Адвокатура как защитник гражданского общества (П.Д. Баренбойм, Г.М. Резник, "Адвокат", N 8, август 2004 г.)

Адвокатура как защитник гражданского общества

Формулировка Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" - адвокатура является институтом гражданского общества - при принятии этого Закона вызывала недоуменные вопросы и скептические суждения. Это во многом связано с тем, что ранее это понятие не закреплялось законодательно. Кроме того, на наш взгляд, понятие "институт гражданского общества", впрочем, как и само "гражданское общество", не имеет общепринятого юридического содержания. Представляется, что здесь заложена принципиальная доктринальная неточность и по отношению к гражданскому обществу, и по отношению к адвокатуре.

Понятия "адвокатура" и "гражданское общество" имеют очень глубокое конституционно-правовое содержание, несмотря на то что сами эти термины в тексте Конституции Российской Федерации не используются.

Статья 2 Конституции провозглашает права и свободы человека высшей ценностью и устанавливает, что защита этих прав и свобод - обязанность государства. Поскольку критической формой защиты прав и свобод человека является защита гражданина от необоснованного лишения свободы, а привлечение к уголовной ответственности в соответствии со статьей 48 Конституции осуществляется при обязательном предоставлении квалифицированной юридической помощи (т.е. помощи адвоката), на государстве лежит обязанность по обеспечению такой юридической помощи.

Адвокаты объединены в палаты адвокатов, а вместе индивидуальные адвокаты и палаты адвокатов образуют адвокатуру, которая на сегодняшний день является единственным законодательно признанным институтом гражданского общества. Как указано в определении Конституционного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2000 года N 282-О, "деятельность адвокатов, на которых возложена обязанность обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина, имеет публично-правовое значение" (курсив наш. - П.Б. и Г.Р.).

Характерно, что Конституция (в ст.2) и Конституционный Суд говорят об обязанности государства по защите прав и свобод человека и о такой же обязанности адвокатов. Эти две параллельно существующие обязанности лежат в основе независимого статуса адвокатов перед лицом государства при защите прав человека. Обязанность защищать права и свободы граждан возложена на адвокатуру не государством, а в силу прямого действия статьи 1 ("Правовое государство") и статьи 48 ("Обеспечение квалифицированной юридической помощи") Конституции.

В этом отличие адвокатуры, например, от нотариата, который, как указал Конституционный Суд, был наделен государством отдельными управленческими и контрольными полномочиями в отношении нотариусов как членов профессионального сообщества, включая рассмотрение вопроса о лишении права заниматься нотариальной деятельностью. Названное отличие подчеркивается и резолюцией Европейского парламента от 18 января 1994 года, которая характеризует профессию нотариуса как публичную службу, контролируемую государством или органом, наделенным соответствующими полномочиями от имени государства (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 19 мая 1998 г. "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате").

Не государство, а автор Конституции - "многонациональный народ Российской Федерации" (преамбула Конституции) наделил адвокатуру неотъемлемым правом выполнить обязанность по защите высшей конституционной ценности - прав и свобод человека.

Не случайно именно адвокат противостоит в уголовном судопроизводстве государственному обвинителю. Обеспечение равенства прав адвоката и представителя государства соответствует обеспечению равенства адвокатуры и государства при защите прав человека и гражданина.

Тот факт, что адвокатура названа в статье 3 Закона об адвокатской деятельности институтом гражданского общества подчеркивает, с одной стороны, равенство адвокатуры и государства в смысле статьи 19 Конституции, а с другой - независимость адвокатуры от государства и обязанность государства обеспечить независимость адвокатуры как составляющую его обязанности по защите прав граждан, предписанную статьей 2 Конституции.

Более того, в порядке реализации положений статьи 1 Конституции, согласно которой Россия - это правовое государство, а также в порядке защиты права на свободное развитие человека (ст. 7), обеспечения идеологического многообразия и равенства общественных объединений перед законом (ст. 13), адвокатура является не только институтом гражданского общества, но таким институтом, на котором лежит обязанность обеспечивать защиту прав гражданского общества, быть в публично-правовой сфере его представителем и защитником перед лицом государства. Разумеется, другие институты гражданского общества могут осуществлять защиту прав и свобод человека, но только на адвокатуру возложена такая обязанность, подкрепляемая требованием статьи 48 Конституции о предоставлении квалифицированной профессиональной юридической помощи. Если прокуратура - адвокат государства, то адвокатура - защитник гражданского общества.

Названные нормы Конституции относятся к основам конституционного строя и включают в себя, как само собой разумеющееся, защиту гражданского общества как составляющую защиты прав и свобод человека и гражданина и соответственно обязанность адвокатуры как независимого от государства института гражданского общества осуществлять защиту гражданского общества, прав и свобод человека.

Многочисленные примеры нарушения гарантий независимости адвокатов и непосредственно связанного с этим права подсудимого на защиту свидетельствуют о явном пренебрежении к основному положению процессуального права - принципу состязательности сторон, обеспечивающему справедливость выносимого судебного решения.

Состязательность и равенство сторон в процессе (гражданском или уголовном) выражают состязательность и равенство гражданина и государства (и, разумеется, представителя гражданина, каковым является адвокат). Такое же конституционно-правовое содержание (состязательность и равенство) вкладывается и во взаимоотношения гражданского общества и государства. Адвокатура - единственный законодательно признанный институт гражданского общества, на который распространяется как принцип равенства, так и принцип независимости от государства.

Доктрина независимости адвокатуры отражена в тексте Закона об адвокатской деятельности, который гласит, что адвокатура является профессиональным сообществом адвокатов и как институт гражданского общества не входит в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления. Более того, в целях обеспечения доступности для населения юридической помощи и содействия адвокатской деятельности органы государственной власти обеспечивают гарантии независимости адвокатуры и должны осуществлять финансирование деятельности адвокатов, оказывающих юридическую помощь гражданам Российской Федерации бесплатно в случаях, предусмотренных законодательством.

Эти положения соответствуют мировым стандартам и социальному назначению адвокатуры в правовом государстве.

Названные правовые гарантии независимости адвоката и адвокатуры позволяют активно защищать права человека и основные свободы, признанные международными правовыми актами. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, документы ОБСЕ и ООН, Европейская хартия социальных прав предусматривают обязанности государств по соблюдению надлежащей процедуры судопроизводства.

Из этого следует, что становление и развитие адвокатуры как института гражданского общества, особенно на начальных этапах, невозможно без поддержки государства. Государство должно взять на себя ответственность за создание нормальных условий функционирования адвокатуры. Среди этих условий главное - обеспечение цивилизованного, отвечающего стандартам Совета Европы и мировому опыту отношения государственной власти к институту адвокатуры.

Обязанность Российской Федерации обеспечивать независимость адвокатов, защищающих права и свободы граждан, закреплена положениями Документа Московского совещания Конференции по человеческому измерению ОБСЕ (Москва, 1991 г.) и Основными принципами, касающимися роли юристов, принятых восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями на основе резолюции N 18 седьмого Конгресса ООН об обеспечении защиты практикующих юристов от неправомерных ограничений и давления при выполнении ими своих функций (Гавана, 27 августа - 7 сентября 1990 г.).

Основные принципы, касающиеся роли юристов, указывают на следующие обязанности Российской Федерации:

- строго соблюдать учет в рамках национального законодательства практики соблюдения полной конфиденциальности консультаций подзащитных с адвокатами (принцип N 22);

- обеспечить условия, чтобы юристы могли выполнять свои профессиональные обязанности в обстановке, свободной от угроз, препятствий, запугивания и неоправданного вмешательства (п. 1 принципа N 6);

- не подвергать судебному преследованию и судебным административным, экономическим или другим санкциям за любые действия, совершенные в соответствии с признанными профессиональными обязанностями, нормами и этикой, а также угрозам подобного преследования;

- обеспечить юристам гражданский и уголовный иммунитет в ходе выполнения ими своих профессиональных обязанностей (принцип N 20).

Как тревожный факт следует отметить искаженную интерпретацию позиций Европейского Суда по правам человека, которую выдвигают представители российских правоохранительных органов. Речь идет о якобы ограничительном толковании Европейским Судом доктрины прав человека в сфере борьбы с преступностью. Разумеется, если такие позиции публикуются в открытых изданиях, то все внутренние методические установки от них не отличаются. Соответственно, ориентируются сотрудники Минюста по соотношению прав государства и адвокатуры.

Адвокатская палата города Москвы (с которой, мы уверены, солидарна вся адвокатура России), осуществляя свою публично-правовую функцию в качестве института гражданского общества, придерживается принципиально иных взглядов относительно как правовых позиций Европейского Суда по правам человека, так и норм международного законодательства по правам человека, обязательного к применению на территории Российской Федерации.

Адвокатура является единственным законодательно закрепленным институтом гражданского общества, поэтому в системе отношений "государство - адвокатура", по сути, стоит вопрос о взаимоотношениях государства и гражданского общества. В частности, это и вопрос о праве юридически и организационно оформленных институтов гражданского общества самостоятельно применять меры дисциплинарного воздействия (вплоть до исключения) в отношении своих членов.

Сложившаяся в настоящее время ситуация может быть расценена как совместное наступление государственных органов - Минюста и Генеральной прокуратуры - на конституционные права и свободы человека, инструментом защиты которых являются адвокаты и адвокатские объединения - в данном случае Адвокатская палата г. Москвы, являющаяся институтом гражданского общества и представителем гражданского общества в широком смысле этого слова.

Различное отношение Адвокатской палаты г. Москвы и Минюста России к фактическим обстоятельствам изъятия у адвоката Ольги Артюховой материалов адвокатского досье обусловлены различными конституционно-правовыми подходами.

Произведенные недавно изъятия у ряда адвокатов (среди которых наибольшую известность получил эпизод с О. Артюховой) адвокатского досье сотрудниками следственных изоляторов были оформлены протоколами личного досмотра, из содержания которых усматривается, что изъятые материалы защиты являются запрещенными предметами. Правомерность действий сотрудников СИЗО, согласно протоколам личного досмотра, мотивируется, как правило, требованиями части 6 ст. 34, статьи 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений". Так, частью 3 ст.21 названного Закона установлено: "В отношении предложений, заявлений и жалоб, содержащих сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненных тайнописью, шифром, содержащих государственную или иную охраняемую законом тайну, применяется порядок, установленный частью 3 статьи 20 настоящего Федерального закона." Частью 3 ст. 20 Закона предусмотрено: "Письма, содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, подозреваемым и обвиняемым не вручаются и передаются лицу или органу, в производстве которых находится уголовное дело". Пункт 6 ст. 34 данного Закона, на основании которого согласно упомянутым протоколам личного досмотра произведены изъятия адвокатских досье, предусматривает, что "при наличии достаточных оснований подозревать лиц в проносе запрещенных предметов, веществ и продуктов питания сотрудники мест содержания под стражей вправе производить досмотр их вещей и одежды при выходе с территории мест содержания под стражей, а также въезжающих и выезжающих транспортных средств, изъятие предметов, веществ и продуктов питания, запрещенных к хранению и использованию подозреваемыми и обвиняемыми. Не подвергаются досмотру вещи и одежда лиц, в производстве которых находятся уголовные дела подозреваемых и обвиняемых, которые обладают правом контроля и надзора за местами содержания под стражей".

Таким образом, вывод о том, что материалы адвокатского досье являются запрещенными к проносу предметами и подлежат изъятию, сделан сотрудниками следственного изолятора на основании толкования приведенных правовых норм Закона о содержании под стражей. Заметим, что в ходе встречи адвоката со своим подзащитным ни адвокат, ни его подзащитный не могут вести записи, связанные с защитой, поскольку такие записи рассматриваются сотрудниками следственного изолятора как переписка, в ходе контроля которой они предоставляют себе право контроля над адвокатскими досье. Данное конкретное нарушение права на защиту стало возможным в связи с неопределенностью вышеприведенных норм, которая сама по себе порождает и предопределяет правоприменение, нарушающие конституционные права и свободы граждан.

В Российской Федерации каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. Каждый задержанный или заключенный под стражу обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу, предъявления обвинения (ст.48 Конституции).

Однако реализация права на защиту, гарантируемого российской Конституцией, напрямую зависит от соблюдения конфиденциальности при общении адвоката и его подзащитного, на что указывает законодатель. Так, право каждого задержанного или находящегося в заключении лица, связываться и консультироваться с адвокатом провозглашено и в утвержденном Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1988 года Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Предусматривается предоставление необходимых для целей защиты времени и условий и недопустимость временной отмены или ограничения права на посещение заключенного адвокатом без промедления и цензуры, кроме исключительных обстоятельств, которые определяются законом или установленными в соответствии с законом правилами, когда, по мнению судебного или иного органа, это необходимо для поддержания безопасности и порядка (п. 1, 2 и 3 принципа N 18).

Кроме того, Основные положения о роли адвокатов, принятые восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступлений (август 1990 г., Нью-Йорк), закрепили следующее требование: задержанному, арестованному или помещенному в тюрьму лицу должны быть обеспечены необходимые условия, время и средства для встречи или коммуникаций и консультаций с адвокатом без задержки, препятствий и цензуры, с полной их конфиденциальностью. Такие консультации могут быть в поле зрения, но за пределами слышимости уполномоченных должностных лиц, правительство должно обеспечить адвокатам возможность исполнять все профессиональные обязанности без запугивания, препятствий, беспокойства и неуместного вмешательства, правительство должно признавать и соблюдать конфиденциальность коммуникаций и консультаций между адвокатом и клиентом в рамках их отношений, связанных с выполнением адвокатом своих профессиональных обязанностей (положения 8, 16, 22).

Пункт 93 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными (приняты на первом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 30 августа 1955 г.) предусматривает, что "в целях своей защиты подследственные заключенные должны иметь право обращаться там, где это возможно, за бесплатной юридической консультацией, принимать в заключении юридического советника, взявшего на себя их защиту, подготавливать и передавать ему конфиденциальные инструкции. С этой целью в их распоряжение следует предоставлять по их требованию письменные принадлежности. Свидания заключенного с его юридическим советником должны происходить на глазах, но за пределами слуха сотрудников полицейских или тюремных органов".

Пункт 2.3 Кодекса поведения для юристов в Европейском сообществе (принят Советом коллегий адвокатов и юридических сообществ Европейского союза в Страсбурге 28 октября 1988 г.) "относит к сущностным признакам адвокатской деятельности обеспечение клиенту условий, при которых он может свободно сообщать адвокату сведения, которые не сообщил бы другим лицам, и сохранение адвокатом как получателем информации ее конфиденциальности, поскольку без уверенности в конфиденциальности не может быть доверия; требованием конфиденциальности определяются права и обязанности юриста, имеющие фундаментальное значение для его профессиональной деятельности; юрист должен соблюдать конфиденциальность в отношении всей информации, предоставленной ему самим клиентом или полученной им относительно его клиента или других лиц в ходе предоставления юридических услуг; при этом обязательства, связанные с конфиденциальностью, не ограничены во времени".

Пунктами 12 и 13 Стандартов независимости юридической профессии Международной ассоциации юристов (приняты на конференции МАЮ в Нью-Йорке 7 сентября 1990 г.) закреплено, что "независимость адвокатов при ведении дел: должна гарантироваться, с тем чтобы обеспечить оказание свободной, справедливой и конфиденциальной юридической помощи. Адвокатам должны быть предоставлены возможности обеспечения конфиденциальности отношений с клиентом, включая защиту обычной и электронной системы всего адвокатского делопроизводства и документов адвоката от изъятия и проверок, а также обеспечения защиты от вмешательств в используемые электронные средства связи и информационные системы".

Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 26 декабря 2003 г. N 20-П По "делу о проверке конституционности отдельных положений частей первой и второй статьи 118 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой Шенгелая Зазы Ревазовича" отметил: "Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации устанавливает, что обвиняемый - вне зависимости от стадии уголовного судопроизводства - имеет право пользоваться помощью защитника и иметь свидание наедине с ним и конфиденциально. Непосредственное общение с адвокатом - важная составляющая права на получение квалифицированной юридической помощи, которое в силу Конституции Российской Федерации ни при каких условиях не подлежит произвольному ограничению".

В определении Конституционного Суда от 1 апреля 2004 г. N 77-О "По ходатайству Министра юстиции Российской Федерации об официальном разъяснении постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2003 года по делу о проверке конституционности отдельных положений частей первой и второй статьи 188 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации", вновь было обращено внимание на то, что порядок предоставления свиданий осужденному с адвокатом носит уведомительный характер, в связи с чем администрация учреждения не вправе отказать в удовлетворении заявления осужденного о свидании с приглашенным им адвокатом.

Адвокат вправе выбирать форму общения со своим подзащитным, и соответственно это может быть либо устная, либо письменная форма. Обмен записями при личном свидании в условиях следственного изолятора между адвокатом и подзащитным ничем не отличается от устной формы общения.

Более того, чем сложнее обстоятельства дела, тем важнее адвокату фиксировать для памяти основные направления формирования позиции по делу, поскольку иным способом невозможно разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя, как того требует часть1 ст.7 Закона об адвокатской деятельности.

Отсюда следует, что у сотрудников следственного изолятора так же нет права вмешиваться в письменное общение адвоката с его подзащитным, как нет права вмешиваться и в их устную беседу, а значит, не должно быть никакой цензуры письменных заметок адвоката.

Данные видеонаблюдения, которое производится в условиях следственного изолятора, не могут быть основанием для осмотра материалов адвокатского досье, если даже сотрудники изолятора видели, как подзащитный передавал адвокату свои записи или делал записи на листах адвокатского досье. В нынешней ситуации адвокат имеет основания опасаться прослушивания, о фактах которого уже сообщалось в СМИ ("Российская газета" от 30 апреля 1999 г.). В конце концов, у адвоката или заключенного могут быть проблемы с голосом, и тогда письменная форма общения во время свидания в следственном изоляторе вообще становится единственной.

Подзащитный до и после свидания с адвокатом в следственном изоляторе подвергается обыску, а все находящиеся при нем бумаги - цензуре. Если подобный контроль будет установлен и за адвокатским досье, то право на защиту превратится в фикцию.

В соответствии с частью 3 ст. 20 Закона о порядке содержания под стражей письма, предложения, заявления и жалобы, содержащие сведения, которые могут помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, выполненные тайнописью, шифром, содержащие государственную или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, подозреваемым и обвиняемым не вручаются и передаются лицу или органу, в производстве которых находится уголовное дело. Но ведь любые письменные тексты теоретически могут содержать шифр. Значит, цензуре могут быть подвергнуты любые письменные заметки адвоката или его подзащитного? Фактически, данные требования Закона закрепляют за сотрудниками следственных изоляторов не свойственную им функцию. Согласно действующему законодательству следственные изоляторы не входят в систему правоохранительных органов, а напрямую подчиняются Министерству юстиции Российской Федерации, в связи с чем не имеют полномочий на осуществление уголовного преследования.

Статья 4 Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка (принят резолюцией 34/169 Генеральной Ассамблеи от 17 декабря 1979 г.), предусматривает, что "сведения конфиденциального характера, получаемые должностными лицами по поддержанию правопорядка, сохраняются в тайне, если исполнение обязанностей или требования правосудия не требуют иного".

Приведенные нормы Закона о содержании под стражей ввиду неопределенности их содержания могут породить и предопределить такую правоприменительную практику, которая противоречит принципу равенства перед законом: подзащитный, находящийся под стражей, лишается возможности получить полноценную квалифицированную юридическую помощь и оказывается в неравном положении по сравнению с подзащитным, находящимся на свободе в период проведения следствия и суда. Это противоречит требованиям статей 19 и 48 Конституции.

Такое противостояние характерно именно для российской ситуации и не имеет аналогов в практике государств со сложившимся гражданским обществом. Отметим высказывание Президента Российской Федерации, имеющее очень важное конституционно-правовое содержание: "Представителям власти прекрасно понятно, что гражданское общество не может быть сформировано по инициативе власти, по ее желанию или указке. Более того, я считаю абсолютно непродуктивным, практически невозможным и даже опасным пытаться создавать гражданское общество "сверху". И хочу еще раз подчеркнуть: оно вырастает самостоятельно, имеет свою собственную корневую базу и питается духом свободы, и только тогда оно становится действительно гражданским. Да, наше гражданское общество нельзя пока считать окончательно сформированным. Но думаю, вряд ли найдутся страны вообще, где можно сказать, что общество окончательно сформировано. В условиях демократии этот процесс является непременным и постоянным, а для России, надо признать, этот процесс только начинается" (из выступления на открытии Гражданского форума, Москва, 21 ноября 2001 г.).

Эту мысль в несколько ином контексте Президент России высказал и в своем Послании Федеральному Собранию Российской Федерации от 26 мая 2004 года: "Преемственность стратегического курса, продолжение преобразований, уже проверенных практикой последних четырех лет, является основой нашего дальнейшего стабильного развития. При этом единственным источником и носителем власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. И только народ - через институты демократического государства и гражданского общества - вправе и в состоянии гарантировать незыблемость нравственных и политических основ развития страны на многие годы вперед".

Слабость гражданского общества и обусловленные этим задачи адвокатуры по защите гражданского общества характерны для современной России и не слишком актуальны для уже сложившихся цивилизованных общественных систем.

Доктрина адвокатуры как защитника гражданского общества - это российская доктрина, определяемая современной ситуацией в стране.

Дополнительным гарантом российской Конституции в рамках разделения властей, предусмотренных статьей 10 Конституции, является Конституционный Суд Российской Федерации. Его Председатель В.Д. Зорькин высказал важную мысль о взаимоотношениях государства и гражданского общества: "Здесь очень важно сказать и о правосознании власти. Если власть станет стремиться создавать под себя удобное право, то любая правовая реформа станет не более чем фикцией. Ведь элементы гражданского общества у нас еще в рыхлом состоянии. Отсутствие системы политических партий вместе с отсутствием массового правосознания общества создает колоссальную базу для поворота к неправовому государству. Мы сейчас боремся за господство права. Я верю, что не произойдет перехода к антиправовому государству, но мы нынче находимся в такой точке, когда решается правовая судьба России" ("Родная газета" от 29 апреля 2004 г.).

Порой Конституционный Суд называют органом или институтом гражданского общества, но здесь происходит явное смешение, так как гражданское общество и его институты - явление отдельное от государства.

Конституционно-правовой смысл статьи 17 Закона об адвокатской деятельности точно такой же, как и конституционно-правовой смысл статьи 3 этого же Закона и может трактоваться только во взаимосвязи с установленными в ней принципами независимости, самоуправления, корпоративности и законности деятельности этого института гражданского общества. Конституционно-правовой смысл определения адвокатуры в качестве института гражданского общества позволяет квалифицировать любое серьезное вторжение государства в сферу независимости адвокатского самоуправления как нарушение основ конституционного строя, провозглашенных в статьях 1, 2, 7, 13 и 15 Конституции, а также в статьях 17, 18, 19 и 48 Конституции.

Для того чтобы быть действительно квалифицированной, юридическая помощь, гарантируемая статьей 48 Конституции, должна (по своему конституционно-правовому смыслу) оказываться адвокатом, действующим в рамках своего адвокатского объединения - палаты адвокатов. В свою очередь, адвокатская палата, являющаяся составляющей адвокатуры как института гражданского общества, должна быть вправе осуществлять свою деятельность независимо от государства на основе самоуправления и принципа законности, который предполагает в том числе и четкую регламентацию пределов вмешательства государства в деятельность адвокатуры.

П.Д. Баренбойм,

вице-президент Союза юристов России, кандидат юридических наук

Г.М. Резник,

президент Адвокатской палаты г. Москвы, кандидат юридических наук

"Адвокат", N 8, август 2004 г.