Почему на адвоката-защитника нельзя налагать денежное взыскание? (Г. Резник, "Российская юстиция", N 8, август 2003 г.)

Почему на адвоката-защитника нельзя налагать денежное взыскание?

Вопрос, вынесенный в заголовок, производен от более общего вопроса - "нельзя или можно?". Из заголовка видно, как отвечает на него автор. Понятно также, что дается и противоположный ответ - иначе не было бы смысла писать статью.

Расхождения породила редакция ст.ст.111, 117 УПК, предусматривающих наложение денежного взыскания в качестве меры процессуального принуждения. Денежное взыскание как штрафная санкция за процессуальное правонарушение было известно и прежнему уголовно-процессуальному законодательству, но редакция соответствующих статей УПК РСФСР (57, 93, 94, 133, 10, 394, 323) исключала какую-либо неопределенность в их истолковании 10, 394, 323) исключала какую-либо неопределенность в их истолковании и применении. Четко указывались как нарушения, могущие повлечь принудительную меру, так и конкретные процессуальные фигуры, их совершающие: свидетель, переводчик, специалист, поручитель. Защитник в этом перечне отсутствовал.

В ныне действующем УПК законодатель пошел другим путем: вместо перечисления нарушений, влекущих этот вид процессуальной ответственности и закрытого перечня их субъектов, ст.111 УПК устанавливает, что денежное взыскание может применяться "в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом... к потерпевшему, свидетелям и другим участникам уголовного судопроизводства", а в ст.117 основания наложения денежного взыскания сформулированы как "случаи неисполнения участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей, предусмотренных настоящим Кодексом, а также нарушения ими порядка в судебном заседании".

Изменившаяся редакция процессуальных норм, регламентирующих наложение денежного взыскания, вызвала обильное доктринальное толкование. Многочисленные комментарии к УПК РФ полнятся самыми разными, подчас полярными мнениями.

Кого конкретно имел в виду законодатель под "другими участниками уголовного судопроизводства"?

"Денежное взыскание может быть наложено на любого участника процесса", - читаем в комментарии под редакцией Д.Н. Казака и Е.Б. Мизулиной (М.: Юристъ, 2002. С.269). Так-таки на любого? Неужели на федеральных и мировых судей тоже?! Буквально из текста получается, что да, поскольку они участники уголовного судопроизводства.

Авторы комментария под редакцией В.В. Мозякова профессиональных судей от угрозы денежного взыскания уводят, но к остальным процессуальным субъектам весьма строги: "Под другими участниками уголовного судопроизводства следует иметь в виду любого из указанных в разделе II Кодекса участников, кроме постоянных федеральных и мировых судей" (М.: Экзамен, 2002. С.254).

В других комментариях (под общей редакцией В.И. Радченко, М.: Юстицинформ, 2003; под редакцией В.И. Радченко, В.П. Кашепова, А.С. Михлина. М.: Библиотечка РГ, 2002; под общей редакцией Н.А. Петухова, Г.И. Загорского. М.: Экмос, 2002) "другие участники уголовного судопроизводства" - это все, исключая суд, прокурора, следователя и дознавателя.

Ограничительное толкование авторов комментария под редакцией А.Я. Сухарева, считающих, что "под другими участниками уголовного судопроизводства здесь имеются в виду лица, указанные в гл.8 УПК РФ" (М.: Норма, 2002. С.210), наталкивается на несовпадение терминов. Глава 8 УПК называется "Иные участники уголовного судопроизводства", а в ст.111 УПК участники не "иные", а "другие". Конечно, это - синонимы. Но синонимия, составляющая достоинство общелитературного языка, крайне нежелательна для языка специального, стремящегося к однозначности понятий. Различное значение, которым наделяются синонимы "иной" и "другой" при толковании ст.111 УПК, - наглядное тому подтверждение.

Полный разброд царит в толковании текста ч.2 ст.111 УПК - "в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом". Ряд процессуалистов считает, что законодатель, как и ранее, при внесении поправки в УПК РСФСР 29 мая 1992 г., устанавливает порядок, в соответствии с которым денежное взыскание применяется только тогда, когда оно прямо предусмотрено соответствующей статьей в виде санкции за невыполнение процессуальной обязанности (Комментарий к УПК РФ под редакцией А.В. Смирнова. СПб.: Питер, 2003. С.312; Альмухаметов Б., Булатов Б. Привод и денежное взыскание // Законность. 2003. N 3. С.22-23). Таких случаев в УПК РФ всего три. Денежное взыскание может быть наложено на: 1) поручителя, не выполнившего своих обязательств при избрании меры пресечения в виде личного поручительства (ч.4 ст.103); 2) лиц, под присмотр которых был отдан несовершеннолетний подозреваемый, обвиняемый (ч.3 ст.105); 3) присяжного заседателя за неявку в суд без уважительной причины (ч.3 ст.333). И для такого толкования закона имеются веские основания, поскольку случаи применения обязательства о явке и привода - мер процессуального принуждения, в одном ряду с которыми находится в ч.2 ст.111 УПК денежное взыскание, - четко зафиксированы в Кодексе (ст.ст.42, 52, 112, 113).

Да вот незадача. В ч.2 ст.111 УПК говорится о применении мер процессуального принуждения к участникам уголовного судопроизводства. А поручитель и лица, под присмотр которых отдается несовершеннолетний, привлекаемый к уголовной ответственности, как участники уголовного судопроизводства в Разделе II УПК не значатся, хотя они, несомненно, являются носителями процессуальных прав и обязанностей.

Если правовая норма дает широкий простор для толкования, значит, она сформулирована неряшливо. Необходим оперативный "ремонт" норм УПК, регламентирующих наложение денежного взыскания. Разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ ограничиться вряд ли удастся.

Привлечение внимания в аспекте рассматриваемой процессуальной санкции к адвокату-защитнику объясняется не только профессиональной принадлежностью автора настоящей статьи и выборным постом, занимаемым им в адвокатском сообществе, но прежде всего тем, что проблема приобрела ощутимую остроту, шагнув со страниц комментариев в практику. Известно по меньшей мере два случая - в Москве и Санкт-Петербурге - наложения судом денежного взыскания на адвоката-защитника по протоколу, составленному следователем о неисполнении им процессуальных обязанностей (правда, оба постановления районных судей отменены в кассационной инстанции). В первом нарушением процессуальной обязанности был сочтен отказ адвоката участвовать в предъявлении обвинения, которое следователь неожиданно решил провести взамен другого, ранее согласованного процессуального действия. Во втором согласно протоколу следователя и постановления судьи нарушение выразилось в несоблюдении адвокатом составленного следователем графика ознакомления с материалами дела.

Отвлечемся от оценки очевидной неправомерности претензий к адвокату: о дне предъявления обвинения обвиняемый и защитник извещаются заранее, а составление графика ознакомления с делом УПК вообще не предусмотрено. Принципиально важно иное - то, как следствие и суд обосновали наложение на адвоката денежного взыскания, на какие нормы УПК при этом сослались.

Несомненно, что процессуальные обязанности, за неисполнение которых может налагаться денежное взыскание, должны быть прямо предусмотрены в Уголовно-процессуальном кодексе. Следствие и суд в названных выше случаях, стремясь применить к адвокату-защитнику денежное взыскание, столкнулись с проблемой, которую не заметили или проигнорировали авторы упомянутых комментариев, а именно - никаких конкретных обязанностей для адвоката-защитника в нормах УПК не установлено. Обязанность хранить тайны государства и предварительного расследования не в счет - за их разглашение предусмотрена уголовная ответственность, и ответственность процессуальная исключается в силу принципа "non bis in idem" (не дважды за одно и то же). Поэтому следователь в протоколе и суд в постановлении квалифицировали нежелание одного адвоката участвовать "здесь и сейчас" во внезапном предъявлении обвинения и выпадение из графика ознакомления с делом другого по п.7 ст.49 УПК - как отказ от принятой на себя защиты обвиняемого, хотя сами подзащитные к адвокатам претензий не предъявляли и даже были с ними полностью солидарны, а адвокаты не заявляли о своем выходе из процесса.

Действительно, в отношении адвоката-защитника в УПК сформулирована одна общая обязанность (задача, функция) - защищать права и интересы лица, привлекаемого к уголовной ответственности; приняв на себя защиту обвиняемого (подозреваемого), адвокат не вправе от нее отказаться. Для того чтобы адвокат мог выполнить такую обязанность, ему предоставляется широкий комплекс прав (ст.53 УПК), но сама обязанность не конкретизируется и дополнительных процессуальных обязанностей не устанавливается. Отсутствие процессуальных обязанностей, предусмотренных УПК, означает невозможность применения каких-либо процессуальных санкций.

Но, может быть, такая регламентация уголовно-процессуальной деятельности адвоката-защитника - просчет законодателя? Ведь без адвоката не может состояться уголовное судопроизводство, во многих случаях его участие обязательно и обеспечивается должностными лицами, ответственными за движение процесса. На первый взгляд, казалось бы логичным вооружить суд, прокурора и следователя мерами процессуальной ответственности, позволяющими принудить "нерадивого", с их точки зрения, адвоката к выполнению своей защитительной функции - например, установить для него, как и для обвиняемого, обязанность являться по вызовам, а при неявке без уважительных причин в назначенный срок, подвергать приводу либо штрафовать. Но только на первый, и весьма непросвещенный.

Правовое регулирование деятельности адвоката-защитника должно основываться на природе адвокатской профессии. С момента принятия поручения на защиту адвокат несет обязанности перед единственным участником уголовного судопроизводства - своим подзащитным, ибо приглашается или назначается для оказания юридической помощи именно ему, а не органу предварительного расследования или суду. Нарушение этой односторонней обязанности - защищать несмотря ни на что (естественно, только законными средствами) - влечет самые суровые меры дисциплинарной ответственности. В соответствии со ст.17 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре" статус адвоката может быть прекращен за "неисполнение либо ненадлежащее исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем". Заметим, доверителем, а не кем-то еще.

Отношения адвоката и обвиняемого покоятся на взаимном доверии, охраняемом адвокатской тайной. Но отношения эти в то же время, по словам А.Ф. Кони, "сложны и многоразличны", они могут включать в себя такие подробности, "по отношению к которым слепая Фемида должна быть и глухою".

Ни следствие, ни суд не вправе в процессуальных документах фиксировать неисполнение (ненадлежащее исполнение) адвокатом своих обязанностей перед подзащитным, если только адвокат участвует в судопроизводстве и не отказывается от защиты, по собственной инициативе выходя из дела. Такую позицию разделяет Верховный Суд РФ. В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 20 ноября 1997 г. указывается, что уголовно-процессуальный закон "не содержит оснований для вынесения судом частных определений о ненадлежащем исполнении адвокатом своих обязанностей по защите интересов обвиняемых". Этим определением было отменено частное определение судебной коллегии по уголовным делам Ивановского областного суда в адрес адвоката, усмотревшей нарушение им процессуальных обязанностей в том, что адвокат заявил о нарушении требований УПК на предварительном следствии не в подготовительной части судебного заседания, а в судебных прениях (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. N 5. С.12-13).

Конституция РФ устанавливает, что судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Принцип состязательности закреплен ныне и в ст.15 УПК, при этом Кодекс относит прокурора, следователя и дознавателя к стороне обвинения. Принцип состязательности и равенства сторон исключает процессуальное преследование следователем (прокурором) - обвинителем адвоката-защитника. В противном случае адвокат, приглашаемый (назначаемый) в процессе для противостояния обвинению, исходя из принципа равноправия сторон перед судом, должен быть наделен правом составлять акт о нарушении следователем-обвинителем процессуальных обязанностей и требовать наложения на него денежного взыскания.

Взаимные претензии сторон следствия и защиты обычно касаются процессуальных сроков. Адвокат не всегда в силу разных причин - занятости в другом процессе, болезни, отпуска, халатности и т.д. - является для проведения процессуальных действий в намеченное следователем время; нередко случается, что и следователь из-за перегрузки либо по той же халатности или злому умыслу "забывает" о томящемся в тюрьме обвиняемом и не ведет расследование неделями, а то и месяцами. Уголовно-процессуальный закон предусматривает процедуры, разрешающие конфликтные ситуации такого рода (ст.ст.50, 109, 124, 125, 162, 215), а уважительность причин, по которым нарушаются процессуальные сроки, призваны определять в отношении адвоката - квалификационная комиссия и совет адвокатской палаты, в отношении следователя (дознавателя) - прокурор, осуществляющий надзор за их процессуальной деятельностью.

Сложнее в теоретическом плане обстоит дело с наложением денежного взыскания за нарушение участниками уголовного судопроизводства порядка в судебном заседании. В принципе никакие правовые каноны не препятствуют законодателю распространить наложение денежного взыскания на всех участников судебного процесса. Англо-американское законодательство, например, наделяет судью правом не только оштрафовать, но и отправить за решетку как прокурора, так и адвоката за неуважение к суду. В российском процессуальном законодательстве, однако, данный вопрос решен иначе: ст.258 УПК не допускает наложение денежного взыскания на адвоката-защитника и прокурора-обвинителя при неподчинении распоряжениям председательствующего; о таких случаях суд сообщает в адвокатскую палату или вышестоящему прокурору соответственно. С учетом нынешнего состояния отечественного правосудия и правоохранительной системы такое решение полностью оправданно.

Мне кажется, я догадываюсь о причинах более экономного изложения в нынешнем УПК норм, регламентирующих наложение денежного взыскания. Скорее всего авторам этого Кодекса в голову не могло прийти, что при введении в уголовное судопроизводство принципа состязательности возможно будет толкование, допускающее процессуальное преследование следователем-обвинителем адвоката-защитника, ведь таковое не имело места даже в советском УПК РСФСР, где отсутствовало состязательное построение процесса и одни и те же задачи ставились перед судом, прокурором и следователем.

Расчет на правовую культуру правоприменителя не оправдался. Получила еще одно подтверждение извечная истина: толкование закона определяется глубинными ценностными ориентациями и ведомственными интересами. При любых условиях правовая норма должна формулироваться так, чтобы исключить возможность превратного ее толкования.

Точность никогда не бывает лишней. В законотворчестве - особенно.

От редакции. Подтверждая правильность выводов автора, только что, при направлении номера в печать, опубликованы принятые законодателем и подписанные Президентом РФ поправки в Уголовно-процессуальный кодекс РФ. Спорная расплывчатая формулировка "и другим участникам уголовного процесса" заменена на вполне определенную, содержащую исчерпывающий перечень субъектов ответственности. Цитируем ч.2 ст.111 УПК РФ в новой редакции: "В случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, дознаватель, следователь, прокурор или суд вправе применить к потерпевшему, свидетелю, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, эксперту, специалисту, переводчику и (или) понятому следующие меры процессуального принуждения: 1) обязательство о явке; 2) привод; 3) денежное взыскание".

Г. Резник,

президент Адвокатской палаты г.Москвы,

кандидат юридических наук

"Российская юстиция", N 8, август 2003 г.