Личное мнение как привилегия от иска о диффамации в СМИ (С.В. Потапенко, "Журнал российского права", N 5, май 2002 г.)

Личное мнение как привилегия
от иска о диффамации в СМИ

По английскому и американскому общему праву высказывания, выражающие сугубо личные мнения и касающиеся вопросов общественного значения, издавна находились под защитой и в настоящее время рассматриваются судами как привилегия от диффамации.

Диффамация - это гражданско-правовой деликт, направленный на умаление чести, достоинства и деловой репутации потерпевшего в глазах здравомыслящих людей путем распространения о нем порочащих, не соответствующих действительности сведений фактического характера, являющихся злоупотреблением свободой слова и массовой информации.

Российское законодательство такого термина не содержит, однако понятие диффамации используется в науке гражданского права, когда речь идет об ответственности за распространение не соответствующих действительности порочащих сведений (ст.152 ГК РФ).

Является ли высказанное мнение основанием освобождения от гражданско-правовой ответственности по этой статье? Многие из высказывавшихся в этой связи ученых и практиков полагают, что в порядке ст.152 ГК РФ в суде можно оспорить не только сведения фактического характера, но и мнения.

Так, К. Б. Ярошенко отмечала: "Опровержению подлежат любые порочащие сведения, в чем бы они ни выражались: в изложении порочащих фактов или порочащих оценок. В конечном счете, любая оценка должна основываться на фактах, справедливость оценки может быть подтверждена лишь путем исследования определенных фактов"*(1).

По мнению М. Н. Малеиной, "порочащие честь, достоинство и деловую репутацию сведения чаще всего относятся к фактам поведения (поступкам). Но по суду также можно опровергать и оценку совершения (несовершения) определенных действий, если она сделана в порочащей гражданина форме"*(2).

А. М. Эрделевский, ранее утверждавший, что п.1 ст.152 ГК РФ может быть применен лишь для случаев, когда содержанием сведений являются сообщения о фактах, но не мнение, выражающее их оценку*(3), в 2000 г. в автореферате докторской диссертации скорректировал свою позицию: "Если возражение ответчика против иска сводится к тому, что он лишь выразил собственное мнение, суд должен исследовать, могут ли быть защищены интересы истца от последствий такого выражения мнения путем опубликования ответа.

Если же ответчик не приводит в сообщении обосновывающие свое мнение доводы, то его суждение следует считать не выражением мнения, а сообщением о факте. В этом случае суд должен обязать ответчика опровергнуть распространенные им сведения именно как сообщение о факте, включив для этого в резолютивную часть решения соответствующую формулировку текста решения"*(4).

К подобному же выводу пришел и А. А. Власов: ": сведения - это общее понятие, охватывающее как сами события, факты, так и их оценку, в связи с чем целесообразно и логично закрепить правило, в соответствии с которым опровержению должны подлежать не только сведения о событиях, но и субъективно-оценочные суждения, вне зависимости от возможностей проверки их соответствия действительности"*(5).

На первой российско-американской конференции по праву СМИ судья Верховного Суда Российской Федерации В. П. Кнышев заметил: "Суды, признавая безусловное право журналиста на изложение своего личного мнения по поводу публикуемых им материалов, на наш взгляд, совершенно обоснованно исходят из того, что личные суждения и оценки автора должны быть основаны не только на конкретных сведениях, но при этом не должны порочить честь и доброе имя истца. Иного толкования Закон Российской Федерации о средствах массовой информации не допускает"*(6). Иными словами, если мнение не порочит честь и достоинство истца, то его можно приводить в публикации без подтверждения конкретными фактами, а если порочит, то его нужно подкреплять фактами.

Таким образом, судебная практика ориентируется на то, что предметом опровержения в порядке п.1 ст.152 ГК РФ могут быть не только фактические сведения, но также мнения и оценки.

Обобщение судебной практики судов Краснодарского края по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации показало, что нередко суды следуют приведенным рекомендациям и выносят судебные решения, в которых признают не соответствующими действительности, порочащими потерпевшего сведения типа "Иванов - плохой глава администрации" или "политические взгляды Сидорова носят реакционный характер". То есть частью судебного корпуса названные правовые ориентиры (что в суде можно оспорить правильность того или иного мнения или суждения) восприняты и реализованы в судебных решениях по конкретным делам.

С таким подходом вряд ли можно согласиться. Он обусловлен односторонним пониманием права каждого на судебную защиту от диффамации без учета такого же права на свободу слова и массовой информации. К тому же процессуальные принципы состязательности и диспозитивности в гражданском судопроизводстве не дают права суду требовать от СМИ предоставления конкретных фактов, которые легли в основу отрицательных оценок. Мнение - категория субъективного характера, каждый вправе его высказать и не обязан при этом в газетном сообщении свое определение снабжать обильной фактурой. Например, невозможно отграничить критическое высказывание депутата о плохой работе мэра города, искренне так считающего, от такого же высказывания другого депутата, который, однако, исходит из личной неприязни к мэру. Судьи не должны заниматься выяснением такого рода обстоятельств, это противоречит смыслу ст.152 ГК РФ.

Полярность изложенных подходов в судебной практике полностью подпадает под оценку ситуации, данную В. В. Путиным в своем Послании Федеральному Собранию Российской Федерации: "Мы практически стоим у опасного рубежа, когда судья или иной правоприменитель может по своему собственному усмотрению выбирать норму, которая кажется ему наиболее приемлемой"*(7).

Поэтому дискуссию по этой проблеме следовало бы продолжить и завершить выработкой единой позиции, обязательной для единообразного применения в судебной практике. Чистые оценки "хороший - плохой", "добрый - злой" не могут быть предметом опровержения, поскольку не поддаются проверке на истинность. Оценочное суждение говорит не об объекте, а об отношении субъекта к объекту. На этих позициях последовательно стоит Европейский Суд по правам человека. В решении этого суда по делу Лингенс против Австрии от 8 июля 1986 года Суд признал оценочными такие высказывания журналиста в отношении федерального канцлера Австрии, как "низкопробный оппортунист", "аморальный", "недостойный". В решении Европейского Суда указано, что "с точки зрения Суда, следует проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию"*(8).

Сведение, по смыслу ст.152 ГК РФ, - утверждение о факте, которое можно проверить на предмет соответствия его действительности. В противоположность этому во мнении выражается соответствие оцениваемого факта не действительности, не объективному миру, а субъективным понятиям и представлениям отдельного человека, выражающего мнение.

Факт - это синоним понятий "истина", "событие", "результат"; нечто реальное в противоположность вымышленному; конкретное, единичное в отличие от абстрактного и общего. Факт как форма эмпирического знания противопоставляется теории или гипотезе*(9).

Право на суждение в соответствии с п.9 ст.47 Закона о СМИ - неотъемлемое право журналиста. Он вправе "излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью"*(10).

Суждение - это то же, что мнение, высказывание. Оно представляет собой умственный акт, носящий оценочный характер, выражающий отношение говорящего к содержанию высказанной мысли и сопряженный обычно с психологическими состояниями сомнения, убежденности или веры*(11).

В Кодексе профессиональной этики российского журналиста (п.3) прямо указано: "Журналист обязан четко проводить в своих сообщениях различия между фактами, о которых он рассказывает, и тем, что составляет мнения, версии или предположения"*(12). Кодекс не содержит юридического принуждения. Его можно отнести к нормам профессиональной саморегуляции, корпоративного права. В нем достаточно четко прописана мысль о необходимости разграничения фактов и мнений в средствах массовой информации.

Если правильность мнения того или иного лица определять в судебном порядке, то это не что иное, как насильственное воздействие государства на свободное самоопределение человека.

Статья 29 Конституции Российской Федерации гарантирует каждому свободу мысли и слова, а также свободу массовой информации. Эта конституционная норма корреспондирует ст.10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, провозгласившей, что каждый человек имеет право на свободу выражения своего мнения. Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ*(13).

Европейский Суд и Европейская комиссия по правам человека вынесли большое количество решений, касающихся ст.10 названной Конвенции. При рассмотрении дел о диффамации Европейский Суд последовательно проводит границу между констатацией фактов и оценочными суждениями. Например, по делу Обершлика, имеющему отношение к Австрии, суд в мае 1991 года вынес решение, указав на нарушение ст.10. Дело касалось иска о диффамации в печати, возбужденного против заявителя австрийским политическим деятелем. Суд пришел к выводу, что в данном деле было допущено нарушение статьи 10*(14), на том основании, что высказывания заявителя представляли собой оценочные суждения.

В решении, вынесенном 2 мая 2000 года в Страсбурге, Европейский Суд по правам человека в очередной раз подтвердил право журналистов на выражение мнения. Норвежская газета "Бергенс Тиденче" опубликовала серию материалов о неудачно проведенных пластических операциях в клинике некоего доктора Р. Верховный суд Норвегии признал газету виновной в диффамации, поскольку многие из утверждений, приведенных в статьях, как полагал суд, являются недоказуемыми. Главный редактор и журналист были подвергнуты судом штрафу в 4 709 861 норвежскую крону (около 900 000 долл. США).

Европейский Суд по правам человека признал, что в отношении журналистов в данном случае имело место нарушение ст.10 Европейской конвенции по правам человека, поскольку "ни один из судов не может диктовать, какие методы описания событий должны использовать журналисты"*(15).

С учетом членства России в Совете Европы российские суды не могут оставлять без внимания решения Европейского Суда, они должны приниматься как руководство к действию в строгом разграничении фактов и мнений в текстах средств массовой информации.

Показать несостоятельность того или иного мнения можно путем использования права на ответ (п.3 ст.152 ГК РФ) в случае, когда высказанное мнение затрагивает права и законные интересы потерпевшего. В такой ситуации суд должен исследовать содержание мнения.

Если мнение высказано в оскорбительной форме, потерпевший на основании ст.151 ГК РФ может требовать компенсации морального вреда. В этом случае содержание мнения вообще не имеет юридического значения. Суд должен установить, является ли унижающей честь, достоинство и деловую репутацию потерпевшего форма выражения мнения.

Вселяет оптимизм, что в нашей стране в вопросе защиты свободы мнения в средствах массовой информации в судебной практике происходят позитивные перемены. Все больше ученых-юристов и судей, анализируя тексты средств массовой информации, разделяют в них факты и мнения, исходя из того, что дискредитирующие факты можно опровергнуть в суде, если не будет доказано соответствие их действительности, а при несогласии с чужим мнением есть только одно средство защиты - полемика в виде ответа в прессе.

На такую позицию в отдельных случаях встает и Верховный Суд Российской Федерации. Процитируем выдержку из Определения Судебной коллегии по гражданским делам высшего судебного органа страны от 19 ноября 1999 года по иску В. А. Шамова к ФСБ РФ о защите чести и достоинства: "Отнесение судом указания в служебной характеристике на наличие у истца таких черт характера, как амбициозность, необъективность, некритичное отношение к своим поступкам, к сведениям, не соответствующим действительности и порочащим его честь и достоинство, нельзя признать правильным. В данном случае, указывая в характеристике черты характера Шамова, дается его оценка как личности, эти качества не являются сведениями и потому не подлежат опровержению"*(16).

Думается, настало время разъяснить на уровне постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации*(17), что существуют фактические сведения, которые можно проверить (верификация), и оценочные мнения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке, предусмотренном п.1 ст.152 ГК РФ, поскольку их соответствие или несоответствие действительности недоказуемо.

С.В. Потапенко,

судья Краснодарского краевого суда,

доцент, кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 5, май 2002 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Ярошенко К. Б. Жизнь и здоровье под охраной закона. Гражданско-правовая защита личных неимущественных прав. М.: Юридическая литература, 1990. С.167.

*(2) Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. М.: МЗ Пресс, 2000. С.145.

*(3) См.: Эрделевский А. Утверждение о факте и выражение мнения - понятия разного рода // Российская юстиция. 1997. N 6. С.17.

*(4) Эрделевский А. М. Проблемы компенсации за причинение страданий в российском и зарубежном праве: Автореф. дисс. : докт. юрид. наук. М., 2000. С.33-34.

*(5) Власов А. А. Проблемы судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации: Автореф. дисс. : докт. юрид. наук. М., 2000. С.9.

*(6) Кнышев В. Вопросы защиты чести и достоинства в практике Верховного Суда РФ // Законодательство и практика средств массовой информации. Вып. 12 (40). Декабрь 1997. С.6.

*(7) Из ежегодного Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская юстиция. 2001. N 5. С.3.

*(8) См.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. М.: Норма, 2000. С.524-531.

*(9) См.: Философский энциклопедический словарь / Гл. ред. Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов. М.: Советская энциклопедия, 1983. С.712.

*(10) Ведомости РФ. 1992. N 7. Ст.300; СЗ РФ. 1995. N 3. Ст.169; N 24. Ст.2256; N 30. Ст.2870; Российская газета. 2000. 8 авг.

*(11) См.: Философский энциклопедический словарь. С.663.

*(12) Правовое поле журналиста / Науч. ред. и отв. за вып. Б. И. Варецкий. М.: Славянский диалог, 1997. С.528.

*(13) См.: СЗ РФ. 1998. N 20. Ст.2143.

*(14) См.: Комментарий к судебным решениям (из доклада Совета Европы о судебных решениях по статье 10 Европейской конвенции о правах человека, DN-ММ (98)6) // Законодательство и практика средств массовой информации. 1998. N 7-8. С.24.

*(15) См.: Сурков П. Европейский Суд по правам человека: новое решение по поводу права журналистов на выражение мнения // Законодательство и практика средств массовой информации. Выпуск 6 (70). Июнь 2000. С.33.

*(16) Дело N 9-Г-99-21.

*(17) Речь идет о внесении изменений в действующее Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 года N 11 в редакции Постановления Пленума от 21 декабря 1993 года N 11 с изменениями и дополнениями, внесенными Постановлением Пленума 25 апреля 1995 года N 6 "О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц". См.: Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по гражданским делам. М.: Спарк, 2000. С.249-252.