Есть ли жизнь без ссудного процента? (М. Хазин, "БДМ. Банки и деловой мир", N 11, ноябрь 2007 г.)

Есть ли жизнь без ссудного процента?

Прежде, чем говорить о "новой" финансово-экономической парадигме, необходимо несколько слов сказать о проблемах "старой", то есть действующей. Причем проблемах, настолько серьезных, что ее существование не то что в долгосрочной, но уже даже и в среднесрочной перспективе представляется крайне сомнительным.

Собственно говоря, то, что в современных мировых финансах есть сложности, понятно уже всем, но насколько они критичны, узнать из СМИ практически невозможно. Поскольку такая ситуация сложилась не просто так, а является результатом целенаправленной, продуманной (хотя и недальновидной) политики, то дать такое объяснение я считаю необходимым.

Что в конце туннеля?

Для ответа на вопрос о том, почему у современной финансово-экономической системы нет перспективы, достаточно привести всего несколько цифр. ВВП всего мира, по паритету покупательной способности, составляет порядка $60 триллионов, причем скорость его роста - не более 4% в год. ВВП США, по их собственным официальным оценкам, - около $13 триллионов, а по нашим и европейским методикам (не включающим такие изыски американской статистики, как приписная рента и гедонистические индексы), ближе к $10 триллионам. Но, будем считать, что ее доля в мировом ВВП - примерно 20%, однако скорость ее роста существенно ниже, чем мировой экономики: около 2% по официальным данным - и в районе нуля в реальности.

А вот масштаб совокупного долга субъектов американской экономики (федерального бюджета, бюджетов штатов и муниципалитетов, корпораций и домохозяйств) достигает почти $50 триллионов и растет он уже много лет со скоростью около 10% в год. И хотя 3/5 этой суммы - долги одних субъектов американской экономики другим, "зачесть" их никак нельзя - поскольку они давно отчуждены от заемщиков и являются свободно обращающимися на рынке активами американской финансовой системы. То есть внутренние элементы любой "цепочки долгов" сами становятся "зародышами" новых долговых цепочек, обеспеченных только своими исходными активами, но вовсе не активами, обеспечивающими первичные цепочки, из которых вырастают.

Что значит 10% от $50 триллионов - это 5 триллионов. Иными словами, темпы наращивания долга равны примерно половине ВВП страны. Если учесть, что около 70% ВВП США составляют услуги, которые не могут быть надежным обеспечением долга, получается замечательная картина: уже сегодня все создаваемые за год американские активы не могут обеспечить эмитируемые за это же время новые долги. А при темпе, с которым они растут, скоро для их обеспечения не хватит и мировых активов (в мировом ВВП услуги тоже составляют немалую долю).

Что это означает, понятно. Подавляющая часть новых финансовых активов (а среди них есть и значительно менее надежные, чем прямые долги) не имеет под собой никакого обеспечения. То есть - вообще никакого. Это чистая фикция, бумажная, а то и электронная запись, которая не дает ее владельцу реальных гарантий. Такая система долго существовать не может, ее надежность - на уровне российской пирамиды ГКО в июне 1998-го. Собственно говоря, августовский кризис ликвидности на европейских и американских финансовых рынках это продемонстрировал в полной мере - вызван он был исключительно кризисом доверия банков и других финансовых институтов друг к другу. Это естественно - дело "Энрон" и многие другие очень хорошо показали, насколько все ненадежно в современном мире, а ведь с тех пор ситуация, мягко говоря, не улучшилась.

Выходов из подобной ситуации может быть два: первый - принудительная остановка пирамиды долга с постепенным его обслуживанием и сокращением, второй - его быстрый "сброс", массовый дефолт, с возможным продолжением создания новых долговых обязательств. Но первый вариант натыкается на то обстоятельство, что по тому же паритету покупательной способности США потребляют около 40% от мирового ВВП. И разница с собственным производством - практически в два раза, обусловлена как раз эмиссией - как долгов, так и денег (под их оборот). И остановка этой эмиссии означает мгновенное падение совокупного потребления в США в два раза. Даже у нас в 1991-92 годах падение было всего на 40%. Можно себе представить, что будет... А ведь падение на этом не остановится, будут еще задействованы и структурный фактор, и институциональный.

И всей мировой экономике мало не покажется. Какова эластичность на основных сырьевых рынках? Насколько упадет цена на нефть при 20%-ом падении совокупного спроса? Что будет с мировым производством, в условиях и без того избыточного количества мощностей? Об этом даже страшно говорить. Так что остановить эмиссию долгов никто не решится.

Но и второй вариант не сильно лучше. Сброс долгов, массовые дефолты - это фактически повторение варианта 1929-30 годов, дефляционный шок, то же самое падение, только растянутое на несколько лет. Отметим, что этот вариант, в отличие от первого, может произойти и самопроизвольно, как это и было в 1929-м. Собственно, он чуть и не произошел в августе этого года - и только колоссальные вливания ликвидности и снижение ставки в США, провоцирующие рост инфляции, "выправили" ситуацию. Вот и пытаются мировые финансовые власти протянуть ситуацию еще хоть чуть-чуть. Но конец уже достаточно близок.

Кто контролирует эмиссию

Суть современной парадигмы построена на частном контроле над монопольным эмиссионным центром. Основой современной финансовой системы являются инвестиционные банки - владельцы ФРС США. Такой их привилегированный статус сложился на протяжении десятилетий в конце XIX-начале ХХ века и был институциализирован в два этапа: в 1913 году, с созданием Федеральной резервной системы США, и в 1944-м, по итогам Бреттон-Вудских соглашений. А после распада мирового социалистического содружества они распространили свое влияние и на его территорию.

Именно крупнейшие инвестиционные банки определяют, кто имеет право на получение дешевого кредита - по сути, единственного способа получить прибыль в условиях переизбытка производящих мощностей. Для того чтобы "объективизировать" процесс кредитования, используются рейтинговые агентства, аффилированные с инвестбанками - и качество их работы видно по последнему кризису, которого они просто не заметили. А чтобы иметь "единую картину мира", в эту же группу аффилированы и аудиторские компании. Сюда же можно включить и консалтинговые компании, которые дают клиентам советы: как понравиться мировой финансовой элите, чтобы заслужить у нее доступ к дешевому кредиту, а также ВТО, контролирующую систему мировой торговли.

Повторим еще раз: вся система МВФ/МБ, созданная в рамках Бреттон-Вудских соглашений, работает на то, чтобы никто, кроме ФРС, не мог эмитировать деньги: тут и система currency board, и ее неявные аналоги, и ограничения для стран-участников МВФ и так далее. Достаточно посмотреть, как ограничивает наш ЦБ предоставление рублевых кредитов - что для самого российского регулятора и Минфина уже стало серьезной проблемой. Но разрушение системы долговых механизмов разрушает и экономическую, и финансовую базу этой модели. Первую - потому что эмиссия долгов стимулирует совокупный спрос, резкое падение которого (как минимум на 20%) современная мировая экономика не переживет. Что касается финансовой системы, она будет вынуждена во многом отказаться от доллара - что делает ее нерегулируемой в рамках существующих институтов.

Нужно учесть, что система эта построена, в общем, не так давно: ссудный процент, основа современной банковской системы, был публично разрешен в Европе лишь в XVI веке, а система частных центробанков установилась в веке девятнадцатом. До этого более полутора тысяч лет в Европе действовала ветхозаветная ценностная модель, жестко осуждающая ростовщичество. Да, разумеется, как явление оно существовало, но обществом в целом осуждалось и никак не могло быть основой экономики. Даже торговые республики Италии (Венеция, Генуя) и Ганза использовали ссудный процент только в рамках торговых операций - скорее, как страховой взнос, производство в них было вполне традиционным, цеховым.

Но в XVI веке случилась экономическая катастрофа всеевропейского масштаба - завоз колоссального количества золота из Нового Света разрушил систему денежного обращения в Европе, построенную как раз на золоте. Особенно сильно это ударило по северу континента, с его и без того не самыми высокими урожаями, и встал вопрос о физическом выживании колоссального количества населения на очень большой территории. В частности, необходимо было найти резервы для перестройки местной системы хозяйствования и придумать новую экономическую систему, это выживание обеспечивающую.

Ресурс был найден - богатства, накопленные католическими монастырями. Нашелся и повод их получить - одна из многочисленных христианских ересей, возникающих и затухающих на протяжении веков, получила мощный источник для развития, и началась Реформация. Замечу, что в исходных тезисах Мартина Лютера запрет на ростовщичество еще содержался, но в рамках разработки новой экономической практики был прочно забыт. Настолько прочно, что в рамках современной "западной" традиции профессия банкира представляется, как "достойная и уважаемая" людьми за всю историю человечества.

Как следствие использования ссудного процента появился и еще один экономический феномен - технологический прогресс. Сегодня он настолько вошел "в плоть и кровь" современного человека, что мы уже не представляем себе жизни без него - хотя явление это достаточно молодое, ему примерно столько же лет, сколько концепции о достойности профессии банкира (ростовщика).

Надо сказать, проблемы современной цивилизации носят во многом объективный характер. Технологический прогресс требует усиливать разделение труда, а это влечет за собой расширение масштабов рынка продаж соответствующих товаров. Еще в XVIII-начале XIX века в Европе была масса реально независимых в технологическом смысле государств. А уже к началу двадцатого объем рынка, который должно было контролировать по-настоящему независимое государство, составлял где-то около 50 миллионов потребителей. К этому моменту в Европе осталось всего пять-шесть государств, имеющих реально самодостаточную экономику: Российская, Германская и Австро-Венгерская империи, Франция, Великобритания и, возможно, Испания. Все остальные, чтобы обеспечить своим гражданам нормальное и адекватное мировым лидерам потребление, неизбежно должны были присоединиться в качестве сателлитов или "младших" партнеров к объединениям, возглавляемым одной из перечисленных стран. Собственно говоря, даже сами эти страны понимали сложность ситуации и некоторые из них объединялись друг с другом (правда, на основе равноправного партнерства) с целью усилить собственные экономики.

К середине ХХ века объем рынков, который было необходимо контролировать стране для обеспечения самодостаточной и развивающейся экономики, достиг примерно 500 миллионов человек. И по-настоящему независимыми лидерами крупных межстрановых объединений могли быть не более двух государств. Их и было два: СССР и США. Китай и Индия на тот момент можно было не принимать во внимание, они не были потребительскими рынками в современном понимании этого слова - их экономика во многом носила натуральный характер.

Однако мировое хозяйство продолжало развиваться, и к концу третьей четверти века объемы рынков, необходимые для нормального развития самодостаточной экономики, достигли миллиарда... И стало понятно, что в мире (разумеется, при сохранении парадигмы мирового развития, иными словами, технологического прогресса, условия, как понятно сегодня, не такого уж тривиального) может остаться только одно независимое государство. Как это обычно и бывает в истории, однозначного ответа на вопрос о том, какое это будет государство, история не дала (хотя это утверждение и не понравится апологетам нынешних США).

Перед людьми, которые возглавляли Политбюро ЦК КПСС в 70-е годы, встал вопрос: нужно ли форсировать разрушение "западной" экономики и США после долларового дефолта 1971 года (отказа от его золотого содержания) и катастрофического "нефтяного" кризиса 1973 года? Вопрос был поставлен в явном виде. А ответ на него был сведен к двум значительно более простым, а главное, технологическим проблемам. Одна из них касалась возможностей СССР по прямому контролю территорий, входивших на тот период в зону влияния США, где после распада "суверена", неминуемо должны были начаться неконтролируемые и во многом разрушительные, опасные для всего мира процессы.

Вторая касалась готовности СССР оказаться один на один с Китаем, который к тому времени уже начал технологическую революцию. Ответы на оба этих вопроса оказались отрицательными. Руководители страны пришли к выводу, что СССР не имел возможности непосредственно контролировать почти половину мира, скатывающуюся к тоталитаризму, разгулу терроризма и анархии, и одновременно ограничивать растущие возможности Китая. Как следствие, СССР пошел в дальнейшем на переговоры с США и начал процесс, позже получивший название "разрядки", и резко увеличил объемы нефти, продаваемой на мировые капиталистические рынки. Иными словами, на политический, по сути, вопрос был дан технологический ответ.

Поскольку, как уже отмечалось выше, гибель одной из сверхдержав (то есть переход к единственному в мире независимому государству) была предопределена объективным развитием мировой экономической парадигмы, США менее чем через десять лет столкнулись с тем же самым вопросом. Но решили его принципиально иначе, приняв чисто политическое решение: сначала разрушить СССР, а потом разбираться с возникающими проблемами - как видим, ровно теми же самыми, решения которых не могли найти руководители Советского Союза.

Собственно, с моей личной точки зрения, США так и не смогли (и уже не смогут) решить поставленные вопросы - что уже достаточно скоро станет понятно всем. Исчезновение СССР вынудило США непосредственно контролировать его бывшую сферу влияния, и с этой работой они явно не справляются. Резкий рост терроризма (который, кстати, был создан и развит самими сверхдержавами в рамках противоборства друг с другом) и потеря контроля над ним связан как раз с разрушением системы мирового паритета и "ялтинской" системы. А последующий рост роли исламского глобального проекта уж точно стал следствием исчезновения СССР (из чего не следует, что такого роста бы не было при ином развитии ситуации).

Однако главное не в этом. На ресурсе рассыпавшегося Союза США совершили очередной технологический рывок и встали перед необходимостью финансировать следующий. А он потребует для своей окупаемости уже не пяти, а около 10 миллиардов потребителей - которых просто нет физически. Есть мнение, что многие финансовые проблемы современной капиталистической системы и вызваны как раз тем, что в отсутствие новых потребителей руководство США стало (явно или неявно) форсировать повышение спроса со стороны потребителей наличествующих - что и спровоцировало долговой кризис. Суть проблемы от этого не меняется: парадигма технологического прогресса себя исчерпала, достигнув пределов своих возможностей. И нам категорически необходимо искать новую.

Есть ли жизнь без ссудного процента?

Есть серьезные основания считать, что беды современной мировой финансовой системы идут от частного характера контроля над денежным обращением и, как следствие, денежной эмиссии современной единой меры стоимости - американского доллара. Возникают два вопроса: можем ли мы вообще отказаться от ссудного процента, а если нет, то как его можно контролировать?

Ответ на первый вопрос отрицательный: современное человечество не может жить вне рамок технологического общества, хотя бы потому, что современное производство продовольствия крайне индустриализировано. Прекращение соответствующих процессов неминуемо приведет к существенному сокращению населения Земли, чего допустить по доброй воле просто невозможно. Индустрия же сегодня без ссудного процента, скорее всего, функционировать не будет. Во всяком случае, до того, как все производство не будет перестроено в рамках новых моделей, которые до сих пор не разработаны.

А вот контроль над ссудным процентом был. Собственно, в исламе он запрещен почти категорически, и не исключено, что именно из-за этого исламский мир так и не смог построить устойчивых технологических государств (исключение - Иран, но это особый случай). В странах католических ссудный процент контролировался обществом, в православных (и при социализме) - государством. Впрочем, два этих способа дополняют друг друга, и провести жесткую черту достаточно сложно. Технологическое развитие при социализме тоже базировалось на ссудном проценте, а государственное перераспределение его позволило достичь невиданных в истории темпов экономического роста (что в СССР, что в Китае).

Получается, что новая финансово-экономическая парадигма не может полностью отказаться от ссудного процента, но должна быть построена на значительно более жестком его контроле со стороны всего общества. По моему мнению, упор здесь должен быть сделан на идеи социалистические, и вот почему: сегодня традиционное христианское общество значительно проигрывает исламу, точнее - исламскому глобальному проекту. И остановить его в рамках христианских идей достаточно сложно, ибо все христианские конфессии продемонстрировали свою слабость и, по большому счету, преступную толерантность "западному" глобальному проекту, построенному не на примате справедливости (пусть и по-разному понимаемой), а на примате наживы. В условиях экономического кризиса требования справедливости, причем не абстрактной, а эффективной, станут быстро нарастать - что еще более увеличит темпы экспансии исламского проекта.

Вот только победа его почти неминуемо приведет к быстрой деградации современного технологического общества в западных странах и России. И последствия, как уже отмечалось, станут крайне неприятными - вплоть до массовой голодной смерти сотен миллионов. Единственной программой, которая не только в теории, но и на практике продемонстрировала свои возможности по ассимиляции ислама, является программа социалистическая. Разумеется, никто не говорит о том, что это должна быть та самая схема, которая была реализована в СССР, особенно в ее постсталинском варианте.

* * *

В заключение повторю основные выводы. Действующая мировая финансово-экономическая парадигма находится не просто в состоянии кризиса - она на грани краха, предотвратить который невозможно. А значит, необходимо разрабатывать новые парадигмы, причем начинать с понимания того, на каких базовых, ценностных основах их необходимо строить. Эти вопросы в рамках своей деятельности сегодня ставят перед собой многие эксперты, в частности, можно отметить и "Русскую доктрину", фундаментальный документ, созданный под руководством экономиста А. Кобякова и философа В. Аверьянова, и деятельность Русской православной церкви. Однако есть и группа, которая целенаправленно работает, формируя новую, специально направленную на достижение этих целей, науку, истоки которой восходят к известному русскому философу начала ХХ века Сергею Булгакову. Называется она "философия хозяйства" и активно развивается на базе Центра общественных наук МГУ и лаборатории философии хозяйства, которыми руководит известный отечественный экономист и философ Ю. Осипов.

М. Хазин,

Президент компании экспертного консультирования "Неокон",

д.э.н., профессор

"БДМ. Банки и деловой мир", N 11, ноябрь 2007 г.