Предпринимательские корпорации в новой редакции Гражданского кодекса Российской Федерации (Е.А. Суханов, "Журнал российского права", N 1, январь 2015 г.)

Предпринимательские корпорации в новой редакции Гражданского кодекса Российской Федерации

Реформа российского гражданского законодательства продолжается. Новая редакция главы 4 Гражданского кодекса Российской Федерации является важной, но отнюдь не конечной вехой начатых преобразований гражданского законодательства. Автор рассматривает причины и правовые последствия закрепления в законодательстве классификации обществ на публичные и непубличные, нетипичные разновидности хозяйственных обществ (специализированное общество, акционерное общество работников), выделяет тенденции развития российского корпоративного права. Показаны негативное влияние на российскую правовую систему англо-американских подходов, различия понимания базовых законодательных и доктринальных конструкций корпоративного права в континентальной и англо-американской правовых семьях. Обосновывается невозможность точечного и хаотичного заимствования законодательных решений из иностранной правовой системы, построенной на иных принципах правового регулирования. В статье оговаривается, что предпринимательские корпорации по российскому праву не должны пониматься как синоним хозяйственных обществ, а корпоративное право не является элементом договорного права, представляя собой подотрасль российского гражданского права.

Новая редакция главы 4 ГК РФ, регулирующей статус юридических лиц, представляет собой важный шаг на пути реформирования отечественного гражданского права. Вместе с тем с принятием посвященного ей Федерального закона от 5 мая 2014 г. N 99-ФЗ существенное обновление ГК РФ, предусмотренное Указом Президента РФ от 18 июля 2008 г. N 1108 "О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации", отнюдь нельзя считать завершенным, поскольку на очереди все еще остается принятие новой редакции двух его важнейших разделов - раздела II "Право собственности и другие вещные права" и раздела III "Общая часть обязательственного права". При этом следует иметь в виду, что существо реформирования Кодекса, его принципиальную основу составляют новые нормы вещного права, судьба которых пока является неопределенной, поскольку до сих пор неясно, будут ли они вообще рассмотрены во втором чтении. Таким образом, новая редакция правил ГК РФ о юридических лицах при всей своей важности представляет собой не единственную и даже не главную часть проводимой реформы гражданского законодательства.

В то же время и предпринимательские корпорации в новой редакции ГК РФ не сводятся к хозяйственным обществам (акционерным и с ограниченной ответственностью), а включают по крайней мере еще три разновидности таких корпоративных юридических лиц: хозяйственные товарищества, производственные кооперативы и хозяйственные партнерства. Безусловно, хозяйственные общества являются преобладающим видом коммерческих корпораций как по существу, так и в количественном отношении. Среди примерно 4,5 млн. зарегистрированных юридических лиц более 3,5 млн. составляют общества с ограниченной ответственностью, а еще около 200 тыс. - акционерные общества (3/4 которых ранее составляли закрытые акционерные общества, фактически также являвшиеся обществами с ограниченной ответственностью, не эмитировавшими никаких акций). Количество же хозяйственных товариществ за последние пять лет уменьшилось примерно с 1200 до менее чем 900, что не идет ни в какое сравнение с численностью обществ с ограниченной ответственностью. Правда, осуществленное под мощнейшим лоббистским давлением восстановление признания крестьянских (фермерских) хозяйств особым видом юридических лиц - разновидностью хозяйственных товариществ (ст. 861 ГК РФ в ред. Федерального закона от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ) позволяет говорить о резком увеличении численности последних, так как количество крестьянских (фермерских) хозяйств, сохранявших права юридического лица и после отмены Закона РСФСР от 22 ноября 1990 г. N 348-I "О крестьянском (фермерском) хозяйстве", фактически превышает 100 тыс., что делает их главной разновидностью хозяйственных товариществ. Количество же производственных кооперативов, которые еще в 80-е гг. прошлого века безоговорочно считались одним из основных "локомотивов" тогдашнего экономического развития, теперь едва ли достигает 25 тыс. Что касается хозяйственных партнерств - введенной Федеральным законом от 3 декабря 2011 г. N 380-ФЗ новой формы коммерческих корпораций, не имеющей аналогов в зарубежных правопорядках, то, хотя их количество пока исчисляется единицами, именно эта странная модель юридического лица была положена в основу измененного статуса хозяйственных обществ.

Следует также отметить, что весьма острые дискуссии об изменении статуса акционерных обществ, проходившие между рабочей группой Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства (первоначально готовившей основной вариант проекта новой редакции ГК РФ) и представителями Министерства экономического развития РФ и рабочей группы по созданию Международного финансового центра (МФЦ), ни в коей мере не затрагивали статус такой своеобразной корпорации, как акционерное общество работников (народное предприятие), появившейся в соответствии с Федеральным законом от 19 июля 1998 г. N 115-ФЗ и фактически представляющей собой разновидность производственного кооператива. Хотя количество народных предприятий весьма невелико (сопоставимо с числом хозяйственных партнерств), формально они составляют особую разновидность акционерных обществ, а по существу являются успешно работающими производственными кооперативами.

В то же время Минэкономразвития России удалось без какого-либо серьезного обсуждения добиться законодательного признания такой разновидности хозяйственных обществ, как специализированные общества, существующие в форме либо специализированных финансовых обществ, либо специализированных обществ проектного финансирования. Нормы о них содержатся в новой гл. 3.1 разд. II Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" (в ред. Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 379-ФЗ). О таких специализированных обществах теперь упоминается в новой редакции п. 7 ст. 66 ГК РФ (перечисляющей разновидности хозяйственных обществ, статус которых устанавливается специальными федеральными законами), а также в п. 3 ст. 1 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" и в п. 2 ст. 1 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью".

Прообразом специализированных обществ стали получившие некоторое распространение на американском финансовом рынке предпринимательские корпорации, специально создаваемые для оказания особого вида финансовых услуг - Special Purpose Vehicle (SPV) и потому обычно именуемые Special Purpose Company*(1) (необходимо отметить, что все без исключения идеи и конструкции, лоббировавшиеся представителями Минэкономразвития России и рабочей группы по созданию МФЦ при обсуждении проекта новой редакции гл. 4 ГК РФ, были основаны на подходах американского корпоративного права). Они представляют собой компании, специализирующиеся на покупке долговых требований у предпринимателей, по каким-либо причинам не желающих прибегать к традиционному банковскому кредитованию. На приобретенные ими долговые требования такие компании выпускают облигации, которые затем передаются ими в траст управляющим компаниям. После того как должник оплатит свои обязательства перед Special Purpose Company, она передает полученный ею доход компании, управляющей ее облигациями (trustee), которая в свою очередь производит соответствующие выплаты бенефициарам - облигационерам. Очевидно, что в экономическом смысле речь здесь идет об особом способе финансирования предпринимательской деятельности, а в юридическом смысле - об особом виде кредитных сделок. Но при этом не требуется создания особой разновидности предпринимательской корпорации (хозяйственного общества), фактически появившейся в отечественном корпоративном праве благодаря очередным реформаторским усилиям Минэкономразвития России.

В соответствии со ст. 15.2 Закона о рынке ценных бумаг специализированные общества считаются особой разновидностью хозяйственных обществ, которые отличаются принципиальными особенностями:

1) прямо закрепленным уставом общества запретом на объявление и выплату дивидендов (распределение полученной корпорацией прибыли);

2) отсутствием каких-либо коллегиальных органов (совета директоров, наблюдательного совета, ревизионной комиссии);

3) императивной обязанностью передачи полномочий единоличного исполнительного органа такого общества управляющей компании (коммерческой организации);

4) прямым запретом иметь штат работников и заключать с кем-либо трудовые договоры;

5) установленной законом презумпцией знания контрагентами специализированного общества строго целевого характера его деятельности, облегчающей возможность оспаривания сделок, заключенных обществом за рамками его специальной правоспособности.

Иначе говоря, особой разновидностью хозяйственного общества объявлена коммерческая корпорация, осуществляющая лишь один, строго определенный для нее законом вид предпринимательской деятельности, не распределяющая полученную прибыль и фактически не имеющая никаких собственных органов и даже наемных работников. Такая юридическая конструкция в действительности не может быть признана разновидностью ни акционерных обществ, ни обществ с ограниченной ответственностью. Поскольку и формально их особый гражданско-правовой статус остается за рамками прямого действия основных актов отечественного корпоративного законодательства, можно сделать вывод о том, что по существу специализированные общества выпадают из закрытого перечня коммерческих корпораций, предусмотренного п. 2 ст. 50 ГК РФ.

Но центральным вопросом реформирования статуса юридических лиц, разумеется, стала новая регламентация правового положения хозяйственных обществ, которую удалось провести Минэкономразвития России и рабочей группе по созданию МФЦ, несмотря на все возражения рабочей группы Совета по кодификации гражданского законодательства. Основой для нее, как и следовало ожидать, стало исторически присущее американскому корпоративному праву деление предпринимательских корпораций (business corporation, традиционно представленных здесь единой главной формой "компании с ограниченной ответственностью на паях" - limited company by shares) на публичные и частные, или закрытые, компании (public limited company - PLC и private limited company - Ltd., или closed corporation). Это деление теперь прямо отражено в новой ст. 66.3 ГК РФ, которая распространяется на все хозяйственные общества, включая, соответственно, и общества с ограниченной ответственностью. Иначе говоря, публичными обществами теперь стали крупные акционерные общества (акции которых котируются на фондовой бирже или иным образом публично размещаются и (или) обращаются на финансовом рынке), а непубличными - оставшиеся акционерные общества (в основном те, которые ранее относились к закрытым акционерным обществам) и все без исключения общества с ограниченной ответственностью.

При этом было принципиально проигнорировано то обстоятельство, что акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью в российском праве (и в европейском континентальном праве в целом) представляют собой не две разновидности одной и той же организационно-правовой формы предпринимательской корпорации, а две различные формы хозяйственных обществ (объединений капиталов), в частности, и потому, что акции акционерных обществ и доли участия в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью являются двумя разными объектами гражданских прав с различным правовым режимом, тогда как в англо-американском праве деление корпораций на публичные и частные относится к одному, общему виду юридических лиц, а доли участия в их капитале (shares, или stock) имеют принципиально одинаковый правовой режим*(2).

Упорство, с которым представители Минэкономразвития России отстаивали это новое деление хозяйственных обществ, объясняется их настойчивым желанием максимальной либерализации российского корпоративного права в целях создания наиболее благоприятного "инвестиционного климата" и повышения места России в ряде международных рейтингов, которое они объявили едва ли не главной задачей обновления отечественного гражданского законодательства. Дело в том, что в американском корпоративном праве статус публичных компаний жестко регламентирован как корпоративными законами, так и многочисленными и весьма объемными подзаконными актами федеральной комиссии по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission, SEC - SEC Rule), тогда как статус и деятельность частных компаний урегулированы максимально свободно, в основном с помощью заключаемых их участниками корпоративных соглашений (shareholders agreements), определяющих в том числе структуру управления компанией и компетенцию ее органов (поскольку все внимание американского корпоративного законодательства традиционно почти целиком сосредоточено на публичных компаниях)*(3). При этом количество крупных, публичных компаний в США составляет всего несколько тысяч, тогда как количество частных корпораций исчисляется миллионами.

Именно поэтому отечественные экономисты также хотят придать миллионам российских обществ с ограниченной ответственностью (и десяткам тысяч бывших закрытых акционерных обществ) статус американских частных корпораций, максимально расширив свободу их внутренней организации с помощью корпоративных договоров. Идеальная (с их точки зрения) модель такого договора закреплена в нормах Федерального закона от 3 декабря 2011 г. N 380-ФЗ "О хозяйственных партнерствах", посвященных соглашениям об управлении такими партнерствами. В несколько измененном виде (в результате некоторых поправок и ограничений, которых удалось добиться в ходе многочисленных дискуссий) общие нормы о корпоративном договоре теперь закреплены также в новой ст. 67.2 ГК РФ.

Следует отметить, что корпоративный договор в американском праве имеет основной задачей урегулировать положение и компетенцию органов частной компании, прежде всего взаимоотношения ее участников (shareholders) и создаваемого ими совета директоров, поскольку законодательные предписания на этот счет практически отсутствуют. В отличие от этого в западноевропейском корпоративном праве статус и компетенция объединений капиталов (акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью) практически исчерпывающим образом урегулированы императивными нормами закона и не могут составлять предмет корпоративных договоров. Последние могут содержать только условия об осуществлении участниками таких корпораций принадлежащих им прав (голосования и (или) отчуждения акций (долей)), а потому обычно именуются договорами, связывающими право голоса (Stimmrechtsbindungsvertrage, conventions de vote). Законодательные нормы о них отсутствуют (за исключением появившихся в 2003 г. в Гражданском кодексе Италии двух небольших по объему статей - 2341.bis и 2341.ter, посвященных корпоративно-правовым соглашениям в публичных компаниях); такого рода соглашения в той или иной мере лишь признаются сложившейся судебной практикой. С этой точки зрения следует отметить, что корпоративные договоры в российском корпоративном праве сочетают в себе черты европейского и американского подходов, в наибольшей мере приближаясь к модели таких соглашений, закрепленной английским Законом о компаниях 2006 г., хотя и выходят далеко за рамки заложенных в нем идей.

Во-первых, корпоративным договором можно изменять структуру управления непубличным хозяйственным обществом в сравнении с тем, как она установлена ГК РФ или специальным законом. К этому стоит добавить, что п. 3 ст. 66.3 ГК РФ предусмотрена возможность по единогласному решению участников (учредителей) такого общества передавать вопросы, отнесенные законом к компетенции его общего собрания, на рассмотрение постоянно действующего коллегиального органа общества, а вопросы, отнесенные к компетенции коллегиального органа, таким же образом передавать на разрешение единоличного органа общества (т.е. фактически отстранять рядовых участников общества от управления им). После этого становится ясно, каким именно образом предполагается изменять структуру управления и компетенцию органов непубличного хозяйственного общества.

Во-вторых, в соответствии с новой редакцией п. 1 ст. 66 ГК РФ корпоративным договором можно изменять объем правомочий участников непубличного общества, как угодно отступая от принципа соответствия (пропорциональности) этого объема долям участников в капитале такой коммерческой корпорации. Иными словами, участник непубличного хозяйственного общества, внесший небольшой или даже символический вклад в его имущество, может получить решающий голос в управлении его делами и основную долю его прибылей, а участник, внесший основной имущественный вклад, вполне может быть лишен таких прав и возможностей в соответствии с принципом свободы договора, распространяющимся на корпоративные соглашения.

В-третьих, сторонами корпоративного договора могут быть не только участники хозяйственного общества, но и иные (третьи) лица, не являющиеся его участниками (членами) и, следовательно, не несущие ни обязанности вносить вклады в имущество корпорации, ни каких-либо связанных с этим рисков, но допущенные к управлению ее деятельностью, в том числе решающему. Упоминавшийся выше Закон о хозяйственных партнерствах запрещает устранять от участия в управлении его деятельностью всех участников партнерства. В отличие от этого ст. 67.2 ГК РФ не только не содержит подобного запрета, но и допускает заключение корпоративного договора не всеми участниками хозяйственного общества, а лишь "некоторыми из них". Правда, п. 9 названной статьи разрешает участвовать в корпоративных договорах только кредиторам хозяйственного общества и иным третьим лицам "в целях обеспечения охраняемого законом интереса таких третьих лиц", тогда как Закон о хозяйственных партнерствах разрешает участвовать в соглашении об управлении партнерством любым третьим лицам без каких бы то ни было ограничений.

В-четвертых, содержание корпоративных договоров составляет строгую коммерческую тайну. При этом в соответствии с п. 4 ст. 67.2 ГК РФ участники (стороны) такого договора обязаны уведомить о факте его заключения только само хозяйственное общество (следовательно, и его участников, не являющихся сторонами этого договора), при этом никоим образом не раскрывая содержания договора о котором (и даже о факте его заключения) во всяком случае не осведомлены контрагенты общества.

В результате этого существенно меняется традиционная конструкция общества с ограниченной ответственностью, ранее определявшаяся императивными нормами закона (а это более чем 3/4 всех российских юридических лиц): место традиционной германской модели GmbH (Gesellschaft mit beschrankter Haftung) фактически занимает англо-американская модель private limited company (Ltd.). При этом тайный характер корпоративного договора, по сути, исключает необходимость законодательного регулирования аффилированности, взаимоотношений материнских и дочерних обществ и т.п., поскольку все это теперь легко умещается (и обходится) в секретных условиях корпоративных договоров.

Главное же состоит в изменении принципиальных основ самого корпоративного права - с помощью тайно участвующих в корпоративном договоре третьих лиц управление корпорацией выводится за ее рамки и передается субъектам, не являющимся участниками корпорации, не вносящим взносов в ее имущество и не несущим никакого риска и ответственности за последствия своих действий. Миноритарные же участники корпорации на законном основании могут быть полностью отстранены от всякого влияния на ее деятельность. Более того, традиционное корпоративно-правовое регулирование европейского континентального типа, основанное на императивных требованиях к статусу корпораций и их участников (что в конечном итоге должно защитить права и законные интересы миноритариев и потенциальных кредиторов), при этом заменяется договорно-правовым регулированием с присущими ему принципами диспозитивности и свободы договора.

В соответствии с этим подходом миноритарии и кредиторы сами должны позаботиться о защите своих интересов, действуя по принципу "каждый за себя, один Бог за всех". Но если серьезные кредиторы (контрагенты) корпорации во многих случаях вполне в состоянии это сделать (банк при выдаче кредита или крупный поставщик товаров, разумеется, не рассчитывают на уставный капитал корпорации или его аналог, а прибегают к особым, дополнительным мерам обеспечения своих требований), то этого нельзя сказать о работниках корпорации, находящихся с ней в трудовых отношениях, а также, например, о лицах, потерпевших имущественный вред от совершенных ею деликтов. Что же касается миноритарных участников предпринимательских корпораций, то в их отношении остается вполне актуальной известная аксиома корпоративного права: "Акционеры глупы и наглы - глупы, так как они отдают свои деньги, и наглы, так как они за это также еще что-то требуют"*(4). Едва ли поэтому необходимо доказывать, в чьих интересах установлены перечисленные выше новации и каких инвесторов следует ожидать отечественным предпринимательским корпорациям. Вместе с тем не менее очевидно, что даже "глупых и наглых" участников корпораций закон все равно должен защитить (что, кстати, достаточно эффективно делается в американском корпоративном праве, в том числе с помощью различных юридических механизмов, о которых наши экономисты-реформаторы обычно либо не осведомлены, либо намеренно умалчивают).

Изложенное позволяет сделать ряд общих выводов. Во-первых, постоянно предлагаемый и активно лоббируемый Минэкономразвития России и его сторонниками путь фрагментарного и во многом случайного заимствования отдельных законодательных решений и институтов, содержащихся в англо-американском корпоративном праве, представляется чрезвычайно опасным с точки зрения развития отечественного корпоративного законодательства. Использование чужеродных элементов в иной системе координат чревато весьма неблагоприятными, иногда непредсказуемыми последствиями, а прямая рецепция всей исторически сложившейся правовой системы в иной правопорядок невозможна в силу очевидных причин (в частности и потому, что гражданское, в том числе корпоративное, право во многом является продуктом не только экономического, но в первую очередь культурно-исторического развития).

Во-вторых, договорное право не может "поглотить" и тем более заменить собой корпоративное право, ставшее, наконец, самостоятельной подотраслью российского гражданского права. Принцип свободы договора не является общим принципом гражданского (частного) права, поскольку не распространяется ни на гражданско-правовые отношения с участием неопределенного круга третьих лиц (регулируемые вещным правом и правом на результаты интеллектуальной деятельности), ни на гражданско-правовые отношения с участием заведомо слабой стороны (регулируемых корпоративным правом и бурно развивающимся в последние годы в европейском континентальном праве правом защиты потребителей - Verbraucherschutzrecht). Поэтому в возрожденном российском корпоративном праве в качестве общего подхода должен быть сохранен европейский континентальный тип корпоративно-правового регулирования, вполне отвечающий как историческим традициям, так и отечественным реалиям и сохраняющий свое перспективное значение.

В-третьих, новая редакция гл. 4 ГК РФ во многом основана на компромиссах, причем, как правило, не очень удачных, что свидетельствует о пока еще сохраняющейся противоречивости законодательного развития в области отечественного корпоративного права. При этом все яснее проявляется опасность серьезного крена в сторону англо-американских правовых институтов и подходов, в большинстве случаев неприемлемых для российского права. Такого рода подходы должны не только стать предметом критического осмысления со стороны цивилистической науки, но и подвергнуться неизбежной и существенной корректировке со стороны правоприменительной практики.

Библиографический список

Claussen C.P. Bank-und Borsenrecht fur Studium und Praxis. 4. Aufl. Munchen, 2008.

Klunzinger E. Grundzuge des Gesellschaftsrechts. 15. Aufl. Munchen, 2009.

Е.А. Суханов,

доктор юридических наук, профессор,

заведующий кафедрой гражданского права

юридического факультета Московского государственного

университета им. М.В. Ломоносова

"Журнал российского права", N 1, январь 2015 г.

------------------------------------------------------------------------

*(1) Подробнее об этом см., например: Claussen C.P. Bank-und Borsenrecht fur Studium und Praxis. 4. Aufl. Munchen, 2008. S. 275.

*(2) Shares обычно именуются stock при их обращении на фондовых биржах. Лишь новый английский Закон о компаниях 2006 г. (Company Act, CA 2006) установил определенные различия в их правовом режиме: акции публичных компаний могут быть разделены на части и обращаться в виде дробных акций (конструкцию которых тут же не преминули использовать в российском акционерном законе), а доли в капитале частных компаний - нет, в связи с чем исчезла ранее имевшаяся возможность свободной конвертации stock в shares и наоборот (что, впрочем, и сейчас касается только stock, выпущенных в соответствии с правилами CA 2006).

*(3) В отличие от этого в западноевропейском корпоративном праве свобода внутренней организации в виде особой льготы предоставляется лишь таким корпорациям, как товарищества (объединения лиц), которые в обмен на неограниченную имущественную ответственность своих участников получают еще и такую льготу, как отсутствие законодательных требований к минимальному складочному капиталу. Главная же льгота состоит в том, что налог на прибыль уплачивают только участники товариществ, а не корпорация в целом, поскольку товарищества торгового права не считаются юридическими лицами гражданского права, а потому не являются и субъектами налогообложения. В американском корпоративном праве требование уставного капитала корпораций по общему правилу отсутствует, будучи замененным требованием обязательной проверки на состоятельность (Solvency test), подлежащей проведению при любых выплатах или ином отчуждении имущества компании (подп. 1 и 2 § 6.40 (c) Модернизированного модельного закона США о коммерческих корпорациях (Revised Model Business Corporation Act, RMBCA) 1984 г.).

*(4) Klunzinger E. Grundzuge des Gesellschaftsrechts. 15. Aufl. Munchen, 2009. S. 181.