Порядок оглашения в суде показаний потерпевшего и свидетеля (В. Сероштан, "Российская юстиция", N 1, январь 2003 г.)

Порядок оглашения в суде
показаний потерпевшего и свидетеля

Как известно, ряд норм нового УПК вызывает неоднозначную реакцию правоприменителя. Некоторые нормы Кодекса дают возможность достаточно вольного истолкования. Разъяснений Верховного Суда РФ, которые уточнили бы законодательно "недоопределенные" нормы, пока нет. Они появятся позже, после обобщения накопленной правоприменительной практики.

Принято думать, что УПК РФ в числе прочего должно было упростить уголовный процесс, что, сделав правосудие скорым и справедливым, в строгих рамках состязательного процесса, с соблюдением конституционных прав всех участников уголовного разбирательства. Но решена ли эта задача?

Согласно ст.281 УПК в случае неявки в судебное заседание потерпевшего или свидетеля или при наличии существенных противоречий между их показаниями в суде и на предварительном следствии оглашение последних, а также воспроизведение видео- или аудиозаписей, демонстрация фотографических снимков или негативов, сделанных в ходе допросов, допускаются только с согласия сторон.

Представляется, что анализируемая норма противоречит принципам уголовного судопроизводства, ущемляет процессуальные права сторон.

Кто в первую очередь не даст согласия на оглашение показаний неявившегося свидетеля или потерпевшего? Как показывает новая практика рассмотрения уголовных дел - подсудимый или его защитник. Не в их процессуальных интересах исследовать собранные на предварительном следствии доказательства их виновности. Они не заинтересованы в воспроизведении в суде видеозаписи, на которой зафиксировано подробное, добровольное изложение виновным лицом обстоятельств, к примеру, причинения тяжкого вреда здоровью.

Конечно, и государственный обвинитель, и потерпевший имеют право в случае несогласия их процессуального противника на оглашение показаний ходатайствовать о вызове в судебное заседание неявившихся свидетелей или потерпевшего. Но всегда ли суд имеет такую возможность? Нередко оказывается, что потерпевший или свидетель умерли, пропали без вести, сменили место жительства, не сообщив об этом следствию или суду. Подобные случаи закон не регламентирует. Странно, но он не предусматривает указанные исключительные обстоятельства как основания для обязательного оглашения показаний неявившегося потерпевшего или свидетеля. Полагаю, что своей непредусмотрительностью законодатель предоставляет недобросовестной стороне возможности для злоупотреблений.

Не редкость в судебном следствии изменение показаний свидетелями и потерпевшими по различным причинам и мотивам. По УПК РСФСР указанное обстоятельство влекло обязательное оглашение показаний, данных этим лицом на следствии, и выяснение причин их изменения, оценка этих причин на предмет объективности. Теперь же государственному обвинителю остается лишь развести руками.

Получается, что в соответствии со ст.281 УПК при отсутствии согласия на оглашение показаний свидетеля или потерпевшего, данных на предварительном следствии, в случае их существенного противоречия показаниям, данным в суде, суд обязан принять эти последние как достоверные.

Здесь могут возразить, что суд не обязан признавать эти "новые" показания имеющими доказательственную силу, ведь они могут опровергаться другими вескими доказательствами или их совокупностью. Однако возражение недостаточно корректно, так как при рассмотрении дел об убийствах, причинении тяжких телесных повреждений, по половым преступлениям да и многим другим следствие в силу объективных причин может и не иметь каких-либо иных доказательств, кроме показаний, к примеру, потерпевшего. Нередко эти тяжкие преступления совершаются в глухих местах, без очевидцев либо таковые не установлены.

А как быть, когда государственный обвинитель или потерпевший не дают согласия на оглашение показаний свидетеля защиты, который на следствии сообщил об алиби обвиняемого, но не явился в суд, и нет возможности обеспечить его явку? Должен ли суд в этом случае исходить только из доказательств обвинения? Конечно, государственный обвинитель в силу своих должностных обязанностей не должен противодействовать исследованию подобных доказательств. Но практика показывает, что это не так. В рамках состязательности в уголовном процессе прокуроры часто отказываются дать такое согласие, иногда недостаточно зная материалы дела, даже в ущерб себе, например когда свидетель мог бы дать показания, важные и для стороны обвинения.

Можно рассуждать и о том, что показания свидетеля или потерпевшего, на оглашение которых нет согласия сторон, могли быть получены на предварительном следствии "под давлением". Но как это установить и проверить, законодатель не дает ответа. Вопрос из разряда "технического инструментария" переведен в плоскость борьбы интересов сторон в уголовном процессе с предсказуемым результатом. Кому выгодно - тот и победит.

Между прочим, прежние правила разрешения обсуждаемых вопросов, закрепленные в ст.286 УПК РСФСР, прошли проверку временем и представляли собой взвешенную, отлаженно работающую норму. По моему суждению, именно эти правила и соответствовали принципу состязательности, позволяя объективно подходить к оценке всех собранных по делу данных и принимать правильное решение.

Близким к рассматриваемой проблеме является и положение ст.75 УПК РФ о том, что показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подсудимым, относятся к недопустимым доказательствам. В целом предписания указанной статьи не вызывают сомнений в своей необходимости. Было бы правильным в целях гарантированного соблюдения прав подозреваемого или обвиняемого участие защитника с самого начала уголовного преследования. Однако статья составлена неудачно: является средством недобросовестной дискредитации доказательств. Схема таких действий достаточно проста. Сначала надо отказаться от защитника. Затем допрашиваемый дает любые, даже самые для себя невыгодные показания. Он может быть уверен, что они станут недопустимыми доказательствами, если он не пожелает подтвердить их в судебном заседании.

Позиция законодателей, по моему мнению, не согласуется с принципом, предусмотренным п.1 ч.1 ст.6 УПК, о том, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений.

Подозреваемому или обвиняемому реально предоставляют защитника, разъясняют его права. Но он, зная ст.75 УПК, отказывается от защитника. Почему уловка обвиняемого превращает его показания в недопустимые доказательства? Почему должны страдать интересы потерпевших от преступных посягательств?

Другое дело, суд должен выяснять причину изменения показаний: не были ли применены незаконные средства принуждения к даче показаний. Но таких действий суд не может совершать, поскольку недопустимые доказательства не могут быть использованы стороной обвинения для доказывания.

Из каких же принципов должен исходить следователь, если он не может при наличии в УПК РФ таких норм права быть уверенным в том, что собранные им доказательства, не вызывающие сомнений в своей допустимости и достоверности, просто не будут востребованы по воле какой-то заинтересованной стороны.

Представляется, что нормы УПК РФ, определяющие порядок оглашения в суде показаний, данных на предварительном следствии, подлежат систематической критике - они противоречат принципам нового закона. Практик, обязанный их применять, вправе и требовать их исправления.

В. Сероштан,

судья Крымского районного суда

Краснодарского края

"Российская юстиция", N 1, январь 2003 г.