КОММЕНТАРИЙ К ПОСТАНОВЛЕНИЮ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА, ВЫНЕСЕННОМУ ПО С

Комментарии к постановлению Европейского Суда по правам человека, вынесенному по Статье 7 Европейской Конвенции о защите прав человека

Публикуемое постановление ЕСПЧ, несомненно, представляет интерес для российской правовой системы, переживающей период перехода от социалистического права к праву цивилизованных демократических государств. Этот интерес обусловлен, прежде всего, особыми обстоятельствами дела по жалобе "Стрелец, Касслер и Кренц против Германии", предысторией которого является объединение двух государств, имевших различные правовые системы.

После объединения ГДР и ФРГ заявители были осуждены немецкими судами за преступления, которые они совершили, занимая высокие должности в государственном аппарате ГДР. Суды объединенной Германии констатировали, что заявители имели прямое отношение к установлению и поддержанию режима охраны государственной границы, включающего возможность применения по отношению к любым нарушителям границы огнестрельного оружия и противопехотных мин. На основании принятых при непосредственном участии заявителей законов ГДР, а также соответствующих инструкций и приказов пограничники расстреляли нескольких человек, которые пытались покинуть территорию ГДР путем пересечения границы (Берлинской стены). В результате судебных разбирательств заявители были признаны основными косвенными участниками их преднамеренного убийства.

Правовой основой для осуждения заявителей являлось уголовное право ГДР, действовавшее во время совершения преступлений. Однако при вынесении приговоров в отношении заявителей судами было применено уголовное право ФРГ как более мягкое по сравнению с уголовным правом ГДР.

В свое оправдание заявители, ссылаясь на действовавшие в тот период в ГДР правовые положения и правоприменительную практику, допускавшие использование системы автоматической стрельбы и противопехотных мин при охране государственной границы, утверждали, что действовали в рамках существующего на тот период времени законодательства и не могли быть осуждены за действия, которые не определялись по праву ГДР как уголовные преступления. По мнению заявителей, властями ФРГ был нарушен пункт 1 Статьи 7 Конвенции, запрещающей осуждение за деяния, которые согласно действовавшему в момент их совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением. ЕСПЧ признал правомерной позицию властей Германии, осудивших заявителей на основании действовавшего в ГДР законодательства с учетом законодательства объединенной Германии, подчеркнув, что приговоры в отношении заявителей соответствуют действовавшим в ГДР законам, где право на жизнь определялось как приоритетное право человека.

Постановление ЕСПЧ по данному делу заслуживает внимания, поскольку в нем отражен подход европейских судей к вопросам толкования и судебной интерпретации норм права на национальном уровне в условиях изменяющейся политической ситуации, сопровождаемой радикальными демократическими преобразованиями в правовой сфере конкретного государства. Чрезвычайно интересным для российских правоприменителей представляется подход ЕСПЧ в свете Статьи 7 Конвенции к вопросам о соотношении и приоритетах в применении правовых норм, действующих в рамках одной правовой системы, а также о толковании принципа обратной силы закона.

Рассмотрев жалобы заявителей, ЕСПЧ подтвердил свою позицию относительно прерогативы самого государства определять, что является уголовным преступлением. При этом ЕСПЧ ограничил свою компетенцию прояснением вопроса о том, являлись ли действия заявителей во время совершения правонарушений определенными с достаточной степенью доступности и предсказуемости правом ГДР или международным правом. ЕСПЧ признал, что вынесенные в отношении заявителей судебные решения основаны на принципе верховенства закона и соответствуют пункту 1 Статьи 7 Конвенции. Суды объединенной Германии исходили из того, что в законодательстве ГДР (Конституция, Уголовный кодекс, Закон о народной полиции и др.) право на жизнь рассматривалось как высшая ценность в иерархии прав человека. Поэтому действия заявителей не могли быть оправданы задачами по охране государственной границы, даже если средства по осуществлению этой задачи были зафиксированы в законодательстве ГДР. Кроме того, ЕСПЧ отметил, что в соответствии со своими международными обязательствами ГДР признавала доминирующую роль права на жизнь. В связи с этим действия заявителей являлись правонарушениями, определенными с достаточной степенью доступности и предсказуемости в праве ГДР.

Содержавшиеся в Постановлении Европейского Суда выводы, касающиеся внутреннего соотношения норм национального законодательства и их соотношения с международными обязательствами государства, весьма примечательны с точки зрения сопоставления реалий российской правовой системы с правовыми стандартами Совета Европы.

В публикуемом Постановлении ЕСПЧ признал необоснованными доводы заявителей о том, что они не имели возможности предвидеть свое осуждение вследствие изменившихся обстоятельств. В Постановлении ЕСПЧ отмечено, что заявители, занимая высокие должности в государственном аппарате, не могли не иметь представления о законодательстве ГДР, ее международных обязательствах по защите прав и свобод человека, не могли не знать, что установленный и поддерживаемый ими режим охраны государственной границы вопиющим образом нарушает основополагающие права человека.

В связи с этим особого внимания заслуживает содержащаяся в Постановлении позиция ЕСПЧ, касающаяся отношения государств, переживших переход к демократическому режиму, к преступлениям, совершенным в период прежнего режима. ЕСПЧ признал законным для демократического государства возбуждение уголовных дел против лиц, которые совершили преступления при старом режиме.

Е.Крючкова