Корпоративный и государственный шантаж (Д. Гололобов, "Адвокат", N 10, октябрь 2004 г.)

Корпоративный и государственный шантаж

Необходимость правовых гарантий предсказуемости предпринимательской активности во многом определяется отсутствием выборочного, демонстративного, показательного наказания государством одних предпринимателей с главной целью припугнуть других, действующих примерно так же и в том правовом поле, которое, кстати говоря, этим же государством и было создано. Отсутствие преемственности в правовой и экономической политике государства создает благоприятные условия для выборочной демонстрации силы в отношении отдельной корпорации. Дело "ЮКОСа" нельзя сравнивать с делами "Энрона" и "Пармаалата" по той простой причине, что там правоохранительные органы просто расследуют нарушения, а у нас в чисто советском или даже, можно сказать, инквизиционном стиле устраивается показательное корпоративное дело, в котором для власти намного важней напугать зрителей, нежели наказать или тем более перевоспитать виновного.

В юридической науке проблема шантажа как правового явления обычно рассматривалась в двух основных ракурсах: уголовно-правовом и корпоративном. С точки зрения уголовного права все достаточно просто - хотя законодатель и не дает его определения под ним обычно понимают угрозу распространения сведений, позорящих гражданина или его близких, либо угрозу распространения иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам указанных лиц. С точки зрения уголовного права угроза распространения позорящих сведений - один из способов вымогательства, который принято называть шантажом. При этом не имеет значения характер сведений: насколько они являются позорящими, соответствуют ли действительности или представляют собой вымысел, касаются лично потерпевшего или его близких, - важно, что потерпевший стремится сохранить эти сведения в тайне, а угроза их оглашения используется виновным, чтобы принудить его к передаче имущества.

Корпоративный шантаж отличается от шантажа уголовного одним весьма существенным признаком - это не столько разглашение негативной для конкретного лица информации, сколько осуществление определенных действий, ставящих жертву шантажа в положение менее выгодное по отношению к тому, что существовало до начала шантажа, или лишающих ее (жертву) возможности улучшить это положение. Поскольку шантаж осуществляется в корпоративной сфере, это резко увеличивает возможности и объем требований шантажистов. Законодательство об акционерных обществах, даже при поддержке кодекса корпоративного поведения, дает массу возможностей повлиять на "нелюбимое" акционерное общество.

Однако не так давно от корпоративного шантажа отпочковалось его совершенно новая разновидность. Новый вид шантажа тоже осуществляется в корпоративной сфере, т.е. в отношении корпоративных образований, но имеет свою специфику в виде субъекта - государства. Более того, изучение существующей практики предпринимательской деятельности, тенденций развития предпринимательского и корпоративного права, а также форм взаимодействия, как сейчас часто любят говорить политики, "бизнеса и государства" позволяет констатировать появление принципиально новой схемы взаимоотношений, представляющих государство властных структур и предпринимательского сообщества. Параллельное развитие российского бизнеса и российской государственности наконец пересеклось в одной точке и создало новую форму их взаимодействия - государственный шантаж.

В последнее время появилось весьма много научных и околонаучных статей, тем или иным образом анализирующих и обсуждающих проблемы корпоративного шантажа - случаев, когда компания или физические лица-акционеры шантажируют другую компанию (как правило, акционерное общество) с целью вынудить ее приобрести акции по повышенной цене. Используемые при этом методы - от созыва бесчисленных собраний акционеров до получения самых различных "блокирующих" судебных решений - известны юристам.

Борьба с этим явлением (характерным, по мнению аналитиков, прежде всего для развитого фондового рынка и развитых систем корпоративного управления) ведется так же самыми различными средствами - от попыток тем или иным способом упорядочить судебную практику по корпоративным спорам до полупринудительного внедрения ФКЦБ России в предпринимательскую практику кодекса корпоративного поведения. Интересно, что свой вклад в "борьбу" с проявлениями корпоративного шантажа решило внести и МВД России, попытавшись вывести соответствующим приказом подразделения вневедомственной охраны из участия в "спорах экономических субъектов" (по мнению специалистов, это приведет к возникновению нового способа корпоративного шантажа, заключающегося в одномоментном снятии всей вневедомственной охраны шантажируемого предприятия). Высший Арбитражный Суд Российской Федерации дал разъяснения относительно так называемых "запретов собраний акционеров". Получается достаточно любопытная для всех корпоративных шантажистов ситуация: запрещать проводить собрания акционеров нельзя, а запрещать рассматривать отдельные вопросы повестки дня собраний можно. В принципе, это разъяснение позволяет на полностью законном основании блокировать девять из десяти рассматриваемых на собрании акционеров вопросов.

Сказанное свидетельствует о неспособности государства окончательно и жестко ограничить любые формы шантажа, не исключая, разумеется, и шантаж корпоративный.

Обычно в научной литературе под шантажом понимается совокупность способов вымогательства со стороны кого-либо по отношению к объекту шантажа под угрозой совершения недружественных действий. В любом случае это разновидность угрозы. Согласно ставшим уже классическими взглядам, шантажист может запугивать кого-либо разглашением сведений о его личной жизни, о семейной, медицинской, коммерческой тайне, угрожать подорвать его деловую репутацию или возбудить уголовное дело против его близких, арестовать банковские счета, предоставить нежелательную информацию кредиторам и т.д. Сюда же относятся угрозы опубликовать или иначе придать огласке различные документы о деятельности предпринимателя, его контрагентов и т.п. В любом случае деятельность шантажиста, даже имеющая внешне законную форму, направлена на получение незаконного результата, т.е. преследует незаконные цели, и, следовательно, вся целиком незаконна, а потому подлежит безусловному уголовному преследованию.

Применительно же к государственному шантажу ситуация совершенно иная - шантаж осуществляется в сфере применения соответствующих властных полномочий, выражается в абсолютно законных с точки зрения публичной власти действиях, ведущих к возникновению у "объекта" существенных негативных последствий. При этом действия шантажиста (органа, должностного лица или организации) никогда не будут рассматриваться как преступные, поскольку они осуществляются открыто, предпринимаются в предусмотренном законодательством порядке и санкционируются публичной властью путем прямого или молчаливого одобрения.

Конечно, нельзя утверждать, что в 90-е годы прошлого века подобных явлений не наблюдалось. Именно в это последнее десятилетие возникло понятие "наезд" (равно как и тесно связанное с ним понятие "маски-шоу").

Но во всей прежней истории взаимоотношений бизнеса и государства отсутствовал ключевой элемент. Любой конфликт государственных и бизнес-структур носил, как правило, разовый и "окончательно неодобренный" государством характер, т.е. рассматривался как определенный эксцесс структуры или должностного лица (исполнителя), совпавший с относительным попустительством со стороны власти более высокого уровня. При этом власть могла как заступаться за своих "нерадивых" исполнителей, так и, при определенных обстоятельствах, достаточно решительно "отмежевываться" от них. Ничем не закончившееся дело кооператива "АНТ", отдельные наезды "оборотней" из налоговой полиции на конкурентов своих спонсоров, еще десяток-другой более или менее громких дел, сошедших на нет и не завершившихся запоминающимися судебными приговорами, - все это красноречивые свидетельства этого явления. Ранее государство оказывало влияние на частную экономику двумя основными способами: законным (в пределах, установленных действующим законодательством) и "эпизодически незаконным", т.е. в форме отдельных действий, носящих характер "эксцессов", не одобряемых ни государством в целом, ни от его имени.

Однако после 2000 года государство, оценив растущий уровень концентрации капитала в стране, а также политические и экономические возможности бизнесменов (вернее, той их части, которая в ельцинскую эпоху стала именоваться олигархами), решило, что старыми методами процесс "капитализации" страны контролировать невозможно. В результате стал создаваться принципиально новый системный механизм влияния на частную (рыночную) экономику, который и может быть назван государственным шантажом.

Возникновению государственного шантажа в указанный период в целом способствовали пять основных причин.

1. Окончание основных приватизационных событий в стране и начало истечения десятилетнего срока давности по основным приватизационным сделкам. Таким образом, возможности для судебного рассмотрения основных сделок приватизации по принципиальным народнохозяйственным объектам в качестве ничтожных сделок будут в ближайшие пять-шесть лет постепенно, но неуклонно утрачиваться. При этом утрачивают свою силу и всевозможные старые "мины" и "ловушки".

2. Уголовный аспект - истечение десятилетнего срока давности по основным тяжким уголовным преступлениям экономического характера, которые могли быть совершены в эпоху приватизации.

3. Окончание периода консолидации основных холдинговых компаний, их укрупнение, возрастание доли иностранного капитала в них, а также постоянное усиление уровня их финансово-экономической прозрачности и следование международным принципам корпоративного поведения и отчетности.

4. Реформа налогового законодательства, постепенно превратившая его из инструмента воздействия на предпринимателей в нечто действительно более или менее напоминающее налоговое законодательство (тем не менее постоянно вызывающее желание у каждого нового правительства осуществить его дальнейшее реформирование).

5. Усиление лоббистской деятельности и появление принципиальных политических интересов капитала. Политика усиления борьбы с коррупцией.

Основной целью государственного шантажа, так же как шантажа корпоративного, осталось установление и сохранение вне правового поля прямого или опосредованного контроля за коммерческими компаниями, т.е. подчинение отдельных направлений их деятельности обслуживанию государственных или псевдогосударственных интересов группы чиновников, которые в силу нахождения на определенных постах позволяют себе отождествлять свои интересы с интересами государства и произвольно санкционировать применение принудительной силы государства в соответствии со своим пониманием государственных интересов.

Надо отметить, что давление государства коммерческие компании испытывали практически всегда, на протяжении всей своей относительно недолгой постперестроечной истории существования в нашей стране. Но то, что ранее называли государственным рэкетом, как правило, было: 1) общезаконодательным и общенадзорно-контрольным давлением государства на коммерческую деятельность (преимущественно в налоговой сфере); 2) "творчеством" региональных властей в отношении "своих" предприятий; 3) действиями разового характера отдельных чиновников, направленными на "воспитание" отдельных фирм. Разумеется, в таких условиях стали возможны разнообразные "маски-шоу", но давление государства не носило системного характера.

Следует отличать случаи применения государственного шантажа (или, вернее, "околоправового" государственного давления) на отдельных лиц, так или иначе вовлеченных в предпринимательскую деятельность, но гораздо более связанных с политикой. Подобные явления нельзя отнести к шантажу в отношении компаний, хотя, разумеется, действия в отношении собственников и менеджеров отдельных предприятий сказывались на их деятельности.

Уместно упомянуть о жертвах государственного шантажа. Здесь естественное внимание привлекают крупные компании. Любое давление на них позволяет достичь целей не только конкретных, связанных тем или иным образом с отдельной компанией, отраслью или группой предприятий определенной капитализации или величины, но прежде всего оказать "привенционное" давление на иных участников предпринимательского рынка. При этом акт шантажа в отношении отдельно взятой компании или группы компаний проходит следующие стадии:

- анализ ситуации и выбор потенциальной жертвы;

- сбор дополнительной информации о жертве и подготовка планов "нападения";

- непосредственная атака на жертву;

- PR и организационное обеспечение максимального "воспитательного" эффекта акции;

- диктат жертве своей воли, организация и реализация эффекта шантажа (выгод);

- завершение атаки.

Заметим, что, как правило, жертвами государственного шантажа становятся (помимо политически нелояльных компаний, которые могут стать жертвами независимо от иных обстоятельств) предприятия:

ведущие лицензированную деятельность (например, Медиа-Мост, имевший непосредственные интересы в сфере массовой информации);

имеющие многочисленные филиалы или дочерние компании, что затрудняет контроль за ними, резко увеличивает количество возможных нарушений и позволяет эффективно эксплуатировать региональный аспект;

имеющие приватизационную историю. Принцип недопущения "деприватизации" был и остается всего лишь провозглашенным принципом. Зачем "деприватизировать", когда можно просто посадить за якобы имевшие место нарушения.

Рассмотрим отдельно наиболее болезненные для предпринимателей формы государственного шантажа.

Постприватизационный шантаж. Очевидно, что одним из самых болевых "точек" крупных компаний в России являются вопросы, так или иначе связанные с приватизацией. Любая крупная холдинговая структура в нефтяной, металлургической или лесоперерабатывающей промышленности представляет собой или ранее приватизированную государственную компанию или группу раздельно приватизированных госпредприятий, позднее объединенных в холдинг. Достаточно очевидны три практически "непреодолимых" группы нарушений, связанных с приватизацией подобных объектов.

Во-первых, нарушения, связанные непосредственно с приватизационной сделкой. В качестве примера могут быть приведены так называемые залоговые аукционы, в самой концепции которых заложено такое количество юридических несостыковок, что возможность оспаривания практически любого из них самоочевидна. Приватизационные схемы строились государством таким образом, что, для того что бы не попасть в ловушку, устроенную конкурентами (например, намеренный срыв аукциона), предпринимательские структуры были вынуждены сами играть на грани "правового фола".

Во-вторых, приватизированные предприятия достались их новым собственникам с огромным грузом старых проблем, к которым следует отнести прежде всего налоговую задолженность, беспорядочную закупочно-сбытовую политику, намеренно запутанную "красными директорами", так называемую "социалку", а также доставшиеся в качестве своеобразного "довеска" к приватизационным условиям инвестиционные программы. Эти острейшие проблемы нередко ставили предприятия на грань банкротства (принимая во внимание действовавший в то время явно "прокредиторский" Закон о банкротстве, это легко понять) сразу же после смены собственника, поскольку одновременно они лишались пусть весьма эфемерной, но иногда крайне эффективной молчаливой общегосударственной поддержки их как государственных стратегических предприятий. Названные обстоятельства обусловили чрезвычайность и экстравагантность методов, которыми новые собственники пользовались для сохранения контроля за объектами своих инвестиций. Сюда можно отнести и схемы владения акциями компаний, связанные с "распылением" их по группам оффшоров; и заключение различного рода маловыполнимых соглашений с местными властями; и получение государственной финансовой поддержки, которая часто тратилась на совсем иные цели, связанные с удержанием предприятия "на плаву". Все это определенным образом "капитализировалось" в виде совокупности условных экономических и финансовых нарушений, до которых никому не было никакого дела на момент их совершения, поскольку они соответствовали тому уровню предпринимательской практики и понимания законности, который существовал в самом начале ельцинской эпохи.

В-третьих, выжившие в результате преодоления послеприватизационных трудностей компании немедленно столкнулись с иной, более глубоко "зарытой" проблемой. Государством не была надлежащим образом разработана схема создания и функционирования холдинговых компаний в тех отраслях экономики, где они создавались. Это привело к тому, что холдинги были созданы с множественными системными ошибками, породившими ситуацию, когда их существование могло быть поставлено под вопрос акционерами их дочерних компаний, кредиторами и налоговыми органами. Акционеры дочерних компаний требовали себе дивидендов, что не позволяло холдингам аккумулировать и эффективно использовать финансовые ресурсы; кредиторы и налоговые органы блокировали счета и грозили обратить взыскание на уже заложенную под кредиты готовую продукцию и на основной актив холдинга - акции дочерних компаний. Никто не подумал о защите холдингов и их собственников: ранее разработанное и принятое законодательство (хотя оно и содержало достаточно много прорех, использовавшихся предпринимателями) не позволяло холдингам стабилизировать на взаимоприемлемом уровне отношения с акционерами, кредиторами и государством.

Данный этап борьбы за выживаемость постприватизационных псевдовертикально-интегрированных структур и их превращение в нормальные "прозрачные" холдинговые структуры с международной финансовой отчетностью как раз и породил проблемы взаимоотношения с миноритарными акционерами, консолидации, трансферных цен и внутрироссийских оффшоров. В связи с этим укажем еще на одну связанную с приватизационным шантажом весьма существенную проблему: все холдинговые компании, осуществлявшие переход на так называемую "единую акцию" и превратившиеся в вертикально-интегрированные структуры (ВИНК), в процессе своего "преображения" совершали множество сделок, носивших на момент их совершения весьма спорный характер. Самый яркий пример - непосредственно принудительная консолидация холдинговых компаний и принудительный выкуп дробных акций. Хотя в итоге вся многолетняя история с консолидацией и переходом на единую акцию закончилась для основных холдинговых компаний (ТНК, Сибнефть, ЮКОС) более или менее положительно, этого нельзя сказать о других, подвешенных на "консолидационный крючок". Это их прежде всего касается один из выводов Конституционного Суда Российской Федерации в постановлении от 24 февраля 2004 года N 3-П: В "силу конституционных принципов правового государства и неприкосновенности частной собственности (статья 1 (часть 1), статья 35 (часть 3), статья 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации) решения о консолидации акций должны приниматься в надлежащей юридической процедуре, предполагающей поэтапную деятельность, осуществляемую в разумные сроки в целях защиты прав мелких акционеров как слабой стороны в корпоративных отношениях, при эффективном судебном контроле".

Сама модель российской приватизации холдинговых компаний создала те проблемы, которые государство пытается тем или иным образом решить в настоящее время с помощью правоохранительных органов, выступая при этом в роли своеобразного "провокатора", осуществившего частичную экономическую реформу по приемлемым для него правилам и "подвесившего" огромные имущественные комплексы на тонкие нити постприватизационных скандалов.

Шантаж налоговый. Создание и последующее принудительное разрешение проблем в налоговой и таможенной сфере является одним из любимых приемов государства при его общении как с крупными холдинговыми компаниями, так и с любыми налогоплательщиками вообще. Естественно, чем крупнее налогоплательщик, тем большую сумму с него можно получить, общаясь при этом с тем же количеством руководящего персонала.

Призрак налоговой конфискации так называемой "сверхприбыли" в добывающем секторе снова и снова появляется в самых различных государственных представительных и исполнительных органах.

В отношении крупных структур шантаж осуществляется не в форме разовых налоговых "атак", а в форме массированного законодательного и правительственного давления. В связи с этим нельзя не вспомнить, например, проблему регулирования экспортных пошлин, которые Правительство вопреки их прямому назначению - защита внутреннего рынка - использовало для наполнения бюджета.

Своеобразной составляющей налогового шантажа является так называемый "шантаж возможных негативных последствий", к которому, в частности, можно отнести потенциальную угрозу "отключения" от экспортного трубопровода компаний, имеющих налоговую задолженность. Причем эта задолженность может появиться самым неожиданным образом (в результате элементарной ошибки налоговой службы или случайного судебного решения, фактически реанимирующего давно забытую налоговую задолженность).

Особым видом налогового шантажа является "пересмотр налогов" (или "налоговая деприватизация"). Несмотря на известное решение Конституционного Суда, прямо соглашающееся с возможностью налогоплательщиков использовать законные методы уплаты налога (читай: "использовать законные методы налоговой оптимизации"), у большинства крупных компаний есть острое ожидание скорого и неотвратимого пришествия тотальной "налоговой деприватизации", заключающейся, в частности, в том, что схемы налоговой оптимизации, которые ранее признавались налоговыми властями законными (к таким схемам можно отнести и использование так называемых "внутрироссийских оффшорных зон" - ЗАТО, закрытых территориальных образований), теперь активно пересматриваются. При этом ни верховные политические власти, ни исполняющие их волю правоохранительные органы абсолютно не обращают внимание на то, что ранее в соответствии с указанными схемами участвовавшие в них лица уплачивали законно установленные (пусть и минимизированные) налоги и подвергались налоговым проверкам, по результатам которых в отношении них не выносилось решений о применении каких-либо налоговых санкций.

В целом методы государственного налогового шантажа можно охарактеризовать следующим образом:

- угроза негативного изменения налогового законодательства (пример: угроза отмены единого налога на добычу полезных ископаемых);

- угроза "связанных последствий" (пример: ограничение доступа к экспортным возможностям; возможность затруднить таможенное оформление при импорте при наличии задолженности по экспортным таможенным платежам);

- разрушение реструктуризационных соглашений (налоговые кредиты, отсрочки);

- метод "налоговой деприватизации" (уже рассмотренный выше);

- отказ в предоставлении соответствующих льгот или в возврате подлежащих возврату платежей (к этому виду шантажа можно отнести широко известную историю с экспортным НДС: компании, требовавшие предусмотренного законом возврата ранее уплаченного налога, рассматривались едва ли не как заведомо преступные организации).

Говоря о налоговом шантаже, нелишне упомянуть, что в настоящее время правоохранительными и налоговыми органами все чаще используются "передовые" методы "создания" организованных преступных групп, когда совершенно на пустом месте в важнейших процессуальных документах возникают группы преступников из лиц, ранее абсолютно не знавших друг друга. Это достигается путем указания на то, что те или иные компании являются "взаимосвязанными", "аффилированными" либо "контролируемыми" теми или иными лицами. При этом, как правило, доказательства пресловутой "аффилированности" не приводятся. Если одна компания - это просто одна самостоятельная компания, которая при осуществлении предпринимательской деятельности может допускать те или иные ошибки или нарушения налогового характера, то две компании, совершившие похожие сделки, - это уже "группа юридических лиц, специально созданных для ведения преступной деятельности, контролируемая из единого центра по предварительному сговору организованной группой лиц, возглавляемой неустановленными лицами" (термин "неустановленные лица" позволяет позднее подставить в уравнение практически любое удобное для следствия значение).

Заканчивая краткий рассказ о налоговом шантаже, нельзя не упомянуть его постоянно растущую популярность, что объясняется, в частности, как присущим ему эффектом "снежного кома" - когда сумма налоговой задолженности, штрафов и пеней растет практически бесконтрольно, так и существованием уже указанных выше возможностей втягивания в орбиту налогового преследования абсолютно непричастных на первый взгляд лиц, что не может, разумеется, не радовать соответствующие органы, получающие в свои руки дело с потенциально бесконечным множеством ответвлений.

Шантаж лицензионный. Этот вид шантажа постепенно входит "в моду" после соответствующих политических заявлений о наличии у ряда добывающих компаний "лишних" лицензий. В отличие от налогового шантажа, который так или иначе основывается на общей презумпции, что все компании, способные платить налоги, их платят или тем либо иным образом прекращают свое существование, ситуация с лицензиями принципиально иная. Она более всего сходна с ситуацией с приватизационным законодательством - все организации, имеющие те или иные разрешения, лицензии или ведущие деятельность, связанную с постоянным проведением проверок теми или иными контрольно-надзорными органами, так или иначе виноваты, и из числа этих организаций властями и выбираются наиболее неудобные*(1).

Подавляющее большинство добывающих компаний было приватизировано с лицензиями, которые они используют и до настоящего времени. В связи с тем что лицензии получались государственными предприятиями и объединениями и являлись по своей сути номинально-формальным документом, мало кто обращал хоть какое-то внимание на их содержание (да и действовавшее в момент выдачи лицензий законодательство оставляло желать много лучшего и было полностью ориентировано на иные экономические условия). В связи с этим лицензионные условия соответствовали чему угодно, но только не реальным отношениям недропользователя и государства, что и предоставило государству чудовищную свободу маневра, позволив постоянно подлавливать недропользователя на тех или иных мелких и крупных нарушениях. Тут следует упомянуть о принципе "выгодной середины", весьма популярном у недропользователей и выражающемся в простой и доходчивой формуле: уровень допускаемых недропользователем нарушений, для того чтобы лицензия у него осталась, не должен превышать среднего уровня подобных нарушений по отрасли или по соответствующему региону. Увеличилось число нарушений - рискуешь потерять лицензию, уменьшилось - потерял деньги на устранение недостатков. Совершенно очевидно, что эта порочная практика порождена неразумностью и необоснованностью условий выданных лицензий и затруднениями в их пересмотре.

Весьма существенной проблемой является и то, что большинство отечественных компаний не знает, какая же у них все-таки ресурсная база. Вопрос о возможности пролонгации лицензий остается для недропользователей открытым, поскольку действующее законодательство о недрах не дает гарантий даже добросовестному недропользователю, по отношению к которому государство не имеет никаких претензий относительно выполнения условий лицензионных соглашений. Кончается срок действия лицензии, и компания должна идти на поклон к государственному органу, который не имеет никакой формальной обязанности - просто может не продлить срок действия лицензии, без которой компания не вправе осуществлять свою деятельность.

Тем не менее есть надежда, что добывающим компаниям так или иначе все-таки удастся совместить свои интересы с государственными при принятии нового закона "О недрах". При этом к государству однозначно "отойдут" политические позиции закона (например, будет упразднен широко известный принцип "двух ключей" (регионального и федерального) и останется только один "федеральный" ключ), а компании удовольствуются определенными поблажками, обеспечивающими столь желанную для них стабильность отношений недропользования. Тем не менее очевидно, что конкретизация прав и обязанностей недропользователей и государства и нахождение более или менее приемлемого баланса их экономических интересов не исключают целиком наличие в законе политических ключей и ключиков, позволяющих при определенных обстоятельства "прижать" строптивую компанию. В качестве подобных "ключиков", в частности, может быть использовано недостижение компанией соответствующих уровней добычи на каком-либо лицензионном участке или же, наоборот, их перевыполнение.

В связи с лицензионным шантажом следует указать на существование такой его разновидности, как экологический шантаж. Первенство в исследовании этого вида шантажа, в основном как разновидности корпоративного шантажа, принадлежит фирме "Джон Тайнер и партнеры", юристы которой описали его в нескольких докладах и практических пособиях по корпоративным войнам. По их мнению, экологический шантаж чем-то похож на гринмейл - форсированное использование своих прав миноритарными акционерами. Так же, как и у миноритариев, требования экологов или контролеров основаны на законе, и точно так же их практическое воплощение доведено до степени, характеризуемой в законодательстве как злоупотребление правом.

Приведенный анализ практики шантажа со стороны государства явно ограничен и не полон, поскольку сконцентрирован в основном на наиболее "модных" методах. Однако даже этот микроанализ дает возможность понять: государственный шантаж объективно существует и он объективно прогрессирует.

Д. Гололобов,

кандидат юридических наук, адвокат

"Адвокат", N 10, октябрь 2004 г.

------------------------------------------------------------------------

*(1) См., напр.: Генпрокуратура проверит силы природы // Коммерсант Daily. - 2003. - 22 октября. "Вчера информагентство "Интерфакс" сообщило о еще одном депутатском запросе в Генпрокуратуру по поводу деятельности НК ЮКОС. На этот раз его направил экс-глава ОАО "Роснефть-Дагнефть", депутат Госдумы Гаджи Махачев (группа "Народный депутат"). Он просит проверить выполнение ЮКОСом условий лицензионных соглашений, а также проинформировать его об объемах добытой компанией за последние полтора года нефти. Эти данные ЮКОС никогда не скрывал и утверждает, что к проверке готов. По сведениям агентства, первый заместитель генпрокурора Юрий Бирюков обратился к главе Министерства природных ресурсов (МПР) Виталию Артюхову с поручением. В нем говорится: "Генпрокуратурой в связи с обращением депутата Государственной Думы Гаджи Махачева организована проверка представленных им сведений о нерациональном использовании природных ресурсов и уклонении от уплаты налоговых платежей компанией ЮКОС. В этой связи Генпрокуроратура просит в рамках компетенции МПР России проверить соблюдение компанией ЮКОС условий лицензионных соглашений, при наличии оснований принять предусмотренные законом меры и о результатах в срок не позднее 30 октября 2003 года проинформировать Генеральную прокуратуру РФ". Генпрокуратура отреагировала на запрос Гаджи Махачева, истребовав у Минприроды "информацию о количестве добытой за 2002 год и первое полугодие 2003 года этой компанией нефти", а также попросила "выделить сотрудников министерства для участия в проводимой Генеральной прокуратурой проверке".