Мнимая состязательность (С.А. Князев, "Российская юстиция", N 7, июль 2006 г.)

Мнимая состязательность

Автор статьи полемизирует с мнением д.ю.н. А.С. Александрова, к.ю.н. С.П. Гришина, изложенным в статье "Перекрестный допрос в уголовном процессе" (Российская юстиция, N 11, 2005 г.), излагая собственные, противоречащие уважаемым ученым суждения о необходимости и значении перекрестного допроса.

Все новое - это, как известно, хорошо забытое старое. В статье "Перекрестный допрос в уголовном процессе" А.С. Александров и С.П. Гришин возвратились к довольно-таки подзабытой теме. Предметом их исследования стал перекрестный допрос в уголовном процессе.*(1)

Уважаемые авторы дали определение этому виду допроса, довольно подробно осветили его необходимость, условия и порядок проведения перекрестного допроса, его виды. Утверждая о его существенном значении, привели мнение о том, что перекрестный допрос лежит в основании судебного следствия, это альфа и омега судебного состязания. Указали (причем дважды) на то, что, только пройдя испытание чистилищем перекрестного допроса, показание становится судебным доказательством. Резюмируя, утверждали: "Перекрестный допрос является величайшим оружием установления истины в состязательном суде, которое когда-либо было изобретено человеком".

Позволю себе не согласиться с мнением уважаемых ученых.

Прежде всего, нужно определиться с самим понятием "перекрестный допрос". Этот термин не используется законодателем; порядок перекрестного допроса уголовно-процессуальным законом также не определен. И в современной процессуальной науке проблема перекрестного допроса не является, мягко говоря, самой актуальной.

В действующем Уголовно-процессуальном кодексе нормами статей 275, 277, 278, 282 предусмотрено право участников судебного разбирательства допрашивать подсудимых, потерпевших, свидетелей и экспертов с целью уточнения и конкретизации тех обстоятельств, которые, по их мнению, изложены недостаточно ясно или полно. Это право изложено довольно понятно и четко: подсудимого первыми допрашивают защитник и участники судебного разбирательства со стороны защиты; затем сторона обвинения. После допроса сторонами вопросы подсудимому задает суд. Также со свидетелями, потерпевшими и экспертами: первой задает вопросы сторона - инициатор допроса либо экспертизы; после допроса сторонами вопросы может задать судья.

По окончании исследования представленных доказательств участники судебного разбирательства также имеют возможность, реализуя право дополнения судебного следствия, задать кому-либо из подсудимых, свидетелей, потерпевших, экспертов дополнительные вопросы.

Допрос, при котором ставятся дополнительные, уточняющие вопросы, можно, учитывая его компенсирующую роль, назвать допросом дополнительным или восполняющим.

А.С. Александров и С.П. Гришин, помимо обозначенного выше предусмотренного законом восполняющего допроса, оперируют понятием перекрестного допроса. Это явление они определяют таким образом: допрос дающего пояснения лица стороной, противоположной той, что проводила его ранее, по обстоятельствам, которые были предметом прямого допроса.

То есть по тем же обстоятельствам.

Изложенное описание допроса, выделив его суть, можно изложить совсем коротко и ясно. По существу, авторы перекрестным называют допрос повторный.

Это подтверждается и следующим суждением А.С. Александрова и С.П. Гришина: "Таким образом [при перекрестном допросе] вопросы сторон перекрещиваются, главным образом, в пределах уже поставленных обстоятельств и фактов.

В русском языке применение слов "перекрестный", "перекрещивать" в предикативной связи со словами "вопрос", "вопросы" вряд ли уместно. Вопросы можно ставить, формулировать, уточнять, повторять... Вот только как их перекрещивать?

Нужно отметить, что термин "перекрестный допрос" в науке советского уголовного процесса, конечно, употреблялся (не совсем удачно), но определяющим в его понятии было именно восполняющее значение, а его целью - выяснение противоречий, проверка, уточнение и дополнение показаний допрашиваемого. Да и перекрестным допрос назывался не потому, что в нем "перекрещивались" вопросы, а потому, что при его проведении менялись допрашивавшие стороны. Стороны "перекрещивались", а вопросы дополнялись.*(2)

А.С. Александров и С.П. Гришин придают в перекрестном допросе определяющее значение именно перекрещиванию вопросов - "Можно сказать, что перекрестный допрос - это допрос, который перекрещивается с основным допросом противника..., выступает контрдоводом, средством опровержения доказательства противника".

"Его задачами могут быть: 1) дискредитация результатов прямого допроса, разрушение показаний и подрыв доверия к свидетелю противника, дающему неправильные сведения; 2) если в показаниях имелись некоторые преувеличения, одностороннее освещение, то требуется возвращение рассказа такого свидетеля к действительному изложению обстоятельств, приведение его в соответствие с другими фактами по делу или здравым смыслом; 3) получение новых сведений в свою пользу".

Совершенно очевидно, что предлагаемый авторами перекрестный допрос в определяющей части должен состоять из повторных, затем, наводящих вопросов и, в незначительной части, из дополнительных вопросов.

Что касается дополнительных вопросов - спора нет. Процессуальный закон возможность их постановки прямо предусматривал и предусматривает; отказ от этого права недопустим и немыслим.

Сложнее с наводящими и повторными вопросами.

Наводящие вопросы закон не допускает. Хотя, поскольку это понятие оценочное и подчас трудно определить, насколько конкретный вопрос является наводящим, на практике такие вопросы задаются.

Запрета на повторные вопросы закон (формально) не содержит.

Уважаемые авторы предлагают разрешение наводящих вопросов на перекрестном и повторном перекрестном допросах (с закреплением соответствующих изменений в УПК РФ). Возможность задать повторные вопросы ими даже не обсуждается: "Право провести перекрестный допрос свидетеля противника по фактам и обстоятельствам, извлеченным прямым допросом, является абсолютным и не может быть ограничено судом".

Ситуация, при которой возможно неограниченное повторение вопросов (одних и тех же) допрашиваемому и изложение наводящих вопросов далеко не безобидна.

Как известно, одной из проблем коммуникации допрашивающего и допрашиваемого является проблема зависимости ответов от формы и, более того, существа заданных вопросов. Эта зависимость выражается в явлении так называемой персеверации, т.е. в вольном или невольном стремлении повторить в своем ответе слова, речевые конструкции и, в конечном итоге, содержание ответа. Что в итоге может привести к тому, что допрашивающий буквально "вложит в уста" допрашиваемого свои собственные слова.*(3)

Не приведут ли перекрестный и повторный перекрестный допросы (следовательно, неоднократные) к тому, что допрашиваемый запутается в собственных показаниях и изложит, в конце концов, то, что от него требуют? Тем более, что А.С. Александров и С.П. Гришин считают, что "одна из главных заповедей перекрестного допроса состоит в том, чтобы жестко контролировать допрашиваемого... Основное средство контроля допрашиваемого - это выбор формы задаваемых ему вопросов, их последовательность, темп постановки вопросов их интонация и т.п. Различные виды альтернативных вопросов позволяют осуществлять наибольший контроль. В раздельных вопросах адресант может сигнализировать о своем отношении к вводимой в вопросе информации или к желательному варианту ответа".

Полагаю, что повторный допрос допустим лишь тогда, когда в ходе судебного следствия выясняются факты, ставящие под сомнение достоверность сведений, полученных в ходе основного допроса. Для выяснения отношения допрошенного к этим сведениям этот допрос действительно необходим.

Причем, не имеет значения, кем из сторон такой допрос производится, является ли этот допрос "перекрестным" или нет.

Позволю себе совершенно не согласиться с А.С. Александровым и С.П. Гришиным, которые, говоря о значимости перекрестного допроса в правовой культуре состязательного судопроизводства, утверждают, что он служит одной из фундаментальных гарантий прав и свобод человека. Действительно, чьи же права гарантируются возможностью повторного, неоднократного и, по существу, навязывающего допроса?

Изложу свое мнение и об утверждении А.С. Александрова и С.П. Гришина о значимости очной ставки, право обвиняемого на которую со свидетелем обвинения по мысли авторов должно быть закреплено в УПК РФ. Они считают, что "древнее процессуальное право обвиняемого ставить его с "очей на очи" с доносчиком не может быть ограничено..."

Что тут сказать. Собственно говоря, почему участники уголовного процесса должны иметь право на проведение очной ставки и участие в ней? Они, бесспорно, как и любые другие граждане, вправе иметь свое собственное мнение, но отнюдь не вправе его кому-то навязывать.

С другой стороны, право гражданина иметь свое мнение предполагает право остаться при этом мнении, не спорить о нем. В соответствии с ч.ч. 1, 3 ст. 29 Конституции РФ каждому гарантируется свобода мысли и слова; никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них.

Элементом свободы мысли и слова является свобода информации, понимаемая как сообщения о фактах, убеждениях, идеях.

Таким образом, человек, давший на допросе те или иные показания (изложивший определенную информацию), вовсе не обязан спорить с кем-то об этой информации, кого-либо убеждать и отстаивать ее. Тем самым право на очную ставку отнюдь не является абсолютным; она может быть произведена, по крайней мере, лишь с согласия обеих ее сторон.

Согласились бы сами авторы участвовать в очной ставке с преступником? А если для этого потребовалось бы приехать в другой регион? И дали бы согласие на участие в очной ставке с насильником собственных несовершеннолетних детей?

Предлагаются меры безопасности: нахождение допрашиваемого вне пределов видимости, устройство по изменению голоса (любопытно только, как они могут быть использованы). А, собственного говоря, для чего? Ведь при их применении исчезает сама суть очной ставки.*(4)

Да и будет ли обеспечена безопасность допрошенного до и после судебного заседания?

Возражения А.С. Александрова, С.П. Гришина о том, что "в ином случае обвиняемый будет беззащитен перед анонимными обличителями", считаю надуманными. Дело даже не в том, что в подавляющем большинстве процессов беззащитны потерпевшие, а вовсе не обвиняемые, и анонимность потерпевших и свидетелей обвинения (данные о которых преступники узнают намного раньше и полнее следствия) - попросту миф.

И даже не в том, что в условиях судебного разбирательства явственно проявилась бы неэтичность многократного допроса лиц об одних и тех же обстоятельствах.

Дело в том, что защита обвиняемых, как и представление интересов потерпевших, должны сводиться не к возможности их неоднократных, перекрестных и иных видов допросов, в том числе допросов на очной ставке, а к представлению доказательств, подтверждающих или опровергающих изложенные допрошенными лицами сведения - что, кстати, и следует из положений ст. 87 УПК РФ. Ведь именно в этом и заключается истинное содержание состязательности в уголовном процессе.

Показания допрашиваемых нужно проверять не тем, насколько они уверенно, быстро и четко ответят на поставленные вопросы, а совокупностью иных (внешних, так сказать) доказательств. Для этого, конечно, эти доказательства нужно уметь найти. Нужно уметь их правильно оценить. Это сложнее, чем устранять противоречия, ожидая, когда допрашиваемые дадут продиктованные им в ходе допроса показания, придут (или не придут) к единому суждению, воздействуя друг на друга. Но иного пути, как говорится, не дано...

И вовсе не нужно уговоров, замысловатых тактических приемов - таких как "максимальная детализация показаний; проявление интереса к мелким второстепенным фактам и умолчание об иных известных следователю обстоятельствах, что порождает у допрашиваемых иллюзию отсутствия у допрашивающего интереса к главному; приемы убеждения и разъяснения неправильности по существу и вредности для себя позиции...; использование темпа постановки вопросов (быстрый - затрудняет возможность продумывания непрерывных ответов, увеличивает эмоциональное напряжение, способствующее утрате контроля за логичностью, последовательностью и содержанием даваемых показаний)" - о чем упоминает Е.Г. Мартынчик.*(5)

Не нужно суррогатной состязательности.

С.А. Князев,

судья Подосиновского районного

суда Кировской области

"Российская юстиция", N 7, июль 2006 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) А.С. Александров, С.П. Гришин. Перекрестный допрос в уголовном процессе.: "Российская юстиция", N 11, 2005 г. С. 25-30.

*(2) См. Коллектив авторов. Под ред. А.Ф. Горкина, В.В. Куликова, И.Д. Перлова. Настольная книга судьи (рассмотрение уголовных дел в суде первой инстанции): М., "Юридическая литература", 1972, С. 210-215.

*(3) Леонтьев А.А., Шахнарович A.M., Батов В.И. Речв в криминалистике и судебной психологии.: М., 1977, С. 43-44.

*(4) Подробно об этом: Князев С.А. Процессуальная необходимость очной ставки: "Уголовный процесс", N 10, 2005 г. С. 40-42.

*(5) Мартынчик Е.Г. Очная ставка на досудебном производстве: процессуальный и криминалистический аспекты: "Адвокатская практика", N 6, 2004 г. N 6 С. 25-28.