К вопросу о делении гражданских правоотношений на относительные и абсолютные (О.С. Левченко, "Адвокат", N 8, август 2008 г.)

К вопросу о делении гражданских правоотношений на относительные и
абсолютные

Соискатель кафедры гражданского права Кубанского государственного университета, помощник судьи Арбитражного суда Краснодарского края О.С. Левченко обращается к одной из фундаментальных проблем теории гражданского права.

Учение о правоотношении по значимости и объему проводимых в данной области исследований можно признать одним из основных для всей науки гражданского права. Данное учение включает в себя не только незыблемые постулаты, но и большое число дискуссионных вопросов, привлекающих повышенное внимание ученых и зачастую выступающих в качестве предметов самостоятельных исследований. К числу таких проблем относится проблема деления правоотношений на относительные и абсолютные.

Деление правоотношений на относительные и абсолютные получает широкое распространение в литературе*(1) и может считаться общепризнанным. Относительными называются гражданские правоотношения, в которых строго определенному управомоченному лицу (лицам) противостоит строго определенное обязанное лицо (лица). Примером таких правоотношений являются многочисленные обязательства, в которых обе стороны четко определены, их права и обязанности взаимно корреспондируют, а сущность обязанности по общему правилу заключается в совершении активных действий. Абсолютными называются гражданские правоотношения, в которых управомоченному лицу противостоит неопределенный круг обязанных субъектов. При этом обязанность неопределенного множества лиц заключается в пассивном поведении, а именно в воздержании от действий, которые могли бы нарушить абсолютное субъективное право. В силу указанной специфики такие обязанности признаются общерегулятивными и принадлежащими каждому правосубъектному лицу. Примером абсолютных правоотношений являются различные вещные правоотношения. Например, субъекту права собственности в правоотношении противостоят все неуправомоченные лица, обязанные не препятствовать собственнику в осуществлении его права. Указанное деление связывается с существованием в гражданском законодательстве двух самостоятельных блоков гражданско-правовых мер защиты: предназначенного для защиты абсолютных прав и предназначенного для защиты относительных, поскольку "при нарушении абсолютного права меры защиты и ответственности могут быть применены к любому нарушителю, а при нарушении относительного права может отвечать только строго определенное лицо, обязанное своими действиями удовлетворять интересы управомоченного"*(2).

Несмотря на признанность указанного деления, в науке имеет место дискуссия по поводу природы абсолютных правоотношений и обоснованности их признания как таковых. Кроме того, неопределенность круга обязанных лиц, противостоящих обладателю абсолютного субъективного права, породила концепцию, в соответствии с которой абсолютные права существуют вне правоотношений. Так, Л.В. Щенникова пишет: "Представляется, что такая конструкция абсолютного правоотношения есть плод искусственного теоретизирования, причем пустого. В ней нет смысловой нагрузки, как нет и не может быть реальной правовой связи собственника с любым и каждым, живущим в данный момент на земле"*(3). В этой позиции примечательно то, что, отвергая "существование некоего абсолютного правоотношения", автор тем не менее признает необходимость "защиты вещного права от любого лица, посягнувшего на нарушение данного права"*(4). Последнее утверждение вызвало критику со стороны А.Я. Рыженкова и А.Е. Черноморца, которые указывают, что, отрицая существование абсолютного вещного права и тем самым признавая существование субъективного права собственности вне правоотношения, автор в то же время указала на всеобщий характер его защиты, чем "закрыла перед абсолютным правоотношением дверь, но распахнула для него окно. Разве не ясно, что никакого такого отношения всех прочих лиц к принадлежащей кому-то вещи как им чужой в природе не существует? Вот та же самая искусственная конструкция абсолютного правоотношения, которую она критикует"*(5).

В свою очередь, С.П. Гришаев указывает на условность деления правоотношений на абсолютные и относительные, заключающуюся в том, что, во-первых, при нарушении абсолютного субъективного права в правоотношении появляется конкретное лицо, обязанное возместить вред, а во-вторых, не только обязанное лицо, но всякий и каждый должен воздерживаться от нарушения относительных прав (в частности, не совершать действия, препятствующие исполнению обязанности, вытекающей из относительного правоотношения)*(6).

Признавая обоснованность указанных замечаний, мы в то же время считаем сделанный автором вывод поверхностным. Во-первых, в случае нарушения абсолютного права (например, при причинении вреда вещи, принадлежащей гражданину на праве собственности) складывается новое правоотношение. Причем данное правоотношение является относительным, поскольку его стороны (причинитель вреда и потерпевший) строго определены. Основанием возникновения такого правоотношения является предусмотренный законом юридический факт - причинение вреда. Следовательно, появление в данном случае строго определенного обязанного лица свидетельствует о возникновении нового относительного правоотношения, а вовсе не об ущербности существовавшего абсолютного. Во-вторых, общерегулятивная обязанность неуправомоченных лиц не препятствовать осуществлению принадлежащих гражданину прав составляет непосредственное содержание абсолютных правоотношений, в то время как целью относительных правоотношений является удовлетворение интереса управомоченного лица действиями обязанного. Так, если третье лицо создаст препятствия для исполнения договора купли-продажи посредством кражи подлежащей передаче покупателю вещи, его действия будут оцениваться исключительно как нарушение абсолютного субъективного права собственности (именно на месте абсолютного правоотношения между собственником и причинителем вреда будет складываться новое относительное деликтное обязательство). При этом относительная природа правоотношений между покупателем и продавцом останется неизменной.

Как полагает В.А. Лапач, "явление, именуемое "абсолютным правоотношением" и характеризуемое неопределенным кругом обязанных лиц, лишь в силу традиции именуется правоотношением и должно быть отнесено к способам непосредственного осуществления права, минуя правоотношения"*(7). Более того, он утверждает, что "сущность таких прав состоит в установлении определенного рода правовой связи непосредственно между субъектом права и его (права) объектом"*(8). Мы считаем, что данная позиция не заслуживает поддержки. Общепризнанно, что любое вещное право ведет к установлению определенной связи между лицом и вещью, проявляющейся в закреплении непосредственного господства лица над нею*(9). Такая связь выполняет присущие ей функции, однако она не способна характеризовать положение субъекта, который неизбежно находится в поле общественных взаимодействий, в силу чего реализация его субъективного права должна уравновешиваться субъективными обязанностями таких же субъектов общественной жизни. До тех пор, пока субъект не может быть полностью изолирован от общества, любое его более или менее значимое поведение будет приводить к определенным общественным взаимодействиям (или хотя бы потенциальной возможности таковых). В свою очередь, правовое регулирование таких взаимодействий неизбежно создаст на их основе идеальную конструкцию правоотношений, в которой субъективное право и субъективная обязанность выступают взаимными уравновешивающими силами.

Следовательно, реализация субъективного права вне правоотношения мыслима только в том случае, если она будет протекать вне всяких межсубъектных взаимодействий, т.е. вне общества (однако в таком случае отпадет надобность и в самой категории субъективного права). Данный тезис носит характер общетеоретической исходной установки, пользуется поддержкой со стороны ученых*(10) и должен, по нашему мнению, сохраняться во всех правовых построениях.

В то же время важно отметить, что существенная абстрактность положения о неопределенном круге обязанных лиц породила попытки конкретизации перечня таких субъектов. Так, в литературе отмечается, что в роли обязанного субъекта в абсолютном правоотношении выступают не "все лица, где бы они ни проживали", а "всякий и каждый, находящийся в пределах юридической досягаемости с управомоченным лицом"*(11). По нашему мнению, такая конкретизация, хотя и является вполне логичной, тем не менее имеет небольшое научное значение, поскольку в условиях современного развития средств связи понятие юридической досягаемости является весьма относительным и никоим образом не сводится к ареалу проживания того или иного лица.

Поддерживая тезис о целесообразности выделения абсолютных гражданских правоотношений, мы считаем необходимым конкретизировать исследуемую конструкцию в части природы той силы, которая уравновешивает в данном случае субъективное гражданское право. Особого внимания в этой области заслуживает разработка В.А. Белова, в которой выдвигается предположение о том, что "поведение субъектов, с помощью которого обеспечивается реализация субъективных прав, имеет различную юридическую форму"*(12). Так, автор указывает, что "обеспечением всякого субъективного права является, прежде всего, состояние неправа, в котором пребывают все иные, по отношению к носителю субъективного права, лица"*(13). Что же касается юридической обязанности, то она рассматривается как "некоторый "минус" по сравнению с тем, чего не могут другие"*(14). В качестве обоснования изложенной концепции ученый выдвигает прежде всего общетеоретическое учение о существовании трех различных методов правового воздействия на субъектов: дозволения, обязывания и запрета.

Думается, общая идея, выдвинутая В.А. Беловым, заслуживает поддержки и может быть успешно применена для устранения некоторых проблемных моментов деления правоотношений на абсолютные и относительные. Исходя из того, что в содержании относительных правоотношений обязанность по общему правилу предполагает совершение активных действий, в то время как в содержании абсолютных - пассивных, а пассивные обязанности в абсолютном правоотношении носят общерегулятивный характер, можно заключить, что они по своей природе составляют скорее универсальный запрет, нежели позитивное обязывание. При этом такой вывод не подрывает исходных моментов учения о правоотношении, поскольку субъективное гражданское право в данном случае остается уравновешенным. Изменению подлежит исключительно наименование такой уравновешивающей силы, поскольку категория "запрет" более всего отвечает ее сущности.

В то же время мы не согласны с позицией В.А. Белова в том, что "обеспечение субъективных прав состоянием неправа имеет универсальный характер, т.е. применимо ко всем без исключения субъективным правам"*(15). Конструируя уравновешивающие силы в правоотношениях абсолютного типа, автор обоснованно указывает, что субъективное право обеспечивается состоянием неправа. Однако, конструируя правоотношения относительного типа, ученый указывает, что субъективное право обеспечивается состоянием неправа, а также юридической обязанностью конкретного лица*(16). Такая формулировка несколько искажает природу относительного правоотношения. Не отрицая отсутствия субъективного права у лица, несущего корреспондирующую данному праву обязанность, указание на состояние неправа в данном случае является излишним, поскольку в конкретном относительном правоотношении для описания уравновешивающей силы будет достаточно категории "обязанность". Что же касается состояния неправа всех третьих лиц, то оно не входит в относительное правоотношение, а составляет самостоятельное абсолютное.

Таким образом, можно признать обоснованным деление правоотношений на абсолютные и относительные. При этом уравновешивающей силой в относительном правоотношении должна признаваться обязанность. Уравновешивающую силу в абсолютном правоотношении, по нашему мнению, целесообразно именовать запретом.

О.С. Левченко,

соискатель кафедры гражданского права

Кубанского государственного университета,

помощник судьи Арбитражного суда

Краснодарского края

"Адвокат", N 8, август 2008 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) См.: Братусь С.Н., Иоффе О.С. Гражданское право: Учебное пособие. - М., 1967. С. 41; Советское гражданское право / Под ред. Я.А. Куника. - М., 1974. С. 25; Советское гражданское право / Под ред. И.Б. Новицкого. - М., 1959. С. 31; Советское гражданское право / Под ред. В.А. Рясенцева, Н.П. Волошина. - М., 1987. С. 37, 38; Советское гражданское право. Часть первая / Под ред. В.Ф. Маслова, А.А. Пушкина. - Киев, 1983. С. 93; Советское гражданское право / Под ред. О.Н. Садикова. - М., 1983. С. 32, 33.

*(2) Гражданское право: Учебник. В 4 т. Т. 1 / Под ред. Е.А. Суханова. - М., 2006. С. 131.

*(3) Щенникова Л.В. Вещное право: Учебное пособие. - Краснодар, 2004. С. 64.

*(4) Там же.

*(5) Рыженков А.Я., Черноморец А.Е. Очерки теории права собственности (прошлое и настоящее). - Волгоград, 2005. С. 508.

*(6) Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. - М., 2002. С. 70.

*(7) Лапач В.А. Субъективные гражданские права и основания их возникновения // Журнал российского права. 2001. N 10. С. 93.

*(8) Там же. С. 94.

*(9) Гражданское право: Учебник. В 4 т. Т. 2 / Под ред. Е.А. Суханова. - М., 2006. С. 5.

*(10) См.: Гражданское право: Учебник. В 4 т. Т. 1 / Под ред. Е.А. Суханова. - М., 2006. С. 131; Советское гражданское право / Под ред. И.Б. Новицкого. - М., 1959. С. 28.

*(11) Советское гражданское право. Часть первая / Под ред. В.Ф. Маслова, А.А. Пушкина. - Киев, 1983 С. 92, 93.

*(12) Белов В.А. Гражданское право: Общая и особенная части: Учебник. - М., 2003. С. 371.

*(13) Там же. С. 372.

*(14) Там же.

*(15) Белов В.А. Указ. Соч. С. 372.

*(16) Там же. С. 374.