Romania) от 20 мая 2014 г., жалоба N 39438/05, §§ 6-9, и Постановление Европейского Суда по делу "Мучибабич против Сербии" (Mucibabic v. Serbia) от 12 июля 2016 г., жалоба N 34661/07, § 12.). Соответственно, поскольку заявители никоим образом не были связаны с армией и не пострадали при выполнении своих служебных обязанностей, очевидно, что власти должны были соблюдать гораздо более высокий стандарт, чем простое снижение риска до разумного минимума. Следовательно, возникает вопрос о том, была ли "приспособлена нормативно-правовая база к индивидуальным характеристикам рассматриваемой деятельности, с особым учетом степени потенциального риска для жизни людей"* (* Постановление Европейского Суда по делу "Джевриолу против Турции" (Cevrioglu v. Turkey) от 4 октября 2016 г., жалоба N 69546/12, § 51.). Постановление Правительства Российской Федерации от 1997 года prima facie подробно и содержательно регулирует порядок отчетности о возможной утрате оружия и боеприпасов. При этом, если взятие песка или аналогичного материала для строительных целей из военных районов является обычной практикой, в законодательстве должны быть предусмотрены дополнительные меры контроля, поскольку это подвергает гражданское население риску взаимодействия с опасным оружием.

4. Эффективность существующих в Российской Федерации законодательных и административных механизмов

В дополнение к принятию эффективной нормативно-правовой базы власти должны также обеспечивать соблюдение закона. В настоящем Постановлении Европейский Суд ссылается на исчерпывающую прецедентную практику в этом отношении* (* Параграф 60 настоящего Постановления.). При этом он уклоняется от изучения соответствующих обязательств: несмотря на требование заявителей установить ответственность властей, Европейский Суд лишь ходит вокруг да около, заявляя о "возможной халатности", и противоречит сам себе, признавая "установленные факты", которые указывают на халатность со стороны властей* (* Параграф 74 настоящего Постановления.).

Нежелание Европейского Суда изучать материальные обязательства властей вызывает недоумение с учетом его обширной ссылки на упомянутое выше Постановление по делу "Орук против Турции" (Oruk v. Turkey), касающееся обязательства принимать надлежащие меры для защиты жизни* (* Параграф 69 настоящего Постановления.). По сути это вызывает еще большее недоумение, учитывая, что Европейский Суд последовательно изучал материальные обязательства властей в делах о неосторожности, особенно когда в результате военной деятельности вред был причинен детям, например, в Постановлении Европейского Суда по делу "Паша и Эркан Эрол против Турции" (Pasa and Erkan Erol v. Turkey) (отсутствие защитных мер вокруг участка земли, заминированного армией и используемого сельскими жителями)* (* Постановление Европейского Суда по делу "Паша и Эркан Эрол против Турции" (Pasa and Erkan Erol v. Turkey) от 12 декабря 2006 г., жалоба N 51358/99, §§ 32-38.). Даже в случаях, когда Европейский Суд не находил нарушения требований статьи 2 Конвенции, он рассматривал ее в материально-правовом аспекте, например, в Постановлении Европейского Суда по делу "Сарыхан против Турции" (Sarihan v. Turkey) (обязательства властей не допускать попадания заявителей на заминированную территорию)* (* Постановление Европейского Суда по делу "Сарыхан против Турции" (Sarihan v. Turkey) от 6 декабря 2016 г., жалоба N 55907/08, §§ 54-57.). Аналогичным образом Европейский Суд подробно рассматривал вопрос об исполнении материальных обязательств властей в Постановлении по делу "Илья Петров против Болгарии" (Iliya Petrov v. Bulgaria) (эффективность законодательства в части предотвращения травм в результате случайного удара электрическим током на неохраняемой электрической подстанции)* (* Постановление Европейского Суда по делу "Илья Петров против Болгарии" (Iliya Petrov v. Bulgaria) от 24 апреля 2012 г., жалоба N 19202/03, §§ 58-65.) и в Постановлении по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции" (Ilbeyi Kemaloglu and Meriye Kemaloglu v. Turkey) (неспособность предотвратить смерть семилетнего мальчика в результате переохлаждения на пути домой из школы в метель)* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции" (Ilbeyi Kemaloglu and Meriye Kemaloglu v. Turkey), §§ 40-41.).

Что касается применимого стандарта, прежде всего следует отметить, что Европейский Суд использует критерий отклоняющейся причинно-следственной связи для установления материальных обязательств, включая определение ответственности, в случае нарушения требований статьи 2 Конвенции в результате бездействия властей* (* Комплексный научный анализ см.: Laurens Lavrysen. Human Rights in: A Positive State: Rethinking the Relationship between Positive and Negative Obligations under the European Convention on Human Rights, Intersentia, 2016. Р. 131 et seq.). Подход Европейского Суда в значительной степени зависит от фактов и контекста, и его вряд ли можно считать последовательным. Он варьировался от установления ответственности властей от "непринятие разумных и доступных им мер, которые имели бы реальный потенциал по изменению результата или смягчению ущерба"* (* Постановление Европейского Суда по делу "Е. и другие против Соединенного Королевства" (E. and Others v. United Kingdom) от 26 ноября 2002 г., жалоба N 33218/96, § 99. Указанное дело рассматривалось по статье 3 Конвенции (жестокое обращение), и соответствующий стандарт должен a fortiori применяться к праву на жизнь.), до такого неоднозначного критерия, как "проявление надлежащей осмотрительности в защите права на жизнь"* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илбей Кемалоглу и Мерие Кемалоглу против Турции" (Ilbeyi Kemaloglu and Meriye Kemaloglu v. Turkey), § 47.), или до такого строгого критерия, как "причинно-следственная связь между грубой халатностью со стороны властей и человеческими жертвами"* (* См. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Oneryildiz v. Turkey), § 135.).

В настоящем Постановлении Европейский Суд (лишь теоретически) предлагает рассмотреть вопрос о том, "могла ли... граната быть забыта после проведения военных учений"* (* Параграф 73 настоящего Постановления.), что представляет собой достаточно высокий порог, который требует наличия прямой причинно-следственной связи между действиями властей и травмами заявителей. Напротив, в предыдущей прецедентной практике было установлено, что ущерб мог быть связан с бездействием властей, а именно с неспособностью проконтролировать соблюдение закона. Например, в упомянутом выше Постановлении по делу "Илья Петров против Болгарии" (Iliya Petrov v. Bulgaria) Европейский Суд установил, что отсутствие системы контроля за надлежащим применением правил безопасности при эксплуатации высоковольтных электроустановок стало определяющим фактором возникновения аварии* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Илья Петров против Болгарии" (Iliya Petrov v. Bulgaria), § 61.). Показательно, что в упомянутом выше Постановлении по делу "Джевриолу против Турции" (Cevrioglu v. Turkey), хотя надлежащее применение соответствующего механизма контроля не могло безусловно предотвратить смерть сына заявителя, Европейский Суд счел достаточным тот факт, что такой механизм "увеличил бы возможность выявления и устранения недостатков" системы* (* См. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Джевриолу против Турции" (Cevrioglu v. Turkey), § 69.). Значимым является и тот факт, что, если власти осуществляют опасные виды деятельности, то они обязаны регулировать "осуществление, безопасность и контроль такого вида деятельности, а также должны обязать всех заинтересованных лиц принимать практические меры в целях обеспечения эффективной защиты граждан, жизнь которых может быть поставлена под угрозу ввиду присущих такой деятельности рисков"* (* Упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Oneryildiz v. Turkey), § 90.).

Как указывает Европейский Суд в настоящем Постановлении, "в неустановленном месте неустановленное лицо, которому была поручена охрана огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, не исполнило свои обязанности надлежащим образом"* (* Параграф 71 настоящего Постановления.), и такое лицо, которому была поручена охрана данных конкретных боеприпасов (30-миллиметрового снаряда ВОГ-17, выпущенного из тяжелого гранатомета АГС-17* (* Параграф 21 настоящего Постановления.)), могло быть только военнослужащим. Как следует из хода событий, надзор за соответствующими военнослужащими также был недостаточным, поскольку отсутствуют какие-либо указания на то, что действия личного состава подлежали контролю. Например, ничто не указывает на составление описи после проведения мероприятий, связанных с использованием гранат, или на периодический учет в этом отношении. Кроме того, отсутствуют какие-либо указания на то, что назначенный надзорный орган, Главный информационный центр или территориальный орган Министерства внутренних дел, выполнял какие-либо функции по надзору за учетом утерянного оружия и боеприпасов. Соответственно, следует сделать вывод, что органы государственной власти не исполнили свои обязательства по контролю за соблюдением закона.

D. Компенсация

Европейский Суд присудил каждому заявителю по 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Согласно прецедентной практике Европейского Суда данная сумма была бы явно чрезмерной в случае простого процессуального нарушения статьи 2 Конвенции. Дело в том, что Европейский Суд принял данное решение "ввиду серьезности нарушения процессуального обязательства властей Российской Федерации в ситуации, когда имело место вмешательство в право на жизнь заявителей, которые получили серьезные травмы, требующие комплексного лечения, в возрасте 13 и 7 лет"* (* Параграф 81 настоящего Постановления.). Иными словами, Европейский Суд значительно превысил разумную сумму компенсации за нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте, принимая во внимание степень тяжести последствий данного происшествия для заявителей. Поступая подобным образом, Европейский Суд в итоге связал травмы заявителей с халатностью, проявленной со стороны органов власти Российской Федерации.

В любом случае, поскольку мы считаем, что в настоящем деле также имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции в ее материально-правовом аспекте, мы без колебаний проголосовали за присуждение компенсации в указанном размере.