Вопросы квалификации разбоя. Статья первая (П.С. Яни, журнал "Законность", N 9, сентябрь 2015 г.)

Вопросы квалификации разбоя. Статья первая

П.С. Яни,

профессор юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова,

доктор юридических наук, профессор

Журнал "Законность", N 9, сентябрь 2015 г.

1. Центральным признаком разбоя как специфической формы хищения в законе названо нападение. Попытки установить самостоятельное содержание этого термина, оторванное от признака опасного для жизни или здоровья насилия и его угрозы, наталкиваются на распространённое убеждение, что за пределами такого насилия и угрозы его применения нападения нет.

Исходя из такого понимания, Пленум, давая толкование нормы об ответственности за разбой, термин "нападение" не разъясняет, но использует его в значении насилия: "Если в ходе разбойного нападения (читай: "Если в результате применения насилия..." - П.Я.) с целью завладения чужим имуществом потерпевшему был причинен тяжкий вред здоровью...", "Если лицо во время разбойного нападения (читай: "Если лицо, применяя насилие..." - П.Я.) совершает убийство потерпевшего...", "Действия лица, совершившего нападение с целью хищения чужого имущества с использованием собак или других животных, представляющих опасность для жизни или здоровья человека, либо с угрозой применения такого насилия, надлежит квалифицировать... (выделено мной. - П.Я.)"*(1).

Ряд криминалистов, не соглашаясь с отождествлением нападения и насилия, возражает, в частности, против признания нападением и, стало быть, разбоем действий, которые Пленум описывает как введение в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путём обмана опасного для жизни или здоровья сильнодействующего, ядовитого или одурманивающего вещества с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние*(2); такие действия, однако, эти учёные считают не связанным с нападением насилием*(3). Вместе с тем приведённая позиция об оценке введения одурманивающих веществ как о признаке именно разбоя - поскольку, как сказано выше, Пленум не видит разницы между нападением и насилием - прочно укрепилась в правоприменительной практике, а потому оспаривать её вряд ли целесообразно. Тогда как общую проблему соотношения нападения и насилия стоит, думается, предложить разрешить несколько иным, чем это обычно представляется, образом, согласившись с теми исследователями, которые отрицают полное совпадение названных признаков состава разбоя. Этот диспут имеет то значение, что поскольку нападение не всегда оказывается объективно - хотя и вопреки представлениям посягателя - совершено с применением насилия или с соответствующими угрозами, то, будучи пресечено вне воли посягателя после совершения действий, относящихся именно к нападению, но не к насилию либо угрозам, должно вопреки распространённой точке зрения квалифицироваться как покушение на разбой*(4).

Нередко обязательными признаками нападения называют активность и неожиданность, внезапность соответствующего воздействия, однако первый из них присущ всякому физическому воздействию, даже тайному введению в организм потерпевшего в целях хищения сильнодействующих веществ (нельзя утверждать, что такое вещество вводят пассивно), а второй - неосновательно ограничивает пределы действия комментируемой нормы, поскольку нападение может быть вполне ожидаемым, когда потерпевший пытается к нему подготовиться, принять меры защиты, укрепляет, скажем, запоры в ожидании нападения, но это не исключает оценку дальнейшего посягательства как разбоя.

2. Насилие может применяться - а угроза, соответственно, иметь адресатом - не только к собственнику, владельцу имущества, но и к иному лицу, в том числе постороннему, т.е. тому, на которое не возложены обязанности по охране имущества, цель хищения которого преследует виновный. Главное, что указанные действия (вербальная угроза с позиций закона также является действием) служат средством завладения таким имуществом, посредством таких действий виновный преодолевает препятствия для завладения этим имуществом.

К насилию как признаку разбоя следует относить, в частности, убийство человека, являющегося не только собственником, владельцем имущества*(5) либо охраняющим данное имущество лицом*(6), но и иным лицом, когда будущий потерпевший обнаружил факт хищения и попытался пресечь продолжающееся изъятие имущества*(7). Однако такая квалификация необходима только в случае, когда похищаемым имуществом виновный ещё не завладел, т.е. не приобрёл возможность распоряжаться им с корыстной целью как своим собственным*(8).

3. Под насилием, опасным для жизни или здоровья, высший судебный орган понимает не просто воздействие на тело человека, но такое воздействие, которое повлекло причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, а также причинение лёгкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности*(9). Тогда как к не опасному для жизни и здоровья насилию он относит только побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.)*(10).

Болевое и с достаточной силой воздействие на заведомо жизненно важные органы свидетельствует, как правило, о том, что насилие вышло за пределы не опасного для жизни и здоровья: поскольку применённое осуждёнными при нападении насилие - удушение - создавало реальную угрозу жизни и здоровью потерпевшего, а кроме того, сопровождалось угрозой применения огнестрельного оружия, суд правильно квалифицировал действия М. как разбой, доводы осуждённого М. о том, что его действия должны быть квалифицированы как грабёж, являются несостоятельными*(11).

По ч. 1 ст. 162 УК следует квалифицировать нападение с целью завладения имуществом, совершённое с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, которое хотя и не причинило вред здоровью потерпевшего, однако в момент применения создавало реальную опасность для его жизни или здоровья*(12).

Создающим реальную опасность для жизни или здоровья потерпевшего суды признают пусть и не причинившие фактического вреда здоровью (удары наносились по касательной или вообще не задевая потерпевшего) удар по голове ногой, молотком или бутылкой, удушение, удар ножом в шею (область, в которой находятся жизненно важные органы) или в бедро (не названо, однако, в приговоре областью жизненно важных органов), однократный удар вилкой в область спины (от указанного удара в месте повреждения выступила кровь, возникла царапина), "разряд электрического тока с применением электрошокера - устройства, действие которого направлено на поражение разрядом высокого напряжения"*(13), и т.д.

4. Разбойное нападение может носить открытый, явный, очевидный для потерпевшего характер*(14), но может и не осознаваться им вплоть до самого начала применения насилия, и даже потом этот факт может остаться потерпевшему неизвестен - в случае комы, из которой он не выходит, причинения ему смерти: "...разбой - одна из наиболее опасных форм завладения чужим имуществом, которая одновременно посягает на имущество, жизнь и здоровье потерпевшего, может выражаться как в открытом, так и тайном нападении на потерпевшего. При этом то обстоятельство, что Б., не осознавая их преступных намерений, сама впустила Корнилова и Давыдова в магазин, не влияет на квалификацию содеянного ими"*(15).

К тайному, скрытому от потерпевшего (его называют также обманным) способу насилия нужно отнести и отравление, одурманивание: "...наркотические средства в каждом случае введены М. в организм каждой потерпевшей против воли каждой из них, то есть недобровольно. Такой способ воздействия не осознавался каждой потерпевшей, однако от этого он не лишался качества нападения"*(16).

5. Угроза применения при разбое насилия, опасного для жизни или здоровья, может быть выражена посягателем посредством слов или действий. Неопределённый характер угрозы ставит вопрос о разграничении разбоя и грабежа, решение которого предложено высшим судебным органом, разъяснившим, что в случаях, когда завладение имуществом соединено с угрозой применения насилия, носившей неопределённый характер, вопрос о признании в действиях лица грабежа или разбоя необходимо решать с учётом всех обстоятельств дела: места и времени совершения преступления, числа нападавших, характера предметов, которыми они угрожали потерпевшему, субъективного восприятия угрозы, совершения каких-либо конкретных демонстративных действий, свидетельствовавших о намерении нападавших применить физическое насилие, и т.п.*(17) Данные обстоятельства следует учитывать и при решении вопроса о том, имела ли в принципе место такая угроза применения насилия, которая заведомо для виновного воспринималась потерпевшим как реальная. В случае неустранимых сомнений относительно характера угрозы и ожидающегося насилия применяется ч. 3 ст. 14 УПК: "Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого".

Вот пример оценки судом обстоятельств дела, свидетельствующих о насилии как признаке разбоя: "Суд обоснованно нашел доказанным... признак угрозы применения насилия, опасного для жизни или здоровья, поскольку нападавших в раннее утро было 5 человек, виновные использовали при нападении предметы, похожие на пистолет и травматический пистолет, что субъективно для потерпевшего создавало угрозу его жизни или здоровью. Кроме того, как пояснил сам потерпевший, угрозы он воспринял реально, полагал, что его могли убить, нанесли ему несколько ударов кулаком, продемонстрировав, таким образом, намерение виновных применить физическое насилие"*(18).

В другом случае угроза опасным для жизни и здоровья насилием, несмотря на отсутствие вербального её выражения, признана имевшей место исходя из того, что потерпевшая видела в руке у нападавшего, забежавшего в магазин первым, какой-то черный предмет, и сразу же приняла этот предмет за оружие, угрозу применения насилия она восприняла реально, выполняла все требования нападавших, по приказу одного из нападавших легла на пол, показала, где находятся деньги, так как боялась. Показания потерпевшей Е. о том, что она видела в руках нападавшего черный предмет, согласуются с показаниями осужденного Кулебякина о том, что первым в магазин забежал Всеволод с обрезом в руках. То обстоятельство, что осужденными не высказывалось потерпевшей словесно угроз применения обреза ружья и пистолета, не свидетельствует о том, что угроза применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшей, не была реальной"*(19).

Угроза должна восприниматься потерпевшим как реальная заведомо для посягателя, который, однако, может в действительности и не желать эту угрозу реализовывать. Обосновывая квалификацию содеянного как грабёж, суд первой инстанции указал, что реальной угрозы для потерпевших не было, поскольку у Ш. был сигнальный пистолет без патронов, который нельзя признать предметом, используемым в качестве оружия. Такой вывод суда, указал, однако, высший судебный орган, сделан без учёта содержания умысла осуждённых. Из показаний потерпевших следует, что они реально опасались за свою жизнь в случае невыполнения требований нападавших отдать деньги, поэтому и отдавали деньги*(20).

6. Разбой считается оконченным с момента нападения в целях хищения чужого имущества, совершённого с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия*(21). То есть в момент применения насилия, повлёкшего причинение вреда здоровью или смерть либо не повлёкшего таких последствий, но в момент применения создававших реальную опасность для его жизни или здоровья (когда, во втором случае, посягатель нанес удар, произвёл выстрел, ввёл в организм одурманивающее вещество и т.п., однако указанные действия вреда даже здоровью не причинили), а также в момент высказывания угрозы, совершения угрожающих действий.

Совершение перечисленных действий в процессе объективной стороны разбоя может иметь определённую продолжительность, однако, как полагает большинство учёных и практиков, "факт изъятия имущества и причинение имущественного ущерба находится за рамками объективной стороны этого преступления, таким образом разбой не предусматривает покушения на это преступление"*(22). В приведённой оценке правильным представляется то, что изъятие имущества и причинение имущественного ущерба находится за рамками объективной стороны разбоя, однако вопрос о том, возможно ли в принципе квалифицировать деяние как покушение на разбой, простым отрицанием такой возможности со ссылкой на так называемую усечённость состава разбоя не решается.

В часто обсуждаемом судебном решении подобной квалификацией - покушение на разбой - охвачены следующие фактические обстоятельства: виновные с целью разбойного нападения позвонили в квартиру торговца валютой С. и, стремясь в неё проникнуть, попросили обменять доллары, однако С., открывая замки, в дверной глазок увидел, что один из преступников надевает маску, в связи с чем дверь не открыл, а стал кричать, что вызовет милицию. Испугавшись, соучастники убежали. Верховный Суд сосредоточился на вопросе о квалификации действий соучастника, который "не участвовал в совершении действий, составляющих объективную сторону преступления, а лишь указал объект нападения и выполнял роль наблюдателя за окружающей обстановкой во время совершения преступления непосредственными исполнителями". В итоге оценка его действий была изменена с соисполнительства на пособничество*(23), но в то же время оставлена без изменения квалификация содеянного как покушения на разбой*(24).

Как представляется, признать, что указанными действиями: звонком в дверь и просьбой разрешить войти с целью обменять валюту - объективная сторона разбоя уже начала выполняться, нельзя. Не было ещё ни нападения, ни насилия, ни угроз его применения, ни проникновения в жилище. Если бы виновные уже из-за двери стали демонстрировать, допустим, оружие или высказывать угрозы, нападение можно было бы считать начавшимся, но лишь при том условии, что характеристика оружия или боеприпасов (скажем, если бы нападавшие были вооружены гранатомётом и т.п.) заведомо для посягателей давали бы потерпевшему основание для оценки таких угроз как реальных. Тогда как при установленных по делу обстоятельствах началом нападения, соединённого с опасным для жизни или здоровья насилием либо с угрозой применения такого насилия, должно было, по замыслу посягателей, стать именно проникновение в жилище, что обеспечивало бы как возможность непосредственного физического воздействия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, так и реальность угрозы немедленного применения такого насилия. А так как проникновения не произошло, содеянное должно квалифицироваться лишь как приготовление к разбою, с чем согласны многие исследователи.

Но, предположим, если вооружённое лицо в целях хищения имущества взламывает запоры и врывается в жилище, где, по его представлению, должны находиться потерпевшие, а их там не оказывается, либо в ночное время с той же целью наносит удар по предмету, который оно ошибочно приняло за спящего человека, то, хотя нападение как признак объективной стороны разбоя следует считать в приведённых случаях начавшимся, опасное для жизни или здоровья насилие объективно отсутствовало. В подобных случаях содеянное, полагаю, и требует квалификации как покушение на разбой.

Несмотря на то что собственно завладение имуществом вынесено законодателем за пределы объективной стороны разбоя, момент такого завладения значим для квалификации разбоя в том смысле, что чаще всего завершает эту объективную сторону, не входя в неё (хотя, конечно, соответствующие насилие и угрозы, относящиеся к объективной стороне разбоя, могут и сопровождаться изъятием имущества). Поэтому не входит в объективную сторону разбоя опасное для жизни и здоровья насилие, применённое за пределами объективной стороны разбоя - на стадии подготовительной (приготовительной) либо когда лицо имуществом уже завладело и использует насилие исключительно для удержания этого имущества. Указанные действия образуют реальную совокупность разбоя и преступления против личности (либо предусмотренного ст. 317 или 318 УК).

Приведённое правило квалификации основано на том соображении, что под завладением чужим имуществом как окончанием хищения следует понимать получение лицом возможности распоряжаться им как собственным с корыстной целью, что далеко не всегда происходит в момент физического, так сказать, захвата имущества*(25). Поэтому как разбой квалифицируется применение насилия для удержания изъятого у потерпевшего имущества лишь в том случае, когда к моменту применения насилия посягатель ещё не получил возможности распорядиться указанным имуществом как своим собственным*(26).

Если объективно посягатель уже завладел имуществом (получил возможность им распорядиться с корыстной целью), однако этого не осознаёт и ошибочно полагает, что применяемое им насилие либо угроза его применения необходимы для такого завладения, содеянное должно квалифицироваться как разбой.

7. Конститутивный признак разбоя - цель хищения чужого имущества. Если насилие применено не с указанной целью, а, например, из неприязненных отношений к потерпевшему, и умысел на хищение имущества этого лица возник уже по завершению избиения, содеянное квалифицируется как преступление против личности, а также в зависимости от фактических обстоятельств (в частности, находился ли в этот момент потерпевший без сознания или заведомо для посягателя наблюдал за происходящим) как кража либо как грабёж*(27). Не перерастает в разбой кража, если остальные соисполнители уже завладели чужим имуществом и скрылись, тогда как один из участников группы применил насилие только для того, чтобы избежать задержания*(28).

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Пункты 21-23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое". Если не оговорено иное, в частности, не приведены страницы издания, ссылка сделана на источники (нормативные и научные, а также на судебные решения).

*(2) Пункт 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(3) См. более подробное обоснование этой позиции: Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2002, с. 467-468.

*(4) См. об этом подробней п. 6 настоящей статьи, посвященный определению момента окончания разбоя.

*(5) Определение Верховного Суда РФ от 18 февраля 2010 г. N 44-010-5.

*(6) Определение Верховного Суда РФ от 19 января 2010 г. N 53-009-87.

*(7) Определение Верховного Суда РФ от 16 августа 2007 г. N 88-007-24.

*(8) См. об этом подробней п. 6 настоящей статьи.

*(9) Пункт 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29. Правда, такое понимание находится в известном противоречии с указанием в ч. 4 ст. 162 УК на причинение тяжкого вреда здоровью, из чего следует, что данное квалифицирующее обстоятельство законодатель - во всяком случае, в этой норме - не относит к насилию, опасному для жизни или здоровья, как признаку именно основного состава разбоя.

*(10) Пункт 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(11) Определение Верховного Суда РФ от 19 апреля 2002 г. N 47-О02-8.

*(12) Пункт 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(13) Определение Верховного Суда РФ от 29 декабря 2003 г. N 47-003-108, апелляционные определения Верховного Суда РФ от 13 марта 2014 г. N 66-АПУ14-11, от 24 октября 2013 г. N 52-АПУ13-7, кассационное определение Верховного Суда РФ от 9 августа 2011 г. N 44-011-70, апелляционное определение Верховного суда Республики Карелия от 16 января 2014 г. по делу N 22-47/2014, апелляционное определение Московского областного суда от 15 апреля 2014 г. по делу N 22-1981/2014, постановление президиума Новгородского областного суда от 4 августа 2014 г. N 44у-41, апелляционное определение Московского городского суда от 24 ноября 2014 г. по делу N 10-15315, постановление Московского городского суда от 25 марта 2014 г. N 4у/1-1588/2014.

*(14) Определения Верховного Суда РФ от 12 августа 2005 г. N 48-005-75, от 8 июня 2006 г. N 38-005-14, от 14 февраля 2007 г. N 5007-6.

*(15) Кассационное определение Верховного Суда РФ от 11 ноября 2004 г. N 1-63/04.

*(16) Приговор Московского городского суда от 22 апреля 2014 г. по делу N 2-9/14.

*(17) Пункт 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(18) Кассационное определение Верховного Суда РФ от 26 ноября 2012 г. N 30-012-13.

*(19) Кассационное определение Верховного Суда РФ от 9 июня 2011 г. N 72-011-44.

*(20) Постановление президиума Верховного Суда РФ от 26 мая 1999 г. N 99п99п.

*(21) Пункт 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(22) Постановление Московского городского суда от 26 апреля 2011 г. по делу N 4у/2-2416.

*(23) Что представляется правильным, хотя и противоречащим позиции Пленума, выраженной в п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29.

*(24) Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 3 апреля 2002 г. N 115п02.

*(25) См. об этом: Щепельков В. Хищение с применением насилия: всегда ли это разбой или грабеж? - Уголовное право, 2013, N 3.

*(26) Постановление Московского городского суда от 21 июня 2013 г. N 4у/3-4165/13. См. также: Пункт 4 Обзора кассационной и надзорной практики по уголовным делам Пермского краевого суда за второе полугодие 2012 г.

*(27) Постановление Президиума Московского городского суда от 4 марта 2011 г. по делу N 44у-44/11.

*(28) Апелляционное постановление Московского городского суда от 21 июля 2014 г. по делу N 10-9656/2014.