Понятие, значение и классификация судебных доказательств в российском процессуальном праве (В.К. Пучинский, "Законодательство", N 12, декабрь 2004 г.)

Понятие, значение и классификация судебных доказательств
в российском процессуальном праве

Институт судебных доказательств относится к числу важнейших в тех отраслях российского права, которые регламентируют порядки отправления правосудия по гражданским, арбитражным, уголовным делам. Данному институту в целом и его отдельным аспектам посвящено неисчислимое количество монографий, статей, комментариев, диссертаций. Это вполне объяснимо, поскольку правильное использование доказательств в судебной практике гарантирует установление объективной истины: обеспечивает обнаружение и фиксирование в заключительных судебных актах действий и событий, имевших место до или вне конкретных процессов.

Правила о доказательствах и доказывании сосредоточены преимущественно в соответствующих процессуальных кодексах, причем есть немало одинаковых по содержанию норм, применяемых в различных видах судопроизводства. Черты сходства особенно доминируют при сопоставлении положений о доказательствах и доказывании в Гражданском процессуальном кодексе РФ (далее - ГПК) и в Арбитражном процессуальном кодексе РФ (далее - АПК). Это естественно, если исходить из природы дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

Такая близость общих положений и конкретных деталей, реально достигающая степени тождества, объясняется тем, что вся система доказательств базируется на одних и тех же категориях. К ним следует отнести понятие доказательств, их значение, классификацию. Юридические нормы, закрепляющие исходные черты указанных категорий, сосредоточены в ст. 55 ГПК и ст. 64 АПК. Они и будут объектами анализа в настоящей работе.

Упомянутые статьи двух кодексов в основном идентичны по содержанию. Этому не мешают некоторые терминологические расхождения, практическая однозначность неодинаково редакционно изложенных норм легко устанавливается приемами грамматического и смыслового толкования. К примеру, АПК называет субъектами доказывания лиц, участвующих в деле, в ГПК речь идет только о сторонах. Однако в данной сфере процессуальной деятельности равными со сторонами возможностями наделены все юридически заинтересованные участники процесса (ст. 35 ГПК). Более существенное значение имеет то, что к традиционному перечню средств доказывания, указанных в абз. 2 ч. 1 ст. 55 ГПК, АПК в ч. 2 ст. 64 добавляет еще "иные документы и материалы".

Главы о доказательствах и доказывании расположены в одноименных разделах кодексов - "Общие положения". Правила этих глав учитываются всеми инстанциями и на всех стадиях судопроизводства, естественно, с необходимыми коррективами. Но при применении конкретных норм анализируемого института всегда надлежит помнить об образующем его основу фундаментальном понятии, а именно о юридической природе судебного доказательства.

ГПК (ч. 1 ст. 55) и АПК (ч. 1 ст. 64) содержат совпадающие определения судебных доказательств. Это (в несколько сокращенном изложении) сведения о фактах, на основании которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для рассматриваемого дела. Формулировка не безупречна, о чем будет сказано далее. Но она позволяет уверенно и обоснованно ответить на определенные вопросы.

Во-первых, трактовка доказательств в качестве сведений, информации об обстоятельствах дела позволила, наконец, окончательно избавиться от маловразумительного словосочетания, определявшего доказательства как "любые фактические данные". Эту формулировку, якобы кардинально устранявшую противоречия между сторонниками различных точек зрения относительно понятия доказательства, первоначально закрепили Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г., а затем она была механически воспроизведена Основами гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1961 г., ГПК РСФСР 1964 г., АПК РФ 1992 г. Жизнь показала, что нормативное существование указанной формулы теоретических споров не устранило. Одни авторы продолжали считать "любыми фактическими данными" факты, другие - сведения о фактах, третьи - и то, и другое. Впрочем, ностальгия по преданному забвению словосочетанию еще проскальзывает в доктрине.

Во-вторых, нужная судам доказательственная информация направлена на подтверждение наличия или отсутствия именно фактов, т.е. действий и событий, имеющих значение для разрешения гражданских дел. Конструкция доказывания не связана с выяснением субъективных полномочий и обязанностей заинтересованных в исходах процессов лиц, а равно с установлением подлежащих применению законодательных положений нормативных актов. Но из последнего тезиса есть некоторые исключения. Это случаи, когда российским органам правосудия приходится применять иностранные юридические нормы. Рассчитывать на то, что наши судьи должны знать указанные нормы в силу занимаемой должности наравне с положениями правовой системы России, просто наивно. На практике существование и содержание зарубежных норм нужно выяснить с помощью носителей информации, которые обозначены в ст. 1191 ГК РФ. Сходная ситуация может возникнуть при разрешении спора на базе обычаев делового оборота (ст. 5 ГК РФ).

С определением понятия доказательства ст. 55 ГПК и ст. 64 АПК связывают ряд существенных процессуальных категорий. Это главный и локальные предметы доказывания, деление доказательств на прямые и косвенные, перечень средств доказывания, недопущение незаконно полученной информации. Все они имеют большое практическое значение.

Главный предмет доказывания составляют обстоятельства, обозначенные в гипотезах подлежащих применению в конкретных делах норм материального права. При необходимости подлежат учету положения, закрепленные ненормативными актами*(1), а также постановлениями Конституционного Суда РФ. Например, этот суд признал "не соответствующими Конституции Российской Федерации предписания ч. 1 и п. 8 ч. 2 ст. 60 ЖК РСФСР, допускавшие возможность лишения гражданина права пользоваться жилым помещением в случае временного отсутствия. С момента провозглашения данного постановления любые сроки временного отсутствия гражданина не могут являться основанием для лишения его права пользования жилым помещением в домах государственного и муниципального фонда". Далее сказано: "Суд же посчитал возможным со ссылкой на недействующую норму закона признать П. утратившим право пользования жилым помещением"*(2). Предмет доказывания оказался деформированным.

Процессуальные законы понятие "предмет доказывания" раскрывают, а термин не используют. Но практике он давно известен: "Изучение вопроса об одобрении сделки акционерным обществом входило в предмет доказывания по делу, однако арбитражный суд его не исследовал"*(3).

Вышестоящие судебные инстанции нередко обнаруживают необоснованность решений из-за неправильного или неполного выяснение обстоятельств, имеющих значение для дела (п. 1 ч. 1 ст. 362 ГПК, п. 1 ч. 1 ст. 270 АПК). Президиум ВАС РФ по одному делу констатировал: "...Не подлежат отчуждению земельные участки в составе земель, предусмотренных генеральными планами развития соответствующих территорий для использования в государственных или общественных интересах... Однако суды... отклонили доводы администрации, не предоставив ей возможности представить судебным инстанциям для обозрения и изучения генеральный план города... Между тем исследование этих обстоятельств имеет преимущественное значение для разрешения спора..."*(4).

Допускаемые при отправлении правосудия ошибки до известной степени объяснимы такими объективными факторами, как сложность, противоречивость, изменчивость законодательства. Однако это не оправдывает упущений судей при применении права.

Другая разновидность неправильного формирования предмета доказывания - включение в сферу исследования юридически безразличных для конкретного дела обстоятельств. Это всегда приводит к бессмысленным затратам сил, средств, времени. Не исключен и худший вариант, когда суд наделяет подобные факты правовой силой и в результате выносит ошибочное решение: "Лицевой счет, который ведет налоговая инспекция, является формой внутреннего контроля... неотражение в налоговом счете налоговых платежей само по себе не ущемляет прав налогоплательщиков"*(5). Пример из практики судов общей юрисдикции: "...Права инвалида на выдачу автомобиля в качестве средства реабилитации не ставится в зависимость от наличия или отсутствия иных лиц, нуждающихся в обеспечении транспортными средствами... нет положения о реализации такого права в порядке очередности... Автомобиль как средство реабилитации лица с ограниченными физическими возможностями должен представляться незамедлительно и без каких бы то ни было условий"*(6).

Вполне уместно и актуально констатировать, что расширение предмета доказывания за счет включения в него юридически иррелевантных фактов есть явление крайне нежелательное и даже опасное, препятствующее выполнению такой центральной задачи правосудия, как защита нарушенных прав и интересов участников конкретных взаимоотношений. Лицо, ссылающееся на наличие у него субъективного права, которого реально нет, или отказывающееся выполнить свою обязанность (пример с автомашиной для инвалида), обосновывает свою позицию мотивами, в действительности не имеющими юридической силы. Такие мотивы фактического содержания не должны входить в состав предмета доказывания.

К сожалению, суды не всегда профессионально и критически оценивают выдвигаемые заинтересованными участниками процессов аргументы, якобы имеющие юридическую силу. По иску инвалида к совершеннолетним трудоспособным детям о взыскании с них средств на содержание суд исходил из материального положения ответчиков. Но такая обязанность "носит безусловный характер и не связывается законодателем с наличием или отсутствием у гражданина постоянного и достаточного дохода. То есть вне зависимости от материального и семейного положения взрослых трудоспособных детей родители вправе получить от них необходимое для поддержания жизнедеятельности содержание... предполагается, что взрослые трудоспособные лица в состоянии заработать средства к существованию, а нетрудоспособные и престарелые - нет"*(7).

Еще пример из арбитражной практики: "Доводы истца о тяжелом экономическом положении, наличии у него задолженности по зарплате и обязательным платежам в бюджет, для погашения которых предполагалось использовать денежные средства, полученные по спорной сделке, не могут учитываться при решении судом вопроса о размере подлежащей взысканию неустойки"*(8).

Не исключены неверные предписания вышестоящих инстанций при отмене решений с передачей дела на новое рассмотрение. Президиум ВАС РФ констатировал: "Указания кассационного суда о том, что для принятия решения о ликвидации акционерного общества на основании пункта 5 статьи 35 Закона об акционерных обществах необходимо рассмотреть годовые бухгалтерские балансы общества или результаты аудиторских проверок второго и каждого последующего года деятельности общества, являются ошибочными"*(9).

Формирование предмета доказывания начинается с момента возникновения процесса. Первоначально судья с учетом материалов, поступивших от заинтересованных лиц, и исходя из норм материального права, с наибольшей вероятностью применимых в данном деле, намечает круг искомых обстоятельств. Это позволяет наметить пути движения дела. Но предмет исследования не есть застывшая схема. Поправки неизбежны при изменении основания иска, возражений против него, предъявлении встречного иска, появлении в деле новых соучастников и третьих лиц и т. п. Главный критерий таков: связь между фактическими и юридическими аспектами производства должна быть неразрывной.

Следует отметить, что конструкция "предмет доказывания" сохраняет свое значение и подлежит учету при перемещении гражданских дел в вышестоящие инстанции. Корректировка первоначально очерченного состава фактов допустима при рассмотрении дел в апелляционном и кассационном порядке судами общей юрисдикции (ст. 327 и 347) и в апелляционном порядке арбитражными судами (ст. 268 АПК). Но самостоятельно фиксировать новые факты кассационные арбитражные и суды надзорных инстанций двух юрисдикций не компетентны (ст. 287 и 305 АПК, ст. 390 ГПК). "Суд надзорной инстанции не вправе устанавливать фактические обстоятельства по делу иначе, чем суд первой и кассационной инстанции"*(10).

Все элементы предмета доказывания неразрывно связаны с доказательствами и нормальной доказательственной процедурой. Недопустимы ошибки типа допущенной по одному делу: "...Ряд обстоятельств, признанных судом установленными и положенных в основу судебных актов, не подтверждается материалами дела, а некоторые из них не исследовались в судебных заседаниях"*(11).

Определенные затруднения возникают, когда судам приходится применять сложные юридические правила. Здесь многое зависит от содержания гипотез норм. Некоторые из них фиксируют действия и события, точно ориентированы во времени и пространстве. К примеру, по договорам купли-продажи или поставки в согласованные сроки продавец обязан передать покупателю товар, а последний его оплатить. Однако есть нормы, гипотезы которых предусматривают ситуации типа "грубая неосторожность", "злоупотребление родительскими правами", "моральный вред", "публичный порядок" и т.п. Соответственно главные обстоятельства складываются из отдельных элементов фактического содержания. Следует учитывать, что эти элементы составляют части предмета доказывания, а не так называемые побочные факты, связанные с косвенными доказательствами.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" разъяснил, что под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, неприкосновенность частной жизни и т.п.). Конкретное дело из практики: "...В соответствии с ч. 2 ст. 151 ГК РФ при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства, степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред"*(12).

Разнообразие элементов, в совокупности образующих (как в приведенных примерах) главный юридический факт, достаточно наглядно. Для установления или опровержения этих элементов (отношений) обычно нужна немалая доказательственная информация.

При движении гражданского дела неизбежно возникают вопросы процессуального содержания, разрешение которых зависит от установления определенных фактов. Так формируются локальные предметы исследования. Это и есть предусмотренные ч. 1 ст. 55 ГПК и ч. 1 ст. 64 АПК "иные обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения дела".

Разрешение процедурных проблем должно быть обосновано надлежащими факторами, иначе неизбежны ошибки. "В соглашении о передаче спора третейскому суду должны содержаться сведения о том, какому конкретно... суду будет поручено третейское разбирательство, либо о том, что стороны самостоятельно создадут третейский суд для рассмотрения конкретного спора... Доказательств согласования сторонами определенного третейского суда, компетентного рассматривать споры между ними, или принятия мер к созданию такого суда не имелось"*(13). Следовательно, третейская запись недействительна и спор подлежал разбирательству государственным арбитражным судом.

Существует немало локальных предметов доказывания. Всегда необходимо обосновывать действия по принятию обеспечительных мер, отсрочке или рассрочке уплаты пошлин, прекращению и приостановлению производства, восстановлению процессуальных сроков и т.п. Отбор нужных обстоятельств, естественно, зависит от норм законодательства. Выявленные факты должны быть подтверждены или опровергнуты определенными сведениями.

Понятие "иные обстоятельства" (ч. 1 ст. 55 ГПК, ч. 1 ст. 64 АПК) позволяет заключить, что закон предусматривает использование не только прямых доказательств. "Иные" - значит не юридические факты, фиксируемые гипотезами норм права (договор, деликт и т.п.), а факты побочные ("улики"), объединенные с главными связями типа причины и следствия, совместимости и несовместимости, временной последовательности и пр. Это область применения косвенных доказательств.

Гражданские дела, в которых фигурируют косвенные доказательства и побочные обстоятельства, обычно сложны. Косвенным путем можно как подтвердить, так и опровергнуть искомые обстоятельства. К примеру, суд на основании письменного предложения заказчика подрядчику прекратить договорные отношения пришел к заключению о расторжении договора. "Однако из ответа подрядчика... следует, что его согласие... связано с встречным требованием произвести выплату задолженности за выполненные работы и за строительные материалы... Анализ переписки сторон по данному вопросу... не дает оснований сделать вывод о достижении сторонами соглашения о расторжении договора... при новом рассмотрении дела... следует выяснить истинные намерения сторон, всесторонне и полно исследовав имеющиеся в деле доказательства, в том числе указанную переписку"*(14).

Традиционно и практически обоснованно судебная практика и процессуальная теория исходят из того, что вывод относительно существования юридически значимого обстоятельства дела должен базироваться на достаточной совокупности достоверно установленных побочных фактов. Если такой внутренне согласованной совокупности нет, собранных косвенных доказательств недостаточно. "То обстоятельство, что после вселения в квартиру... (в нарушение установленного порядка) Д-на Л. произвела в ней отдельные работы и оплачивала коммунальные услуги, не свидетельствует о заключении с ней договора найма"*(15). И еще один момент. В отечественной литературе утвердился и механически тиражируется тезис, согласно которому прямое судебное доказательство имеет однозначную связь с искомым юридическим фактом, косвенное - связь многозначную. Внешне тезис выглядит привлекательно, а главное, наукообразно. Однако в реальной действительности связь между какими-нибудь явлениями либо существует, либо ее вовсе нет. Значит, применительно к рассматриваемому вопросу не следует оперировать категориями однозначных и многозначных связей. Речь должна идти о предположениях, версиях, формирующих в сознании познающего субъекта, каковым выступает суд.

Если доказательство представляет собой информацию о действиях и событиях, то, естественно, возникает вопрос о способах ее доставки суду. Это проблема средств доказывания. Такая терминология новым процессуальным кодексам неизвестна, а между тем она очень точно и юридически корректно была использована в ст. 49 ГПК 1964 г. и в ст. 39 АПК 1992 г., предусматривавших, что фактические данные (т.е. сведения) "устанавливаются следующими средствами: письменными и вещественными доказательствами..." и т.д.

В процессуальной литературе наиболее распространена точка зрения, согласно которой доказательства состоят из сведений о фактах и закрепляющих их средств доказывания. Нередко добавляют третий элемент - носителей информации (лица, документы, предметы внешнего мира). Однако довольно широко распространенные теоретические рекомендации о необходимости разделения доказательств на личные и вещественные, либо на личные и предметные, либо на личные, вещественные и смешанные заслуживают критики, поскольку в лучшем случае лишены практического смысла, а в худшем - способны ввести в заблуждение. Стороны, третьи лица, иные юридически заинтересованные участники процесса, свидетели, эксперты наделены различными комплексами процессуальных прав и обязанностей, получаемые от каждого из них сведения исследуются и оцениваются неодинаковыми методами. Наконец, даже вещественные доказательства можно отнести к числу личных, поскольку обычно они есть творения рук человеческих, что, между прочим, нельзя оставлять без внимания. Примечательно, что ч. 2 ст. 88 АПК наделяет арбитражные суды полномочием вызывать даже по своей инициативе в качестве свидетелей лиц, участвовавших в составлении документа, исследуемого судом как письменное доказательство, либо в создании или изменении предмета, исследуемого судом как вещественное доказательство. По аналогии (ч. 4 ст. 1 ГПК) такие действия могут совершать и суды обшей юрисдикции.

В статьях ныне действующих процессуальных кодексов последовательность расположения средств доказывания примерно соответствует их удельному весу в судебной практике. Так, ч. 1 ст. 64 АПК начинает перечень с доказательств письменных, затем упоминаются вещественные и т.д. Существенно то, что по сравнению с ч. 1 ст. 52 АПК 1995 г. здесь названы аудио- и видеозаписи и еще добавлены "иные документы и материалы". Но указания на такие материалы нет в ч. 1 ст. 55 ГПК.

Добавление к видам средств доказывания недостаточно определенного понятия "материалы" дает повод считать, что в арбитражном процессе, в отличие от процесса гражданского, перечень носителей сведений о фактах не является закрытым, исчерпывающим, допустимы и другие каналы их поступления в суд. Подобный тезис, который уже появился в литературе, опасен, его реализация способна на практике оправдать дозволенность использования любых способов получения информации. Значит, на вопрос о том, могут ли суды обращаться к иным, кроме указанных в кодексах, средствам доказывания, следует дать безоговорочно отрицательный ответ.

Схему расположения в процессуальных кодексах статей об отдельных разновидностях средств доказывания не следует рассматривать как предписание относительно последовательности их исследования в судебных заседаниях. Это зависит от конкретных правовых ситуаций, особенно когда обстоятельства спора многочисленны, запутанны, взаимно переплетаются. Вот пример из решения по довольно сложному делу: "При определении стоимости имущества, подлежащего разделу между супругами, необходимо исходить из действительной стоимости этого имущества, определяемой с учетом сложившихся в данной местности цен на строительные материалы и работы, транспортные услуги, места расположения дома, степени его благоустройства, износа, возможности его использования". Стоимости, указанной в справке БТИ, из которой исходил суд, недостаточно*(16).

Порядок получения судами сведений о разного рода фактах регламентирован главными источниками процессуального права - кодексами Российской Федерации. Но допускается возможность движения необходимой информации в порядке, установленном "другими федеральными законами" (Семейным, Трудовым, Налоговым кодексами, актами о банках, биржах, транспорте, банкротствах и т.п.). Некоторые особенности получения фактических данных, предусматриваемые такими нормативными актами, допустимы и целесообразны.

Часть 2 ст. 55 ГПК и ч. 3 ст. 64 АПК воспроизводят ч. 2 ст. 50 Конституции РФ. Это позволяет заключить, что противоправно собранная информация изначально не подлежит учету, исследованию, оценке, даже упоминанию в судебных актах. Достаточно установить и зафиксировать в протоколе факт получения сведений с нарушением закона.

В заключение вернемся к анализу легального определения доказательств в российском процессуальном праве. Ранее была отмечена весьма положительная черта данного определения, а именно уточнение природы доказательств как сведений о фактах, тогда как в старом законодательстве доказательства трактовались как "любые фактические данные". Однако вместо того, чтобы просто убрать из дефиниции данное выражение, его заменили указанием на факты, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для дела. Элементарное грамматическое толкование текста определения приводит к заключению: сначала суд обнаруживает некие "факты" и лишь затем "обстоятельства". В результате оказалось сформулированным не понятие доказательств вообще, а понятие доказательств косвенных. Именно при работе с такой разновидностью доказательств выводы о главных действиях и событиях базируются на анализе побочных фактов. Ничего подобного нет, когда суды оперируют доказательствами прямыми.

Можно констатировать, что ч. 1 ст. 55 ГПК и ч. 1 ст. 66 АПК содержат логическую ошибку. Правильнее считать доказательствами информацию, напрямую связанную с искомыми юридическими обстоятельствами, и сведения о побочных фактах плюс сами эти факты, направленные на подтверждение или опровержение главных обстоятельств в гражданских делах.

В.К. Пучинский,

доктор юрид. наук, профессор,

заслуженный деятель науки Российской Федерации

"Законодательство", N 12, декабрь 2004 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., напр.: Вестн. ВАС РФ. 2002. N 5. С. 21.

*(2) Бюллетень ВС РФ.2004. N 8.С. 6.

*(3) Вестн. ВАС РФ. 1996. N 6. С. 91.

*(4) Там же. 2004. N 7. С. 61.

*(5) Там же. 2002. N 5. С. 10.

*(6) Бюллетень ВС РФ. 2004. N 3. С. 3

*(7) Там же. 2003. N 8. С. 2

*(8) Вестн. ВАС РФ. 2002. N 6. С. 52.

*(9) Там же. N 5. С. 66.

*(10) Бюллетень ВС РФ. 2004. N 8. С. 8.

*(11) Вестн. ВАС РФ. 1996. N 8. С. 65.

*(12) Бюллетень ВС РФ. 2003.N 3. С. 7.

*(13) Вестн. ВАС РФ. 1996. N 5. С. 51.

*(14) Там же. N 6. С. 46-47.

*(15) Бюллетень ВС РФ. 2003.N 1. С. 9.

*(16) Там же. 2004. N 1. С. 20.