"Устойчивость системы - гарантия правосудия" (интервью с В.С. Шепелем, первым заместителем председателя Вологодского областного суда, членом Высшей квалификационной коллегии судей РФ) ("эж-ЮРИСТ", N 49, декабрь 2004 г.)

"Устойчивость системы - гарантия правосудия"
(интервью с В.С. Шепелем, первым заместителем председателя
Вологодского областного суда, членом Высшей
квалификационной коллегии судей РФ)

Можно ли вообще говорить о стабильности законодательства, особенно в области правосудия? Удалось ли законодателю гарантировать эту стабильность? Первый заместитель председателя Вологодского областного суда, член Высшей квалификационной коллегии судей РФ Владимир Степанович Шепель акцентирует внимание на актуальных вопросах законодательной нестабильности, проблемах института заседателей в процессе, несовершенства УПК РФ и ряде других.

Владимир Степанович, прокомментируйте как судья с большим опытом бесконечные изменения и дополнения в законодательство. В УПК, ГПК и АПК РФ, которые до сих пор "обновляются".

- Согласен, что стабильность законодательства во многом обеспечивает стабильность жизни общества, в том числе и экономическую. Однако все мы, в том числе судьи, живем в период законодательной нестабильности. Причем этот период затянулся и конца ему не видно.

Например, взять такой фундаментальный нормативный акт, как УК РФ. Он действует уже 7 лет, и времени было достаточно, чтобы его проанализировать "в процессе". За этот период начиная с мая 1998 года в него более 30 раз вносились различные изменения и дополнения. Причем в прошлом году он был практически заново переписан (Закон от 8 декабря 2003 года). Но на этом изменения не остановились: уже в 2004 году принято три федеральных закона, которыми внесены изменения и дополнения в 22 статьи УК РФ.

Изменения в УК РФ, наверное, нужны, так как, несмотря на тщательную "шлифовку", отдельные нормы Уголовного кодекса продолжают вызывать массу вопросов при их применении даже у высокопрофессиональных юристов.

Уголовный закон, по моему убеждению, должен быть так прописан, чтобы был ясен и понятен любому гражданину, а не только юристу. И он, без сомнения, должен быть консервативен. Только в этом случае он сможет выполнить поставленную перед ним задачу - борьбы с преступностью.

Упомянутые изменения и дополнения в УК РФ от 8 декабря 2003 года повлекли массовый пересмотр ранее рассмотренных уголовных дел.

Дело в том, что новый Закон, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу к деяниям, совершенным до его принятия. Это относится и к осужденным до принятия закона.

Несмотря на тщательную "шлифовку", отдельные нормы Уголовного кодекса продолжают вызывать массу вопросов при их применении даже у высокопрофессиональных юристов.

Например, до Закона от 8 декабря 2003 года за кражу с проникновением в помещение или иное хранилище (а также из одежды, сумки или другой ручной клади, находящейся при потерпевшем), а равно с причинением значительного ущерба гражданину предусматривалось наказание от 2 до 6 лет лишения свободы, а в новой редакции - до 5 лет лишения свободы. Естественно, все уголовные дела в отношении осужденных за эти преступления, как и за ряд других, в которых произошли аналогичные изменения, подлежат пересмотру.

Судами Вологодской области в этом году рассмотрено около 6 тысяч обращений по пересмотру приговоров. Это почти равно количеству рассмотренных новых уголовных дел. Многие принятые постановления обжалуются в кассационном и надзорном порядке, так как осужденные полагают, что в связи с изменениями в законе им должно быть сокращено наказание, чего в большинстве случаях не происходит.

Еще пример: с 1 июля 2002 года вступил в действие новый КоАП РФ, ст. 7.27 которого мелким признавала хищение чужого имущества, если его стоимость не превышает пяти минимальных размеров оплаты труда, установленных законодательством РФ (на момент хищения). Это означало, что хищение на сумму менее пяти МРОТ не является уголовно-наказуемым деянием. В печати достаточно было высказано критики в отношении этой нормы, просуществовала она лишь до 5 ноября 2002 года. Однако до сих пор приходится пересматривать приговоры по хищениям на сумму до пяти МРОТ.

Можно было бы привести много аналогичных примеров по другим отраслям права, но, и так ясно, что нужна законодательная стабильность.

Оцените результаты реформы системы правосудия.

- Самый главный результат в том, что суд состоялся как власть, обрел реальную независимость. Хотя и в этом направлении предстоит еще большая работа. Важно, на мой взгляд, не допустить отката назад в вопросах независимости суда, не дать подчинить суд чьим-либо интересам или структурам. А такие попытки существуют.

Изменения в системе пересмотра судебных постановлений (расширение элементов апелляции в общих судах и пересмотр роли надзорной инстанции в судах арбитражных) были направлены в первую очередь на четкое закрепление полномочий судебных инстанций. Как это отразилось и может отразиться в дальнейшем на эффективности правосудия, достижении основной из его целей - установления истины по делу?

- Я разделяю точку зрения тех юристов, которые считают, что с принятием новых УПК, ГПК мы отступили от принципа объективной истины. Она заменена "юридической истиной", которая в состязательном процессе определяется тем, кто "победил" в судебном споре.

Обратимся к положениям УПК о правах государственного обвинителя в суде. В УПК РСФСР говорилось, что отказ государственного обвинителя от обвинения в суде не освобождает суд от обязанности продолжать разбирательство дела и на общих основаниях разрешать вопрос о виновности или невиновности обвиняемого. Затем в 1996 году было Постановление Конституционного Суда РФ, признавшего эту норму не соответствующей Конституции РФ, ее принципу состязательности.

С учетом этого Постановления судебная практика пошла по пути выяснения мнения потерпевшего по делу и если он (потерпевший) поддерживал обвинение и возражал против позиции прокурора, суд продолжал разбирательство дела и принимал решение в общем порядке. Такая практика учитывала и принципы состязательности и защищала право потерпевшей стороны, в том числе от необоснованного отказа прокурора от выполнения своих функций по уголовному преследованию.

Это соответствовало и ст. 46 Конституции РФ, гарантирующей право на судебную защиту и обжалование в суд действий любых должностных лиц. К сожалению, этот опыт не был учтен в новом УПК, и сейчас суд просто обязан прекратить производство по делу при отказе в суде прокурора от обвинения.

Более того, первоначально УПК запретил отменять принятое постановление о прекращении дела в кассационном и надзорном порядке. В последующем Конституционный Суд последнюю норму признал неконституционной. На мой взгляд, проблема нуждается в законодательном разрешении. В противном случае страдает принцип истины.

Что касается апелляции в общих судах, то она введена УПК и ГПК РФ в отношении решений мировых судей. Эта форма судопроизводства заслуживает внимания, поскольку позволяет исправлять ошибки судов первой инстанции, "не гоняя" дело из одной инстанции в другую. В этом вопросе ценен накопленный опыт системы арбитражных судов, где эта инстанция выделяется в отдельно создаваемые апелляционные суды.

Оправдал ли себя эксперимент с введением института арбитражных заседателей? Какие требования должны предъявляться к заседателям? Есть ли объективная необходимость в усилении их роли в процессе?

Этот эксперимент, а с введением АПК уже узаконенное правило, говорит о наличии противоречий и, я бы даже сказал, парадоксов при проведении судебной реформы в нашей стране.

В судах общей юрисдикции длительное время существовал институт народных заседателей, который по своей природе был аналогичен институту арбитражных заседателей. Параллельно с введением арбитражных заседателей в арбитражном судопроизводстве в судах общей юрисдикции шло устранение народных заседателей и с 1 января 2004 года институт народных заседателей как таковой перестал существовать. Судопроизводство с участием народных заседателей было раскритиковано, на заседателей был навешен ярлык "кивал", ничего не решающих и идущих на поводу у судьи-профессионала людей.

Я много лет рассматривал уголовные и гражданские дела с участием народных заседателей. Считал и считаю, что народные заседатели были уникальным явлением в российском судопроизводстве. Да, судья как профессионал, безусловно, был лидером в коллегии с участием народных заседателей. Народные же заседатели лучше знали реальную сторону жизни, оказывали своеобразную поддержку судье, их участие вызывало большее доверие граждан к суду.

Например, законодатель и сейчас предусматривает обязательное участие понятых при проведении отдельных следственных и иных действий. Это, как представляется, сделано для большего доверия к собираемым доказательствам. Что касается арбитражных заседателей, то, как мне известно, стороны в арбитражном процессе весьма редко заявляют ходатайства о рассмотрении дел с участием арбитражных заседателей.

Говоря об участии ранее народных, а ныне арбитражных заседателей в судопроизводстве, хотелось бы отметить еще одну сторону этого явления - возможности оказать давление на заседателя для принятия нужного какой-либо стороне решения.

Например, последние годы при рассмотрении уголовных дел с участием народных заседателей мне приходилось сталкиваться с оправдательными приговорами, когда судья по большинству голосов вынужден был соглашаться с оправданием виновного, а свое несогласие затем выражать в написании особого мнения. Этот фактор, на мой взгляд, нельзя не учитывать.

Новые нормы законодательства о фальсификации доказательств в процессе уже достаточно часто применяются на практике. Насколько эффективны эти положения закона? Всегда ли с их помощью удается преодолеть недобросовестность участников процесса?

Вы, наверное, имеете в виду ст. 303 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность как за фальсификацию доказательств сторонами (или их представителями) по гражданскому делу, так и дознавателем, следователем, прокурором или защитником по уголовному делу?

Судами Вологодской области в этом году рассмотрено около 6 тысяч обращений по пересмотру приговоров. Это почти равно количеству рассмотренных новых уголовных дел.

Думаю, что какой-либо революции в преодолении недобросовестности участников процесса по гражданскому делу эта норма не произвела. И до введения этой нормы также была предусмотрена ответственность таких лиц, в том числе уголовная. Работая судьей районного суда, я сталкивался со случаем явной фальсификации документа по гражданскому делу и ставил перед прокурором вопрос о возбуждении уголовного дела против истца, усмотрев в его действиях попытку хищения путем мошенничества. В настоящее время уголовные дела по ст. 303 УК РФ очень редки и фальсификации доказательств по гражданскому делу выявляются случайно и чаще всего в процессе рассмотрения уголовного дела, например по хищению.

Связано ли это с несовершенством законодательства или с недостаточным уровнем подготовки сторонами материалов для обращения в суд?

Буду говорить о разрешении уголовных дел, т.к. в последние десять лет занимаюсь вопросами уголовного судопроизводства. В связи с нестабильностью законодательства, его несовершенством, сложностей при разрешении уголовных дел судом много. По этим же основаниям их много и в процессе досудебной подготовки.

Из всего многообразия я бы назвал две проблемы.

Первая связана с отменой института дополнительного расследования в связи с принятием нового УПК. С одной стороны, вроде бы отменили его правильно. Не сумели органы уголовного преследования в течение отведенного законом времени собрать доказательства в нужном объеме и предъявить соответствующие обвинения - "причем тут обвиняемый"? Суд оценивает то, что представлено прокурором. А с другой стороны, есть потерпевшая сторона, которую государство (а суд тоже орган государства) не может защитить. Вот один из наиболее часто встречающихся случаев в судебной практике.

Подсудимый обвиняется в причинении легкого (либо средней тяжести) вреда здоровью потерпевшему, а в суде выясняется, что потерпевшему причинен тяжкий вред здоровью. Суд не может сам увеличить объем обвинения и лишен права направить дело прокурору для дополнительного расследования - такой стадии не существует. Есть, правда, законодательная "зацепка", позволяющая суду возвратить дело прокурору в том случае, если обвинительное заключение составлено с нарушением УПК. И суды, с учетом разъяснений Конституционного Суда о том, что прокурор вправе направить возвращенное судом уголовное дело на дополнительное расследование, практикуют под видом допущенных нарушений при составлении обвинительного заключения возвращение дел прокурору. Но это же дополнительное расследование! Так давайте не будем себя обманывать, давайте вернемся к институту дополнительного расследования и с учетом сложившейся практики законодательно закрепим его порядок.

Вторая проблема вытекает из положений ст. 405 УПК РФ, не позволяющей ухудшать положение осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное преследование прекращено после вступления судебного акта в законную силу. Это положение весьма выгодно лишь для одной стороны - лица, подвергавшегося уголовному преследованию, но не защищает потерпевшего. Возникает ситуация: с одной стороны, потерпевший вправе обжаловать судебные решения в порядке надзора, а с другой - его жалобы заранее бесперспективны, если они касаются мягкости обвинения или наказания. То есть потерпевший может подать жалобу в порядке надзора только в интересах осужденного. Думается, что это неправильно.

"эж-ЮРИСТ", N 49, декабрь 2004 г.