Юридическое значение акта государственной регистрации права на недвижимое имущество (Р.С. Бевзенко, "Законодательство", N 9, сентябрь 2004 г.)

Юридическое значение акта государственной регистрации права
на недвижимое имущество

1. Пятилетие, прошедшее с момента создания*(1) в России системы государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, требует глубокого теоретического осмысления не только правовых норм, заложенных в Федеральный закон РФ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Закон о регистрации), но и практики их применения. Проект Закона о регистрации не подвергался широкому публичному обсуждению с участием юридической общественности и с этим, скорее всего, связана его невысокая техника; недостаточное качество законодательного текста подтверждается и высокой динамикой внесения изменений в этот Закон. Но даже и после этих изменений не был исправлен самый главный его недостаток - некоторая несогласованность норм Гражданского кодекса РФ о возникновении права на недвижимое имущество и норм Закона о регистрации. Вместе с тем, определенные претензии могут быть предъявлены и к положениям самого кодекса о государственной регистрации прав. Остановимся подробнее на этих проблемах.

2. Основные положения ГК РФ о возникновении субъективных прав на недвижимое имущество. Базовой нормой ГК РФ, посвященной возникновению права на недвижимость, является норма п. 2 ст. 8 ГК РФ - "Права на имущество, подлежащие государственной регистрации, возникают с момента регистрации соответствующих прав на него, если иное не установлено законом". П. 2 ст. 223 кодекса развивает это законоположение: "В случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом". Кроме того, в ст. 131 кодекса содержится следующее правило: "Право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение подлежит государственной регистрации в едином государственном реестре учреждениями юстиции".

Первый же вопрос возникает в связи со ст. 131 кодекса - непонятно, в чем состоит смысл выражения "...права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение подлежит регистрации"? Так что же является объектом регистрации - само субъективное право или различные стадии его "жизни"? В.А Белов справедливо отмечает, что ограничения субъективного права сами по себе также являются субъективными правами - к примеру, право залога, право аренды и т.д.*(2)

По мнению С.А. Бабкина, регистрировать для любых целей можно либо появление чего-либо, либо изменение чего-либо, либо прекращение чего-либо. Автор отмечает, что под "регистрацией права" как раз и следует понимать регистрацию возникновения, изменения и прекращения права*(3). Видимо, следует признать, что регистрации подлежит все-таки не само субъективное право как длящееся явление, но то, что с этим правом происходит - то есть этапы "жизни" субъективного права. Однако при таком понимании объекта регистрации не следует приравнивать регистрацию возникновения права к регистрации правообразующего факта (см. об этом ниже). Таким образом, зарегистрировать право на недвижимую вещь и зарегистрировать "возникновение права" - это одно и то же*(4). Несколько сложнее обстоит дело с регистрацией "перехода права".

Употребление термина "переход" применительно к движению субъективных прав до настоящего времени остается весьма спорным. Это связано, в основном, с отсутствием единого взгляда по следующему вопросу: как следует охарактеризовать субъективное право, возникающее у приобретателя - как перешедшее, "перетекшее" к приобретателю от отчуждателя, либо как прекратившееся у отчуждателя вследствие акта распоряжения и вновь возникшее у приобретателя.

По этому вопросу существуют две прямо противоположные позиции - ряд ученых придерживается того взгляда, что субъективное право в результате акта распоряжения прекращается, а у приобретателя возникает новое субъективное право. При этом идентичность возникшего права праву прекратившемуся обеспечивается предписаниями закона*(5).

Точка зрения другой группы авторов (К.П. Победоносцев, В.И. Синайский, Б.Б. Черепахин, Д.М. Генкин, М.Я. Кириллова, О.С. Иоффе)*(6) заключается в том, что субъективное право переходит к новому субъекту, не прекращаясь.

В задачи настоящей работы не входит подробное изучение затронутой проблемы. Заметим лишь, что по нашему мнению термин "переход (передача) права" носит условный характер, он, видимо, является калькой с термина "передача вещи", но не идентичен ему*(7). Скорее всего, следует согласиться с теми авторами, которые видят "переход права" в прекращении этого права у одного лица и возникновении точно такого же права у другого лица при одновременном преемстве в содержании права и в месте выбывающего лица в соответствующем правоотношении.

Итог же этого спора, хотя и имеющего теоретический характер, но весьма значимого для ответа на многие практические вопросы, пока неясен. Тем не менее, ответ на вопрос что же есть "переход права" и его регистрация необходимо дать уже сейчас. Думается, что порочность употребленного законодателем выражения "регистрация перехода права" можно доказать даже посредством только логических рассуждений, не прибегая к более серьезным, цивилистическим доводам, озвученным выше. Дело в том, что смысловая нагрузка термина "переход права" сама по себе несет следующее значение - право сначала принадлежало одному лицу, а затем оно стало принадлежать другому*(8); другими словами, следствием "перехода права" всегда является возникновение права у приобретателя.

Можно также предположить, что противопоставление "возникновения права" и "перехода права" в кодексе допущено сознательно*(9) - тем самым законодатель, видимо, пожелал подчеркнуть различные ситуации обретения права - возникновение права имеет место в том случае, когда вещь является вновь созданной, а переход права - это обретение прав на вещи, уже существующие. Такое объяснение хотя бы снимает возникающие недоразумения. Однако с позиции отражения в реестре подобное разграничение этих двух ситуаций обретения субъективных прав следует признать терминологическим излишеством. И в случае возникновения права, и в случае перехода права сущность регистрационного действия не изменяется - право фиксируется за лицом, которое прежде этим правом не обладало.

Что же касается необходимости регистрации прекращения права, то она неизбежно вытекает из озвученных выше представлений об объекте регистрации как об отдельных этапах "жизни" права. Допустим, лицо отчуждает принадлежащую ему на праве собственности недвижимую вещь. Как следствие акта отчуждения имеет место динамика в субъективных правах - право отчуждателя прекращается, у приобретателя право возникает. С позиции ведения реестра следует совершить следующие действия - зафиксировать прекращение права собственности отчуждателя и внести в реестр запись о возникновении права собственности за приобретателем. С технической точки зрения такое прекращение записи осуществляется путем проставления штампа "погашено"*(10). Несмотря на то, что регистратор не совершает каких-либо отдельных специальных записей о прекращении права, следует говорить о том, что гашение записи также является своеобразной формой учета движения права.

Таким образом, приведенные рассуждения подталкивают нас к следующей мысли - государственной регистрации подлежит только возникновение и прекращение права на недвижимость, а также - арест недвижимого имущества. Объявленная же законодателем регистрация ограничений (обременений) прав на недвижимость является бессмысленной, так как такие ограничения хотя и стесняют право собственника*(11), но представляют собой субъективные права (залоговое право, сервитутное право, право хозяйственного ведения и оперативного управления и проч.). Включение же перехода права в число объектов регистрации также не имеет смысла, так как тот же правовой эффект достигается посредством регистрации возникновения и прекращения права.

3. Вопрос о государственной регистрации сделок с недвижимым имуществом отличается дискуссионностью. Прежде всего, вызывает сомнение сама необходимость введения государственной регистрации сделок с недвижимостью.

Такое решение законодателя, по объяснению С.А. Хохлова, связано с желанием исключить необходимость уплаты нотариальной пошлины в размере 1,5-2 процента от суммы сделки, а также устранить принудительное навязывание услуг одной из категорий юристов - а именно нотариусов - участникам гражданского оборота*(12). Кроме того, по мнению автора, с функцией контроля за законностью сделки могут вполне справиться и учреждения юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество.

Подобная аргументация вызывает удивление. Во-первых, для того, чтобы освободить участников оборота от чрезмерных, по мнению, разработчиков проекта ГК, нотариальных пошлин, вполне достаточно было просто предложить снизить их размер, например, до 0,5 процентов от суммы сделки. Создавать только ради этого целую систему правовых норм о регистрации сделок представляется сизифовым трудом.

Не менее странным является довод об устранении принудительного навязывания нотариальных услуг. Ведь тогда следовало бы вообще исключить обязательное нотариальное удостоверение сделок, а этого, как мы знаем, сделано не было. Кроме того, непонятно, почему вдруг нотариусы стали "одной из категорий юристов" - ведь публичная функция нотариусов (и государственных, и частных) действительно является общепризнанной*(13).

Что же до контроля юридического "качества" сделок с недвижимостью, то собственно регистрация сделок тут, кажется, является излишеством. Дело в том, что в соответствии со сложившейся практикой регистрация сделки (если закон выдвигает требование о регистрации) и регистрация права, возникающего из такой сделки, осуществляются одновременно. Регистрируя возникновение права на недвижимую вещь, регистратор осуществляет предварительную правовую экспертизу основания такого права, в том числе и сделок-правооснований. Разве есть разница - будет ли итогом такой экспертизы решение о регистрации сделки и затем о регистрации права или же только регистрации права? Ведь если у регистратора возникнут сомнения в законности сделки, он может отказать в регистрации - как права, так и сделки. Поэтому этап регистрации сделки в учреждении юстиции представляется излишним.

Выбор законодателем видов договоров, которые подлежат регистрации (договор ренты, договор купли-продажи жилого помещения и т.д.), дает повод предположить, что необходимость регистрации введена для обеспечения социальной защиты интересов слабой стороны гражданских правоотношений - например, лиц, чьи недостаточные познания в области права заставляют законодателя позаботиться о сделках, совершаемых ими. Однако такое намерение законодателя совершенно не нашло отражения в Федеральном законе "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним"*(14). В частности, специалисты учреждений юстиции по регистрации прав не обязаны, в отличие от нотариусов, разъяснять участникам сделки правовые последствия совершаемых ими действий и т.д.

Кстати, искусственность "регистрации сделок" чувствуется и в терминологии Закона о государственной регистрации - так, законодатель применяет общий термин "регистрация прав" как к непосредственно самой регистрации прав, так и к регистрации сделок (ст. 2 Закона)*(15).

4. О моменте возникновения права на недвижимое имущество. В ст. 8 говорится о том, что права на недвижимость возникают только после регистрации их в реестре. В ст. 131 сказано, что возникновение этих прав подлежит регистрации. Встает вопрос - что должно предшествовать - возникновение права регистрации или регистрация возникновению права. C позиции ст. 8 кодекса - право возникнет только после регистрации, с позиции буквального прочтения ст. 131 ГК - субъективное право возникает до регистрации и это возникновение должно быть зарегистрировано.

Такой же дефект (несоответствие значения государственной регистрации ст. 8 ГК РФ) присущ и Закону о регистрации - его норма о том, что "государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права - также подтверждает вывод, сделанный на основе ст. 131 ГК РФ - право сначала возникает, а затем - регистрируется*(16).

Так как же следует ответить на поставленный вопрос - возникает ли право на недвижимость ранее государственной регистрации либо оно возникнет только после таковой? Однозначно дать ответ на этот вопрос на базе нашего законодательства, скорее всего, невозможно... Видимо, следует предположить, что законодатель все-таки ориентировался на правообразующее действие регистрации возникновения и прекращения прав - если возникновение права зарегистрировано - оно есть, если же регистрация отсутствием - отсутствует и право.

На наш взгляд, законодатель придает излишнее, не всегда оправданное значение правовому эффекту регистрации права, регистрация приобретает характер обстоятельства, довлеющего над гражданским оборотом. Государственная регистрация того или иного объекта (юридических лиц, ценных бумаг, прав на недвижимость) - это очень мощный, но, вместе с тем, и несколько прямолинейный механизм. Поэтому законодатель должен быть достаточно гибким, чтобы, применяя этот механизм, не навредить интересам гражданского оборота. Регистрация (укрепление, оглашение прав) призвана этот оборот обслуживать, она должна способствовать его развитию*(17). В нашем же случае регистрация зачастую тормозит, парализует его.

Например, стороны заключили договор аренды недвижимого имущества сроком на пять лет, но не зарегистрировали аренду недвижимости. Недвижимость была передана арендатору, он пользовался ею некоторое время, уплачивая платежи, предусмотренные договором аренды. Но затем арендатор прекратил арендные платежи. Если арендодатель обратится в суд с иском о взыскании суммы задолженности по арендной плате - ему будет отказано в связи с тем, что в силу действующего законодательства (ст. 651 ГК РФ) такой договор будет считаться незаключенным, а права из него - не возникшими. Защищать свое право такой незадачливый арендодатель сможет лишь при помощи исков о неосновательном обогащении*(18).

Тем не менее, существуют достаточно веские основания для того, чтобы возразить подобной законодательной логике. В самом деле, стороны совершили правомерные действия - заключили договор аренды, проявив тем самым свою волю и свой интерес. Стороны также приступили к выполнению договора - арендодатель передал арендатору предмет аренды, а арендатор уплачивал арендные платежи. Да, стороны не произвели государственную регистрацию аренды, хотя это и предусмотрено законодательством. Однако в приведенном примере это не вызвало никаких абсолютно отрицательных последствий, ничьи права не оказались нарушены или ущемлены отсутствием государственной регистрации, отношения по аренде не вышли за пределы системы "арендодатель - арендатор". Почему мы в этой ситуации должны отказать договору аренды в юридической силе? Лишь потому, что стороны не выполнили ряд формальных процедур?! На наш взгляд, в глазах цивилиста этот довод не может выглядеть убедительным...

Итак, предположим, что незарегистрированная аренда, установленная на срок более года, остается в силе, невзирая на отсутствие регистрации. Но как же быть с третьими лицами, которые, например, могут приобрести арендованную недвижимость у собственника, не имея возможности установить наличие обременений вещи в виде аренды - ведь собственник может и не сообщить будущему покупателю об установленной аренде? Решение может быть вполне предсказуемым - следует считать, что в отношении такого приобретателя аренды просто нет, она не считается возникшей.

Таким образом, суть нашего предложения сводится к следующему - следует установить, что ограниченные права на недвижимое имущество имеют силу в отношении третьих лиц лишь только при условии занесения их в реестр. В случае же если этого сделано не было, такие права имеют силу только в отношениях между участниками соответствующей сделки.

Все вышесказанное может быть легко спроецировано в отношении иных ограниченных прав - например, залогового права. Так, если установлена ипотека на какую-либо недвижимую вещь, но залоговое право не внесено в реестр, нет никакой необходимости отказывать залоговому кредитору в праве обращения взыскания на заложенное имущество только потому, что он не зарегистрировал ипотеку.

Как известно, государственная регистрация прав на недвижимость "выросла" из необходимости сделать гласными, общеизвестными залоговые права на недвижимые имущества*(19). Скорее всего, этим и следует ограничить пределы действия регистрации прав - кругом третьих лиц. Для регулирования прав и обязанностей самих сторон существует договор. Совершенно устраняя договор из основания возникновения прав на недвижимость, мы, тем самым, значительно обесцениваем ценность и значение воли и интереса участников оборота.

Подобное предложение имеет некоторую схожесть с порядком регистрации прав на недвижимое имущество, установленным во Франции*(20) законом 23 марта 1855 года, декретами от 30 октября 1935 г. и 4 января 1955 г. Так, по неоглашенной сделке с недвижимостью или по неоглашенному судебному решению право собственности и иные права в отношении вещи имеют силу только между участниками сделки, "но ни сделка, ни судебное решение при указанном положении непротивопоставимы третьим лицам"*(21).

Главная особенность французской системы, на наш взгляд, состоит в том, что объектом регистрации является не право, а сделка, порождающая право*(22). Мы же принципиально отвергли саму возможность регистрации сделок с недвижимостью. Кстати, именно по этой причине французская система не делает различия между правом собственности и иными правами на недвижимые вещи. На наш взгляд, такое различие делать необходимо - хотя бы потому, что действие права собственности направлено исключительно на третьих лиц, а иные права на вещь (залог, аренды, узуфрукт, сервитуты) имеют более "персонифицированное" действие.

Другой упрек, который обычно выдвигается против французской модели, и который, кстати, может быть выдвинут и против нашего предложения, состоит в следующем. Так, К.П. Победоносцев отмечает, что вещное право не допускает двойственности; по его мнению, ситуация, когда одно и то же право признается совершенным в отношении одного лица и не совершенным в отношении другого лица, является обстоятельством, несообразным "с понятием о твердости и единстве права"*(23).

На наш взгляд, подобный упрек частично справедлив в отношении французской системы оглашения сделок с недвижимостью, предусматривающей в случае неоглашения ограниченное действие любых прав - в том числе и права собственности - в отношении третьих лиц.

В отношении же нашего предложения он может быть снят следующим объяснением.

Как известно, всякое вещное право является абсолютным по своей природе*(24), то есть действующим против любых третьих лиц. Обязательственные же права по своему действию являются относительными, то есть персонализированными, действующими против одного конкретного лица. Устранение же из субъективного права свойства действовать против всех третьих лиц устраняет не само право, но его вещный эффект. По всей видимости, мы будем иметь дело уже не с вещным, а обязательственным правом.

На наш взгляд, нет никаких оснований для того, чтобы не признать возможность существования "обязательственного" залога, "обязательственного" сервитута, "обязательственной" аренды как личного обременения и т.д. Все такие права должны соответствовать своим вещным аналогам, за исключением только одного свойства - следования за вещью. Быть может, следует даже высказать более смелое предположение - руководствуясь ст. 421 ГК РФ, на наш взгляд, вполне возможно заключение договоров об установлении таких обязательственных прав, которые прямо не предусмотрены законом - в частности, об установлении "обязательственных" залогов, сервитутов и т.д. Если же правообладатель захочет упрочить свое право, придать ему силу не только против контрагента, но и против третьих лиц, он может воспользоваться процедурами государственной регистрации.

5. На наш взгляд, наше законодательство о регистрации прав на недвижимость нуждается не просто в некоторой косметической корректировке, но в глубокой, коренной реформе, требуется изменить сам взгляд на систему регистрации прав на недвижимость. На наш взгляд, первостепенным шагом в этом направлении должно стать полное устранение из закона требования о государственной регистрации сделок с недвижимостью. Другим изменением, которое может оказаться полезным для гражданского, и особенно - предпринимательского оборота, может стать некоторое ослабление юридического значения акта государственной регистрации права на недвижимость. В частности, полезным может оказаться следующее законоположение - отсутствие государственной регистрации ограниченного права на недвижимость порождает невозможность противопоставить это право третьему лицу, которое не знало и не могло знать об установленном праве. В отношениях же между собственником и правообладателем такое незарегистрированное право должно оставаться в силе и без регистрации.

Р.С. Бевзенко,

кандидат юрид. наук

"Законодательство", N 9, сентябрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Большинство практических работников учреждений юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество в разнообразных интервью по поводу пятилетия системы регистрации подчеркивают, что в 1998 г. имело место возрождение существовавшей в России до известных событий 1917 г. системы государственной регистрации прав на недвижимость - так называемого "укрепления прав". На наш взгляд, такое мнение не до конца верное - созданная в современной России система регистрации прав на недвижимость принципиально отличается от своей предшественницы - системы укрепления прав на недвижимые имущества (подр. см.: Дмитриев А.В. От "укрепления прав" до государственной регистрации прав на недвижимое имущество: опыт России // Законодательство. 2000. N 7; Башмаков А.А. Основные начала ипотечного права. Либава, 1891).

*(2) Белов В.А. Предисловие к книге С.А. Бабкина "Основные начала организации оборота недвижимости". М., 2001. С. 15. Единственное исключение, на которое не обратил внимание уважаемый автор, - это арест. Арест не является субъективным правом кредитора, а представляет собой ущемление правовых возможностей собственника по отчуждению вещи, осуществляемое публичной властью в рамках судебного производства. Кажется, следует согласиться с К.И. Скловским в том, что аресту имманентно присущи некоторые черты залогового права. В частности, сходство состоит в непосредственном обращении взыскания на заложенное имущество, находящееся у любого приобретателя (см.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 442). Помимо этого, арест, как и залог, призван зафиксировать право конкретного кредитора на получение удовлетворения из стоимости вещи, выделенной из общей массы иных вещей должника. Кстати, любопытно следующее. Устав гражданского судопроизводства 1864 г. содержал две различные запретительные судебные меры в отношении имущества должника - запрещение на недвижимость и арест движимостей. Запрещение на недвижимость включало в себя собственно запрет на совершение юридических действий с недвижимой вещью, а также запрет на совершение ряда фактических действий - вырубка леса, добыча руды и т.д. - т.е. ограничивало право извлечения экономических благ из вещи (см. подр.: Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственною канцеляриею. Часть первая. Устав гражданского судопроизводства. СПб., 1867. С. 304-305; Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 310-311; Исаченко В.Л. Свод кассационных положений по вопросам русского гражданского процессуального права за 1866-1913 гг. СПб., 1914. С. 207-209).

*(3) Бабкин С.А. Основные начала организации оборота недвижимость. М., 2001. С. 148.

*(4) Существует, правда, единственный случай, когда регистрации действительно подлежит право, а не возникновение права. Это государственная регистрация права на недвижимое имущество, которое возникло до момента вступления в силу Закона о регистрации. Субъективное право уже существует и правообладатель, внося его в реестр, просто фиксирует существование своего права. Однако мы возьмем на себя смелость этот случай проигнорировать, так как количество таких ситуаций само по себе конечно, а признание ранее возникших прав является, скорее, исключением из общего правила.

*(5) Советское гражданское право. Т. 1 / Отв. ред. В.А. Рясенцев. М., 1965. С. 270; Толстой В.С. Исполнение обязательств. М., 1973. С. 170-173; Грибанов В.П. Правовые последствия перехода имущества по договору купли-продажи в советском гражданском праве // Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2000; Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2000. С. 21-28. Думается, что к этой же группе можно причислить и ряд дореволюционных цивилистов, в частности, Г.Ф. Шершеневича и А.М. Гуляева. Так, проф. Шершеневич указывал: "если же в существовавшем уже отношении право устанавливается в лице нового субъекта, т.е. если право возникает (курсив наш - Р.Б.) на основании права, какое существовало ранее... то это будет переход права" (Шершеневич Г.Ф. Учебник гражданского права. М., 1912. С. 83). Проф. Гуляев писал: "Чаще всего наблюдается прекращение (курсив наш - Р.Б.) права через отчуждение, т.е. чрез перенесение его на другого субъекта. В большинстве случаев с возникновением права для одного субъекта прекращается право для другого" (Гуляев А.М. Русское гражданское право. СПб., 1913. С. 153).

*(6) С полной уверенностью выразителем этой позиции можно назвать, разве что, проф. Б.Б. Черепахина (см.: Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданском праву // Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 311-312). Другие названные авторы прямо по рассматриваемому вопросу не высказываются и об их позиции ряда можно судить лишь по тому, что они употребляют выражение "переход права", не делая соответствующей оговорки см.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. 1. М., 2003. С. 187; Синайский В.И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 219; Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. Д.М. Генкина. М., 1950. С. 273; Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1968. С. 307; Иоффе О.С. Избранные труды. Т. 2. СПб., 2004. С. 407).

*(7) Некоторое подтверждение этому можно, на наш взгляд, обнаружить и у римских юристов - так, Ульпиан в известном выражении "Nemo plus juris ad alium transferre potest, quam ipse haberet" (1. 54. D. 50. 17.) употребил глагол transferre (перенести), а не tradere (передавать). Такое словоупотребление еще раз свидетельствует об образности выражения "передача прав".

*(8) Глагол "перейти" в русском языке означает в том числе - достаться кому-нибудь от кого-нибудь (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 504).

*(9) Видимо, нам остается лишь пожалеть о том, что разработчики ГК РФ не оставили после себя каких-либо работ, аналогичных Мотивам к Германскому гражданскому уложению или Разъяснений комиссии по составлению проекта Гражданского уложения Российской империи. Такие разъяснения позволили бы достоверно установить, что разработчики имели в виду при формулировании тех или иных норм кодекса.

*(10) Постановление Правительства РФ от 18 февраля 1998 г. N 219 "Об утверждении Правил ведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним" // СЗ РФ. 1998. N 8. Ст. 963.

*(11) См. подр.: Курдиновский В.И. К учению о легальных ограничениях права собственности на недвижимость в России. Одесса, 1899. С. 8-14; Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. М., 2000. С. 199-202.

*(12) Хохлов С.А. Проблемы формы сделок с недвижимостью // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. Сб. памяти С.А. Хохлова. М., 1998. С. 432.

*(13) См. напр. интервью с Е.Н. Клячиным, президентом Федеральной нотариальной палаты // Законодательство. 2003. N 10. На наш взгляд, в России сегодня вообще имеет место некоторое "опубличивание" юридических профессий, зачастую не вполне обоснованное. Так, например, почему-то "публичными" фигурами стали все лица, обладающие статусом адвоката. Быть может, мы неправильно пониманием выражение "публичная фигура"? Публичность в смысле общественной значимости является, наверное, принадлежностью практически всех профессий, начиная с библиотекарей и заканчивая инженерами-строителями. Строгое же понимание публичности заключается в том, что публичным признается нечто, устроенное для блага всего общества (ср.: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 2002. Т. 3. С. 535). Таким образом, публичными фигурами являются не все вообще адвокаты, а только те из них, которые выступают защитниками в уголовном процессе.

*(14) СЗ РФ. 1997. N 40. Ст. 3594.

*(15) Впервые на это обратил внимание В.А. Белов

*(16) Там же.

*(17) Это убедительно показал, в частности, проф. И.А. Покровский (см.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М, 1998. С. 199-200).

*(18) Судебная практика по этому вопросу достаточно устойчива - см. напр.: Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 4 ноября 2003 г. N Ф09-3135/03ГК // СПС "Гарант". Версия 5.5а от 03.02.04; Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 28 июня 2001 г. N А12-6962/00-С22 //СПС "Гарант". Версия 5.5а от 03.02.04.

*(19) См. подр.: Гантовер Л.В. Залоговое право. СПб., 1890. С. 4-5.

*(20) Основные понятия русского государственного, гражданского и уголовного права. Общедоступные очерки прив.-доцентов Московского унив. В.М. Устинова, И.Б. Новицкого и М.Н. Гернет. Предисл. В.М. Хвостова. М., 1910. С. 154.

*(21) Морандьер Ж. де ла. Гражданское право Франции. Т. 3. М., 1961. С. 621.

*(22) См. напр.: Базанов И.А. Происхождение современной ипотеки. М., 1900. С. 212-213; Морандьер Ж.де ла. Указ. соч. С. 622 и далее.

*(23) Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 208.

*(24) Подр. обоснование см.: Латыев А.Н. Проблема вещных прав в гражданском праве. Екатеринбург, 2003. С. 48 и далее.