Институты финансового права (Н.М. Казанцев, "Журнал российского права", N 9, сентябрь 2005 г.)

Институты финансового права

В широко распространенном подходе к доктринированию отечественной науки финансового права сложилась традиция определять ее предмет существенно более узко, нежели это делали российские ученые и государственные деятели в XIX веке, например, И.И. Янжул или М.М. Сперанский.

Академик И.И. Янжул писал: "Главное место в науках административных отводится наукам хозяйственным, среди которых и наука государственного хозяйства или, по установившейся терминологии, наука о финансах, или финансовое право". Общенациональный характер управляемого через посредство финансов государственного хозяйства подчеркивается ученым и далее, посредством категории общественного хозяйства, которое в ту пору не могло иметь никакого отношения к догматике партийного коммунизма: "Финансовая наука есть учение об общественном хозяйстве, имеющее своею задачею изложение тех правил, которые должны быть соблюдены при добывании материальных средств, потребных для выполнения общественных целей: Финансовое право - это совокупность законодательных постановлений о финансовом устройстве и финансовом управлении государства"*(1).

Во введении к Плану финансов, после общей характеристики государственного долга Российской империи на 1810 год, М.М. Сперанский формулирует следующий вывод: "Между тем все части государственной экономики, вся торговля и промышленность должны страдать от сего положения финансов". Это положение об общеэкономическом значении финансов не просто декларируется, оно развертывается логически и прогностически, предсказываются конкретные негативные экономические последствия, в том числе, трудности заключения и исполнения контрактов, рост цен. Примечательна современная логика анализа денежно-кредитной политики у М.М. Сперанского, когда причину роста цен он определяет как следствие нарастания государственного долга и непогашаемых государственных займов: "Дороговизна вещей должна возрастать со всею быстротой и народным отягощением: ибо всякий займ без верного платежа есть не что другое как прибавка к ценам на вещи"*(2). Для нас здесь важен также комплексный межнаучный, точнее, двунаучный вывод - неисполнение финансово-правового обязательства государством влечет экономические последствия в виде роста цен. Экономическое, даже макроэкономическое значение права, в данном случае финансового права, не просто было понято знаменитым государственным деятелем, более того, им было сформировано правило, которое не утратило актуальности и по сей день и наглядно наблюдается на примере растущей сегодня инфляции в России.

Основное направление современного российского анализа финансового права имеет иные ориентиры, состоящие в отказе от макроэкономического видения смыслов финансово-правовых форм. Эту тенденцию можно продемонстрировать на примере трудов известных в научном мире авторитетных авторов, которые придерживаются единых научно-парадигмальных позиций такого рода. Так, профессор А.Д. Селюков пишет, ссылаясь на другого известного ученого: "Как справедливо отмечает М.В. Карасева, можно выделить две основные позиции относительно понятия "финансы": понимание его в широком толковании и в узкой трактовке. Широкое его понимание предполагает, что финансы присущи всем стадиям воспроизводства и возникают на всех его стадиях. Другая точка зрения исходит из узкой трактовки понятия, согласно которой финансы возникают лишь на стадии распределения стоимости общественного продукта. Полагаем, что более приемлемой позицией является вторая точка зрения, она позволяет учесть различия и устранить дублирование в содержании отдельных отраслей права: финансового, гражданского, трудового и т.д."*(3).

Тенденция сужения смысла понятия финансов и финансового права, изъятия из него, в одних случаях, конституционно-правовых, а в других - макроэкономических вопросов, могла бы быть квалифицирована как модернизация науки и правовой практики, если бы она соответствовала тем изменениям и особенностям развития финансово-правовой науки и практики, которые имеют место в развитых странах. Однако это не так.

Обратимся к Энциклопедии банковского дела и финансов, которая издается с 1924 года и в течение всей восьмидесятилетней истории признается авторитетнейшим изданием в своей области*(4). Она содержит более 4500 статей. Русское издание базируется на десятом американском издании, которое вышло в свет в 1994 году. Первичным институтом для категории национальных финансов, включающих в себя государственные финансы, финансы корпораций и личные финансы*(5), является национальное богатство. Национальное богатство (National Wealth)*(6) состоит исключительно из реальных или осязаемых активов страны - земля, строения, оборудование, материальные запасы и пр. Эта концепция национального богатства исключает из его состава так называемые представительные формы богатства - деньги, облигации, другие обращающиеся инструменты, неосязаемые активы, бумажные деньги. Вот эти представительные формы богатства и образуют предметный состав финансов. Следует обратить внимание на близость англоязычных терминов, обозначающих высшие публично-правовые институции, - commonwealth - государство, national wealth - национальное богатство, а также commonwealth citizen - гражданин. Пресловутая количественная теория денег, начало которой было положено в трудах Бодена, Юма, Локка, Монтескье и которая в ее радикальном выражении предстает монетаризмом, исходным пунктом своей логики имеет соотношение между реальными активами национального богатства и национальными финансами как представителями этих реальных активов. Общий уровень цен национальных благ выражается в виде дроби - отношения общей ценности массы финансов как представителей реальных благ к объему товарных сделок с этими благами. Учитывая, что далеко не каждый актив из состава национального богатства оказывается предметом сделки или иного экономического использования, он, являясь объектом владения какого-либо субъекта, может, тем не менее, не быть предметом реализации его субъективного права использования в качестве блага непосредственно для удовлетворения потребности или создания нового блага. В таком случае, если в составе представителей национального богатства окажутся финансовые средства, в частном случае, деньги, представляющие собой этот неиспользуемый экономически объект, то ценность таких представителей, финансовая ценность денег, будет ничтожна, и она будет обесценивающе сказываться на других представителях используемого национального богатства и самом богатстве. Неиспользуемое полезным образом субъективное право влечет обесценение владения и обесценение финансовых средств его оценки. Так финансовая ценность денег становится мерой субъективного права.

Здесь и сокрыта "тайна" финансового права как права на сохранение, устойчивость величины ценности денежного выражения стоимости принадлежащего владения. Гражданское право защищает достояние частного лица от причинения ему ущерба, оно есть право не только на предметное владение и пользование принадлежащим благом, но также и право на неумаление его ценности и стоимости. Однако гражданское право не может защитить бумажно-денежную наличность, состоящую в собственности субъекта, от ее обесценения вследствие падения курса национальной валюты, не может защитить также от обесценения стоимость ценных бумаг, а вслед за ними, не может в полной мере защитить от обесценения стоимость и тех реальных активов, которые представляют собой эти ценные бумаги. Здесь зона ответственности финансового права. Финансовое право - право ценности национального богатства, реализуемой и приумножаемой как частноправовым, так и публично-правовым образом, а также право ценности денежного выражения частных благ, защищаемой и реализуемой публично-правовым образом. Финансовое право, как и всякое иное публичное право, принадлежит суверену, в демократическом государстве - народу. Это право народа на неумаление ценности его национального достояния. Автор этих строк не столько выносит на суд это понимание финансового права, сколько предлагает рассматривать именно так определенный им институт в качестве финансового права, обращая внимание на то, что институт финансового права, определяемого как право, регулирующее денежные и иные финансовые правоотношения, является частным случаем данного института. Автор не ведет речь о поиске некоего единственно истинного определения для понятия финансового права. Утверждается иное - существуют весьма различные реальности института финансового права как права (впрочем, как и всякого иного права, в том числе и государства как такового). Эти различные, но одноименные институты финансового права выражают различные определения потому, что сами собой представляют различные институциональные реальности и их смыслы, за которыми стоит различие правовых практик, правосознаний и, потому, определений понятий.

Конкретно говоря, в нынешней России такого финансового права как конкретной институциональной реальности, дефиницию которого выше сформулировал автор в виде права ценности публичного и частного богатства или, кратко, права финансовой ценности, нет. Есть другой институт финансового права, для которого известна общераспространенная дефиниция как права, регулирующего финансовые отношения, иначе - права финансового регулирования. Право, регулирующее финансовые отношения, дефиницированное и действующее в современной России, не имеет и не ставит своей целью обеспечить ценность публичного или частного достояния в России, у него другая задача - регулировать финансовые отношения, по всей видимости, для того, чтобы они были регулируемыми.

Предметный или элементный состав финансов - это деньги и иные представители ценности реальных активов национального богатства. Предметный состав финансового права - это правомочия приобретения реальных активов национального достояния в определенном размере по их ценности. Однако деньги, более общо, финансы, становятся действительными деньгами, финансами лишь тогда, когда ими владеет конкретный субъект. Это может быть публично-правовой субъект, государство, корпоративный, фирма, или индивидуальный, человек, гражданин. Субъектная определенность финансовых средств является их сущностной характеристикой. Реальные активы не утрачивают своего качества быть частью национального богатства, даже если они оказываются в бесхозяйном состоянии. Финансы, особенно в своих неденежных формах, финансовых инструментов, часто перестают быть таковыми, если оказываются вне зоны своей государственной юрисдикции, а также в бесхозяйном состоянии.

Конечно, субъектный состав смысла категории "финансы" является причиной несовпадения западных и российских взглядов на понимание категории. Выше говорилось, что западная теория не только признает финансы способом функционирования юридических лиц, но также и предусматривает это для лиц физических. Российская же доктрина, выразительно и полно представленная М.В. Карасевой по трудам ученых-экономистов 50-80-х гг., состоит в том, что финансы - это денежные отношения, обеспечивающие образование, распределение и использование денежных доходов и фондов у государства и субъектов хозяйствования*(7). Под субъектом хозяйствования в литературе советского времени всегда имели в виду юридическое лицо.

Однако ни финансы, ни, тем более, финансовое право, не сводятся исключительно к субъектному и предметному составам смыслов. Финансы включают в себя также финансовые правоотношения, которые досконально исследованы в цитированной работе М.В. Карасевой*(8). Исключительно через них предметная составляющая финансов реализует свое содержание, свою ценность. Финансовые правоотношения реализуются через финансовую деятельность. Финансовая деятельность - это бытие финансовых правоотношений.

К содержанию финансовой деятельности государства, как справедливо полагает М.В. Карасева, могут быть отнесены: 1) установление налогов и сборов; 2) утверждение бюджетов и отчетов об их исполнении (в том числе бюджетов государственных внебюджетных фондов); 3) оперативное управление государственными денежными средствами; 4) контроль за движением государственных денежных средств; 5) формирование и частично использование денежных фондов государственных (казенных) предприятий; 6) организация денежной системы страны и др.*(9)

Финансовая деятельность, действия по финансированию, а также различные финансовые операции составляют предикативное содержание правовой категории "финансы". Предикативное содержание финансового права образуют сказуемые, иначе, предицированные в нормативных правовых актах действия и операции с финансовыми формами - деньгами и производными финансовыми инструментами.

Тем самым мы обозначили финансы и финансовое право в аспектах субъектного, предикативного, предметного и релятивного смысла этих институциарных категорий. Правовой науке как никакой другой свойственен анализ институциарных категорий, которые отличаются полными составами смыслов и значений своих модальных пропозициональных форм, и вследствие этого категории обладают способностью обозначать и выражать собой правовые институты. Благодаря таким категориям, их модальной пропозициональной полноте смыслов имеется возможность (что не означает, что используется) их применения для непротиворечивого и беспробельного урегулирования правовых институтов, которые вследствие законодательного урегулирования становятся юридическими институтами.

Обращаем внимание на этот теоретико-правовой вопрос. Каждая правовая категория и исключительно правовая категория, если она полностью разработана и получила исчерпывающую характеристику, в отличие, например, от экономической категории, обладает полным модальным пропозициональным составом смыслов и значений. Это означает, что для того, чтобы обеспечить полное, беспробельное раскрытие смысла и значений правовой категории, необходимо и достаточно эксплицировать ее субъектные, предметные, предикативные, объектные, атрибутивные, детерминантные, то есть обстоятельственные, а также релятивные (отношений) характеристики. Каждой из этих модальных пропозициональных составляющих обладает исчерпывающе разработанная правовая категория. В отличие от нее, экономическая категория не содержит в себе, как правило, если она вполне научно разработана, какую- либо специфическую субъектную характеристику. Здесь задача науки в избавлении от субъективных особенностей посредством абстрагирования от них. Вследствие этой модальной неполноты экономических категорий возникает аберрация описания мира посредством экономической науки, специфический экономический миф о безусловности действия объективных экономических законов, для которых безразличен состав и особенности субъектов тех отношений, посредством которых эти экономические законы иногда дают о себе знать. Философские категории, как правило, не обладают способностью содержать в себе конкретные предикативные и детерминантные смыслы, выражающие действия и обстоятельства. Отсутствие конкретности порождает единственно возможный в условиях предикативного дальтонизма познания в таких понятиях метод преобразования мира - марксистский - через его всеобщий переворот или революцию, которая не даст ничего, если не будет совершен возврат к созданию государства и государственного режима в стране, пусть и вопреки философской догме об отмирании государства. Этот метод модального пропозиционального или ролепозиционного анализа разработан и применяется автором для исследования различных общественных отношений - правовых, управленческих, экономических, глобального межстранового влияния*(10). Он дает возможность решать различные аналитические задачи. Здесь он позволяет структурировать проблему анализа финансов и финансового права таким образом, чтобы обеспечить определенную сравнительно-правовую сопоставимость национальных доктрин финансового права России и США.

Характеристика финансовых правоотношений, содержащаяся в учебнике М.В. Карасевой, в силу высокого научно-дидактического качества работы отражает позицию российской доктрины финансового права: "Финансовые отношения (финансы) выделяются из всей массы денежных отношений по специфическим признакам: во-первых, - это всегда денежные отношения; во-вторых, - распределительные, так как они возникают не на стадии производства, обмена или потребления общественного продукта, а на стадии его распределения; в-третьих, - безэквивалентные, поскольку на стадии распределения "имеет место одностороннее (без встречного эквивалента) движение денежной формы стоимости", в отличие от стадии обмена, где наблюдается "двустороннее (встречное) движение стоимостей, одна из которых находится в денежной форме, а другая - в товарной"*(11). В-четвертых, "...их движение в форме финансовых ресурсов, мобилизация и использование которых осуществляются через денежные фонды"*(12). В этой доктринальной позиции используются положения общеупотребительной квазимарксистской мысли о том, что общественный продукт в процессе воспроизводства проходит через последовательные стадии производства, распределения, обмена и потребления и эти стадии можно использовать для правовой характеристики содержания понятия финансов и финансовых отношений. Дело не в том, что эта доктрина связана с марксизмом, хотя, строго говоря, К. Маркс никогда не формулировал эти стадии как рядоположенные. Еще до написания "Капитала", в работе "Критика политической экономии" К. Маркс рассматривал потребление как производительное потребление, производящее человека, производство как потребительное производство. Эта догма массового компартийного марксизма ошибочна, хотя и удобна для бытового сознания. Отделить стадию производства от распределения, обмена и потребления можно исключительно для одного экземпляра конкретного товара, например, сторублевой банкноты или бутылки водки. Это невозможно сделать уже для вида товара, та же водка в один и тот же момент времени и производится, и распределяется по торговым точкам, и покупается, и выпивается, если говорить обо всей товарной массе. Тем более общественный продукт, для которого невозможно отделить производящее потребление от потребляющего производства. Из догмы следует некий абсурдный примат производства над потреблением и распределением - основа идеологии КПССного коммунизма, применявшейся для разрушающего управления СССР и повлекшей крах советского государства.

Для решения нынешней задачи реконструкции российской теории финансов и финансового права важно избавиться от порочных преддоктринальных концепций и догм, в частности, догмы распределения общественного продукта. Существенно, что вообще нет такой стадии распределения общественного продукта, поскольку нет и не может быть такого субъекта, который был бы вправе такое распределение производить. Распределение финансовых средств по статьям бюджета является распределением именно и только денежных средств бюджета, но никак не общественного продукта. Разработка и принятие бюджета не имеют отношения к обмену и поэтому для его характеристики неуместно использовать понятия, связанные с обменом, - эквивалентный или безэквивалентный. Исполнение бюджета предусматривает обменные операции, которые совершаются эквивалентным образом, если имеют законный, а не преступный характер.

С одной стороны, нормально, когда специалисты в области финансовой науки заимствуют категории из иных отраслей знания без их критического анализа, полагая, что там эти понятия разработаны совершенным образом и потому могут быть положены в основу новых доктринальных положений. С другой стороны, нынешний период трансформации и реконструкции российской гуманитарной мысли из советской сродни поминкам, когда о покойнике - либо хорошо, либо ничего, и не принято говорить, что причиной его гибели был именно тот образ мысли, которым он руководствовался. Поэтому предстоит отделить академическое знание от идеологического, продолжая научную жизнь первого и прекращая - второго.

Финансам в странах развитой правовой практики трех основных субъектов правоотношений цивилизации - государства, корпораций и граждан, иначе, государственных должностных лиц, юридических лиц и физических лиц, корректнее будет говорить, гражданских лиц, даются определения по всем возможным видам пропозициональной модальности.

Обратившись вновь к Энциклопедии банковского дела и финансов, находим в ней мультипропозициональную дефиницию: "Финансы, финансовая деятельность (finance)*(13) - совокупность терминов, имеющих три основных значения:

1. Получение денежных средств, которые необходимы для организации, реорганизации или расширения предприятия, путем продажи акций, облигаций или векселей или получение денежных средств другим способом.

2. Теория и практика кредитных, банковских операций и мероприятий по развитию банковского дела в самом широком смысле этого термина. Данный термин охватывает сферу денег, кредита, банковских операций, ценных бумаг, инвестиций, спекуляций (биржевые сделки), инвалют, развития банковского дела, реорганизации, андеррайтинга, брокерской деятельности, трастов и т.д.

3. Изначальное значение - получение государством денежных средств через систему налогообложения или путем выпуска облигаций, а также осуществление государством контроля над доходами и расходами. Такое понимание указанного термина определяется как государственные финансы". Здесь финансы, будучи субстанциональным термином, существительным, получили себе инопропозициональное грамматическое объединение - через действия и отношения, обозначаемые другими частями речи, как процедуры получения и концентрации денежных средств, во-первых, фирмами нефинансового предпринимательства, во-вторых, выделенных отдельно, банками и кредитными организациями, в-третьих, государством. Эта триадическая природа финансов и финансовой деятельности существенна для анализа, однако она не единственная существенная, точнее, значащая, обладающая значением, смысловая форма финансовых отношений.

В английском языке весьма часто одно слово имеет форму и выражает значения и смыслы различных пропозициональных грамматических форм - существительного, глагола, прилагательного. В результате, различные пропозициональные грамматические формы выражаются одним и тем же словом - в данном случае "финансы", - которое вследствие этого на семантическом (смысловом) уровне языка приобретает способность обобщения субстанциональных (имени существительного) и акцидентальных (глагола, прилагательного) смыслов и по причине этого может синтезировать материальную и процессуальную действительность посредством одной категории. Одновременно эта семиотическая особенность языка означает дополнительные по сравнению с другими языками, скажем, русским, теоретические обязанности для каждого исследователя, который вынужден не останавливаться на материально-правовом анализе смысла понятия, но и выходить за его рамки, обращаться к анализу процессуально-предикативных значений категории. В таком случае материально-правовой смысл термина выступает в качестве начального, базового, неокончательного смысла, поскольку, по-английски, in base - низкий, неразвитый, начальный, в юридическом английском - условный, неокончательно установленный, неполноценный*(14). Последующее предикативное формулирование процессуальных смысла и значения термина придает анализу категории не только завершенность и полноту, но опять-таки соответствует англосаксонской культурной традиции, поскольку в американском английском predicate, помимо предиката или грамматического сказуемого, обозначает также юридическое действие по глаголу "утверждать", и "основывать (утверждение и т.п.) на фактах", и собственно утверждение, основанное на фактах*(15). Таким образом, национальный язык является не только средством для формулирования, установления и осуществления права, но также и методом правового регулирования, поскольку выраженные на нем понятия совершают синтез правовых форм.

Яркий пример значения естественного языка приводит Р. Саскин. В своем научном бестселлере он пишет об аффекте, вызванном у профессиональных юристов умонепостигаемыми и крайне детализированными нормами британского Закона о скрытом вреде 1986 г., внесшего радикальные изменения в регулирование обрабатывающей промышленности, строительства, снабжения. Как отмечает ученый, "представление об этой отрасли права дает статья 1(2) Закона, которая гласит: "Статья 2 настоящего Закона не применяется в отношении того действия, которым эта статья осуществляется""*(16). Правоприменительное действие поставлено выше применяемого материального права, совершаемое юрисдикционное действие получает более высокую силу, нежели исполняемое им материальное право. Этот принцип имеет существенное значение для финансового права. Одновременно в этом высказывании представлен более либеральный, нежели в российской доктрине отраслей права, подход к их идентификации, а именно: всякое ответвление права - отрасль, не нужно устанавливать некую номенклатуру отраслей права, проводя принципиальное разграничение между отраслями и их подотраслями.

В этой норме британский законодатель реализовал принцип, который по случаю его первоначальной номинации нами можно назвать принципом юрисдикционной асимметрии правоотношений, или, иначе, неумалимости исполняемой законной юрисдикции. Во-первых, упрощая, суть этого принципа можно сформулировать так, что меры, предусмотренные законом применять должностными лицами государства к гражданам, не могут быть устанавливаемы законом для применения гражданами к должностным лицам. Во-вторых, принцип неумалимости права юрисдикционного действия может быть истолкован следующим образом: установленное законом юрисдикционное право не может умаляться посредством перечисления, толкования, иного регулирования его правомочий. Этот принцип является более общим и, если угодно, более либеральным, чем принцип императивности публичного права на территории юрисдикции. Не будучи специально именованным, этот принцип, тем не менее, применяется в российском законодательстве и судопроизводстве. Примером тому является ст. 55 Конституции РФ, устанавливающая неумалимость прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации как высшей ценности и правозащитной обязанности государства согласно ст. 2 Конституции РФ. На территории Российской Федерации, согласно ее Конституции, действует юрисдикция прав и свобод человека и гражданина, которая, будучи исполняемой, не может быть умалена каким-либо толкованием Конституции или дополнительным регулированием прав и свобод человека и гражданина.

Принцип неумалимости исполняемой финансовой юрисдикции Российской Федерации был фактически, без специального его упоминания применен в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2005 г. N 8-П*(17), а именно в п. 3, подп. 3.2, 4.3, 4.4 и в п. 1 резолютивной части. Исполняемые правительством юрисдикционные полномочия регулирования порядка исполнения судебных решений по искам к казне и исполнения этих решений не могут быть переданы в другое подразделение власти, в судебную систему без того, чтобы это повлекло умаление юрисдикционных полномочий исполнительной власти в отношении исполнения федерального бюджета. Следовательно - не могут быть переданы согласно принципа неумалимости юрисдикции. Это в известной степени аспектное применение принципа неумалимости исполняемых юрисдикционных полномочий. Общее его значение для финансового права состоит в том, что исполняемые юрисдикционные финансовые полномочия, в том числе по формированию и исполнению бюджета, не могут быть изменяемы, если это повлечет какое-либо умаление ценности национального богатства, сокращение величины денежного выражения федерального и консолидированного бюджетов. Принцип неумалимости финансовой юрисдикции Российской Федерации выражает собой ограничение совершать такие финансовые операции, которые нарушают соответствие, баланс реальных активов национального богатства и их представителей - финансовых активов, влекут снижение финансовой ценности национального богатства, уменьшают поступления в бюджеты, умаляют их оценку в свободно конвертируемой валюте.

По мере развития цивилизации в одних странах, формирования ее в других, сложность права и правоотношений возрастает и предъявляет все более высокие требования к правоустановлениям, правовым пропозициям, нормам. Проблема формулирования права обостряется. Правовая пропозиция - это состоящий из одного предложения юридико-технический компонент правовой нормы, объединяющей в себе несколько таких компонентов посредством гипотезы, диспозиции и санкции.

Поэтому дальнейшее развитие права, особенно в связи с задачами существенного, содержательного использования для методов правового анализа информационных технологий, связано с применением методов формальных и математических, логики, лингвистики и, более общо, семиотики, науки о знаках с ее разделениями на семантику (науку о смыслах), прагматику (науку о значениях знаков) и синтактику (науку о знакоформах). Троичная природа любого знака, собственно знак, его смысл и значение, открытая и обоснованная в свое время Г. Фреге, как ни в какой другой науке, традиционно применяется в праве, но без специального указания на это.

Право превосходит диалектическую, то есть двумысленную философию троичностью своей природы. Обозначаемое каждой правовой пропозицией закона юридически значимое действие, состояние или отношение наделено правовым смыслом. Буква закона, Lex, право как смысл закона, Jus, юридический процесс, образуют действительное бытие права в виде триединства правовой практики, правовой доктрины и правовой нормы. Публичное право и частное право создаются, устанавливаются в парламентском процессе, интегрируются и осуществляются процессуальным правом судопроизводства в одних случаях и административно-исполнительным правоприменением в других.

Финансовое право соотносит право с ценностями национального богатства, а также, через их посредство, с ценностями корпоративных и частных капиталов и национальными результатами их употребления. Финансовое право создает конкретное право на национальное богатство, сохранение и приумножение его ценности как на государственном, так и корпоративном и индивидуальном уровнях.

Финансовое право выражается через триединство государства и управляемых им реальных активов и финансовых ценностей, представителей этих активов. Одновременно финансы представляют собой денежные знаки и инструменты, финансовую науку и доктрину, а также финансовые титулы собственности.

"Финансы - это наука об управлении денежными средствами, которая тесно связана с экономикой и бухучетом*(18), - формулируется в выше цитированной Энциклопедии банковского дела и финансов. - Экономическая наука дает понимание институционных структур, в рамках которых происходит движение наличных и кредитных ресурсов (макроэкономика), а также понимание основных направлений максимизации рентабельности, тесно связанных с теорией фирмы (микроэкономика). Бухучет является источником финансовых и др. данных, необходимых для функционирования финансового менеджмента". Однако в Энциклопедии не представлена роль финансового права в процессе накопления и мобилизации финансовых средств, которому в ней отведено достаточно много места. Это потому, что финансовое право неотделимо от финансовой практики, именно оно устанавливает взаимодействие бухгалтерского учета, экономики и финансов как отношения концентрации денежных средств и иных ценностных инструментов, обращающихся на рынке.

В каждом из включенных в состав дефиниции категории финансов и финансовой деятельности трех случаев финансы обозначены как получение и контролирование денежных средств, то есть определяются Энциклопедией не материально, а процессуально, как действие. Здесь обнаруживается разнонаправленность понятий предикативных форм финансов в странах общего права и в России. Там финансы - это получение денежных средств, их стяжание, здесь, пока что, преимущественно наоборот, финансирование - это расходование денежных средств.

В каждом из приведенных определений финансов и финансовой деятельности присутствует телеологический или целевой метод формулирования дефиниции. Телеологический характер метода выражается в том, что все пропозициональные модальности смысла понятия получают определение в той мере, в какой они служат предикативному способу установления определения и раскрытия понятия через обозначаемый им состав совершаемых действий и операций.

Предикативный метод формулирования смысла понятия подчиняет себе остальные - предметный, объектный, атрибутивный. Доминирование предикативного метода в установлении дефиниций понятий, во-первых, выражает развитую юридическую форму, в которой оформлена, содержится правовая сущность этого понятия. Поскольку содержание права, связанного с любой категорией, всегда раскрывается составом действий, связанных с данной категорией, ибо всякое право лишь в той степени право, в какой является правом на совершение соответствующего ему действия, в том числе и действия по пребыванию в определенном правовом состоянии, положении или отношении.

Во-вторых, предикативная дефиниция выступает наиболее удобным научным средством для использования правовой доктрины в судебном процессе, облегчает задачу правовой квалификации судьей деяний, которые еще не получили полной и беспробельной юридизации законом, но уже подпадают под идентификацию соответствующего предикативного смысла понятия.

В-третьих, предикативный метод дефиницирования обеспечивает решение задачи подготовки данной категории к ее дальнейшему нормотворческому использованию.

Следующий доктринальный вопрос институтов финансового права, который следует разрешить, - это подвергнутая выше критике концепция распределения национального достояния через финансовую деятельность. В известной степени проблема доктринирования здесь разрешена группой научных редакторов и переводчиков на русский язык Энциклопедии банковского дела и финансов под руководством доктора экономических наук Л.Н. Карсавиной. Применительно для экономических ресурсов ими введен в научный оборот термин "размещение": "Финансовая теория прежде всего разрабатывает вопросы аккумуляции и размещения экономических ресурсов с учетом временного фактора и многообразия условий, существующих в различных странах мира. Теория также пытается объяснить, каким образом наличие денежного рынка и рынка капитала способствует размещению ресурсов. Финансовая теория также связана с оценкой фирмы как функционирующего предприятия с точки зрения инвестиционных возможностей, но с учетом факторов, влияющих на оценку фирмы или предприятия"*(19). Представляется целесообразным поддержать эту новацию научной терминологии, поскольку обозначаемый институт не предполагает столь необходимого наличия субъекта предицируемого действия, как это свойственно институту распределения, предусматриваемого в таком случае исключительно для размещения финансовых ресурсов.

Другой немаловажный вопрос отечественного финансового права: входят ли в состав его предмета личные финансы и правомерен ли такой институт, как личные финансы, то есть финансы физических лиц, финансы граждан? Поскольку финансовое право является отраслью публичного права, то этот вопрос, казалось бы, изначально представляется неуместным: мол, финансы граждан - это институт гражданского права, и защищаемы они могут быть исключительно его законодательством. Такая постановка вопроса изначально полагает, что у гражданина вообще не может быть никаких правомочий в сфере публичного права.

Это представление ошибочно по трем причинам.

Во-первых, вследствие наличия конституционных прав граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти, участвовать в референдумах, гражданских инициативах, а без этих субъективных публичных прав граждан не может идти речи ни о правовом государстве, ни о демократии. Индивидуальные, объективные и субъективные публичные права граждан являются институтообразующими для демократического государства и права, реализуют права и свободы человека и гражданина в публичном праве, чем гарантируют осуществление положений ст. 18 Конституции Российской Федерации о непосредственном их действии в Российской Федерации, о том, что они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность публичных властей и обеспечиваются правосудием.

Во-вторых, здесь имеется научная и доктринальная ошибка. Еще Георг Еллинек в начале ХХ века опубликовал работу "О системе субъективных публичных прав граждан". Значение институтов публичного права в том, что именно они и исключительно они защищают права граждан и пресловутое гражданское право, в том числе и в судах. Любое судопроизводство, в том числе и гражданское, регулируется нормами публичного права гражданского процесса, вследствие изначально публичного характера любого судебного процесса. Здесь возникает чисто номинативная иллюзия частноправового качества такого процессуального законодательства.

В-третьих, налоговое право как право гражданина платить законоустановленные налоги, определять их расходование государством через своих представителей в парламенте посредством закона о бюджете - это также публичное, объективное и субъективное право граждан. И так же как бюджетное право государства порождается этим индивидуальным публичным финансовым правом граждан, им же порождается и финансовое право граждан.

Существенно, что в американской Энциклопедии в статье "Финансы личные" (personal finance)*(20) подчеркивается, что их тематика в последние годы приобрела особую важность. Это совпало со значительным развитием потребительского кредита, управления личными расходами и контролю за ними с помощью использования личных бюджетов (смет расходов) и счетов, эффективного распределения расходов на потребление, планирование налогов, платежей по страхованию, медицинскому обслуживанию и погашение долгов, управления доходами и планирования накопления собственности и пенсионного обеспечения, оптимизации методов кредитования жилищного строительства, инвестиций в ценные бумаги, выбора вариантов страхования, совершением покупок в кредит, преодоления неожиданных финансовых затруднений, планирования покупок и заимствований, расходов на воспитание детей, образование, страхование и т.п.

Финансовое право граждан, вследствие того, что это публичное право, налагает обязанности на государство перед гражданами. Эти обязанности государства перед гражданами связаны с тем, чтобы обеспечить защиту финансов граждан, в том числе валютную ценность денежной наличности, стоимость корпоративных ценных бумаг, находящихся в их собственности, реальные активы, которыми владеют граждане, финансовые институции социальной защиты граждан, как-то: пенсионные фонды и пр., от обесценения вследствие каких-либо реорганизаций, реформ и, в том числе, незапланированных и неожиданных законодательных новаций, проводимых государством. Сюда же относится право граждан на использование правовых форм минимизации налоговых выплат. Американское законодательство здесь проводит различие между законными действиями по сокращению налоговых выплат гражданами и мошенническим уклонением от налогов и незаконными попытками не платить налоги посредством так называемой увертки от налогов (Tax dodge).

Для отечественного финансового права как научной и учебно-дидактической доктрины, так и для финансового законодательства свойственен специфический метод установления дефиниций понятий, имеющих институтообразующее значение. Этот метод выражается в том, что любое понятие, характеризующее публично-правовые формы, определяется таким образом, чтобы, предоставляя возможно более широкие и свободные правомочия власти, не устанавливать при этом каких-либо ее обязанностей или даже намекать на наличие таковых. Сознательно употреблен термин "правомочия" вместо полномочий, поскольку в настоящее время доктрина полномочий как совокупности прав и обязанностей государственного органа или должностного лица модифицировалась, точнее говоря, деформировалась в правомочия, поскольку обязанности перестали пониматься как непременный и безусловный элемент состава полномочий. Последние утратили смысл правомочных обязанностей.

В связи с этим можно сформулировать мультипропозициональное определение финансов - это право, практика, наука и конкретные меры экономической реализации, защиты и возвышения ценности национального богатства посредством операций с ним физических и юридических лиц, а также публичных органов власти государства или их представителей в локальных правомочных юрисдикциях - должностных лиц государственных органов. Упрощая, можно сказать, что финансы - это наука, право и практика отношений управления денежными средствами и иными инструментальными ценностями государством, гражданами и юридическими лицами, сохраняющими, реализующими, использующими и преумножающими их ценность. Это определение является определенным расширением дефиниции Б.М. Сабанти*(21), но без выхода за границы права государственных финансов существенным образом.

Основным источником государственных финансов является налогообложение, и в связи с ним следует рассмотреть вопрос о природе того права, которое обеспечивается правительством, когда организуется налогообложение граждан и иных лиц, начиная от налоговой оценки вплоть до процедур сбора налогов и мобилизации их в федеральном бюджете.

Следует доосмыслить распространенное толкование известного постановления Конституционного Суда Российской Федерации, когда он констатировал, что налогообложение всегда является ограничением права собственности, и последнее первично по отношению к праву государства требовать отторжения части собственности в виде налога*(22). Эта формулировка приобрела в ее интерпретациях характер аксиомы, раскрывающей якобы правовую природу налогообложения как правоограничения.

Конечно, состав публично-правового ограничения в установлении налогообложения имеется. Однако, во-первых, это ограничение имеет не качественный и не сугубо правовой, а количественный характер. Это не есть ограничение состава правомочий права собственности. Это есть ограничение на присвоение всех результатов и всего количества денежной ценности собственности, ставшей результатом экономического оборота, правовая возможность которого появилась благодаря публичному праву власти и государству.

Во-вторых, это ограничение не образует правовой квалификации природы налога, поскольку состав ограничения содержится в любом публично-правовом установлении, но всегда и наряду с правоуполномочивающим деянием публичной власти. А содержащееся в каждом и общем не может выражать природы никакого специального и конкретного. Ограничение, имеющее место в любых отношениях с публичной властью, не может выразить правовую природу одного определенного вида из всех таких отношений, в данном случае, налоговых правоотношений.

Правовая природа налога состоит в том, что в каждой собственности и доходе есть доля государства, которая образуется вследствие того, что сама возможность права собственности на имущество конкретной определенной ценности является следствием пользования общим публичным достоянием - правом, законом, юрисдикцией и подвластностью, а также финансовыми средствами, для оценки и сохранения ценности этого достояния. Выдвигая это положение в порядке дискуссии, автор данной статьи полагает, что в условиях нынешних сложных и противоречивых российских реформ смысл правовых категорий должен доктринироваться в качестве обычных и естественных, а не экстраординарных правовых явлений и отношений. Такой смысл не должен привносить новых противоречий в право и деятельность государства как действительность национального правосознания и нравственности. Несмотря на квазигегелевский характер этой формулировки, автор стремится найти выход из ловушки диалектики, которая в попытках понять имеющиеся противоречия создает новые. Налог - это установленная законом обязательная доля государства в каждой собственности, имуществе и доходе, исчисляемая государством и возвращаемая ему ежегодно.

Глава 25 Налогового кодекса РФ выражает констатацию, признание государством факта наличия определенной доли собственности государства в составе дохода каждой организации, другие главы устанавливают налоговую долю - собственность государства в других правоотношениях. Всякий раз суверен государства, народ, через свой представительный орган законом устанавливает финансовое правоотношение с налогоплательщиком, определяет свою долю в его имуществе и доходе. Каждый субъект правоотношения вправе декларировать, указывать на принадлежащее ему имущество, хотя, конечно, не каждый это вправе сделать посредством закона, посредством суверенного права.

Наряду с этим и вследствие этого, выплаченный налог на собственность придает легитимность праву владения собственностью. Одновременно, неуплаченные умышленно и вопреки закону налоги на имущество или иную собственность, которая была создана в рамках производственного процесса или иных экономических и финансовых операций, ставят вопрос о законности самого права собственности в таком случае и должны образовывать основание для судебного разбирательства по такому вопросу. Следует обратить внимание на то, что необходимость такого разбирательства обусловлена не только задачей пресечения налоговых правонарушений или даже преступлений. Всякое нелегитимное владение, незаконная приватизация, в том числе приватизация вне границ рыночной оценки владения, влекут обесценение как национального богатства, так и представителей реальных активов - денег и ценных бумаг, а следовательно, разбирательство по конкретным делам налоговых правонарушений - это не только пресечение отдельных правонарушений и защита ценности национального достояния как задача защиты экономического суверенитета и финансовой юрисдикции.

Следует иметь в виду, что финансовая устойчивость не является исключительно следствием эмиссионных операций и валютных интервенций на бирже. В большей степени она обеспечивается промышленным развитием на основе тех отраслей промышленности, для которых свойственна высокая степень обработки сырья и материалов, а именно машиностроения в его разных отраслях. В таком случае финансовая и промышленная политика оказываются взаимозависимыми. По своей сути, именно эту функцию приведения в согласованность финансовой и промышленной политики выполняет разработанное в США пресловутое бюджетирование периода создания ядерного оружия и сочетающее в себе планирование национального развития (практикуемое еще с XIX века), разработку и реализацию целевых, учитываемых в бюджете программ, и разработку государственного бюджета, ориентированного на достижение целей программ научно-промышленного и национального развития.

Современная Россия предпринимает попытки внедрения бюджетирования, и в этом деле она повторяет как положительный, так и отрицательный опыт СССР. Кратко - проблема в юридически значимых формулировках целей и подцелей таких программ. Известные эксперименты, скажем, Минтранса России, не привели к юридически значимым и состоятельным формулировкам. Положение о Правительственной комиссии по повышению результативности бюджетных расходов, утвержденное постановлением Правительства РФ от 30 апреля 2004 г. N 225, само по себе недостаточно для создания правовой основы организации бюджетирования. Проблема более широка и трудна, поскольку она также заключается и в разработке метода формулирования целей, на достижении которых должны быть сконцентрированы усилия государственных органов исполнительной власти. Формулировки целей должны быть таковыми, чтобы образовывать достаточную критериальную основу для установления юридических фактов достижения или недостижения поставленных целей.

В определенной степени предполагаемое к осуществлению бюджетирование аналогично институту так называемых экономических сумм, которые в начале XIX века выделялись департаментам тогдашней системы исполнительной власти России для эффективного усмотрительного использования в соответствии с заявленными целями и которые сыграли столь существенную роль в возникновении финансового кризиса, образовании внутреннего государственного долга и обесценении рубля тогдашней России, что М.М. Сперанский упразднил этот институт одним из первых, вернув эти суммы в казначейство*(23).

В нынешней России проводится налогово-бюджетная политика, целью которой является как сокращение налогов, так и государственных расходов, что, обратим внимание, противоположно развитой доктрине бюджетной политики, как она понимается в США и которая при Р. Рейгане способствовала экономическому росту. Та политика была ограничительна в одной части, налоговой, и расширительна в другой, в части государственных расходов, которые, в частности, возросли в сфере госзакупок по оборонным заказам и создали ту военную мощь США, которая им обеспечивает сегодняшнее глобальное экономическое доминирование. Российская же политика ныне не расширительна ни по каким государственным расходам, в том числе и тем, которые операционально зависимы от государства и поэтому могут быть легко им производимы, таковы военно-промышленные расходы, которые, как правило, и являются локомотивом научно-промышленного, вначале, а вслед за ним и экономического развития страны. Она, наоборот, ограничительна по всем расходам, и при этом ограничительна монетарно, что создает научно-очевидное препятствие росту экономического оборота и экономическому росту как таковому. Это оказывает особенно негативное влияние на осуществление бизнес-планов посредством так называемых многоконтрактных сделок, которые являются основной формой для осуществления любого мультитехнологического и сложного промышленного бизнеса, который, следовательно, испытывает немалые трудности из-за текущей налогово-бюджетной российской политики. Также всеобще ограничительная налогово-бюджетная политика препятствует расширению потребления, поскольку ограничивает возможности населения по долговременным потребительским сделкам приобретения по целевым кредитам и пр. Таким образом, нынешнее замедление экономического роста в России является закономерным следствием проводившейся финансовой политики и без ее существенного изменения прекращено быть не может.

Ограниченность результатов происходящего реформирования российской финансово-правовой и сопряженной с ней административно-правовой системы - следствие императивной неполноты правительственных действий, облекаемых в формально-императивные нормы при содержательной диспозитивности формы постановлений, утверждающих разного рода концепции и программы, ставшие практически единственным и исключительным инструментом регулирования экономического развития. Результатом сочленения императивной юридической формы и диспозитивного правового содержания является диспозитивное качество принятого акта в той сфере, которая может регулироваться исключительно публично-правовыми императивами. Следствием этого является императивная недостаточность, влекущая недостаточность содержания и конструктивности реформирующих действий при невозможности введения мер юридической ответственности за неисполнение концепций и программ, тем более за ненадлежащее их исполнение.

В текущем российском законодательстве систематически не обеспечивается соблюдение, а в ряде случаев происходит безусловное нарушение семантических критериев соответствия концептивной, нормативной и практической реальностей*(24). В результате чего постоянно совершается и обновляется некий круговорот реформ, всякий раз не вносящих существенных изменений в действительные правоотношения и возобновляющих прежние пороки политико-дисциплинарной системы эпохи кризиса и распада СССР, явившей собой образец недееспособного могущества.

Н.М. Казанцев,

заведующий отделом финансового законодательства

ИЗиСП, доктор юридических наук, профессор

"Журнал российского права", N 9, сентябрь 2005 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Янжул И.И. Основные начала финансовой науки. Учение о государственных доходах. СПб., 1899. С. 13.

*(2) Сперанский М.М. План финансов. У истоков финансового права. М: Статут (в серии "Золотые страницы российского финансового права"), 1998. С. 35.

*(3) Селюков А.Д. Правовое регулирование бюджетных отношений: теория и практика. М.: Изд-во МГСА, 2002. С. 5.

*(4) См.: Энциклопедия банковского дела и финансов. Издание на русском языке. Probus Publishing Company, 1994 c McGraw-Hill, 1997 c Корпорация "Федоров", 2000.

*(5) См.: Там же. С. 1421-1422.

*(6) См.: Там же. С. 799.

*(7) См.: Карасева М.В. Финансовое правоотношение. М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРАМ), 2001. С. 27.

*(8) См.: Карасева М.В. Указ. соч.

*(9) См.: Карасева М.В. Указ. соч. С. 22.

*(10) См.: Казанцев Н.М. Отношения государственной службы // Теоретические проблемы государственного управления и государственной службы. М.: РАГС, 1997. С. 187-209; Он же. Модальные стратегии государственного управления // Труды II Международной конференции "Идентификация систем и задачи управления" SICPRO'03, Москва, 29-31 января 2003 г. Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН. М.: Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН, 2003. С. 1906-1930; Он же. Структурная идентификация операторов управления динамикой социально-экономических систем // Труды III Международной конференции "Идентификация систем и задачи управления" SICPRO'04, Москва, 28-30 января 2004 г. Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН. М.: Институт проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН, 2004. С. 1336-1353; Он же. Модальная логика стратегии глобализации // Экономическая теория на пороге XXI века-7: Глобальная экономика / Под ред. Ю.М. Осипова, С.Н. Бабурина, В.Г. Белолипецкого, Е.С. Зотовой. М.: Юристъ, 2003. С. 250-268.

*(11) См.: Карасева М.В. Финансовое право. Общая часть: Учебник. М.: Юристъ, 2000. С. 9.

*(12) Там же.

*(13) См.: Энциклопедия банковского дела и финансов. С. 1422.

*(14) См.: ABBYY Lingvo 9.0 Многоязычный электронный словарь. Выпуск 9.0.2.76 2003 ABBYY Software, а также: Андрианов С.Н., Берсон А.С., Никифоров А.С. Англо-русский юридический словарь. М.: Русский язык при участии ТОО "Рея", 1993. С. 60; Андрианов С.Н., Берсон А.С., Никифоров А.С. Англо-русский юридический словарь (The English-Russian Law Dictionary). c РУССО, 1998.

*(15) См.: Там же.

*(16) Susskind Richard. The Future of Law. Facing the Challenges of Information Technology. Oxford: University Press, 1996, 1998. P. 198-199 (перевод наш. - Н. К.).

*(17) См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2005 г. N 8-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов о Федеральном бюджете на 2003 год, на 2004 год и на 2005 год и постановления Правительства Российской Федерации "О порядке исполнения Министерством финансов Российской Федерации судебных актов по искам к казне Российской Федерации на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти либо должностных лиц органов государственной власти" в связи с жалобами граждан Э.Д. Жуховицкого, И.Г. Пойма, А.В. Понятовского, А.Е. Чеславского и ОАО "Хабаровскэнерго" // РГ. 2005. 21 июля.

*(18) См. сноску 13.

*(19) См.: Энциклопедия банковского дела и финансов. С. 1422.

*(20) См.: Энциклопедия банковского дела и финансов. С. 1421.

*(21) См.: Сабанти Б.М. Теория финансов: Учебное пособие. М.: Менеджер, 2000. С. 9.

*(22) См.: Пункт 5 постановления Конституционного Суда РФ от 4 апреля 1996 г. N 9-П "По делу о проверке конституционности ряда нормативных актов города Москвы и Московской области, Ставропольского края, Воронежской области и города Воронежа,

*(23) См.: Сперанский М.М. Указ. соч. Т. 1. С. 41.

*(24) См.: Казанцев Н.М. Семантические критерии и преткновения административного реформирования // Информационные проблемы в сфере административной реформы. Институт государства и права РАН. М., 2005. С. 47-59.