КОММЕНТАРИИ К ПОСТАНОВЛЕНИЯМ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО СТАТЬЕ 8 КОНВ

Комментарии к некоторым Постановлениям Европейского Суда по правам человека, вынесенным по Статье 8 Конвенции

В настоящем разделе вниманию читателя представлены Постановления Европейского Суда по правам человека по Статье 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его частной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или защиты прав и свобод других лиц".

Когда речь идет о правах человека, то право, закрепленное в Статье 8 Конвенции, многими рассматривается как уступающее по значимости таким фундаментальным правам, как право на жизнь (Статья 2 Конвенции), запрещение пыток (Статья 3 Конвенции), запрещение рабства (Статья 4 Конвенции), право на свободу и личную неприкосновенность (Статья 5 Конвенции). Тем не менее право на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции человека является одним из основополагающих гражданских и политических прав (Статья 17 Международного пакта о гражданских и политических правах). Семья и производные от нее отношения связаны также с экономическими, социальными и культурными правами (Статья 10 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах). По тому, насколько эффективно государство обеспечивает реализацию Статьи 8 Конвенции путем соблюдения разумного баланса между правами индивида и интересами государства, можно судить об уровне функционирования и зрелости демократии в нем.

Как явствует из самой структуры Статьи 8, право, предусмотренное в первом ее пункте, не является абсолютным. Вмешательство в него может быть оправдано положениями пункта 2 данной Статьи. Суд, осуществляющий толкование Конвенции посредством вынесения прецедентных решений, в своем Постановлении от 6 сентября 1978 г. по жалобе Класс и другие против Федеративной Республики Германии (Klass and others v. Federal Republic of Germany, Серия A, N 28, p. 28, § 59) дает объяснение подобной двухступенчатой форме Статьи. Так, Суд указывает на то, что "системе Конвенции присуща определенная степень компромисса между требованиями защиты демократического общества и прав частных лиц. Как говорится в Преамбуле Конвенции, "соблюдение основных свобод обеспечивается, с одной стороны, подлинно демократическим политическим режимом и, с другой стороны, всеобщим пониманием и соблюдением прав человека". В контексте Статьи 8 это означает, что надо стараться найти равновесие между осуществлением отдельными лицами их прав, гарантированных им пунктом 1, и необходимостью... защиты демократического общества в целом, вытекающей из пункта 2". При этом важно подчеркнуть, что Суд указал на недопустимость расширительного толкования пункта 2 Статьи 8 Конвенции в связи с тем, что последний предусматривает исключение из права, гарантируемого Конвенцией, и, таким образом, должен толковаться ограничительно (см. указанное Постановление Суда по жалобе Класс и другие против Федеративной Республики Германии, § 42).

Для лучшего понимания публикуемых Постановлений полагаю необходимым посредством общего обзора руководящих прецедентов Суда по Статье 8 обратить внимание читателя на подходы, применяемые Судом для определения наличия или отсутствия нарушения Статьи 8.

Итак, для того, чтобы вмешательство властей в осуществление права, закрепленного в пункте 1 Статьи 8 Конвенции, было совместимым с Конвенцией, оно должно отвечать требованиям пункта 2 Статьи 8 Конвенции.

В первую очередь, подобное вмешательство должно быть произведено в соответствии с законом. В богатой практике Суда нашли свое отражение основополагающие критерии, определяющие законность вмешательства. Так, в Постановлении Суда от 25 марта 1983 г. по жалобе Силвер против Соединенного Королевства (Silver v. the United Kingdom, Серия А, N 61, §§ 87-88, со ссылкой на Постановление от 26 апреля 1979 г. по жалобе "Санди Таймс" против Соединенного Королевства ("The Sunday Times" v. the United Kingdom) подчеркивается, что, во-первых, закон должен быть доступен гражданину с тем, чтобы последний имел соответствующую обстоятельствам возможность ориентироваться в том, какие правовые нормы применимы по его делу, и, во-вторых, закон должен быть настолько четко сформулирован, чтобы позволить гражданину сообразовывать с ним свое поведение и предвидеть последствия, которые данное действие может повлечь.

В дополнение к требованиям доступности и предсказуемости закона Суд в своем Постановлении от 2 августа 1984 г. по жалобе Мелоун против Соединенного Королевства (Malone v. the United Kingdom, Серия А, N 82, § 68) установил еще одно - закон должен обеспечивать лицу необходимую защиту от произвольного вмешательства государства в его права:

"Если степень усмотрения, предоставленная исполнительной власти, не ограничена, то это противоречит принципам верховенства закона. Следовательно, закон с достаточной ясностью должен определять объем любого такого усмотрения, которым располагают компетентные органы, а также способы его применения, проявляя уважение к законной цели данных мер, чтобы обеспечить лицу достаточную защиту от произвола".

Несоблюдение требования законности вмешательства служит для Суда достаточным основанием для признания по конкретному делу нарушения Статьи 8. Однако как в деле К. и Т. против Финляндии, так и в деле Бенсаида против Соединенного Королевства Суд признал, что вмешательство в права заявителей было произведено в соответствии с законом.

Убедившись в том, что вмешательство предусмотрено законом, Суд приступает к рассмотрению вопроса о том, преследовало ли такое вмешательство законную цель по смыслу пункта 2 Статьи 8 Конвенции. В частности, было ли оно произведено в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Ссылаясь на одну или сразу на несколько таких целей, государство указывает Суду на обоснованность и правомерность своих действий, повлекших вмешательство. Как правило, Суд не оспаривает факт того, что государство действовало для достижения законной цели, предпочитая принимать доводы государства. Подобный подход Суда нашел отражение в обоих публикуемых Постановлениях. Так, по делу К. и Т. Суд принял доводы властей Финляндии, указавших на то, что вмешательство преследовало цель охраны здоровья и нравственности, а также защиты прав и свобод детей заявителей. Что касается дела Бенсаида, то Суд признал, что высылка незаконно находящегося на территории Соединенного Королевства заявителя была необходима в целях защиты экономического благосостояния страны и предотвращения беспорядков и преступлений.

Завершающей стадией изучения Судом соответствия действий государства требованиям пункта 2 Статьи 8 Конвенции является рассмотрение вопроса о том, было ли такое вмешательство необходимым в демократическом обществе. При этом государства для оправдания вмешательства не могут абстрактно ссылаться на положение о "необходимости в демократическом обществе". Требуется увязать это положение с одной или несколькими целями ограничивающего пункта 2 Статьи 8 Конвенции.

Наиболее четкое определение необходимости вмешательства Суд дал в своем Постановлении от 24 марта 1988 г. по жалобе Олссон против Швеции (Olsson v. Sweden, Серия А, N 130, § 67). Так, понятие необходимости подразумевает, что вмешательство отвечает какой-либо насущной общественной потребности и соразмерно преследуемой законной цели.

Как видно из текста Статьи 8 Конвенции, понятие "необходимость" тесно связано с понятием "демократическое общество". Несмотря на то, что Суд не дал четкого определения демократического общества, в его практике нашли отражение основополагающие признаки последнего. Так, в Постановлении от 22 октября 1981 г. по жалобе Даджен против Соединенного Королевства (Dudgeon v. the United Kingdom, Серия А, N 45 § 53) особо подчеркивается, что демократическое общество характеризуется терпимостью и открытостью. В ряде других решений Суд указал на важность существования в демократическом обществе верховенства закона, широты взглядов, а также на необходимость предупреждения произвольного вмешательства государства в права, предусмотренные Конвенцией.

При определении того, является ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе", Суд учитывает, что за государствами-участниками Конвенции, как это подчеркивается в Постановлении по делу К. и Т., оставляется определенная свобода усмотрения. Следует отметить, что границы дискреционных полномочий государств зависят как от цели ограничительных мер, так и от природы деятельности человека, которая подвергается вмешательству. Как показывает прецедентная практика Суда (см., в частности, Постановление от 7 декабря 1976 г. по жалобе Хендисайд против Соединенного Королевства (Наndyside v. the United Kingdom, Серия А, N 24), пределы усмотрения властей являются более широкими, если речь заходит о защите общественной морали, так как "взгляды на требования, предъявляемые к нравственным устоям в разное время и в разных местах, не являются одинаковыми, особенно в нашу эпоху". Более того, "государственные власти благодаря постоянной и непосредственной связи с реальной жизнью своих стран, в принципе, находятся в лучшем положении, чем международные судьи, когда выражают свое мнение по конкретному содержанию этих требований".

Характер прав по Статье 8 Конвенции обусловливает дифференцированный подход Суда при рассмотрении вопроса об обоснованности вмешательства. Так, для того, чтобы вмешательство со стороны государства в наиболее интимные аспекты частной жизни лица (что как раз произошло в деле К. и Т.) было оправданным с точки зрения целей, указанных в пункте 2 Статьи 8 Конвенции, должны иметься действительно серьезные основания. Таким образом, Суд установил, что с неизбежностью некоторые права, защищаемые Статьей 8 Конвенции, будут признаваться более важными, чем другие, что делает трудным обоснование соответствующего вмешательства.

Своего рода лакмусовой бумажкой для Суда при определении того, было ли вмешательство в права индивида по Статье 8 Конвенции действительно "необходимым в демократическом обществе", служит принцип соразмерности вмешательства преследуемой законной цели. Под соразмерностью Суд подразумевает наличие баланса между правами отдельного лица и интересами государства.

Суммируя изложенное, можно сделать следующий вывод: для того, чтобы действия государства, нарушившие пункт 1 Статьи 8 Конвенции, были оправданны с точки зрения Конвенции, т. е. подпадали под пункт 2 указанной Статьи, они должны быть "предусмотрены законом," преследовать одну или несколько законных целей и быть "необходимыми в демократическом обществе" для достижения упомянутых целей.

Статья 8 Конвенции включает в себя четыре понятия: "частная жизнь", "семейная жизнь", "жилище" и "корреспонденция". Следует отметить, что Суд обозначил лишь общий подход к определению указанных понятий, уклонившись от дачи четких формулировок. Это объясняется как емкостью данных терминов, которым сложно дать исчерпывающее определение, так и необходимостью сохранения гибкости подхода Суда применительно к меняющемуся в условиях быстро развивающегося общества значению этих понятий. Подобная гибкость подхода позволяет Суду идти в ногу с изменениями в подходах к рассмотрению тех или иных сущностных понятий государствами-членами Совета Европы, а также учитывать уровень правового, социального и технического развития последних.

Таким образом, своими прецедентными решениями и постановлениями Суд создает концепцию гибкого понимания Конвенции. Яркой иллюстрацией этого служат Постановления Суда, помещенные в настоящем разделе. Рассмотрим каждое из них более подробно.

Дело К. и Т. против Финляндии вызывает интерес уже потому, что оно явилось предметом разбирательства Большой Палаты Суда, которая, согласно Статье 43 Конвенции, рассматривает дело, если оно поднимает серьезный вопрос, касающийся толкования или применения положений Конвенции или Протоколов к ней, или другой серьезный вопрос общего характера.

В указанном деле речь идет о праве на уважение семейной жизни. В частности, по мнению заявителей, помещение детей - М. и J. - под государственную опеку нарушило право заявителей на уважение семейной жизни. Понятие семейной жизни эволюционировало на протяжении всего времени действия Конвенции и продолжает развиваться с учетом современных изменений моделей семейной жизни, обусловливая гибкий подход Суда к его интерпретации. В данном деле Суд, невзирая на отсутствие кровного родства между Т. и М. (Т. не является отцом М.), признал существование семейной жизни между заявителями и двумя детьми, указав при этом в качестве основного требования для ее признания (см. § 150 данного Постановления) тесные личные связи (close personal ties) между участниками отношений. Таким образом, Суд установил, что решающее значение для установления существования семейной жизни приобретают фактические близкие межличностные отношения.

У Суда не возникло сомнений в том, что имело место вмешательство в право заявителей на уважение их семейной жизни, тем более, что власти Финляндии этого не отрицали. При этом Суд подчеркнул, что факт вмешательства в пользование упомянутым правом признается им всякий раз, когда государство принимает решения или меры, препятствующие общению родителей с детьми.

В настоящем деле Суду подлежало определить, совместимы ли с положениями Конвенции решения, принятые органами опеки и попечительства Финляндии, о передаче детей под государственную опеку. В этой связи интересен подход Суда применительно к определению того, было ли вмешательство, выразившееся в исполнении решений о передаче детей под опеку, "необходимо в демократическом обществе". Для этого Суд, основываясь на принципе соразмерности (пропорциональности), использует критерий относимости к делу и достаточности доводов властей, выдвинутых в обоснование вмешательства. При этом Суд особо отметил, что несмотря на неодинаковое понимание государствами соразмерности вмешательства в дела семьи, чашу весов при любых обстоятельствах должны перевешивать наилучшие интересы ребенка (the best interests of the child).

В отличие от Палаты, вынесшей 27 апреля 2000 г. Постановление по делу К. и Т., в котором единогласно было признано нарушение Статьи 8 Конвенции применительно к решениям о передаче детей под государственную опеку в целом, Большая Палата более детально рассмотрела дело, отдельно изучив решения об обычной и незамедлительной передаче каждого ребенка под государственную опеку.

В частности, Большая Палата постановила, что решение о незамедлительной передаче новорожденной J. под опеку государства нарушило право заявителей на уважение семейной жизни. В обоснование данного решения Суд указал на то, что доводы, приведенные в поддержку столь жесткой меры, не были достаточными для оправдания вмешательства, а само решение несоразмерным полученным результатам. Таким образом, Суд установил: чем вероломнее вмешательство, тем более вескими и убедительными должны быть причины для его оправдания. В Постановлении также отмечалось, что решение о незамедлительной передаче J. под опеку не было единственным способом защиты ее интересов. Представляется важным подчеркнуть, что Суд не только признал обжалуемое решение в отношение J. чрезмерным, но и установил, что на компетентных государственных органах, находящихся в тесном контакте с заявителями, лежит прямая обязанность по изучению возможности менее грубого вмешательства в права по Статье 8.

Что касается решений об обычной передаче детей под опеку, то Суд не усмотрел в них нарушения Статьи 8. По мнению Большой Палаты, решения о помещении детей в приемную семью отвечали их наилучшим интересам, а доводы, приведенные в поддержку данных решений, были относящимися к делу и достаточными.

По вопросу непринятия мер по воссоединению семьи Большая Палата сошлась во мнении с Палатой, единогласно постановившей нарушение Статьи 8. При этом Большая Палата напомнила руководящий принцип, установленный практикой Суда, заключающийся в том, что решения о передаче детей под опеку следует рассматривать как временную меру, подлежащую отмене, как только обстоятельства позволят это сделать.

Как видно из настоящего дела, уважение прав по Статье 8 состоит не только в воздержании от незаконного вмешательства (негативное обязательство), но и в принятии мер, необходимых для эффективного уважения охраняемых этой Статьей прав (позитивное обязательство). В деле К. и Т. Суд указал на то, что позитивное обязательство по воссоединению семьи лежит на компетентных государственных органах, освобождающихся от него только в исключительных случаях, когда воссоединение не будет отвечать интересам ребенка. В постановлении Большой Палаты подчеркивается, что власти Финляндии не предприняли даже ожидаемого от них минимума, который сводится к регулярной проверке ситуации в семье на предмет ее улучшения.

В отношении ограничений и запретов на общение заявителей с детьми Большая Палата не усмотрела нарушения права заявителей на уважение семейной жизни, обосновывая свою позицию тем, что вопросы ограничения общения подпадают под непринятие властями мер по воссоединению семьи, уже признанное нарушением Статьи 8.

Второе Постановление, помещенное в данном разделе, было вынесено Судом 6 февраля 2001 г. по делу Бенсаида против Соединенного Королевства. В своей жалобе заявитель утверждал, что высылка его из Соединенного Королевства в Алжир нарушает его право на уважение частной жизни. Помимо этого, Бенсаид заявлял, что по возвращении в Алжир он мог подвергнуться бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в нарушение Статьи 3 Конвенции, а также, что он не располагал предусмотренным Статьей 13 Конвенции эффективным средством правовой защиты в отношении заявленных утверждений.

Оставляя в стороне Статьи 3 и 13 Конвенции, нарушение которых было единогласно отвергнуто Судом, остановимся на позиции Суда применительно к Статье 8.

Как было отмечено выше, Суд сознательно избегал окончательного определения понятия "частная жизнь". Так, оставаясь верным своей позиции, Суд в Постановлении по делу Бенсаида отметил, что термин "частная жизнь" не поддается исчерпывающему определению. При этом Суд указал на элементы, составляющие сферу частной жизни, как-то: половая принадлежность, использование имени, сексуальная ориентация, сексуальная жизнь, физическая и моральная неприкосновенность.

В прецедентах Суда на более раннем этапе отмечалось (см., в частности, Постановление Суда от 16 декабря 1992 г. по жалобе Нимитц против Германии (Niemietz v. Germany) Серия А, N 251, p. 33 § 29), что непозволительно ограничить понятие частной жизни "интимным кругом", в котором живет отдельный человек своей частной жизнью, и исключить из нее целиком внешний мир, не входящий в этот круг. Под правом на частную жизнь подразумевается также набор прав по установлению и развитию взаимоотношений с окружающими людьми и внешним миром.

В Постановлении по делу Бенсаида Суд пояснил, что психическое здоровье должно рассматриваться как существенная составляющая частной жизни, связанная с моральной неприкосновенностью.

В делах о высылке Суд уделяет внимание состоянию связей высылаемого со страной его происхождения, а также страной, откуда предполагают осуществить высылку; времени пребывания заявителя в каждой из стран; последствиям высылки. Так, в деле Бенсаида не последнюю роль сыграло то, что в Алжире жила семья заявителя (родители, братья и сестра). Таким образом, Суд счел вероятным, что Бенсаид сохранил связи со своей родиной.

Единогласно постановив отсутствие нарушения Статьи 8 применительно к исполнению решения о высылке Бенсаида в Алжир, Суд руководствовался тем, что в ходе рассмотрения дела не было установлено, что моральная неприкосновенность заявителя (в виде ухудшения его психического состояния) будет затронута до такой степени, чтобы повлечь нарушение Статьи 8 Конвенции. Более того, Суд счел, что решение о высылке заявителя полностью оправдывается положениями пункта 2 Статьи 8 ввиду того, что иммиграционная политика Соединенного Королевства необходима для защиты экономического благосостояния страны и предотвращения беспорядков и преступлений.

В заключение хотелось бы выразить надежду на то, что краткий обзор толкования и применения Судом Статьи 8 Конвенции окажется полезным судьям, работникам прокуратуры, правоохранительных органов Российской Федерации, а также адвокатам и правозащитникам, принимая во внимание, что с 5 мая 1998 г. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод стала составной частью правовой системы Российской Федерации, а юрисдикция Европейского Суда по правам человека - обязательной.

A.Дерковская