Историческое развитие российского законодательства о возмещении вреда, причиненного несовершеннолетними (И.В. Корнев, "Журнал российского права", N 1, январь 2006 г.)

Историческое развитие российского законодательства
о возмещении вреда, причиненного несовершеннолетними

В истории права деликт долгое время не был отделен от преступления, а несовершеннолетний часто не выделялся в качестве специального субъекта в праве*(1).

Согласно данным дореволюционного исследователя Г.Б. Слиозберга, первая норма об уголовной ответственности несовершеннолетних в России, появившаяся в 1669 г. в качестве дополнения Соборного Уложения 1649 г., гласила: "...аще отрок седьми лет убиет, то неповинен есть смерти"*(2). Таким образом, несовершеннолетний семилетнего возраста освобождался от наказания за убийство. Поскольку в данный период "совершеннолетие определялось путем индивидуального исследования зрелости отдельного лица"*(3), а "ответственность по обязательствам не была индивидуальной"*(4), представляется, что родители могли нести имущественную ответственность за ущерб, причиненный преступлениями своих детей, но при наличии у детей собственного имущества ущерб мог быть возмещен и за счет этого имущества. В последующий период возникновения абсолютной монархии и развития регулирования общественных отношений правовое положение детей получило большую регламентацию. Например, ст. 195 Артикула воинского, введенного Петром I, предусматривала ответственность "младенцев" за учиненное воровство*(5). Впервые точный возраст, с которого наступала уголовная ответственность детей, был установлен при Екатерине II в 1765 г.*(6) С этого времени уголовная ответственность наступала с десяти лет для детей всех сословий.

Полагаем, что разработанная система гражданско-правовой ответственности за вред, причиненный детьми, получила достаточное правовое оформление только с введением Свода законов Российской Империи (Свод законов).

В правовой науке одновременно были определены понятия правоспособности и дееспособности. Так, князь Е. Трубецкой в "Энциклопедии права" указывал, что "лицом физическим обыкновенно называется всякий индивид правоспособный, то есть могущий обладать правами"*(7). Под дееспособностью понималась "способность действовать с юридическим эффектом, проявлять свою волю в целях достижения юридических последствий волеизъявления"*(8). Дееспособными не могли считаться многие лица: "Например, дети, сумасшедшие - не могут совершать никаких юридических сделок, ни покупать, ни продавать, ни подписывать векселя"*(9). В дееспособности, помимо ограничения в зависимости от возраста лица, первоначально проводились ограничения по иным основаниям, в том числе по сословному состоянию, уровню образования.

Ограничение в дееспособности в зависимости от возраста физического лица остается основным и до настоящего времени. В силу ст. 213 Законов гражданских в "несовершеннолетии полагалось три возраста": малолетними признавались дети в возрасте от рождения до 14 лет и от 14 до 17 лет, несовершеннолетними - лица в возрасте от 17 до 21 года*(10), однако было возможно и отступление от данного правила - "сие различие в именованиях не всегда наблюдается"*(11), а согласно ст. 221 Законов гражданских, право на полное распоряжение имуществом и свобода вступать в обязательства приобретались не прежде, как по достижении совершеннолетия, то есть двадцати лет с годом от рождения*(12).

Следует выделить ряд особенностей правового положения несовершеннолетних в обязательствах из причинения вреда, установленных по Своду законов.

1. В законе отдельно (по мнению ряда исследователей, излишне*(13)) регламентировались гражданско-правовая ответственность за вред, причиненный преступлением или проступком малолетних (ст. 653, 654), а также гражданско-правовая ответственность за вред и убытки, последствия которых не признавались преступлениями или проступками (ст. 686). Причем тексты ст. 653, 654 и ст. 686 были почти идентичны. Данное обстоятельство свидетельствует о недостаточном совершенстве норм закона, поскольку нормы деликтного права сохраняли привязку к нормам уголовного и административного права как исторический результат недостаточного отделения деликтного права от уголовного и административного. Повторение норм в законе, очевидно, предназначалось для применения их в рамках гражданского и уголовного процессов, где было возможно взыскание убытков, причиненных преступлением несовершеннолетнего. В дальнейшем предполагалось введение единой статьи*(14).

2. Деликтоспособными в случаях, определенных ст. 653, 686, считались и малолетние дети, в то время как общая гражданская дееспособность в полном объеме возникала только с 17 лет. Установление пониженного возраста для деликтной ответственности объяснялось тем, что "несовершеннолетние, не достигшие 18-летнего возраста, могут вполне осознавать недозволенность и вредность своих действий"*(15). Несовершеннолетние (лица в возрасте 17-21 года) несли полностью самостоятельную имущественную ответственность за причиненные вред и убытки.

Статья 653 Законов гражданских предусматривала, что "когда преступление или проступок учинены малолетними, жительствующими у родителей своих, детьми, и по окончательному судебному приговору признано будет: во-первых, что малолетний действовал без разумения, и, во-вторых, что родители, имея все средства предупредить преступление или проступок малолетнего, не приняли надлежащих к тому мер и допустили совершение оного по явной с их стороны небрежности, то вознаграждение за вред и убытки платят из своего имущества родители малолетнего, отец или мать, или оба вместе по усмотрению суда, хотя бы за сим и числилось собственное имение. В противном же случае, то есть, когда родители докажут, что не имели никаких средств к предупреждению преступления или проступка малолетнего, убытки взыскиваются с имения сего последнего"*(16). Из текста статьи следует, что малолетние вне зависимости от возраста освобождались от ответственности только в случае, когда родители признавались виновными. Такое толкование статьи подтверждалось и существовавшей судебной практикой (Решение Сената 1869, N 292)*(17).

Статья 686, регулировавшая ответственность из причинения вреда деянием, не являющимся преступлением, содержала практически аналогичный текст, но не включала положения о "разумении" ребенка. Наличие двух статей, регулирующих сходные отношения, можно объяснить тем, что привлечь к уголовной ответственности за действия "без разумения" было невозможно.

Указанное регулирование правового положения малолетних было нелогичным постольку, поскольку при применении ст. 653, 654, 686 в совокупности, малолетний подлежал полностью самостоятельной ответственности, если "действовал с разумением", либо, если даже действовал без разумения, но родители или законные представители не могли быть привлечены к ответственности; при этом не вводилось и возраста безусловного освобождения от ответственности - возрастной границы неделиктоспособности, часто устанавливаемой в праве романо-германской правовой семьи.

Представляется, что в русском дореволюционном праве произошло смешение двух различных норм, свойственных праву романо-германской правовой семьи: нормы об ответственности родителей и нормы о возложении обязанности по возмещению вреда в исключительных случаях на недееспособного причинителя при невозможности взыскания с иных лиц (так называемые правила о богатом ребенке). В России правило о взыскании причиненных вреда и убытков полностью с самого ребенка применялось не в исключительных случаях, а в обязательном порядке.

Можно предположить, что, поскольку ст. 653 содержала указание на установление юридически значимых фактов "по окончательному судебному приговору", то ребенок, в отношении которого такие факты устанавливались, не мог быть младше десяти лет (возраст наступления уголовной ответственности, когда мог выноситься судебный приговор, по ст. 137 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных). Но дети до 17 лет не подвергались наказанию за преступления, совершенные по неосторожности (ст. 138 и 144 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных), а дети, деяние которых не признавалось преступлением или проступком, попадали под действие ст. 686 Гражданского уложения, аналогичной ст. 653, и подлежали ответственности даже без учета условия о разумении. Поэтому по законодательству деликтоспособность детей была абсолютной. Многие авторитетные исследователи правового положения несовершеннолетних обосновали настоятельную необходимость введения возрастной границы безусловного освобождения от ответственности за причиненный вред*(18). В то же время, иные исследователи, например Д.И. Мейер, вообще полагали, что "следовало бы... относительно каждого отдельного лица определять особо, нужно ли считать его способным к гражданской деятельности или нет"*(19), отмечая при этом, что "ни одному законодателю не приходило на мысль применить такой способ"*(20).

В Проекте Гражданского уложения предлагалось устранить указанные недостатки: устанавливался возраст безусловного освобождения от ответственности - 10 лет (ст. 2607 Проекта), вводилась статья об ответственности в исключительных случаях малолетних, не достигших этого возраста, то есть отдельное правило о богатом ребенке (ст. 2609 Проекта)*(21).

Несмотря на признававшуюся необходимость ответственности третьих лиц за действия несовершеннолетних*(22), закрепление такой ответственности в тот же период окончательно не сформировалось. Толкование ряда норм закона было неоднозначным:

1. Статьи 653, 654, 686 Законов гражданских предусматривали, что за преступления, проступки малолетних и деяния, не являющиеся преступлениями или проступками, отвечали лица, обязанные иметь надзор за этими малолетними. Помимо родителей, ответственными могли быть признаны и иные лица, на которых была возложена обязанность по надзору, когда малолетний, причинивший вред, не "находился при родителях". В законе не был четко закреплен круг ответственных лиц. В частности, к их числу законом относились опекуны (раздел третий Законов гражданских "О опеке и попечительстве в порядке семейственном"), а также лица, отвечавшие за надзор за малолетними в учебных, фабричных, ремесленных и иных заведениях (ст. 12, 37, 38 т. XI ч. 2 Свода законов (Устав торговый), ст. 393, 394 Устава Промышленного). Существовали даже ситуации, когда лицо, под чьим надзором находился малолетний в момент причинения вреда, освобождалось от ответственности, ответственность же возлагалась на иных лиц. Например, за ребенка, отдаваемого на обучение к купцам, обычно должен был поручаться отец, с которого и взыскивались убытки, причиненные малолетним третьим лицам*(23). Проект учел этот недостаток и определил круг лиц, ответственных за вред, причиненный малолетними, включив в него родителей, опекунов, наставников, мастеров и хозяев, на попечении которых находился несовершеннолетний, причинивший вред (ст. 2608 Проекта).

2. В теории и на практике не было единого мнения о том, при каких условиях ответственность возлагалась на третьих лиц, в частности, на родителей.

Исходя из прямого толкования текста ст. 653 и 686, а также ряда судебных решений ответственность возлагалась на основании неосторожной вины ("по явной с их стороны небрежности:"), а действия указанных лиц составляли самостоятельное основание "для возникновения обязательства вознаграждения за вред"*(24). Но были и иные толкования. Так, С.М. Моносзон указывал, что родители отвечали исключительно за вину несовершеннолетнего, за попустительство его действий, для чего было введено две статьи, регулирующие ответственность ребенка за различные виды правонарушений*(25). Такой же вывод можно сделать при изучении ряда судебных решений. Например, по делу г. Ненюкова от 13 сентября 1873 г. Гражданский кассационный департамент Сената указал, что "каждый обязан вознаградить за вред и убытки, причиненный кому-либо его деянием или упущением. Изъятия из этого общего правила поставлены в статьях: относительно малолетних, за которых в известных случаях отвечают их родители"*(26).

От ответственности третьи лица освобождались, если могли доказать, что "не имели никаких средств к предупреждению преступления или проступка малолетнего". В чем же состояла вина родителей? В силу того, что ст. 654, 686 Законов гражданских указывали, что "на сем же основании ответствуют... те, которые по закону обязаны иметь за ним надзор", некоторые дореволюционные авторы, например А.М. Гуляев*(27), склонялись к мнению, что ответственность всех третьих лиц за действия несовершеннолетних возникала за упущения в надзоре.

Такая позиция представляется не совсем верной. Законы гражданские содержали достаточно подробное описание обязанностей родителей по отношению к детям: "родители обязаны давать несовершеннолетним детям пропитание, одежду и воспитание, доброе и честное, по своему состоянию" (ст. 173), "родители должны обращать все свое внимание на нравственное образование своих детей..." (ст. 172). Из текста приведенных статей видно, что в обязанности родителей включалось в первую очередь воспитание детей*(28). Возможно было бы предположить, что и ответственность родители должны были нести за упущения в воспитании, а не только в надзоре. Проанализировав различные правовые нормы того периода, которыми устанавливался тот или иной надзор в отношении несовершеннолетних, например отдача малолетних правонарушителей под надзор родителей, надзор учителей за детьми, исследователи подчеркивали, что даже само понятие "надзор за несовершеннолетними" могло толковаться расширительно и включать воспитательные меры*(29). А.М. Богдановский, занимавшийся сравнительно-правовыми исследованиями, подчеркивал, что родители в таких случаях ответственны именно за неисполнение обязанности по воспитанию и образованию детей*(30). Исходя из рассмотренных положений закона, можно считать, что доказывание "неимения никаких средств к предупреждению преступления или проступка малолетнего" должно было включать доказывание надлежащего воспитания несовершеннолетнего.

К сожалению, судебная практика того периода не позволяет определенно ответить на вопрос, в чем заключалась вина родителей по русскому праву - в недостатках в надзоре или воспитании. Например, в Решении Сената по делу Кудрявцева (Кассационное решение 1869 г. N 158) указано, что ст. 173 Законов гражданских не может служить основанием для возложения ответственности за кражу на отца ребенка, если ребенок в момент кражи не находился под его надзором*(31). Проект хотя и указал, что родители должны были отвечать за ненадлежащий надзор, но в комментариях авторы Проекта подчеркнули расширительное толкование этого термина*(32). Таким образом, по действовавшему законодательству необходимо было доказать, могли ли законные представители предотвратить совершение деяния, была ли допущена с их стороны явная небрежность, выразившаяся в ненадлежащем надзоре и воспитании ребенка.

3. Российское законодательство, в отличие от современного ему французского или немецкого законодательства, четко не устанавливало наличие или отсутствие презумпции виновности третьих лиц за причиненный детьми вред. Гражданское уложение не содержало и общей презумпции виновности причинителя вреда. Статьи 653 и 686 содержали текст, который может толковаться различно: с одной стороны, подтверждением отсутствия презумпции являлось то, что родители отвечают, когда "по окончательному судебному приговору признано будет, что родители, имея все средства предотвратить преступление или проступок: не приняли надлежащих мер...", а, с другой стороны, в пользу презумпции вины говорит текст - "в противном случае, то есть когда родители докажут, что не имели никаких средств к предотвращению преступления или проступка...". Вызывает вопросы и общая противоречивая формулировка ст. 653 и 686: родители отвечают за "явную с их стороны небрежность", то есть грубую небрежность, в то же время они не отвечают, когда докажут, что "не имели никаких средств к предотвращению проступка", то есть фактически при наличии форс-мажорных обстоятельств.

Представляется, что с учетом судебной практики Сената, при отсутствии прямого указания, ст. 653, 686 не обязывали ответственных лиц опровергать какую-либо презумпцию, хотя Государственный Совет при рассмотрении проекта указанных статей предлагал установить "предположение вины родителей"*(33).

Авторы Проекта в ст. 2608 Проекта предложили правило, аналогичное правилу, содержавшемуся в ст. 1384 ГК Франции 1804 г. и ст. 832 ГГУ - указанные лица отвечают, "если не докажут, что не имели возможности предупредить деяние, причинившее вред". Но такая формулировка также не давала ответа на вопрос о наличии презумпции вины родителей, и вопрос о ней должен был бы быть решен в правоприменительной практике, как это имело место во Франции.

4. Отечественное дореволюционное законодательство так и не закрепило возможности одновременной (долевой, солидарной либо субсидиарной) ответственности несовершеннолетнего и лица, обязанного нести надзор. В силу ст. 653, 686, ответственность одного исключала ответственность другого. Проект предусмотрел солидарную (совокупную - ст. 2611 Проекта) ответственность законных представителей и несовершеннолетних перед потерпевшими, а также возможность полного взыскания законным представителем выплаченного им потерпевшему вознаграждения с несовершеннолетнего. Очевидно, что подобная норма была заимствована из ГГУ.

На территории Российской империи применялись и нормы зарубежного законодательства, а также кодифицированные нормы обычного права. Например, в Польше, Литве ответственность родителей за вред, причиненный их детьми, была абсолютной в силу применения там норм ст. 1384 ГК Франции 1804 г.*(34), а на территории Черниговской и Полтавской губерний "по обиде, кому-либо сделанной неотделенными детьми*(35), обязанность возмещения" возлагалась на их родителей, то есть ответственность родителей была абсолютной и не зависела от каких-либо иных условий, как в ст. 653, 686 Законов гражданских.

Таким образом, дореволюционное законодательство в рассматриваемой области часто было несовершенным и не давало ответа на ряд вопросов, которые были разрешены в современном ему зарубежном праве. Проект Гражданского уложения предлагал новые положения об ответственности несовершеннолетних и законных представителей на основании обобщения существовавшей судебной практики, теоретических взглядов авторов Проекта, а также обобщения зарубежного и местного законодательства, используемого в различных частях Империи.

К сожалению, Проект Гражданского уложения не получил законодательного закрепления в силу начавшейся Первой мировой войны и революции 1917 г. Очевидно, что нормы Свода законов в дальнейшем продолжали применяться в судах на территориях, занимаемых в периоды Гражданской войны белыми войсками. В силу принципа Декрета о суде N 1 о применении прежнего законодательства в случае его непротиворечия революционному правосознанию, данные нормы могли применяться советскими судами республики в течение нескольких лет.

Последующее советское законодательство в 1917-1953 гг. весьма двойственно подходило к вопросу о возмещении вреда, причиненного несовершеннолетними. Нормы гражданского законодательства часто напрямую зависели от репрессивных целей тоталитарного государства, в котором гражданское правоотношение по возмещению вреда все более ограничивается рамками уголовного и административного права, функция компенсации потерпевшего принижается перед функцией наказания причинителя вреда*(36). Двойственным стало отношение к правовому положению детей вообще. С одной стороны, согласно Декрету СНК от 14 января 1918 г. "О комиссиях для несовершеннолетних", дети до 17 лет уголовным наказаниям не подвергались*(37), а, с другой стороны, вместо взыскания имущественного ущерба с несовершеннолетнего или его законных представителей зачастую предписывалось применять уголовную репрессию (например, в силу Декрета СНК "Об ответственности за злоумышленное разрушение железнодорожных сооружений"*(38)).

Первоначально советское гражданское законодательство не восприняло дореволюционных норм об имущественной ответственности за действия несовершеннолетних. Статья 9 Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. предусматривала, что "несовершеннолетние, достигшие 14 лет... самостоятельно... отвечают за вред, причиненный их действиями другим лицам"*(39). Статья 405 Кодекса устанавливала, что за действия недееспособных*(40) несут ответственность лица, обязанные нести за ними надзор, но исключала ответственность законных представителей несовершеннолетних*(41). Поэтому в период с 1922 по 1935 г. несовершеннолетние с 14 лет возмещали имущественный ущерб, причиненный их преступлениями, исключительно самостоятельно. Данные нормы вносили неясность в практику возмещения ущерба от деяний детей, в связи с чем, в одних случаях, суды вопреки закону взыскивали имущественный ущерб с родителей, а в других - привлекали самих родителей к уголовной ответственности вместе с несовершеннолетними, чтобы каким-то образом возместить потерпевшему имущественный ущерб от преступления*(42).

С началом коллективизации государство резко усилило репрессивную ответственность за ущерб, причиняемый государственному имуществу*(43). В этот период массовое распространение получили хищения, совершаемые беспризорными детьми в местах сплошной коллективизации и возникшего в ее результате голода. Но в силу УК РСФСР в редакции 1926 г., дети до достижения 14 лет уголовной ответственности не подлежали, а с 14 до 16 лет относились к группе лиц ограниченной вменяемости. Обычно невозможным было и возмещение причиненного преступлением ущерба, поскольку в силу ГК РСФСР от имущественной ответственности родители несовершеннолетних освобождались.

Для выхода из сложившейся ситуации были приняты чрезвычайные меры. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. "О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних"*(44) было установлено: "Несовершеннолетних, начиная с двенадцатилетнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или попытках к убийству, привлекать к уголовной ответственности с применением всех мер уголовного наказания" (ст. 12). А в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 31 мая 1935 г. "О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности"*(45) указывалось, что родители и опекуны отвечают за действия своих детей, причинившие материальный ущерб. Характерно, что изменения в гражданское законодательство в части возмещения вреда, причиненного детьми, были предусмотрены административным законодательством. В июле 1935 г. в Уголовный и Гражданский кодексы РСФСР были внесены соответствующие изменения, что повлекло применение к несовершеннолетним и малолетним 12-13 лет тех же уголовных репрессий, что и к совершеннолетним лицам.

Таким образом, гражданское законодательство о возмещении несовершеннолетними ущерба, причиненного их преступлениями, фактически частично вернулось в результате к дореволюционному правилу: с 1935 г. ст. 405 ГК РСФСР предусматривала, что "за вред, причиненный несовершеннолетними... наряду с несовершеннолетними отвечают также родители и опекуны"*(46). Непосредственное влияние репрессивной политики государства на формирование гражданского права в области ответственности детей за деликты в советском праве, таким образом, очевидно*(47).

К сожалению, при подготовке проектов ГК РСФСР 1922 г., а затем и ГК РСФСР 1964 г. был недостаточно учтен дореволюционный опыт нормотворчества, а также зарубежный опыт. Статьи 9, 403, 405 ГК РСФСР 1922 г. содержали нормы права, которые были ниже по уровню норм Проекта Гражданского уложения 1910 г. Неурегулированными оставались многие вопросы: за чью вину несли ответственность законные представители (за свою вину, за вину несовершеннолетнего и т.п.*(48)); какова была ответственность при совместной компенсации вреда несовершеннолетними и их законными представителями - долевой или солидарной*(49); каков был круг ответственных третьих лиц.

Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. усовершенствовал правила об ответственности несовершеннолетних, регламентировав ряд ранее неразрешенных положений, например, случаи субсидиарной ответственности законных представителей. Можно считать, что современные правила об ответственности за вред, причиненный несовершеннолетними, берут свое начало именно с ГК РСФСР 1964 г. Ныне применяемые нормы ст. 1073, 1074, 1075, 1078 ГК РФ являются развитием норм ст. 450 и 451 ГК РСФСР 1964 г.

В итоге подчеркнем, что действующее отечественное законодательство об ответственности несовершеннолетних за причиненный вред имеет глубокие исторические корни, включает в себя положения, применявшиеся в Российской империи и получившие закрепление в законодательстве СССР и РСФСР.

И.В. Корнев,

соискатель ИЗиСП

"Журнал российского права", N 1, январь 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См., например: Aries Philippe. Centuries of Childhood: A Social History of Family Life. N.-Y.: Vintage Books, 1962. P. 128.

*(2) Слиозберг Г.Б. Возраст в уголовном праве // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 12. М., 1991. С. 909.

*(3) Дебольский Н.Н. Гражданская дееспособность по русскому праву до конца XVII в. СПб., 1903. С. 23.

*(4) Юшков С.В. История государства и права СССР. Часть первая. М., 1950. С. 289.

*(5) См.: Слиозберг Г.Б. Указ. соч. С. 909.

*(6) См.: Там же. С. 909.

*(7) Трубецкой Е. Энциклопедия права. М., 1917. С. 170.

*(8) Гуляев А. М. Русское гражданское право. СПб., 1913. С. 66.

*(9) Трубецкой Е. Указ. соч. С. 171.

*(10) В отечественном праве выделение множественных возрастных групп, в том числе трех для несовершеннолетних, имеет глубокие историко-культурные корни. Например, В. Даль в "Толковом словаре живого великорусского языка" (Даль В. Младенец // Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1979. Т. 2. С. 293) описал девять выделявшихся возрастных категорий, из них три для несовершеннолетних - младенец, отрок и юноша.

*(11) Сводъ Законовъ Российской Империи, повелънием Государя Императора Николая Перваго составленный. Сводъ Законовъ Гражданских. Т. Х. Часть 1. Санктъ-Петербургъ, 1857. С. 574.

*(12) См.: Свод Законов Российской Империи. Неофициальное издание в 2 томах. Т. 2. М., 1910. С. 14.

*(13) См., например: Змирлов К. О недостатках наших гражданских законов // Журнал гражданского и уголовного права. 1883. Кн. 7. С. 121-123.

*(14) См.: Гражданское Уложение. Проект Высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. И.М. Тютрюмова. Т. 2. СПб., 1910. С. 1250-1255 (далее - Проект).

*(15) Там же. С. 1252.

*(16) Сводъ Законовъ Российской Империи, повелънием Государя Императора Николая Перваго составленный. Сводъ Законовъ Гражданских. Т. Х. Часть 1. С. 574, 148.

*(17) Цит. по: Проект. С. 1251.

*(18) См., например: Богдановский А.М. Молодые преступники. Вопрос уголовного права и уголовной политики. СПб., 1871. С. 20.

*(19) Мейер Д.И. Русское гражданское право. М., 2000. С. 113.

*(20) Там же.

*(21) См.: Проект. С. 1251.

*(22) См.: Богдановский А.М. Указ. соч. С. 21.

*(23) См.: Вольман А. Опека и попечительство. Практическое руководство. СПб., 1913. С. 87.

*(24) Решение Сената 1871 N 400, цит. по: Проект. С. 1253.

*(25) См.: Моносзон С.М. О происхождении ст. 644-682 и 684-689 Свода Законов Гражданских (Закон 21 марта 1851 г.). М., 1913. С. 34.

*(26) Систематический сборник решений Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената за 1873 год // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Кн. 5. С. 93.

*(27) См.: Гуляев А.М. Указ. соч. С. 490.

*(28) См. также: Малышев Кронид. Курс общего гражданского права России. Том первый. СПб., 1880. Ст. 4036.

*(29) См., например: Цыпкин П.С. Свод законов имперских и областных о законности и внебрачности. М., 1917. С. 457-459.

*(30) См.: Богдановский А.М. Указ. соч. С. 21.

*(31) См.: Победоносцев К. Курс гражданского права. Часть третья. Договоры и обязательства. СПб., 1896. С. 183.

*(32) См.: Проект. С. 1254.

*(33) Цит. по кн.: Проект. Дело II отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии 1844 N 95.

*(34) См.: Ставский Б.И. Гражданские законы губерний Царства Польского. Варшава, 1905. С. 387.

*(35) Не только несовершеннолетними, но и совершеннолетними детьми по ст. 176 Свода законов.

*(36) См., например: Кудрявцев В., Трусов А. Политическая юстиция в СССР. М., 2000.

*(37) См.: Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952. М., 1953. С. 21.

*(38) См.: Там же. С. 31.

*(39) Гражданский кодекс РСФСР с постатейными материалами / Под ред. А. Брольницкого, А. Ганина и др. М., 1925. С. 47.

*(40) В том числе малолетних до 14 лет.

*(41) См.: Гражданский кодекс РСФСР с постатейными материалами / Под ред. А. Брольницкого, А. Ганина и др. С. 857.

*(42) См.: Постатейный комментарий к Уголовному кодексу РСФСР редакции 1926 года / Под ред. А. Ширвиндта. М., 1927. С. 49.

*(43) См.: Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности" // Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. 1932. N 62.

*(44) См.: Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952. С. 236.

*(45) См.: Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. 1935. N 32. Ст. 252.

*(46) Гражданское законодательство СССР и союзных республик. Гражданский кодекс РСФСР. М., 1957. С. 450.

*(47) А.А. Собчак утверждал, что с детской довоенной беспризорностью было покончено именно благодаря массовому применению к беспризорникам расстрелов в связи с совершаемыми ими хищениями (Собчак А.А. // Выступление на "Радио России" 16 декабря 1999 г.).

*(48) См.: Тадевосян В.С. Ответственность родителей за вред, причиненный детьми // Советское государство и право. 1949. N 4. С. 26.

*(49) См., например: Гражданское право. Т. 1. М., 1944. С. 331; Иоффе О.С. Обязательства по возмещению вреда. М., 1952. С. 58; постановление Пленума Верховного Суда СССР от 10 июня 1943 г. "О судебной практике по искам из причинения вреда" // Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР 1924-1944 гг. М., 1946. С. 175.