Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 октября 2019 г. Дело "Зелиха Магомадова (Zelikha Magomadova) против Российской Федерации" (Жалоба N 58724//14) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Зелиха Магомадова (Zelikha Magomadova)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 58724//14)

Постановление Суда

Страсбург, 8 октября 2019 г.

По делу "Зелиха Магомадова против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Марии Элосеги,

Джильберто Феличи,

Эрика Веннерстрёма, судей

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 17 сентября 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 58724/14, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Зелихой Халитовной Магомадовой 26 августа 2014 г.

2. Интересы заявительницы представляли юристы неправительственной организации "Правовая инициатива по России" (Russian Justice Initiative), базирующейся в Нидерландах, с офисами в г. Москве и в Республике Ингушетия, и юристы правозащитной организации "Астрея" (Astreya), базирующейся в г. Москве. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суда Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявительница утверждала, в частности, что власти Российской Федерации лишили ее родительских прав, ссылаясь на отсутствие у нее контактов с детьми, что нарушило право заявительницы на уважение ее семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.

4. 24 августа 2015 г. в соответствии с правилом 41 Регламента Европейского Суда было принято решение о рассмотрении жалобы в приоритетном порядке.

5. 3 ноября 2015 г. власти Российской Федерации были официально уведомлены об указанных жалобах, а в оставшейся части она была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявительница родилась в 1980 году и проживает в станице Ищерская Чеченской Республики.

7. Заявительница была замужем за М.Б., сотрудником органов внутренних дел, который в июне 2006 года погиб при исполнении служебных обязанностей. У них было пять дочерей: Э. 1997 года рождения, И. 1999 года рождения, Т. 2000 года рождения, Эл. 2002 года рождения и Ир. 2003 года рождения. У них также был сын Р., который родился в 2006 году, через шесть месяцев после гибели М.Б.

А. Предыстория событий

8. После гибели М.Б. заявительница продолжала жить с детьми в частном доме мужа в селе Бетти-Мохк Чеченской Республики, недалеко от родственников мужа. По словам заявительницы, эти родственники оказывали на нее давление с целью захватить дом М.Б. и получать регулярные выплаты от государства, на которые заявительница имела право вследствие потери кормильца в семье. В частности, по утверждениям заявительницы, отец М.Б. вынудил ее написать на его имя доверенность, чтобы он мог получать указанные выплаты от ее имени, вследствие чего заявительница должна была обращаться к отцу мужа с просьбами дать деньги на детей.

9. 15 февраля 2010 г. у заявительницы возник конфликт с братом М.Б., Э.Б., который несколько раз ударил заявительницу по голове, в результате чего она получила черепно-мозговую травму. В тот же день Э.Б. отвез заявительницу в дом ее матери в станице Ищерская и оставил ее там. Таким образом заявительница была удалена от своих детей. По словам заявительницы, родственники ее умершего мужа отобрали у нее удостоверяющие личность документы, включая паспорт, а также мобильный телефон и личные вещи. Они сказали, что заявительница сможет получить обратно свои вещи только после того, как она откажется от родительских прав в отношении детей, которые продолжали жить у родственников М.Б., у каждого из братьев М.Б. жил один из детей заявительницы.

10. Заявительница утверждала, что такая ситуация сложилась в связи с тем, что у нее не было родственников мужского пола.

11. С 15 февраля 2010 г. заявительница не общалась со своими детьми.

12. 20 марта 2010 г. заявительница написала в местную прокуратуру жалобу в отношении всех вышеуказанных событий. Она также обращалась за защитой в правоохранительные органы, утверждая, что родственники М.Б. угрожали ей физической расправой. 16 июня 2010 г. заявительница направила аналогичную жалобу Уполномоченному по правам человека в Чеченской Республике. Представляется, что в связи с указанными жалобами никаких действий предпринято не было.

13. 20 апреля 2010 г. заявительнице выдали медицинскую справку о том, что в 2010 году у нее была черепно-мозговая травма.

В. Первое разбирательство по вопросам о лишении родительских прав
и об определении места жительства детей

14. Административным решением от 14 апреля 2010 г. брат мужа заявительницы, Э.Б., был назначен опекуном детей заявительницы. По словам заявительницы, она не соглашалась когда-либо с этим решением и не знала о нем.

15. 27 апреля 2010 г. Э.Б. подал в суд иск о лишении заявительницы родительских прав, утверждая, что она явно пренебрегала родительскими обязанностями в отношении собственных детей. В частности, Э.Б. настаивал на том, что заявительница не могла надлежащим образом воспитывать детей и обеспечить им хорошие питание и условия проживания, а также, что она жестоко обращалась со своими детьми. Э.Б. также утверждал, что заявительница оставила своих детей в феврале 2010 года и переехала в станицу Ищерская, где и проживала с указанного времени.

16. Заявительница подала встречный иск, утверждая, что родственники ее умершего мужа препятствовали ей общаться с детьми. Заявительница обжаловала административное решение от 14 апреля 2010 г. (см. выше § 14) и требовала признать, что ее дети должны проживать вместе с ней по ее настоящему месту жительства в станице Ищерская.

17. 10 августа 2010 г. Наурский районный суд Чеченской Республики рассмотрел дело заявительницы.

18. В судебном заседании 10 августа 2010 г. заявительница настаивала на своем иске, утверждая, что родственники ее умершего мужа хотели лишить ее родительских прав только потому, что они планировали получать выплаты за потерю кормильца, на которые заявительница и ее дети имели право после гибели М.Б., единственного человека, кто содержал семью. Заявительница утверждала, что родственники начали судебное разбирательство после того, как она аннулировала доверенность, на основании которой они могли получать от имени заявительницы ее социальные пособия. Заявительница описала инцидент от 15 февраля 2010 г. (см. выше § 9) и отметила, что в этот день родственники М.Б. разлучили ее с детьми и что с этого момента ей не разрешали иметь каких-либо контактов с детьми. Заявительница также указала, что родственники ее умершего мужа пытались настроить ее детей против нее, говоря, что она была плохой матерью и аморальным человеком, поскольку состояла в отношениях с неизвестными мужчинами. Заявительница упомянула о том, что она была вынуждена поклясться на Коране перед родственниками своего мужа, что близких отношений с другими мужчинами у нее не было. Заявительница утверждала, что любит своих детей, хочет, чтобы они жили вместе с ней и что она не прекратить своих попыток вернуть их.

19. Представители двух местных органов опеки и попечительства указали, что они не располагали доказательствами того, что заявительница пренебрегала бы своими родительскими обязанностями или по какой-либо причине не могла бы воспитывать своих детей и что поэтому не было оснований для лишения заявительницы родительских прав, а принятие такой меры противоречило бы интересам детей заявительницы.

20. Наурский районный суд Чеченской Республики также назначил психологическую экспертизу состояния детей заявительницы и изучил полученное заключение, в котором говорилось, что длительная разлука с матерью могла травмировать детей, причиняя им беспокойство и вызывая у них стресс. В экспертном заключении также отмечалось, что инстинктивно дети по-прежнему хорошо относились к матери, нуждались в ее любви и защите. Экспертиза также выявила низкую эмоциональную привязанность детей к родственникам М.Б., и что они не воспринимали этих людей как членов своей семьи. В судебном заседании эксперт подтвердил выводы, содержавшиеся в экспертном заключении.

21. Наурский районный суд Чеченской Республики отклонил доводы Э.Б. о том, что заявительница не выполняла свои родительские обязанности, отметив отсутствие каких-либо доказательств этого. Наурский районный суд Чеченской Республики также установил, что отсутствовали основания для лишения заявительницы родительских прав в отношении шести детей, и отклонил иск Э.Б. Наурский районный суд Чеченской Республики также удовлетворил встречный иск заявительницы, отменил административное решение от 14 апреля 2010 г., которым Э.Б. был назначен опекуном детей, и постановил, что дети должны проживать с матерью в станице Ищерская.

22. 14 сентября 2010 г. Верховный суд Чеченской Республики, действуя в качестве суда второй инстанции, оставил решение от 10 августа 2010 г. без изменения.

С. Исполнение судебного решения

23. 10 августа 2010 г. были выданы два исполнительных листа: по-видимому, в первом предписывалось, что дети заявительницы должны проживать вместе с ней, а во втором, что опекунство Э.Б. в отношении детей заявительницы должно было быть отменено.

24. Попытка заявительницы получить доступ к детям оказалась безуспешной, поскольку родственники М.Б. отказались исполнять решение суда.

25. 10 марта 2011 г. заявительница обратилась в Управление Федеральной службы судебных приставов-исполнителей по Чеченской Республике с жалобой на отсутствие возможности увидеть детей и требовала исполнения судебного решения от 10 августа 2010 г., оставленного без изменения после рассмотрения кассационной жалобы 14 сентября 2010 г.

26. Постановлением от 22 марта 2011 г. Ножай-Юртовский районный отдел судебных приставов Чеченской Республики отказал в возбуждении исполнительного производства и вернул заявительнице первый исполнительный лист. Ножай-Юртовский районный отдел судебных приставов Чеченской Республики утверждал, что представленный заявительницей исполнительный лист не соответствовал применимым требованиям законодательства Российской Федерации об исполнении решений судов, а более точно, что резолютивная часть исполнительного документа от 10 августа 2010 г. "не содержала требования о возложении на должника возврата собственности истца или денежных средств или обязанности совершить определенные действия или воздержаться от их совершения".

27. 26 мая 2011 г. Ножай-Юртовский районный отдел судебных приставов Чеченской Республики вынес аналогичное постановление в отношении второго исполнительного листа, приведя те же самые основания.

28. 15 июня 2011 г. заявительница подала письменное ходатайство в Наурский районный суд Чеченской Республики. Она указала на произвольные отказы судебных приставов-исполнителей исполнить судебное решение от 10 августа 2010 г. в той его части, которая касалась предписания детям заявительницы проживать вместе с ней и отмены опекунства Э.Б. в отношении детей, и просила суд соответствующим образом разъяснить содержание решения от 10 августа 2010 г.

29. 13 июля 2011 г. заявительница направила в Наурский районный суд Чеченской Республики аналогичное ходатайство, обжалуя тот факт, что она не получила ответа на свои предыдущие обращения и что решение от 10 августа 2010 г. оставалось неисполненным. По-видимому, заявительница так и не получила ответа на свои ходатайства.

30. По утверждениям властей Российской Федерации, судебный пристав-исполнитель, который занимался делом заявительницы, не имел формальных оснований для отказа в исполнении судебного решения, поэтому он подлежал привлечению к дисциплинарной ответственности. Однако срок давности для привлечения к такой ответственности истек на момент представления властями Российской Федерации своего меморандума, поэтому 4 февраля 2016 г. указанный судебный пристав-исполнитель был уволен с государственной службы. 11 февраля 2016 г. прокуратура Ножай-Юртовского района Чеченской Республики направила материалы, использованные при проведении проверки в отношении указанного выше судебного пристава-исполнителя, в соответствующие следственные органы для расследования и, если необходимо, возбуждения уголовного дела в отношении этого лица за незаконный отказ в исполнении вынесенного в пользу заявительницы судебного решения.

D. Возобновление производства по делу в связи с вновь открывшимися обстоятельствами

31. В июне 2011 года по ходатайству Э.Б. Наурский районный суд Чеченской Республики отменил судебное решение от 10 августа 2010 г. со ссылкой на "вновь открывшиеся обстоятельства", указав следующее:

"Когда суд выносил решение [от 10 августа 2010 г.], он не знал о том факте, что [заявительница] сожительствовала с неработающим мужчиной без определенного места жительства и что она тратила на него все деньги, получаемые от государства в качестве пособия по потере кормильца на содержание детей. [Э.Б.] также не знал об этом на момент вынесения решения [от 10 августа 2010 г.]. В подтверждение своего ходатайства [Э.Б.] предоставил показания людей, которые могли подтвердить аморальный образ жизни [заявительницы].

При таких обстоятельствах суд полагает, что ходатайство [Э.Б.] обосновано и должно быть удовлетворено".

32. Таким образом, Наурский районный суд Чеченской Республики возобновил производство по делу.

33. 30 июня 2011 г. заявительница обжаловала решение от 17 июня 2011 г. в вышестоящий суд. Заявительница утверждала, что сведения о том, что она сожительствовала с мужчиной, являлись ложью и что в любом случае такая информация не могла считаться "вновь открывшимися обстоятельствами" по смыслу соответствующих положений гражданско-правового законодательства Российской Федерации.

34. Определением от 26 августа 2011 г. Верховный суд Чеченской Республики оставил решение от 17 июня 2011 г. без изменения, согласившись с выводами Наурского районного суда Чеченской Республики.

Е. Второе разбирательство по вопросам о лишении родительских прав
и об определении места жительства детей

1. Психологическая экспертиза

35. В контексте нового судебного разбирательства Наурский районный суд Чеченской Республики назначил психологическую экспертизу состояния трех старших дочерей заявительницы.

36. В заключении от 24 января 2012 г. соответствующие эксперты отметили, что на тот момент эти дети проявляли явно негативное отношение к матери. Также в заключении отмечалось, что девочки чувствовали себя комфортно и в безопасности, проживая со своим дядей Э.Б., и что смена места проживания могла травмировать их, поскольку адаптация к новым условиям проживания и окружающей обстановке могла быть крайне болезненной. В то же время в заключении отмечались недостаточно прочные эмоциональные связи между детьми и родственниками, у которых они проживали, а именно дети не идентифицировали родственников как членов семьи.

37. В экспертном заключении также отмечалось, что попытки насильно разорвать биологическую связь между детьми и их матерью могут привести к отрицательным последствиям, которые негативно скажутся на жизни детей в будущем, и что заявительница как мать должна иметь беспрепятственный доступ к своим детям.

2. Судебное разбирательство

38. В судебном заседании Э.Б. утверждал, что заявительница не заботилась о своих детях, вела аморальный образ жизни, что ее видели в автомобилях с разными мужчинами в позднее время суток. По словам Э.Б., в феврале 2010 года он увидел заявительницу в машине с мужчиной, между Э.Б. и заявительницей произошла ссора, и Э.Б. отвез заявительницу к ее матери в станицу Ищерская. Как утверждал Э.Б., заявительница тратила на себя деньги, которые выплачивались ей в связи с потерей кормильца в ее семье, в то время как именно Э.Б. поддерживал детей заявительницы материально. Э.Б. также отметил, что с момента вынесения судебного решения от 10 августа 2010 г., оставленного без изменения 14 сентября 2010 г., заявительница не предприняла каких-либо мер для воссоединения с детьми, а именно она несколько раз приезжала в село, где они жили, но ни разу не попыталась увидеться с детьми, что, по мнению Э.Б., свидетельствовало об уклонении заявительницы от исполнения ею родительских обязанностей.

39. Заявительница подала встречный иск, ходатайствуя, чтобы место жительства ее детей было определено вместе с ней, а также об аннулировании опекунства Э.Б. в отношении ее детей. В ходе судебного заседания заявительница повторила свои показания, которые дала в ходе судебного разбирательства в 2010 году (см. выше § 18). Она также сообщила, что не могла видеться с детьми после судебного решения от 10 августа 2010 г., оставленного 14 сентября 2010 г. без изменения, поскольку все ее попытки добиться исполнения решения суда были безуспешными, так как судебные приставы отказались предпринимать какие-либо действия по исполнению вынесенного в пользу заявительницы судебного решения. Заявительница утверждала, что она ездила в село, где жили родственники ее умершего мужа и ее дети, но боялась навещать детей из-за угроз со стороны указанных родственников, поскольку ранее Э.Б. уже избил ее и запретил приезжать в их село. В связи с тем, что у нее не было родственников по мужской линии, она ездила в село к своим детям с людьми, которые ее подвозили.

40. Суд также заслушал нескольких свидетелей со стороны заявительницы и тех, кто давал показания против нее, а также представителей районного органа опеки и попечительства и прокурора. Суд заслушал трех старших дочерей заявительницы, которые сказали, что они крайне негативно относятся к своей матери, потому что она не заботилась о них надлежащим образом, вела "неправильный" образ жизни и бросила их два года назад. Они также выразили желание остаться жить со своим дядей Э.Б.

3. Судебное решение от 31 января 2012 г.

41. 31 января 2012 г. дело было рассмотрено Наурским районным судом Чеченской Республики.

42. Наурский районный суд Чеченской Республики счел неубедительными утверждения об аморальном образе жизни заявительницы, отметив, что тот факт, что некоторые свидетели видели ее в машине с посторонними людьми, которые несколько раз подвозили ее, не может рассматриваться как доказательство ее аморальности. Наурский районный суд Чеченской Республики также отметил, что в любом случае статья 69 Семейного кодекса Российской Федерации (далее - СК РФ) (см. ниже § 73) содержит исчерпывающий перечень оснований для лишения лица родительских прав, однако ведение аморального образа жизни в этом перечне отсутствует.

43. Наурский районный суд Чеченской Республики также установил, что в отсутствие каких-либо надежных доказательств он не считает доказанным тот факт, что заявительница когда-либо уклонялась от исполнения родительских обязанностей в отношении своих детей. Он критически оценил показания трех старших дочерей заявительницы, отметив, что последние два года они жили с Э.Б. и не общались со своей матерью. На этом основании Наурский районный суд Чеченской Республики не удовлетворил иск Э.Б. о лишении заявительницы родительских прав в отношении ее детей.

44. Со ссылкой на экспертное заключение от 24 января 2012 г. (см. выше §§ 36-37) Наурский районный суд Чеченской Республики также отметил, что, принимая во внимание то обстоятельство, что на тот момент дети уже в течение двух лет проживали с семьей Э.Б. и чувствовали себя там комфортно, в наилучших интересах детей было бы оставить их жить в семье дяди. Заявительница согласилась с этой позицией, отметив, что вследствие крайне враждебного отношения ее детей к ней у нее могли бы возникнуть трудности в общении с ними, поэтому она не возражала, если дети останутся с Э.Б. В то же время заявительница просила суд определить ее право на общение с детьми, чтобы она могла забирать их к себе домой два раза в месяц, а также во время государственных праздников и школьных каникул.

45. На этих основаниях Наурский районный суд Чеченской Республики постановил, что дети заявительницы должны продолжать жить по месту жительства Э.Б., и отказал в аннулировании его законного опекунства над ними. Кроме того, Наурский районный суд Чеченской Республики установил, что заявительница имела право забирать своих детей к себе домой в первые и последние выходные дни каждого месяца, с 10.00 в субботу до 16.00 в воскресенье, а также в праздничные дни с 10.00 до 10.00 следующего дня. Наурский районный суд Чеченской Республики также обязал Э.Б. не препятствовать общению заявительницы с детьми.

46. Решение суда от 31 января 2012 г. не было обжаловано, оно стало окончательным и вступило в силу 1 марта 2012 г.

F. Исполнительное производство

47. В период со 2 апреля по 30 июля 2012 г. заявительница безуспешно пыталась получить исполнительный лист в Наурском районном суде Чеченской Республики.

48. 6 июня 2012 г. заявительница обратилась с жалобой в Верховный суд Чеченской Республики на отказ Наурского районного суда Чеченской Республики выдать ей исполнительный лист. Она сообщила о своих многочисленных попытках получить исполнительный лист и указала на то, что в отсутствие данного документа не может добиться исполнения судебного решения от 31 января 2012 г., поскольку Э.Б. отказывался его исполнять.

49. 20 июня 2012 г. Наурский районный суд Чеченской Республики выдал исполнительный лист, который, тем не менее, не был передан заявительнице вплоть до 30 июля 2012 г. Получив исполнительный лист, заявительница незамедлительно передала его в службу судебных приставов-исполнителей.

50. Исполнительное производство было возбуждено 6 августа 2012 г.

51. По информации властей Российской Федерации, 27 августа 2012 г. судебным приставом-исполнителем Ножай-Юртовского районного отдела судебных приставов Чеченской Республики было получено письменное заявление от Э.Б., в котором он подтвердил, что не будет препятствовать общению заявительницы с ее детьми. Э.Б. был предупрежден об административной ответственности в случае невыполнения судебного решения от 31 января 2012 г. Копия данного документа не была представлена в Европейский Суд.

52. 13 сентября 2012 г. заявительница направила жалобу на бездействие судебных приставов-исполнителей и на неисполнение судебного решения от 31 января 2012 г. в Управление Федеральной службы судебных приставов по Чеченской Республике. В частности, она жаловалась на то, что сама неоднократно по телефону и лично обращалась с просьбами к ведущему ее дело приставу выехать вместе с ней в село и обеспечить исполнение судебного решения в части организации свиданий с ее детьми. Однако судебный пристав-исполнитель ни разу не сопроводил ее, мотивировав свой отказ тем, что он обязал Э.Б. не препятствовать ее общению с детьми. Судебный пристав-исполнитель сообщил, что он больше ничего не может сделать, и посоветовал заявительнице для решения этого вопроса обратиться за помощью в органы опеки и попечительства.

53. 8 мая 2013 г. заявительница обратилась с аналогичной жалобой в Федеральную службу судебных приставов. Она еще раз описала бездействие местных судебных приставов-исполнителей и отметила свои неоднократные просьбы обеспечить исполнение судебного решения.

54. Постановлением от 18 июня 2013 г. старший судебный пристав Ножай-Юртовского районного отдела судебных приставов Чеченской Республики отклонил как необоснованную жалобу заявительницы на бездействие судебных приставов-исполнителей. В своем постановлении старший судебный пристав отметил, в частности, что ходатайство заявительницы о том, чтобы судебный пристав-исполнитель оказал ей помощь в обеспечении ее общения с детьми в выходные и праздничные дни, как определено судебным решением, противоречило соответствующим положениям законодательства, согласно которым совершение исполнительных действий в праздничные и выходные дни может осуществляться только в исключительных обстоятельствах.

55. 9 декабря 2013 г. Ножай-Юртовский районный отдел судебных приставов Чеченской Республики прекратил исполнительное производство в отношении судебного решения от 31 января 2012 г. на том основании, что данное решение было отменено.

56. По информации властей Российской Федерации, 12 февраля 2016 г. прокуратурой Ножай-Юртовского района Чеченской Республики (далее - прокуратура) был принесен протест на имя исполняющего обязанности старшего судебного пристава Ножай-Юртовского районного отдела судебных приставов Чеченской Республики в отношении решения от 9 декабря 2013 г. Прокуратура, в частности, отметила, что, несмотря на то, что судебный пристав-исполнитель прекратил соответствующее исполнительное производство со ссылкой на отмену судебного решения от 31 января 2012 г., в материалах дела отсутствует судебное решение об отмене рассматриваемого решения или какое-либо иное соответствующее судебное решение, и, таким образом, прекращение исполнительного производства было незаконным. После рассмотрения этого возражения 18 февраля 2016 г. Ножай-Юртовским районным отделом судебных приставов Чеченской Республики было возобновлено исполнительное производство, касающееся судебного решения от 31 января 2012 г. В тот же день Ножай-Юртовским районным отделом судебных приставов Чеченской Республики было направлено заявление в Ножай-Юртовский районный суд Чеченской Республики о прекращении исполнительного производства по судебному решению от 31 января 2012 г. ввиду существовавшего противоречия между данным решением и решением от 3 октября 2013 г. (см. ниже §§ 62-65). Результат рассмотрения этого заявления неизвестен.

G. Лишение родительских прав

57. В неустановленную дату в июле 2013 года Э.Б. обратился в Наурский районный суд Чеченской Республики с иском о лишении заявительницы родительских прав. Он утверждал, что на протяжении трех лет она не общалась со своими детьми, не занималась их воспитанием и не поддерживала их материально.

1. Разбирательство в суде первой инстанции

58. В ходе соответствующего судебного заседания Э.Б., два представителя органов опеки и попечительства и прокурор настаивали на лишении заявительницы родительских прав. Они утверждали, что после вынесения судебного решения от 31 января 2012 г. заявительница не предпринимала каких-либо попыток наладить общение со своими детьми, в том числе с двумя старшими дочерями, которые уже не жили у Э.Б., поскольку уехали учиться в г. Грозный. Заявительница не пыталась увидеться с другими своими детьми в школе и не обратилась за помощью в соответствующие органы опеки и попечительства, чтобы наладить общение со своими детьми. Э.Б. также утверждал, что дети не хотели видеть свою мать, поскольку считали, что "она [опозорила] их" своим аморальным образом жизни.

59. Заявительница утверждала, что, поскольку родственники ее умершего мужа выгнали ее из дома в 2010 году, она с тех пор не видела детей и не имела на них влияния. После вступления в силу судебного решения от 31 января 2012 г. она неоднократно обращалась к судебному приставу-исполнителю за помощью в установлении общения с детьми, но он отказался ехать вместе с ней в село, где жили ее дети, а одна она боялась ехать туда из-за угроз физической расправы со стороны родственников ее мужа. Она также утверждала, что, поскольку родственники М.Б. настроили ее детей против нее, предпринятые ею попытки встретиться с двумя старшими дочерями в медицинском институте в г. Грозном, где они учились, были безуспешными, так как девочки отказались разговаривать с ней. Заявительница твердо настаивала на том, что она никогда не уклонялась от своих родительских обязанностей, а также от воспитания своих детей, и подтвердила свое намерение поддерживать с ними отношения.

60. П., судебный пристав-исполнитель, сообщил, что он надлежащим образом возбудил исполнительное производство в отношении судебного решения от 31 января 2012 г. и один раз встретился с заявительницей и разъяснил ей порядок исполнения решения. Он также получил письменное заявление от Э.Б., в котором последний обещал не препятствовать общению заявительницы с ее детьми. Судебный пристав-исполнитель утверждал также, что заявительница должна была приехать в село Ножай-Юрт, чтобы он мог осуществить исполнение решения суда, но она приехала туда только один раз на пять минут, и поэтому он не имел возможности сделать что-либо для исполнения судебного решения.

61. Наурский районный суд Чеченской Республики вызвал и заслушал двух старших дочерей заявительницы, которые повторили свои показания, которые они дали в ходе судебного разбирательства 2012 году. В частности, они сказали, что они не хотят видеть заявительницу, поскольку она "опозорила их, общаясь с неизвестными мужчинами".

2. Судебное решение от 3 октября 2013 г.

62. 3 октября 2013 г. Наурский районный суд Чеченской Республики рассмотрел дело.

63. Наурский районный суд Чеченской Республики не был убежден доводом заявительницы о том, что судебный пристав-исполнитель не помогал ей в установлении общения с детьми, как было определено судебным решением от 31 января 2012 г. По мнению Наурского районного суда Чеченской Республики, заявительница могла попытаться встретиться с детьми в школе, а с двумя старшими дочерями - в медицинском институте, могла обратиться за помощью в местный орган опеки и попечительства и могла оказать детям материальную помощь, поскольку получала от государства выплаты на их содержание. Далее Наурский районный суд Чеченской Республики также отметил, что с момента вынесения судебного решения от 31 января 2012 г. заявительница не предприняла какое-либо из указанных выше действий, что, по мнению суда, свидетельствовало о том, что она уклонялась от исполнения обязанностей по воспитанию детей.

64. Наурский районный суд Чеченской Республики также отметил мнение двух старших дочерей заявительницы (см. выше § 61). Он указал, что, несмотря на то, что заявительнице было дано время для исправления ситуации, через полтора года враждебное отношение детей к ней не изменилось.

65. Таким образом, Наурский районный суд Чеченской Республики решил, что иск Э.Б. должен быть удовлетворен, поскольку заявительница "уклонялась от обязанностей по воспитанию детей" и, следовательно, в соответствии со статьей 69 СК РФ (см. ниже § 73) должна быть лишена родительских прав. Помимо этого, Наурский районный суд Чеченской Республики постановил, что заявительница должна была выплачивать Э.Б. как законному опекуну алименты на содержание ее детей.

3. Обжалование

66. 25 февраля 2014 г. Верховный суд Чеченской Республики оставил решение суда первой инстанции без изменения, согласившись с доводами указанного суда.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

А. Семейный кодекс Российской Федерации

1. Положения о защите прав детей

67. Каждый ребенок, то есть лицо, не достигшее 18 лет, имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (статья 54 СК РФ).

68. Ребенок имеет право на общение с обоими родителями, дедушкой, бабушкой, братьями, сестрами и другими родственниками (пункт 1 статьи 55 СК РФ).

69. Ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе судебного или административного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста 10 лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (статья 57 СК РФ).

2. Положения о родительских правах и обязанностях

70. Родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми другими лицами (пункт 1 статьи 63 СК РФ).

71. Родитель, проживающий отдельно от ребенка, имеет право на общение с ребенком, участие в его воспитании и решении вопросов получения ребенком образования. Родитель, с которым проживает ребенок, не должен препятствовать общению ребенка с другим родителем, если такое общение не причиняет вред физическому и психическому развитию ребенка, его нравственному развитию (пункт 1 статьи 66 СК РФ).

72. Родители вправе требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или не на основании судебного решения. В случае возникновения спора родители вправе обратиться в суд за защитой своих прав. При рассмотрении этих требований суд вправе с учетом мнения ребенка отказать в удовлетворении иска родителей, если придет к выводу, что передача ребенка родителям не отвечает интересам ребенка (пункт 1 статьи 68 СК РФ).

73. Родители могут быть лишены родительских прав, если они уклоняются от выполнения родительских обязанностей, в том числе при злостном уклонении от уплаты алиментов, отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из родильного дома (отделения) или иной медицинской организации, образовательной организации, организации социального обслуживания или из аналогичных организаций, злоупотребляют своими родительскими правами, жестоко обращаются с детьми, в том числе осуществляют физическое или психическое насилие над ними, покушаются на их половую неприкосновенность, являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией, совершили умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей, другого родителя детей, супруга (статья 69 СК РФ).

74. Родители, лишенные родительских прав, теряют все права, основанные на факте родства с ребенком, в отношении которого они были лишены родительских прав, а также право на льготы и государственные пособия, установленные для граждан, имеющих детей (пункт 1 статьи 71 СК РФ).

В. Практика судов Российской Федерации

75. В своем Постановлении от 27 мая 1998 г. N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" (с изменениями от 6 февраля 2007 г.) Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал, в частности, следующее:

"...11. Родители могут быть лишены судом родительских прав по основаниям, предусмотренным в статье 69 Семейного кодекса РФ, только в случае их виновного поведения...

12. Не могут быть лишены родительских прав лица, не выполняющие свои родительские обязанности вследствие стечения тяжелых обстоятельств и по другим причинам, от них не зависящим (например, психического расстройства или иного хронического заболевания...)...

13. Судам следует учитывать, что лишение родительских прав является крайней мерой. В исключительных случаях при доказанности виновного поведения родителя суд с учетом характера его поведения, личности и других конкретных обстоятельств вправе отказать в удовлетворении иска о лишении родительских прав и предупредить ответчика о необходимости изменения своего отношения к воспитанию детей, возложив на органы опеки и попечительства контроль за выполнением им родительских обязанностей".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

76. Заявительница жаловалась на то, что власти Российской Федерации лишили ее родительских прав, ссылаясь на недостаточный контакт с детьми, что нарушило право заявительницы на уважение ее семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

А. Приемлемость жалобы для ее рассмотрения по существу

77. Власти Российской Федерации подчеркнули, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, действовавший в период, относившийся к обстоятельствам дела, предусматривал двухуровневую процедуру обжалования решений судов первых двух инстанций, что Европейский Суд признал эффективным средством правовой защиты в своем Решении по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Other v. Russia) от 12 мая 2015 г., жалобы NN 38951/13 и 59611/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 12 (примеч. редактора).). Таким образом, власти Российской Федерации отметили, что, не обжаловав решения судов нижестоящих инстанций, заявительница не исчерпала все доступные ей эффективные средства правовой защиты, предоставляемые законодательством Российской Федерации.

78. Ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia) от 29 марта 2016 г., жалоба N 16899/13* (* См.: там же. 2017. N 1 (примеч. редактора).), заявительница утверждала, что на момент подачи ею жалобы в Европейский Суд она не знала, что Европейский Суд признает новую процедуру обжалования судебных решений эффективным средством правовой защиты. Она утверждала, что подала свою жалобу в августе 2014 года, в то время как упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Other v. Russia) было вынесено в мае 2015 года.

79. Европейский Суд отклонил аналогичные доводы властей Российской Федерации в ряде дел, в которых заявители подали свои жалобы до того, как Европейский Суд вынес Решение по упомянутому выше делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Other v. Russia) (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Новрук и другие против Российской Федерации" (Novruk and Others v. Russia) от 15 марта 2016 г., жалоба N 31039/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 9 (примеч. редактора).) и четыре другие жалобы, §§ 70-76, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia), §§ 64-69, Постановление Европейского Суда по делу "Макилрот против Российской Федерации" (McIlwrath v. Russia) от 18 июля 2017 г., жалоба N 60393/13* (* См.: там же. 2018. N 6 (примеч. редактора).), §§ 85-95, Постановление Европейского Суда по делу "Элита Магомадова против Российской Федерации" (Elita Magomadova v. Russia) от 10 апреля 2018 г., жалоба N 77546/14* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 4 (примеч. редактора).), §§ 40-44, и Постановление Европейского Суда по делу "Хуснутдинов и Х. против Российской Федерации" (Khusnutdinov and X. v. Russia) от 18 декабря 2018 г., жалоба N 76598/12* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 2 (примеч. редактора).), §§ 65-66).

80. Европейский Суд не усмотрел каких-либо оснований для того, чтобы сделать иной вывод в настоящем деле. Заявительница подала жалобу в Европейский Суд 26 августа 2014 г., то есть до того, как Европейский Суд признал новую двухуровневую процедуру обжалования эффективным средством правовой защиты (см. упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Абрамян и другие против Российской Федерации" (Abramyan and Other v. Russia), §§ 76-96). Заявительница не может больше воспользоваться данным средством правовой защиты, поскольку истек процессуальный срок для подачи соответствующих жалоб. На этом основании Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации относительно неисчерпания заявительницей предоставляемых законодательством Российской Федерации средств правовой защиты.

81. Европейский Суд считает, что данная часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой и по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Пределы рассмотрения дела

82. Прежде всего Европейский Суд считает необходимым уточнить, что рассмотрение дела ограничено той частью, которая была объявлена приемлемой для рассмотрения по существу (см. выше §§ 5 и 81), а именно фактом лишения заявительницы родительских прав судебным решением от 3 октября 2013 г., оставленным без изменения судом второй инстанции 25 февраля 2014 г. Однако для того, чтобы получить более полное представление о развитии дела заявительницы и надлежащим образом изучить обстоятельства вышеупомянутого разбирательства, Европейскому Суду необходимо рассмотреть их в соответствующем контексте, что неизбежно означает частичное рассмотрение более ранних событий, упомянутых выше в §§ 8-56 (см. Постановление Европейского Суда по делу "Йованович против Швеции" (Jovanovic v. Sweden) от 22 октября 2015 г., жалоба N 10592/12, § 73, и Постановление Европейского Суда по делу "Лоренц против Австрии" (Lorenz v. Austria) от 20 июля 2017 г., жалоба N 11537/11, § 42).

2. Лишение родительских прав

(а) Доводы сторон

(i) Заявительница

83. Заявительница утверждала, что лишение ее родительских прав в отношении детей полностью разрушило ее связь с детьми и являлось неоправданным вмешательством в ее право на уважение частной жизни.

84. В частности, заявительница считала, что данная мера не соответствовала положениям законодательства Российской Федерации. Заявительница отметила, что в статье 69 СК РФ приведен исчерпывающий перечень оснований для лишения человека родительских прав (см. выше § 73). Кроме того, в своем Постановлении от 27 мая 1998 г. N 10, с изменениями и дополнениями от 6 февраля 2007 г., Верховный Суд Российской Федерации четко установил, что лишение родительских прав возможно только в случае виновного поведения родителя (см. выше § 75). Заявительница настаивала на том, что она никогда не пренебрегала своими родительскими обязанностями и не уклонялась от их исполнения, и утверждала, что, вопреки выводам судов Российской Федерации, которые решили, что заявительница была виновата в недостаточном поддержании отношений со своими детьми, недостаток контактов с детьми являлся результатом того, что заявительнице постоянно и со злоупотреблением должностными обязанностями препятствовали во встречах с детьми, а не результатом уклонения заявительницы от исполнения родительских обязанностей. Кроме того, суды Российской Федерации не продемонстрировали, что со стороны заявительницы имело бы место виновное поведение. Таким образом, по мнению заявительницы, в законодательстве Российской Федерации отсутствовали основания для лишения ее родительских прав.

85. Заявительница также утверждала, что рассматриваемое вмешательство не являлось необходимым в демократическом обществе. В частности, эта мера являлась слишком радикальной, поскольку эффективно и навсегда прекращала взаимоотношения заявительницы и ее детей. Власти Российской Федерации не рассмотрели возможность применения менее жесткой альтернативной меры и не приняли во внимание наилучшие интересы детей. Что касается наилучших интересов детей, заявительница ссылалась на заключения психологов, полученные в ходе судебных разбирательств в 2010 и 2012 годах (см. выше §§ 20 и 36-37), в которых четко указано, что дети нуждались в любви и заботе матери, что разрыв естественных связей между ними и заявительницей мог привести к пагубным последствиям, которые отрицательно повлияли бы на их жизнь, и что заявительница должна была иметь беспрепятственный доступ к детям. Следовательно, лишение заявительницы родительских прав явно противоречило наилучшим интересам ее детей.

86. Заявительница согласилась, что, принимая во внимание то обстоятельство, что она в течение длительного времени была лишена общения с детьми, ей необходимо было время, чтобы постепенно восстановить эмоциональные связи с детьми, а для этого она должна была иметь возможность навещать своих детей и проводить с ними время. Лишение ее родительских прав не только не служило достижению этой цели, но еще более отдалило заявительницу от детей, фактически уничтожив все оставшиеся семейные отношения между ними.

87. Заявительница также утверждала, что суды Российской Федерации не привели "относящихся к делу и достаточных" оснований для применения обжалуемой меры. В частности, суды не имели оснований возлагать на заявительницу ответственность за отсутствие общения с детьми и ссылаться на данный факт в качестве доказательства уклонения от исполнения родительских обязанностей. Заявительница подчеркнула, что с тех пор, как родственники умершего мужа насильно разлучили ее с детьми, она постоянно добивалась встречи с детьми и их возвращения. В ходе трех судебных процессов, а также двух исполнительных производств заявительница постоянно информировала власти Российской Федерации о конфликте между ней и родственниками ее умершего мужа, об их враждебном отношении к ней, а также о том факте, что родственники мужа настроили детей против нее и полностью изолировали их от нее, препятствуя любым контактам с матерью, в том числе и по телефону. Несмотря на все усилия заявительницы, власти Российской Федерации не выполнили никаких действий и не осуществили каких-либо мер с целью содействовать поддержанию отношений заявительницы с детьми. В частности, несмотря на многочисленные ходатайства заявительницы, ни судебное решение от 10 августа 2010 г., ни судебное решение от 31 января 2012 г. не были исполнены. Более того, в ходе состоявшегося в 2013 году третьего судебного разбирательства, решением которого заявительница была лишена родительских прав, суды Российской Федерации признали заявительницу ответственной за то, что не осуществлялось общение между ней и ее детьми. Заявительница утверждала, что вывод не был основан на достоверной оценке фактов, и что суды Российской Федерации не установили справедливый баланс интересов сторон.

88. В заключение заявительница утверждала, что процесс принятия решения был серьезно скомпрометирован, поскольку суды Российской Федерации не запросили и не выслушали мнение всех детей заявительницы. Заявительница отметила, что в ходе судебного заседания в 2013 году были опрошены только две ее старшие дочери. Однако четверо других детей, Т., 2000 года рождения, Эл., 2002 года рождения, Ир., 2003 года рождения и Р., 2006 года рождения, были достаточно взрослыми, чтобы высказать свое мнение в ходе данного судебного процесса, поскольку вопрос о лишении их матери родительских прав затрагивал их право на уважение семейной жизни. В этой связи заявительница ссылалась на Постановление Европейского Суда по делу "N. Ts. и другие против Грузии" (N. Ts. and Others v. Georgia) от 2 февраля 2016 г., жалоба N 71776/12. Более того, две дочери заявительницы, Т. и Эл., достигшие к тому времени 13 и 11 лет соответственно, не были заслушаны в суде в нарушение статьи 57 СК РФ, которая гласит, что надлежит учитывать мнение ребенка, достигшего возраста десяти лет (см. выше § 69). Заявительница также утверждала, что следовало провести соответствующие психологические и психиатрические обследования (с привлечением независимых экспертов) всех шести детей. При отсутствии данных о мнениях всех ее детей любое рассмотрение вопроса о наилучшем обеспечении их интересов становилось ненадлежащим и односторонним.

(ii) Власти Российской Федерации

89. Власти Российской Федерации согласились с тем, что лишение заявительницы родительских прав в отношении ее детей являлось вмешательством в ее право на уважение семейной жизни, предусмотренное пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Однако, по мнению властей Российской Федерации, это вмешательство являлось оправданным в соответствии со вторым пунктом указанной статьи. В частности, оно было предусмотрено законодательством Российской Федерации, а точнее, статьями СК РФ, на которые суды Российской Федерации ссылались в своих соответствующих решениях, в частности, статьей 69 СК РФ. Вмешательство также преследовало цель защиты прав детей.

90. Кроме того, по мнению властей Российской Федерации, обжалуемая мера являлась "необходимой в демократическом обществе", пропорциональной и учитывала наилучшие интересы детей. Власти Российской Федерации утверждали, в частности, что согласно прецедентной практике Европейского Суда суды соответствующего государства находятся в лучшем положении для оценки относимости и существа представленных им доказательств, в том числе показаний свидетелей. В связи с этим власти Российской Федерации отметили, что в своем решении от 3 октября 2013 г. суд первой инстанции принял во внимание следующие доводы: свидетельские показания Э.Б., который утверждал, что после смерти мужа заявительница не заботилась о своих детях, не поддерживала их материально, вела аморальный образ жизни, и после вынесения судебного решения от 31 января 2012 г. не предпринимала попыток увидеться с детьми; свидетельские показания заявительницы, которая признала, что ее дети не хотели встречаться с ней; свидетельские показания двух старших дочерей заявительницы, которые выразили желание остаться жить в семье их дяди, Э.Б., и не хотели поддерживать отношений с заявительницей. Также суд первой инстанции принял во внимание тот факт, что в течение более полутора лет, прошедших с момента вынесения судебного решения от 31 января 2012 г. до вынесения судебного решения от 3 октября 2013 г., заявительница не предприняла каких-либо мер для улучшения отношений между ней и детьми. Кроме того, суд ссылался на мнение сотрудников органов опеки и попечительства, а также на позицию прокурора в вопросе о том, что заявительница уклонялась от исполнения своих родительских обязанностей и поэтому должна быть лишена родительских прав.

91. Власти Российской Федерации также считали, что процесс принятия решения был справедливым, и процессуальные права заявительницы были соблюдены. В частности, интересы заявительницы были представлены юристом в ходе судебного разбирательства, она имела возможность представлять свои доводы как устно, так и в письменной форме, ее представитель заявлял ходатайства и направлял запросы, а также имел доступ ко всей соответствующей информации и материалам дела. Власти Российской Федерации отметили, что были допрошены свидетели со стороны заявительницы, но не указали их имен. Они также подчеркнули, что судом первой инстанции были допрошены двое из шести детей заявительницы.

92. Что касается детей, которые не были допрошены, власти Российской Федерации указали, во-первых, на то, что статьей 57 СК РФ предусмотрено, что в суд могли быть вызваны и допрошены только дети, достигшие десяти лет, в то время, как на рассматриваемый момент этого возраста достигли только трое из шести детей заявительницы. Во-вторых, статья 57 СК РФ содержит перечень всех ситуаций, когда мнение ребенка, достигшего десятилетнего возраста, необходимо учитывать при решении вопроса, затрагивающего его или ее интересы, лишение родительских прав не входит в этот перечень, и, таким образом, принимать во внимание мнение ребенка при решении такого вопроса не было необходимости. Следовательно, по мнению властей Российской Федерации, тот факт, что только двое детей заявительницы были допрошены в ходе судебного заседания по делу о лишении заявительницы родительских прав и что не проводилась психологическая или психиатрическая экспертиза в отношении этих детей в рамках указанного судебного процесса, не оказал негативного воздействия на процесс принятия решения и не противоречил требованиям статьи 8 Конвенции.

93. Таким образом, власти Российской Федерации настаивали на том, что было четко установлено, что заявительница не заботилась о своих детях и не поддерживала их материально, а также что неисполнение ею родительских обязанностей носило виновный характер, поскольку судами Российской Федерации не было установлено, что существовали какие-либо препятствия, не позволявшие заявительнице общаться с детьми. Решение о лишении заявительницы родительских прав было принято властями Российской Федерации в пределах предоставленной им свободы усмотрения и не было произвольным. Оно было принято с учетом мнения детей заявительницы, которые не хотели общаться со своей матерью, и принимая во внимание все соответствующие обстоятельства дела, данное решение было принято в наилучших интересах детей. В заключение власти Российской Федерации указали, что в настоящем деле был достигнут справедливый баланс всех конкурирующих интересов, и обжалуемая мера была пропорциональна поставленной законной цели.

(b) Мнение Европейского Суда

94. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что в силу своей природы связь между заявительницей и ее детьми попадает под определение "семейная жизнь" в целях статьи 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "А.К. и L. против Хорватии" (A.K. and L. v. Croatia) от 8 января 2013 г., жалоба N 37956/11, §§ 51-52, и Постановление Европейского Суда по делу "S.S. против Словении" (S.S. v. Slovenia) от 30 октября 2018 г., жалоба N 40938/16, § 78).

(i) Вмешательство

95. Стороны не оспаривали, что лишение заявительницы родительских прав в отношении детей являлось вмешательством в ее право на уважение семейной жизни, гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Такое вмешательство является нарушением данного положения Конвенции, за исключением тех случаев, когда оно "предусмотрено законом", преследует одну из законных целей согласно пункту 1 статьи 8 Конвенции и может рассматриваться как необходимое в демократическом обществе (см. среди многих прочих примеров упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Йованович против Швеции" (Jovanovic v. Sweden), § 74, или упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "S.S. против Словении" (S.S. v. Slovenia), § 79).

(ii) "Предусмотрено законом" и законная цель

96. Власти Российской Федерации утверждали, что обжалуемая мера была основана на положениях статьи 69 СК РФ (см. выше § 73) и имела цель защитить права детей заявительницы.

97. Европейский Суд имеет определенные сомнения относительно того, что при обстоятельствах настоящего дела толкование судами Российской Федерации статьи 69 СК РФ в части, касающейся оснований для лишения заявительницы родительских прав, может рассматриваться как "предвидимое" или что обжалуемая мера соответствовала интересам детей. Однако Европейский Суд полагает, что эти вопросы тесно связаны с вопросом о том, была ли такая мера "необходима в демократическом обществе", и поэтому он считает целесообразным рассмотреть настоящее дело с этой точки зрения (см. аналогичный подход в Постановлении Европейского Суда по делу "Эмоне и другие против Швейцарии" (Emonet and Others v. Switzerland) от 13 декабря 2007 г., жалоба N 39051/03, § 78, и Постановление Европейского Суда по делу "N.P. против Республики Молдова" (N.P. v. Moldova) от 6 октября 2015 г., жалоба N 58455/13, § 72).

(iii) "Необходимо в демократическом обществе"

() Общие принципы

98. Европейский Суд напоминает, что взаимные положительные эмоции при общении родителей и детей являются основополагающей составляющей "семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции (см. среди недавних дел Постановление Европейского Суда по делу "А.Б.В. против Российской Федерации" (A.B.V. v. Russia) от 2 октября 2018 г., жалоба N 56987/15* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).), § 68). В настоящее время достигнут, в том числе и в международном праве, обширный консенсус относительно того, что во всех решениях, касающихся детей, интересы детей должны иметь первоочередное значение (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07, § 35, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "X против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), ECHR 2013, § 96). Интересы ребенка требуют сохранять его связи с членами семьи, за исключением случаев, когда доказано, что семья является особо неприемлемым для ребенка местом и что нахождение в семье может причинить вред здоровью и развитию ребенка (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "K.B. и другие против Хорватии" (K.B. and Others v. Croatia) от 14 марта 2017 г., жалоба N 36216/13, § 143). Разорвать такие связи означает оторвать ребенка от его корней, что допустимо делать только в исключительных обстоятельствах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gorgulu v. Germany) от 26 февраля 2004 г., жалоба N 74969/01, § 48). Следует сделать всё, чтобы сохранить личные отношения, и в случае, когда это необходимо, "восстановить" семью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кацпер Новаковский против Польши" (Kacper Nowakowski v. Poland) от 10 января 2017 г., жалоба N 32407/13, § 75). В этом контексте Европейский Суд подчеркивал, в частности, обязанность государства принимать меры, чтобы в максимальной степени сохранить связь между матерью и ребенком (см. Постановление Европейского Суда по делу "S.H. против Италии" (S.H. v. Italy) от 13 октября 2015 г., жалоба N 52557/14, § 48).

99. Предоставляемая компетентным органам государственной власти свобода усмотрения варьируется в зависимости от характера рассматриваемых вопросов и важности затрагиваемых интересов. Хотя Европейский Суд признает тот факт, что органы государственной власти пользуются большой свободой усмотрения при принятии решений по вопросам опеки над детьми, необходима более тщательная проверка применяемых властями дополнительных ограничений, таких как лишение родительских прав и права на общение с детьми, и любых правовых гарантий, направленных на обеспечение эффективной защиты прав родителей и детей на уважение их семейной жизни. Применение указанных дополнительных ограничений влечет опасность окончательного прекращения взаимоотношений между родителями и ребенком (см. Постановление Европейского Суда по делу "Куцнер против Германии" (Kutzner v. Germany), жалоба N 46544/99* (* См.: там же. 2017. N 11 (примеч. редактора).), ECHR 2002-I § 67, и Постановление Европейского Суда по делу "Хаасе против Германии" (Haase v. Germany), жалоба N 11057/02, ECHR 2004-III (извлечения), § 92).

100. Оценивая, была ли оспариваемая мера "необходима в демократическом обществе", Европейский Суд должен был рассмотреть в общем контексте настоящего дела вопрос о том, действительно ли причины, приведенные в обоснование оспариваемой меры, являлись "относящимися к делу и достаточными" в целях пункта 2 статьи 8 Конвенции. Европейский Суд не может удовлетворительно оценить последний указанный элемент без одновременного изучения вопроса о том, был ли процесс принятия решения, рассмотренный в целом, справедливым, и обеспечивал ли он заявительнице необходимую защиту ее интересов, гарантированную статьей 8 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Шнайдер против Германии" (Schneider v. Germany) от 15 сентября 2011 г., жалоба N 17080/07, § 93). Европейский Суд также рассмотрит вопрос о том, могли ли дети заявительницы выразить свое мнение самостоятельно в тех случаях, когда это было уместно (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Савины против Украины" (Saviny v. Ukraine) от 18 декабря 2008 г., жалоба N 39948/06, § 51).

() Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

101. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что лишение заявительницы родительских прав прекратило ее связь как родителя с ее детьми и аннулировало все ее родительские права в отношении детей, в том числе право на общение с ними. Европейский Суд еще раз подтверждает, что разлучение членов семьи является очень серьезным вмешательством (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "А.К. и L. против Хорватии" (A.K. and L. v. Croatia), § 62). Лишение лица родительских прав является чрезвычайно суровой мерой, имеющей серьезные последствия, которая лишает родителя семейной жизни с ребенком и несовместима с целью их воссоединения. Как отмечалось выше, такие меры следует применять в исключительных обстоятельствах, и они могут быть оправданы только в том случае, если они обусловлены чрезвычайным требованием, касающимся наилучших интересов ребенка (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway) от 10 сентября 2019 г., жалоба N 37283/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).), § 209, Постановление Европейского Суда по делу "M.D. и другие против Мальты" (M.D. and Others v. Malta) от 17 июля 2012 г., жалоба N 64791/10, § 76, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "N.P. против Республики Молдова" (N.P. v. Moldova), § 65).

102. На основании имевшихся фактов суды Российской Федерации двух инстанций установили, что заявительница не хотела заботиться о своих детях, поскольку она не смогла наладить общение с ними после вынесения судебного решения от 31 января 2012 г., которым был определен порядок ее общения с детьми, и не поддерживала детей материально. Европейский Суд оценит данные выводы в более общем контексте дела, принимая во внимание события, которые предшествовали обжалуемой мере (см. выше § 82).

103. Европейский Суд отмечает, что заявительница была разлучена со своими детьми 15 февраля 2010 г. в результате явно незаконных действий Э.Б., брата ее умершего мужа (см. выше § 9). Ее жалобы в связи с этим инцидентом и ходатайства о защите, поданные в правоохранительные органы, по-видимому, остались без ответа, и власти Российской Федерации не осуществили в связи с этим никаких действий (см. выше § 12).

104. Последующие события постепенно привели к разрыву отношений заявительницы со своими детьми. В частности, Э.Б. предпринял несколько попыток лишить заявительницу родительских прав в отношении ее детей. В ходе первого судебного разбирательства, закончившегося вынесением судебного решения от 10 августа 2010 г., оставленного 14 сентября 2010 г. без изменения, суды Российской Федерации отклонили иск Э.Б., сославшись на отсутствие каких-либо доказательств того, что заявительница не исполняла свои родительские обязанности. Суды Российской Федерации установили, что дети должны были проживать с заявительницей по месту ее жительства (см. выше §§ 21-22). Однако несмотря на многочисленные соответствующие ходатайства заявительницы данное судебное решение не было исполнено, поскольку судебный пристав-исполнитель неоднократно отказывал в возбуждении исполнительного производства (см. выше §§ 23-29). Европейский Суд отмечает заявление властей Российской Федерации о том, что действия судебного пристава-исполнителя противоречили законодательству Российской Федерации (см. выше § 30).

105. В дальнейшем производство по делу о лишении родительских прав было возобновлено по иску Э.Б. Европейский Суд констатирует следующее: суды Российской Федерации двух инстанций пришли к выводу, что, во-первых, показания, согласно которым заявительницу несколько раз видели в автомобилях с неизвестными мужчинами (которые, по-видимому, ее подвозили), являлись достаточным основанием для решения о том, что заявительница сожительствовала с мужчиной и, следовательно, вела "аморальный" образ жизни, и, во-вторых, что еще более важно, что предположительно "аморальный" образ жизни заявительницы, то есть сожительство с мужчиной, являлся достаточным основанием для возобновления производства по делу о лишении заявительницы родительских прав в связи со вновь открывшимися обстоятельствами (см. выше §§ 31-32). По мнению Европейского Суда, позицию судов Российской Федерации вряд ли можно считать совместимой с основополагающими ценностями современного демократического общества. Европейский Суд также с удовлетворением отмечает, что в ходе второго судебного разбирательства (после возобновления производства по делу) суды Российской Федерации отклонили вышеупомянутые обвинения как не относящиеся к перечню оснований для лишения лица родительских прав, установленному законодательством Российской Федерации (см. выше § 42).

106. В решении от 31 января 2012 г., оставленном 1 марта 2012 г. без изменения, суды Российской Федерации вновь отклонили доводы Э.Б. о том, что заявительница уклоняется от исполнения своих родительских обязанностей, сославшись на отсутствие каких-либо достоверных доказательств, подтверждавших данное утверждение, и отклонили ходатайство Э.Б. о лишении заявительницы родительских прав. В то же время, ссылаясь на тот факт, что на рассматриваемый момент дети заявительницы уже два года проживали с родственниками по отцовской линии, суды Российской Федерации приняли решение, что детей следует оставить жить по месту проживания Э.Б., назначив его их законным опекуном, и определили порядок общения заявительницы с детьми (см. выше §§ 44-45). Европейский Суд с обеспокоенностью отмечает, что такая ситуация, когда суды Российской Федерации отменили свои первоначальные выводы о том, что дети должны проживать со своей матерью (заявительницей), приведенные в решении от 10 августа 2010 г., оставленном 14 сентября 2010 г. без изменения, и постановили, что дети должны были проживать с родственниками отца, сложилась фактически в результате бездействия властей Российской Федерации в отношении исполнения первого судебного решения.

107. Европейский Суд повторяет, что позитивные обязательства, присущие эффективному "уважению" семейной жизни, могут включать в себя принятие мер, направленных на обеспечение уважения семейной жизни даже в сфере личных отношений между людьми, включая как создание нормативно-правовой базы для функционирования судебного и правоприменительного механизмов защиты прав граждан, так и осуществление, если это уместно, конкретных действий (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Стасик против Польши" (Stasik v. Poland) от 6 октября 2015 г., жалоба N 21823/12, § 80). Европейским Судом неоднократно подчеркивалось, что статья 8 Конвенции предусматривает как право родителя на принятие мер для воссоединения со своим ребенком, так и обязанность властей соответствующего государства содействовать такому воссоединению (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Y.U. против Российской Федерации" (Y.U. v. Russia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 41354/10* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 3 (примеч. редактора).), § 93, и Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain) от 18 июня 2019 г., жалоба N 16572/17, § 64). Кроме того, такое позитивное обязательство воздействует на компетентные органы государственной власти со всё более возрастающей силой, начиная с момента разлучения ребенка и родителя, и поэтому адекватность принимаемой меры должна рассматриваться с учетом незамедлительности ее применения, поскольку затягивание срока может иметь непоправимые последствия для отношений ребенка с родителем, который не живет с ребенком (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), § 208).

108. Европейский Суд также отмечает, что судебное решение от 31 января 2012 г. не было исполнено. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что к 1 марта 2012 г., когда судебное решение вступило в законную силу и подлежало исполнению, заявительница не общалась со своими детьми уже более двух лет со всеми вытекающими последствиями, которые могли иметь место для отношений между матерью и детьми, а также для физического и психологического состояния детей. На этом фоне особенно важно было, чтобы власти Российской Федерации действовали с особым усердием и безотлагательно при исполнении судебного решения от 31 января 2012 г.

109. Тем не менее, несмотря на многочисленные ходатайства заявительницы об исполнении судебного решения от 31 января 2012 г., исполнительное производство было начато только 6 августа 2012 г., то есть более чем через пять месяцев после даты, когда судебное решение вступило в законную силу и подлежало исполнению (см. выше §§ 46 и 50). Исполнительное производство длилось свыше 16 месяцев и затем было прекращено 9 декабря 2013 г. В течение этого периода судебный пристав-исполнитель только получил "письменное заявление" от Э.Б. о том, что Э.Б. не будет препятствовать общению заявительницы с ее детьми, и предупредил его об административной ответственности (см. выше § 51). Никаких иных мер предпринято не было, несмотря на то обстоятельство, что заявительница уведомила власти о враждебном отношении к ней родственников ее умершего мужа, об их угрозах и отказе исполнять судебное решение, и неоднократно обращалась к судебным приставам-исполнителям за содействием в организации ее встреч с детьми (см. выше § 52). Поразительным является такое явное и вопиющее бездействие в ситуации, когда, как отмечалось выше, проявление властями особого усердия и оперативности имело ключевое значение для дела.

110. Кроме того, важно, что на всех этапах производства по делу, три судебных разбирательства и два исполнительных производства, заявительница постоянно настаивала на своем намерении заботиться о своих детях, пыталась добиться встреч с детьми и их возвращения. Заявительница неоднократно обращалась в компетентные органы государственной власти Российской Федерации, включая правоохранительные органы, суды и службу судебных приставов, с жалобами на крайне напряженные отношения между ней и родственниками ее умершего мужа, на враждебное отношение родственников мужа к ней, на угрозы физической расправы с ней и на ее соответствующие опасения в связи с этой ситуацией, а также на тот факт, что указанные родственники препятствовали любым попыткам заявительницы общаться с детьми, в том числе посредством телефонной связи. В связи со сложившейся ситуацией заявительница также обращалась в компетентные органы государственной власти Российской Федерации за защитой и помощью, в частности, она неоднократно пыталась добиться исполнения судебных решений, вынесенных в ее пользу (см. выше §§ 12, 16, 18, 25, 28-29, 39, 47-48, 52-53 и 59). Как следует из обстоятельств настоящего дела, усилия заявительницы не принесли каких-либо результатов, а ее обращения в основном оставались без ответа или отклонялись по разным основаниям (см. выше §§ 12, 26-29 и 54). Несмотря на тот факт, что власти Российской Федерации были в полной мере проинформированы о ситуации заявительницы, они бездействовали и не предприняли каких-либо значимых действий для обеспечения (и облегчения) воссоединения заявительницы с ее детьми (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Хаддад против Испании" (Haddad v. Spain), § 72). Следует также отметить, что в отсутствие каких-либо значимых действий со стороны властей Российской Федерации заявительница сама пыталась наладить общение со своими двумя старшими дочерями, которые переехали в г. Грозный для учебы в колледже. Однако эта попытка оказалась безуспешной ввиду крайне негативного отношения девочек к матери (см. выше § 59).

111. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд крайне удивлен тем фактом, что в судебном решении от 3 октября 2013 г., оставленным 25 февраля 2014 г. без изменения, суды Российской Федерации признали заявительницу ответственной за то, что она не наладила отношений с детьми (см. выше § 63). Не только власти Российской Федерации годами не предпринимали никаких действий для исправления ситуации заявительницы, но и суды Российской Федерации, принимая указанное выше решение, переложили всю ответственность за это вопиющее бездействие на заявительницу. Особое беспокойство вызывает тот факт, что суды Российской Федерации ссылались на данный вывод как на основание для лишения заявительницы родительских прав. Что касается другого вывода судов Российской Федерации, а именно о том, что заявительница не поддерживала детей материально, то остается неясным, был ли этот вывод основан на каких-либо иных доказательствах, помимо соответствующего утверждения Э.Б. Даже если допустить, что данный вывод соответствовал действительности, Европейский Суд не убежден в том, что заявительница должна была единолично нести ответственность за сложившуюся ситуацию, а также этот вывод не являлся достаточным основанием для лишения заявительницы родительских прав. В частности, учитывая давний конфликт между заявительницей и родственниками ее умершего мужа, в ходе разбирательства в судах Российской Федерации не было убедительно доказано, что у заявительницы была реальная возможность оказывать детям материальную помощь, общаться в этой связи с родственниками умершего мужа и быть уверенной, что такая материальная помощь дошла бы до ее детей. Фактически суды Российской Федерации лишь кратко упомянули, что заявительница не оказывала материальную поддержку своим детям, не подтвердив этот вывод каким-либо образом.

112. В свете вышеизложенного Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о том, что в отсутствие каких-либо объективных препятствий заявительница не общалась со своими детьми и не поддерживала их материально (см. выше § 93). Необоснованность подобных выводов судов Российской Федерации поразительна и очевидна в такой степени, что их можно рассматривать только как явный произвол. Ссылаясь на эти выводы в качестве основания для лишения заявительницы родительских прав, суды Российской Федерации произвольным образом применяли соответствующие положения законодательства Российской Федерации. В связи с этим Европейский Суд принимает к сведению Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 г., в котором было установлено, что только в случае доказанного виновного поведения родители могут быть лишены родительских прав по основаниям, предусмотренным статьей 69 СК РФ, что родители, не выполняющие свои родительские обязанности по не зависящим от них причинам, не могут быть лишены родительских прав, и что даже в случае установленного виновного поведения родителя лишение его родительских прав не должно быть автоматическим (см. выше § 75).

113. Европейский Суд полагает, что соответствующие решения судов Российской Федерации также были вынесены с нарушениями, поскольку в них не были надлежащим образом учтены наилучшие интересы детей. Следует отметить, что заключения психологов по результатам обследования детей, проведенные в ходе судебных разбирательств в 2010 и 2012 годах, указывали на наличие эмоциональных связей между заявительницей и ее детьми (см. выше § 20), насильственное разрушение которых могло привести к негативным последствиям и в будущем отрицательно повлиять на жизни детей (см. выше § 37), а также на отсутствие таких связей между детьми и родственниками со стороны отца (см. выше §§ 20 и 36). Однако в ходе рассмотрения дела перед экспертами не были поставлены такие важные вопросы, как степень привязанности детей к матери, возможные последствия для детей после разрыва всех отношений с матерью, родительские качества заявительницы и так далее (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Странд Лоббен и другие против Норвегии" (Strand Lobben and Others v. Norway), §§ 222-223). Не было представлено каких-либо объяснений тому, почему такая радикальная мера, как лишение их матери, единственного оставшегося в живых родителя, родительских прав, была в интересах детей, и не были приведены в оправдание применения данной меры какие-либо веские доводы, касавшиеся здоровья и развития детей. Более того, не было предпринято каких-либо попыток рассмотреть вопрос об эффективности менее жестких альтернативных мер прежде, чем суд решил разрушить связи между заявительницей и ее детьми, лишив заявительницу родительских прав.

114. Фактически суд первой инстанции ограничился краткой ссылкой на мнение двух старших дочерей заявительницы, которые сказали, что не хотят видеть свою мать, поскольку "она опозорила их", ведя аморальный образ жизни (см. выше § 61). Следует отметить, что в ходе предыдущего разбирательства суд критически оценил аналогичные показания дочерей заявительницы и отметил, что они в течение последних двух лет проживали в семье их дяди Э.Б. и не общались со своей матерью (см. выше § 43). Однако в ходе рассматриваемого судебного разбирательства суд не дал пояснений по этому поводу, просто проигнорировав доводы заявительницы о том, что она вообще не общалась со своими детьми, что родственники ее умершего мужа настроили детей против нее и что две ее старшие дочери отказались разговаривать с ней, когда она попыталась встретиться с ними (см. выше § 59).

115. Европейский Суд напоминает, что дети имеют право высказывать свое мнение и быть заслушанными при вынесении решения, затрагивающего их интересы. В частности, когда дети взрослеют и по прошествии времени становятся способны формулировать собственное мнение, суды должны уделять все большее внимание их взглядам и чувствам, а также их праву на уважение личной жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Петров и X против Российской Федерации" (Petrov and X v. Russia) от 23 октября 2018 г., жалоба N 23608/16* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2020. N 5 (примеч. редактора).), § 108). В то же время эти взгляды не всегда остаются неизменными, а возражения, которым следует придавать надлежащее значение, необязательно достаточны для того, чтобы преобладать над интересами родителей, особенно относительно регулярного общения с ребенком. Право ребенка выражать собственное мнение не должно толковаться как эффективно предоставляющее ребенку безусловное право вето, без учета каких-либо иных факторов и определения наилучших интересов ребенка. Более того, если суд основывает свои решения на высказываниях детей, не способных определить и сформулировать собственное мнение относительно своих пожеланий, например, из-за конфликта лояльности и/или из-за отталкивающего поведения одного из родителей, подобное решение будет противоречить статье 8 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "K.B. и другие против Хорватии" (K.B. and Others v. Croatia), § 143, и приведенные в нем примеры).

116. Европейский Суд также отмечает, что ни один из остальных четырех детей заявительницы, Т., 2000 года рождения, Эл., 2002 года рождения, Ир., 2003 года рождения, и Р., 2006 года рождения, не был заслушан в ходе разбирательств в судах Российской Федерации. Европейский Суд отмечает довод заявительницы о том, что отказ суда первой инстанции заслушать Т. и Эл., которым в рассматриваемое время было 13 и 11 лет соответственно, являлся нарушением положений законодательства Российской Федерации (см. выше §§ 69 и 88). Более того, не было запрошено мнение эксперта в отношении двух младших детей, Ир. и Р. по вопросу о том, можно ли в случае необходимости, учитывая возраст и зрелость этих детей, допросить их в суде с привлечением специалиста по детской психологии.

117. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что процесс принятия решений сопровождался нарушениями и, следовательно, не позволил наилучшим образом защитить интересы детей.

118. В итоге Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации превысили пределы свободы усмотрения, предоставленной им в соответствующей сфере. Лишение заявительницы родительских прав было произвольным и абсолютно несоразмерным поставленной законной цели. Следовательно, вмешательство в право заявительницы на уважение семейной жизни не было "необходимо в демократическом обществе". Такое произвольное вмешательство в одно из основополагающих прав, предусмотренных положениями Конвенции, не должно иметь место в демократическом государстве, основанном на принципе верховенства права.

119. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

120. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

121. Заявительница требовала выплаты 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Она утверждала, что испытала стресс, отчаяние и депрессию в связи с длительной разлукой со своими детьми и отсутствием какого-либо общения с ними.

122. Власти Российской Федерации считали, что компенсация не должна была быть присуждена, поскольку права заявительницы нарушены не были.

123. Европейский Суд отмечает, что было установлено нарушение права заявительницы на уважение ее семейной жизни в связи с тем, что власти Российской Федерации произвольным образом лишили ее родительских прав. Европейский Суд полагает, что вследствие этого обстоятельства заявительнице был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован только фактом установления нарушения ее права, предусмотренного Конвенцией. Принимая во внимание особые обстоятельства настоящего дела, Европейский Суд считает разумным присудить заявительнице всю указанную сумму, то есть 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть начислен на указанную сумму.

В. Судебные расходы и издержки

124. Интересы заявительницы представляли юристы организаций "Правовая инициатива по России" и "Астрея". Заявительница требовала выплаты 13 943,88 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных во время ведения ее дела в судах Российской Федерации и Европейском Суде. Заявительница предоставила подробный перечень расходов и издержек, включающий общую сумму в размере 12 850 евро за 220 часов работы юристов вышеупомянутых организаций, потраченных на подготовку и представление дела заявительницы в судах Российской Федерации и Европейском Суде, 197,28 евро за отправку материалов дела в Европейский Суд с международной курьерской почтой и 899,50 евро в качестве компенсации административных расходов (7% от всех расходов на ведение дела).

125. Власти Российской Федерации оспорили данную сумму, утверждая, что расходы нельзя рассматривать как понесенные в действительности, поскольку соглашение между заявительницей и ее представителями предусматривало, что вышеупомянутая сумма будет выплачиваться только в случае, если Европейский Суд вынесет решение, устанавливающее нарушение прав заявительницы.

126. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, только если доказано, что они были понесены в действительности и по необходимости и являлись разумными по размеру (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova), жалоба N 23755/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 12 (примеч. редактора).), ECHR 2016, § 130, и более позднее Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia), жалоба N 72508/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), ECHR 2017, § 370). Принимая во внимание находящиеся в его распоряжении документы и вышеупомянутый критерий, Европейский Суд считает разумным присудить заявительнице 9 000 евро в качестве компенсации всех судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть начислен на указанную сумму. Данная сумма должна быть переведена непосредственно на банковский счет представителей заявительницы.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

127. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции в связи с лишением заявительницы родительских прав;

3) постановил, что:

(а) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 30 000 (тридцать тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму;

(ii) 9 000 (девять тысяч) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму; данные денежные средства подлежат переводу непосредственно на банковский счет представителей заявительницы;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные суммы должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 октября 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда Палаты

Винсент А. де Гаэтано Председатель Суда