Общая характеристика гражданского судопроизводства по Своду законов Российской империи (Е.А. Борисова, "Законодательство", N 10, 11, октябрь, ноябрь 2004 г.)

Общая характеристика гражданского судопроизводства
по Своду законов Российской империи

Процессы реформирования российского судопроизводства, начавшиеся в 1991 г., продолжаются. Принятие процессуальных законов не означает завершения судебной реформы. Еще много вопросов судопроизводственного и организационного характера требуют своего разрешения. Вместе с тем, уже можно подводить первые итоги, проводить сравнение того, что было в судебной сфере до начала реформирования, и того, что есть сейчас, оценивать имеющиеся результаты.

В связи с этим представляется интересным обратиться к судебной реформе 1864 г., а именно истории создания одного из судебных уставов - Устава гражданского судопроизводства. Но вначале необходимо составить представление о состоянии гражданского судопроизводства в дореформенный период (1832-1864 гг.).

Выполнить эту задачу позволит не только анализ действовавшего в то время Свода законов Российской империи (далее - Свод законов, Свод) 1832 г. (изд. 1857 г. т. Х. ч. 2), но и многочисленные свидетельства современников, информация, содержащаяся в различных отчетах государственных органов, примеры из судебной практики.

* * *

Свод законов был составлен по повелению Николая I в 1832 г. Работа велась на протяжении семи лет, начиная с 1825 г., и включала два этапа.

Сначала собрали и издали все существующие законы, потом из них выделили лишь действующие и соединили их в единообразный свод. Этот этап завершился в 1830 г.

На втором этапе (1830-1832 гг.) "все законы, начиная с Уложения 1649 года по 1 января 1832 года в течение 183 лет изданные, и при разнообразных изменениях времени сохранившие по ныне силу их и действие, были разобраны по родам их и отделены от всего, что силою последующих узаконений отменено... соединены в одно целое, распределены в Книги по главным предметам дел правительственных и судебных"*(1).

Законы гражданские были разделены на два разряда и собраны в книгах V и VI Свода *(2).

М.М. Сперанский так объяснял порядок разделения законов: к первому разряду принадлежали все законы, которыми определялись права гражданские, т.е., "во-первых, законы, коими устанавливается порядок прав и обязанностей семейственных; во-вторых, законы, коими устанавливается порядок приобретения и укрепления прав в имуществах; в-третьих, порядок действия сих последних прав в особенном отношении их к Государственному и частному кредиту, к торговле, к промышленности и проч.

Отсюда три вида Гражданских Законов:

1) Законы союзов семейственных.

2) Общие законы об имуществах.

Сии два вида означаются, по принятому обычаю, общим именем Законов Гражданских. К ним присоединяются Законы Межевые, которыми определяется порядок развода границ владения.

3) Особенные законы об имуществах, означаемые по главной цели их под именем Законов Государственного Благоустройства или Экономии.

Ко второму разряду Гражданских законов принадлежат законы, которыми охраняется действие прав мерами порядка Гражданского, таковы суть:

1) Законы о порядке взысканий по делам бесспорным.

2) Законы судопроизводства общего гражданского, и особенных: межевого и торгового.

3) Законы о мерах гражданских взысканий.

По тесной связи законов сего разряда с первым, все они распределяются по своим местам между законами первого разряда"*(3).

В последнем издании Свода законов (1857 г.) законы гражданские были помещены в том Х и делились на три части.

Первая часть под названием "Законы гражданские" включала в себя собственно законы гражданские, определяющие семейные права и обязанности; порядок приобретения и закрепления прав на имущество; права и обязанности, возникающие из обязательств по договорам.

Вторая часть именовалась "Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских" (далее - Законы о судопроизводстве) и состояла из трех книг*(4). Книга первая была посвящена порядку производства гражданского суда в делах бесспорных. Книга вторая - порядку производства гражданского суда в делах спорных. Книга третья устанавливала порядок взысканий гражданских - порядок наложения и снятия запрещений на недвижимое имущество, ареста на движимое имущество, порядок описи, оценки и публичной продажи имущества, личного задержания должников и т.п.

Третья часть состояла из законов межевых.

Как отмечал И.Е. Энгельман, "составители Свода Законов под заглавием "Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских" (2 ч. Х т.) механически соединили постановления Х главы Уложения 1649 г. и противоречивые законы, указы и правила позднейшего времени.

Книга 1, о производстве гражданского суда в делах бесспорных, составлена по законам Екатерины II и позднейшим указам.

Книга II о производстве по делам спорным составлена на основании Уложения 1649 г. и других указов, но руководящей нитью в ней проходят цитаты из краткого изображения процессов Воинского Устава. ...

Книга III о гражданских взысканиях составлена на основании разных указов XIX столетия"*(5).

Общее число статей Законов о судопроизводстве составляло 2282. Однако количество не отразилось на качестве норм, регулирующих порядок гражданского судопроизводства.

* * *

Согласно нормам Свода законов в гражданском процессе существовали разнообразные формы, порядки, виды судопроизводства.

Нарушенное гражданское право подлежало восстановлению либо в бесспорном (исполнительном) порядке, либо в порядке судебном (спорном), если присутствовал спор о праве (ст. 108 *(6)).

Производство дел в бесспорном порядке относилось к ведению органов полицейского управления и было практически совсем исключено из судебного ведения. В бесспорном порядке рассматривался значительный круг дел, к числу которых относились все дела по обидам и по ущербам имуществу (ст. 4); по договорам и обязательствам "законно совершенным" (ст. 3); все дела между казной и частными лицами, за исключением споров о правах на недвижимое имущество (ст. 138).

Спорные дела рассматривались судом либо в производстве примирительном, либо в производстве понудительном. Последнее включало в себя вотчинное и исковое производства*(7).

Вотчинное производство касалось вещных прав на движимое и недвижимое имущество, исковое - споров по договорам и обязательствам, по взысканиям за нарушение прав обидами, убытками и самоуправным завладением (ст. 153-155).

Вотчинное судопроизводство могло осуществляться либо порядком апелляционным, либо следственным. Их отличие в том, что при следственном порядке дело переносилось из нижестоящей инстанции в вышестоящую не по просьбе лиц, участвующих в деле, а независимо от таких просьб в порядке ревизии.

В исковом судопроизводстве также различалось два вида производств: производство по неисполненным обязательствам и договорам и производство по взысканиям в обидах, ущербах и самоуправном завладении (ст. 1591-1597 Свода изд. 1832 г.; ст. 153-159 т. Х, ч. 2).

Помимо указанных четырех главных производств (примирительное, понудительное, вотчинное, исковое) существовали еще 18 особенных, "не считая нескольких видов примирительного разбирательства и нескольких форм производств, установленных специальными законами"*(8) (например, производство по форме, установленной Указом от 5 ноября 1723 г.).

По особенным правилам осуществлялось рассмотрение гражданских дел в третейских, совестных, словесных судах.

Кроме того, в Законах о судопроизводстве содержался целый ряд исключительных постановлений для отдельных местностей и народностей Российской империи (ст. 1241 и след.).

В сумме исследователи Законов о судопроизводстве насчитывали 63 порядка судопроизводства по гражданским делам.

* * *

Не отличалась простотой и последовательностью законодательного урегулирования и судебная система того времени.

Организация суда, взаимоотношение судебных инстанций, или, как их тогда называли современники, "одиннадцати мытарств", была чрезвычайно сложной и запутанной, основывалась на принципе сословности.

Первую инстанцию составляли уездные суды, магистраты, ратуши, надворные суды, межевые конторы, коммерческие суды. Вторую - палаты гражданские и уголовные, соединявшиеся в небольших городах в одну палату. Наконец, третью представлял Правительствующий Сенат.

На практике инстанций, в которых рассматривалось дело, было значительно больше: "Всякое сколько-нибудь ценное и запутанное дело должно пройти через шесть судебных инстанций:

1) уездный суд, не принимая в расчет предварительного полицейского производства;

2) гражданскую палату, не принимая в расчет заключения палат казенной, государственных имуществ и пр.,

3) департамент сената, не считая заключений министров и предложений обер-прокуроров;

4) общее собрание сената, не считая заключение министра юстиции и консультации, при министерстве юстиции учрежденной;

5) комиссию прошений;

6) наконец Государственный Совет в департаменте, а иногда и в общем собрании.

Если же принять в расчет и те места и лиц, о которых здесь упомянуто мимоходом, то окажется, что у нас существовало до 12 и 13 инстанций"*(9).

Кроме того, существовали совестные суды, узаконенные третейские суды; для крестьян - сельские и волостные правления.

В делах гражданских (например, по делам лиц не торгового звания) с судами конкурировали губернские правления и полиция, производившая по гражданским делам бесспорные взыскания.

Следствием сложного устройства судебной системы была неопределенность законов о подсудности.

По общему правилу уездному суду были подсудны все сословия, кроме купцов и мещан, дела которых разрешались в магистратах и ратушах (магистраты учреждались в больших городах, ратуши - в незначительных).

Надворные суды разбирали споры, возникшие против обязательств, представленных ко взысканию, подлежащие судебному рассмотрению, иски об обидах, ущербах и убытках на чиновников, временно пребывающих в столицах, и разночинцев, не имеющих недвижимой собственности*(10).

Из общих положений о подсудности законом устанавливался ряд исключений. Например, из ведения уездных судов отдельные категории дел передавались на рассмотрение военных судов. Гражданские и уголовные палаты разрешали дела в качестве то первой инстанции, то второй.

Особую сложность представляла подсудность дел Сенату.

Гражданские дела, в зависимости от условий переноса их на рассмотрение Сената, могли быть разделены на две группы: одни представлялись на ревизию из палаты гражданского суда в силу требования закона, например, все дела по удельным имениям, монастырским владениям и церковным землям, когда часть их должны была быть кому-либо отчуждена; другие переходили на рассмотрение Сената только вследствие подачи заинтересованными лицами апелляционных жалоб.

Чтобы не обременять Сенат массой мелких гражданско-правовых споров, были установлены: во-первых, минимальная цена иска, при которой допускалось обращение к Сенату (2000 руб. при счете на ассигнации и 600 руб. - при счете на серебро), во-вторых - залог правой апелляции (200 руб. ассигнациями).

Судебное дело далеко не всегда заканчивалось решением Сената.

В случае разногласия сенаторов, протеста обер-прокуратуры или всеподданнейшей жалобы, признанной заслуживающей уважения, дело переносилось в одно из общих собраний Сената, а оттуда, при отсутствии законного большинства голосов или при несогласии министра юстиции, восходило на рассмотрение департамента гражданских и духовных дел, а затем и общего собрания Государственного совета.

Такое бесконечное "хождение" дел снизу вверх по инстанциям мало содействовало осуществлению правосудия, но оно находилось в полном соответствии со всей системой процесса того времени, "проникнутой недоверием не только к подсудимым или вообще заинтересованным лицам, но даже к свидетелям и, наконец, к самим судьям. Законодатель не доверял судебным учреждениям от низших до высших и предпочитал каждое важное дело разрешать сам, давая таким решениям форму Высочайше утвержденных мнений Государственного Совета"*(11).

* * *

Как следствие, гражданское судопроизводство периода действия Свода законов имело массу недостатков.

Главнейшими из них были: ужасающе медленный ход рассмотрения гражданских дел, установление различных формальностей и существование письменной системы. Эти изъяны, имеющие внешний характер, были следствием существования целого ряда пороков внутреннего характера.

К последним относили:

"1) различие порядков судопроизводства... и происходящую от того недостаточность самой системы изложения законов о судопроизводстве;

2) смешение полицейской и судебной власти;

3) неопределительность законов о подсудности;

4) существование особых сословных судебных учреждений, каковы: магистраты, ратуши и надворные суды;

5) обязанность единовременного вызова к суду тремя способами: а) через повестку, б) через объявление в суде и в) через публикацию в ведомостях;

6) продолжительность и разнообразие сроков на явку в суд и на подачу возражений, опровержений, частных и апелляционных жалоб;

7) отсутствие определительных правил об участии постороннего лица в тяжбе, производящейся между другими лицами;

8) существование следственного процесса, коим неправильно применяются к гражданским делам формы процесса уголовного;

9) недостаток правил порядка сокращенного, коему должны быть подчинены дела простые и малоценные;

10) излишне строгая формальность в отношении внешней формы исковых прошений, при совершенном отсутствии правил о внутреннем содержании оных;

11) допущение неограниченного числа бумаг, подаваемых тяжущимися, часто лишь с целью замедлить дело;

12) неточность законов о судебных издержках и разнообразие видов сих издержек, порождающих разные недоумения и нескончаемую переписку;

13) совершенное отсутствие правил о порядке постановления заочных решений в случае неявки ответчика;

14) неопределительность порядка подачи частных прошений и жалоб;

15) требование канцелярской тайны в гражданских делах;

16) неточность и неполнота правил о доказательствах и право суда назначать присягу тяжущемуся как судебное доказательство;

17) неудобство порядка прокурорского надзора и совершенную невозможность для прокуроров исполнять свои обязанности по судебному ведомству;

18) неопределительность порядка постановления вопросов при решении дел и необязательность изложения оснований в решениях судебных мест;

19) взыскание штрафов за неправые иски и за подачу апелляционной жалобы, признанной судом неправильной;

20) многочисленность судебных инстанций, замедляющих, по самому учреждению своему, ход дела;

21) переход дел из департамента сената, по разногласию, в общее сената собрание и Государственный Совет и проистекающее от сего смешение властей судебной и законодательной;

22) неопределительность порядка правил об отмене решений судебных мест;

23) неопределительность порядка наложения ответственности за неправильные действия судей и прокуроров;

24) исполнение решений полицией, а не судом, местами, а не лицами, и установление для сего исполнения целого ряда инстанций;

25) недостаточность правил о правах и обязанностях поверенных"*(12).

К недостаткам гражданского судопроизводства современники также относили низкий умственный и нравственный уровень личного состава суда и нищенские оклады жалованья по ведомству Министерства юстиции, порождавшие непомерное взяточничество практически во всех судебных местах.

В юридической литературе XIX столетия, архивных материалах, отчетах Министерства юстиции, воспоминаниях современников, юридических журналах, проектах законов о гражданском судопроизводстве перечисленные недостатки гражданского судопроизводства дореформенного периода имеют многочисленные подтверждения и свидетельства.

Приведем лишь некоторые из них.

* * *

В отчете Министерства юстиции за 1849 г. отмечается, что в гражданских департаментах Правительствующего Сената оставалось нерешенными от 1848 г. 9324 дела, по гражданским палатам - 21 677 дел*(13).

В отчете Министерства юстиции за 1863 г. также указывается на длительные сроки рассмотрения гражданских дел.

Так, в гражданских департаментах Сената "по времени начатия нерешенных дел (4666) 10 дел производится более 10 лет (1 по имениям, на кои оставлено завещание, 2 о разделах и выделах, 2 об общих чрезполосных помещичьих дачах, 1 о притязаниях частных лиц к имуществам казенным и наоборот, 3 о различных денежных вознаграждениях за имущества и 1 о потопе земель и мельниц). Затем 28 дел начались до 1857 года; в 1861 году начались 382 дела, в 1862 г. - 1052, а остальные дела начались в отчетном году"*(14).

С.М. Середонин приводит яркие примеры, свидетельствующие о крайне медленном рассмотрении судебных дел:

"В 1834 г. курский губернатор считал за одним губернским правлением неоконченных 6584 дела, а всего по губернии неоконченных дел было 9413; бумаг, по которым не сделано было исполнения - 59 752; наконец, в архиве неразобранных бумаг было 280 378.

В Петербургском надворном суде в 1837 г. замечено было громадное накопление дел. Все эти дела предложено было окончить в течение двух лет; если за это время они все же не будут рассмотрены, то члены суда обязаны были продолжать возложенную на них работу, но уже без жалованья, до ее полного окончания.

Вскоре по истечении двухлетнего срока вновь назначенным петербургским губернатором Шереметьевым была произведена ревизия надворного суда, и вот что она обнаружила в тех двух его департаментах, на которые возложена была ликвидация старых дел... В третьем департаменте оказалось нерешенных дел 375, а неисполненных решений и указов более 1500. Из числа трех присутствовавших - судья, по старости лет и слабому здоровью, занимался чрезвычайно мало; один заседатель умер, а другой постоянно рапортовался больным и почти никогда не бывал в суде. Из числа двух секретарей - один также умер, а другой, видя себя обреченным служить неизвестное время без жалованья и не находя никаких средств к пропитанию большой семьи, упал духом и притом решительно не мог ничего делать как от бездействия и недостатка членов, так и от неповиновения канцелярии, которой безнравственность, по выражению ревизоров, превзошла всякое вероятие.

В четвертом департаменте нерешенных дел оставалось до 600, а счета неисполненным решениям и указам никто не знал; проверить же их число не было никакой возможности, потому что все реестры, книги и проч. находились в совершенном расстройстве.

В обоих департаментах несколько двигались только те дела, по которым просители имели ежедневное и настоятельное хождение, прочие же лежали без всякого производства и разбора вокруг канцелярских столов...

Но все это было каплей в море сравнительно с тем, что в 1831 г. обнаружено было в петербургских губернских учреждениях. В них оказалось 120 000 нерешенных дел, среди которых 5361 по должностным преступлениям"*(15).

Материалы архивов Министерства юстиции, отчеты сенаторских ревизий также содержали подробные данные о нескором разбирательстве судебных дел.

Например, ревизия Западной Сибири (1826-1827) открыла много дел, тянувшихся по 12-15 и более лет.

Ревизия Курской губернии под руководством сенатора князя Долгорукого открыла дела, находившиеся в производстве более 20 лет и еще далеко не законченные; в одном только Льговском уездном суде было 64 подобных дела*(16). Во время ревизии той же губернии сенатором Дурасовым (1850 г.) обнаружено, что целый ряд вошедших в законную силу решений судебных мест остается без исполнения около 20 лет*(17). В результате Курский уездный суд был предан сенатором Дурасовым суду:

а) за нарушение законов о порядке ведения канцелярских книг;

б) неизвинительную медленность в делопроизводстве, отчего накопилось в суде до тысячи неоконченных дел;

в) незанесение в настольные реестры в течение двух лет некоторых дел, оставшихся во все сие время в безгласности;

г) представление губернскому начальству ежемесячно неверных ведомостей о делах;

...ж) записку в докладные реестры не всех требовавших доклада бумаг;

з) несоблюдение законов о составлении, писании, подписании и исполнении журналов, между которыми встречаются статьи без всякого по ним приказания;

и) составление журналов позднейшими против действительного числами;

...н) решение гражданских дел с нарушением всех обрядов и форм, для судопроизводства постановленных;

о) перевершение своей властью собственных решений;

п) превратное исполнение журнала о выдаче просительнице Авериной свидетельства на получение капитала, оставшегося по смерти действительного статского советника Аверина;

...с) нарушение узаконений насчет ведения и составления протоколов;

т) утрату или (и) истребление подлинных судебных определений и дел;

у) растрату казенных денежных сумм и передержку в течение нескольких лет следовавших к отправлению в приказ общественного призрения апелляционных денег;

ф) беспорядки по архиву и неосвидетельствование оного и, наконец,

х) за оставление без огласки и донесения начальству о множестве бумаг и дел, найденных заброшенными в чулане и на чердак в самом жалком и недостойном звания присутственного места виде*(18).

Характерной иллюстрацией медленного судопроизводства может служить определение Сената 28 февраля 1861 г по делу полковника Кононова, который тщетно в течение 33 лет добивался приведения в исполнение решения черкасского сыскного начальства от 24 октября 1828 г. по иску его с Золотарева. "Какою грустной иронией звучит резолютивная часть этого определения Сената, предписавшего произвести в пользу Кононова взыскание "со всею, предписанной ст. 74 ч. 2 т. Х Свода законов гражданских скоростью и строгостью""*(19).

Много материалов, характеризующих затягивание производства в дореформенных судебных местах, хранилось в архиве Собственной Его Императорского Величества канцелярии в виде ведомостей о медленно текущих делах, представлявшихся на Высочайшее имя. Они свидетельствуют о том, что даже указания государей об ускорении очень часто оставались без всякого внимания и не исполнялись годами. Например, Высочайшее повеление 1837 г. об удовлетворении претензии к казне купца Авзера Разовского за поставки продовольствия во время компании 1806 и 1807 гг. в военные госпитали в Белостоке оставалось неисполненным до 1856 г., причем в ведомости значится, что исполнение задерживается за неполучением Петербургским надворным судом надлежащих сведений от Балашовского и Кирсановского земских судов, которые ожидаются "в течение полугода"*(20).

Указание на то, что сведения ожидаются "в течение полугода", было лишь стереотипной канцелярской формулой, которая постоянно повторялась в тех случаях, когда не надеялись скоро получить желаемые данные.

По воспоминаниям Н.М. Колмакова, "губернаторские чиновники особых поручений вихрем летали по городам для понуждений то полиции, то суда, подымались и губернаторы, производя строгие ревизии уездных мест, наводя неописанный страх на всех служащих в оных. Дела подновлялись новыми подтверждениями, а более запущенные прятались от взоров то в столах, шкафах, то в архивах в числе решенных, и, наконец, были и такие случаи, как, например, в Курске при ревизии сенатора Дурасова в 1850 г., дела одного судебного места оказались потопленными в реке. Сам сенатор, с подлежащими властями в лодках, представляя собою целую победную флотилию, наблюдал за извлечением дел из царства Нептуна.

Для устранения всех сих беспорядков принимались разные меры; главные из них состояли в требовании ежемесячных то перечневых, то именных ведомостей о состоянии и положении дел. Ведомости сии, обременяя суд громадным новым трудом, как в составлении, так и в переписке их набело, - ничего не помогали.

Смотря по отметкам в движении по сим ведомостям дел, власти, не исключая и Министерства юстиции, громили строгими подтверждениями и понуждениями, но оказалось на опыте, что затруднение в ходе дел было еще более заметно после сих ведомостей.

Само собой разумеется, что в выговорах, удалении от должности и предании суду лиц, служащих в низших местах, в том числе и судебных, не было недостатка, это было обыкновенное и заурядное явление после каждой ревизии, делаемой в губернии то советником губернского правления, то вице-губернатором, то самим губернатором, то, наконец, сенатором.

Но все это не изменяло положения вещей; беспорядки в уездных судах, не исключая и губернских мест, до того укоренились, что считались нормальным положением их"*(21).

Не отличались скорым судебным разбирательством гражданских дел и третейские суды.

Так, в Петербурге "по одному делу между двумя братьями-подрядчиками оказались избранными в третейские судьи: удаленный со службы чиновник надворного уголовного суда и сиделец полпивной. Последнего скоро заменил ночной писец в полицейском квартале. Судьи довольно быстро стакнулись и решили всячески тянуть дело, чтобы получить с обеих сторон как можно больше "бакшиша". По журналам этого суда можно видеть, к каким уловкам и ухищрениям прибегали они для достижения намеченной цели. В одном заседании, например, было постановлено: потребовать от представителя истца разъяснения о том, что значит такая-то цифра на такой-то странице записной книжки, на что давался месячный срок. По представлении объяснения суд делал новое постановление: запросить ответчика, правильны ли объяснения истца, что такая-то цифра, на такой-то странице записной книжки то-то означает. Стороны теряли терпение и обращались с жалобами в коммерческий суд. Третейский суд на запрос коммерческого отвечал рапортом в 10-12 страниц, в котором, в свою очередь, жаловался на то, как медленно тяжущиеся стороны представляют свои объяснения на запросы суда. Всего любопытнее обстановка этого своеобразного суда. Несмотря на то, что он помещался в четвертом этаже на втором дворе по черной лестнице, в нем находился стол, покрытый красным сукном, а на углу стола зерцало"*(22).

* * *

Длительные сроки рассмотрения гражданских дел, непомерное развитие формализма были следствием целого ряда причин, среди которых называлась излишне строгая формальность в отношении внешней формы исковых прошений при совершенном отсутствии правил о внутреннем их содержании (ст. 242-256).

Как отмечал К. Победоносцев, "нет числа случаям неправильного - чтоб не сказать более - истолкования и применения форм... производства; нет меры безвозвратным потерям и ущербам, которые происходят для частных лиц от неразумного применения законов по этому предмету присутственными местами. Редко встречается разумный взгляд на форму: по большей части ее разумеют механически, не понимая, в чем состоит резон ее и внутреннее значение, и притом, всякий разумеет ее по-своему.

...Вот, например, весьма часто встречающийся случай возвращения просьбы с надписью за то, что местожительства просителя хотя и означено совершенно ясно, но не означен квартал и N дома, в котором он живет.

Такое суждение очевидно неразумное, узкое до крайности и несправедливое: есть города вовсе не разделенные на кварталы, где и номеров на домах не имеется; но в букве закона есть предлог к оправданию такого действия: статья 267 велит возвращать просьбу, когда в ней места жительства не означено, соответственно правилу другой, 248, статьи, где упомянуто, что в городах следует означать часть, квартал и номер дома.

Рассудив, сообразив, что закон не может иметь целью требовать невозможного, увидишь, что в 248 ст. признаки местожительства указаны не безусловно, а примерно, что доказывается стоящим в конце предложением: "и тому подобное". Но рассудить так иной не даст себе труда, другой - не умеет или боится, третий - не хочет, и есть всякому предлог к возвращению просьбы. Между тем просьба эта может быть очень важная, например исковая, апелляционная и т.п. Получено прошение может быть накануне решительного срока - и можно себе представить, какая ломка интересов происходит тут от возвращения просьбы с надписью.

Вот недавний случай: истец-кредитор, вовсе обманутый и обиженный ответчиком, успел еще в полиции обеспечить свое взыскание наложением запрещения на единственное его имение. Но ответчику удалось в первой степени суда добиться в свою пользу решения уродливого, беззаконного, которое, запутывая дело, освобождало его от взыскания или оттягивало взыскание на неопределенное время. Истец спешит обжаловать решение, коим полагалось между прочим снять запрещение с имения ответчика, спешит подать апелляцию в срок, положенный на удержание исполнения по решению. Между тем и противник его не дремлет, хлопочет в канцелярии. Палата, получив апелляцию, возвращает ее просителю с надписью в дальнее место жительства за то, что номер дома, в котором он живет, не означен. Между тем срок на удержание исполнения по решению суда истек, запрещение тотчас снимается, и через несколько дней в той же Палате ответчик совершает купчую на свое имение. Истец в своем правом иске лишился последней надежды на удовлетворение, он жалуется, высший суд находит, что Палата нерезонно возвратила просьбу с надписью. Но - можно ли уничтожить купчую, которая между тем совершена? Можно ли обвинить Палату за то, что совершила купчую по разрешении запрещения? Можно ли возложить на ответственность Палаты убытки, которые потерпел проситель от возвращения ему просьбы с надписью?"*(23).

Поставленные К. Победоносцевым вопросы как нельзя лучше отражают несовершенство гражданского процессуального законодательства и отправляемого в соответствии с ним правосудия по гражданским делам.

* * *

Одним из существенных недостатков гражданского судопроизводства времен Свода законов была зависимость судебной власти от администрации.

В соответствии с законом гражданское дело, рассмотренное в департаменте Сената и из-за разногласия сенаторов не разрешенное, переходило в общее собрание Сената, а оттуда - в Государственный совет, где и получало окончательное разрешение. Таким решениям Государственный совет придавал форму Высочайше утвержденных мнений Государственного совета.

Нередко в рассмотрение гражданских дел вмешивался и император.

Как отмечал С.М. Середонин, "император Николай Павлович требовал, чтобы всякое дело производилось определенным порядком и получало вполне законное разрешение. Однако из этого правила были исключения, иногда довольно значительные по числу и важные по значению своему. Подобные дела часто проходили через Комитет Министров.

Дела, разрешаемые не в установленном законом порядке, а по личному на всякий случай указанию Государя, могут быть разделены на два разряда: к первому разряду относятся сравнительно маловажные дела, касающиеся отдельных личностей; по разным соображениям и побуждениям Государь Император приказывал некоторым лицам дать большее вознаграждение, чем то, на какое они имели право, или Государь приказывал поступить по отношению к некоторым лицам не в пример другим; в таких случаях Государь, обыкновенно, Сам писал Свою резолюцию, которою отменялось положение Комитета; иногда, впрочем, зная или предугадывая, как отнесется к данному случаю Государь, комитет, изложив заключение сообразно точному закону, брал на себя тем не менее просьбу на Высочайшее соизволение. Само собою разумеется, что никакого по существу значения в решении подобных дел Комитет не имел.

Важнее - дела, относящиеся ко второму разряду, т.е. дела, которые касались не отдельных личностей, а имели значительно большее распространение. Государь по политическим видам, считая нужным принять некоторые меры, обращался иногда к Комитету Министров с требованием, чтобы Комитет указал Ему легчайшие пути для приведения в действие задуманных Государем мероприятий; меры такие, по большей части, вызывались особыми политическими, иногда даже тревожными обстоятельствами; от Комитета требовалось указание на то, как должно быть проведено данное мероприятие, независимо от того, согласно ли оно вполне с законом или нет.

И так, в частных случаях, Государь изменял иногда решение Комитета сообразно Своим взглядам и намерениям, - это была Его воля"*(24).

С.М. Середонин приводит ряд примеров, свидетельствующих об императорском вмешательстве в гражданское судопроизводство. Приведем лишь два из них.

По жалобам Яковлева на убытки, которые он потерпел от действий комиссии сооружения храма во имя Христа Спасителя, Сенат определил: действия членов комиссии рассмотреть уголовной палате. Ввиду того, что членами комиссии были важные лица - московский венный генерал-губернатор, московский митрополит и сенатор Кушников, Комитет нашел неудобным передавать рассмотрение их дел уголовной палате и потому счел возможным оставить неприятное обстоятельство без дальнейшего рассмотрения. Согласие государя выразилось резолюцией: "Согласен, на членов комиссии взыскание не распространять, ибо по устройству комиссии и ходу дел в оной члены не были в возможности ни что-либо знать, ни что-либо устраивать, а подписывали одни бумаги".

Некоего коллежского секретаря Крылова за то, что написал инвалиду Зимину прошение с дерзкими выражениями, Сенат присудил выдержать под арестом при полиции шесть месяцев и, опубликовав решение повсеместно, запретить Крылову заниматься сочинением просьб по чужим делам. Комитет, сверх этого, положил: отправить Крылова как вредного в обществе человека на житье в Сибирь. Государь не согласился: "Я считаю, что в Сибири столько же вреден на свободе будет; оставить его на месте с объявлением, что при первом же случае будет сужден по всей строгости"*(25).

Отдельно следует упомянуть и о вмешательстве в гражданское судопроизводство полиции.

В примечании к ст. 1 т. Х ч. 2 Свода законов издания 1857 г. говорится, что "порядок исполнительный в делах бесспорных, по главному действию в нем полицейского управления, именуется иногда в законах порядком полицейским, а поелику порядку сему присвоены отчасти и судебные формы, он именуется иногда и полицейским судом".

Действительно, полицией рассматривалось значительное количество спорных и бесспорных дел: во-первых, дела, производство которых в полиции должно было начинаться в силу указания закона (например, дела по просроченным долговым обязательствам, все дела по обидам и по ущербам имуществу), во-вторых, дела, производство по которым в полиции начиналось либо по желанию самих истцов, либо по предписанию высшего присутственного места.

Производство по гражданским делам, осуществляемое полицией, именовалось гражданским следствием. Цель гражданского следствия состояла в том, чтобы "посредством собираемых разного рода доказательств, фактов и данных разыскать или доследовать, насколько это возможно, истину событий, составляющую предмет тяжбы или иска. Таким образом, гражданское следствие, составляя главное основание для действий суда, служит ему несомненным руководством к открытию в гражданском деле правды, и вместе с тем не только к определению действительности причиненного вреда и убытков, но и к постановлению мер справедливого возмездия"*(26).

Полиция не только рассматривала отнесенные к ее ведению гражданские дела, но и осуществляла вмешательство в рассмотрение гражданских дел, которые по закону находились в ведении суда.

Говоря о таком вмешательстве, Н.М.Колмаков отмечал, что верховенство полиции над судом особенно было заметно в Сакт-Петербурге и вообще в столицах, где представителями полиции являлись управы благочиния, обер-полицмейстеры, генерал-губернаторы, Министерство внутренних дел и, наконец, часто в важных случаях - III отделение собственной Его Величества канцелярии, т.е. жандармское управление.

Министерство внутренних дел и III отделение в понятии современников стояли как-то ближе к государю императору, чем министерство юстиции. Это последнее всегда и во всех случаях, хотя... и держалось законного порядка, но, несмотря на это, и означенные управления, при не разграничении в точности законом предметов ведомства суда от их круга обязанности, считали себя вправе прибегать то к тем, то к другим мерам и были правы по духу времени. Вот почему эти управления, не стесняясь взглядами министерства юстиции, почасту позволяли себе прибегать к разным исключениям из общего порядка дел судебных.

Так, в одной из судебных палат "замечена была вообще медленность в ходе дел. В видах понуждения и неотлагательного решения оных послан был жандармский офицер, коему вменено было в обязанность не выезжать из города, где была палата, до тех пор, пока не будут решены все дела.

Явился жандарм в палату и настойчиво требовал исполнения объявленного им поручения. Председатель задумался: как быть и что делать? Засим велел принести из канцелярии все дела. Потом, взяв одно дело и поднеся его к своим глазам или, лучше сказать, к носу, объявил: решение суда утвердить, и положил его на правую сторону. Потом взял другое дело и, делая те же движения, заявил: решение суда отменить. Затем, при тех же приемах, начал быстро откладывать дела то направо, то налево, вскрикивая: утвердить, отменить и т.д. По окончании сего жандарм уехал с донесением, что все дела в палате решены.

Привожу это как пример, что командирование лиц, незнакомых с судебным делом, не могло быть полезным, - оно делало власть смешной в глазах благомыслящих людей. Впрочем, хорош был и председатель, решавший дела не по рассмотрению, а нюхом"*(27).

* * *

К недостаткам гражданского судопроизводства периода действия Свода законов современники относили и "существование следственного процесса коим неправильно применяются к гражданским делам формы процесса уголовного"*(28).

Сущность следственного начала была охарактеризована Е.В.Васьковским: "Законодатель может... возложить обязанность собирания и подготовки процессуального материала всецело на суд, совершенно независимо от воли и деятельности тяжущихся. Суд становится тогда самостоятельным исследователем фактических обстоятельств дела, а стороны наравне со свидетелями приобретают значение только средств, источников, откуда суд черпает необходимые ему сведения. В этом состоит следственное или инквизиционное начало... Оно обязывает суд заботиться о всестороннем выяснении всех фактических данных, говорящих как в пользу истца, так и в пользу ответчика, и о разыскании доказательств для установления достоверности этих данных. За надлежащее выполнение этой задачи ответственность лежит на суде, так что в случае, если суд упустит из виду какое-либо обстоятельство, даже не указанное тяжущимися, решение его подлежит отмене"*(29).

В науке гражданского процесса не все разделяли мнение о следственном характере дореформенного процесса. Отмечалось, что он "основывался на состязательном начале, соединенном с несколько большею дозой следственного, чем германский общий процесс"*(30).

Говоря о началах гражданского судопроизводства, К.И. Малышев отмечал, что в царствование Петра I прежде всего усилено было начало следственное. Указом 1697 г. во всех гражданских, как и уголовных, делах был введен розыск, а в 1716 г. - воинский процесс с употреблением пыток. В конце того же царствования в Указе 1723 г. о форме суда замечается поворот к началу состязательному и к устной форме процесса*(31).

Суд по форме, учрежденный 5 ноября 1723 г., в Своде законов был отнесен к особенным родам гражданского судопроизводства (гл. 17 Свода изд. 1832 г.; ст. 774 *(32)).

Главные особенности этого суда заключались в том, что ответчиком "оправдания" и "очистки", а истцом "улики" предъявляются судьям словесно; что иск после подачи искового прошения обеспечивается со стороны ответчика имуществом движимым или недвижимым, а за неимением имущества и поручительства, при непредставлении последнего, - личным арестом (ст. 1100, 1108); что ответчик, не явившийся к судоговорению в течение недельного срока, считая его со дня назначенного к началу состязания, обвиняется без суда (ст. 1078-1083); что доказательства истца и ответчика могут заключаться единственно в судебных речах, на основании которых судом выносится решение по законам (ст. 1089); наконец, что вообще сроки, определенные для разных действий сторон, весьма непродолжительные (ст. 1083, 1084, 1120)*(33).

В "Журнале Министерства юстиции" за 1866 г. отмечалась привлекательность суда описанной формы для сторон, особенно для истцов, вследствие чего они часто избирали этот порядок защиты, невзирая на его запутанность. В чем же состояла эта привлекательность?

Во-первых, начиная тяжбу, истец согласно ст. 1078 имел право требовать от суда обеспечения иска имением, поручительством или даже личным арестом должника. Если учесть, что в подобных случаях суды понимали личный арест как заключение должника при полиции, а не воспрещение покидать место жительства, становится понятно, как приятно было истцу, когда суд еще до разбирательства, только в соответствии с формой судопроизводства, подвергал противника одному из видов уголовного наказания.

Во-вторых, ответчик за неявку в суд, или к судоговорению, кроме дел крепостных, обвинялся без суда (ст. 1074, 1089, 1095), и затем ему отказывали в судебной защите во всех трех степенях суда. Истцам нередко удавалось использовать это положение, как и записным ходатаям по делам. В результате в "сети" при малейшей оплошности попадались и невинный ответчик, и доверитель поверенного, если сей признавал своего доверителя почему-либо заслуживающим наказания, входил в сделку с противной стороной или же пропускал срок по своей небрежности.

В-третьих, после судоговорения истец не мог уже сомневаться в том, что судьи слышали сущность дела.

В-четвертых, истец мог, не представляя никаких доказательств иска (ст. 1121) и заключая их единственно в судных речах, начинать совершенно бездоказательные иски и вынуждать ответчика, особенно личным арестом, соглашаться на то, к чему самые законы о доказательствах его не обязывали*(34).

Сказанное объясняет, почему судопроизводство указанной формы не имело успеха в практике судебных мест и постепенно было предано забвению. "Истцы в судах... злоупотребляли правом словесных объяснений, а судьи им часто мирволили или просто не умели с ними сладить. Стороны отказывались продолжать судоговорение и затягивали дело, когда судьи напоминали им, чтобы они посторонних речей не говорили. Иногда серьезные затруднения возникали оттого, что выступавшие на суде ябедники сбивали судей, не обладавших обыкновенно надлежащими юридическими знаниями, бывали даже случаи настоящих перебранок и скандалов, возникавших из обмена слишком горячими речами; таково, например, в середине XVIII века было дело Пушкина и Крекшина, которое обратило на себя внимание Сената. Во время суда Пушкин называл Крекшина известным вором и проклятым матерью сыном; а Крекшин Пушкина вором и смертоубийцей; за что Сенат посадил их на месяц в тюрьму и опубликовал об их наказании особым указом"*(35).

Несмотря на то что со временем такое судопроизводство практически перестало применяться, с теоретической точки зрения данная форма процесса представляла собой, по мнению современников, "едва ли не самую светлую часть наших прежних процессуальных законов", поскольку именно в ней особенно ярко проявлялось действие принципов состязательности, устности и непосредственности.

Состязательные начала проявлялись также в ряде законов о судопроизводстве, например, в нормах, регулирующих порядок возбуждения дела в суде, полиции (ст. 3, 57, 673, 757), определяющих порядок совершения судом процессуальных действий не иначе, как по желанию сторон (обращение к третейскому суду (ст. 1136) или к совестному суду (ст. 1230, 1276); просьбы сторон об отсрочках (ст. 457, 582, 1074, др.))*(36). О состязательном характере судопроизводства того времени свидетельствовали и нормы о доказательствах и доказывании. Обязанность доказывать лежала на сторонах (ст. 312, 313). Согласно ст. 245 Свода законов истец был обязан указать свои "причины и доводы", ответчик - "очистить пункты" (ст. 292), "правдой их опровергнуть" (ст. 313). Стороны могли ссылаться на свидетелей, представлять суду документы, делать признания.

Вместе с тем, в законе наряду с нормами состязательного характера существовали и положения, свидетельствующие о проявлении следственных начал в гражданском судопроизводстве.

Так, судебные места обязаны были, не довольствуясь доказательствами, представленными истцом и ответчиком, разъяснять все необходимые обстоятельства, для чего собирать справки, требовать сведений из других присутственных мест и т.д. (ст. 441-442). Необходимость сбора справок и сведений оценивалась судом, а точнее судебной канцелярией. Воспользовавшись этим правом, суд мог влиять на решение дела путем усиления или ослабления доказательств, на которые ссылались стороны.

Многие дела, соединенные с общественным интересом, особенно казенным, производились следственным порядком и переходили на ревизию из низших в высшие судебные инстанции даже без жалобы сторон (ст. 154, 156-7, 692, 700, 706, 709, 712, 722, 775-7, 822, 841, 842, 977 и др.). Бывали даже случаи, что и само дело заводилось в суде без исковой просьбы, а вследствие того только, что полиция, остановив взыскание в бесспорном порядке вследствие возбуждения против него спора, препровождала дело в надлежащий суд (ст. 22, 24, 95)*(37).

Подробное изучение Законов о судопроизводстве гражданском позволило ученым того времени прийти к выводу о том, что в гражданском судопроизводстве периода действия Свода законов содержались "указания на все те основные положения процесса, которые по общепризнанному мнению являются главнейшим выражением состязательного начала*(38). Однако из этих правил допускались столь существенные отступления, что при некотором желании можно было действительно свести состязательное начало к нулю, придав процессу следственный характер"*(39).

Как отмечал А.Х Гольмстен, два обстоятельства способствовали этому: "умственные и нравственные качества судей и неудовлетворительная редакция закона. И действительно, выбраться благополучно из этого непроходимого леса статей - дело нелегкое; проследить проявление состязательного начала в отдельных фазах процесса - дело настолько трудное, что по окончании его все еще думаешь: да так ли это?"*(40).

В науке общепринятым считалось мнение, согласно которому в гражданском судопроизводстве того времени были элементы, "следы", "исторически внесенные в него примеси" следственного начала. А точка зрения юристов-практиков сводилась к тому, что в гражданском судопроизводстве существовал следственный процесс. Последнее мнение было взято за основу, когда начались работы над проектом Устава гражданского судопроизводства.

* * *

Среди недостатков гражданского процесса и гражданского процессуального законодательства периода действия Свода законов называли, в частности, неточность, неполноту правил о доказательствах и право суда назначить присягу*(41) стороне как судебное доказательство.

Указанный недостаток был следствием применения на практике законной (или формальной) теории доказательств. Суть этой теории заключается в том, что "ценность" каждого доказательства определяется законом. Закон устанавливал правила оценки доказательств, понятия "полного" и "неполного" доказательств, преимущество одних доказательств перед другими.

Дореформенному гражданскому процессуальному законодательству было известно понятие "совершенного", безусловно обязательного для суда доказательства. К доказательствам такого рода относились: собственное признание; одинаковые показания двух достоверных свидетелей, не отведенных сторонами (ст. 404); письменные акты, признанные действительными тем лицом, против которого они были представлены (ст. 329), и присяга, которая могла устанавливаться как по требованию одной из сторон, так и по усмотрению самого суда, если он признавал спорные обстоятельства недостаточно доказанными (ст. 420-440).

Дореформенному законодательству были известны и "половинные" доказательства, которые могли превратиться в "совершенные" в случае подтверждения их присягой. К ним относились: письменные свидетельства посторонних лиц (ст. 331), купеческие книги в исках против лиц, к торговому званию не принадлежащих (ст. 332), показание одного свидетеля (ст. 402) и др.

В законодательстве того времени содержались правила об оценке равносильных доказательств. Например, устанавливалось, что если показания свидетелей противоречивы, то следует давать преимущество: мужчине перед женщиной; знатному перед незнатным; ученому перед неученым; духовному перед светским (ст. 405).

В основе формальной теории доказательств лежала довольно правильная идея - устранить по возможности произвол судей в деле оценки доказательств и тем обеспечить возможно более беспристрастное отношение его к сторонам. Однако на практике результаты получались противоположные. Главной причиной этого была невозможность предусмотреть в законе раз и навсегда то доверие, которым должно пользоваться данное доказательство. Поэтому все шаги законодательной власти в этом направлении только связывали судью и нередко ставили его перед необходимостью выносить заведомо неправосудные решения*(42).

* * *

Дореформенный гражданский процесс был построен на принципе строгой письменности.

Дискуссия между сторонами проводилась на основе состязательных бумаг, подаваемых в суд.

В соответствии с законом (ст. 271) копия искового прошения направлялась ответчику. Ответчик должен был в срок от двух месяцев до полутора лет (в зависимости от своего места жительства) представить ответ на полученное исковое прошение (ст. 289). Истец, в свою очередь, подавал в месячный срок возражение на полученный от противной стороны ответ на исковое прошение. Затем ответчик в такой же срок подавал в суд опровержение на ответ истца (ст. 296, 297).

Буквальное толкование закона позволяло ограничиться четырьмя состязательными бумагами, однако на практике "правило сие не соблюдалось, и по одному и тому же вотчинному делу принималось от двух или трех спорящих тридцать и более прошений (прим. к ст. 297).

После того как процесс обмена состязательными бумагами заканчивался, стороны не имели права на какие-либо дополнения своих заявлений. Вследствие этого содержание поданных бумаг предопределяло пределы рассмотрения дела в суде.

На основании состязательных бумаг судебная канцелярия составляла докладную записку, которая содержала "весь ход и все существо дела с начала до конца" (ст. 446, 448).

После этого сторонам устанавливался срок (от семи дней до четырех месяцев) явки для прочтения докладной записки и "рукоприкладства" (подписания). Для "рукоприкладства" устанавливался отдельный срок - от двух недель и более (ст. 448, 450, 454).

Подписанная сторонами докладная записка зачитывалась секретарем присутствию суда. При этом могли присутствовать стороны и их поверенные. Если стороны и их поверенные замечали какие-либо упущения в докладе, то они могли заявить об этом суду (ст. 462, 465-467).

При докладе дела на судей возлагалась обязанность наблюдать за тем, чтобы "ничего из дела и из законов пропущено не было и доклад учинен был с точностью, чистосердечностью и сходностью с истиной" (ст. 466).

Доклад являлся единственным материалом, на котором суд основывал свое решение.

На практике перечисленные требования закона всячески нарушались. Как свидетельствует Н.М. Колмаков, самого доклада или суждения в суде не было. Исключения из сего были редки.

"Все зиждилось на секретаре, он и был вершителем дела, он писал журналы, а прочие члены, если и являлись в суд, то только для подписи оных. ...Журналы для подписи посылались на дом к членам, которые иногда даже и не жили в городах, где были суды, а в уездах.

Журналы, смотря по обстоятельствам, впредь до того, пока не были подписаны составляемые на основании оных протоколы, изменялись несколько раз. Сегодня, по журналу, дело решалось так, а завтра иначе, смотря по тому, куда ветер дул, или чья сторона брала верх, или кто из членов превозмогал других.

Самое приготовление дел к докладу, которого в действительности, как выше сказано, не было, обставлено было формами, ни к чему не ведущими и не имеющими разумного смысла. Я говорю о составлении докладных записок, о вызовах к так называемому рукоприкладству и к выслушиванию решения через публичные ведомости с назначением на все это весьма продолжительных сроков. Упомянутые записки составлялись без всякого толку. Они почти заключали в себе дословные копии с бумаг, имеющихся в деле, т.е. прошений, отзывов, объяснений и документов. Записок этих никто, впрочем, и не читал. Тот, кто хотел изучить дело, мог, как делается теперь, читать подлинные бумаги и документы*(43).

Установление в гражданском процессе письменного начала замедляло рассмотрение дела в суде, формализовало судебное разбирательство, способствовало различного рода злоупотреблениям при подготовке дела к судебному разбирательству и рассмотрении дела и, как следствие, приводило к нарушению прав заинтересованных лиц, обращающихся в суд за судебной защитой.

* * *

Говоря о состоянии гражданского судопроизводства времен действия Свода законов, нельзя не сказать несколько слов о тех, кто "творил" суд. Все современники отмечали низкий умственный и нравственный уровень личного состава суда. Это объяснялось рядом причин, первая из которых - выборность судей.

Для выборных судей не было установлено в законе образовательного ценза, на выборах преобладали мелкопоместные дворяне, которые в массе своей отличались почти поголовным невежеством. Немудрено поэтому, что встречались, например, заголовки дел вроде следующих: "О найденных в лесу костях, неизвестно кому принадлежащих, по-видимому, солдатских (по причине найденной между ними солдатской пуговицы)", "О подложном присвоении крестьянскому мальчику Василию женского пола", "Об угрозах дворянина Н. учинить над собой резьбу", "Об учинении мещанскому старосте кулаками буйства на лице".

В 1841 г. в семи петербургских департаментах Сената и двух общих собраниях, имевших отдельные канцелярии, было всего шесть человек с высшим образованием.

В наиболее безотрадном положении находились выборные суды от податных сословий. Выборных от сельских обывателей в уездных судах зачастую принимали за сторожей.

Допущение в состав магистратов и ратушей заседателей из казенных крестьян, которые были безграмотны и невежественны, в глазах многих делало суд посмешищем.

Граф Панин, будучи министром юстиции, зайдя в суд в Петербурге, встретил там человека в исподнем платье, с метлой в руках. На вопрос министра, где судья, он отвечал, что судьи нет, а на вопрос, где заседатель, отвечал, что он сам - заседатель. Граф, взглянув на него, произнес: "Вы... ты..." и ушел, не сказав ни слова. Действительно, лица сии отправляли при судах должности сторожей, истопников и другие, не соответствующие вовсе обязанностям судей*(44).

Помимо невежества дореформенные судьи нередко отличались низкой нравственностью.

Например, в Яренском земском суде заседатель "удавил" расправного судью "по злобе на него". В Могилеве председателем гражданской палаты был человек, обокравший богатую помещицу, у которой был управляющим, а председатель уголовной палаты убил человека, за что и находился под следствием*(45).

Материальное положение судей, заседателей, секретарей было крайне неудовлетворительным. Содержание председателей палат гражданского и уголовного суда не превышало 1500 руб. в год. Заседатели палат получали менее 300 руб. в год. Особенно тяжелым было положение низших канцелярских служителей, или так называемых приказных. "За 30-40 руб. ас. в год они обречены были работать с утра до вечера. Даже в высших губернских судебных инстанциях, в палатах гражданского и уголовного суда при распределении общих сумм на долю некоторых канцелярских чиновников приходилось нередко менее 1 рубля в месяц"*(46).

Неудивительно, что в судах того времени было повсеместное распространено взяточничество. "Высшее начальство относилось снисходительно к "безгрешным доходам" чинов судебных мест, и сам министр юстиции, совершивший рядную запись в пользу своей дочери в крепостном отделении петербургской палаты, приказал директору департамента дать надсмотрщику сто рублей"*(47).

* * *

Характеристика гражданского судопроизводства эпохи Свода законов будет неполной, если не изложить конкретные примеры "кривосудия" указанного времени. Замечательный "сборник" таких историй был составлен К. Победоносцевым. Приведем здесь лишь некоторые, наиболее яркие случаи из судебной практики.

1. "Алтын Топова стала отыскивать свой сад из завладения Смаил Амет Оглу. По произведении измерения и дознания составлен был план, на котором, неизвестно почему, кроме владений истицы и ответчика Амет Оглу, снят еще участок соседнего владельца Ибраим Оглу. Суд, рассмотрев иск, оставил его без уважения, имея в виду одного ответчика, но палата в своем решении, признав иск уважительным, положила отдать во владение истицы не только имение ответчика, но и участок Ибраим Оглу, о котором она и иска не предъявляла... хотя Ибраим к ответу не вызывался, и, кроме того, постановила с ответчика взыскать доходы, хотя об них истица в исковой жалобе не поминала, а помянула лишь в апелляции".

2. "Черницкая была должна Ханыковой; производилось взыскание.

Должница, не имея чем заплатить, представила на уплату деньги, следующие ей с мужа по сохранной расписке, бесспорной.

Но когда обратились ко взысканию с мужа, он стал оспаривать самую претензию Ханыковой, которую не оспаривала жена его.

Очевидно, что он не имел на то права, однако же спор его приняли как бы спор с Ханыковой, и провели по инстанциям, покуда высший суд не признал, что сего спора и допускать не следовало".

3. "Мещанин Кубышкин продал своему зятю дворовое место, и по совершении купчей покупщик введен во владение. Затем сын продавца начинает в Гражданской палате по совестному суду дело с отцом своим, доказывая, что дом приобретен отцом на его, сына, деньги и что поэтому отец не имел права продавать дом. Иск сам по себе бездоказательный.

Палата, в качестве совестного суда, должна была разбирать только отца с сыном; но по случаю этого разбирательства палата что же сделала? Не привлекая к ответу третье лицо, спокойно владевшее купленным у отца Кубышкина домом, палата постановила признать дом за сыном и купчую, которую отец выдал третьему лицу и по которой началось владение, - уничтожить, а дом взять и отдать сыну Кубышкину.

Действие - очевидно произвольное. Если требование было вотчинное, то иск о возвращении имущества надлежало предъявить против того, у кого во владении оно состояло, и не иначе как по привлечении сего владельца к ответу можно было разрушить его владение и уничтожить право собственности им приобретенное".

4. "Сорокин объявил в Е-ском земском суде на крестьян Кривошеева и Шустова претензию за невыполнение договора о перевозке леса и просил претензию его обеспечить лесной дачей, которую ответчики взяли на вырубку у третьего лица, Меньшова. В этом деле, стало быть, взыскателем был один Сорокин, а ответчиками - Кривошеев и Шустов. Но вот что вышло из дела далее.

Полиция затребовала объяснения от ответчиков. При объяснении один из них, Кривошеев, помянул, что он хотел рассчитаться с Сорокиным дровами из лесной дачи, снятой у Меньшова, но Меньшов незаконно отстранил его от этой дачи и обязан вознаградить его.

По такому отзыву полиция признала нужным и от Меньшова потребовать объяснение, и внезапно сделала Меньшова ответчиком, постановив следующий приговор: Сорокину отказать в просьбе о заарестовании леса у Кривошеева и Шустова, да и Кривошееву в иске с Меньшова отказать.

На этот приговор ни Сорокин, ни Шустов не жаловались, а пожаловался Кривошеев.

Но уездный суд, рассмотрев дело, несмотря на то что Сорокин не жаловался, решил дело так: в пользу Сорокина взыскать убытки с Кривошеева, да и Меньшова, признав виновным, подвергнуть взысканию в пользу Кривошеева.

На это решение пожаловался Меньшов, и палата освободила его, признав все производство незаконным; между тем это производство продолжалось с 1854 по 1861 год".

5. "Полянская продала родной дочери дом свой по купчей крепости и начала потом в суде опровергать купчую и требовать ее уничтожения за неполучением продажных денег.

В просьбе своей она объясняла, что дом этот принадлежал дяде ее мужа, находящегося в безвестном отсутствии, Иванову, и что по смерти Иванова она, по праву мужа и детей, получила этот дом вместе с детьми в свое владение.

Иск Полянской предъявлен против дочери, и никто не возбуждал вопроса о том, законно ли, по смерти Иванова, дом тот достался во владение Полянской с детьми. Но палата, истребовав объяснение от дочери, вместо того чтобы разобрать ее с матерью, возбудила вопрос о том, кто должен владеть домом после Иванова, и решила дело между матерью и дочерью так: не отдавать дом ни которой стороне, купчую уничтожить, дом взять в опеку и завести дело о том, кому он должен следовать после Иванова.

В этом решении очевидно допущено смешение состязательного начала со следственным".

6. "Распорядитель по доверенности и компаньон чарочного откупа Филипов начал в земском суде дело о взыскании с Кузиной по контракту, заключенному компаньоном того же откупа Сергеевым. Дело перешло в уездный суд, который постановил в 1860 году заключение. Дело было начато Филиповым от лица откупа, и уездный суд, приняв оное в сем смысле, вел производство, однако неизвестно по каким соображениям положил объявить свое заключение, по просьбе Филипова состоявшееся, не Филипову, составлявшему прямую сторону в деле, а Сергееву, который в деле своим лицом не участвовал.

Это была ошибка. Но когда в 1864 году Филипов обратился в уездный суд с просьбой, чтоб ему объявлено было состоявшееся заключение, уездный суд отказал ему в том, рассудив, что нет в сем надобности, когда уже раз положено объявить заключение Сергееву. Уездный суд очевидно не понял своей обязанности и законного права. Определение о существе дела не могло быть изменено самим уездным судом, но соображение о том, кому следует объявить определение, относилось уже к распорядительной части производства, буде не возникало спора между сторонами о том, кого надлежит признать участвующими в деле лицами.

Филипов, недовольный отказом, жалуется Гражданской палате, объясняя, что он есть участвующее в деле лицо, истец, а Сергеев вовсе и не принимает участия в судебном деле.

Что же делает палата? Вместо того, чтобы исправить очевидную ошибку и устранить недоразумение, она оставляет ходатайство Филипова без последствий на том основании, что он пропустил будто бы частный 6-ти месячный срок для жалобы на заключение уездного суда, состоявшееся в 1860 году, когда положено было объявить оное Сергееву, и срок сей исчисляет с того дня, когда от уездного суда дано было предписание полиции объявить Сергееву!

Итак, уже в 1865 году, от Сената только мог допроситься Филипов, прямой участник в деле, чтоб ему предоставили самое простое и очевидное право выслушать решение, по иску его состоявшееся!"*(48).

* * *

Надеемся, изложенное помогло читателю составить представление о гражданском судопроизводстве эпохи действия Свода законов о судопроизводстве и взысканиях гражданских. Отношение же современников к отправлению правосудия в рассматриваемый период можно понять из следующего высказывания: "Оставаясь до конца судом "приказным", бюрократическим, безгласным, инквизиционным и полицейским, сохраняя свое подчиненное отношение к администрации и будучи по существу лишь принадлежностью управления, централистически построенный, лишенный малейшей самостоятельности, - этот суд, при нищенском содержании судебного персонала, был действительно вопиющей пародией на правосудие.

В отношении к нему мы могли бы повторить слова, сказанные некогда М. Катковым: "Закон и суд? Суда не было - была бюрократия!" Бюрократия продажная, невежественная, безответственная, но и безответная перед высшим начальством.

И этот суд не знал ни милосердия, ни права, ни скорости"*(49).

Е.А. Борисова,

кандидат юрид. наук,

доцент кафедры гражданского процесса

юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

"Законодательство", N 10, 11, октябрь, ноябрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Манифест Николая I о введении в действие Свода законов Российской империи.

*(2) Свод Законов гражданских и межевых. ч. 1. Законы гражданские. Спб., 1832.

*(3) См.: Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде Законов /Составлено из актов, хранящихся во II отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Спб., 1837. С. 123-127.

*(4) Свод законов Российской империи. Изд. 1857 г. Т. Х. ч. II. Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских. Спб., 1857.

*(5) Энгельман И.Е. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912. С. 50-51.

*(6) Здесь и далее указаны номера статей ч. 2 т. Х Свода законов Российской империи (изд. 1857 г.).

*(7) Подробнее см.: Дегай П. Учебная книга российского гражданского судопроизводства губерний и областей, на общих правах состоящих/Составлена для Императорского училища правоведения Павлом Дегаем. Спб., 1840. С. 19-21, 30-38.

*(8) Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 211.

*(9) Судебные Уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. ч. 1. Спб., 1866. С. 24.

*(10) См.: Гессен И.В. Судебная реформа. Спб., 1905. С. 2-4; Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства. Спб., 1874. Т. 1. С. 58-59.

*(11) Судебные Уставы 20 ноября 1864 года за 50 лет. Т. 1. Пг., 1914. С. 22; Судебные Уставы 20 ноября 1864 года, с изложениями рассуждений, на коих они основаны. Часть 1. Спб., 1866. С. 23-26.

*(12) Судебные Уставы 20 ноября 1864 года, с изложениями рассуждений, на коих они основаны. ч. 1. С. VIII-X.

*(13) Отчет Министерства юстиции за 1849 г. Б.м., б.г. С. 5, 16.

*(14) Отчет Министерства юстиции за 1863 г. Спб., 1865. С. 9.

*(15) Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. 2. ч. 2. Комитет министров в царствование императора Николая I (1825 г. ноября 20 - 1855 г. февраля 18). Спб., 1902. С. 58, 65-66, 84-85.

*(16) Московский архив Министерства юстиции. Ревизия кн. Долгоруким Курской губернии. Цит. по: Судебные Уставы 20 ноября 1964 г. за 50 лет. Т. 1. С. 30.

*(17) Сенатский архив. Дело Министерства юстиции 1854 г. N 9993. Цит. по.: Там же.

*(18) Там же. Дело Министерства юстиции 1858 г. N 6858. С. 1-3. Цит. по: Там же. С. 33.

*(19) Судебные Уставы 20 ноября 1864 г. за 50 лет. Т. 1. С. 493.

*(20) Архив Собственной Его Императорского Величества канцелярии. N 7389. Цит. по: Там же.

*(21) Колмаков Н.М. Старый суд //Русская старина. Спб., 1886. Т. 52. С. 514-516.

*(22) См.: Потехин П.А. Из воспоминаний адвоката //Право. 1900. N 48. С.2271.

*(23) Победоносцев К. Юридические заметки и вопросы //Журнал Министерства юстиции. 1866. Т. XXVII. С. 41-42.

*(24) Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. 2: Комитет министров в царствование императора Николая Первого (1825 г. ноября 20 - 1855 г. февраля 18). Спб., 1902. Ч. 1. С. 51.

*(25). Середонин С.М. Указ. соч. С. 94-95, 100-101, 106-107.

*(26) Лапинский И. Практическое руководство к русскому гражданскому судопроизводству. Спб., 1859. С. 26.

*(27) Колмаков Н.М. Старый суд // Русская старина. Спб., 1886. Т. 52.С. 527-528, 534.

*(28) Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложениями рассуждений, на коих они основаны. Спб., 1866. Ч.1. С. Х.

*(29) Васьковский Е.В. Курс гражданского судопроизводства. М., 1913. Т. 1. С. 379.

*(30) Там же. С. 399.

*(31) Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства. Спб., 1874. Т. 1. С. 59.

*(32) Здесь и далее указаны номера статей ч. 2 т. Х Свода законов Российской империи (изд. 1857 г.).

*(33) Костылев П. Заметка о суде по форме // Юридический вестник. Спб., 1860. Вып. 1. С. 16-18.

*(34) Юридические заметки и вопросы // Журнал Министерства юстиции. 1866. N 2. С. 256-257.

*(35) Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за 50 лет. Пг., 1914. Т. 1. С. 24.

*(36) Необходимо обратить внимание на то, что в гражданском процессе того времени не проводили отличия между диспозитивным и состязательным началами, а выделяли только состязательное начало, которое включало в себя и диспозитивные права сторон.

*(37) Малышев К.И. Указ. соч. С. 60.

*(38) См.: Малышев К.И. Указ. соч.; Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. М., 1909. С. 159 -160; Гольмстен А.Х Юридические исследования и статьи. Спб., 1894. С. 439, 483; Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса. М., 1913. Т.1. С.399 - 400.

*(39) Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за 50 лет. Т. 1. С. 528.

*(40) Гольмстен А.Х. Указ. соч. С. 439.

*(41) См., напр.: Бартенев В. Разрешение гражданского дела присягой // Журнал Министерства юстиции. 1865. Декабрь. С. 447-450.

*(42) Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за 50 лет. Т. 1. С. 565 - 566.

*(43) Колмаков Н.М. Указ соч. С. 514.

*(44) Там же. С. 516-517.

*(45) См. подробнее: Гессен И.В. Указ. соч. С. 8-10; Судебная реформа / Под ред. Н.В. Давыдова и Н.Н. Полянского. М., 1915. Т. 1. С. 210-211.

*(46) Подробнее см.: Соловьев Н. Из быта приказных // Русская старина. 1898. Кн. 11. С. 356; Боровков А.Д. Записки // Русская старина. 1898. Кн. 8. С. 384; Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за 50 лет. С. 15-16; Судебная реформа / Под ред. Н.В. Давыдова и Н.Н. Полянского. Т. 1. С. 216-217.

*(47) Цит. по: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 48.

*(48) Победоносцев К. Указ. соч. С. 35-40.

*(49) Судебная реформа / Под ред. Н.В. Давыдова и Н.Н. Полянского. Т. 1. С. 178.