Ответственность за захват заложников по международному уголовному праву (Р. Оганян, "Российская юстиция", N 5, май 2002 г.)

Ответственность за захват заложников
по международному уголовному праву

В международном уголовном праве ответственность за захват заложников установлена международной Конвенцией от 18 декабря 1979 г. В преамбуле Конвенции недвусмысленно указано, что захват заложников является преступлением, вызывающим "серьезное беспокойство у международного сообщества". Здесь же определена обязанность любого государства либо подвергнуть виновного в захвате заложников, подпадающего под сферу действия названной Конвенции, уголовному преследованию в пределах собственной юрисдикции, либо выдать его заинтересованному государству.

Наряду с Конвенцией, преступность захвата заложников определена и на европейском уровне - актом терроризма называет захват заложников европейская Конвенция о пресечении терроризма 1977 года. Примечательно, что она к захвату заложника фактически приравнивает незаконное лишение лица свободы, осуществленное в тех же целях, что и заложничество.

Наряду с общественной безопасностью, данное преступление прямо посягает на такой дополнительный объект, как личная неприкосновенность человека. В соответствии с международным стандартом в области прав и свобод личности каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. В отечественной литературе традиционно дополнительным объектом захвата заложника называется такая составляющая "личной неприкосновенности" лица, как его физическая свобода (свобода передвижения).

Международное право определяет некоторую специфику потерпевшего от данного преступления. В соответствии со ст.13 Конвенция 1979 года не применяется, если потерпевший заложник и "предполагаемый преступник" являются гражданами одного и того же государства и находятся на его территории. Данное положение означает, по существу, что потерпевшим от захвата заложников по международному уголовному праву может быть: любое лицо, вне зависимости от признака гражданства, если захват заложников произошел на территории одного государства, а "предполагаемый преступник" не находится на территории данного государства; лицо, являющееся гражданином государства, если "предполагаемый преступник" не является гражданином этого же государства. При этом данная Конвенция (в отличие, например, от УК РФ) не оперирует категорией "лицо, не являющееся гражданином государства, но постоянно проживающее на его территории". В данном случае, исходя из буквального толкования ст.13 Конвенции, не имеет значения местонахождение как потерпевшего, так и "предполагаемого преступника".

Именно вторая ситуация имела место, например, при захвате в качестве заложников российских граждан летом 1999 г. в одной из гостиниц г. Стамбула (Турция) лицами чеченского происхождения, к тому времени уже ставшими гражданами Турции. По требованию российского Правительства, они были привлечены к уголовной ответственности в соответствии с положениями Конвенции 1979 года, так как в их выдаче России было отказано.

И хотя Конвенция говорит о захвате или удержании заложников, исходя из смысла ее ст.1 можно утверждать, что данное преступление имеет место в случае совершения указанных действий в отношении одного потерпевшего.

В соответствии со ст.1 международной Конвенции о борьбе с захватом заложников под таким захватом понимается совершение виновным любого из следующих деяний: захват лица в качестве заложника под угрозой убийства или причинения телесного повреждения (следовательно, сам захват - это любое действие, выражающееся в неправомерном физическом ограничении свободы человека, при котором его последующее возвращение к свободе ставится в зависимость от выполнения требований субъекта, обращенных к государству, организации, физическим или юридическим лицам. При этом не имеет значения способ самого захвата - тайный, открытый либо путем обмана. Однако в соответствии с международным правом акт захвата должен быть сопряжен с насильственной угрозой убийством или телесным повреждением - такая угроза является средством давления с целью достижения захватчиком своей цели.); удержание лица в качестве заложника, сопряженное с такими же угрозами, насильственное воспрепятствование возвращению ему свободы (по смыслу Конвенции, удержание заложника вовсе не обязательно должно следовать за захватом либо осуществляться тем же лицом, которое совершило непосредственный захват заложника).

Объективно захват заложников по международному уголовному праву имеет место, если виновный выдвинул требование к "третьей стороне" - любому государству, международной или межправительственной организации, а также физическому или юридическому лицу. Такое требование может носить различный характер, но его суть состоит в том, что оно является условием освобождения заложников, а сам виновный (виновные) требует от "третьей стороны" совершить какое-либо действие либо отказаться от совершения каких-либо действий. Наличие подобного требования во многом отличает захват заложника от такого общеуголовного преступления, как похищение человека. Захват заложника характеризуется гораздо более высокими характером и степенью общественной опасности, поскольку совершается более дерзко, факт захвата, так же как и характер требований, сразу же сообщается физическим или юридическим лицам, органам государственной власти или правительственным органам. Добавлю - и международным (межправительственным) органам тоже.

Объективная сторона захвата заложников по международному праву носит довольно сложный характер - наряду с собственно захватом лица в качестве заложника либо его удержанием в таком качестве необходимо установить наличие угрозы жизни и (или) здоровью потерпевшего, а также выдвижение требования к международной организации, государству, юридическому или физическому лицу как условие освобождения заложника.

Традиционно для международного права специально оговаривается наказуемость покушения на захват заложников, а также любого соучастника в этом преступлении.

В то же время Конвенция 1979 года содержит довольно строгие ограничения в своем применении - она не применяется в случаях, когда наличествуют следующие условия: преступление совершено в пределах одного государства; заложник и "предполагаемый преступник" являются гражданами этого государства; предполагаемый преступник находится на территории этого государства.

В ст.5 Конвенции специально оговорено, что каждое государство должно стремиться установить свою юрисдикцию (т.е. начать уголовное преследование виновного), если преступление совершено: на территории этого государства, а также на борту морского или воздушного суда, зарегистрированного в государстве; любым из граждан этого государства либо постоянно проживающим в нем лицом без гражданства; если этому государству выдвинуты какие-либо требования виновным в захвате (удержании) заложников; если захваченное в заложники лицо является гражданином этого государства.

Таким образом немаловажную роль в квалификации содеянного как захвата заложников по международному праву имеет такая объективная характеристика, как место совершения данного преступления.

Наконец, большое значение для квалификации содеянного по международному праву как захвата заложников имеют время и обстановка совершения преступления. Как ранее говорилось, преступление считается террористическим по международному праву, если совершается в мирное время либо при отсутствии обстановки вооруженного конфликта. В противном случае, т.е. если захват заложников совершается в период военных действий либо вооруженного столкновения, содеянное считается военным преступлением.

Так, в соответствии со ст.8 римского Статута Международного уголовного суда любое взятие заложников в военное время или в период вооруженного конфликта является военным преступлением, расцениваемым как "серьезное нарушение Женевских конвенций от 12 августа 1949 г.".

Нередко захват заложников бывает сопряжен с иными преступлениями террористического характера. Ранее эти различные по своей юридической природе преступления рассматривались как единое целое - сейчас же надо говорить о наличии в действиях виновного признаков нескольких террористических преступлений.

Например, весной 2000 г. в аэропорту г. Стамбула был захвачен самолет Ту-154 авиакомпании "Внуковские авиалинии". Взяв пассажиров и экипаж в заложники, захватчики под угрозой расстрела пассажиров и взрыва воздушного судна потребовали от российского Правительства "прекратить военную операцию в Чечне". В дальнейшем самолет был направлен в Саудовскую Аравию, где произвел посадку в аэропорту г. Медина. В результате штурма лайнера погибла стюардесса. В описанном случае налицо два преступления террористической направленности - захват заложников и угон самолета, каждое из которых требует самостоятельной правовой оценки в соответствии с нормами международного уголовного права.

В соответствии с действующим международным правом захват заложника не охватывает составы иных террористических преступлений, что требует их совокупной квалификации по международному уголовному праву. В этой связи необходимо обратить внимание на некоторое несоответствие отечественной судебной практики, в которой выработано правило о том, что действия, связанные с захватом и удержанием заложников, сопряженные с угрозой их расстрела и созданием угрозы для жизни людей общеопасным способом, полностью охватываются составом захвата заложников и дополнительной квалификации по ст.205 УК РФ не требуют (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. N 1. С. 10).

Что касается характеристик субъекта данного преступления по международному уголовному праву, то в соответствии со ст.13 международной Конвенции по борьбе с захватом заложников (как и признаки потерпевшего) они зависят от следующих факторов: субъектом может быть любое лицо, если захваченные в заложники - граждане другого государства, нежели "предполагаемый преступник"; субъект и потерпевшие могут быть гражданами одного и того же государства, если акт захвата заложника произошел на территории другого государства либо виновный скрывается на территории другого государства.

Р. Оганян,

заместитель начальника Ставропольского филиала

Краснодарского юридического института МВД РФ,

кандидат юридических наук, доцент

"Российская юстиция", N 5, май 2002 г.