Глобализация правового пространства и новеллы российского гражданского законодательства (А. Кабалкин, Л. Санникова, "Российская юстиция", N 12, декабрь 2001 г.)

Глобализация правового пространства
и новеллы российского гражданского законодательства

Одной из основных тенденций развития мирового сообщества на современном этапе является глобализация. Она представляет собой новую стадию процесса интернационализации различных аспектов общественной жизни.

Наиболее интенсивно процессы глобализации протекают в сфере экономики, проявляясь в активном формировании единого мирового экономического пространства. Аналогичные процессы наблюдаются и в других сферах общественной жизни, в том числе и в праве. Глобализация правового пространства способствует созданию единого правового поля, нивелируя особенности национальных законодательств.

Идея создания единого мирового правопорядка не нова. В 1900 году на Международном конгрессе сравнительного права, проходившем в Париже в рамках Всемирной выставки, Э. Ламбер предложил разработать через сравнительный анализ национальных правовых систем так называемое вселенское право, единое для всего человечества. Последующие мировые войны существенно подорвали веру в возможность его создания. Но в свете глобализационных процессов нового тысячелетия предложение Э. Ламбера выглядит не столь уж утопичным.

Преобразования, проводимые в России на протяжении последних лет, с очевидностью свидетельствуют о стремлении нашей страны к интеграции в мировое экономическое пространство. Уже сегодня Россия в известной степени зависит от глобальных потоков капиталов, товаров, технологий, информации и т.д. Для дальнейшего вхождения в мировой рынок требуется решение ряда проблем, из которых особо выделим проблему гармонизации российского права с правопорядками ведущих экономически развитых стран. Ее решение видится прежде всего в использовании унифицированных норм в процессе национального законотворчества и правоприменения.

Унификацию права можно назвать основным инструментом глобализационного процесса. Международная унификация права в литературе рассматривается как одна из важнейших задач современности. Особое значение приобретает унификация норм материального права. Именно они, единообразно регулируя общественные отношения, обеспечивают единый правовой режим и позволяют создать единое правовое пространство. На это указывает и усиление их роли по сравнению с коллизионными нормами. Так, опыт стран Европейского союза показывает, что в сфере материального права коллизионное право вытесняется так называемым вторичным правом ЕС (регламенты, директивы, решения, рекомендации и заключения, принимаемые Европарламентом совместно с Советом). Обеспечивая единый правовой режим, унификация материальных норм также способствует сближению правовых систем.

Курс России на интеграцию в мировое экономическое сообщество нашел заметное отражение и в нашем новом гражданском законодательстве.

Принципиальное значение имеет закрепление в ст.7 ГК РФ норм, определяющих соотношение гражданского законодательства России и норм международного права. В данной статье ГК воспроизводятся положения п.4 ст.15 Конституции РФ, согласно которым общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации рассматриваются как составная часть ее правовой системы.

В отношении общепризнанных принципов и норм международного права существует неопределенность, вызванная отсутствием в международном праве общего нормативного акта с их исчерпывающим перечнем. Это затрудняет отнесение к ним того или иного положения. Вместе с тем во многих конвенциях прямо указывается на необходимость разрешения не урегулированных в них вопросов в соответствии с общими принципами, и лишь при их отсутствии допускается обращение к национальному праву (например, ст.7 Венской конвенции о международной купле-продаже, ст.6 Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге).

В настоящее время работа по выявлению и закреплению таких общих принципов проводится обособленно в рамках различных международных межправительственных организаций, Европейского союза и т.д., и по отдельным сферам экономики (торговля, банковское дело, расчеты). В частности, Международным институтом по унификации частного права в Риме (УНИДРУА) разработаны Принципы международных торговых договоров. Данный документ УНИДРУА Юрген Базедов - директор Института М. Планка иностранного и международного частного права - называет международным сводом права. По его мнению, составление таких сводов, представляющих собой совокупность международно признанных принципов, позволит устранить недостатки узкого толкования международных договоров (Базедов Ю. Возрождение процесса унификации права: европейское договорное право и его элементы // Государство и право. 2000. N 2. С. 69).

Однако перспективы их применения весьма туманны, так как они носят рекомендательный характер. Даже в рамках Европейского союза, признает Ю. Базедов, судьи предпочитают руководствоваться принципами права ЕС, сформулированными Судом ЕС, а не разработанными правоведами Европейскими принципами договорного права (не говоря о Принципах УНИДРУА), которые не учитывают ни права ЕС, ни практику Суда ЕС. В России использование подобных сводов могло бы значительно облегчить задачи суда при разрешении споров с иностранными элементами. Однако придание содержащимся в них принципам статуса общепризнанных возможно, по нашему мнению, только посредством решений Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ, на основе которых формировалась бы соответствующая практика их применения.

Международные договоры традиционно занимают ведущее положение в регулировании отношений с иностранным элементом. В последнее время усиливается значение многосторонних соглашений универсального характера, при помощи которых нормы единообразного закона инкорпорируются в национальное законодательство стран-участниц. Форма инкорпорации зависит от характера международного договора. Нормы международных договоров могут иметь прямое (непосредственное) действие или нуждаться в преобразовании.

В советской доктрине преобладало мнение об обязательности преобразования (трансформации) положений всех международных договоров в нормы внутреннего законодательства для их применения. В российском же законодательстве получил закрепление иной подход. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" разъясняется: "В силу п.3 ст.5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. В иных случаях наряду с международным договором Российской Федерации следует применять и соответствующий внутригосударственный правовой акт, принятый для осуществления положений указанного международного договора".

Согласно п.2 ст.7 ГК международные договоры применяются к отношениям, регулируемым гражданским законодательством, непосредственно, если иной порядок не установлен в самом международном договоре. Некоторыми учеными предлагается рассматривать п.4 ст.15 Конституции РФ в качестве "главной трансформационной нормы". Однако подобная трактовка, на наш взгляд, фактически размывает общепризнанное понятие трансформации как юридической процедуры, осуществляемой путем издания внутригосударственного акта.

Международные договоры, как уже отмечалось, признаны не только полноправными источниками российского права. Им придается приоритет в случае коллизии с национальным законодательством (п.4 ст.15 Конституции РФ, п.2 ст.7 ГК). Арбитражные суды уже сталкивались с такой проблемой. Так, в договоре между российским акционерным обществом и болгарской фирмой в качестве права применения было указано российское право. При возникновении спора истец ссылался на нормы ГК РФ, а ответчик обосновывал свои возражения на основе положений Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года (Венская конвенция). При разрешении спора арбитражный суд руководствовался нормами международного права в силу п.4 ст.15 Конституции РФ (ст.7 ГК), пояснив, что Россия и Болгария - участники названной конвенции; выбор сторонами российского права в качестве права, регулирующего их отношения по сделке, означает выбор российской правовой системы, а не отдельных законов, регулирующих соответствующие отношения сторон (п.7 приложения к информационному письму Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 1998 г. "Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц").

Положения международных договоров и конвенций, участницей которых является Россия, были восприняты при подготовке проекта Гражданского кодекса РФ. Согласование правил внутреннего оборота с общепринятыми международными нормами рассматривалось в качестве исходной установки при разработке нового договорного права России. В частности, в нормах ГК о договоре купли-продажи воспроизведены многие положения Венской конвенции о международной купле-продаже: сроки исполнения обязанности передать товар (ст.457); последствия передачи товара без тары и (или) упаковки либо в ненадлежащей таре и (или) упаковке (ст.482); извещение продавца о ненадлежащем исполнении договора купли-продажи (ст.483) и т.д.

В процессе подготовки ГК использовались также правила, содержащиеся в международных конвенциях, в которых Россия не участвовала. Присоединение к таким конвенциям впоследствии, по-видимому, не потребует внесения изменений в национальное законодательство. Например, Россия присоединилась к Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге (Оттавской конвенции) в 1998 году после принятия части второй ГК РФ, в которой уже содержались нормы о лизинге, объединенные в отдельном параграфе "Финансовая аренда (лизинг)" главы 34 "Аренда". Они соответствуют основным положениям Оттавской конвенции о лизинге. Позднее был принят Федеральный закон от 29 октября 1998 г. "О лизинге", подвергнутый справедливой критике в правовой литературе, поскольку многие его положения противоречат нормам как ГК, так и Оттавской конвенции.

При разработке проекта ГК учитывались и унифицированные нормы рекомендательного характера, которые содержатся в Международных правилах по унифицированному толкованию торговых терминов (Инкотермс), Унифицированных правилах по инкассо 1995 года, Унифицированных правилах и обычаях для документарных аккредитивов 1993 года и т.д. В частности, Унифицированные правила для гарантий по требованию (1991 г.) послужили "исходным материалом" для норм ГК о банковской гарантии (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М., 1997. С. 475). Унифицированные правила активно используются в международном обороте. Они подлежат применению при наличии в тексте договора соответствующей отсылки, в силу которой приобретают для сторон данного договора обязательный характер. Однако в случае их противоречия императивным нормам национального законодательства применяются последние.

О процессе сближения российских правил торгового оборота с международными также свидетельствует закрепление в ГК ряда типов договоров, ранее не известных российскому гражданскому праву: факторинг, доверительное управление, коммерческая концессия, агентский договор. Отношения, регулируемые перечисленными типами договоров, широко распространены в мировой экономике, что и послужило причиной их включения в ГК. Первоначально они развивались в США, что наложило отпечаток и на опосредующие их правовые конструкции, которые, как известно, в странах общего права обладают определенной (и весьма существенной) спецификой по сравнению с теми, которые используются в странах континентального права. Россия, относясь к последним, ощутила серьезные трудности в адаптации данных правовых конструкций.

Наиболее ярко они проявились в отношении института доверительного управления, в связи с попыткой внедрения в российское законодательство института англосаксонской системы права Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. "О доверительной собственности (трасте)". В англо-американском праве допускается существование права собственности, "расщепленного" между двумя субъектами, что и происходит при учреждении доверительной собственности. В качестве собственника имущества выступает как выгодоприобретатель - на основе "права справедливости", так и доверительный собственник - на основе "общего права". Именно особая ветвь прецедентного права, неизвестная странам с континентальной системой права, обеспечивает реальную защиту прав выгодоприобретателя, что в свою очередь исключает возможность использования теоретической конструкции "доверительной собственности" в континентальных правовых системах, в том числе и в российской. В ГК эта проблема решена путем регулирования данных отношений в рамках обязательства доверительного управления, при этом заключение договора не влечет за собой перехода права собственности.

Представляется небесспорным закрепление в ГК агентского договора, так как его нормы, по сути, дублируют нормы договоров комиссии и поручения. Предпочтительнее было бы, на наш взгляд, регулировать отношения агентирования в рамках смешанного договора (содержащего элементы договоров комиссии и поручения), заключение которого допускается в соответствии с принципом свободы договора (п.3 ст.421 ГК).

В целом соглашаясь с этим, иногда объясняют позицию законодателя тем, что в России отсутствует сложившаяся практика самостоятельного урегулирования сторонами своих отношений. Однако агентские отношения, получившие распространение в нашей стране преимущественно через систему сетевого маркетинга (используемую такими американскими фирмами, как Herbalife, Mary Kay и др.), оформлялись агентскими соглашениями, скопированными с американских аналогов. Тем самым эти соглашения использовались на практике задолго до принятия ГК и вряд ли нуждались в специальном регулировании на уровне ГК.

Несмотря на это, процесс заимствования российским гражданским правом моделей, апробированных в условиях рыночной экономики других стран, в целом следует оценивать положительно. Он несомненно способствует гармонизации российского гражданского права с правопорядками стран мирового сообщества.

А. Кабалкин,

главный научный сотрудник Института государства и права РАН,

доктор юридических наук, профессор,

Л. Санникова,

старший научный сотрудник Института государства и права РАН,

кандидат юридических наук

"Российская юстиция", N 12, декабрь 2001 г.