Проблемы применения законодательства о несостоятельности (банкротстве) в практике арбитражных судов (В.А. Химичев, "Закон", N 7, июль 2007 г.)

Проблемы применения законодательства
о несостоятельности (банкротстве)
в практике арбитражных судов

Активная позиция Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросам применения законодательства о несостоятельности (банкротстве), безусловно, способствует обеспечению единообразия судебно-арбитражной практики. В значительной мере благодаря разъяснениям, содержащимся в постановлениях Пленума ВАС РФ от 08.04.2003 N 4, от 15.12.2004 N 29, от 22.06.2006 N 22 и 25, от 30.11.2006 N 57 и от 20.12.2006 N 67, арбитражные суды имеют возможность не произвольно, а в соответствии с точным смыслом закона применять те положения законодательства о банкротстве, которые были предметом оценки высшей судебной инстанции.

Это в значительной мере ограничивает судейский субъективизм, способствует принятию законных и обоснованных судебных актов и соответственно повышению авторитета судебной власти.

Однако в силу многообразия правоотношений, регулируемых законодательством о несостоятельности (банкротстве), и еще большего многообразия споров, вытекающих из них, практически невозможно выработать рекомендации по всем вопросам, возникающим в судебной практике. Поэтому арбитражным судам первой инстанции приходится разрешать дела, порой не имея единых правовых ориентиров.

На примере отдельных дел о несостоятельности (банкротстве) хотелось бы обратить внимание на некоторые проблемы применения законодательства о банкротстве и предложить их возможное решение.

Применение норм материального права

1. Применение норм о залоге

Залогодержатель обратился в арбитражный суд с иском об обращении взыскания на имущество в связи с неисполнением обязательства, обеспеченного залогом имущества должника.

Из материалов дела следовало, что в процедуре банкротства - наблюдении - должник и кредитор заключили соглашение о замене обязательства по поставке продукции на денежное обязательство, обеспечив его исполнение залогом имущества должника.

При разрешении данного спора у суда возник ряд вопросов, обусловленных тем, что новое обязательство и договор о залоге были заключены после возбуждения дела о банкротстве.

Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве), прямо запрещая индивидуальное удовлетворение требований, а также зачет и отступное, не содержит ограничений по прекращению обязательства новацией. В рассматриваемом случае новация привела к возникновению денежного обязательства, причем текущего характера - внеочередного по порядку удовлетворения. Более того, в процедуре банкротства возникло обеспеченное обязательство, имеющее наиболее высокий приоритет при удовлетворении требований кредиторов. Причем сделка была совершена на фоне того, что должник в силу характера производственной деятельности имел с другими кредиторами аналогичные правоотношения по поставке продукции. Заключение же сделки с одним кредитором, по сути, привело к его преимущественному положению при распределении имущества должника.

Следует ли подобные сделки оценивать на предмет недействительности как сделки, направленные на предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими?

Судебно-арбитражная практика по применению п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве знает примеры недействительности сделок о залоге имущества, заключенных в обеспечение ранее возникшего обязательства. В данном же случае первоначальное обязательство было прекращено, залогом обеспечивалось исполнение вновь возникшего обязательства, причем обязательства, по формальным признакам относящегося к категории текущих обязательств.

При всей сложности и нестандартности правовой ситуации неправомерные действия должника и кредитора достаточно очевидны: сделка, не имеющая для должника экономической целесообразности, преследует одну цель - обеспечить приоритет отдельному кредитору при распределении конкурсной массы должника. Поэтому такого рода сделки вполне можно оценивать на предмет предпочтительного удовлетворения требований.

Однако достаточно затруднительно квалифицировать подобные сделки как сделки с "предпочтением" по правилам п. 3 ст. 104 Закона о банкротстве, поскольку указанная норма права вообще не раскрывает понятие предпочтительного удовлетворения требований одних кредиторов перед другими кредиторами. Осложняется оценка сделки и тем, что по формальным признакам сделка порождает денежное обязательство текущего характера.

Вместе с тем, как бы ни была сложна юридическая оценка рассматриваемой нами сделки, очевидно, что осуществление гражданских прав по ней приведет к нарушению прав других кредиторов. Поэтому если все же признать, что законодательство о банкротстве не предусматривает правовых оснований для недействительности подобных сделок, представляется необходимым исходить из положений п. 1 ст. 10 ГК РФ о недопустимости действий граждан и юридических лиц, осуществляющихся исключительно с намерением причинить вред другому лицу.

Другой вопрос состоит вообще в правомерности самого иска об обращении взыскания на заложенное имущество. Договор о залоге, как считает кредитор, в силу того, что он обеспечивает исполнение текущего денежного обязательства, в связи с неисполнением которого может быть предъявлен иск вне рамок дела о банкротстве, дает право требовать по суду обращения взыскания на заложенное имущество.

Следствием реализации этого права явится изъятие предмета залога из состава имущества должника, затем его реализация по правилам исполнительного производства и удовлетворение требований одного кредитора. В таком случае у кредитора возникает, по сути, абсолютное преимущественное право на удовлетворение своего требования за счет стоимости предмета залога.

Абсолютизировать права залоговых кредиторов в конкурсных отношениях, которые характеризуются конфликтом прав и интересов, было бы совершенно не верно, если принять во внимание, что даже нормы общегражданского законодательства не рассматривают право залогодержателя как безусловное, так как предусматривают привилегии для отдельных видов кредиторов при удовлетворении их требований за счет предмета залога (ст. 334 ГК РФ).

Если допустить реализацию предмета залога в общегражданском порядке, то останется декларативным преимущественное право кредиторов первой и второй очереди по обязательствам, возникшим до заключения договора о залоге, на удовлетворение их требований из стоимости предмета залога (п. 4 ст. 134 ГК РФ). Поэтому при наличии требований таких кредиторов обращение взыскания на предмет залога вне рамок дела о банкротстве приведет к нарушению их прав.

Наиболее сложные споры в связи с применением норм о залоге при банкротстве возникают в случаях, когда залогодержатель не является кредитором несостоятельного должника-залогодателя.

На основе законов формальной логики исходя из построения правовых норм Закона о банкротстве возможно сделать вывод - залогодержатель, который не является по отношению к несостоятельному залогодателю кредитором, не обладает всеми правами обеспеченного кредитора, так как он не является участником конкурсных отношений.

Возбуждение производства по делу о банкротстве не влечет прекращения залоговых правоотношений и трансформации требований залогового кредитора в необеспеченное денежное обязательство.*(1)

Признавая продолжение залоговых отношений в конкурсном процессе, мы сталкиваемся с ситуацией, когда залогодержатель, не являющийся кредитором несостоятельного должника, не имеет прописанных в Законе о банкротстве правил, предусматривающих его права по отношению к предмету залога. В таком случае правовое положение исследуемого вида залогодержателей при банкротстве будет выглядеть никак не обеспеченным.

В судебной практике по применению норм о залоге прослеживается позиция, основанная на приоритете норм общегражданского законодательства над нормами законодательства о несостоятельности (банкротстве). Она состоит в том, что залогодержатель, не являющийся кредитором несостоятельного должника, имеет право в общеустановленном порядке, т.е. вне конкурса, требовать обращения взыскания на предмет залога.

Насколько такая позиция согласуется с правовыми нормами Закона о банкротстве, определяющими правовые последствия введения процедур банкротства?

В позиции, которую для удобства изложения материала можно назвать позицией общегражданского подхода, можно усмотреть существенный изъян. Он заключается в том, что она предполагает наличие двух различных правовых режимов по залогу имущества несостоятельного должника.

Проиллюстрируем это на следующем примере. Представим себе ситуацию, при которой предметом в договорах о залоге выступают, например, два автомобиля, с той разницей, что в одном договоре залогодатель обеспечил указанным имуществом исполнение своего обязательства, а в другом - обязательство третьего лица. В первом случае, который является наиболее распространенным, при несостоятельности должника-залогодателя предмет залога входит в конкурсную массу и на него полностью распространяется правовой режим конкурсного процесса. Во втором случае на предмет залога может быть обращено взыскание по общим правилам ГК РФ, невзирая на то что в отношении залогодателя возбуждено дело о банкротстве или, более того, он признан судом несостоятельным (банкротом).

Различные правовые режимы могут существовать не только в отношении различных предметов залога. При последующем залоге (ст. 342 ГК РФ) один предмет залога может обеспечивать собственное обязательство должника-залогодателя и обязательство третьего лица.

Различные режимы залогового имущества предполагают и различную степень обеспечения прав залогодержателя. В одном случае, если залогодержатель не сможет контролировать предмет залога при банкротстве залогодателя и ему не будет предоставлена возможность искать удовлетворения в предмете залога в общегражданском порядке, он будет полностью поражен в правах. В другом случае, если залогодержатель может обращать взыскание на предмет залога в общем порядке, игнорируя права других субъектов конкурсных отношений, права и интересы последних будут существенно ущемлены.

Все сказанное в полной мере относится и к другой правовой ситуации, обусловленной характером обеспечиваемого требования. Положения п. 4 ст. 134 Закона 2002 г. об удовлетворении требований кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, в составе третьей очереди позволяют говорить о том, что обеспечиваемое залогом требование должно быть денежным. Однако существо залоговых отношений не зависит от того, является ли обеспечиваемое требование денежным или оно состоит в передаче имущества. Так, хотелось бы думать, что и в конкурсных отношениях законодатель наделяет кредитора определенными правами в отношении предмета залога вне зависимости от существа обеспечиваемого требования. Права залогового кредитора, предусмотренные, в частности, ст. 347 ГК РФ и специальными нормами Закона о банкротстве, регламентирующими порядок распоряжения заложенным имуществом, определяются не характером обеспечиваемого требования, а всей сущностью отношений по залогу имущества должника.

Поэтому предоставление преимуществ в распределении имущества должника только в зависимости от того, что в одном случае залогодатель обеспечил исполнение своего обязательства, а в другом - обязательство третьего лица, или же обеспечиваемое требование состоит в передаче имущества, не обусловлено какими-либо соображениями правового, экономического, социального либо иного характера. В этом отношении залогодержатели имущества несостоятельного залогодателя вне зависимости от того, состоят ли они с должником в обязательстве или нет, должны находиться в совершенно равном положении. Это предполагает, что на имущество несостоятельного лица, являющееся предметом залога, без каких-либо исключений должен распространяться единый правовой режим - режим конкурса. Иное понимание этой проблемы ведет к ущемлению прав не только кредиторов, но и других субъектов конкурсных отношений.

Теория общегражданского подхода имеет не только отмеченный выше существенный изъян. Не менее важно, что она не вписывается в концепцию Закона о банкротстве и даже, более того, посягает на его концептуальные основы.

Вспомним, что в процессе реформирования законодательства о банкротстве существенно изменились его концептуальные основы. Не в последнюю очередь эти изменения затронули и статус залоговых кредиторов. За сравнительно непродолжительный период действия современного российского законодательства о несостоятельности(банкротстве) статус залоговых кредиторов изменялся трижды. Так, Закон 1998 г. изменил положение кредиторов-залогодержателей по сравнению с Законом 1992 г., который предусматривал, что долговые обязательства должника, обеспеченные залогом, погашаются из его имущества вне конкурса (ст. 29). По Закону 1998 г. требования залогодержателей удовлетворялись в третью очередь, а имущество должника, которое являлось предметом залога, подлежало включению в общую конкурсную массу. Сейчас концепция правового регулирования статуса обеспеченных кредиторов состоит в том, что заложенное имущество входит в конкурсную массу, требования кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, учитываются в составе требований кредиторов третьей очереди, а удовлетворяются за счет средств, полученных от продажи предмета залога, преимущественно перед иными кредиторами, и лишь не удовлетворенные за счет средств, полученных от продажи предмета залога, требования кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, удовлетворяются в составе требований кредиторов третьей очереди.

Отступить от этих концептуальных основ было бы в корне неправильным. Представляется возможным в рамках существующей концепции Закона о банкротстве предложить свое видение разрешения рассматриваемой проблемы.

Решение проблемы видится в простом - залогодержателю, не являющемуся кредитором несостоятельного должника, необходимо предоставить право контролировать предмет залога в конкурсном процессе. По существу, такими правами он уже обладает в силу договора о залоге. Тогда возникает извечный вопрос гражданского права - как реализовать имеющиеся субъективные права. В конкурсном процессе реализуют и защищают свои субъективные права участники конкурсных отношений, к числу которых по чисто формальным основаниям не относится рассматриваемый вид залогодержателей. Но это все же не является непреодолимым препятствием для того, чтобы не считать таких залогодержателей субъектами конкурсных отношений. Если мы придем к окончательному решению, что предмет залога входит в конкурсную массу, то это предполагает, что все залогодержатели вне зависимости от вида договора о залоге должны реализовывать свои права в рамках дела о банкротстве. Но в каком качестве, если залогодержателя не связывают с должником обязательственные отношения и с точки зрения обязательственного права он не является кредитором?

Вместе с тем, несмотря на такое правовое препятствие, представляется правильным рассматривать залогодержателей, не состоящих с должником в обязательственных отношениях, кредиторами с суммой требования в объеме обеспечиваемого обязательства. Такое решение вопроса вполне юридически допустимо, если мы согласимся с тем, что интересы обеспечения концептуального единства положений Закона о банкротстве и обеспечения юридического равенства кредиторов выше, чем соображения формального порядка.

В юридической литературе существует позиция, что залоговое обязательство по своей природе является денежным, ибо кредитор не имеет права в залоговом обязательстве на получение имущества в натуре, а претендует на получение денег, вырученных от продажи предмета залога.

Следование такой позиции несколько упрощает решение проблемы о статусе залогодержателей, не состоящих с должником в обязательственных отношениях.

И еще один вопрос, возникающий в судебной практике и требующий научного осмысления - обладает ли кредитор по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, определенными правами исключительно в силу договора о залоге или же в силу статуса конкурсного кредитора? Или что в большей степени предопределяет статус залогового кредитора при банкротстве - характер обеспечиваемого требования или договор о залоге?

Статус конкурсного кредитора неразрывно связан с правом голоса на собрании кредиторов. Подлежащие применению за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства неустойки (штрафы, пени), проценты за просрочку платежа, убытки, подлежащие возмещению за неисполнение обязательства, а также иные имущественные и (или) финансовые санкции не дают кредитору права голоса на собрании. Таким образом, для определения статуса конкурсного кредитора важен не только характер, но и состав денежного требования.

Если мы признаем необходимость распространения этого положения на залоговые отношения при банкротстве, то это повлечет за собой следующее. Прежде всего возникнет необходимость разграничения прав залогового кредитора как лица, участвующего в деле о банкротстве (конкурсный кредитор), от прав залогового кредитора, не имеющего статуса конкурсного кредитора.

В таком случае обеспеченный кредитор с установленными в процессе банкротства требованиями, по составу позволяющими отнести его к числу конкурсных кредиторов, будет обладать всеми правами конкурсного кредитора и дополнительно правами, вытекающими из отношений по залогу имущества должника.

Обеспеченный кредитор, требования которого не включены в реестр кредиторов или по составу денежного требования (неустойка, убытки и т.п.) не имеющий статуса конкурсного кредитора, не будет иметь такого существенного правомочия, как право голоса на собрании кредиторов.

Вместе с тем в конкурсном процессе такой кредитор все же обладает правами, предусмотренными, в частности, ст. 347 ГК РФ и специальными нормами Закона о банкротстве, регламентирующими порядок распоряжения заложенным имуществом. Например, в его отношении сохраняет силу положение о том, что при расчетах с кредиторами в ходе конкурсного производства в качестве отступного может быть предоставлено только имущество должника, не обремененное залогом (п. 8 ст. 142).

Однако объем полномочий залогового кредитора, не являющегося конкурсным, незначителен для действенного влияния на развитие процедур банкротства. Не обладая правом голоса на собрании кредиторов, он не может, например, влиять на решения кредиторов, принимаемые только при условии голосования всех кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, в частности предусмотренные положениями п. 1 ст. 141 и п. 2 ст. 150 Закона о банкротстве.

В итоге мы вновь пришли к ситуации, когда права обеспеченных кредиторов, равных в своем положении, будут различны, что является неприемлемым с точки зрения природы залога.

В связи с этим необходимо получить правильный ответ на вопрос: насколько состав денежного требования кредитора имеет значение в залоговых отношениях? В соответствии со ст. 337 ГК РФ, если иное не предусмотрено договором, залог обеспечивает требование в том объеме, какой оно имеет к моменту удовлетворения; в частности, проценты, неустойку, возмещение убытков, причиненных просрочкой исполнения, а также возмещение необходимых расходов залогодержателя на содержание заложенной вещи и расходов по взысканию.

Такая формулировка диспозитивной нормы права позволяет сделать вывод, что залоговые отношения имеют ту же силу как при неисполнении основного долга по обеспеченному обязательству, так и при неисполнении обязанности по уплате неустойки или возмещении убытков. То есть существо залоговых отношений не зависит от состава денежного требования, который является определяющим фактором при классификации кредиторов.

Применительно к правам залогодержателя в конкурсном процессе можно с уверенностью сказать, что залоговый кредитор с требованием о возмещении убытком обладает полным набором прав по контролю предмета залога в той же мере, что и кредитор по основному долгу.

Последующий очевидный вывод состоит в том, что обеспеченный кредитор обладает правом голоса на собрании кредиторов вне зависимости от состава денежного требования. Возможно, такой вывод может показаться поспешным и противоречащим понятию конкурсного кредитора. Однако есть весомый аргумент в обоснование изложенной позиции - статус обеспеченного кредитора в деле о банкротстве определяет не состав денежного требования, а существо договора о залоге.

Придерживаясь закрепленных в Законе понятий и терминов, все же правильнее говорить не о том, что залоговый кредитор с обеспеченным требованием в виде неустойки или убытков обладает признаками конкурсного кредитора, а лишь о равных правах с ними. Такая позиция не будет противоречить ни понятию денежного обязательства, ни понятию конкурсного кредитора.

В соответствии с п. 4 ст. 134 и п. 2 ст. 138 Закона о банкротстве требования кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, удовлетворяются за счет средств, полученных от продажи предмета залога, преимущественно перед иными кредиторами после продажи предмета залога, за исключением обязательств перед кредиторами первой и второй очереди, права требования по которым возникли до заключения соответствующего договора залога.

На практике имеют место случаи, когда все ликвидное имущество должника обременено залогом и отсутствует имущество, необходимое для покрытия текущих расходов. В силу этого обстоятельства возникает столкновение интересов залоговых кредиторов и кредиторов по текущим обязательствам, а также интересов арбитражного управляющего, вознаграждение которого относится к категории внеочередных расходов.

Существующая судебная практика ФАС Центрального округа исходит из приоритета прав залоговых кредиторов, основываясь на буквальном толковании п. 2 ст. 138 Закона о банкротстве.

Такое понимание закона исключает возможность арбитражным управляющим из-за отсутствия источников финансирования проводить процедуры банкротства.

В целях обеспечения процедур банкротства необходимо установление приоритета отдельных видов текущих обязательств перед требованиями залоговых кредиторов (при недостаточности иного имущества должника), таких как:

- судебные расходы должника, в том числе расходы на опубликование сообщений, предусмотренных ст. 28 и 54 указанного Федерального закона;

- расходы, связанные с выплатой вознаграждения арбитражному управляющему, реестродержателю;

- текущие коммунальные и эксплуатационные платежи, необходимые для осуществления деятельности должника;

- расходы на проведение мероприятий по недопущению возникновения техногенных и (или) экологических катастроф либо гибели людей при прекращении деятельности организации должника или ее структурных подразделений.

В рамках существующего правового регулирования достаточно трудно найти компромисс между интересами залоговых кредиторов и кредиторами по текущим обязательствам, поскольку формулировка ст. 5 Закона о банкротстве позволяет относить к числу последних для целей приоритетного удовлетворения практически любые обязательства, формально отвечающие признакам текущих вне их связи с обеспечением функционирования должника, сохранностью имущества должника и проведением процедур банкротства.

Действующее законодательство о банкротстве не содержит прямых норм по установлению очередности удовлетворения требований по текущим обязательствам. Применять к текущим платежам общую норму гражданского права (ст. 855 ГК РФ), регулирующую очередность списания денежных средств со счета клиента, пожалуй, недостаточно для эффективного правового регулирования и справедливого распределения конкурсной массы при ее недостаточности для погашения всех ее обязательств. Задачи конкурсного процесса и специфика конкурсных отношений требуют установления своих приоритетов в определении очередности удовлетворения требований по текущим обязательствам. Наиболее высокий приоритет среди текущих платежей должны иметь требования, связанные в первую очередь с обеспечением проведения процедур банкротства, такие как судебные расходы, расходы на публикацию объявлений и вознаграждение арбитражного управляющего.

В плане совершенствования законодательства о банкротстве целесообразно дополнить п. 4 ст. 134 Закона о банкротстве абзацем 6 следующего содержания:

"Вне очереди за счет стоимости предмета залога погашаются следующие текущие обязательства:

- судебные расходы должника, в том числе расходы на опубликование сообщений, предусмотренных ст. 28 и 54 Закона о банкротстве;

- расходы, связанные с выплатой вознаграждения арбитражному управляющему, реестродержателю;

текущие коммунальные и эксплуатационные платежи, необходимые для осуществления деятельности должника;

- расходы на проведение мероприятий по недопущению возникновения техногенных и (или) экологических катастроф либо гибели людей при прекращении деятельности организации должника или ее структурных подразделений.

2. Последствия пропуска срока на предъявление требований

Если не регламентировать сроки предъявления кредиторами своих требований, то конкурсный процесс не будет иметь четко выраженных границ. Правовые последствия пропуска таких сроков различаются в зависимости от процедуры банкротства: например, если пропуск срока в наблюдении лишает кредитора лишь права голоса на первом собрании кредиторов, то пропуск срока в конкурсном производстве влечет не только утрату возможности влиять на ход дела о банкротстве, но и затрагивает имущественную сферу кредитора.

После выхода в свет Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30.12.2004 N 86 "О правовом положении конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявивших свои требования после закрытия реестра требований кредиторов" разрешение споров по установлению требований кредиторов, заявленных после закрытия реестра, не должно вызывать больших затруднений.

Но на практике часто возникают нетипичные ситуации, разрешение которых порой ставит арбитражные суды в трудное положение, поскольку они не находят опоры для обоснования своей позиции в прямых нормах закона.

В этом отношении характерно одно из дел о банкротстве.*(2)

Предоставление кредита коммерческим банком по договору об открытии невозобновляемой кредитной линии было обеспечено договором о залоге имущества, не принадлежащего заемщику, и договором поручительства со стороны нескольких коммерческих структур, в том числе и со стороны залогодателя.

Обязательства по возврату кредита заемщиком не были исполнены, и банк обратился в арбитражный суд с иском к заемщику и его поручителям с солидарным требованием о взыскании суммы кредита, процентов и штрафных санкций.

Поскольку в отношении одного из поручителей, являющегося в то же время и залогодателем, было возбуждено дело о банкротстве, арбитражный суд на основании п. 4 ст. 148 АПК РФ оставил требование к нему без рассмотрения.

Реализуя право на судебную защиту, банк обратился в арбитражный суд с заявлением о включении его требования, вытекающего из договора поручительства, как обеспеченного залогом имущества должника (в размере 8 414 740,67 руб.) в реестр кредиторов несостоятельного должника.

Как следует из материалов дела, требование о включении в реестр требований кредиторов заявлено по истечении двух месяцев с даты опубликования сведений о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства. На этом основании конкурсный управляющий просил применить положения п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве.

Основной довод коммерческого банка о нераспространении на него правила п. 4 ст. 142 сводился к тому, что требование не могло быть предъявлено в установленные законом сроки, так как само право требования к поручителю возникло уже по истечении этих сроков.

Арбитражный суд не принял эти доводы и установил требования банка в составе требований кредиторов, подлежащих удовлетворению за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр.

Нельзя сказать, что доводы коммерческого банка не имеют под собой никаких правовых оснований. Действительно, как применять положения п. 4 ст. 142 к требованиям, которые еще не возникли на момент закрытия реестра?

Разрешение такой правовой ситуации Законом о банкротстве не предусмотрено. Норма п. 4 ст. 142 находится в системной связи со ст. 126 Закона о банкротстве, предусматривающей, что с момента признания должника банкротом и открытия в его отношении конкурсного производства все обязательства считаются наступившими. Этим презюмируется, что право на предъявление требования возникает у кредитора в момент объявления должника несостоятельным (банкротом), а реализовать его он может в течение двух месяцев с даты публичного обнародования судебного акта.

При объявлении несостоятельности поручителя кредитор не имеет права требовать досрочного исполнения обязательства от основного должника и в то же время не может предъявить требование и к поручителю до наступления срока исполнения, обеспечиваемого договором поручительства.

С одной стороны, явно несправедливо рассматривать не наступившие на день открытия конкурсного производства обязательства как просроченные для целей включения в реестр, но, с другой стороны, несправедливо включать такие требования в реестр, когда он уже закрыт, - это ущемит права тех кредиторов, которые оказались "за реестром" по другим правовым основаниям.

Налицо явный пробел правового регулирования. В такой ситуации, как мы видим, достаточно трудно найти правильное решение. Вместе с тем наиболее верное видится в том, чтобы не делать исключений для рассматриваемой группы кредиторов, - норма п. 4 ст. 142 Закона носит императивный характер и не предусматривает каких-либо исключений для кредиторов третьей очереди. Такое решение вопроса не только, пожалуй, самое логичное, но, что наиболее важно, будет способствовать определенности объема требований кредиторов, включенных в реестр. Допуская включение в реестр после его закрытия различного рода требований кредиторов, мы тем самым допускаем не предусмотренное законом удлинение сроков предъявления требований, причем на неопределенное время, что нивелирует значение этих сроков.

Здесь же хотелось затронуть проблему реализации права залога, обусловленную пропуском срока предъявления требования в конкурсном производстве.

Одной из особенностей конкурсного производства, заключительной стадии конкурсного процесса, как уже было указано, является то, что она предусматривает достаточно негативные правовые последствия для кредиторов, заявивших свои требования после закрытия реестра требований кредиторов.

Для отдельных групп кредиторов, оказавшихся в такой ситуации, законодатель допускает определенные послабления, направленные на сглаживание негативных последствий пропуска срока, установленного для предъявления требований. Это кредиторы первой и второй очереди (п. 5 ст. 142). Для кредиторов третьей очереди, в том числе с требованиями, обеспеченными залогом имущества должника, не предусмотрено никаких исключений из общего правила.

Что означает такое законодательное решение с точки зрения обеспечения прав залоговых кредиторов? Очевидно, что требования кредиторов, не заявленные в двухмесячный срок с момента публикации сообщения в "Российской газете" о признании должника банкротом и открытии в его отношении конкурсного производства, не подлежат включению в реестр и соответственно не дают кредитору права голоса на собрании кредиторов.*(3)

Это, в свою очередь, означает, что в рассматриваемой ситуации после закрытия реестра требований кредиторов решение вопроса о замещении активов должника в ходе конкурсного производства может быть принято без учета мнения кредиторов, обязательства которых обеспечены залогом имущества должника, как это предусмотрено ст. 141.

Также, видимо, решение собрания кредиторов о заключении мирового соглашения может быть принято без учета позиции кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника (п. 2 ст. 150). Однако, несмотря на такие негативные правовые последствия для кредитора-залогодержателя, ни Закон о банкротстве, ни ГК РФ не содержат норм о прекращении залога в связи с возбуждением дела о банкротстве и введением в отношении должника-залогодателя процедур банкротства, в том числе конкурсного производства. Закон о банкротстве лишь определяет специальный порядок распоряжения предметом залога в условиях банкротства и порядок распределения денежных средств, полученных от его реализации.

Поэтому утрата отдельных преимуществ в распределении конкурсной массы не должна вести за собой потерю всех прав, которыми обладает залогодержатель в конкурсном процессе. В частности, это касается правила о сохранении залога имущества должника в случае, если иное не предусмотрено мировым соглашением (ст. 156), а также положения, что при расчетах с кредиторами в ходе конкурсного производства в качестве отступного может быть предоставлено только имущество должника, не обремененное залогом (п. 8 ст. 142).

Сохранение отдельных элементов правового режима залога при банкротстве в ситуации, когда залогодержатель опоздал с предъявлением требования в конкурсном производстве, важно не только для обеспечения его прав. Напомним, что из стоимости предмета залога получает удовлетворение определенная группа кредиторов первых двух очередей. Если залогодержатель утратил преимущественное право на удовлетворение требования из стоимости предмета залога, то это не должно влечь за собой утрату преимущественных прав для кредиторов первой и второй очереди.

Поэтому представляется необходимым в резолютивной части определения суда об установлении требования кредитора указать на то, что требование обеспечено залогом имущества должника.

В соответствии с п. 13 Постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2006 N 25 "О некоторых вопросах, связанных с квалификацией и установлением требований по обязательным платежам, а также санкциям за публичные правонарушения в деле о банкротстве" требования об уплате обязательных платежей, возникших после открытия конкурсного производства, подлежат удовлетворению в соответствии с п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов. Названные требования не признаются внеочередными и устанавливаются судом, рассматривающим дело о банкротстве, в порядке, предусмотренном ст. 100 Закона о банкротстве, с последующим включением в реестр требований кредиторов в качестве требований, удовлетворяемых после требований кредиторов третьей очереди. При рассмотрении этих требований уполномоченные органы пользуются правами и обязанностями лица, участвующего в деле о банкротстве.

Означает ли указанное, что названные требования дают уполномоченному органу право голоса на собраниях кредиторов?

Исходя из системного толкования ст. 12 Закона о банкротстве, определяющей, что участниками собрания кредиторов с правом голоса являются конкурсные кредиторы и уполномоченные органы, которые обладают на собрании кредиторов числом голосов, пропорциональным размеру их требований к общей сумме требований по денежным обязательствам и об уплате обязательных платежей, включенных в реестр требований кредиторов на дату проведения собрания кредиторов, логически следует единственно возможный вывод о том, что если требования об уплате обязательных платежей, возникшие после открытия конкурсного производства, в силу их особой правовой природы подлежат включению в реестр требований кредиторов, то соответственно эти требования дают уполномоченному органу право голоса на собрании кредиторов.

Трудно разделить позицию Научно-консультативного совета при Федеральном арбитражном суде Центрального округа, состоявшегося 7 июня 2007 г. в г. Туле, согласно которой рассматриваемые нами требования уполномоченного органа как приравненные по порядку погашения к требованиям конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявленным после закрытия реестра требований кредиторов, не дают таким кредиторам право голоса на собрании кредиторов.

Позиция Научно-консультативного совета основана на разъяснениях, содержащихся в Информационном письме Президиума ВАС РФ от 30.12.2004 N 86 "О правовом положении конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявивших свои требования после закрытия реестра требований кредиторов", согласно которым конкурсные кредиторы или уполномоченные органы, заявившие свои требования после закрытия реестра требований кредиторов, не вправе голосовать на собрании кредиторов.

Следует обратить внимание, что в данном Письме речь идет исключительно о правовом положении конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявивших свои требования после закрытия реестра требований кредиторов, и никаким образом не определяется судьба требований об уплате обязательных платежей, возникших после открытия конкурсного производства, которые независимо от срока их предъявления удовлетворяются за счет оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов, имущества должника.

Принципиальное отличие требований об уплате обязательных платежей, возникших после открытия конкурсного производства, от требований, заявленных после закрытия реестра требований кредиторов, состоит в том, что они подлежат включению в реестр требований кредиторов в качестве требований, удовлетворяемых после требований кредиторов третьей очереди, включенных в реестр, и дают кредитору статус лица, участвующего в деле о банкротстве, который в свою очередь предоставляет уполномоченному органу право посредством выражения своей воли на собрании кредиторов реально влиять на реализацию процедур банкротства.

3. Отстранение и назначение арбитражных управляющих

Важным нововведением Закона о банкротстве 2002 г. являются изменения, касающиеся статуса арбитражных управляющих. В силу их существенности и свойств концептуального характера законодатель посчитал необходимым применять положения Закона 2002 г., регулирующие правовой статус арбитражных управляющих, при реализации процедур банкротства по Закону 1998 г. Видимо, это совершенно правильный подход, так как при ином подходе деятельность арбитражных управляющих, определяемая Законом 1998 г., по многим позициям была бы, по существу, не регламентирована ввиду концептуальной несовместимости в этих вопросах Законов 1998 и 2002 гг.

Однако, несмотря на эту оправданную во всех отношениях меру, при применении на практике положений Закона 2002 г. по регулированию статуса арбитражных управляющих при проведении процедур банкротства по ранее действующему закону возникают существенные трудности.

В одном из дел о банкротстве, находящихся под юрисдикцией Закона 1998 г., рассматривался вопрос об отстранении арбитражного управляющего, который предусматривал и назначение нового управляющего.

Принятый в Законе 2002 г. порядок назначения арбитражных управляющих предусматривает право отдельных субъектов конкурсных отношений заявить отвод представленным кандидатам. В конкурсном производстве правом отвода могут воспользоваться должник и представитель собрания кредиторов (п. 4 ст. 45).

В рассматриваемом деле сложилась следующая ситуация. В наблюдении руководитель должника был отстранен от должности, полномочия руководителя были возложены на временного управляющего. Неизбежен вопрос: кто от имени должника может реализовать право на отвод? Возможно, его учредители (участники)? Но они не фигурируют в Законе 1998 г. как субъекты конкурсных отношений. Можно высказать мнение, что это право должно быть реализовано временным управляющим, так как он, выполняя функции руководителя должника, действует от его имени. Но такая позиция менее всего имеет право на существование. Вряд ли допустимо, что один арбитражный управляющий может заявлять отвод другому. Это противоречит не только профессиональной этике, но и самой идее назначения на объект банкротства независимых арбитражных управляющих.

Таким образом, есть все основания утверждать, что в анализируемой ситуации право должника на отвод одной кандидатуры арбитражного управляющего является декларативным. Оно было бы реальным, если бы при проведении процедур банкротства по Закону 1998 г. участники имели статус субъекта конкурсных отношений.

Как мы уже указывали, представитель собрания кредиторов вправе отвести одну кандидатуру арбитражных управляющих, указанную в списке кандидатур. Как это право может быть реализовано при рассмотрении дела по Закону 1998 г., который не рассматривает представителя собрания кредиторов в качестве участника конкурсных отношений?

Здесь есть вполне конструктивное решение - право может реализовать комитет кредиторов, который действует от имени и в интересах всех кредиторов. В приведенном для примера деле о банкротстве кредиторы решили не избирать комитет кредиторов. Как реализовать право на отвод в такой ситуации? Видимо, допустимо, если кредиторы не имеют право избрать своего представителя (представителя собрания кредиторов) и ими не избран комитет кредиторов, они вправе на собрании кредиторов решить вопрос об отводе и представить свою позицию суду в виде решения.

Этот вариант разрешения проблемы выглядит более приемлемым, нежели когда каждый из кредиторов будет реализовывать право на отвод самостоятельно в судебном заседании. В последнем случае суд будет поставлен в сложное положение: игнорировать право всех или части кредиторов по отводу конкретной кандидатуры арбитражного управляющего в судебном заседании по назначению арбитражного управляющего значило бы лишить кредиторов права защищать свои интересы, причем интересы существенные - в назначении независимого и компетентного арбитражного управляющего; допустить реализацию права на отвод самостоятельно каждым кредитором в судебном заседании значило бы превратить суд в место проведения собрания кредиторов.

Поэтому при решении подобных правовых ситуаций, когда дело рассматривается по Закону 1998 г. и собрание кредиторов решило не образовывать комитет кредиторов, суд при подготовке дела к судебному разбирательству для решения вопроса о назначении арбитражного управляющего, пожалуй, вправе предложить кредиторам провести собрание и решить вопрос о выработке позиции по реализации права на отвод. Если кредиторы не посчитают нужным этого делать, можно считать, что они отказались от реализации права на отвод.

Такое решение проблемы можно рассматривать лишь как выход из правового тупика. Однако с точки зрения экономичности арбитражного процесса или эффективности конкурсного процесса оно не выглядит конструктивным. Для реального обеспечения прав должника и кредиторов необходимо, чтобы при реализации процедур банкротства по Закону 1998 г. субъектами конкурсных отношений являлись бы участники должника и представитель собрания кредиторов. Это крайне важно для обеспечения прав кредиторов и должника. Недопустимо, чтобы участники должника в деле о банкротстве не обладали никакими правами. Конкурсный процесс неизбежно затрагивает интересы участников должника, и они должны иметь право их защищать. Иначе конституционное право на судебную защиту останется лишь провозглашенным, но не обеспеченным механизмом реализации.

Поэтому представляется правомерным исходить из того, что если участники должника выберут своего представителя для отстаивания их интересов, то суд должен допустить такое лицо к участию в арбитражном процессе по делу о банкротстве, рассматриваемому по правилам Закона 1998 г. Подобным образом может быть решена и проблема участия в деле о банкротстве представителя собрания кредиторов.

Согласно разъяснениям Президиума ВАС РФ, содержащимся в Информационном письме от 04.05.2006 N 108 "О некоторых вопросах, связанных с назначением, освобождением и отстранением арбитражных управляющих в делах о банкротстве", вопросы об утверждении временного управляющего после введения процедуры наблюдения рассматриваются судьей единолично, а вопросы об отстранении временного управляющего - на основании п. 3 ст. 65, административного управляющего - на основании п. 5 ст. 83, внешнего управляющего - на основании п. 1 ст. 98, конкурсного управляющего - на основании п. 1 ст. 145 Закона о банкротстве осуществляются арбитражным судом в коллегиальном составе.

При этом Президиумом ВАС РФ сделана существенная оговорка, состоящая в том, что в коллегиальном составе осуществляется утверждение арбитражного управляющего вместо отстраненного или освобожденного арбитражным судом от исполнения своих обязанностей.

Разъяснения порождают трудности процессуального характера, состоящие в том, что арбитражный суд в составе одного судьи решает вопрос об освобождении арбитражного управляющего от исполнения своих обязанностей, а в коллегиальном составе решает вопрос об утверждении нового арбитражного управляющего, причем эти вопросы должны быть решены одновременно, что предполагает их решение в одном судебном заседании.

На практике суды, чтобы следовать позиции ВАС РФ, проводят два судебных заседания: первоначально единолично решается вопрос об освобождении арбитражного управляющего, затем в коллегиальном составе происходит утверждение нового управляющего. Такой подход, безусловно, не отвечает задачам арбитражного процесса, не обеспечивает его экономичности и эффективности.

В такой ситуации было бы правильным следовать известному ранее арбитражному процессу правилу: если на рассмотрении суда находятся два одновременно разрешаемых вопроса, один из которых подлежит разрешению судьей единолично, а другой - коллегией суда, то все дело рассматривается судом в коллегиальном составе.*(4)

4. Рассмотрение разногласий между арбитражным управляющим
и кредиторами по порядку продажи имущества

Процедура разрешения арбитражным судом разногласий между кредиторами и арбитражным управляющим по поводу реализации имущества должника предусмотрена п. 2 ст. 139 Закона о банкротстве.

Признавая необходимость вмешательства суда в этот спор, вместе с тем следует заметить, что принятие позиции той или иной стороны в споре зависит исключительно от судейского усмотрения, для которого нет правовой основы. Норма п. 2 ст. 139 предусматривает лишь условия, при которых суд разрешает возникшие разногласия, но не предусматривает основания, при которых суд утверждает порядок, сроки и условия продажи имущества либо освобождает конкурсного управляющего от исполнения своих обязанностей.

На чем же тогда должно быть основано судейское усмотрение?

Нетрудно было бы разрешить спор, если бы, например, предлагаемый для утверждения собранием кредиторов порядок продажи имущества содержал условия, противоречащие закону, как то нарушение положений п. 3 ст. 111 Закона о банкротстве о начальной цене имущества, выставляемого на торги, или же кредиторы предлагали выставить на открытые торги имущество, относящееся к ограниченно оборотоспособному (п. 5 ст. 111).

Но на практике все гораздо сложнее - кредиторы и арбитражные управляющие не находят компромисса не в общих условиях реализации имущества, которые определяются законодательством, а в отдельных деталях, которые для каждой из сторон представляются принципиально важными.

Так, в одном из дел о банкротстве*(5) предметом разногласий явился порядок формирования лотов, предлагаемых к продаже на открытых торгах. Представленный собранию кредиторов порядок продажи имущества предусматривал формирование лотов конкурсным управляющим и утверждение состава лотов собранием кредиторов, а также механизм преодоления ситуации, когда кредиторы не утверждали состав лотов. Кредиторы не приняли такой порядок формирования лотов и не предложили своего порядка.

Вся трудность разрешения возникших разногласий состоит в том, что вопрос о порядке формирования лотов не предусмотрен законом - он всецело зависит от конкретных обстоятельств и определяется арбитражным управляющим.

Единственным критерием, способным ограничить произвол арбитражного управляющего в таких случаях, является, пожалуй, положение о разумности и добросовестности действий и ответственности управляющего за причинение убытков участникам конкурсных отношений. Что же касается судейского усмотрения, то представляется, что суд при разрешении указанных разногласий, не находя опоры в конкретной норме права, должен руководствоваться целями и задачами конкурсного процесса.

Для эффективного применения нормы п. 2 ст. 139 Закона о банкротстве можно предложить использовать подходы, применяемые при рассмотрении судом споров о недействительности плана внешнего управления.

В соответствии с п. 6 ст. 107 Закона о банкротстве план внешнего управления может быть признан недействительным полностью или частично арбитражным судом, рассматривающим дело о банкротстве, по ходатайству лица или лиц, права и законные интересы которых были нарушены.

Применительно к рассматриваемому вопросу суд должен освободить арбитражного управляющего от исполнения своих обязанностей, если представленный собранию кредиторов порядок продажи имущества нарушает права и законные интересы кредиторов. В ином случае суд обязан этот порядок утвердить.

Использование такого подхода в конкурсном производстве обосновано тем, что продажа имущества во внешнем управлении как часть мер по восстановлению платежеспособности должника может являться необходимым условием плана внешнего управления.

Представляется необходимым для правильного применения нормы п. 2 ст. 139 Закона о банкротстве изложить абз. 2 в следующей редакции: "По итогам рассмотрения указанных разногласий арбитражный суд или утверждает порядок, сроки и условия продажи имущества, или, если этот порядок нарушает права и законные интересы кредиторов, освобождает конкурсного управляющего от исполнения своих обязанностей".

Применение норм процессуального права

1. Предмет доказывания в делах о недействительности сделок
по п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве

Материально-правовой основой для оспаривания сделок с "предпочтением" является норма п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве, которая предусматривает, что сделка, заключенная или совершенная должником с отдельным кредитором или иным лицом после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, может быть признана судом недействительной по заявлению внешнего управляющего или кредитора, если указанная сделка влечет за собой предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими кредиторами.

Одним из наиболее распространенных и простых с точки зрения юридической квалификации на предмет предпочтительного удовлетворения является удовлетворение денежного требования в денежной форме (как это и предусматривалось условиями сделки). Исходя из принципа двусторонней реституции, кредитор обязан вернуть в конкурсную массу полученные денежные средства, а должник обязан восстановить задолженность перед кредитором в той сумме, которая была направлена на предпочтительное удовлетворение требования.

Восстановление задолженности должника перед кредитором, получившим предпочтительное удовлетворение, является, пожалуй, единственно возможной формой приведения кредитора в первоначальное положение. Поэтому не важно, в какой форме произошло предпочтительное удовлетворение требования - будь то удовлетворение в денежной форме, отступное или зачет, - способом приведения кредитора в первоначальное положение должно выступать восстановление перед ним долга.

При применении положений Закона о банкротстве о недействительности сделки суды, определяя круг исследуемых по делу доказательств, нередко ориентируются на установление только двух условий: оспариваемая сделка должна быть заключена после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, и ее совершение влечет предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими. Такую позицию можно объяснить тем, что при применении специальной нормы права, каковой является и п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве, все внимание правоприменителя концентрируется именно на ее положениях без учета общих правил о недействительности сделки. При таком подходе важнее сделать вывод о недействительности сделки, чем решить вопрос о правовых последствиях ее недействительности.

Однако для того, чтобы ответить на вопрос, было ли оказано кредитору предпочтение или нет, необходимо как минимум установить действительность требования, характер правоотношений, которые его порождают, время возникновения и срок исполнения обязательства, является ли это обязательство денежным или нет. Принимая во внимание, что статус кредитора в деле о банкротстве определяет характер его требования к должнику, его обеспеченность, время возникновения обязательства и социальную значимость защищаемого интереса, принципиально важно при рассмотрении споров о недействительности сделок с "предпочтением" также устанавливать все квалифицирующие денежное обязательство признаки.

Без установления этих обстоятельств нельзя сделать обоснованный вывод о недействительности сделки.

Установление действительности требования кредитора является необходимым условием для применения п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве, поскольку, как можно видеть, формулировка указанной нормы права позволяет предположить, что должник удовлетворяет требование, имевшее место в действительности. В противном случае, если должник не имеет обязательства перед кредитором, то п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве применяться не должен. Если требования нет в действительности, то сделка в зависимости от способа удовлетворения требования кредитора может быть притворна - она прикрывает сделку дарения или прощения долга (что также в юридической литературе рассматривается формой дарения). Основания недействительности таких сделок предусмотрены нормами ГК РФ, к которым нас отсылает п. 1 ст. 103 Закона о банкротстве.

Таким образом, для вывода о недействительности сделки по п. 3 ст. 103 Закона о банкротстве необходимо устанавливать самый широкий круг обстоятельств, в числе которых центральное место занимают фактические обстоятельства, на которых основано требование кредитора.

Решение суда о восстановлении задолженности в определенной денежной сумме, но без указания на правоотношения сторон, порождающие денежное обязательство, носит абстрактный характер. Поэтому представляется необходимым в резолютивной части решения указывать на обязательство, по которому восстанавливается задолженность.

При соблюдении указанных требований к содержанию решения можно говорить о полной преюдициальной зависимости решения суда о недействительности сделки с "предпочтением" при рассмотрении дела о включения требования в реестр кредиторов.

Предлагаемый подход к определению круга доказательств по делу о недействительности сделки и к содержанию судебного акта исключит повторное исследование обстоятельств в деле о включении требования в реестр кредиторов.

2. Применение статьи 49 АПК РФ

Вопрос о структурных элементах иска - основании и предмете - является хотя и дискуссионным в науке арбитражного процесса, но хорошо изученным. Однако он остается малоисследованным в делах о рассмотрении судом заявлений кредиторов о включении их требований в реестр.

Поводом для исследования этого вопроса послужило арбитражное дело, где суд рассматривал правомерность изменения кредитором основания заявления о включении требования в реестр.*(6)

Основание иска представляет собой те юридические факты, на которых основаны предъявляемые требования. В данном деле это были накладные, расчетно-кассовые документы и т.п., которые в совокупности представляли юридический состав. Кредитор частично изменил основания своего требования - дополнял и исключал отдельные факты, приведенные им в обоснование своих требований. При этом кредитор изменял и правовые основания своего требования.

С теоретической точки зрения те изменения в основании требования, которые произвел кредитор, могли повлечь и одновременное изменение в предмете требования. Однако суд, принимая во внимание, что при банкротстве взыскание долга в индивидуальном порядке недопустимо, а способом судебной защиты права является предъявление требования для включения его в реестр, исходил из того, что предметом в данном деле является требование о включении долга в реестр, который остался неизменным.

При таких обстоятельствах суд посчитал действия кредитора по изменению основания заявленных требований соответствующими п. 1 ст. 49 АПК РФ. Как можно заметить, главное в доводах суда это то, что предметом в данном деле является требование о включении долга в реестр кредиторов.

Можно ли так считать? Предмет иска определяется охраняемым законом интересом истца. Если, например, должник не исполнил обязанность по возврату суммы займа, то заимодавец вправе требовать взыскания займа по суду, что и будет предметом иска. Интерес заимодавца в деле о банкротстве также состоит в этом. Однако реализовать этот интерес непосредственно через суд кредитор не может - Закон о банкротстве предусматривает сложный порядок удовлетворения требований кредиторов, в котором судебный акт о включении требования кредитора в реестр является лишь основополагающим для этого основанием.

Непосредственный интерес кредитора, обратившегося с заявлением о включении его требования в реестр, состоит в приобретении права на удовлетворение своего требования в порядке очередности, установленной законодательством о банкротстве, и права (для конкурсных кредиторов и уполномоченного органа с требованием по обязательным платежам) участвовать в коллегиальных органах кредиторов, оказывая влияние на выбор и развитие процедур банкротства и способствуя тем самым удовлетворению конечного своего интереса - удовлетворению денежного требования. Короче говоря, непосредственный интерес состоит в приобретении статуса участника конкурсных отношений.

Таким образом, для осуществления основного права кредитора, состоящего в удовлетворении его материально-правового требования к должнику, законодатель наделяет кредитора дополнительно специфичными правами, правами, которые не вытекают из гражданского правоотношения. Эти права присущи кредитору только как участнику конкурсных отношений.

Законодатель не дает кредитору альтернативы при выборе способа защиты субъективного права. Кредитор в силу принципа диспозитивности может воспользоваться этим правом либо нет. Прибегнуть к другому способу защиты он не может. В таком случае предмет заявления о включении требования в реестр всегда остается неизменным, причем даже при изменении основания такого заявления, которые могли бы в исковом производстве повлечь одновременное изменение и предмета иска.

Ход таких рассуждений приводит к выводу: кредитор не может изменить предмет своего заявления о включении требования в реестр кредиторов. Если кредитор не намерен реализовывать свое право на защиту, он вправе заявить отказ от заявления о включении требования в реестр кредиторов. Если же кредитор в деле о включении требования в реестр будет просить расторгнуть договор, признать сделку недействительной или исполнить обязательство в натуре, то суд не должен рассматривать эти требования в деле о банкротстве, поскольку они рассматриваются в общем процессуальном порядке.

3. Проблема судебных расходов
при установлении требований кредиторов

При рассмотрении требований гражданина о включении в реестр кредиторов суммы капитализированных повременных платежей суд отнес на несостоятельного должника расходы по оплате услуг адвоката в размере 10 тыс. руб. и включил их в третью очередь в составе реальных убытков.*(7)

Решение суда вызывает два обоснованных вопроса, первый из которых состоит вообще в правомерности применения института судебных расходов, предусмотренного гл. 9 АПК РФ, к делам об установлении требований кредиторов; второй - в квалификации денежного требования о взыскании судебных издержек в форме расходов на оплату услуг адвокатов и иных лиц, оказывающих юридическую помощь.

Постановка этих вопросов вполне правомерна, так как Закон о банкротстве не устанавливает порядок распределения судебных расходов при рассмотрении требований кредиторов. Он лишь предусматривает распределение судебных расходов в случае разрешения дела о банкротстве по существу (ст. 59).

Вместе с тем все же есть основания говорить о правомерности применения института судебных расходов в делах об установлении требований кредиторов.

Несмотря на определенные различия процессуального характера между исковым производством и рассмотрением требований кредиторов в рамках дела о банкротстве, их объединяет судебный порядок разрешения спора, который предполагает распределение между сторонами судебных расходов.

Однако есть очень существенное различие между предъявлением иска и предъявлением требования в деле о банкротстве. Несмотря на то, что как в том, так и в другом случае кредитор реализует право на обращение в суд исключительно по своему усмотрению, все же Закон о банкротстве активно побуждает кредитора как можно ранее обратиться в суд за защитой нарушенного права. Причем кредитор, не имея права на индивидуальное удовлетворение требования, должен следовать установленному порядку предъявления требований как в случае, когда должник оспаривает требование, так и в случае, когда он его полностью признает и даже, более, того, когда имеется уже вступившее в силу судебное решение. То есть предъявление требования в деле о банкротстве - это не только способ защиты права, но в то же время и необходимый порядок, обусловленный задачами конкурсного процесса.

Парадоксальность ситуации, связанной с отнесением на должника судебных издержек по рассмотрению требований кредитора, состоит в том, что, возлагая на должника судебные издержки, мы тем самым создаем новые обязательства, которые ложатся на должника дополнительным бременем. Все это усложняет задачу восстановления платежеспособности должника, как и задачу по наиболее полному удовлетворению требований кредиторов при ликвидации.

Таким образом, вопрос о судебных издержках находится в плоскости с вопросом о справедливом распределении конкурсной массы и его можно поставить так: нужно ли отягощать и без того обремененную конкурсную массу несостоятельного должника дополнительными расходами в виде расходов на оплату услуг адвокатов и иных лиц, оказывающих юридическую помощь?

При всех аргументах о нецелесообразности применения института судебных расходов в деле об установлении требований кредитора вряд ли будет правильным отказать кредитору в возмещении фактически понесенных расходов на оплату услуг представителя: это войдет в противоречие с другими, не менее важными ценностями. Поэтому при всей спорности решения о правомерности отнесения на должника судебных расходов, связанных с рассмотрением дела об установлении требований кредиторов, такое решение скорее всего будет поддержано практикой.

Из этого вытекает вопрос о в квалификации денежного требования о взыскании судебных издержек в форме расходов на оплату услуг представителя. Этот вопрос является важным практически, поскольку судебные расходы, связанные с рассмотрением дела о банкротстве, в силу п. 1 ст. 134 Закона о банкротстве погашаются вне очереди. Однако такой порядок действует только в отношении судебных расходов при разрешении дела о банкротстве по существу.

Законодатель рассматривает расходы, указанные в п. 1 ст. 134 Закона, в качестве приоритетных для целей удовлетворения в силу того, что они непосредственно связаны с обеспечением функционирования должника, сохранностью его имущества и проведением процедур банкротства. Расходы на оплату услуг представителя в деле о рассмотрении требований кредитора с формальной стороны можно считать расходами, связанными с проведением процедур банкротства. При этом, учитывая, что действующее правовое регулирование конкурсных отношений позволяет относить к разряду текущих платежей для целей приоритетного удовлетворения практически любые обязательства, формально отвечающие признакам текущих, есть основания говорить, что практика пойдет по пути формального подхода и в отношении представительских расходов.

В.А. Химичев,

председатель судебного состава

Арбитражного суда Орловской области,

кандидат юридических наук

"Закон", N 7, июль 2007 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Такой вывод содержится в Постановлении Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29.

*(2) Дело N А48-2035/04-17б(13) // Архив Арбитражного суда Орловской области.

*(3) Такой позиции придерживается Президиум ВАС РФ в Информационном письме от 30.12.2004 N 86 "О правовом положении конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, заявивших свои требования после закрытия реестра требований кредиторов".

*(4) Например, при применении АПК РФ 1995 г. практика исходила из того, что при иске налогового органа о взыскании финансовой санкции, рассматриваемом судьей единолично, и встречном иске налогоплательщика о признании недействительным решения налогового органа, рассматриваемом коллегиально, все дело подлежало рассмотрению в коллегиальном составе.

*(5) Дело N А48-1197/04-176 // Архив арбитражного суда Орловской области.

*(6) Дело N А48-1028/04-176 (19) // Архив Арбитражного суда Орловской области.

*(7) Дело N А48-6869/04-176 // Архив Арбитражного суда Орловской области.