Постановление Европейского Суда по правам человека от 29 июня 2007 г. Дело "Фольгере и другие против Норвегии" [Folgero and Others v. Norway] (жалоба N 15472/02) (Большая Палата) (извлечение)

Европейский Суд по правам человека
(Большая Палата)

Дело "Фольгере и другие против Норвегии"
[Folgero and Others v. Norway]
(Жалоба N 15472/02)

Постановление Суда от 29 июня 2007 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

Дети заявителей, членов Норвежской ассоциации гуманизма, в период обжалуемых событий посещали начальную школу. В 1997 году программа начальной школы в Норвегии была изменена, и два различных предмета - христианство и философия жизни - были заменены единым предметом, охватывающим христианство, религию и философию (сокращенное название - KRL). В его рамках преподавались Библия и христианство как культурное наследие, а также евангелическое лютеранское вероучение (официальная религия Норвегии, к которой принадлежат 86% населения), другие христианские учения, другие мировые религии и философские учения, этика и философия. Ранее действовавшие правила разрешали родителям требовать освобождения своих детей от уроков христианства. Согласно Закону об образовании 1998 года ученик мог быть освобожден от изучения только тех разделов KRL, которые, по мнению родителей, предполагали приверженность религиям или философии жизни, отличным от их собственных. Заявители и их родители безуспешно добивались полного освобождения от курса KRL.

В мае 2006 года Палата, рассматривавшая жалобу, уступила юрисдикцию в пользу Большой Палаты.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. Жалобы родителей на основании статьи 9 Конвенции и статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции должны быть рассмотрены с точки зрения последней, поскольку непосредственно относятся к сфере образования.

Организаторы курса KRL предполагали, что путем преподавания основ христианства, других религий и философии можно обеспечить обстановку открытости и приобретение всесторонних знаний в школах. Такое намерение, очевидно, согласуется с принципами плюрализма и объективности, закрепленными в статье 2 Протокола N 1 к Конвенции.

Соответствующие положения Закона об образовании 1998 года делают акцент на сообщении сведений не только о христианстве, но и других мировых религиях и философских учениях. Его цель заключалась в том, чтобы противостоять сектантству и содействовать диалогу культур и взаимопониманию путем объединения учащихся в рамках единого предмета, вместо того чтобы предоставлять освобождение от него, которое привело бы к разделению учеников на группы, рассматривающие различные темы.

Тот факт, что сведения о христианстве составляли значительную часть учебного плана по сравнению со сведениями о других религиозных и философских учениях, сам по себе не вызывает вопросов с точки зрения статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции. С учетом места, которое христианство занимает в истории и традициях Норвегии, такой подход не выходит за рамки допустимого для государства усмотрения в сфере планирования и составления учебных программ.

Однако очевидно, что христианству отводилось главное место, особенно с учетом так называемого правила христианской цели, установленного Законом об образовании 1998 года, согласно которому целью начального или незаконченного среднего образования являлось, по соглашению и в сотрудничестве с семьей, обеспечение детям христианского и морального воспитания. Различный подход также отражается в формулировках законодательства. Кроме того, примерно половина тем учебного плана относилась исключительно к христианству, тогда как остальные были разделены между другими религиозными и философскими учениями.

В сочетании с правилом христианской цели содержание и цели KRL, предусмотренные Законом 1998 года и другими нормативными актами, образующими законодательную базу, позволяют предположить, что различия в преподавании христианства и других религиозных и философских взглядов были не только количественными, но и качественными. С точки зрения этих несоответствий не совсем ясно, каким образом предполагалось достичь заявленной цели содействия взаимопониманию, уважению и способности поддерживать диалог между людьми с различными представлениями и убеждениями.

Европейский Суд также рассмотрел вопрос о том, было ли право родителей требовать частичного освобождения от KRL достаточным для устранения указанного дисбаланса. Прежде всего он отметил, что практическое получение такого освобождения сопровождалось определенными трудностями. Родители должны были обладать достаточными сведениями относительно деталей учебного плана, чтобы установить и заблаговременно довести до сведения школьной администрации те виды учений, которые не совместимы с их личными убеждениями и верованиями. Можно предположить, что родители могли сталкиваться с трудностями при постоянном ознакомлении с тем, что происходит в классах, и вычленении несовместимого с их взглядами, особенно в случае если проблемы возникали с общехристианским разделом KRL.

Во-вторых, за исключением случаев, когда требование о частичном освобождении затрагивает очевидную религиозную деятельность (что не требовало специального обоснования), заявление родителей могло быть удовлетворено, только если оно содержало разумные мотивы такого требования. Информация о личных религиозных и философских взглядах относится к наиболее деликатным аспектам частной жизни. Хотя родители не были обязаны раскрывать свои убеждения, и школьным руководителям особо указывалось на необходимость учитывать право родителей на уважение их личной жизни, существовал риск того, что родители могут счесть себя обязанными раскрыть школьной администрации деликатные аспекты своих религиозных и философских взглядов.

В-третьих, при наличии родительского требования о частичном освобождении школы должны были применять в сотрудничестве с родителями гибкий подход, учитывая их религиозные и философские убеждения и характер оспариваемой деятельности. Таким образом, участие в определенных видах деятельности, например, молитвах, исполнении гимнов, церковных службах и школьных спектаклях, обрядах, может быть заменено присутствием, исходя из того, что освобождение может относиться к самой деятельности, но не к знаниям, которые передаются благодаря ей. Однако, по мнению Европейского Суда, подобное различие между деятельностью и знаниями не только является слишком сложным для практического применения, но, по-видимому, также значительно уменьшает эффективность права на частичное освобождение как таковое. Кроме того, с чисто практической точки зрения у родителей могли возникать сложности, если они требовали от учителей принять на себя дополнительное бремя такого дифференцированного преподавания.

Таким образом, Европейский Суд находит, что система частичного освобождения способна подвергать родителей риску вынужденного раскрытия подробностей своей личной жизни, и что потенциальные конфликты могли заставить их воздержаться от предъявления таких требований. В определенных случаях, особенно в отношении деятельности религиозного характера, объем частичного освобождения мог быть ограничен в связи со сложностью дифференцированного обучения. Это едва ли может считаться совместимым с правом родителей на уважение их убеждений для целей статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции, при ее толковании с учетом статей 8 и 9 Конвенции. Кроме того, Европейский Суд не убежден, что упомянутая государством-ответчиком возможность обучать своих детей в частных школах освобождает государство от обязанности обеспечивать плюрализм в государственных школах, открытых для каждого.

В связи с этим, несмотря на заслуживающие одобрения цели, к которым законодатель стремился при введении KRL в начальной и неполной средней школе, Европейский Суд не может заключить, что государство-ответчик проявило достаточную заботливость о передаче информации и знаний, предусмотренных учебным планом, в духе объективности, критического подхода и плюрализма для целей статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 2 Протокола N 1 к Конвенции (вынесено девятью голосами "за" и восемью голосами "против").

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд полагает, что признание факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного заявителям морального вреда.